Замуж вокруг света. Путешествие вокруг света в поисках мужа

Глава 20 Что, если подружка невесты поедет автостопом и кто-нибудь да остановится?

В аэропорт приезжаем за три часа, и все из-за моей паранойи, что мы опоздаем на самолет из-за того, что: а) нам попадется таксист, который не знает, куда ехать; б) такси сломается; в) неожиданно дорогу до аэропорта затопит муссон.

А что, со мной, между прочим, случались и более странные вещи! Регистрируемся и проходим в зал отлета. Мне вдруг приходит в голову, что у меня даже не будет времени купить рождественские подарки, когда я приеду домой, поэтому, отправив Сэма в бар, я отправляюсь на пробежку с тележкой, оставляя на полу отпечатки колес.

Сперва — налет на бутик «Гуччи». Галстуки для Кэла и Брюса, футболку для Майкла. Так, о мужчинах я позаботилась. С девочками все не так просто. Кэрол невозможно покупать подарки: ну что купишь той, у кого есть все, кроме разве что пожизненного членства в «Анонимных шопоголиках»? В ювелирном отделе дьюти-фри замечаю красивый золотой браслет и рядом — золотые буковки. Покупаю две буквы К вместе с браслетом. Я стала романтичнее, чем ужин в отеле «Ритц».

Быстро ищу что-нибудь для Кейт, Сары и Джесс, но мне ничего не нравится. Пропади все пропадом, вернусь обратно в ювелирный. Беру три золотых браслета и достаю кредитку, чтобы расплатиться. Продавщица прогоняет ее через машинку и смущенно поднимает глаза. Карточку «Виза» не приняли. О, какой позор. Я становлюсь пунцового цвета и протягиваю ей «Мастеркард». Ответ тот же: неавторизована для оплаты. Я оглядываюсь — проверить, что никто в магазине на меня не смотрит и менеджер не звонит в отдел по борьбе с мошенничеством. Мне так страшно, что, протягивая продавщице карточку «Дайнерс Клаб», я смотрю себе под ноги. Со стороны кажется, будто я хочу в туалет, так как у меня скрещены пальцы, руки и ноги. Машинка выплевывает мою карточку, как рыбную кость. Паника достигает истерии. Я проклинаю себя за то, что в подростковые годы сидела в школе вместо того, чтобы учиться красть по мелочовке в «Маркс и Спенсере».

Осталась последняя надежда. Дрожащей рукой я протягиваю свою карточку «Американ Экспресс». Продавщица и та хочет, чтобы карта сработала, так ей жалко эту отчаявшуюся женщину, что стоит перед ней, то есть меня. Я зажмуриваюсь — не могу смотреть: это слишком болезненное зрелище. Чаннн!!! Машинка оживает и начинает печатать чек. УРА! Из-за прилавка раздаются овации, и я вижу четверых продавцов, торжествующе поднявших кулаки. Еще чуть-чуть, и они начнут делать волну. Я решаю испытать удачу.

Сжимая в кулачке карту «Американ Экспресс», я покупаю брошку для мамы и коробку «Джек Дэниэлса» для папы. Почти все. Остался отдел игрушек. Покупаю Барби-китаянку с рикшей, палочками для еды и Кеном-каратистом — это для Зоуи и двухфутовую модель межпланетного звездолета для Камерона. Кредитка тетушки Карли держится до последнего. Я тащусь к бару, нагруженная как вьючная кобыла. Сэм изумленно таращит глаза, и я падаю рядом с ним:

— Сэм, я буду любить тебя вечно, если в течение десяти секунд на столе появится джин-тоник.

Бим-бом. Наш разговор прерывает информационная служба.

«„Эйр Бангладеш" с сожалением сообщает пассажирам рейса Лондон-Хитроу о задержке на три часа. Приносим извинения за причиненные неудобства, вызванные поздним прибытием рейса».

НЕТ! Не надо так со мной, я этого не вынесу! Даже Санта-Клаус приедет раньше меня. Моя жизнь кончена. Если я опоздаю, мои друзья меня возненавидят, а близкие откажутся от родства со мной. Монголия вдруг кажется сказочной альтернативой. Я смотрю на Сэма:

— Двойную порцию, пожалуйста.

Через три часа я качаюсь из стороны в сторону на барном табурете и пою «Утром замуж выхожу». Сэм у меня на подпевках.

Бим-бом. «Опоздавшие пассажиры мисс Купер и мистер Мортон, улетающие в Лондон-Хитроу рейсом „Эйр Бангладеш" номер БГ2234, пожалуйста, как можно скорее пройдите к 41-му выходу. Самолет улетает через минуту».

Черт! Где этот выход 41? Мы подскакиваем с места, хватаем сумки и начинаем бежать. Через две минуты у меня уже болят ноги, разрывается голова, по спине бежит пот, а мы еще добежали только до пятого выхода! Тут я вижу работника аэропорта с электронной тележкой.

— Стой! — кричу я ему, запрыгивая на тележку. Сэм прыгает следом. — Вопрос жизни и смерти! Выход 41, и поживее!

Мы вваливаемся в самолет: потные, разгоряченные, грязные. Стюардесса оглядывает мои пакеты и свертки, и я знаю, что она сейчас скажет, что у меня слишком много багажа. Сверлю ее глазами, пуская молнии, пришпиливающие ее к противоположной стене. Если тебе дорога жизнь, даже не думай пикнуть, телепатически оповещаю я ее.

Мы размещаем багаж на полках при помощи троих бортпроводников и подъемного крана и находим наши места. Я устраиваюсь на плече у Сэма. Он шепчет мне в ухо:

— Карли, не засыпай, я хочу с тобой поговорить.

Я выпрямляюсь и смотрю на него. Он роется в кармане, достает маленькую черную коробочку и открывает ее. Я зажимаю рукой рот. На бархатной подложке в центре коробочки лежит мое обручальное кольцо, то самое, что я оставила на прикроватном столике тысячу лет назад. Глаза наполняются слезами, как ведра дождевой водой.

— Сэм, я не могу…

— Ни слова, Карли. Я приготовил речь и хочу, чтобы ты ее выслушала.

Закусываю нижнюю губу и киваю.

— Я хочу, чтобы ты взяла его. Ты это заслужила. Последние два месяца были лучшим временем в моей жизни, и я хочу, чтобы ты это знала. Это лишь в благодарность. Ничего не изменилось, Карли. Я все еще люблю тебя так, что словами не объяснишь. Я бы хоть завтра на тебе женился, если бы ты разрешила.

Он замолкает и глотает комок в горле, а потом продолжает. Бортпроводница изумленно таращится на двоих чудаков, в слезах разглядывающих обручальное кольцо. Он надевает кольцо мне на палец и продолжает:

— Но я знаю, что этого не произойдет. Знаю, что это невозможно из-за всего, что случилось за эти годы. Но я все равно хочу, чтобы кольцо было у тебя — вдруг ты когда-нибудь передумаешь?

Я тянусь к нему и крепко-крепко обнимаю, а потом целую, пока он не перестает плакать. Живот завязался тугим узлом, как альпинистская веревка.

Что мне делать? Я люблю его и знаю это. И еще знаю, что вместе мы можем быть очень счастливы. Но я просто не могу согласиться. Или могу? Я размышляю пару секунд. А может, согласиться, почему бы и нет? Может, я могла бы просто забыть о том, что случилось, и мы все начнем сначала где-нибудь на другом конце света, где при его приближении богатые женщины не будут автоматически искать чековую и записную книжки. Смотрю на кольцо. Я еще не готова принять решение.

— Извини, Сэм, мне кажется, ты прав. Не думаю, что это когда-либо произойдет. Но можно мне пару дней на раздумья?

Он кивает и заключает меня в объятия. Подлетает стюардесса:

— Извините, я не могла не заметить… Ох, до чего же романтично! Хотите, принесу бесплатного шампанского, чтобы вы могли отпраздновать?

Кто я такая, чтобы портить ей удовольствие? Мне как раз шампанское сейчас не помешает. Заранее чувствую его вкус. Улыбаюсь стюардессе и киваю:

— Было бы чудесно, спасибо.

Через двенадцать часов мы садимся в Хитроу. Расталкивая женщин и маленьких детей, на всех парах несемся в транзитный зал. Мое бездыханное тело падает на стойку «Бритиш Эйрвейз».

— Купер и Мортон, — выпаливаю я. — У нас были билеты на шесть сорок пять, рейс до Глазго, но самолет из Гонконга задержали. Нужны два места на ближайший рейс.

— Извините, мисс Купер, но у нас проблема…

— МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЕСЛИ У ВАС НЕТ МЕСТ, — визжу я. Все до единого в зале останавливаются и таращатся на меня.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь нормализовать сердечный ритм, а то еще, не дай бог, тромбоз заработаю. Пытаюсь снова, на этот раз почти человеческим голосом:

— Послушайте, извините меня, конечно, но это действительно срочно. Я должна попасть в Шотландию сегодня утром, и мне все равно, если придется заплатить двойную цену, просто посадите меня на рейс!

— Мисс Купер, вы не поняли. Дело не в том, что нет билетов. Над аэропортом Глазго сильный туман, посадка запрещена. Мы ожидаем улучшения погоды в ближайшие пару часов, так что я могу посадить вас на первый же рейс. Только вот не могу сказать, когда он отправится.

Пару часов? Я бьюсь головой об стойку. Пару часов? Да Кэл с Кэрол уже из медового месяца успеют вернуться, а я только приеду!

Берем посадочные талоны и садимся под информационным табло, мысленно призывая его зажечь надпись: «Идет посадка». Я сижу. Я стою. Я хожу. Рву салфетки. Беру газету. Не могу сконцентрироваться. Кладу газету. Смотрю на часы: наверное, что-то не так, как медленно двигаются стрелки. Опять хожу. Скорее же, скорее!

В двенадцать часов звоню Кейт на мобильник.

— Кейт, я застряла в Лондоне. В аэропорту Глазго чертов туман, черт его дери, — ною я. — Не знаю, смогу ли приехать. Где церемония?

— В отеле «Камерон Хаус» на Лох Ломонд. Мы уже здесь, сейчас у парикмахера. Минутку, Кэрол с тобой хочет поговорить.

— Купер, если не хочешь, чтобы тебе вырвали ноги, лучше тебе приехать. Кэл на пределе, у твоей матери гипервентиляция. Не могу поверить, что я сроднюсь с этой семейкой, у меня, видно, крыша поехала. Приезжай, и сделай это немедленно.

Я вешаю трубку и сползаю вниз по стене, глядя в одну точку. Это худший день в моей жизни. Через двадцать минут ко мне подбегает Сэм и поднимает меня на ноги. Самолет взлетает! Благодарно поднимаю глаза к небу, потом бегу за ним.

В час сорок мы начинаем снижаться над Глазго. Я достаю пудреницу и проверяю свое лицо. Мама родная. Волосы встопорщились — я же целых четыре часа рвала их на голове. Зализываю их в высокий крысиный хвостик на макушке. Лицу нанесены непоправимые увечья. Сочетание алкоголя, обезвоживания и неуемных рыданий — и мои глаза выглядят так, будто я стала жертвой насилия. Есть лишь одно спасение. Темные очки. Я надеваю очки и становлюсь похожей на рок-звезду, которая пытается быть незаметной, но вместо этого бросается в глаза, как опухший палец на ноге. В Глазго в декабре темные очки вряд ли кому пригодятся, сами понимаете.

Берем нашу коллекцию пакетов, бежим в зону получения багажа за чемоданами, проносимся через таможню. Даже не пробуйте нас остановить! Но на таможне никого нет. Небось курят конфискованную марихуану на своей таможенной рождественской вечеринке.

Подбегаем к началу очереди на такси и запрыгиваем в первый же кэб под возмущенные вопли тех, кто ждал в очереди. А вы подайте на меня в суд! Говорю водителю, что он получит пятьдесят фунтов, если к половине третьего привезет нас на «Лох Ломонд». Это через двадцать пять минут. Раньше такой скоростной рекорд побивал лишь «Конкорд».

Ровно в два тридцать пять мы несемся по подъездной дорожке отеля «Камерон Хаус» и тормозим у парадного входа, взвизгнув шинами. Пусть водитель опоздал на пять минут, но я все равно кидаю ему пятьдесят монет за старания.

Выныриваю из-за двери и вижу, как Кэл ходит взад-вперед. Завидев меня, он визжит, раскидывает руки и бежит мне навстречу, забыв включить тормоза. Мы растягиваемся на дороге, и он приземляется сверху — еще один момент позора. Вытерпев объятия, поцелуи и возгласы «Я так и знал, что ты успеешь», я сбрасываю его, выплевываю гравий изо рта и поднимаюсь на ноги. После чего прошу Кэла позаботиться о Сэме.

— Рад знакомству, друг, — говорит Кэл, пожимая Сэму руку. — А ты кто?

— Сэм Мортон. Я… ну… в общем, я бой-френд Карли.

Кэл сообщает мне номер комнаты, где девочки, и я бегу наверх. Оказавшись у комнаты, распахиваю дверь, и у Джесс, которая стояла прямо у входа, случается сотрясение мозга.

— Не соскучились по подружке невесты?

Всеобщий визг сотрясает фундамент здания. Мы бросаемся в коллективные объятия, как команда регбистов перед важным матчем.

Наконец я вырываюсь и отхожу назад, чтобы хоть посмотреть на них. Кэрол, правда теперь с размазанной тушью, — самая красивая невеста, которую я только видела. На ней кремовое шелковое платье (даже ей не хватило бы наглости надеть белое): без бретелек, с длиннющим шлейфом. Подол расшит жемчугом, как и длинные шелковые перчатки. Волосы распущены, медные кудряшки каскадом падают на спину. На голове — великолепная тиара из жемчуга и бриллиантов, и в руках у нее большой букет белых лилий. При взгляде на нее просто перестаешь дышать.

Поворачиваюсь к девочкам. На Джесс и Саре — шелковые платья сапфирово-синего цвета без рукавов: высокий ворот, обтягивающий силуэт, длина до щиколоток. На Кейт такое же платье, только под него как будто шлем космонавта засунули.

— Черт возьми, Кейт, ты что, жениха под платьем спрятала?

Она швыряет в меня расческой. Ну ничего, ей хоть будет куда положить цветы, если устанет их носить.

Кэрол достает вешалку с еще одним платьем невесты и вручает ее мне, приказывая немедленно переодеться. Ничего себе раскомандовалась, и чем дальше, тем хуже. Я быстро натягиваю платье, хватаю букет колокольчиков с подоконника и объявляю, что готова. Все встают, и мы в последний раз обнимаемся в центре комнаты. Я целую Кэрол:

— Я так рада, что ты выходишь за Кэла. Добро пожаловать в семью.

О нет, теперь срочно надо всем опять красить ресницы! Когда мы наконец направляемся к двери, Кейт пихает меня в бок:

— Купер, может, ты хоть снимешь черные очки, а то похожа на телохранителя.

А я и забыла. Снимаю очки и бросаю за спину. Кейт еще раз внимательно оглядывает мое лицо.

— Хотя, если честно, в очках ты выглядела лучше, — смеется она.

Мы спускаемся вниз и останавливаемся в дверях бального зала. Кто-то бежит предупредить органиста, что можно начинать играть. Передо мной две сотни спин. Вон мама в углу, в шляпе, похожей на фрисби. Спорим, к концу вечера детишки отберут ее и станут играть? А кто это рядом с ней? Слева от мамы — какой-то блондинистый качок славянской наружности. Не иначе как Эйван. Справа от нее Сэм, который переоделся во фрак и теперь вполне мог бы посоревноваться с Кэлом за звание самого красивого парня в зале. Мама явно волнуется, ведь голова у нее болтается из стороны в сторону, как у свихнувшегося попугая. Наверное, расчувствовалась от близкого соседства с таким количеством тестостерона.

Я вижу папу. Его легко вычислить: он один сидит криво. Видимо, пришел в компании своего друга Джека Дэниэлса. Майкл, настоящий красавчик, сидит слева от него, видимо в кресле дружки. Хорошо, хоть поддержит папу, если тот упадет. Мне не терпится увидеть, что будет, когда начнется музыка, и Майкл встанет. И тут, словно по команде, комнату оглашают первые аккорды гимна «Вот идет невеста». Майкл вскакивает на ноги, и ошарашенный папа кучей падает на пол, рассмешив собравшихся и вызвав отвращение у мамы. Вот видите, все по-прежнему.

Только я собираюсь сделать первый шаг, как Джесс вдруг громко ахает. Оборачиваюсь и вижу, что у нее очень испуганный вид.

— Что такое? — шепотом спрашиваю я.

— Совсем забыла, я же нашла Тома Маккаллума! И пригласила его сюда, решила, что ты захочешь на него посмотреть. Он где-то здесь.

Мое сердце начинает греметь так, что заглушает музыку. Где он? По пути к алтарю я лихорадочно оглядываю лица людей в каждом ряду. О боже. Нет! Что за чертовщина здесь творится? Вот Джо Кейн, сидит в заднем ряду и умоляюще смотрит на меня. И — дерьмо! Перед ним — Даг Кук. Это невозможно… Смотрю в другую сторону — и первое, что вижу, — улыбающуюся физиономию Фила Лоуэри. Да это же заговор! Сердце бьется так быстро, что кровоток ускорился и хлещет, как прорвавшаяся дамба. Все это происходит не со мной!

Я вижу, как Сэм изображает из себя встревоженного жениха и смотрит на меня глазами, полными тревоги: ведь каждому ясно, что сейчас у меня случится инфаркт. И вот, когда я решила, что хуже уже не будет, жизнь снова подложила мне свинью. Рядом с моей бабушкой сидит Ник Руссо. Он-то каким боком здесь оказался? Кто-нибудь, найдите пистолет и пристрелите меня, пожалуйста.

А потом я вижу его. Наверное. Понять трудно: я его едва узнаю. Но да, это он. На втором ряду сидит Том Маккаллум, потолстевший со времени нашей последней встречи фунтов на семьдесят. Наши глаза пересекаются, и он дружелюбно улыбается мне. По крайней мере, я хоть буду знать, где найти его после церемонии — у шведского стола.

Значит, вот чем все закончилось. Что, если… все мои бывшие соберутся в одном месте и в одно время? Что, если… я быстро выпрыгну в первое же окно и автостопом доберусь до Монголии в платье подружки невесты?

Я так вспотела, что на платье скоро проявятся мокрые пятна. Хорошо, что платье темное, не так заметно. Даже искупавшись в антиперспиранте, я бы все равно была потная, как лошадь после забега на Кубок нации.

Церемония проходит как в тумане. Я не чувствую ничего, кроме шести пар глаз, сверлящих мне спину. Шесть пар глаз, принадлежащих парням, которые хотят поговорить со мной, похитить меня или убить. У меня кружится голова. Только бы не грохнуться в обморок на свадьбе Кэла и Кэрол. Они в жизни меня не простят.

— Я, Кэрол Суини, беру Кэллума Элвиса Купера (тупое имя, согласитесь, но, видимо, его зачали во время прослушивания «Люби меня нежно») в законные мужья, отныне и навеки, в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас.

Когда она произносит «в бедности», то скрещивает пальцы. Кэл повторяет клятву, глядя на Кэрол с таким чистейшим обожанием, что у меня аж мурашки по коже бегут. Значит, вот как оно должно быть. Вот такая должна быть любовь, чтобы провести с человеком остаток жизни.

Меня словно молния ударяет. Господи, о чем я думала? Если бы я чувствовала нечто подобное хоть к одному из этих парней, я бы никогда от них не ушла! Если бы я нашла свою половину, то так бы и осталась с ней, а не охотилась бы за мужчинами в жалкой попытке воссоздать чувство, которого никогда не существовало. Или все-таки существовало? О боже, я ничего не понимаю, я как викарий, попавший на рейв-вечеринку.

— Объявляю вас мужем и женой. Кэллум, можете поцеловать невесту.

Но Кэрол его опережает: присасывается к нему, как бензиновый насос.

Раздаются высокодецибельный рев, возгласы, свисты и топот.

Наконец нам удается их разлепить, и они бегут по направлению к выходу. Я держусь позади и, как только мы выходим из комнаты, пулей ныряю в ближайший туалет. Забираюсь в кабинку, захлопываю дверь и сажусь на крышку унитаза.

Я сижу в туалете, как мне кажется, несколько часов. Я в полном отупении, мысли в голове разбиваются одна о другую, устроив бучу, как пьяница в магазине фарфора. Что же мне делать? Может, выйти за Сэма? Выяснить, что за большую ошибку совершил Джо, и надеяться, что он ко мне вернется? Подойти к Тому и дать нашим отношениям второй шанс? Врезать Дагу Куку в зубы? И что тут делают Ник с Филом? Разве мы не поставили точку в наших отношениях, когда я видела их в последний раз? И где мне найти черный парик и очки, чтобы меня никто не узнал и я могла бы выбраться из этого отеля, не столкнувшись ни с кем из них? Пора ставить официальный диагноз. Моя жизнь — отстой.

Раздается стук в дверь. Это Джесс.

— Купер, ты здесь?

— Нет.

— Купер, хватит тебе. Не можешь же ты сидеть здесь весь вечер. Я понимаю, что у тебя клаустрофобия из-за слишком большого количества парней, которые тискали твою дряблую задницу, но должна же ты рано или поздно выйти.

— Нет.

— Нет, должна. Брось, Карли, ты в жизни никогда и ни от кого не пряталась!

У нее что, короткая память?

— Еще как пряталась. Я трусиха с рождения.

— Послушай, Карли, просто выйди из туалета. Тебя Кэрол обыскалась, пора фотографироваться, а если уж она заявится сюда, то снимет дверь с петель. Не подводи ее.

Эта уловка срабатывает. Я неохотно открываю дверь. Джесс протягивает мне расческу и косметичку. Лучше бы предложила глыбу льда и штукатурку.

Первый, кого я вижу, — это Даг Кук. Разворачиваюсь, чтобы не встречаться с ним, но он бегает со скоростью мультяшного кролика и вырастает передо мной, отрезая пути к отступлению.

— Надо поговорить, Карли.

— Зачем? Хочешь, чтобы я вернула нож, который ты воткнул мне в спину? — Далее цензура.

На секунду он умолкает.

— Я этого заслуживаю. И даже большего. Послушай, я хотел извиниться. Знаю, для тебя это немного значит, но мне правда жаль. Я был полным козлом.

С этим спорить не стану. Но я, вообще-то, тоже не слишком хорошо к нему отнеслась. Так в чем смысл? В чем смысл злиться на кого-то до конца жизни? Особенно если этот «кто-то» — лучший друг моего брата.

— Ладно, Даг. Давай просто забудем эту историю. Ничья.

Он улыбается.

— Карли, я тебя повсюду ищу, — раздается голос за моей спиной.

Сэм! Знакомлю его с Дагом. Сэм сверлит его глазами и рычит ему в лицо. Тихонько. Даг спасается бегством.

— Сэм, мне надо с тобой поговорить.

— Я знаю.

— Я люблю тебя, но не могу за тебя выйти. Ты был прав: слишком уж много всего произошло. Мне жаль.

— Я знаю. — Он согласно кивает головой.

Удивленно смотрю на него. У него что, развились телепатические способности?

— Я всегда буду любить тебя, Карли.

Улыбаюсь и целую его.

— Скажи, — спрашивает он, — а мне все еще обязательно притворяться твоим бойфрендом? Здесь есть одна богатая курочка, владелица модельного агентства. Говорит, что ей нужна компания.

Я давлюсь смехом:

— Дерзай, Сэм. Отрывайся по полной.

Кто-то стучит меня по плечу. Проклятие, ну кто там еще? Может, им просто встать в долбаную очередь? Если бы у меня остались хоть какие-то эмоции, они бы сейчас стекли в лужицу на полу. Оборачиваюсь и вижу Тома Маккаллума. В одной руке у него сэндвич, в другой — женщина.

— Карли, спасибо за приглашение. Как приятно снова со всеми вами повидаться!

— Никаких проблем, Том. Мне очень жаль твоих маму и папу.

У него удивленный вид. Ага, теперь твоя очередь.

— Как ты узнала?

— Долго рассказывать. А это кто? — спрашиваю я, показывая пальцем на женщину, которую он обнимает.

— Черт, извини… это моя жена Эллен. Эллен, это Карли Купер.

Теперь понятно, почему его так разнесло: старая добрая домашняя кухня. Эллен пожимает мне руку:

— Рада встрече. Я много о вас слышала.

Жаль, что я не могу сказать то же самое, а то сэкономила бы целое состояние, черт возьми.

— Очень приятно. Надеюсь, попозже будет возможность поболтать. А сейчас мне надо фотографироваться. Была рада повидать вас обоих.

Разворачиваюсь на каблуках. Пусть лучше мне вырежут почку без анестезии, чем я буду терпеть дальше эти мучения. Иду к двери — фотографии, наверное, делают в саду, — но Джо блокирует мне путь:

— Карли, нам надо поговорить. Все пошло кувырком, а ты единственный человек, кто меня поймет.

О да. Я — прямо-таки всезнающий оракул в вопросах жизни и отношений.

— Что такое, Джо? Что стряслось? Оказывается, они с Клаусом порвали.

Судя по всему, поддавшись временному помутнению рассудка, Джо позволил одному парню, который к нему подкатывал, угостить себя выпивкой в клубе. Только он наклонился, чтобы чмокнуть парня на прощание, как тот мертвой хваткой взял его за голову и присосался к губам. Видимо, Джо везет так же сильно, как мне, потому что именно в эту минуту Клаус проходил мимо и увидел его. Когда Джо вернулся домой тем вечером, выяснилось, что Клаус сменил замки и выставил одежду Джо за дверь в помойке на колесиках. Теперь Джо нужен план, как вернуть Клауса, и он хочет моего совета и помощи.

— Джо, не хочу акцентировать внимание на очевидном, но на этой планете ни у кого больше нет такой поганой личной жизни, как у меня. Я систематично подкатывала к половине мужчин в этой комнате, но все еще не замужем. Так что нет уж, не буду я тебе давать никаких советов. Послушайся моего совета — и будешь обречен на жизнь в горьком одиночестве, но я всегда буду рядом, если тебе надо будет поплакаться в жилетку.

Хорошо, что я это предложила. А то ведь, глядя, как обстоят дела, более близкого интимного контакта с мужчиной мне не светит до конца жизни.

Он наклоняется и обнимает меня. Через его плечо вижу, что Кэл лихорадочно мне машет. Наверное, фотограф уже все терпение потерял. Только я собираюсь отпустить Джо, как вижу такси, несущееся по дорожке. О нет. Это еще кто? Не может быть, чтобы кто-то из моих бывших: они все внутри, фаршируют брюхо волованами и чиполатами.

Такси тормозит, и из него выбегает пассажир. Я отпускаю Джо и разворачиваю его. Он видит бегущего ему навстречу Клауса, и выражение его лица почти заставляет меня улыбнуться. Но учитывая, какой у меня был денек, вызвать улыбку на моем лице не легче, чем поднять мертвого из могилы.

Целый час я позирую с благосклонной улыбкой, пока разных гостей вытаскивают из отеля и расставляют вокруг нас. Уже не осталось никого, кого бы не сфотографировали: кажется, последняя группа позирующих состояла из отельных служащих.

— Так, теперь я хочу сфотографироваться только с девочками, — объявляет Кэрол.

Остальные гости отходят в сторону, а Кэрол, Джесс, Сара и я пытаемся втиснуться в кадр с Кейт и ее животом.

— Отлично, милые девушки, скажите «сыр», — кричит фотограф.

— Завянь, льстивый червяк, — шепчет Джесс, и мы пятеро прыскаем со смеху. Вот именно этот снимок я бы хотела повесить в рамочке на стену. Если у меня когда-нибудь будут стены.

— Хорошо, а теперь — фотография с девочками и их спутниками.

Дерьмо! И что мне делать? Ну почему она не могла сказать с бывшими спутниками, тогда у меня будет огромный выбор! Кейт зовет Брюса, Джесс хватает Бэзила. (Я думаю, ей просто нужно фотосвидетельство, что у них действительно роман. Таблоиды ее озолотят.)

Но ничего, вот у Сары нет спутника — мы можем встать с ней рядом. Куда она подевалась? И тут я вижу ее — она выходит из отеля с Ником Руссо.

— Кейт, — шепотом спрашиваю я, показывая на них пальцем, — что это Сара делает с Ником?

— О черт, забыла тебе сказать. Они обручились. С тех пор, как ты уехала из Сент-Эндрюса, они стали встречаться. Он сделал ей предложение вчера вечером, когда они катались на лодке по озеру. Как романтично!

Отпад. Полный, черт возьми, отпад. Ну все, мне ничего не остается. Бегу в отель и хватаю Сэма, к большому недовольству сильно накрашенной и увешанной драгоценностями мадам не первой свежести, с которой он устроился в уголке.

— Сэм, мне нужно, чтобы ты в последний раз сыграл роль моего жениха.

Толкаю его к выходу, скрутив ему за спиной руки, и мы улыбаемся в камеру. Еще один кризис предотвращен.

Начинает капать дождь, и все мы бежим в отель в поисках укрытая. Я больше не могу этого вынести. Я хочу домой. Только есть одна проблема: я не знаю, где он, этот дом. Где тут ближайший приют для бездомных?

Мама появляется ниоткуда, испугав меня до смерти.

— Карли, ты выглядишь жутко.

— Спасибо, мам, я тоже рада тебя видеть.

— Где твой милый кавалер? Я сидела с ним на церемонии. Он просто прелесть, дорогая.

— Он мне не кавалер, мам.

— Ну ничего себе, быстро ты с ним разделалась. Хотя знаешь, я не удивлена: ты никогда и ни с кем не могла построить долгих отношений, правда, дорогая?

Ну все! Мои нервы рвутся, как натянутая струна, и я совершенно позорно и при всех теряю контроль над собой и остатки достоинства, если у меня вообще хоть что-то осталось.

— Он мне не кавалер, мам, потому что никогда им и не был, — кричу я. — Он — жиголо, которого я попросила прийти со мной на свадьбу и притвориться моим бойфрендом, чтобы мне не пришлось объяснять людям, почему в тридцать два года я до сих пор не замужем и у меня нет ни работы, ни квартиры… — Я не могу остановиться. Меня несет со скоростью сто миль в час прямиком в кирпичную стену. — …И еще я так погрязла в долгах, что вот-вот утону, черт возьми! Мне нужен не мужчина, мам, а хороший адвокат и юридическая консультация!

Весь зал онемел, и двести раскрытых ртов на двухстах ошарашенных лицах обратились ко мне. Я больше этого не вынесу. Оборачиваюсь и выбегаю на улицу, под дождь, и бегу, пока не выбиваюсь из сил. Падаю на берегу озера и хватаюсь за голову. И плачу до тех пор, пока уже не могу вспомнить, над какой именно частью своей катастрофической жизни я сокрушаюсь. Как можно было быть такой дурой? Что за дьявол в меня вселился, что я поставила на кон все, чем владела? Надо было подстраховаться, не торопиться, подождать, как само все сложится. Как можно было серьезно поверить в то, что, поколесив по миру, я найду своего единственного и буду жить счастливо, пока смерть не разлучит нас? Я дура. Жалкая, безнадежная дура.

— Я слышал, тебе требуется хороший адвокат.

Жалкая, безнадежная дура, которая уже начала слышать воображаемые голоса. Теперь хоть можно будет заявить о своей невменяемости, когда меня будут судить за банкротство.

— И я подумал: может, предложить свои услуги?

Я резко вздергиваю голову. Мне знаком этот голос!

— Марк?

За моей спиной, в пяти футах, прислонившись к дереву, стоит Марк Барвик. Он улыбается, волнистые темные волосы все так же падают на глаза, трусы по-прежнему надеты прямо на брюки (ну ладно, это я, допустим, выдумала).

— Что ты здесь делаешь? — бормочу я. — Я не видела тебя на церемонии.

Я заикаюсь, как будто у меня дефект речи.

— Я адвокат Кэла. Мы с ним продолжали общаться после школы. Не мог прийти раньше: надо было закончить важное слушание. Я приехал как раз вовремя, чтобы послушать твою прощальную речь. Интересная история, скажу я тебе.

Я закрываю глаза. Марк. Моя первая любовь, первые тисканья, первая оголенная грудь… Марк. Неужели он явился сюда позлорадствовать?

— Что ж, я рада, что ты посмеялся.

— Я пришел сюда не смеяться.

Слышу, как он подходит ко мне, наклоняется, берет меня за руки и помогает встать, чтобы наши лица были на одном уровне.

— Но если это входит в условия сделки, я согласен.

Он целует меня. Медленно, нежно. О боже, я и забыла, как хорошо у него получается целоваться.

Но я вдруг отстраняюсь:

— Марк, сначала я должна тебя кое о чем спросить.

— О чем? — озадаченно произносит он.

— Ты женат или голубой? Когда-либо был подвержен маниакальным актам мести? И тебе хоть раз платили за секс?

Он закатывается хохотом, откинув голову назад. Но в конце концов берет себя в руки и отвечает:

— Насколько я помню, ничего из вышеперечисленного.

Я улыбаюсь и провожу рукой по его волосам:

— Хорошо. Даю разрешение продолжать.

Ему почти удается меня поцеловать. Почти.

— КАРЛИ!!!! — раздается истерический женский вопль.

Это Сара.

— Сюда! — кричу я.

Она бежит к нам, хватая ртом воздух.

— Кейт! У нее отошли воды. Вызвали «скорую». Она зовет тебя, хочет, чтобы ты с ней поехала.

Караул! Срочно надо бежать! «Скорая помощь»! Целую Марка и бегу вслед за Сарой.

Я уже пробежала десять футов, когда он прокричал:

— Купер, в твоей жизни всегда так — одна катастрофа за другой?

— Всегда, — с улыбкой отвечаю я.

— Тогда мне лучше начинать привыкать, — смеется он.

Что, если… в жизни все-таки бывает счастливый конец?