Заложница

14

Тайл стояла у закрытых дверей не менее полутора минут, пока не услышала щелчок открывшегося запора. Когда она вошла, Ронни настороженно оглядел ее, и Тайл поспешила развеять его подозрения:

— На мне не спрятано никакое оружие, Ронни.

— Что сказал Кэллоуэй?

— Обещал подумать. Еще сказал, что ему надо кое-куда позвонить.

— Кому? Зачем?

— Как я понимаю, он не имеет права по собственной инициативе пообещать тебе прощение.

Ронни закусил нижнюю губу, которую он к этому времени уже так намучил, что она распухла и покраснела.

— Ладно. А почему вы вернулись?

— Чтобы сообщить тебе, что Кэтрин в надежных руках. — Она рассказала ему о докторе Эмили Гарретт.

— Расскажите Сабре. Она волнуется.

Глаза молодой матери были полузакрыты, дыхание слабое и поверхностное. Рассказывая ей о детском враче, Тайл не была уверена, что она все слышала и осознавала. Но когда она закончила, Сабра прошептала:

— Она хорошая?

— Очень. Сама увидишь, когда познакомишься.

Тайл взглянула на Дока, но он мерил Сабре давление и не смотрел на нее. Брови его были хмуро сдвинуты. Ей уже было знакомо это выражение.

— Там ждет еще один очень славный доктор, чтобы помочь тебе, — сказала она Сабре. — Его зовут доктор Джайлс. Ты ведь не боишься летать на вертолете, верно?

— Я однажды летала. С отцом. Нормально.

— Доктор Джайлс стоит наготове, чтобы побыстрее отправить тебя в Мидленд, в больницу. Кэтрин тебе обрадуется, когда вы там встретитесь. Она, скорее всего, проголодалась.

Сабра улыбнулась, потом закрыла глаза.

Не сговариваясь, Тайл и Док заняли свои привычные позиции — сели, прислонившись спинами к морозильнику и вытянув ноги вперед. Оттуда им хорошо были видны часы, которые отсчитывали минуты, отведенные Ронни на решение вопроса. Это был идеальный момент, чтобы задать вопрос, которого Тайл все время ждала:

— Почему вы вернулись?

Даже зная, что он спросит, она не подготовила ответа.

Пауза затянулась. Тайл заметила, что его подбородок потемнел от щетины, что было вполне естественно: он, вероятно, уже сутки не брился. Паутина морщинок вокруг глаз выделялась четче, это говорило о страшной усталости. Его одежда — впрочем, как и ее — была помята и в пятнах крови.

Тайл вдруг поняла, как объединяет кровь. Совершенно не обязательно смешивать кровь двух определенных людей, чтобы между ними возникла некая таинственная связь. Это может быть кровь любого человека. Достаточно вспомнить о людях, переживших авиакатастрофы, крушения поездов, стихийные бедствия и нападения террористов, между которыми возникли длительные дружеские связи в результате потрясения, пережитого вместе. Ветераны одной и той же войны говорят между собой на языке, абсолютно непонятном тем, кто там не был и не разделил с ними всех ужасов. Кровопролитие в Оклахоме, расстрел детей в школе и другие немыслимые по своей жестокости события объединяли совершенно незнакомых людей настолько крепкими узами, что их невозможно было разорвать. У выживших было много общего. Их связь оказывалась редкой и уникальной, порой неправильно понятой — и всегда необъяснимой для тех, кто не испытывал подобных страхов.

Тайл настолько задержалась с ответом, что Док повторил вопрос:

— Так почему вы вернулись?

— Из-за Сабры, — ответила она. — Здесь больше не осталось женщин. Я могла ей понадобиться. А кроме того…

Док оперся локтями на колени и терпеливо ждал, когда она закончит свою мысль.

— Кроме того, я ненавижу что-то начинать и не кончать. Я была здесь, когда все началось, вот я и решила остаться до конца.

На самом деле все было не так просто. Причина, по которой она вернулась, была куда сложнее, но Тайл растерялась, не зная, как объяснить Доку то, что было не совсем ясно ей самой. Почему она сейчас не стоит перед камерой и не передает в прямой эфир все то, что она знает об этой истории, будучи непосредственным свидетелем? Почему она не записывает голос на пленку, которую снял Кип?..

— А что вы вообще тут делали?

Вопрос Дока отвлек ее от размышлений.

— В Роджо-Файр? — Она рассмеялась. — Я была в отпуске, ехала в Нью-Мексико и услышала по радио о так называемом «похищении». Я тут же позвонила Галли, который поручил мне взять интервью у Коула Дэвидсона. По дороге в Геру я заблудилась. Остановилась здесь, чтобы зайти в туалет и позвонить Галли — спросить, куда ехать.

— Так это вы с ним разговаривали, когда я вошел?

Тайл внимательно посмотрела на него, в ее глазах читался вопрос.

Док слегка пожал плечами.

— Я заметил вас там, у платного телефона.

— Правда? — Они встретились взглядами, и Тайл с трудом заставила себя опустить глаза. — Ну, я окончила разговор и собиралась купить себе что-нибудь на дорогу, когда… в магазин вошли не кто иные, как Ронни и Сабра.

— Рассказать кому-нибудь — не поверят.

— А я поверить не могла своему везению. — Она печально улыбнулась. — Надо всегда быть осторожным, когда чего-то желаешь: можно получить с лихвой.

— Я так и делаю. — Док помолчал. — Теперь.

На этот раз молчала Тайл, давая ему возможность либо развить свою мысль, либо оставить тему. Видимо, он тоже почувствовал давление ее молчания и передернул плечами, как будто груз воспоминаний лежал на них.

— Когда я узнал, что Шари мне изменяет, я хотел, чтобы она… — Док запнулся, потом продолжил: — Я был так зол, я хотел, чтобы она…

— Страдала?

— Да.

Глубокий вздох, последовавший за этим признанием, показал, насколько нелегко оно ему далось. Таким мужчинам, как Док, которые ежедневно сталкиваются с проблемами жизни и смерти, признания даются тяжело. Чтобы иметь мужество и выдержку для борьбы с таким всесильным врагом, как рак, в Брэдли Стэнвисе обязательно должен был развиться, хотя бы частично, «комплекс бога». С этим никак не сочеталось любое проявление слабости. Не просто не сочеталось — было невыносимо.

Тайл польстило, что он признался ей в своей ранимости, показал ей хотя бы мельком эту свою чересчур человеческую черту. «Наверное, — подумала она, — сложные ситуации и этому способствуют. Подобно умирающим, кающимся в своих грехах, Док мог решить, что это последняя для него возможность рассказать о своей вине, которую он нес на своих плечах после смерти жены».

— Ее рак не был наказанием за измену, — мягко возразила она. — И, разумеется, не был вашей местью.

— Я знаю. Когда рассуждаю разумно и рационально. Но когда она проживала худшие свои дни — а это был настоящий ад, можете мне поверить, — именно так я и думал. Что я неосознанно пожелал ей это несчастье.

— И вы наказали себя тем, что по собственной воле ушли из своей профессии?

— А вы разве не делаете то же самое? — выпалил он.

— Что?

— Наказываете себя за то, что ваш муж погиб. Вы работаете за двоих, стараясь восполнить то, что ваше дело потеряло с его гибелью.

— Это смешно!

— Разве?

— Да, я работаю много, но мне это просто нравится.

— Но вам все время мало, так?

Злой ответ замер на ее губах. Тайл никогда не задумывалась, что движет ее амбициями. Вернее, никогда не позволяла себе об этом задуматься. Теперь же, когда он высказал такую мысль, она вынуждена была признать, что в ней есть доля истины. Верно, она всегда была человеком амбициозным, всегда старалась сделать как можно больше и как можно лучше. Но не до такой степени, как в последние два года. Она стремилась к цели неудержимо и страшно переживала все неудачи. Она только работала, исключив из своей жизни почти все остальное. И дело было не в том, что карьера затмила для нее все. Она стала ее жизнью. Не было ли ее дикое, упрямое желание преуспеть наказанием, которое она сама наложила на себя за те неосторожные слова, произнесенные в гневе? Не вина ли была ее движущей силой?..

Они надолго замолчали, каждый ушел в свои мрачные мысли, борясь с внутренними демонами, существование которых обоим пришлось признать.

— Где в Нью-Мексико?

— Что? — Тайл повернулась к нему. — А, куда я ехала? В Анджел-Файр.

— Слышал о таком. Но никогда не был.

— Горный воздух, чистые ручьи, осины… Они сейчас уже зеленые, а не золотые, но я слышала, что все равно очень красиво.

— Только слышали? Вы тоже там не бывали?

Она покачала головой.

— Подруга уступила мне свой домик на неделю.

— И вы могли бы уже быть там, в тепле и уюте. Зря вы тогда позвонили Галли.

— Не уверена, Док. — Тайл взглянула на Сабру, потом снова на него. Лицо Дока было так близко, она утонула в глубине его глаз. — Я не пропустила бы это ни за что на свете.

Тайл вдруг очень захотелось коснуться его. Ей удалось с собой справиться, но глаз она не отвела. Это продолжалось некоторое время, ее сердце стучало как молот. Она вздрогнула, когда зазвонил телефон, и неловко поднялась на ноги. Док тоже встал.

Ронни схватил трубку:

— Мистер Кэллоуэй?

Тайл показалось, что он слушал целую вечность. И снова она поборола желание коснуться Дока. Ей хотелось взять его руку и сжать ее крепко-крепко, как делают люди, ждущие известий, от которых зависит их жизнь.

Наконец Ронни повернулся к ним и сказал, прижав трубку к груди:

— Мистер Кэллоуэй говорит, что он дозвонился до областного прокурора графства Тэррант и поговорил с самим судьей. Они договорились встретиться с родителями с той и другой стороны и все уладить. Он сказал, что если я признаю свою вину и соглашусь на воспитательные меры, то, возможно, меня осудят условно и мне не придется садиться в тюрьму. Возможно.

Тайл едва не потеряла сознание от облегчения.

— Это же замечательно! — воскликнула она.

— Сделка очень выгодная, Ронни, — сказал Док. — Я бы на твоем месте за нее ухватился.

— Сабра, ты что об этом думаешь?

Она не ответила, и Док кинулся к ней, едва не сбив Тайл с ног. Он опустился на колени около девушки.

— Она без сознания.

— О господи! — воскликнул Ронни. — Она умерла?

— Нет, но ей срочно нужна помощь, сынок.

Тайл оставила Сабру под присмотром Дока и подошла к Ронни. Она боялась, что он от отчаяния наделает глупостей.

— Скажи Кэллоуэю, что ты согласен на его условия. Я их сейчас развяжу, — сказала она, показывая на Хуана, Второго и Кайна.

Ронни оцепенел, глядя, как Док поднял Сабру на руки. Его одежда сразу же пропиталась кровью.

— О господи, что же я натворил!

— Оставь сожаления на потом, Ронни, — резко сказал Док. — Скажи Кэллоуэю, что мы все выходим.

Ошарашенный юноша начал что-то бормотать в трубку. Тайл быстро нашла ножницы, которыми она пользовалась раньше, наклонилась над Кайном и разрезала ленту, стягивающую лодыжки.

— А как же руки? — пробормотал он невнятно. Весьма вероятно, что он дважды получил сотрясение мозга.

— Когда выйдете наружу. — Тайл все еще не доверяла ему, боялась, что он снова станет изображать из себя героя.

Он злобно сузил глаза.

— Вы в глубоком дерьме, дамочка!

— Не привыкать, — огрызнулась Тайл и перешла к мексиканцам.

Хуан стойко переносил боль от раны, но она чувствовала, как от него горячими волнами, как жар из печи, исходит враждебность. Стараясь держаться от него как можно дальше, она разрезала ленту, стягивающую его лодыжки. Пришлось потрудиться — Верн поработал на славу.

К мексиканцу, которого она про себя называла Вторым, она испытывала еще большее отвращение. Его темные глаза оглядывали ее с такой нескрываемой злобой и показной похотливостью, что она лишний раз вспомнила про душ.

Выполнив эту миссию, она сказала:

— Док, вы идите первым. — И жестом показала ему на дверь. — Так, Ронни?

— Да-да, так. Скорее вынесите Сабру отсюда, пусть ей помогут, Док.

Тайл подошла к дверям, открыла их и придержала, пока он проходил, неся на руках девушку. Сабра напоминала тряпичную куклу и казалась мертвой. Ронни с нежностью коснулся ее волос, но она никак не отреагировала, и он застонал.

— Держись, Ронни, она жива, — уверил его Док. — Она поправится.

— Доктор Джайлс, — сказала Тайл Доку, когда тот проходил мимо.

— Понял.

Еще мгновение — и он побежал к машинам вместе с девушкой, которая так и не приходила в сознание.

— Теперь вы, — сказал Ронни Тайл.

Она покачала головой:

— Я останусь с тобой. Мы выйдем вместе.

— Вы им не доверяете? — с тревогой спросил он. — Вы думаете, Кэллоуэй попытается что-нибудь сделать?

— Я не доверяю им. — Она кивком головы показала на оставшихся заложников. — Пусть сначала идут они.

Ронни принял решение быстро.

— Ладно. Вы, Кайн. Идите вы.

Потрепанный агент ФБР прошаркал мимо них. Поскольку руки его были все еще связаны, Тайл пришлось подержать ему дверь. Куда больше, чем голова, схлопотавшая два основательных удара, пострадала его гордость. Вне сомнения, он с ужасом думал, как предстанет перед своими коллегами, особенно перед Кэллоуэем.

Ронни дождался, пока Кайн не исчез в толпе санитаров и официальных лиц, и махнул рукой Хуану и Второму:

— Теперь вы.

Хотя они дважды пытались сбежать, теперь же им явно не хотелось покидать помещение. Они медленно прошли к двери, о чем-то негромко переговариваясь по-испански.

— Шевелитесь, — поторопила их Тайл, показывая на дверь. Ей не терпелось узнать, как там Сабра.

Первым прошел Хуан. Он заметно хромал. На пороге он задержался, быстро рыская глазами по парковочной стоянке. Тайл заметила, что Второй идет за ним вплотную, практически касаясь животом спины Хуана и используя его как щит.

Когда они вышли из дверей, Тайл повернулась к Ронни, но внезапно слепящий свет залил все вокруг. Солдаты отряда особого назначения, напоминающие черных жуков, появились неизвестно откуда и ринулись к мексиканцам. Тайл поразило их число. Она не видела и трети, когда выходила, чтобы посовещаться с Кэллоуэем.

Ронни чертыхнулся и нырнул за прилавок. Тайл взвизгнула, но не от страха, а от злости. Она слишком разозлилась, чтобы бояться.

Но, как ни странно, спецназовцы окружили Хуана и Второго и приказали им лечь на землю лицом вниз. Раненый Хуан не мог сопротивляться, он практически свалился на землю. Зато Второй, не обращая внимания на окрики, рванулся бежать. Впрочем, его сразу же поймали и повалили на асфальт. Тайл еще не успела понять, что происходит, как все завершилось. Спецназовцы надели на мексиканцев наручники и поволокли их к своему фургону.

Свет погас так же внезапно, как и зажегся.

— Ронни! — прозвучал голос Кэллоуэя через громкоговоритель. — Ронни, мисс Маккой, не волнуйтесь. Вы случайно оказались в обществе двух очень опасных преступников. Мы увидели их на видеокассете и узнали. Их разыскивает полиция здесь и в Мексике. Вот почему им так хотелось сбежать. Но теперь они арестованы. Вы можете выйти.

Тайл эта информация не успокоила, а окончательно взбесила. Как он посмел не предупредить ее о возможной опасности?! Но сейчас она не могла проявить свой гнев и решила, что отыграется на Кэллоуэе и компании позже.

Постаравшись взять себя в руки, она повернулась к Ронни:

— Ты слышал, что он сказал? Все в порядке. Спецназ не имеет к тебе никакого отношения. Пошли.

Ронни ничего не ответил и из-за прилавка не вылез. «Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы я сейчас совершила роковую ошибку!» — взмолилась Тайл. Она боялась слишком давить на него, но ей было необходимо заставить его двинуться с места.

— Мне кажется, тебе лучше оставить пистолеты здесь, — сказала она Ронни. — Положи их на прилавок. Тогда ты сможешь выйти с поднятыми руками, и они поймут, что ты искренне хочешь, чтобы все благополучно разрешилось.

Ронни поднялся на ноги, но не двинулся с места. Он выглядел усталым, изможденным, потерпевшим поражение. «Нет, не потерпевшим поражение, — поправила она себя. — Если бы он считал, что потерпел поражение, он бы вовсе не стал меня слушать. Он бы выбрал, с его точки зрения, более легкий путь».

— Ты поступил очень мужественно, Ронни, — сказала она спокойно. — Противопоставил себя Расселлу Денди, ФБР… Тебе и Сабре с самого начала нужны были зрители — посторонние люди, которые бы вас выслушали и все решили по справедливости. И вам удалось заставить их сделать то, чего вы добивались. Это очень существенно.

Ронни внимательно посмотрел на нее, и Тайл улыбнулась, надеясь, что ее слова не звучат так деревянно и фальшиво, как она ощущала.

— Положи куда-нибудь пистолеты, и пошли. Если хочешь, я возьму тебя за руку.

— Нет-нет. Я выйду сам.

Он положил оба пистолета на прилавок и вытер потные ладони о джинсы. Тайл с облегчением вздохнула.

— Идите вперед. Я за вами.

Она поколебалась, опасаясь за пистолеты, до которых он легко мог дотянуться. Может, его покорность — только ловушка, трюк?

— Ладно. Я пошла. А ты идешь?

Он облизал покусанные губы.

— Ага.

Нервничая, Тайл повернулась к двери, открыла ее и вышла. Она заметила, что небо уже не было черным, и на его фоне четко выделялись силуэты машин и собравшихся людей. Воздух уже стал сухим и горячим; поднялся легкий ветер, он нес песок, который царапал кожу и забивался в волосы.

Тайл сделала несколько шагов и оглянулась. Ронни держал одну руку на двери, собираясь толкнуть ее и открыть. Оружия в его руках не было видно. «Не делай никаких глупостей сейчас, Ронни! — взмолилась она про себя. — Ты же свободен».

Впереди она видела Галли, Кэллоуэя, Дэвидсона, шерифа Монтеза. И Дока. Он тоже стоял там — немного в стороне от остальных. Высокий, широкоплечий, волосы развеваются на ветру…

Краем глаза Тайл заметила, как спецназовцы усаживают Второго в фургон под мощной охраной. Дверца захлопнулась, и фургон помчался прочь, взвизгнув шинами. Хуан лежал на носилках, и над ним склонились медики.

Тайл было отвернулась, но затем снова взглянула на него. Он вдруг начал сопротивляться санитарам, которые пытались вставить ему в вену иглу от капельницы. Как псих в смирительной рубашке, он извивался в их руках, отпихиваясь скованными наручниками руками, бодаясь головой. Он что-то говорил, и Тайл не сразу поняла, чему так удивилась. Затем сообразила, что он кричал по-английски.

«Но ведь он же не говорит по-английски, — тупо подумала она. — Только по-испански».

— У него ружье! — орал он изо всей мочи. — Глядите! Кто-нибудь! О господи, нет!

До нее дошел смысл его слов через секунду после того, как Хуан спрыгнул с каталки и кинулся на стоящего неподалеку человека. Он ударил его плечом в грудь и повалил на землю. Но Расселл Денди успел сделать прицельный выстрел из охотничьего ружья.

Тайл услышала грохот, звон стекла, увидела разбитую дверь магазина и осколки, сыпавшиеся на неподвижное тело Ронни. Она не могла потом вспомнить, кричала она или нет. Не помнила, как пробежала расстояние до магазина и упала на колени прямо среди осколков стекла.

Она не помнила, как кричал Хуан:

— Я Мартинез, тайный агент Казначейства! Работаю под прикрытием!