Завоеванная инопланетным воином

Глава вторая

Существование Рендаша превратилось в бесконечный цикл тьмы и света, не подчиняющийся какой-либо различимой закономерности — не было ни одной звезды, знакомой или чужой, которая освещала бы дни, ни отражающих лун, которые освещали бы ночь. Если на этой планете были день и ночь, у него не было ни малейшего представления о том, когда происходит то или другое. Время давным-давно потеряло для него всякий смысл — оно превратилось в текучую, бесполезную силу, которая не поддавалась определению или измерению. Он знал только, что его тюремщики, похоже, не придерживались расписания.

Они прибывали наугад и включали почти ослепляющий свет, прежде чем заговорить с ним на своем неуклюжем, чрезмерно сложном языке, пытаясь спрятаться в сиянии. Но он знал их в лицо — особенно Чарльза Станца, их лидера, который всегда присутствовал, участвовал он или нет. Иногда они экспериментировали на Рендаше, беря образцы его крови или сдирая чешую. В других случаях они причиняли ему боль без видимой причины, избивая его тупым оружием или разрезая чешую острыми инструментами.

После всех пыток, прежде чем выключить свет, они вводили ему химические вещества, которые он не мог идентифицировать. Затем снова погружали его в полную темноту. Обычно они оставляли еду, которую он находил по запаху и на ощупь и ел только по необходимости.

Сегодня люди впервые за долгое время вывели его из маленькой камеры предварительного заключения. Они усадили его на большой металлический стул, сковали руки и ноги тяжелыми кандалами, прикрученными к стулу и непозволяющими двигать конечностями, и натянули ему на голову темный капюшон. Он ощущал многочисленные повороты и наклоны, когда они катили его по своему объекту. Шарканье сапог человеческих солдат говорило о том, что они преодолели большое расстояние.

Наконец, они привели его сюда, как они сказали, в мобильный изолятор, прикрепили стул к полу и запечатали вход, снова оставив его одного в темноте. После этого хитроумное устройство сдвинулось с места. Учитывая грохот и толчки, от которых сотрясались стены, Рендаш мог только предположить, что он находился в каком-то примитивном транспортном средстве.

Хотя в мобильном изоляторе было так же темно, как и в камере, а ровный гул невидимой вентиляционной системы был похож на тот, который был ему знаком, толчки, лязг и хлопки транспорта, подпрыгивающего на неровной поверхности, были новыми, что вселяло в него немного надежды в сочетании с другим ключевым отличием.

Сегодня они забыли ввести ему химикаты.

Впервые с тех пор, как люди забрали его, он почувствовал свой найрос: заживление ран после катастрофы потребовало от него столько энергии, что он не смог призвать его, когда прибыли человеческие солдаты и захватили его. Знали они это или нет — а он не решился отдать им должное настолько, чтобы предположить, что они понимали, что делают, — их инъекции подавляли связь с его найрос.

Еще один толчок; транспорт подпрыгнул, и ремни безопасности Рендаша впились в его чешую. Он сжал все четыре кулака и крепко зажмурил глаза. Мобильный изолятор двигался довольно долго, хотя он не мог быть уверен, сколько времени прошло или как далеко они уехали. Станц что-то упоминал о другом объекте с лучшим оборудованием в разговоре со своими товарищами.

Это была первая возможность, предоставленная Рендашу. И похоже, она была единственной.

Я не могу допустить, чтобы мой Умен'рак был забытой жертвой на этой неизвестной планете.

Рендаш глубоко вдохнул; воздух внутри транспорта был теплее и суше, чем на объекте, и обладал легким привкусом свежести, который наводил на мысль об открытом небе и ветре.

Сделав еще один успокаивающий вдох, он сосредоточился на своем найросе.

По его мысленному приказу он ожил, разливаясь в крови новым теплом, придавая столь необходимую силу мышцам. Но она испарилась, пробежав по его конечностям. Рендаш усилил концентрацию, но оживший жар был непропорционально мал. Он боялся, что этого будет недостаточно.

С этим найросом я отдаю себя на службу алигарии, моему народу.

Он дал клятву целую жизнь назад. Сейчас он вспомнил эти слова, чтобы ощутить гордость, которую почувствовал в тот давний день, ощутить силу, что вспыхнула в нем тогда.

С этим найросом, силой моего народа, я становлюсь Клинком Алигарии, и буду им с честью и неподкупностью для защиты моего народа и всех остальных, нуждающихся в помощи.

Пламя вспыхнуло глубоко в его груди, но оно было слабым. Их связь была прервана слишком долго. Его силы слишком сильно иссякли.

Люди захватили оставшихся в живых Умен'рак — воинов, бок о бок с которыми он сражался с юности, его братьев и сестер по оружию, с которыми он был связан тысячелетними традициями и объединен найросом — и утащили их в подземные камеры вместе с Рендашем. Те немногие, кто пережил крушение и аварийное катапультирование, теперь исчезли. И заключение помешало Рендашу завершить свой Нес'рак, свою последнюю миссию, и вернуться на родной мир, чтобы воздать должное непогрешимой чести своих братьев до конца.

Как будто всего этого было недостаточно, люди почти отняли у него найрос.

Хотя люди были относительно примитивным видом, и он был опозорен, оказавшись их пленником, было глупо недооценивать их. Поддавшись гневу и горечи, он только гарантировал, что его побег закончится неудачей — что он никогда не вернется к своему народу и не сообщит о результатах Нес'рака, что он никогда не добавит имена погибших в список героически погибших.

Что он никогда не выполнит свой долг и не замкнет круг.

Люди не враги алигарии, сказал он себе. Я не должен забывать о корваксах, которые являются настоящей угрозой. Существа на этой планете понятия не имеют, что они натворили.

Нет… Станц понимает. Он точно знает, что натворил, и не испытывает угрызений совести по этому поводу.

Ворча про себя, он отбросил внешние отвлекающие факторы — и собственные негативные мысли, сосредоточившись на уроках своей юности.

Контроль. Отстраненность. Инстинкт. Самоотверженность. Честь.

Все на службе Нес'раку. Моя жизнь для алигарии.

С самой ранней юности его готовили быть воином. Он был Экхорой, одним из избранных воинов, живы были его товарищи или нет. Он был Рендашем.

Он стиснул челюсти, когда внутри разгорелся огонь, распространяя жар по его конечностям. Если это его единственная возможность, он воспользуется ей и вложит все в эту попытку.

Контроль.

Найрос Рендаша налил силы в его руки, и мускулы вздулись. Раздув ноздри, он со всей мощью напрягся в своих наручниках. Металлические кандалы застонали и впились в его кожу. Он снова призвал найрос, раздувая внутреннее пламя и выжимая из него больше энергии. Боль пронзила его, пробирая до костей и угрожая перехватить дыхание.

Отстраненность.

С рычанием он отодвинул боль в сторону и вложил больше энергии в усилие, напрягая тело и разум сверх их текущих пределов. Металлический щелчок возвестил о том, что один из крепежей наконец поддался. Звук повторился еще несколько раз, когда сломались оставшиеся болты. Внезапно получив свободу, его руки взметнулись над головой, сотрясая все его тело.

Его верхние и нижние руки с каждой стороны были связаны между собой тяжелыми наручниками, которые оторвались от кресла, но не расстегнулись, фактически оставив у него две функциональные руки, а не четыре. По крайней мере, в этом отношении он в настоящее время был на равных с людьми.

Транспорт тряхнуло от внезапной потери скорости, он сильно дернулся и вынудил Рендаша вернуться в кресло, обращенное спинкой вперед. Он сдернул с головы черную ткань. Камера была заполнена непроницаемой тьмой. Его найрос можно было использовать, чтобы изменить зрение, но это не стоило затрат энергии.

Он позволил себе минутку отдыха, расслабив мышцы и найрос. Полностью восстановившись, он смог бы значительно увеличить силу мышц с помощью найроса, всего лишь подумав об этом, но он сильно ослаб.

Рендаш поднял левые руки и сжал челюсти, концентрируясь, когда транспорт полностью остановился. Врахск — мерцающий и шипящий, как в первые неопытные попытки сформировать его много лет назад, — простерся с тыльной стороны одной руки. Широкий изогнутый энергетический клинок отбрасывал мягкое фиолетовое свечение на Рендаша и его окружение, озаряя гладкие металлические стены.

Он проигнорировал боль в затекших мышцах, когда наклонился вперед и поднес врахск к ножным кандалам. Металл зашипел, когда лезвие прошло сквозь него. Оковы с тяжелым лязгом упали на пол транспорта, и Рендаш с благодарностью вытянул ноги.

Над головой вспыхнул свет, чисто белый и ослепительный по своей интенсивности. Прищурившись, он поднял правые руки, чтобы защитить лицо. Загрохотали механизмы: они открывали дверь.

Знание пульсировало в его разуме — командный модуль его корабля. Он был очень далеко, но маяк слежения работал. Это означало, что был шанс, что сам модуль, который можно было использовать как корабль, оставался функциональным.

Был шанс, что это поможет ему вернуться домой.

Глаза Рендаша быстро привыкли к свету, но он не опустил рук. Он посмотрел в щель между правыми предплечьями и увидел четырех людей в темной одежде, собравшихся у входа. Они направили свое оружие, похожее на бластеры, на Рендаша.

— Усыпите образец и свяжите его! — скомандовал Станц, голос его был приглушен маской.

Инстинкт.

Рендаш освободил свое сознание, направив свой разум на контроль найроса. Он выставил перед собой щит и наполнил ноги дополнительной силой.

За мой Умен'рак.

Он прыгнул вперед.

Пораженные люди закричали и открыли огонь из своего оружия. Твердые снаряды растворились в щите Рендаша. Каждый удар сотрясал его, угрожал разрушить барьер и усиливал жар внутри него.

Рендаш приземлился в середине их линии фронта, сбив с ног двух человек. Поднимаясь, он вонзил свой врахск в грудь третьего человека, одновременно размахивая правой рукой, чтобы ударить кандалами в лицо четвертого. Теплая кровь брызнула на чешую Рендаша, когда оба мужчины упали.

Большие черные машины, заполненные еще большим количеством этих плохо экипированных солдат, были выстроены за мобильным изолятором. Рендаш переместил свой щит, чтобы отразить огонь других солдат; многие из них стреляли в него из-за дверей машин. По обе стороны от дороги с твердым покрытием простирался обширный ландшафт: пыль, холмы и горы, насколько он мог видеть, освещенные только рассеянным светом ночного неба.

— Не стреляйте по моему образцу боевыми патронами! — перекрикивая грохот оружия, прокричал Станц.

Рендаш встретился взглядом со Станцем. Человек стоял рядом с ближайшей черной машиной, его лицо было мрачным, а серые глаза поблескивали за прозрачной пластиной маски.

Эти глаза всегда были твердыми, голодными, независимо от того, что делал этот человек — бубнил в течение приводящих в бешенство круговых допросов; наблюдал, как крупные люди в униформе избивают Рендаша кулаками и дубинками; разрезал чешую Рендаша острыми инструментами и протыкал его плоть, не заботясь о боли, которую он причинял. Взгляд Станца не дрогнул ни на мгновение, когда он признался, что переусердствовал с другими выжившими алигарийцами. Для него они были всего лишь проектами, предметами, подлежащими препарированию и изучению — для Станца Рендаш был всего лишь Образец № 10.

За всю свою жизнь Рендаш никогда не ненавидел другое живое существо так, как Чарльза Станца. Время, проведенное рядом с ним — четыре года, хотя человеческие способы измерения времени мало что означали для Рендаша, — было мучительным, адским танцем. Станц беспрестанно давил, чтобы сломать Рендаша, чтобы раскрыть его секреты, но алигарийский воин ничего не дал.

Теперь я покажу, кто я на самом деле. Рендаш, Экхора, Клинок Алигарии. Твоя гибель.

Он мог добраться до Станца и убить его до того, как другие люди одолеют его и нагрузка на найрос станет непосильной. Он мог отомстить за свои собственные страдания, мог отомстить за свой Умен'рак, погибший в человеческом плену. Это означало бы смерть, но это была бы хорошая смерть, смерть в бою. Такой конец оценил бы любой настоящий воин.

Но тогда его народ, возможно, никогда не узнает о заговорах корваксов, никогда не увековечит память о его павшем Умен'раке так, как они того заслуживали. Его гордость, его горечь, его стыд — все было бессмысленно по сравнению с его миссией.

Все на службе Нес'раку.

Самоотверженность. Честь.

Еще двое людей бросились на Рендаша, длинные стержни в их руках потрескивали от электричества. Они атаковали в унисон, размахивая оружием с одной целью — нанести удар в любое место на теле Рендаша. К настоящему времени он достаточно хорошо знал о сковывающей мышцы боли от таких устройств. В его нынешнем состоянии он не смог бы выдержать такой удар.

Рендаш попятился, покачиваясь и уклоняясь от ударов, кандалы на его запястьях становились тяжелее с каждым мгновением. Он поймал один стержень краем своего врахска, разрубив его пополам. Другой солдат сделал выпад вперед своим оружием. Рендаш уклонился от атаки, зажал обеими правыми руками вытянутую руку человека и опустил свой клинок на локоть мужчины.

Когда кричащий солдат схватился за дымящийся обрубок своей отрубленной руки, Рендаш полоснул врахском по животу противника.

Двое людей, которых он сбил с ног в своей первой атаке, поднялись на ноги; один рухнул после того, как Рендаш нанес ему сокрушительный удар ногой в грудь, в то время как другой отступил, чтобы присоединиться к своим наступающим товарищам с бластерами наготове.

Рендаш насчитал пятнадцать солдат, медленно и методично приближавшихся. Его щит не выдержит большего.

Его тело не выдержит большего.

Не было времени оценить его напряженный найрос. Придав ногам прилив сил, Рендаш спрыгнул с твердой дороги из черного камня. Ветер пронесся мимо него. Воздух был прохладным; обычно его найрос регулировал внутреннюю температуру, чтобы соответствовать окружающей среде, но сейчас только огонь перенапряжения защищал его от холода.

Люди кричали позади него, и Станц отдавал приказы. Двигатели взревели, когда Рендаш приземлился, врезавшись в высохшую грязь и песок, подняв облако пыли. Лучи света, отбрасываемые черными машинами, повернулись к нему. Люди бросились в погоню, съезжая с дороги.

Рендаш снова прыгнул. Вокруг него воздух рассекали снаряды, но он больше не мог сосредоточиться на поддержании щита. Все ушло в его ноющие мышцы. Он последует за сигналом маяка командного модуля, как только оторвется от солдат Станца.

Он прыгал снова и снова, едва не падая на землю при каждом приземлении. Только честь, долг и отчаяние удерживали его на ногах, толкая вперед. Его непосредственной целью были далекие горы, которые выглядели как груды гладкой, сложенной ткани. Неуклюжие наземные транспортные средства людей вряд ли были способны передвигаться по такой местности.

Когда огни позади него исчезли вдали, он каким-то образом нашел больше энергии, чтобы включить маскирующее поле, делающее его практически невидимым для всего, кроме самых передовых систем обнаружения.

Его контроль над найросом ослаб, и он сосредоточил внимание, отметая все проблемы, кроме достижения гор. Жар в его теле приближался к опасному уровню, и умственное напряжение угрожало разорвать разум на части. Но он не мог остановиться.

Инопланетный пейзаж проносился внизу, в то время как инопланетные звезды, мерцающие в своем множестве, наблюдали сверху, безразличные к его бедственному положению.

Когда он достиг предгорий, он остановился достаточно надолго, чтобы сформировать врахски с каждой стороны и снять кандалы со своих запястий, прежде чем начать карабкаться выше, прыгая и подтягивая себя в гору как руками, так и ногами. Когда он, наконец, достиг вершины ближайшего пика, он направил еще один прилив сил в свои конечности и взмыл высоко в воздух.

На мгновение чувство свободы охватило Рендаша — вселенная была открыта для него, возможности безграничны и волнующи. Хотя он наслаждался азартом битвы, гордился тем, что служил алигарии с честью и умением, он жаждал перемен. Жаждал отдыха, за который он так долго и упорно боролся. Всю свою жизнь он знал только битвы.

Отстраненность.

По мере того, как восходящий импульс его полета угасал, наступила мимолетная невесомость. Он осмотрел пейзаж, раскинувшийся перед ним — еще больше песка и грязи, насколько он мог видеть, во многих направлениях плоские равнины, в других переходящие в холмы и горы. Все бесплодно, если не считать маленьких, неряшливых зарослей растительности, и залито серебристым светом звезд и бледнолицей одинокой луны.

Это была пустошь, казавшаяся бесконечной. Командный модуль находился где-то за пределами его досягаемости. В нынешнем состоянии, он не выжил бы, пересекая эти пустоши.

Его внимание привлекли движущиеся огни. Ставшие крошечными на расстоянии, они плавно двигались по ровному участку земли; он предположил, что это еще больше человеческих наземных транспортных средств, ползущих по другой дороге. Их путь вел к другим огням — более ярким и неподвижным. Какой то вид сооружений.

Затем закон природы объявил, что пришло время возвращаться на землю. Его желудок скрутило, когда пыль понеслась ему навстречу. Он изо всех сил обхватил себя руками.

Рендаш сильно ударился о землю, клацнув зубами, и покатился вниз по склону, поднимая пыль и избивая по пути свое усталое тело. Он попытался зацепиться всеми четырьмя руками, но сумел только изменить траекторию своего падения и развернуться спиной вперед. Каждый раз, когда его туловище касалось земли, из легких выбивалось больше воздуха.

Наконец, он достиг более пологого склона и остановился. Лежа на спине, он уставился в незнакомое небо, переводя дыхание и анализируя свои новые раны. Каким-то образом он избежал серьезных травм.

Холодный ветерок обдувал его, охлаждая чешую; хотя он горел изнутри, его внешние слои были как лед. Это чувство было гораздо более неприятным, чем боль в конечностях.

Когда его прерывистое дыхание наконец стихло, он услышал другие звуки — легкий свист наземных транспортных средств, мчащихся по далекой дороге, мягкий шепот ветра над песком, шелест растительности и что-то еще. Его чешуя покрылась мурашками.

Рендаш сел и повернул голову, прислушиваясь. Это был жужжащий звук, почти как быстрые выстрелы человеческих бластеров, но он был постоянным и, казалось, исходил откуда-то сверху. Он поднял взгляд.

Звук постепенно набирал силу, заглушая бешено колотящееся сердце Рендаша, и вскоре запульсировал в нем. Внезапно над горной вершиной, которую он только что преодолел, с ревом пронесся черный объект.

Транспортное средство было длинным и темным, с узкой задней частью. Над ним вращались огромные лопасти — примитивное, но эффективное средство передвижения. Яркий свет исходил из его нижней части, отбрасывая на землю широкий круг. Рендаш мечтал о бластере, он даже согласился бы на человеческое оружие, лишь бы ему не приходилось полагаться только на свой найрос в бою.

Рендаш заставил себя подняться на ноги, чтобы встретить новую угрозу лицом к лицу.

Самолет пролетел прямо над головой. От его вибрации рыхлая земля вокруг Рендаша задрожала, а вращающиеся лопасти обдали сильным ледяным ветром. Еще две машины пролетели над гребнем, разделяясь в противоположных направлениях вдоль гор, в то время как первая продолжила движение к далекой дороге. Шум летательных аппаратов быстро стих.

Они не могут обнаружить меня в маскировке.

Небольшое преимущество и не такой уж сюрприз, но как долго он сможет поддерживать маскирующее поле?

Он повернулся к неподвижным огням. Пока он не восстановит больше своих сил, человеческий транспорт будет единственным надежным средством преодоления значительных расстояний. Это были элементарные средства передвижения, и, несомненно, ими было бы достаточно просто управлять.

Не тратя больше времени — или драгоценной умственной энергии — он поспешил вниз по склону и побежал к отдаленным строениям. Лица его Умен'рак промелькнули в сознании, придавая ему невероятный запас сил, поскольку его конечности грозили отказать. Он перепрыгнул через странную тропу, проложенную по вершине каменистого холма. Она состояла из двух относительно тонких металлических перил, которые тянулись, как он мог видеть, влево и вправо, насколько хватало глаз, и по пути были соединены более короткими и толстыми балками.

Несмотря на маскировку, он держался низко и в тени, приближаясь к строениям. Здания были хорошо освещены, и поблизости неподвижно стояло несколько наземных транспортных средств, на некоторых столбах было больше огней.

Рендаш замер и прижался к земле, когда звук летательного аппарата внезапно усилился. Он пролетел прямо над его головой, привлекая внимание немногих видимых людей.

Еще одно наземное транспортное средство — тускло-золотое с четырьмя дверцами, маленькое по сравнению с черными транспортниками Станца — прибыло и остановилось на границе света. Когда дверь открылась, человеческая женщина выбралась наружу, но она развернулась и пошла к одному из зданий, прежде чем Рендаш успел хотя бы мельком разглядеть ее черты.

Жужжание летательного аппарата продолжалось вдалеке. Потенциально это была его единственная возможность до того, как его найрос откажет.

Он пополз вперед, оставаясь в тени, приближаясь к золотому транспортному средству. По мере приближения его размеры становились все более очевидными, и он сомневался, что поместится на водительском месте, не вырвав сиденье полностью. Он взглянул в сторону зданий. Никто из людей не смотрел, но другие транспорты были слишком сгруппированы, чтобы он мог добраться до них незамеченным.

Медленно и бесшумно Рендаш открыл заднюю дверь и забрался на сиденье, аккуратно закрыв дверь за собой.

Он не мог предположить, куда направляется женщина, но не мог дальше идти пешком. Ему просто нужно было заставить ее двигаться в нужном ему направлении, пока он не сможет продолжить путешествие один.