Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание

7

Сэм лежал на спине и наблюдал, как мелькают на потолке тени, когда по дороге, идущей мимо мотеля, проезжает очередная машина.

Алисса все-таки уговорила его приехать сюда, после того как они проверили все группы анонимных алкоголиков.

Вообще-то, даже смешно: Алисса уговаривает его переночевать в мотеле. Но комнаты у них, разумеется, разные, а это уже совсем не смешно.

Если бы дело происходило в каком-нибудь голливудском фильме, то наверняка оказалось бы, что все отели города забиты под завязку и свободным остался всего один номер с громадной кроватью. Но в жизни людям никогда не везет так, как в голливудских фильмах.

В фильме в последней из групп АА они обязательно нашли бы человека, который хорошо знал Мэри-Лу и даже догадывался бы, где она может скрываться.

А на самом же деле ее никто даже не вспомнил.

Сэм не знал, радоваться ли тому, что она не ходит на собрания или огорчаться. Если Мэри-Лу действительно внимательно слушала то, что он ей говорил и, переехав в Сарасоту, полностью поменяла свои привычки, он, возможно, никогда ее не найдет. Но, с другой стороны, ее не найдут и убийцы.

Вот только долго ли она выдержит? Сможет ли она никому не звонить, не встречаться со старыми друзьями, не записываться в библиотеку и никогда не позволять отцу увидеть Хейли?

Никогда – это чертовски долгий срок.

А, кроме того, один промах она, похоже, уже совершила, потому что кто-то вышел на ее след и убил Джанин.

Сэм продолжал изучать потолок. Итак, собрания анонимных алкоголиков ничего не дали. Все по нулям – ни улик, ни догадок. Конечно, завтра можно попробовать снова, если допустить, например, что по средам Мэри-Лу всегда была чем-то занята и не выходила из дому.

А можно начать все сначала и совсем с другой стороны. Можно искать не Мэри-Лу, а подонков, которые хотят ее убить. Результат будет тот же – Мэри-Лу и Хейли в конце концов окажутся в безопасности.

Для начала надо постараться понять, кто, кроме самого Сэма, мог узнать новый адрес Джанин и Мэри-Лу в Сарасоте.

Клайд его не знал, это точно. Хотя, конечно, довольно подозрительно, что Джанин убили в тот самый день, когда он ее выследил.

Ах, мать честная! Сэм даже сел в постели. Но ведь это же означает, что кто-то следил за Клайдом, зная, что рано или поздно он выведет их на свою бывшую жену, а, следовательно, и на Мэри-Лу.

А как они нашли Клайда?

Сэм схватил телефон и быстро набрал номер комнаты Алиссы.

Она сняла трубку после первого же звонка:

– Сэм, прошу тебя, усни.

– Да, я стараюсь, но… – Как можно понятнее он изложил ей свою теорию о Клайде.

– Сэм, – вздохнула Алисса, – если бы я искала Мэри-Лу, я бы стала следить за тобой, а не за Клайдом Ригли. Ты знал ее адрес. Твои адвокаты знали ее адрес.

– Да, но у меня нет даже записной книжки, – возразил Сэм. – Я все держу в голове. Стоит мне завести книжку, я ее тут же теряю. И еще – я никогда не держу дома важных документов. И все бумаги по разводу хранились в офисе на базе. Вообще-то это не положено, но у меня с бумагами довольно сложные отношения.

– У тебя? – засмеялась Алисса. – Ни за что не поверю. – Она его явно дразнила. Сэм улыбнулся. – Ну, хорошо. Предположим, я террорист, который хочет остаться в Сан-Диего и не желает выходить из игры. Тогда мне необходимо, чтобы исчезла Мэри-Лу, которая может меня опознать. Я ничего не знаю о том, что у тебя сложные отношения с бумагами и нет записной книжки. Единственное, что я про тебя знаю, – это что ты «морской котик». В этом случае я, скорее всего, постараюсь пробраться к тебе в дом и выяснить, куда исчезла Мэри-Лу.

Сэм включил лампу на тумбочке.

– Алисса, а ведь это было! Кто-то забирался в мой дом недели через две после отъезда Мэри-Лу. Влезли через кухонное окно. Полиция решила, что это подростки, потому что у меня ничего не украли, только разбросали все вещи.

Алиссе очень не понравилась эта новость. Кажется, она даже разозлилась.

– Знаешь, Старретт, вот именно поэтому ты и должен был сдаться ФБР и ответить на все вопросы!

Ну вот, опять он стал «Старреттом». Хорошо хоть не «лейтенантом».

– Я уверен, что они ничего у меня не нашли.

– Ладно, если я террорист и ничего не нашла в твоем доме, я стану следить за твоей почтой, постараюсь стащить счет за междугородние переговоры и таким образом выясню ее телефон.

– Я не получаю никаких телефонных счетов. В смысле, не получаю по почте. Все счета я оплачиваю через компьютер, который надежно заперт. Никакой хакер не подкопается. Об этом позаботился Кенни Кармоди. – Новая теория нравилась Сэму все больше и больше. – И раз ты террорист и знаешь, кто я, то понимаешь, что, если станешь за мной следить, я вычислю тебя в первый же день.

– Скорее, в первый же час, – фыркнула Алисса.

Сэм помолчал. Надо же, какого высокого она о нем мнения.

– Спасибо. И поэтому…

– Сэм, давай все обсудим утром. У меня мозги совсем не работают. Я понимаю, что ты, возможно, прав…

– Еще две секунды. Пожалуйста. Итак, ты террорист, ты знаешь, кто я, поэтому не решаешься следить за мной… За кем ты тогда станешь следить?

– Точно не за Клайдом. Потому что мне ничего не известно ни о Джанин, ни о Клайде. Я знаю только, что мне нужна женщина с ребенком, которая любит читать, ходит на собрания анонимных алкоголиков и, скорее всего, будет работать где-нибудь в сфере обслуживания, потому что она даже не закончила среднюю школу. – Алисса вздохнула. – Сэм, послушай, я сейчас очень тупой террорист, потому что я так устала…

– Ты станешь следить за кем-нибудь из ее близких друзей.

– Ты говорил, у нее нет близких друзей, – напомнила Алисса.

– А Донни говорил, что кто-то следит за Ибрагимом Рахманом.

Что, разумеется, было бы гораздо логичнее, если бы Рахман приходился Мэри-Лу любовником. А это невозможно.

Или, все-таки?..

Нет, этого не может быть. Рахман – араб, а Мэри-Лу… это Мэри-Лу.

Черт, ничего не срастается!

– Ибрагим Рахман? – зевнув, спросила Алисса. – Какое-то знакомое имя. Кажется, так звали моего первого мужа.

Сэм опять откинулся на подушку.

– Ладно, не буду больше мучить тебя. Спокойной ночи.

Сам-то он точно не уснет. Но зачем говорить об этом Алиссе? И, разумеется, нельзя говорить ей: «Алисса, я не могу спать, потому что мне страшно. Пожалуйста, помоги мне пережить эту страшную ночь».

Вместо этого Сэм сказал:

– Увидимся утром.

И повесил трубку.

– Ты ведь не на машине? – спросил Джину Рик. – Потому что, если ты на машине, я не могу позволить тебе сесть за руль.

Вот он, момент истины.

Она уже распрощалась с музыкантами из группы, поблагодарила бармена и официантов и даже забрала свою куртку и сумку с палочками и щетками. Ударная установка принадлежала парню, которого она замещала.

Сегодняшний концерт оказался самым тяжелым в жизни Джины, хотя к музыке это не имело никакого отношения.

После перерыва подозрительная тень опять появилась в темном углу и оставалась там до самого конца.

Это был Макс. Джина не сомневалась в этом.

Она даже думала, что он и сейчас наблюдает за ней. За тем, как она разговаривает с детективом Альварадо на автомобильной стоянке.

– Нет, я дойду пешком, – сказала она Рику. – Мой отель недалеко отсюда.

Он подбросил в воздух ключи и ловко поймал их.

– Хочешь, подвезу тебя?

Он приятный парень. Очень приятный парень. В другой жизни Джина даже могла бы в него влюбиться.

– Или, если хочешь, можем вместе прогуляться пешком, – предложил Рик. Он старался пока не демонстрировать очевидное желание задержаться у нее на ночь.

– Что тебе рассказал обо мне Макс?

– Что рассказал… кто? – Он притворяется, что не понимает, о чем она спрашивает. Очень убедительно. Может, прямо сейчас бежать за Оскаром.

– Макс, – повторила Джина, решив, что аплодировать все-таки не стоит. – Это ведь он попросил тебя прийти в клуб?

– Макс Багат? – переспросил Рик. – Из ФБР? – Он покачал головой. – Нет. А ты… А он… – Он замолчал и удивленно уставился на нее. – Я совершаю большую ошибку, Джина? Мне вчера вечером показалось, что между вами что-то есть, но сегодня он не пришел, а ты была так… хм… приветлива…

Нет, он действительно прекрасный актер!

– Так, значит, Макс не звонил тебе и не просил не сопротивляться, если я стану тебя клеить?

Рик засмеялся:

– А я-то считал, что это я тебя клею.

– Это он тебя попросил?

– Никто мне не звонил и ни о чем меня не просил. – Разговор явно начал смущать Рика. – Я пришел, потому что у меня свободный вечер и я люблю джаз. А что, у вас с ним какие-то нетрадиционные отношения? Я вообще-то не по этому делу.

– Нет! – испугалась Джина. – О, господи, нет!

Значит, Рик искренне пытается ухаживать за ней:

И Макс ему не звонил.

Это еще ничего не значит. Макс мог устроить так, чтобы парень сам захотел сюда прийти.

Джина мысленно одернула себя и чуть не рассмеялась. Ну куда ее занесло? Макс, конечно, очень сильный и харизматичный человек, но он все-таки не Оби-Ван Кеноби,[2] и не может силой мысли воздействовать на людей и заставлять их слушаться. «Рик Альварадо, ты хочешь пойти сегодня вечером в "Фандагос"»… Это просто смешно!

Разве нет?

Джина присела на высокий бордюр и решила, что, кажется, слишком много выпила за сегодняшний вечер.

– Макс спас мне жизнь два года назад. Я была в самолете, который захватили террористы и… – Она пожала плечами.

– Да ты что? Правда?

– Правда. – Она вздохнула, опустила подбородок на колени и обхватила их руками. – Я его люблю. Хочешь переспать со мной?

Рик засмеялся, потом замолчал и пристально посмотрел на Джину:

– Ты правда такая пьяная?

– Нет, – еще раз вздохнула она.

– Может, ты принимала сегодня что-нибудь… ну… влияющее на психику?

Джина возмущенно выпрямилась:

– Нет!

Рик вытянул вперед руки, словно пытаясь ее успокоить:

– Послушай, я спрашиваю тебя не как детектив Альварадо, а как мужчина, которому ты нравишься. У тебя не будет никаких неприятностей. Просто скажи мне правду.

– Правда то, что я не наркоманка. И даже не очень пьяная. Я просто… – Она закрыла глаза, – …просто жалкая дура.

– Мне ты совсем не кажешься жалкой. По-моему, ты классная, и – да, я очень хочу переспать с тобой. Конечно, то, что ты любишь кого-то другого не особенно приятно, но я это как-нибудь переживу.

Джина подняла на него глаза и рассмеялась.

Рик, прищурившись, смотрел на нее и непонятно улыбался. Потом он протянул руку и откинул волосы с ее лица. У него были теплые пальцы.

– Обещаю, что этой ночью ты о нем и не вспомнишь, – прошептал он.

Как здорово было бы действительно ни о чем не вспоминать: ни о Максе, ни о самолете, ни о том, что сейчас – как она твердо знала – умрет…

Рик наклонился и, взяв за подбородок, поднял ее лицо к себе. У него были мягкие губы и вкус как у кофе, который подавали в «Фандагосе», – сладкий, густой, с ароматом корицы.

Его пальцы зарылись в волосы у нее на затылке. Джина закрыла глаза и попыталась представить себе, что будет, когда его руки станут ощупывать все ее тело, его тяжесть сверху…

Она вырвалась и вскочила на ноги.

– Эй! – Рик подхватил ее, потому что она чуть не упала. – Эй? В чем дело?

– Я не могу, – пробормотала Джина. – Прости, я не могу. Отпусти меня, пожалуйста.

Он не отпускал.

– Джина…

– Я сказала: отпусти меня!

Он быстро поднял обе руки в воздух:

– Все, все… Все в порядке. Ты меня даже испугала.

Джина развернулась и быстро пошла в сторону отеля, с трудом сдерживаясь, чтобы не бежать. Дойдя до угла, она остановилась. А потом повернулась и пошла обратно. Надо было хоть что-то объяснить ему.

Рик стоял на прежнем месте и смотрел на нее, как на сумасшедшую.

Надо признать, у него были для этого основания.

– На самом деле ты не хочешь спать со мной, – внушала Джина, изо всех сил стараясь не заплакать. – Просто ты сам этого еще не знаешь, а я знаю. Я просто перескочила через один этап и сразу же перешла к завершающей стадии наших отношений. Ты еще должен был сказать: «О, черт, Джина, извини, но, пожалуй, весь этот твой багаж немного тяжеловат для меня. То есть я хочу сказать… понимаешь… такая ответственность… Давай лучше останемся друзьями».

– Какой багаж? – ошеломленно спросил Рик.

Он больше не улыбался.

Джине очень не хотелось видеть, как из удивленного его взгляд превратится в смущенный, поэтому она закрыла глаза и сказала:

– Я ни разу не занималась сексом, с тех пор как меня изнасиловали террористы в захваченном самолете.

– О, черт! Тебя?.. – Как и большинство людей, он не захотел произнести это слово вслух. – Ох, Джина, ох, детка…

Рик обнял ее и крепко прижал к себе, но в этом объятии больше не было страсти – только доброта и сочувствие, и Джине еще сильнее захотелось плакать.

– Я не хотела тебе рассказывать, – призналась она, – но это было бы нечестно, потому что я не знаю, как стану реагировать: у меня может начаться истерика или я захочу, чтобы ты остановился… ну, не знаю… Поэтому я должна предупредить, а как только я предупреждаю, никто уже не хочет ко мне прикасаться!

– Ш-шш, – успокоил ее Рик. – Все в порядке. Все в порядке, детка. Все будет хорошо.

Джина оттолкнула его руки:

– Не говори глупостей! Может, у тебя и будет все хорошо, но только не у меня!

Он шагнул к ней:

– Джина…

Она отступила назад:

– Уходи!

Рик сделал еще один шаг:

– Позволь мне пойти с тобой. К тебе.

– Не прикасайся ко мне, – предупредила она. Неужели он думает, что может ее обмануть?

Рик протянул к ней руку:

– Пошли. Поедем на моей машине.

Джина молча смотрела на него. Вот оно. Наконец-то ей встретился мужчина, слишком добрый, для того чтобы сказать «нет».

И тут ей внезапно открылась одна вещь: оказывается, проблема вовсе не в том, что ее отвергают. Ведь, на самом деле она даже почувствовала облегчение, когда Элиот не захотел спать с ней. Потому что она к этому еще не была готова. И, возможно, никогда не будет готова к отношениям типа: «Ты мне нравишься, поэтому давай переспим».

Ее тело использовали. Использовали грубо и жестоко. Использовали, для того чтобы излить злобу и ненависть.

Она сказала Максу, что хочет вернуть секс в свою жизнь. Неправда.

Ей не нужен был секс, который не станет выражением настоящей и глубокой любви.

И хотя Рик был очень мил, она же его совсем не любила.

– Прости, – прошептала Джина. – Мне, правда, очень жаль. – А потом она повернулась и побежала прочь.

Подведем итоги: он лежит в полном одиночестве в номере дешевого мотеля, яйца все еще болят, как ненормальные, все тело мелко трясется от поглощенного задень кофеина, он смертельно устал – и физически, и морально, и все-таки страх мешает ему уснуть.

Сэм уже принял горячий душ, чтобы расслабиться, но это нисколько не помогло.

Больше всего ему хотелось снять трубку и набрать номер Алиссы, которая спала за этой самой стеной в соседнем номере.

И что он ей скажет?

«Алисса, я не могу оставаться один сегодня ночью. Я все время думаю о бедном Донни, который сгорел живьем, и о Томе, который потерял Келли, и о Джанин, лежащей на кухонном полу, и о том, как, наверное, испугалась перед смертью Хейли…»

Нет! Хейли жива, а он не станет звонить Алиссе.

Потому что, если он позвонит, она может прийти. А если она придет, они неизбежно окажутся в постели.

А Сэм не собирается с ней спать. Он принял это решение сегодня, когда Алисса объясняла ему разницу между «люблю» и «хочу». Он тогда совершенно ясно увидел, что секс – как бы ни мечтал о нем Сэм – только окончательно запутает их отношения.

«Их отношения». Он слабо улыбнулся в потолок. Конечно, положение у него – хуже некуда, но есть и польза.

Нравится это Алиссе Локке или нет, но у них опять есть отношения.

Страшно замороченные, далекие от нормальных, но все-таки отношения.

Хотя пока совершенно непонятно, как впишутся в них Мэри-Лу, и Хейли, и даже Макс Багат, ну и наплевать.

Сэм твердо решил вылепить из этого уродливого и бесформенного куска глины что-нибудь прекрасное. Что-нибудь честное. И цельное. И настоящее.

Что-нибудь похожее на отношения между Уолтом и Дот.

А ведь начинались они почти так же сложно.

Нет, все-таки не так. Потому что у Уолта и Дот хватило ума не вмешивать в свои отношения секс, до тех пор пока они не обрели абсолютную уверенность в том, что любят друг друга.

Сэм опять взглянул на телефон. Не делай этого, придурок! Не звони ей.

Конечно, далеко не факт, что после этого звонка Алисса непременно окажется в его постели. Наверное, с его стороны чересчур самоуверенно рассчитывать на это.

Она ведь может сказать «нет». Она наверняка скажет «нет».

Но потом, закрыв глаза, Сэм вспомнил, как Алисса целовала его в темном коридоре супермаркета. Видит бог, она просто пылала у него в руках. В какой-то момент ему даже показалось, что она близка к оргазму. Просто оттого, что он так тесно прижал ее к себе!

Да он и сам чуть было… Ну, это-то понятно: он уже почти год, что называется, «на просушке».

Сэм задумчиво прищурился. А вдруг и она…

Нет, он же видел, как она целуется с Максом. С ублюдком.

Тогда, может, Макс, в конце концов, не так уж и хорош в постели?

От этой мысли у Сэма значительно улучшилось настроение, хотя сна по-прежнему не было ни в одном глазу. Но все-таки думать о том, что у Макса не стоит, гораздо приятнее, чем о том, как сгорел Донни, или о том, что Мэри-Лу и Хейли лежат где-то в багажнике.

Но еще приятнее, чем об импотенции Макса, думать, что Алисса, возможно, так же соскучилась по Сэму, как и он – по ней, и не только потому, что секс был очень хорош, а потому что ей нужен он сам.

И в этом случае, если он позвонит, она скажет «да».

Значит, звонить нельзя. Потому что, если она скажет «да», то, следуя своему плану, Сэм должен будет сказать «нет». А это слово всегда трудно ему давалось. Особенно, если дело касалось Алиссы Локке и секса.

Вдруг он услышал, как за стенкой зазвонил ее мобильный телефон, и сел в кровати.

Кто ей звонит? Джулз? Макс?

В любом случае это значит, что появились какие-то новости.

Он слышал звук ее голоса за стеной, но, как ни старался, не мог разобрать слов. Может, потому что слишком громко стучало сердце.

Пожалуйста, Господи, пусть она сейчас распахнет его дверь, влетит в комнату и скажет, что в багажнике были вовсе не Мэри-Лу и Хейли.

Разговор за стеной прекратился. Сэм слышал, как там зажурчала вода, как в туалете спустили воду.

Потом молчание.

А потом совсем тихий стук в дверь.

Господи, нет!

Совсем не так стучат, когда собираются сообщить хорошие новости.

Пожалуйста, Господи…

– Окончательно еще ничего неизвестно, – пробормотала Алисса, едва он открыл дверь. – Джулз объяснил, что опознание по зубным картам провести очень трудно, потому что… Пожар, наверное, был очень сильным.

Сэм кивнул, молча глядя на нее.

В отличие от него, Алисса захватила из дома какие-то вещи, и ей было во что переодеться. Но, наверное, она спала голая или в чересчур откровенной рубашке, потому что сейчас опять натянула на себя джинсы и мешковатую рубашку. И, кажется, успела умыться, перед тем как прийти к нему: волосы спереди влажные, а глаза все равно красные, будто она плакала.

Алисса посмотрела на него, и у нее опять выступили слезы. Она зажала рот рукой и – невероятно! – все равно разревелась.

Но ведь она же сказала, что окончательно еще ничего не известно?

– Что сказал Джулз? – спросил Сэм, уже зная, что она ответит. Рядом с машиной найдены права Мэри-Лу или еще что-нибудь, позволяющее точно установить личность.

– Прости, – всхлипнула Алисса и уткнулась ему в грудь. И это та самая железная Алисса Локке, которая так боится проявить малейшую слабость?

Они стояли, крепко вцепившись друг в друга. Боже, дай ему силы выдержать все, что предстоит!

– Пожалуйста, Лис, говори.

Она подняла к нему заплаканное лицо:

– Их застрелили из короткоствольного автомата с очень близкого расстояния, как и Джанин.

И это все? Все плохие новости?

От невероятного облегчения у Сэма закружилась голова.

– Мне очень жаль, – прошептала Алисса, еще теснее прижимаясь к нему.

Как же здорово вот так обнимать ее, и, конечно, он просто потрясен тем, что она расплакалась, но…

– Ты же знаешь, что, когда стреляют из короткоствольных автоматов, идентифицировать оружие практически невозможно. Поэтому их и любят использовать киллеры. И знаешь, сколько таких автоматов в одной только Флориде?

Алисса удивленно посмотрела на него:

– Ты все еще веришь, что это не они?

– Изо всех сил стараюсь верить. Я так боюсь, что это они, но… То, что ты сейчас рассказала – это, конечно, не хорошие новости, но и не настолько плохие, чтобы я перестал надеяться.

До чего же она красивая, даже с мокрым лицом и заплаканными глазами! Как мог он когда-то считать ее холодной и бесчувственной?

– А ты перестала верить, что они живы, как только узнала о найденных телах, да? – спросил Сэм как можно мягче.

Алисса кивнула и опять заплакала:

– Прости.

– Нет. Не за что. Не извиняйся. – Он постарался пальцем вытереть ее щеки, но это оказалось невозможным, потому что слезы все продолжали катиться. Удивительно, что она даже не пыталась их скрыть. – Просто я… я не хочу верить. Наверное, я чересчур уж оптимист, но…

– С людьми происходят несчастья, – серьезно проговорила она, глядя ему прямо в глаза. – Это – часть жизни. И мне кажется, что правильнее ждать, что, когда… с неба упадет кирпич, он свалится именно тебе на голову. Иначе будешь не готов.

Вот так: не «если упадет», а «когда упадет». Ох, и тяжело же ей живется, если за каждым углом она готова встретиться с болью и горем.

Тогда, действительно, чтобы выжить, надо готовиться к худшему. И даже прятаться от всего хорошего – от любви, например. Ведь если ты никого не любишь, то никого и не потеряешь.

Неудивительно, что Алисса так упорно не хотела пускать Сэма в свою жизнь. А когда она наконец решилась немного приоткрыть дверь и дала ему шанс, он сам обрушил ей на голову кирпич, имя которому «Мэри-Лу».

– Наверное, я классический пессимист, да? – спросила Алисса, высвобождаясь из его рук. Она подошла к зеркалу, захватив со стола несколько салфеток. – Я и сама не рада, я не люблю это в себе, но… – Она высморкалась. – Мне было тринадцать лет, когда умерла мама. Наверное, многие дети, рано потерявшие родителей, становятся пессимистами. А если к тому же их родителей убили…

– Боже, – выдохнул Сэм. – Я и не знал…

– Я не люблю об этом рассказывать, – кивнула Алисса. – Все еще очень… – Она переводила взгляд с предмета на предмет, стараясь не смотреть на Сэма, но потом все-таки заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и уже не отводила взгляда. – Мне все еще тяжело об этом говорить. Мне все еще очень ее не хватает.

– Расскажи мне, пожалуйста, – тихо попросил Сэм. – Я хочу узнать тебя, Алисса.

Она опять заплакала, а потом сердито прикусила губу.

– Черт! Ну что со мной сегодня?

Алисса взяла еще одну салфетку со стола, а потом подошла и села на кровать рядом с Сэмом. Не совсем рядом, но все-таки очень близко.

– Знаешь, – она посмотрела на него заплаканными глазами и шмыгнула покрасневшим носом, – по-моему, ни один мужчина никогда не говорил мне ничего приятнее. Ну, насчет того, что ты хочешь узнать меня. Поэтому, если ты сказал это, только потому что надеешься чего-нибудь добиться…

– Нет, – прервал ее Сэм, – я сказал это, потому что это правда. – Он отодвинулся от нее подальше. – И я не собираюсь с тобой спать, пока и ты не узнаешь меня.

– Ну да, – засмеялась Алисса. – Можно подумать, ты бы стал отказываться, если бы я хотя бы слегка намекнула тебе…

– Ты села ко мне на кровать, а я отодвинулся, – напомнил он. Алисса удивленно замолчала, по-видимому, только теперь сообразив, что так и было. – Ты что-то говорила о том, как ребенок прятался в кладовке… Ты на самом деле видела, как убивают твою мать? – спросил Сэм, надеясь, что он ошибается.

– Нет. Там была… – Она закрыла глаза и потрясла головой. – В кладовке была Ланора.

Ланора, племянница Алиссы? Ах, нет, у нее ведь была еще младшая сестра, которую так звали. Та самая, которая несколько лет назад умерла из-за выкидыша. Кстати непонятно, как такое могло случиться в паше время? К вопросу о падающих кирпичах…

– Ты сможешь рассказать мне об этом?

Алисса кивнула.

– Да, я хочу рассказать, – тихо подтвердила она, и эти четыре слова подарили Сэму такую надежду, что он сам чуть не заплакал.

Алисса этого не заметила. Она опять смотрела в пол.

– Я была в школе, – начала она, – а мама не пошла на работу и осталась дома, потому что у Ланоры всю ночь болел живот и они обе совсем не спали. Наверное, они только задремали, когда в дом кто-то залез. Понимаешь, в любой другой день в квартире никого бы не было, – ее голос дрогнул. – Ланора потом рассказывала, что она проснулась, потому что мама зажала ей рот рукой и велела тихо спрятаться в кладовке. Наверное, они обе уснули в нашей комнате, и мама услышала какой-то шум в гостиной. В детской телефона не было, и она не могла вызвать полицию. Я до сих пор точно не знаю, что случилось. Наверное, она вышла в гостиную, а он не ожидал и… Он был наркоманом. Его через несколько дней поймали, когда он сдавал нашу стереомагнитолу в ломбард. За десять долларов. – Алисса мрачно усмехнулась. – Он убил мою маму за десять долларов. – У нее на глазах выступили злые слезы, и она нетерпеливо смахнула их ладонью.

Сэм не знал, что сказать.

– Мне так жаль, Алисса.

– В полицейском отчете потом было сказано, что он ударил ее по голове тупым предметом. Она не должна была умереть после такого удара, но все-таки умерла от внутреннего кровоизлияния. Не приходя в сознание.

И Алиссе исполнилось всего тринадцать.

– А где был твой отец? – спросил Сэм.

До сих пор она ни разу не упомянула его.

– Они развелись, когда мне исполнилось восемь, сразу же после рождения Ланоры. Он просто куда-то пропал из нашей жизни. Только деньги от него приходили каждый месяц. А потом перестали приходить, и мы узнали, что он разбился на машине. – Она взглянула на Сэма. – По-моему, пока это не случилось, мама все время надеялась, что он к ней вернется.

Сэм кивнул:

– Надежда – довольно упрямая вещь. – Ему-то это было хорошо известно.

Алисса немного помолчала, а потом вздохнула и заговорила опять:

– Я до сих пор не могу понять, почему мама не спряталась в кладовке вместе с Ланорой.

– Потому что хотела защитить ее. Она ведь не знала, зачем пришел тот, кто ходил по гостиной и…

– Я понимаю. Просто… – Алисса покачала головой и опять вытерла глаза. – Когда я вернулась из школы, вся улица была заставлена машинами полиции и скорой помощи. Тиры со мной не было – она после школы пошла к подруге, и я помню, как радовалась этому, пока не поняла, что скорая помощь приехала за мамой. Ох, Сэм, там было столько крови!

Сэм закрыл глаза, вспомнив о ярком пятне томатного соуса на кухонном полу. А если бы это была кровь? И так-то они с Ноем перепугались насмерть.

– Знаешь, Лис, мне ужасно хочется тебя обнять, но я боюсь, ты не так это поймешь.

– Все равно обними, – еле слышно попросила Алисса.

Сэм потянулся к ней, а она – к нему, и они встретились на полпути, и это оказалось опасной ошибкой, потому что теперь они, обнявшись, сидели на его кровати и… что дальше?

Ну хорошо, он же взрослый человек. И даже если, сидя на кровати, он обнимает женщину, которая ему нужнее, чем воздух, это еще не значит, что надо немедленно раздеваться и набрасываться на нее.

И даже если она разденется, он сам-то все-таки может оставаться в застегнутых наглухо штанах. Правда, сейчас на нем не штаны, а трусы, и на них нет застежки.

Если он сумеет сдержать себя сейчас, это должно произвести впечатление на Алиссу. Возможно, до нее наконец-то дойдет, как серьезно он к ней относится. И когда Сэм в очередной раз заговорит про любовь, она поймет, что он ее именно «любит», а не просто «хочет».

Но, господи, что же это за наказание…

– Полиция даже не догадалась, что Ланора сидит в шкафу, – говорила Алисса, уткнувшись ему в шею. – Они осмотрели квартиру, но они ведь не искали пятилетнего ребенка. А я сначала подумала, что тот, кто убил маму, забрал с собой Ланору, а потом зашла в детскую и услышала, как она плачет. Она так и сидела в кладовке: мама велела ей не выходить, и она не выходила. – Сэм закрыл глаза и погладил Алиссу по волосам. – Когда я ее нашла, она была не в себе. И ничего не помнила. Я уверена, она слышала все, что случилось, но потом постаралась это забыть. Ей еще долго снились кошмары, и она просыпалась и говорила, что мама кричит. Она, в общем, так никогда и не оправилась от этого. Потом всю жизнь пыталась убежать от боли и от страха. А чтобы забыть, пробовала и наркотики, и алкоголь, и случайный глупый секс.

Реакция Алиссы была совсем иной. Она научилась контролировать свои чувства. И старалась никогда не приближать к себе того, кто может потом ее оставить. И всегда, всегда ждала, что следующий кирпич упадет именно ей на голову.

– Ну вот, теперь ты все знаешь, – прошептала она и отодвинулась, чтобы заглянуть Сэму в глаза.

И в ее взгляде он прочитал… Ах, мать твою! Он слишком хорошо знал Алиссу и понимал, что сейчас она хочет физической близости и что для этого имеется сразу несколько причин.

Во-первых, ей надо, чтобы он ее утешил.

Во-вторых, она горячая женщина и просто любит заниматься сексом.

А кроме того, есть еще гораздо более сложные причины, в которых намешано все: и сожаление об ошибках, совершенных в прошлом, и неопределенные надежды на будущее.

Сэм не хотел, чтобы прочная эмоциональная связь, возникшая между ними сегодня, была чем-то омрачена. Чтобы, вспоминая эту ночь, Алисса опять думала, что между ними не может быть ничего, кроме секса. Чтобы все дотла сгорело в огне страсти.

– Я не буду с тобой целоваться, – сказал он Алиссе.

Она ему не поверила. Сначала Сэм увидел это в ее глазах, а потом почувствовал прикосновение ее губ.

– О, черт! – пробормотал он, ненавидя самого себя, и поцеловал ее.