ГЛАВА 7

На следующее утро Рэйф, Уаили и Лютер начали отбирать лошадей.

Кэтлин время от времени останавливалась и прекращала работу, чтобы посмотреть на них. Ее взгляд постоянно возвращался к Рэйфу. Ближе к полудню он снял рубашку, и каждый раз при виде его блестевшего от пота тела у нее под ложечкой появлялась странная дрожь.

Жеребца отпустили на волю. Он слишком долго жил на свободе, чтобы его можно было приручить. С ним отпустили и старых кобыл. Нескольких лошадей, оказавшихся больными или слабыми, убили. Кэтлин знала, что это делалось только из сострадания. Если их тоже отпустить, зимой они погибнут.

И все же с этим трудно было смириться.

К концу дня в загоне остались только перво­сортные животные. Взрослых будут объезжать, а за жеребятами наблюдать несколько месяцев. Лучших оставят, а остальных – отпустят.

На следующее утро началась работа Рэйфа. Он заарканил серую кобылу, что присмот­рел еще у озера, и завел ее в один из неболь­ших загонов за домом. Из окна кухни Кэтлин наблюдала за тем, как он работает над мустангом. Его приемы весьма отличались от приемов Уайли. Абнер заарканивал лошадь, завязывал ей глаза, взбирался на спину и за­тем кнутом с грузом, острыми шпорами и страхом «ломал» лошадь, нередко ломая и ее дух.

Рэйф поступал иначе. Все первое утро он провел, приучая кобылу к своему присутствию. Он расчесывал ее шкуру, пока та не заблестела серебром, словно атласная, а потом он принял­ся гладить руками ее спину, ноги, холку и шею. Он поднял каждую ее ногу и проверил, нет ли трещин в копытах, а потом оперся плечом о ее правый бок и закурил сигарету. Кобыла, при­вязанная к массивному столбу посреди загона, стояла не двигаясь и только шевелила изящ­ными ушами.

Теперь, похоже, ею владел не страх, а лю­бопытство.

– Ты что, хочешь научить ее курить, а не ходить под седлом? – Абнер свесился через ог­раду с наглым выражением лица и продолжил оскорбительным тоном:

– Черт побери, если ты будешь объезжать одну лошадь в день, мы не слезем с этих кляч до первого снега.

– Почему бы тебе не заняться своими дела­ми, Уайли? – мягко ответил Рэйф.

– Дела на ранчо и есть мои дела, – париро­вал Абнер. Не сводя глаз с Галлахера, он горь­ко произнес:

– Черт возьми, я был здесь главным ковбо­ем, пока не появился ты!

– Может, ты просто не работал так, как нужно.

– Послушай, ты, грязный полу…

Не успел Уайли договорить, как Рэйф уже был по ту сторону изгороди, сжимая руки на его горле.

– На твоем месте я был бы поосторожнее, – пригрозил Рэйф.

– Убери свои грязные лапы! – потребовал Абнер. Если он и боялся, то по его лицу этого заметно не было.

Рэйф скривился в усмешке и крепче сжал пальцы.

– Придержи-ка язык, а то в одно прекрас­ное утро ты проснешься без него.

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Понимай, как хочешь, – Рэйф резко от­пустил Уайли и вернулся в загон.

Кэтлин чуть не задохнулась от ужаса, уви­дев, как рука Абнера коснулась приклада ружья. Она боялась, что Абнер выстрелит Рэйфу в спину, но через мгновение Абнер повер­нулся на каблуках и ушел прочь.

Это только дело времени, снова подумала Кэтлин. Когда-нибудь эта плохо скрываемая враждебность выльется в насилие.

Этим вечером напряжение между Абнером и Рэйфом было особенно ощутимо. Кэтлин взглянула на сидевшего во главе стола отца и поняла, что он тоже это почувствовал.

Настала очередь яблочного пирога и кофе. Тут Бренден отставил чашку в сторону и от­кашлялся.

– Похоже, существуют некоторые неувязки относительно работы с лошадьми, – заметил он. – Возможно, относительно и других вещей. Старший ковбой – Хикс. Что он скажет – вы выполняете. Обязанность Галлахера – объез­жать мустангов. Сегодня я видел, как он рабо­тает. У меня претензий нет. Уайли, на тебе скот, и поскольку это твоя работа, я предла­гаю тебе взять пару человек и съездить завтра на холмы. Проверьте, все ли коровы и телята на месте. К тому же мне нужно, чтобы двое из вас объехали западную изгородь и осмотрели, нет ли там дыр. Лютер, поручи кому-нибудь съездить вверх по реке и посмотреть, не зава­лило ли ее деревьями или камнями. Река вы­глядит немного мельче обычного. В это время года так не должно быть.

Бренден обвел мужчин взглядом.

– Вопросы будут?

– Серая кобыла, – проговорил Рэйф. – Я бы хотел получить ее.

– В обмен на вороную?

Рэйф покачал головой: Черный Ветер стои­ла трех таких лошадей. Бренден усмехнулся:

– Что ж, попытка не пытка. Можешь взять ее за цену, которую даст армия.

Бренден обвел взглядом стол:

– Еще что-нибудь? Если нет, я пошел нару­жу покурить.

Заскрипели стулья, зашаркали сапоги, по­слышалось вежливое бормотание – ковбои нача­ли расходиться. Через некоторое время за столом остались только Кэтлин, Абнер и Рэйф. Абнер посмотрел на Галлахера в надежде, что полукров­ка их оставит, но тот откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке и явно не спешил уходить. Со вздохом Абнер отвернулся от него и улыб­нулся Кэтлин:

– На следующей неделе праздник и танцы, – заметил он.

Кэтлин кивнула. Она знала, что за этим последует, и страшилась этого. В то же время она удивлялась, почему Абнер не желает по­нять намек оставить ее в покое. Он делал ей предложение три раза, и столько же раз она отказала, и все равно он настаивает на своем.

Абнер откашлялся:

– Я думал… э… не присоединитесь ли вы ко мне?

– Я поеду с отцом, как обычно, Абнер. Тем не менее спасибо за приглашение.

Абнеру стало жарко. Он мысленно выругал себя за то, что пригласил Кэтлин на танцы при Галлахере. Он почти слышал, как тот смеется над ним.

– Думаю, увидимся там, – пробормотал Аб­нер.

Поднявшись, он схватил шляпу, с силой натянул ее на голову и попрощался с Кэтлин. Рэйф ухмыльнулся, когда тот вышел.

– Похоже, Абнер к вам неравнодушен.

Кэтлин пожала плечами. Абнер действи­тельно был к ней «неравнодушен», но она от этого в восторге не была. И в любом случае это не касалось Рэйфа Галлахера.

– А эти танцы – большое событие?

– Да, – ответила Кэтлин, вертя в руках сал­фетку. – Каждый год четвертого июля в городе пикник, игры, соревнования, фейерверк… А потом танцы. Там собираются все.

Рэйф задумчиво кивнул. Он не был на подоб­ном празднике больше шести лет. Во всяком случае, на таких танцах, какие имела в виду Кэтлин. Индейцы танцевали часто. У них были танцы дождя, войны, скальпирования, друж­бы и танцы, в которых участвовали только женщины. Но у них не было танцев, в кото­рых мужчина мог бы держать в объятиях жен­щину и прижимать ее к себе, не было медлен­ных вальсов, когда он мог сказать женщине, что ее глаза глубже и зеленее вод Миссури…

Он оторвал взгляд от ее лица.

– Звучит неплохо.

– Да.

Она усилием воли уняла свои руки, не по­нимая, почему его присутствие так беспокоит ее. Она всегда с легкостью общалась с Поли, Расти Джорданом, Уишфулом Поттером… По­чему же с Рэйфом Галлахером она чувствует себя так неуверенно?


Утро четвертого июля было ясным и теплым. Кэтлин проснулась с улыбкой на губах, с нетер­пением ожидая праздника. До города почти два часа пути, и у нее редко появлялась такая воз­можность. Отец не разрешал уезжать одной далеко от ранчо, и поэтому Кэтлин приходилось ждать, пока отец или Лютер отправятся за при­пасами, а это случалось не чаще двух раз в ме­сяц. Она медленно оделась, выбрав ярко-голу­бое ситцевое платье, которое подчеркивало цвет ее волос, глаза и фигуру. Это было любимое платье, предназначенное только для особых слу­чаев. Минут двадцать она придирчиво пробова­ла разные прически и, наконец, распустила во­лосы, убрав локоны с лица широкой голубой лентой. Потом наступила очередь туфель. Ки­нув последний взгляд в зеркало, она схватила белый капор, украшенный красными, белыми и голубыми лентами, и вышла из комнаты. Отец уже сидел за столом. Он выглядел замечатель­но в белой накрахмаленной рубашке, черном кожаном жилете и черных брюках.

– А где все? – спросила Кэтлин, садясь на­против отца. Она сказала «все», но имела в виду Рэйфа.

– Они уже уехали, – ответил Бренден. – От­правились около получаса назад.

Кэтлин кивнула, потянулась к блюду с яични­цей и беконом, стоящему посреди стола. Отец не упомянул о Рэйфе, а она не могла спросить о нем.

Волнение охватило Кэтлин, когда отец по­вернул коляску вниз по главной улице города. На домах, выглядевших особенно празднично, развевались красные, белые и голубые флаги. В школьном дворе играли дети, доносились звуки пожарного оркестра.

Кэтлин с улыбкой помахала рукой своим друзьям. Через пару минут коляска остановилась у церкви. Отец, спрыгнув на землю, по­мог выйти Кэтлин.

– Увидимся в полдень, – подмигнул он.

Кэтлин подмигнула в ответ. Она знала, что отец сразу направится в салун, чтобы встре­титься со старыми друзьями и выпить пару кружек пива.

Приподняв подол, Кэтлин направилась в сто­рону компании молодых людей, которые собра­лись вокруг длинного стола с печеньем, пирога­ми, тортами и пуншем. Ее лучшая подруга, Кристина Баррет, окликнула ее, замахав рукой. Девушки обнялись, словно не видели друг дру­га несколько лет, и следующие полчаса прове­ли, обмениваясь последними новостями.

Несколько раз Кэтлин уже готова была рас­сказать Кристине о Рэйфе, но в последний мо­мент сдерживалась, понимая, что Кристину шокирует это известие: ее лучшая подруга до безумия влюблена в какого-то полукровку!

Утро для Кэтлин прошло в приятном возоб­новлении знакомств. Некоторые молодые люди из города подходили к ней на несколько ми­нут, обещая встретиться на танцах.

Она пообедала с отцом и Кристиной, а ос­тавшуюся часть дня провела, наблюдая за иг­рами и соревнованиями. Она от души посмея­лась во время скоростного поедания пирогов и гонки на трех ногах. Мальчишки постарше ловили намазанного жиром поросенка, а по­том пытались взобраться по скользкому шесту за пятидолларовой монетой.

Наступил вечер, и после ужина начались танцы. Кэтлин увидела на площадке несколько ковбоев с ранчо. Джон Тернер принарядился, и от него сильно пахло одеколоном и виски. Джон считал себя настоящим кавалером и всегда тан­цевал со всеми незамужними особами женского пола, будь им хоть девять, хоть девяносто. Кэт­лин не была исключением. Она весело смеялась, когда Джон кружил ее в танце.

Возле двери она увидела Марти Дэвиса. Его большая техасская шляпа была откинута на­зад, руки – в задних карманах. Он слишком застенчив, чтобы танцевать, но ему нравилась музыка.

Мимо провальсировал Скотт со своей не­вестой, Наоми Уэллс. Они были прекрасной парой, и Кэтлин с нетерпением ждала дня, когда они поженятся и Наоми переедет на ранчо. Она увидела, как мимо скользит отец, с широкой улыбкой глядя на женщину в его объятиях. Да, Белинда Крокер была хороша со своими темно-каштановыми волосами и искристыми карими глазами. Кэтлин знала, что отец каждый раз, бывая в городе, прихо­дил навестить Белинду. Еще она знала, что Белинда надеялась, что он попросит ее руки. Но этого никогда не случится. Отец любил один раз и больше никогда не полюбит.

Кэтлин танцевала и с Расти, и с Уэбом, ко­торый, несмотря на свои шестьдесят два года, двигался чрезвычайно проворно. Она танцева­ла с отцом, с Хэлом Тайлером и даже с Поли, который вообще редко танцевал. Лютер не тан­цевал, и Уишфул Поттер тоже. Они оба стояли у стоики, держа в одной руке стакан пива, а в другой – толстую черную сигару.

Кэтлин увидела Кристину и помахала ей. Кристина танцевала с Риатой Джонсом, одним из новых работников на ранчо, и, похоже, они неплохо проводили время, кружась по площад­ке, хохоча и все ускоряя темп. Кристина улыба­лась партнеру, и было видно, что она считает его привлекательным. Может, Кристина, наконец, нашла того, кого искала, подумала Кэтлин. Хотя вряд ли отец Кристины сочтет, что наемный ра­ботник достоин его дочери. Торнтон Баррет вла­дел городским банком. Они жили в самом боль­шом доме в городе, давали самые роскошные приемы и покупали все самое лучшее.

В толпе Кэтлин потеряла подругу из виду, а потом и вовсе забыла о ней, когда несколько молодых людей, с которыми она виделась днем, подошли к ней, чтобы пригласить на танец. Каждому партнеру Кэтлин полностью посвя­щала свое внимание: смеялась их шуткам, улы­балась в ответ на комплименты… Неужели кто-то из них станет когда-нибудь ее мужем? Похоже, что нет. Они все очень милы и вежли­вы, большинство – достаточно красивы, у всех была постоянная работа в городе. Но никто из них не мог заставить ее сердце так биться, а кровь так кипеть, как это удавалось Рэйфу.

Рэйф… Словно по волшебству, он появился рядом, чтобы пригласить ее на танец. Кэтлин пошла за ним, зачарованная его близостью и тем, как он выглядит. Очевидно, днем он ходил по магазинам. Оленьи кожи исчезли, а вместо них появились черная шелковая рубашка, уз­кие черные брюки и черные туфли. Его волосы, хотя и остались по-прежнему длинными, были аккуратно подстрижены. Он не повязал галс­тук, верхняя пуговица была расстегнута и от­крывала узкую полоску загорелой кожи.

Кэтлин пыталась придумать, что бы такое сказать, но в голову приходило только то, как убийственно красиво выглядел Рэйф. Черная рубашка прекрасно подчеркивала его темные волосы, черные глаза и смуглую кожу. Обняв за талию, он легко вел ее по залу, снова удив­ляя ее: танцевал он божественно, шаги были легкими, движения плавными.

Зубы Рэйфа блеснули в улыбке. Мысли Кэт­лин были прозрачнее стекла, но ему странно льстило это очевидное одобрение того, как он изменил свою внешность. То, что женщины находили его привлекательным, он понял уже давно, в Новом Орлеане, хотя относился к это­му довольно безразлично. Тем не менее то, что ты высок, темноволос и красив, давало опре­деленные преимущества – даже если черные волосы и смуглая кожа говорили об индейском происхождении, – и главное из них заключа­лось в том, что он всегда сам выбирал себе женщин.

Конечно, цвет кожи и волос делал его не­приемлемым для так называемых приличных городских дам. Они избегали его на улицах, подбирая юбки, словно дотронуться до него значило навлечь на себя позор. Но он видел их тайные взгляды, скрытое восхищение на их лицах, когда они думали, что никто на них не смотрит, и знал, что нравится им отчасти бла­годаря своей внешности, а главное потому, что это было запрещено.

Иногда он видел нечто похожее в глазах Кэтлин, когда та смотрела на него. Он загорал­ся от скрытого гнева, когда ловил взгляды дру­гих женщин, в которых страсть смешивалась с отвращением. Но Кэтлин была совсем другой. Не важно, что чувствовала она глубоко внутри себя, не важно, было это ненавистью или от­вращением, ни одного намека на это ни разу не появилось на ее лице, не послышалось в ее голосе. И он, по меньшей мере, благодарен ей за это.

Кэтлин все еще раздумывала, что бы этакое веселое или умное сказать, когда музыка за­кончилась. Последовала короткая пауза, а за­тем музыканты заиграли медленный вальс.

– Можно? – спросил Рэйф и, не дожидаясь ответа, снова заключил ее в объятия.

Они танцевали легко, словно делали это вместе всю жизнь. Он держал ее чуть-чуть бли­же, чем положено, наслаждаясь блаженством, которым лучились ее глаза, когда они кружи­лись по залу, тем, как свет люстр превращал ее волосы в расплавленное золото. Она была словно перышко в его руках, легко следуя за ним, за каждым его движением, слегка отки­нув голову, чтобы видеть его лицо. На ее губах играла улыбка, и принадлежала она только ему. Рэйф чувствовал слабый аромат полевых цветов, исходящий от ее волос, чувствовал, как ее близость разжигает в нем желание. Кэтлин пожалела, что вальс не может длиться вечно, музыка тут же стихла, и рядом с ней появился Абнер с приглашением на следующий танец.

– Он занят, – быстро сказал Рэйф, бросив взгляд на Кэтлин: не возражает ли она. Она не возражала.

– Тогда следующий? – настаивал Уайли, иг­норируя партнера Кэтлин.

– Они все заняты, – произнес Рэйф с вызо­вом в темных глазах.

Кэтлин подняла взгляд на Рэйфа. «Ну и наглец же он!» – подумала она с негодовани­ем. И, тем не менее, это льстило ей, и вообще, она была рада, что не придется танцевать с Уайли.

Лицо Уайли побагровело. Он повернулся на каблуках и направился к стойке. Там он стоял со стаканом в руке, не сводя взгляда с Кэтлин и Рэйфа.

Рэйф сдержал слово. Он не отходил от Кэт­лин весь оставшийся вечер, приглашая ее на каждый танец. Кэтлин то и дело слышала об­рывки сплетен о том, что этот высокий темно­волосый парень захватил все ее танцы. Она видела, как другие мужчины смотрят на Рэй­фа со смущением и неодобрением в глазах, и принялась изучать его сквозь опущенные рес­ницы, пытаясь увидеть его таким, каким ви­дели его другие мужчины. В первую очередь, конечно, он невероятно привлекателен. Но, кроме этого, она разглядела твердость в его лице, жестокость и силу за его внешне спокойным выражением. Ей не приходило в голову, что ни один разумный человек не захочет стать врагом Рэйфа Галлахера.

Однажды она встретилась взглядом с Крис­тиной и увидела, как та вопросительно подня­ла бровь. Кэтлин улыбнулась и пожала плеча­ми. Позже она заметила, как задумчиво смотрит на нее отец. Завтра по городу пойдут слухи, думала Кэтлин. То, что она провела весь вечер в компании одного мужчины, без сомне­ния, будет главным предметом разговора за каждым завтраком.

Во время перерыва Кэтлин и Рэйф стояли у дверей, ожидая, когда снова заиграет му­зыка.

– Может, выйдем наружу? – внезапно пред­ложил Рэйф низким, таинственным голосом.

Его взгляд остановился на ее губах, и Кэт­лин почувствовала, как во рту пересохло. «Он хочет поцеловать меня, – подумала она, оше­ломленная самой этой мыслью. – Что же мне делать?»

Она чувствовала, как жар поднимается по позвоночнику и заливает щеки, и была рада, что Рэйф стоит перед ней, и никто больше не видит ее лица. Она хотела выйти с ним, хоте­ла оказаться в его объятиях, узнать раз и на­всегда, как это – чувствовать его губы на сво­их. Она очень хотела этого, и он это знал. Она угадывала это знание в его веселых глазах, в легкой улыбке на губах. Он ждал ее ответа, уверенный, что она скажет «да». Его самоуве­ренность разозлила ее.

– Нет, спасибо, – холодно ответила она. – Я предпочла бы остаться здесь.

– Неправда.

Тихо произнесенное слово будто повисло между ними. Кэтлин подняла подбородок и поджала губы, раздосадованная тем, что он так легко читает ее мысли.

– Простите, – вежливо сказала она. – Я, пожалуй, пойду к отцу и мисс Крокер.

– А я думаю, что ты останешься здесь. Она собиралась возразить, когда заиграла музыка. На этот раз он не стал себя утруждать и просить у нее разрешения, а просто схватил ее и увлек на середину зала.

Он просто невозможен, тряхнула головой Кэтлин. Впрочем, едва ли она хотела быть где-нибудь еще, а не в объятиях Рэйфа. Ей нрави­лось, как его руки обнимают ее, как мастер­ски он танцует польку, как он улыбается ей, а в глазах таятся невысказанные обещания. Его близость заставляла сильнее биться сердце. У нее захватывало дыхание, словно она вот-вот сделает чудесное открытие. Теперь она жале­ла, что отказалась выйти с ним из зала. По­думав так, она поймала веселый взгляд Рэйфа. «Я знаю, о чем ты думаешь, – казалось, гово­рили его глаза. – Еще не поздно прогуляться в свете луны».

Она обрадовалась, когда полька закончилась и музыканты заиграли вирджинский рил.

Скоро объявили последний танец. Рэйф вел Кэтлин в вальсе, и она, скользя по залу, знала, как они выглядят со стороны: Рэйф, высокий, темный, красивый; она, светлая, тоненькая, лучистая… Они танцевали так, словно делали это вместе много лет, а не всего один вечер.

Это было самое лучшее Четвертое Июля в ее жизни, и, конечно же, самые лучшие тан­цы, хотя ее партнер и не сказал за весь вечер и двух десятков слов.

Она уже собиралась спросить Галлахера, где он научился так хорошо вальсировать, когда почувствовала, как его рука напряглась на ее талии. Он резко остановился, и Кэтлин увиде­ла Абнера Уайли, направляющегося к ним с угрюмым выражением лица. Он явно выпил, и выпил много. Его глаза покраснели, шаги были неуверенными.

– Ничего, если я вмешаюсь? – спросил он заплетающимся языком.

– Она со мной, – отрывисто произнес Рэйф.

– Что случилось, мисс Кэтлин? – нагло про­изнес Уайли. – Я уже недостаточно хорош, что­бы танцевать со мной? Или вы полюбили крас­нокожих с тех пор, как этот полукровка стал работать на вашего отца?

Пары, танцевавшие рядом, были изумлены выходкой Уайли. Мужчины, предчувствуя не­приятности, быстро увели своих партнерш с середины зала.

Щеки Кэтлин покраснели от растеряннос­ти. Она взглянула на Рэйфа, чтобы увидеть, как подействовали на него слова Абнера, и поняла, что Абнеру никогда еще не угрожала столь большая опасность. Лицо Рэйфа потем­нело от плохо скрываемого гнева, глаза сузились в злые щелочки. Его рука по-прежнему обнимала ее за талию, но она была тверда, как закаленная сталь.

Зал затих, музыка прекратилась. Кэтлин, Рэйф и Абнер остались одни посреди зала – мрачная картина посреди ярких лент и воз­душных шаров, украшавших зал.

– Ты сейчас же извинишься перед мисс Кармайкл, – сказал Рэйф, отрубая слова, – или выйдешь со мной наружу.

– Извиняться? За что? – фыркнул Абнер. – Я только задал простой вопрос. – Его взгляд обратился к Кэтлин. – Я хотел только один танец, – заскулил он. – В прошлом году вы были не против.

– Тогда вы не были пьяны, – ответила Кэт­лин, не забывая о людях, столпившихся вокруг.

– Я не был пьян и сегодня, когда пригла­шал вас, – произнес Уайли, покачиваясь.

Кэтлин взглянула на Рэйфа, потом снова на Абнера.

– Я не держу зла на вас, мисс Кэтлин, я просто хочу знать, почему вы позволяете это­му полукровке решать за вас.

– Я танцую с мистером Галлахером потому, что так хочу, – отрезала Кэтлин. Теперь она была зла, очень зла на Абнера за то, что он устроил эту сцену. Она сжала кулаки: если бы она отважилась дать ему пощечину! Измучен­но вздохнув, она увидела за спиной Абнера направлявшегося к ним Брендена. Этого ей только не хватало, с раздражением подумала она.

Но Бренден резко остановился, не дойдя нескольких шагов до нее, повернулся на каб­луках и вернулся на место. Похоже, Рэйф Галлахер не нуждается в помощи, и, судя по Кэт­лин, она тоже.

– Я жду извинений, – отрывисто бросил Рэйф.

– Простите, если обидел вас, мисс Кэтлин, – с иронией сказал Абнер, – но если вы предпо­читаете танцевать с этим полукровкой, а не с порядочными людьми, вы, по-моему, не та леди, какой я вас считал.

Челюсти Рэйфа сжались. Его правая рука исчезла с талии Кэтлин, и прежде чем кто-либо в зале понял, что происходит, он ударил кула­ком в ухмыляющееся лицо Уайли, и тот пова­лился на пол без сознания.

Потом, словно ничего не произошло, он взял Кэтлин за руку и увел ее. Когда они подошли к ее отцу, Рэйф поднес руку Кэтлин к губам и поцеловал.

– Благодарю вас за прекрасный вечер, – по­том его взгляд остановился на Брендене:

– Я все еще работаю на вас? Бренден усмехнулся:

– Если хочешь.

Рэйф кивнул и, не оглядываясь, вышел из зала.

Загрузка...