Завоеватель

Глава шестнадцатая

Клэр откинулась в кресле и вполуха вслушивалась в неторопливую беседу Бернарда и Саймона: они вспоминали прежние времена и остальных друзей. Жена Саймона Линнет внимала с восторгом, так что Клэр не нужно было поддерживать разговор.

Таверна «Королевский дуб» не изменилась. Большая столовая была по-прежнему уютной, жаркое и хлеб вкусными, а госпожа Селуин, как всегда, услужлива и деловита.

Часы, прошедшие после ранения Бернарда, стали для Клэр тяжелым испытанием. Она держала себя в руках во время дикой скачки по Хайгейт. Затем помогла Саймону снять с Бернарда промокший от крови плащ и стояла рядом, когда оружейных дел мастер размыкал звенья на спине кольчуги. Как только с Бернарда сняли кольчугу и стеганую тунику, к делу приступил врач.

Она держала голову Бернарда, пока врач вытаскивал стрелу. Ее пальцы щупали ему виски, чтобы удостовериться в том, что сердце бьется. Врач сказал, что стрела не задела никаких важных органов.

Когда все ушли из кельи, и она осталась одна с Бернардом, Клэр уткнулась лицом в его плащ и расплакалась. К счастью, он пришел в сознание, и она успокоилась.

Бернард выздоровеет. Уже сейчас он не такой и не так сильно страдал от боли. Через несколько дней только шрам будет напоминать о ране. Шрам на память о предательстве Одо Сеттона.

— Саймон, нам пора идти, — сказала мужу Линнет. — Эта парочка сейчас упадет от усталости носом в тарелки.

— По-моему, это уже произошло, — согласился Саймон и поднялся из кресла.

— Прежде чем ты уйдешь… Ты обдумал все то, что я тебе рассказал? — спросил Бернард.

— Мне пришло в голову кое-что. Утро вечера мудренее. Нам необходимо посетить епископа Уолтера. Будем надеяться, что завтра у него найдется для нас время.

Бернард согласно кивнул, но было очевидно, что долго ждать он не намерен.

Линнет пожала Клэр руки. Эта женщина содержала аптеку, в которой продавались лечебные травы, смеси и масла.

— Моя аптека находится сразу за «Королевским дубом», — тихо сказала Линнет. — Вам стоит только выйти из задней двери и постучать ко мне.

До Клэр доходили слухи о том, что Линнет якобы отравила епископа Терстана, и о том, что Саймон доказал ее невиновность, поймав настоящего убийцу. Да любому человеку, побывавшему в обществе Линнет всего несколько минут, было ясно, что эта женщина неспособна на убийство.

— Я пригласила бы вас с Бернардом к себе, но нам не удастся сделать это незаметно от госпожи Селуин, а она твердо стоит на том, чтобы вы оказали ей честь своим присутствием.

— Надеюсь, она не будет настаивать на том, чтобы уступить нам свою с мужем спальню.

— Ой, милочка, кровати в обычных комнатах вам не подойдут! Она будет польщена, если вы переночуете в ее покоях. Доставьте ей удовольствие.

После объятий и прощальных слов Блэкстоны ушли. Бернард оперся ладонями о стол и с трудом встал с кресла. На лбу у него выступили капельки пота.

Господин Селуин, хозяин «Королевского дуба», появился в столовой вместе с женой.

— Вас ожидает в спальне еще эль и сыр с хлебом, — сказал он Бернарду. — Если вам что-нибудь нужно, только прикажите.

Госпожа Селуин закивала головой.

— Я выстирала ваш плащ, и он сохнет на стуле в комнате. Утром я зашью дырку, и он снова будет как новенький.

Клэр сжала губы, чтобы не рассмеяться, глядя на смущенного Бернарда, который не привык к тому, чтобы ему прислуживали.

— Благодарю вас. Вы очень любезны, — наконец сказал он и улыбнулся.

Клэр просунула руку под локоть Бернарда и повела его в личный будуар предусмотрительных Селуинов. Кровать занимала почти всю уютную комнату, а обещанное угощение стояло на столе.

Бернард огляделся. Его вещевой мешок, полный реликвий, лежал в углу.

— Достанется Гарту от меня на орехи, — проворчал Бернард.

— За что? Он оказал тебе большую услугу вчера.

— Я просил его поехать в Дассет и разузнать, что там происходит, а не появляться в городе. Твоему отцу не понравится, что один из его фермеров выступил против него.

— Сомневаюсь, что отец узнал Гарта. Гарт — сын человека, который поставляет в Дассет угрей. Думаю, отец не знает точно, как зовут Уота, не говоря уж о его сыне.

— Надеюсь, что так. А что случилось с моей кольчугой?

— Оружейный мастер взял ее с собой вместе со стеганой туникой. Он их починит, как сможет, но советует тебе поменять кольчугу, поскольку следующая стрела легко попадет в другую дырку.

— Кольчуга стоит слишком дорого. У меня нет столько денег. Я с трудом смогу оплатить починку.

Рассерженная Клэр подошла к кровати, на которую опустился Бернард.

— Если бы твои доспехи были починены надлежащим образом, сегодняшнего несчастья можно было избежать. Отец действительно дал тебе ветошь, но безрассудно оставлять спину незащищенной, а ты к тому же специально повернулся к лучнику спиной, и тем самым представлял для него отличную мишень. — Ее душили слезы. — Протяни мне ногу.

Он послушался, и она стянула с него сапог.

— Хорошо, что стрела попала в меня, а не в тебя или в кого-нибудь из горожан, — сокрушенно покачал он головой. — В происшедшем на площади есть и моя вина.

Она швырнула сапог в угол комнаты.

— Ну конечно, ради тебя никто не должен подвергаться риску: ни я, ни Гарт. Можешь рисковать только ты один. Это чудо, что ты выжил, будучи крестоносцем.

— Послушай, Клэр…

— Ты считаешь себя неуязвимым. — Она сняла с него второй сапог и с силой запустила в угол. — Что ж, сегодняшний день доказал, что это не так. Ты тоже состоишь из плоти, крови и костей, как все. Подними руки.

Бернард, не споря, поднял руки, и она сняла у него через голову тунику, стараясь не задеть повязку, плотно обхватывающую его ребра.

Клэр не унималась:

— Ты поклялся мне, что не станешь подвергать себя неоправданному риску. Я считаю, что поворачиваться спиной к лучнику — и есть такой риск. Если ты будешь продолжать настаивать на своем, то тебя убьют, а я никогда тебе этого не прощу. Бернард. Слышишь? Никогда!

Он улыбнулся.

— Слышу, Клэр. Я тебя тоже люблю.

Это выбило почву у нее из-под ног. Она вскинула руки.

— Ну что мне с тобой делать?

— Ложись со мной в постель и люби меня.

Она увидела, каким жаром загорелись у него глаза.

— Я раздела тебя для сна, Бернард.

— Да ну? — поддел ее он. — Посмотрим, как нам будет спаться вместе.

— А как же рана?

Он протянул руки, и она очутилась у него между ног.

— Сегодня моя любимая женщина отдала мне свое сердце. А ночью я хочу ее тело, если она согласна отдать мне его тоже.

Его слова возбудили Клэр, но здравый смысл сдерживал порыв страсти.

— Ты ранен и нуждаешься в отдыхе.

— Я хочу тебя.

— Я буду спать рядом.

— Мы поспим потом.

Здравый смысл куда-то делся. Она провела пальцами по его волосам. Сегодня она едва не потеряла Бернарда. Он притянул ее поближе, уткнувшись лицом в ложбинку между грудей.

— Твоя рана.

— Она почти зажила, к тому же мы будем осторожны. Клэр, люби меня. Моя прекрасная, драгоценная Клэр…

Он повернул голову и легонько прикусил ей сосок.

— Не следует этого делать, — сказала она, изо всех сил стараясь не поддаваться искушению.

— Следует. Я покажу тебе, как это сделать.

Она сдалась.

— Я люблю тебя, Бернард.

— Какие сладкие слова и какая сладкая женщина! Какое же это блаженство!

Одежда была скинута. Бернард лежал на спине на мягком матрасе и полностью подчинился Клэр, которая знала, в каких местах ласкать его тело, чтобы возбудить. Он тоже ласкал ее, а когда не мог дотянуться до дальних уголочков, она наклонялась к нему.

Клэр видела, как исказилось его лицо, но знала, что это не от боли в ране, а от силы чувств. Наступила благостная разрядка, и ей показалось, что она вознеслась к небесам.

Бернард еще раз поведал свою историю, теперь уже не только Саймону, но и епископу Уолтеру. Они сидели вокруг резного письменного стола в кабинете епископа. На углу стола стоял ковчег Святого Вавилы. Епископу Уолтеру не терпелось его приобрести, но, прежде чем назначить цену, он хотел посоветоваться с одним монахом, который был более сведущ в том, что касалось ценности реликвий. Бернард же полностью доверял епископу и был согласен на любую цену.

С епископом было легко разговаривать. Возможно, потому, что он — праведник. Так решил Бернард. А может, оттого, что на этот раз Бернард не просто перечислял события, а рассказывал заодно и о людях. Его удивило, что он, оказывается, вовсе не так одинок, как ему казалось. Клэр была права: он всех отстранял от себя, чтобы не вовлечь в свои неприятности. Не исключая Клэр.

А тут Бернард выложил все, даже об интимных отношениях с Клэр, чего не стал бы делать в ее присутствии. Но Клэр с ним не было — она согласилась остаться в аптеке у Линнет.

В конце рассказа епископ подался вперед и посмотрел сначала на Бернарда, потом на Саймона.

— Мне не терпится встретить остальных рыцарей Черной розы, — сказал он. — Неужели вы все сходитесь в одном — в неполадках с законом и церковью?

— От всей души надеюсь, что это не так, Ваше преосвященство, — ответил Бернард. — Саймону и мне просто не повезло. А Николаса только однажды чуть было не арестовали за убийство. Что же касается остальных троих… — Он пожал плечами.

— Опять убийство?

— Просто недоразумение. Правда, Саймон?

Саймон с улыбкой кивнул.

— Правда.

— Мне что же, отправляться в тюремную камеру?

— Надеюсь, что не придется, — сказал Саймон и перевел разговор на лорда Сеттона.

Они начали обсуждать обвинения, предъявленные Бернарду лордом Сеттоном.

Было несколько свидетелей, которые могли подтвердить, что, когда Бернард разозлился и шагнул в сторону Сеттона, отказывающего Бернарду в вознаграждении, Бернард не бросился душить его и не вытащил оружие.

Что касается пожара… Если бы Бернард действительно хотел сжечь Дассет, то развел бы пожар совсем по-другому. Но ему, очевидно, придется заплатить Сеттону за постройку новой конюшни.

Последнее обвинение было самое тяжкое — похищение Клэр.

— Это не самый разумный твой поступок, — заметил Саймон.

— Наверное, но я о нем не жалею.

Епископ Уолтер наклонился вперед.

— Вы нисколько не раскаиваетесь в том, что выкрали из родного дома невинную молодую женщину, которая всего лишь пыталась вам помочь?

— В тот момент я не считал ее невинной. Я опасался, что она вместе с отцом придумала, как со мной разделаться. У ворот наверняка была стража со стрелами. Я так думал, поэтому я и взял ее заложницей, зная, что стражники не станут стрелять в нее. Свою ошибку я понял только потом.

Бернарда поддержал вступивший в разговор Саймон:

— Итак, ты выбрался из Дассета, решив удерживать Клэр заложницей, чтобы получить причитающуюся тебе долю награды — землю. Затем ты сообразил, что не сможешь жить на земле, где сюзерен — Сеттон, и поэтому потребовал выкуп в золоте, чтобы приобрести землю в другом месте. Все это привело к вчерашнему несчастью на рыночной площади.

Бернард кивнул.

— Не могли бы вы вспомнить один момент? — спросил епископ. — Я не все понял про вознаграждение, Бернард. Каким образом возникла эта мысль?

И Бернард рассказал о том, что случилось четыре года назад.

— Лорд Сеттон лежал в постели — он умирал, или нам так казалось. Епископ Терстан прибыл, чтобы исповедовать Сеттона. Меня позвали в комнату и сказали, что мне оказана огромная честь. Как часть епитимьи, наложенной на Сеттона, епископ Терстан потребовал, чтобы Дассет предоставил человека для крестового похода. Сеттон выбрал меня. Я стал упираться, так как знал, что не подхожу, и потом, мне вовсе не хотелось становиться крестоносцем. Епископ взглянул на Сеттона и сказал: «Сообщите ему о вознаграждении». И тогда Сеттон сказал, что по моем возвращении я женюсь на Клэр и получу земельный надел. От такого щедрого вознаграждения не отказываются.

Епископ откинулся в кресле.

— Меня поражает, почему лорд Сеттон выбрал вас, и почему назначена такая большая награда.

— Мне этого не сказали, а я не осмелился спросить. Я тоже недоумевал, но…

— Хм. Еще меня удивляет тот факт, почему послали за епископом Терстаном, когда в Дассете есть священник, не так ли? Он мог бы исповедовать Сеттона.

— Да. Это отец Роберт. Но епископ часто бывал в Дассете.

— Но когда человек умирает и боится, что не успеет исповедоваться, подойдет любой священник. Если только… если только Сеттон чувствовал, что не сможет открыть свои грехи отцу Роберту. — Епископ помолчал немного, потом продолжил: — Либо грех был настолько велик, что лишь епископ мог отпустить его. Когда священник налагает епитимью, она соответствует содеянному греху. Я склонен думать, что лорд Сеттон согрешил против вас, а вознаграждение возмещало этот грех.

Бернард похолодел.

— Это убийство моих родителей?

Епископ поколебался, прежде чем ответить.

— Возможно. Но учтите, Бернард, что это всего лишь домыслы.

Бернард встал. Рана у него саднила, тело стягивала повязка, голова кружилась, а сердце ныло. Он подошел к окну и, выглянув в сад, уставился на цветник из роз.

— Ваши домыслы могут быть верны, — сказал он, стараясь сохранять самообладание. — Если Сеттон приказал убить моих родителей, то ему ни к чему было, чтобы священник из Дассета узнал о его злодействе. Поэтому он послал за епископом, а Терстан, узнав о совершенном злодеянии, потребовал от Сеттона возмещения. Мне пообещали землю и Клэр. Епископа это устроило. А Сеттон посчитал, что я никогда ничего не получу. Представляю, как он обрадовался, когда узнал о моей смерти! Все складывалось так, как он и предполагал.

— Это ошибочное сообщение коснулось жизни многих, — сказал епископ. — Для лорда Сеттона это означало, что он может искать мужа для Клэр.

— И он нашел Юстаса Маршалла, — кивнул Бернард. — Накануне помолвки Сеттон узнает, что я нахожусь в Йорке со сломанной ногой. Если бы Терстан был жив, он засвидетельствовал бы мои притязания на награду, и Сеттону пришлось бы выполнить обещанное. Но Терстан внезапно умирает, и в вопросе о вознаграждении слово Сеттона перевешивает мое слово. Его устраивает брачный договор между Клэр и Юстасом Маршаллом, и он твердо верит в то, что сможет отвергнуть мои требования, а вот я не в состоянии ничего сделать. — Бернард повернулся к Саймону. — Разве есть способ доказать его вину! Или все это, как говорит епископ, одни предположения?

— Если говорить честно, то почти невозможно доказать причастность Сеттона к смерти твоих родителей, — заявил Саймон. — Я могу допросить людей в Факстоне и здесь, в Дерли, но, даже если кто-нибудь видел убийц, сомнительно, что мы их найдем. А Сеттон уже исповедовался епископу Терстану, и грехи ему отпущены, так что он не обязан исповедоваться вторично.

Перед Бернардом мелькнул луч надежды.

— Но если Сеттон не выполнил епитимью, разве он все равно свободен от грехов?

Епископ кивнул.

— Думаю, что отпущение грехов произошло, как только вы вышли из его спальни. Но Богу известно, что епитимья не выполнена, поэтому место лорда Сеттона в раю остается под сомнением. Неплохо ему об этом напомнить.

— Хм. Сеттону это безразлично, если только он опять не окажется на смертном одре. Могущественный зять — вот его земная награда и защита. Как бы я ни хотел отомстить Сеттону, стоит мне лишь поднести клинок к его горлу, как он тут же потребует, чтобы меня повесили. — Бернард снова отвернулся к окну. — Как мне все исправить? Я бы многое отдал за то, чтобы начать заново с того момента, как въехал в Дассет.

— И что бы ты тогда сделал? — поинтересовался Саймон.

— Не знаю, — пожал плечами Бернард. — Я много раз это обдумывал и всегда, доходя до того момента, когда Сеттон заявляет мне, что Клэр я не получу, опять теряю голову. — Он обернулся. — Клэр моя. По закону она невеста моя, а не Маршалла, и должна стать моей женой, а не его.

— Но между Маршаллом и Сеттоном заключен брачный контракт. Маршаллы — очень влиятельная семья.

— Они богаты. И их ценят при королевском дворе, — добавил епископ. — Интересно, что про все это думает Маршалл.

Бернард сомневался в том, что лорд Сеттон сообщил Маршаллу об отсутствии его невесты.

— Он может ничего пока не знать, так как приезжает в Дассет только сегодня.

— Маршаллу не понравится эта новость, — заметил епископ. — Возможно, он попытается сам отыскать леди Клэр. Маршаллы свято соблюдают кодекс рыцарской чести. Их двор считается самым респектабельным в королевстве. Бернард сел в кресло лицом к епископу.

— Значит, он честный человек.

Снова забрезжил луч надежды.

— Я незнаком с Юстасом, но полагаю, что он — достойный член своей семьи.

— Если он услышит мой рассказ, поверит ли мне?

— Возможно. Но ведь сначала он выслушает лорда Сеттона…

— Верно. Но если я приеду в Дассет и поговорю с ним как рыцарь с рыцарем…

— Не торопись, Бернард, — предостерег его Саймон. — У тебя могут возникнуть трудности. Как ты туда попадешь? Ты не успеешь даже въехать в ворота, как тебя схватят и бросят в подземелье. Но если и не бросят, то учти — Сеттон и Маршалл уже успели поговорить как лорд с лордом.

— Хорошо, Саймон, — согласился с ним Бернард. — Но послушай. Я приезжаю в Дассет и заявляю перед Сеттоном и Маршаллом о том, что претендую на вознаграждение, считая этот разговор делом чести между рыцарями. Надеюсь, что Маршалл, по крайней мере, выслушает меня. Что из этого выйдет? — Бернард стал загибать пальцы. — Они оба могут рассмеяться мне в лице и бросят меня в темницу либо тут же повесят. Или Маршалл поверит мне, расторгнет помолвку, и Клэр сможет выйти за меня. Или, скорее всего, я должен каким-то образом доказать, что говорю правду, а Сеттон лжет.

Саймон ухмыльнулся.

— Маловероятно, что на Сеттона вдруг найдет страсть покаяться и признать, что он лжет.

Бернард покачал головой.

— Он этого действительно не сделает. Остается только один способ доказать, что я прав. Это турнир.

Епископ хлопнул в ладоши.

— О, замечательно!

Саймон со стоном закрыл лицо руками.

— Вы не можете воспринимать это серьезно.

— Почему нет? Как я сам до этого не додумался! В этом есть особенный смысл.

— Бернард, ты мастерски управляешься с саблей. Никто не оспаривает твое искусство. Твой конь превосходен. Однако у тебя плохая кольчуга, нет шлема, и ты ранен. — Саймон понизил — голос: — Если мне не изменяет память, ты не прикасался к копью три года или около этого, да и копья у тебя нет. Как ты можешь бросать вызов, претендуя на руку Клэр?

— А почему нет? Я не могу доказать, что Сеттон виновен в смерти моих родителей; не могу доказать, что он обещал мне награду, — слово лорда значит больше, чем мое, рыцаря. Какой еще выход есть у меня, как не бросить вызов Сеттону? У меня единственный козырь — сила моих рук и убежденность в собственной правоте.

Последовало молчание, во время которого Бернард спрашивал себя: не прав ли Саймон — ведь ему понадобятся и шлем, и пика, и щит?

— Я могу поехать к Хью, — сообразил он. — Хейлуэлл находится всего в нескольких часах езды к югу от Дерли. Наверняка у Хью найдется лишняя пика. Он вполне может быть в Хейлуэлле, если собирается посетить турнир в Дассете.

Но Саймон продолжал сомневаться:

— Сможешь ли ты удержать пику с твоей раной?

— У меня в запасе пять дней. Этого достаточно. Епископ встал с кресла.

— А как же леди Клэр?

— Я возьму ее с собой.

— Нет, этого я не могу позволить. Она и так остаточно пережила, и, хотя вы считаете ее своей, у церкви другое отношение к этому.

Бернарду не понравился скрытый выговор от епископа за то, что он спал с Клэр, но чего ожидать от священника?

— Клэр может остаться у нас с Линнет, — предложил Саймон.

Епископ кивнул.

— Пока что пусть будет так. Однако, чтобы доказать благие намерения Бернарда, ей следует вернуться в Дассет.

— Я не представляю, как можно отослать ее обратно к отцу, — не выдержал Бернард. — После вчерашних событий Сеттон вне себя от гнева на нее. Боюсь, он просто изобьет ее.

— Ваши страхи вполне обоснованны. Кстати, я нашел решение. Когда вы были здесь в последняя раз, то интересовались покупкой прав на земли, принадлежащие церкви. Вопрос меня заинтересовал, и я кое-что разузнал. В частности, то, что у лорда Сеттона есть достаточно земли, принадлежащей епископу Дерли. Я видел Одо Сеттона всего раз с тех пор, как стал епископом, — он приходил, чтобы засвидетельствовать мне почтение, поскольку пользуется моими землями. — Епископ криво усмехнулся. — Просто позор, что он не пригласил меня на свадьбу дочери, но если я появлюсь у его ворот, то он, наверное, не прогонит меня прочь. Поэтому я сам отвезу леди Клэр домой.

Еще вчера он получил стрелу в спину, а сегодня с нетерпением ждет, когда сможет сразиться на пиках с Юстасом Маршаллом. Ведь, скорее всего, именно Маршалл примет его вызов.

Клэр он нашел в саду за аптекой Линнет. Бернард обнял ее и стал объяснять свой новый план. Все это ей очень не нравилось, но она знала, что не сможет помешать Бернарду.

Присутствие епископа, возможно, защитит от отца. И от Юстаса Маршалла — тоже. Лучше бы брат Джулиус был дома, но она на это уже не рассчитывает.

Что поделаешь! Она примет любое наказание, но, если Бернарда убьют, этого она не вынесет.

На аренах турниров смерти происходили не часто. Рыцари пользовались затупленными копьями, и состязания обычно ограничивались либо первой кровью, либо падением с лошади. Но все могло пойти вкривь и вкось. Бернард уже ранен, и пяти дней недостаточно, чтобы рана зажила, так что преимущество не на его стороне.

— Мы расстаемся всего на три дня, а потом навсегда будем вместе, — убеждал ее он.

Если он не проиграет турнир, подумала Клэр.

— Ты завтра уезжаешь в Хейлуэлл?

— Да. Мне надо проверить кольчугу со стеганой рубашкой и еще денек отдохнуть.

Ему надо отдохнуть не один денек.

Он заключил в ладони ее лицо и откинул ей голову назад.

— Я уже скучаю по тебе.

У нее задрожала нижняя губа.

— Бернард, что, если…

— Перестань, — приказал он и большим пальцем унял дрожь на ее губе. — Самое главное — чтобы ты в меня верила. Я сделаю это, Клэр. Я смогу победить. Я должен.