Залог любви

12

Сначала Одри решила, что юноша в форменном комбинезоне с огромной коробкой в руках ошибся адресом, но тот показал ей бланк доставки, подписанный Ричардом Андервудом, — там действительно был указан ее адрес. Воистину Ричард непредсказуем — и как только его бывшая жена могла считать его скучным!

— Мистер Андервуд просил, чтобы вы не открывали коробку без него, — предупредил юноша.

Одри честно выполнила просьбу Ричарда и не стала распаковывать коробку, хотя ее мучило любопытство. Впрочем, догадаться о содержимом коробки было не так уж и сложно — ее украшали нарисованные медвежата, зайчики и цыплята.

Не успела Одри прийти в себя, как в дверь вновь позвонили. На этот раз из-за плеча доставщика выглядывала любопытная миссис Харрис, не поленившаяся подняться за ним на второй этаж. На этот раз покупку доставил мужчина среднего возраста — пыхтя и отдуваясь, он втащил в квартиру коробку с надписью «Кроватка детская». Миссис Харрис, достав из кармана неизменного халата очки, прочла надпись и удовлетворенно покивала седой головой.

— Я же говорила, что этот твой парень вроде ничего.

Когда миссис Харрис, удовлетворив свое любопытство, ушла, Одри всерьез задумалась над тем, что она сказала. Похоже, весь дом уже считает, что у Одри и Ричарда роман. Но — Одри вздохнула — это, к сожалению, всего лишь слухи. И все же, как странно себя ведет Ричард! Все эти покупки…

Одри решила позвонить Ричарду, чтобы выяснить, что все это означает, но, как только она протянула руку к трубке, телефон зазвонил.

— Алло.

— Привет, Одри.

— Ричард, ради Бога, объясни, что все это значит? Зачем ты это делаешь?

— Делаю что? Я не понимаю, о чем ты. — Кажется, Ричард с трудом сдерживал смех.

— Не прикидывайся невинным ягненком! Зачем ты покупаешь все эти детские вещи? Я сама могу это сделать.

Одри было неловко. Все ясно как день. Ричард прекрасно понимал, что денег у него она не возьмет, вот он и решил купить малышу приданое без ее ведома.

— Ты не в состоянии ходить по магазинам, врач велел тебе соблюдать постельный режим, — весело напомнил Ричард.

— Ричард, ты где?

— Дома.

Одри потрясенно привстала с дивана, на котором лежала.

— Подожди, ты что, не на работе?

— На работе? Нет конечно!

Ричард Андервуд не вышел на работу? Этого просто не может быть!

— Ты с ума сошел! — Одри в бессилии откинулась на подушки.

— Да, я действительно сошел с ума, когда зашел в магазин для детей. Меня окружали женщины с большими животами. Они любезно помогли мне выбрать все необходимое для твоего малыша. Кстати, Одри, ты будешь кормить его грудью или мне нужно еще купить бутылочки для искусственного питания?

— Ричард! — Одри залилась краской.

— Хорошо-хорошо, извини. — Ричард, должно быть, услышал панику в ее голосе. — На всякий случай я все же куплю пару бутылочек.

— Ричард, прекрати! Немедленно прекрати! Я все равно не могу позволить себе все эти вещи.

— Я могу, — отрезал Ричард.

— Ричард! — взмолилась Одри.

— Я приеду к тебе через два часа. — Ричард делал вид, что не слышит ее.

— Ричард Алан Андервуд! — Одри почти вопила в трубку. — Ты что, не слышишь меня?! Не надо больше никуда ездить и не надо ничего покупать!

— Поздно! — откликнулся Ричард и, рассмеявшись, повесил трубку.

Одри в растерянности закусила губу. Что он делает, этот сумасшедший мужчина? Неужели он не понимает, что эта его забота выльется в дополнительную боль для Одри, когда она родит, когда ее жизнь стабилизируется и в опеке Ричарда не станет нужды? Одри постаралась успокоиться — ее волнение вряд ли пойдет на пользу ребенку.

Ричард приехал раньше, чем рассчитывал, с головы до ног увешанный коробками, свертками, пакетами. Не позволив Одри помочь, он собственноручно втащил все это богатство в гостиную, которая теперь смахивала на филиал магазина детских товаров.

— Ричард! — простонала Одри. — Я же просила тебя не покупать всего этого!

Ричард лишь отмахнулся.

— Одри, нужно подготовиться к рождению ребенка. Поскольку ты не можешь сейчас ходить по магазинам — я сделал это за тебя. Ты же не хочешь, чтобы твой сын или дочь спал в коробке из-под телевизора?

— Все равно, — не желала сдаваться Одри, — зачем так много вещей? К тому же ребенок родится не завтра, а почти через полгода. Впереди уйма времени. Имей в виду, я отошлю твои покупки обратно в магазин — я не могу позволить себе все это.

Ричард сел рядом с ней на диван и мягко сказал:

— Одри, ты не можешь отослать все это обратно в магазин, это подарки. Я прошу тебя принять их.

— Но это… это неправильно. Ты вовсе не обязан был…

— Одри, прошу тебя, не порть мне удовольствие.

Она взглянула на Ричарда. Его лицо светилось такой радостью — открытой, почти детской, — что Одри решила больше не спорить.

— Тебе действительно доставило удовольствие хождение по магазинам?

Ричард улыбнулся — широко, по-мальчишески.

— Колоссальное удовольствие! Я чувствовал себя, словно ребенок в кондитерской. Кстати, надо собрать кроватку — где у тебя будет детская?

Одри пожала плечами.

— В спальне, где же еще. Придется передвинуть мою кровать.

Ричард с готовностью потер руки.

— Отлично. Сейчас я этим и займусь.

Они отправились в спальню, где Ричард, решительно закатав рукава рубашки, передвинул кровать.

— Знаешь, — после нескольких минут напряженных размышлений сказала Одри, — если тебе удастся вразумить Тедди, я смогу вернуть тебе деньги за все эти вещи.

— Об этом не может быть и речи! — весело откликнулся Ричард. Он сходил в кухню за ножом, и принялся разрезать веревки на коробке с кроваткой.

— Ладно, но позволь мне хотя бы помочь тебе распаковывать покупки.

Кивнув, — Ричард вышел в гостиную, затем вернулся с ворохом пакетов и свертков.

— Я пока займусь сборкой кроватки, а ты распаковывай приданое для твоего малыша. Надеюсь, я ничего не забыл. Женщины в магазине помогли мне выбрать все необходимое.

— Ричард! — простонала Одри, оглядывая гору покупок. — Я жду всего лишь одного ребенка, а ты накупил на целый детский сад!

— Я не смог удержаться. — Ричард смущенно улыбнулся. — Знаешь, теперь я понимаю, почему женщины так любят ходить по магазинам. Трудно удержаться, когда вокруг столько прекрасных вещей.

В который раз Одри подумала о Николь. Да эта женщина просто глупа! Не разглядеть такое сокровище у себя под носом! Ричард просто создан для того, чтобы быть образцовым отцом.

— Так, кроватка готова, — вскоре сообщил Ричард, удовлетворенно осматривая результат работы.

Он был так похож на гордого отца, с нетерпением ожидающего того мига, когда он сможет уложить в эту кроватку своего ребенка, что у Одри защемило сердце.

Сколько нерастраченной любви в этом человеке! Как могла Николь так жестоко поступить с ним? Если бы только Ричард любил меня так, как он любил Николь, я была бы счастлива и постаралась бы сделать счастливым его, подумала Одри. Но, увы, Ричард, — мы с тобой встретились слишком поздно, поздно для нас обоих, для наших израненных сердец.

Одри была не из тех, кто любит жаловаться, поэтому, когда на следующий день Ричард по обыкновению заехал к ней после работы, она ничего ему не сказала, но по глубоким теням, залегшим под ее глазами, и по тому, что в столь ранний час она была уже в постели, Ричард догадался, что Одри плохо себя чувствует. Невзирая на уверения Одри, что она всего лишь немного устала, он отвез ее в больницу. Врач сказал, что все в порядке, что Одри нужно побольше отдыхать, по возможности не вставать с постели и главное — никаких волнений. Напутствуемые этими словами, Одри и Ричард вернулись домой, и Ричард захлопотал вокруг нее, окружая ставшими уже привычными вниманием и заботой.

Он читал ей вслух, поминутно интересовался, не нужно ли ей чего-нибудь еще — подушку, плед, воду. Одри вяло отмахивалась. Приговаривая: «Тебе надо хорошо питаться», — Ричард долго упрашивал Одри, у которой совершенно не было аппетита, поесть. В конце концов она согласилась на куриный бульон с тостами, и Ричард отправился в кухню. Он уже разогрел бульон и перелил его в большую чашку, когда зазвонил телефон.

Аппарат стоял на столике возле кровати Одри, поэтому она сама сняла трубку. Поставив чашку с бульоном и тарелку с тостами на поднос, Ричард осторожно приоткрыл дверь спальни, глазами спрашивая у разговаривающей по телефону Одри разрешения войти. Она кивнула и сделала приглашающий жест рукой.

Ричард вошел и осторожно поставил поднос на столик рядом с телефоном.

— У меня все прекрасно, мама, — говорила Одри в трубку. — Да нет, все в порядке. Я просто немного устала сегодня.

— Ты уже рассказала ей? — прошептал Ричард одними губами.

Одри, отрицательно покачав головой, продолжила разговор:

— Нет, мама, мы с Тедди решили расстаться, но я совсем не расстраиваюсь из-за этого. Не думаю, что мы подходили друг другу.

Ричард постарался скрыть усмешку — «не подходили друг другу», надо же! Просто-напросто этот Тедди оказался инфантильным подлецом, вот и все. Ричард приблизился к Одри и шепнул:

— Скажи ей!

Одри упрямо покачала головой.

— Да, мамочка, я знаю, что я очень сильная и нисколько не переживаю из-за Тедди. Не волнуйся за меня, у меня все хорошо. Этой осенью в Лондоне очень красиво… На Рождество? Не знаю пока, я постараюсь… Хорошо… Передавай всем огромный привет. Я люблю тебя, мамочка. Счастливо!

Одри повесила трубку и расплакалась. Ричард осторожно присел на краешек кровати и обнял Одри.

— Не плачь. — Ее слезы ранили его. — Ну же, успокойся.

Одри несколько раз судорожно вздохнула и зарылась лицом в его пиджак.

— Ну почему, почему я не могу рассказать маме?! — в отчаянии спросила она. Голос ее звучал глухо. — Я же хотела. Я собиралась все рассказать маме, но… не смогла.

Ричард погладил Одри по голове, успокаивая.

— Ты просто испугалась, милая, вот и все. Ты соберешься с силами и в следующий раз у тебя все получится.

— Не утешай меня, Ричард! Я лгунья, мерзкая лгунья. — Одри снова всхлипнула. — И толстая.

Ричард улыбнулся.

— Во-первых, ты не толстая, ты пухленькая, а это разные вещи. Во-вторых, ты не лгунья. Ты не говоришь матери правду, чтобы не ранить ее. Но рано или поздно ты поймешь, что гораздо больнее делаешь своей маме, не говоря ей правды.

Одри еще крепче прижалась к Ричарду.

— Но почему я не сказала ей? Надо было так и сказать: «Мама, Тедди бросил меня, и я беременна».

— Одри, — осторожно начал Ричард, — может, все дело в том, что ты боишься, что твои родители будут плохо думать о тебе? Боишься, что перестанешь быть для своей семьи идеалом?

— Ты думаешь?.. Да, ты прав, я забочусь только о себе, о своей репутации. Я ничтожество, самовлюбленное ничтожество! — Одри зашлась в новом приступе рыданий. — Единственное, что меня волнует, это то, что моя семья перестанет гордиться мной.

— Они гордятся тобой, милая. — Ричард осторожно вытер слезы с ее лица. — Перестань терзать себя. Они всегда будут тобой гордиться. Знаешь почему? Потому что ты совершенно особенный человек — это подтвердит, наверное, добрая половина Лондона.

Почему она никак не хочет поверить в себя, почему никак не поймет, что она уникальна? — недоумевал Ричард. Она умна, добра, красива, на работе все ее любят…

— Да, — с горечью произнесла Одри, — я совершенно особенный человек, тут ты прав. В конкурсе на глупость я заняла бы первое место. Только особенный человек мог натворить столько глупостей. Тедди, например…

Ричард сам не ожидал, что ему настолько неприятно будет вновь услышать это имя.

— Забудь о Тедди, — жестко сказал он.

Ричард надеялся, что это ничтожество исчезнет из жизни Одри навсегда. Неправильно было так думать, но Ричард готов был приплатить этому мерзавцу, только бы он не смог больше причинить Одри вреда.

И самому заботиться об этой женщине и о ее ребенке, подсказал ехидный внутренний голос.

Но это были запретные мысли, поэтому Ричард поспешно переключился вновь на Тедди. Вот кто лишил Одри самоуважения и веры в себя — подлец Тедди! Это из-за него она никак не может поверить в собственную исключительность. Кто-то должен переубедить ее.

Прежде чем Ричард осознал, что делает, он нежно взял лицо Одри обеими руками. Ее влажные от слез глаза широко раскрылись, когда Ричард медленно приблизил к ней свое лицо. В этот момент Ричард не думал ни о чем — не хотел думать. Ни о чем, кроме одного: может быть, если сейчас он поцелует Одри, сосущая тоска впервые за несколько лет покинет его сердце. Хотя бы на время.

Их губы сблизились. Губы Одри на вкус были сладкими, словно она только что лакомилась шоколадом. Ричард знал, что совершает ошибку — ведь, впервые попробовав ее губы на вкус, он не сможет забыть их. Но сейчас, ради этого поцелуя, он готов был терпеть все муки ада. Он ощутил, как после секундного замешательства Одри ответила ему.

Женщина со сладкими губами и чудом внутри, под сердцем, — Ричард закрыл глаза, чувствуя, что холод уходит из его измученной души.

Когда им стало не хватать дыхания и они вынуждены были оторваться друг от друга, Ричард вновь обрел способность мыслить и устыдился своего поступка. Одри выглядела смущенной и обеспокоенной. Кляня себя за безответственность — меньше всего на свете он хотел бы причинить боль этой женщине, — Ричард сказал:

— Прости меня, Одри. Я не должен был этого делать.

— Все в порядке, это же просто поцелуй, — прошептала она, готовая вновь заплакать.

Нет, это не был просто поцелуй, подумал Ричард. А что это было? Ответа он не знал.

— Одри, я хочу, чтобы ты правильно меня поняла. Я вовсе не собирался… — Ричард запнулся, не зная, как продолжить.

Одри провела рукой по его волосам и через силу улыбнулась.

Как объяснить ей все?! — в отчаянии думал Ричард. Как рассказать, что я не хотел ранить ее чувства? Я не умею разговаривать с женщинами, не умею вести себя с женщинами — разве не говорила мне об этом Николь сотни раз? Говорила. Еще она говорила, что я зануда и не вижу ничего дальше своего носа, если это не касается работы. Наверное, она была права. Разве имел право такой человек грубо и бестактно вторгаться в чужую жизнь, в жизнь Одри, у которой и без того много проблем?

— Все в порядке, Ричард, — прервала Одри его мучительные раздумья. — Я все понимаю.

А я не понимаю ничего, подумал он.

Губы еще не остыли от поцелуя, кровь стучала в висках — Одри изо всех сил старалась скрыть свое волнение. Этот поцелуй много значил для нее — но ровным счетом ничего не значил для Ричарда.

В таком случае зачем он поцеловал меня? — гадала Одри. Чтобы утешить, успокоить? Скорее всего так оно и есть. Или нет? Одри не могла ни говорить, ни думать, но с каким-то исступленным отчаянием понимала, что, если Ричард немедленно не уйдет, ее глупый язык разболтает ее главную тайну — что она, Одри Маллиган, ничем не примечательная неудачница, любит его. Любит Ричарда Алана Андервуда — мистера Совершенство, как величают его банковские сплетницы.

Отодвинувшись от Ричарда на безопасное расстояние, Одри откинулась на подушки и, изо всех сил стараясь придать своему голосу как можно больше усталости и безразличия, сказала:

— Ричард, если ты не возражаешь, я бы все же поела и легла спать.

Кивнув, Ричард немедленно поднялся и озабоченно спросил:

— Ты в порядке?

Одри выдавила из себя вымученную улыбку.

— Да. Устала немного.

Глаза Ричарда испытующе обежали ее лицо.

— Хорошо. Ешь, потом я вымою посуду и уйду.

Одри без особой охоты поела и с чувством выполненного долга отдала Ричарду пустые чашку и тарелку. Он помог ей улечься со всеми возможными удобствами и отправился мыть посуду. Вернувшись в спальню перед уходом, он проверил, все ли с Одри в порядке.

Когда он подкладывал ей под голову еще одну подушку, Одри почувствовала знакомый аромат его одеколона. Их глаза встретились, и на секунду Одри показалось, что Ричард вновь ее поцелует. Но этого не произошло.

Ричард попрощался и ушел, выключив предварительно свет. Одри осталась наедине со своими мыслями.

Ричард не собирался целовать ее — он сам так сказал. Вероятно, он сделал это из жалости, других версий у Одри не было. Она не могла даже допустить мысли о том, что Ричард, мистер Совершенство влюбился в нее.

Одри тщетно молила сон прийти поскорее и избавить ее от бесполезных, мучительных мыслей — но сон не шел.