Защищая ее

ГЛАВА 11 ПИРС

Последние несколько месяцев я был настолько поглощен работой, что совсем не проводил время с Рэйчел и Гарретом. Это началось, когда я занял пост генерального директора, смог наконец взять на себя ответственность и принимать важные решения, а через месяц уже увидел результаты. Мы работали более эффективно, снижали расходы, увеличивали прибыль, и мне удалось найти нового клиента. Я стал зависимым от успеха и хотел большего. Хотел доказать своему отцу, что могу управлять компанией без него и делать это лучше. Но в процессе я забросил свою семью.

— Он уснул, — сообщаю я, спускаясь по лестнице. Рэйчел сидит на диване в гостиной. Я просто уложил Гаррета в постель, чего не делал месяцами.

— Ты его вымотал, — говорит Рэйчел.

— Это он меня измотал. — Сажусь рядом с ней. — Гаррет никогда не перестает двигаться. Ты, должно быть, с ног валишься после того, как проведешь с ним целый день.

— Это заменяет мне тренировки. — Рэйчел улыбается. — Благодаря беготне за ним и уборке его игрушек, я еще никогда не была в лучшей форме.

Я разворачиваюсь к ней лицом, накрыв ее руку своей.

— Это я должен был быть здесь, заботиться о нем, дать тебе ночью отдыхать.

Она согласно кивает.

— Да, ты должен был. Не потому что мне нужен перерыв, а потому что он нуждается в тебе.

— Я знаю. Я чувствую это.

— Тогда почему тебя никогда не бывает рядом? Ни ради него, ни ради меня? Ради нас, Пирс. Мне нужно понять причины, потому что, если я этого не сделаю, то буду думать, что все это временно.

— Это не временно. — Я смотрю ей в глаза. — Прошлой ночью, когда ты сказала, что Гаррету может быть лучше без меня, я ощутил, будто меня ударили в живот. Твои слова едва не убили меня, но мне это нужно было услышать. Я словно проснулся и понял, что могу тебя потерять. Вас обоих. Это то, чего я боюсь больше всего, и все же я позволил этому едва не случиться. Я стал причиной, и не сделал ничего, чтобы это исправить. — Я смотрю вниз на ее руку, ласково сжимая в своей. — Я хотел доказать своему отцу, что могу управлять компанией лучше, чем он. Хотел доказать, что я не неудачник, вопреки тому, что он продолжает меня так называть. И я это сделал. Я достиг своей цели. Я сделал для компании за шесть месяцев больше, чем отец сделал за шесть лет. И он это знает, но все же не признает. — Я смотрю на диван. — Он все еще уверен, что я неудачник. И сегодня утром позвонил только ради того, чтобы лишний раз мне это сказать.

— И он не прав, Пирс, не слушай его. — Рэйчел касается моего подбородка, вынуждая взглянуть на нее. — Почему он так сказал?

— Один из наших крупнейших клиентов не получил вовремя товар, но это была не моя вина, я не имел к доставке никакого отношения. Заказ был оформлен, когда я временно исполнял обязанности генерального директора, и мой отец обвиняет меня, утверждая, что мы должны были предоставить больше времени для доставки. Он знает, что этим занимается не генеральный директор, кто-то на гораздо более низшем уровне обрабатывает приказы, но он все же вызвал в свой кабинет меня, чтобы сделать выговор, потому что не мог найти еще какую — нибудь причину, чтобы напомнить, кто из нас главный. Все это лишний раз доказало, что отец никогда не будет мной доволен. Я мог бы каждый квартал приносить прибыль, и он все еще не был бы удовлетворен. Все еще говорил бы, что я могу работать лучше.

— Значит, весь прошлый год ты буквально жил на работе, пытаясь что — то доказать своему отцу?

— Да. И при этом я понял, что он не единственная причина, по которой я так поступаю. Я осознал, что, если кто-то меня не остановит, я буду работать и работать ради успеха. Если я вижу, что у меня исполняется задуманное, я хочу продолжать. Мною двигают результаты работы, я нахожу их захватывающими. Поэтому, когда отец отсутствовал из-за болезни, и я видел плоды своих усилий в компании, я не мог остановиться. Я должен был продолжать двигаться. А когда он вернулся, стало еще хуже, потому что я был так чертовски полон решимости показать ему, на что я способен. Чтобы он увидел, что я сделал, и что я еще могу сделать. — Я делаю паузу, переводя дыхание. — Я не так хочу жить. Не хочу провести остаток своей жизни, пытаясь получить его одобрение. И не хочу, чтобы моя одержимость успеха захватила и поглотила меня. Мне нужно, чтобы ты остановила меня, Рэйчел, как ты сделала это прошлой ночью. Если когда-нибудь ситуация повторится, мне необходимо, чтобы ты сказала мне все без утайки.

— Я пыталась, но ты не слушал меня.

— Ты лишь несколько раз прозрачно намекнула, что дело неладно, но это все. Слишком мягко вела себя со мной, и за последние несколько месяцев позволила мне сойти с рук слишком многое. Ты должна быть со мной жестче, я смогу с этим справиться. Всегда говори мне, не молчи, когда все выходит из-под контроля. — Я с нежностью поглаживаю ее щеку. — И, пожалуйста, никогда не позволяй нам дойти до того, как ты решишь меня оставить.

— Пирс, когда я это сказала, я не имела в виду, что хочу развода. Я люблю тебя и не хочу разрушать нашу семью. Просто я была так сильно расстроена, и не знала, что сделать или сказать, лишь бы привлечь твое внимание.

— Ну, это определенно привлекло мое внимание. И ты права. Последние несколько месяцев я не был для Гаррета хорошим отцом. И не был мужем для тебя. Но я очень сожалею, вы оба заслуживаете гораздо лучшего. — Я наклоняюсь и касаюсь губами ее лба. — Я обещаю тебе, что стану тем, кого вы заслуживаете. Я люблю тебя больше всего на свете, Рэйчел, и, хотя мое поведение в прошлом году могло заставить тебя в этом усомниться, я клянусь, что ты и Гаррет для меня важнее, чем что-либо еще в этом мире. И я тебе это докажу.

Она кивает.

— Хорошо.

Я мягко ей улыбаюсь.

— Ты снова слишком легко меня прощаешь. Ты должна сказать, насколько сильно я облажался, и заставить меня на коленях умолять о прощении.

— Мне этого не нужно, Пирс. Я уверена, ты наконец осознаешь, что все должно измениться.

— Чем ты занята завтра? — спрашиваю я.

— Планировала отвести Гаррета на рынок и позволить ему выбрать тыкву. Это всегда было одним из моих любимых занятий в детстве в преддверии Хэллоуина.

— Я могу пойти с вами?

— Но завтра же четверг, как насчет работы?

— Я возьму выходной, но, если ты не хочешь… Похоже, у тебя будет напряженный день.

Рэйчел широко улыбается.

— Нет, я хочу, чтобы ты пошел с нами. Поможешь донести тыкву.

— Уверен, мне понравится. Я никогда еще не был на фермерском рынке раньше, и да, я точно тебе понадоблюсь, чтобы нести тыквы. Уверен, что они весьма тяжелые.

Она крепко обнимает меня.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Это то, что я должен делать — проводить время со своей семьей. — Я обхватываю ее лицо обеими руками. — Я люблю тебя, — шепчу ей на губы, а затем целую, мягко и нежно.

В течение последних нескольких месяцев наши поцелуи были торопливыми, мимолетными, перед моим выходом из дома. Но теперь я двигаюсь медленно, смакуя ощущение ее мягких губ, ее теплого дыхания. Тело Рэйчел постепенно расслабляется, едва я углубляю поцелуй. Подталкиваю ее откинуться на спинку дивана, и ложусь сверху, позволяя нашим телам слиться друг с другом. Мы не были близки так давно, что я даже не могу вспомнить, когда это было в последний раз. Не знаю, как позволил себе чуть было не потерять свою семью, но больше не позволю этому случиться снова.

Прерываю наш поцелуй, и мои губы скользят по ее шее. Рэйчел шумно выдыхает, и когда я обнимаю ее, она тихо стонет. Я почти забыл, как божественно это звучит. Мне не хватало ощущения ее подо мной. Я скучал по ее запаху и бархатистости ее кожи.

Рэйчел толкается в меня бедрами, и я прижимаюсь к ней сильнее, позволяя ей почувствовать меня и то, что она со мной делает. Негромко шепчу ей на ухо:

— Ты нужна мне.

— Ты мне тоже нужен, — шепчет она в ответ, и ее дыхание прерывается.

Я поднимаю ее с дивана, и мы идем вверх по лестнице, в спальню. Быстро раздеваем друг друга, я откидываю одеяло и укладываю Рэйчел на кровать. Пристально смотрю на нее, лежащую, и снова поражаюсь, как позволил себе так долго отсутствовать. Она моя жена, она прекрасна, и я люблю ее всем своим существом, так почему я не был здесь с ней? В нашем доме? В нашей постели?

Я целую ее живот, грудь, шею, блуждая руками по ее телу, чувствуя мягкую гладкую кожу. Когда моя ладонь скользит по внутренней стороне бедра, у Рэйчел перехватывает дыхание, и ее пальцы погружаются в мои волосы.

— Пирс, — бессвязно шепчет она, приподнимая свои бедра навстречу моим пальцам. Я хочу доставить ей удовольствие, не беспокоясь о себе, но могу сказать, Рэйчел жаждет большего.

Я накрываю ее тело своим и медленно в нее погружаюсь. Мы оба громко выдыхаем, чувствуя, насколько снова объединены, как единое целое. Мои бедра движутся в медленном, чувственном ритме, когда я целую свою жену. Она синхронно движется в ответ, постепенно заставляя меня ускориться. Да, мне трудно сдерживаться. Рэйчел уже почти на грани, и мы давно не занимались любовью. Она протяжно стонет, притягивает меня к себе, и я не могу больше сдерживаться. Я кончаю, и чувствую, как Рэйчел ответно выгибается в моих руках.

Крепко держась за меня, она дрожит. Когда ее тело расслабляется, Рэйчел кладет голову обратно на подушку.

— Мне действительно это было нужно.

Я убираю волосы с ее лица и целую в губы.

— Теперь мы будем заниматься любовью гораздо чаще.

Рэйчел улыбается, прикрыв глаза.

— Ловлю тебя на слове.

— Что еще я могу для тебя сделать, любовь моя?

— Ты о чем? — Она проводит рукой по моим волосам.

— Может, набрать тебе ванну, принести чего-нибудь выпить, или сделать массаж? Просто скажи мне, и я все сделаю.

— Я просто хочу нас, Пирс, всех вместе. Тебя не было в нашей жизни несколько месяцев, и я очень по тебе скучала. Я лишь хочу, чтобы мой муж вернулся. Мне нужно, чтобы ты вернулся, Пирс. Это все, чего я хочу.

Я снова целую ее.

— Я вернулся, дорогая. Я уже здесь и никуда больше не уйду.

Переворачиваюсь на спину, и Рэйчел прижимается ко мне. Я укрываю нас одеялом, и она тут же засыпает в моих руках.

На следующий день мы втроем завтракаем, затем идем на фермерский рынок. Один из соседей рассказал Рэйчел, куда надо идти, и это замечательно, потому что я понятия не имею, где его искать.

Несмотря на октябрь, день теплый, яркий и солнечный, идеально подходит для выбора тыкв.

— Дада. — Гаррет указывает на маленькую тыкву. Рэйчел и я стоим позади него, а вокруг нас огромное поле, усеянное оранжевыми плодами.

Рэйчел приседает рядом с ним.

— Ты хочешь эту?

Он пытается поднять ее, но тыква слишком тяжелая. В итоге, Гаррет падает, царапая ладошки о колючие лозы и начинает плакать.

— Гаррет! — Рэйчел тут же прижимает его к себе, и он плачет еще сильнее. — Нам лучше пойти домой, — в ее голосе слышны панические нотки.

— Рэйчел, он в порядке. — Я поднимаю руку сына и внимательно на нее смотрю. — Крови нет, просто царапина.

— Да, но он может получить заражение. Нужно отвезти его домой. — На мой взгляд, она слишком остро реагирует. Гаррет в порядке, но ее реакция пугает его и совсем не помогает успокоиться.

— Позволь мне, — прошу я.

Она неохотно передает мне Гаррета.

Я держу его одной рукой и указываю в сторону тыквенного поля.

— Посмотри на все эти тыквы, Гаррет. — Он перестает плакать и следит за моей рукой. — Хочешь пойти посмотреть на действительно огромные? — Он переводит взгляд на меня и улыбается. Я вытираю слезы с его лица. — Пойдем посмотрим на них.

Я слышу, как Рэйчел позади меня тихо говорит:

— Пирс, нам нужно отвезти его домой.

— Он в порядке, — так же тихо отвечаю я. Мы достигли края поля, и я сажаю Гаррета рядом с одной из тыкв. — Она такая же большая, как и ты, малыш.

Он смеется и бьет тыкву ладошками.

— Давай ее возьмем, да? — поднимаю в одной руке Гаррета, а дугой беру тыкву.

Рэйчел смотрит то на меня, то на Гаррета, с беспокойством и заботой. Я так часто пропадал на работе, что не видел их вместе, кроме нескольких минут в день. Я не понимал, насколько Рэйчел его оберегает.

— Почему бы нам не взять несколько маленьких тыкв, которые бы были чуть больше, чем Гаррет? — предлагаю я Рэйчел, когда мы уходим с поля.

— Хм, хорошо. — Она наклоняется и указывает на одну и них. — Ты эту хочешь, Гаррет?

Он довольно хлопает в ладоши.

Я смеюсь.

— Думаю, она ему нравится. Берем эту и еще несколько таких же.

Когда мы идем к входу, чтобы расплатиться за тыквы, Гаррет цепляется в воротник моей рубашки и кладет голову мне на плечо. У меня теплеет в груди, и я не могу сдержать гордую улыбку. Я так сильно его люблю. Невозможно поверить, что я пропустил так много за первый год его жизни. Столько моментов, как этот, я упустил, потому что все время проводил на работе.

Мой сын нуждается во мне, а я был где угодно, только не рядом с ним. С тех пор, как я вернулся домой прошлой ночью, он следовал за мной повсюду, а когда я обнимаю его, он цепляется за меня, будто думает, что я уйду и никогда не вернусь. Мне больно видеть, что он боится, и знать, что я причина этого страха.

Мы возвращаемся домой, обедаем, а потом я укладываю Гаррета на послеобеденный сон. Возвращаюсь на кухню, Рэйчел убирает со стола.

— Привет. — Я подхожу к ней, забираю у нее полотенце и откладываю его в сторону. — Что сегодня произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты так расстроилась, когда Гаррет упал?

— Ему было больно, я просто о нем беспокоилась.

— Ты всегда так реагируешь, когда он падает?

— Если ему больно, да. — Ее голос звучит сердито, защищаясь.

— Рэйчел, он только учится ходить, и будет не раз еще падать. Ты не можешь реагировать таким образом каждый раз, когда он это делает. Это пугает его.

Она отступает от меня.

— Не говори, как мне реагировать. Ты провел с ним один день. Один день! А я забочусь о постоянно, каждый день. И думаю, что знаю, как это правильно делается.

— Я никогда в этом не сомневался, просто говорю, что не стоит реагировать таким образом каждый раз, когда он падает.

Рэйчел с вызовом складывает руки на груди.

— Значит, я просто должна позволить ему упасть и ничего не делать?

— Если он не пострадал, тогда да. Он сам поднимется. Так учатся дети. Они падают и поднимаются.

— Может быть, так относились к тебе твои родители, но я воспитываю нашего сына иначе. Если он упадет, я подниму его и обниму.

Я признаю поражение и киваю.

— Хорошо.

Развернувшись, ухожу в гостиную. Я не хочу ссориться с Рэйчел. Мы можем поговорить об этом позже, когда она успокоится, потому что сейчас она очень зла.

— Что ты пытаешься мне сказать, Пирс?

Я оборачиваюсь, Рэйчел стоит позади меня.

— Просто забудь, я не хочу ругаться в такой чудесный день. Почему бы нам не посидеть во внутреннем дворике?

— Ему было больно, — убеждает меня она, держа за руку. — Он почесал ладошку, и царапина могла воспалиться.

Рэйчел не хочет останавливаться. Может, нам действительно лучше поговорить сейчас. Она так же вела с Гарретом, когда он был младенцем, постоянно возила к врачу по поводу каждой мелочи. Я думал, она была так осторожна, потому что впервые стала матерью, но не подозревал, что все настолько глубоко.

— Гаррет не пострадал, с ним все было в порядке. Дети его возраста всегда падают, получают порезы и царапины. И их станет еще больше, когда он вырастет. Я только говорю, что ты не можешь реагировать таким образом каждый раз, когда это происходит.

— Ты имеешь в виду столь БЕЗУМНУЮ РЕАКЦИЮ? — Ее голос дрогнул, и я вдруг понял, почему она так расстроена. Дело не во мне, а в ней.

— Я этого не говорил, Рэйчел. Но ты напугала его. Он плакал еще сильнее, когда увидел, как ты расстроена, а перенаправив его внимание, я помог ему успокоиться. — Кладу руки ей на плечи, вглядываясь в ее глаза. — Я не утверждаю, что я эксперт в воспитании детей, на самом деле, я последний человек на земле, у кого стоило бы спрашивать совета. Я просто описываю то, что сегодня увидел. И говорю все это только потому, что не хочу, чтобы наш сын боялся бегать, прыгать и играть на улице. А так и случится, если он решит, что его мама будет плакать или паниковать, если он вдруг заработает малейшую царапину.

— О боже. — Она пятится к дивану и спустя несколько секунд оседает на него, закрывая лицо руками, ее плечи дрожат.

Я подхожу и сажусь рядом, поглаживая ее по спине.

— Рэйчел, что не так?

— Я веду себя, как моя мать, — говорит она дрожащим голосом. — Она никогда не позволяла мне делать, что захочется, волновалась, что мне будет больно. Если у меня был синяк или небольшой порез, она тут же везла меня к врачу. И я это ненавидела, чувствовала себя виноватой, будто что — то не так сделала. Я боялась травмироваться, потому что знала, это беспокоит мою маму, а я не хотела беспокоить ее или огорчать. А теперь я веду себя так же, как она по отношению к Гаррету.

Я обнимаю ее, притягивая ближе к себе.

— Ты беспокоишься о нем, потому что любишь его.

— Да, но я не хочу перекрывать ему кислород, не хочу мешать ему быть маленьким мальчиком и делать то, что делают все дети в его возрасте, например, бегать, играть в мяч, или лазать по деревьям. — Она откидывается назад и вытирает лицо. — Он наш единственный ребенок, и я ужасно волнуюсь, что с ним что-нибудь случится, потому что, если это произойдет, у нас не будет другого. Когда умерла моя сестра, у родителей остался только один ребенок, я, и поэтому мама меня защищала. И сейчас я делаю то же самое.

Я молчу, давая Рэйчел возможность побыть наедине со своими мыслями. Она озвучила вслух мои подозрения, но я не хотел лишний раз напоминать о том, что я оказался прав. Будет лучше, если она сама это поймет. Как понял я, что мне нужно перестать так много работать. Рэйчел сделала мне замечание прошлой ночью, подтолкнула к осознанию проблемы, и теперь я сделал то же самое для нее. Я это не планировал, но то, что произошло, привело нас к этому разговору.

— Мне нужно, чтобы ты остановил меня, Пирс, как сегодня. — Она поворачивается и смотрит на меня. — Ты был так спокоен с ним, а я нервничала.

Я держу ее за руку.

— Почему бы нам не помочь друг другу? Я не позволю тебе чрезмерно реагировать на ушибы и царапины Гаррета, а ты не позволишь мне слишком много работать.

Она кивает, затем обнимает меня, утыкаясь лицом мне в грудь.

— Мне нравится, когда ты дома.

— И мне нравится быть дома. — Я целую ее в макушку, и мы все еще сидим на диване, обнявшись.

Думаю, ей понадобится время, чтобы перестать так рьяно защищать Гаррета, точно так же, как мне потребуется время, чтобы привыкнуть к отсутствию в офисе. Но, по крайней мере, это начало.

— Пойдем посидим снаружи? — спрашиваю я.

Она отстраняется, игриво улыбаясь.

— Или мы можем заняться кое-чем поинтереснее, Гаррет обычно спит около полчаса.

Я быстро проверяю часы.

— Времени еще предостаточно, марш наверх.

Рэйчел вскакивает и мчится по лестнице. Я догоняю ее в спальне, и занимаюсь любовью со своей женой уже во второй раз за сегодня. Первый был утром, сразу после пробуждения. Мы наверстываем потерянное, все те месяцы, когда мы должны были быть вместе, но не были. Я злюсь на себя, что теряю это драгоценное время, как с Рэйчел, так и с Гарретом. Они моя семья, моя жизнь, и я не могу позволить работе снова встать между нами.

На следующий день я приезжаю в офис, готовясь к тому, что мой отец будет орать на меня за то, что вчера я ушел раньше. Идя по коридору, слышу, как он кричит:

— Пирс! В мой кабинет! Сейчас же!

Я удрученно вздыхаю, разворачиваюсь и делаю, как он велит.

— Где, черт возьми, ты был вчера? — спрашивает отец, садясь за стол.

Я закрываю дверь и остаюсь стоять.

— Взял выходной. Я предупредил твою секретаршу, что меня не будет.

— Что же такого важного случилось, что ты ушел?

— Моя семья, — честно отвечаю, даже не задумываясь, чтобы солгать. Я мог бы, но зачем? Мне нужен был выходной, чтобы побыть со своей семьей. — Я хотел провести время с Рэйчел и Гарретом.

— Для этого есть уик-энды.

— И я всегда здесь по субботам и воскресеньям. Я здесь все семь дней в неделю.

— Это называется работать, если ты вдруг не в курсе.

— Я работаю на износ, но еще у меня есть семья. В прошлом году я посвятил все свое время этой работе и совершенно их забросил.

— Сколько, черт подери, тебе нужно времени, чтобы потратить его на них?

— Больше, чем у меня сейчас есть. И, начиная с сегодняшнего дня, я сокращаю свои рабочие часы. Рэйчел до сих пор воспитывала нашего сына в одиночку, и пришло время мне ей помочь.

— Найми няню, как все.

— Мы не хотим, чтобы наш сын воспитывался кем-то другим.

— Он еще слишком мал, и не понимает, дома ты или нет.

— Он прекрасно все понимает, и ему нужен его отец.

Он стучит ручкой по столу и гневно смотрит на меня.

— Я не позволю тебе сократить свои часы. Я твой босс, и этого не допущу.

— Ты мой отец, а мальчик, о котором мы говорим, твой внук. Ты должен быть не против, чтобы я проводил с ним время.

— Он чертов ребенок, и никогда не вспомнит, был ли рядом его отец. Меня никогда не было рядом, пока ты был ребенком, и представляешь, ты же не умер.

Отец меня не понимает, и даже не знаю, почему решил, что он поймет. Он никогда не был мне настоящим отцом, он просто не умеет им быть. Повзрослев, он стал диктатором, свихнувшимся на дисциплине, но никак не любящим отцом.

— Мы, очевидно, не сходимся во мнениях, — признаю я, — но, несмотря на твои возражения, я сокращу свои часы и больше не буду работать по выходным, если в этом не будет крайней необходимости.

Он собирается что — то сказать, но передумывает.

— Ты не можешь меня уволить, отец, организация запрещает. Они ожидают, что когда-нибудь я стану генеральным директором.

— Я прекрасно об этом осведомлен. — Он хмурится, продолжая постукивать ручкой по столу.

— Я должен идти, у меня назначена встреча. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу его голос.

— Это все она, не так ли?

Я оглядываюсь через плечо, слегка нахмурившись.

— Если ты имеешь в виду Рэйчел, то нет. Это было не ее решение, а мое.

— Ты врешь, Пирс. Я наблюдал за тобой последние несколько месяцев, и тебе действительно понравилось работать. Ты видел результаты своих усилий, понимал, как все эти часы работы окупались. Но затем она приказала тебе сидеть дома, чтобы ты мог менять подгузники, пока она отдыхает и смотрит телевизор.

— Все не так, и ты это знаешь. Рэйчел не сидит без дела, просто смотря телевизор. Она воспитывает нашего сына и заботится о нашем доме. Она работает каждый день.

— Тогда зачем ей все это? Пусть занимается своими делами, а ты — своими.

— Я не собираюсь ничего обсуждать, отец. Я сокращаю свои часы, нравится тебе это или нет.

— Эта женщина — твоя погибель, Пирс. Ты просто слишком слеп, чтобы увидеть, как она тебя уничтожит. Я выхожу из его кабинета, не сказав больше ни слова. Останься я там, наша ссора переросла бы в рукопашную. Он не понимает меня, и никогда не поддержит. Для отца не ведома важность семьи. Я надеялся, что, едва не умерев от рака, он поймет, как важна в жизни семья, но он этого не осознал. Вернулся к своему старому «я» и никогда не изменится.