Завоевать сердце гения

Глава 2. Собеседование

– Что?!

Нахмурился. Значит, у меня опять неправильная реакция. Для чокнутого гения неправильная, разумеется. А для адекватной женщины еще цензурная.

– Вы. Читали. Договор?

Именно так. По слогам. Как с умалишенной.

– Ну там, знаете, какую-то его часть, – туманно ответила. – Но не продвинулась дальше первой страницы, если честно, ваш договор прямо скука смертная!

Он никак не отреагировал. Только хмуро смотрел на меня, поверх белого куска мрамора, напоминавшего глыбу льда. Я почти наяву слышала завывание арктического ветра.

Ощущения были как во время просмотра ужастиков, когда герой решается спуститься в подвал, а ты ему кричишь по ту сторону экрана – «Нет! Не делай этого, придурок!»

Не делай этого, Денни, кричали все мои обостренные до предела чувства. Но я была здесь, и говорила с ним, пока остальные Клаудии Шиффер с тихим цоканьем каблуков покидали сорок второй этаж. Я слышала их шаги через дверь, и в этом не было ничего необычного. В звенящей тишине даже мое сердцебиение стало оглушительным.

Итак, он выгнал остальных претенденток. Это хорошо для меня или плохо?

– Разве Эйзенхауэр не объяснил вам правила собеседования?

Вот ты и попалась, Денни. Теперь или раздеваться, или уходить.

– Конечно, объяснил, – улыбнулась я через силу. – Просто это… было неожиданно.

Пока я расстегиваю блузу дрожащими пальцами, он с безжалостной прямотой смотрит на меня. Как доктор на осмотре. Никаких эмоций. Никаких звуков. Из окон бьет яркий солнечный свет и заливает кухню, на которой температура уже перевалила далеко за минус двадцать. Еще чуть-чуть и пар начнет валить изо рта.

Расстегнув все пуговицы, замираю. На ум приходит строчка из контракта о безоговорочном подчинении. Черт бы тебя побрал, гений нашего века!

Рывком снимаю с плеч блузу. Веду вниз тонкую молнию на воздушной юбке, и та падает к ногам персиковым облаком. Остаюсь в чулках и белье, которое заняло первое место в соревновании «Самый эротичный комплект за апрель».

Вот и проверим.

Маккамон сидит и смотрит. Кофе, наверное, уже остыл.

Начинаю понимать, почему возмущалась Шэнон. «Ты хоть знаешь, что он сделал со мной?» Знаю, Шэнон, смотрел на твое супер эротичное белье с таким отвращением, словно это застиранные бабушкины панталоны.

Белье на мне ничего не скрывает, только подчеркивает те места, которые приличные женщины, обычно, наоборот, стараются скрыть от незнакомых мужчин.

Маккамон ждет. На лице по-прежнему ни единой человеческой эмоции.

Делаю вдох, щелкаю застежкой и отбрасываю лифчик в сторону.

Мужские эмоции – ноль.

Женские – близка к чертовой истерике.

Цепляю пальцами и легко стягиваю с ягодиц трусики, при этом постепенно нагибаясь вперед. Бедра. Колени. Щиколотки.

Потом выпрямляюсь. Трусики остаются лежать на полу.

Вот теперь я стою посреди его кухни совершенно голая.

Обалдеть.

Маккамон тянется к кофе. Делает большой глоток и убирает тарелку и чашку с кухонного островка в раковину. Замирает в шаге от меня.

Да тащите уже свои инструменты для пыток, мистер Маккамон!

Пока происходящего для скандала маловато. А его воздержание не поможет продать и половину тиража.

Я могла бы соврать и сказать, что соски просто реагируют на адский холод, но нет, я чувствую возбуждение от его близости, взгляда и вообще всего происходящего.

Это аномально. Неправильно. Но в низу живота уже покалывает от нетерпения.

Маккамон, наконец, перестал смотреть мне в глаза. Его жалящий холодом взгляд равнодушно скользнул по изгибам моего голого тела.

– Ложись.

От его приказа, я вздрогнула всем телом. И вовсе не потому, что он внезапно перешел на «ты». Голосом Маккамон мог, наверное, и птиц в полете останавливать. В купе с тем, что на мне не было одежды и что предполагалось последует за исполнением приказа, его резкие приказы горячили кровь, заставляя сердце быстрее биться.

Впрочем, я честно старалась не потерять голову. А поэтому как можно более спокойно уточнила:

– Куда? На стол?

– Хочешь на пол?

Это он шутит? Вау. Всего-то и надо было перед ним раздеться. Так и запишем – чувство юмора активируется обнаженкой.

Так. А стол-то высокий, просто так с пола не забраться. Если только ты не кошка.

Смотрю на Маккамона из-под полуопущенных ресниц и вижу – уголки губ дрогнули. Улыбается едва заметно.

Зараза. Специально это со столом придумал. А что если все происходящее вообще придумано только для меня? А настоящие прослушивания никогда и не происходят на кухне?

– Передумала?

Встряхнув волосами, встаю одним коленом на стул и стараюсь не думать о том, что Маккамон позади меня, конечно, всё видит. Гораздо больше, чем мне хотелось бы демонстрировать незнакомому мужчине и потенциальному убийце.

Но самое ужасное то, что мое возбуждение из-за этого только крепнет. И если он посмотрит туда (а какой мужчина не стал бы смотреть?), он тоже увидит, насколько меня заводит происходящее.

Не могу сдержаться и оборачиваюсь, по-прежнему стоя на четвереньках – одно колено на столе, другое на высоком стуле.

Смотрит. Ровно мне между ног.

О боже.

– Я же сказал – лечь.

Тяну время, в уме перебирая ухажеров моей бабули. Не знаю как иначе охладиться. Не предполагалось, что это будет так возбуждать. Да и гений мог бы быть чуточку менее привлекательным. Разве я много прошу?

– На спину или на живот? – снова спрашиваю вполоборота.

– На живот, – отвечает низким, хриплым голосом.

Еще минуту назад голос был другим. Похоже, не я одна тут теряю бразды управления над собственным телом.

Медленно опускаюсь на мрамор – теперь это не мифический холод. Я как будто улеглась на льдине посреди арктического океана. Соски обжигает холодом. А вот между ног так жарко, что кажется, будь подо мной действительно лед, он бы начал плавиться.

Я не вижу чертового гения. Маккамон стоит позади и немного левее. Так что надеюсь, мои крепко сжатые ягодицы сохранят в секрете хоть какую-то мою изюминку.

– Вы подписали у Эйзенхауэра соглашение о неразглашении, мисс Стоун?

И мы снова вернулись к «вы». После увиденного. Невероятно! Почему-то кажется, что это плохой знак.

Вру и глазом не моргнув:

– Конечно!

Лежу перед ним голая, а мой эксклюзивный материал только начал проклевываться. Черта с два я сейчас признаюсь в обмане.

Нужно идти дальше. Чтобы материал был действительно эксклюзивным.

– Эйзенхауэр сказал, что будет входить в ваши обязанности?

Вздрагиваю – его пальцы касаются моих щиколоток. Руки шероховатые, на пальцах мозоли от кистей. Он медленно ведет вдоль ног от щиколоток до самых ягодиц и там замирает.

– Я задал вопрос.

– Правда? – не могу сдержать стон разочарования. – Кажется, вам придется его повторить.

Маккамон находит чувствительное местечко под коленями и принимается медленно поглаживать кожу пальцами. Все силы уходят на то, чтобы не развести ноги и позволить ему касаться меня везде, где ему только заблагорассудиться.

Именно такой была моя реакция на такие интимные поглаживания, начиная с восемнадцати лет. И только теперь приходится изо всех сил жать на тормоз, не позволяя возбуждению вскружить голову.

Маккамон убирает руки и обходит стол, на котором я лежу голая, а еще пару минут назад он спокойно завтракал.

Дразнится? Изводит? Присматривается, какой бы кусочек поаппетитней отрезать?

Замер с правой стороны. Провел руками вверх по ягодицам к пояснице, спине и остановился на плечах. Медленно убрал с них мои волосы, обходя при этом стол.

И остановился прямо перед моим лицом, словно ожидая чего-то.

Мое внимание приковал его пах, который оказался вровень с моими глазами, – ага, нормальная мужская реакция на голое женское тело.

Это лестно, но мне нужно больше скандалов, больше. Ну же, Роберт!

Приподнял мое лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

– Зачем вы лжете? Вас ведь прислал не Эйзенхауэр, мисс Стоун, – сказал он. – Неужели вам не страшно?

Страшно? Да черта с два я признаюсь, насколько сейчас далека от ужаса.

– А кто ж еще? Конечно, меня прислал Эйзенхауэр! – хлопаю в ответ ресницами.

– И как же его зовут?

Черт.

– А он не представился.

Маккамон улыбнулся. Действительно улыбнулся широкой открытой улыбкой, как при встрече с соседом утром на лужайке. Умеет все-таки. Не разучился.

Лицо его при этом изменилось невероятно. Черты сгладились, цвет глаз стал напоминать ясное небо летним днем.

Он снова оставил меня, обошел вокруг и, остановившись возле моих ступней, провел руками по внутренней стороне бедер, замерев в миллиметре от горячей точки.

Я вцепилась в край мраморной столешницы. Чтобы не стонать, закусила губу. Соберись, Денни, ты вообще-то на работе!

– Зачем вы здесь, мисс Стоун? И откуда узнали про то, что мне нужна ассистентка?

Он продолжал водить руками по моим бедрам, как если бы был скульптором.

– Муза, – прошептала я. – Вам нужна муза.

– Не важно, – отозвался он. – Я не беру девушек с улицы, мисс Стоун. Как бы громко они не стонали. И какими бы соблазнительными не были.

– Это комплимент?

– Да, – ответил он хрипло.

Его пальцы поглаживали округлости ягодиц, вызывая мириады мурашек. Я едва сдерживалась, чтобы не начать извиваться. Только лежу бревном, изображая из себя шпиона, засланного в тыл врага.

Сейчас в моем тылу стоял Маккамон. И он так наглаживал этот тыл, что не стонать уже было невозможно.

– Вы не встречались с Эйзенхауэром, – вынес приговор гений, – потому что он знает мои вкусы. И он никогда не выбрал бы для меня женщину с рыжими волосами.

Какое просто разоблачение.

Я поднялась на локтях и посмотрела на него через плечо.

– Ладно, ваша взяла. Я не знаю, кто такой Эйзенхауэр. Просто подслушала девушек в холле здания, которые говорили о том, что идут на пробы и очень хотят получить работу. И увязалась следом.

– Вам нужна работа?

Пальцы снова медленно поползли вверх от колен по внутренней стороне бедер. При этом он не сводил с меня взгляда.

– Да.

– Она вам не подходит.

Не могу поверить, что произнесу этой сейчас, но…

– Это потому что я рыжая?

Маккамон улыбнулся краешком губ.

– Не только поэтому.

– Расскажите, почему?

– Разве работодатели объясняют соискателям причину своего отказа?

Пальцы добрались до последнего рубежа и остановились. Одно мое неловкое движение и его пальцы коснутся меня там.

Стоит рядом. Дыхание даже не сбилось. Смотрит. Пригвоздил меня взглядом к столу, как булавкой бабочку.

– Тогда… – я облизнула губы.

– Что?

Не верю, что произношу это, дубль второй.

– Может, просто займемся сексом, и я уйду?

Он рассмеялся.

– Я алкоголик и наркоман, вы в курсе? – спросил он.

– Бывший. Я прочла об этом в Википедии, пока поднималась на лифте.

– Бывших не бывает. Вы любите секс, мисс Стоун?

– Да.

– Как часто вы занимаетесь им?

Мой звездный час.

– Однажды я занималась сексом каждый день на протяжении трех месяцев.

Вот теперь мне удалось его удивить.

– Зачем вы это делали?

– Просто эксперимент. Мой парень был не против.

Глядя на меня, Маккамон опустил руку и медленно провел у меня между ног.

– А что ваш парень скажет на счет этого? – спросил он.

– Ничего, – выдохнула я. – Мы расстались.

– Давно?

– Три недели назад.

– И у вас, мисс Стоун, не было секса уже три недели? Или был?

Он продолжал вращать пальцами, перебирать ими, поглаживать.

– Я задал вопрос, – сказал Маккамон.

– Я не расслышала.

Я с трудом пыталась удержать свое тело от того, чтобы не развести ноги максимально широко, прогнуться в пояснице и не предоставить Маккамону не только полную свободу действий, но и полный обзор в первом ряду.

Короче, думать удавалось с трудом.

– Я должен знать, когда у вас был секс в последний раз?

– Три недели назад.

– Вы мастурбировали за это время?

– Что?!

Как снизить градус напряжения, витавшего в воздухе? Задать максимально некорректный вопрос, и близкого оргазма, как ни бывало. Напишу и об этом статью. Когда-нибудь.

– Итак, поговорим о работе.

Маккамон сам широко развел мои бедра и встал между ними.

«Новое слово при приеме на работу». Автор Р. Маккамон. Тираж разойдется, как горячие сосиски на стадионе. Только боюсь, его будут судить после такого.

– Правило первое – не сдерживать эмоции во время секса.

Он медленно провел пальцем сверху вниз и ввел его в меня. Я закусила губу.

– Не сдерживаться, – повторил он, проворачивая палец во мне. Вторая рука легла на клитор. – Это важное и основное условие работы на меня.

Что это, черт возьми, за работа такая?!

Я вцепилась руками в край стола и застонала в голос. Наконец-то. Маккамон кивнул, как будто поставил галочку напротив выполненного пункта.

Серьезно, мы остальные пункты также обсуждать будем?!

– Правило второе, – сказал Маккамон, и к пальцу внутри меня присоединил второй. – Никогда не заниматься сексом вне работы. И без меня.

Я посмотрела на него затуманенным взглядом. Жар разливался, в ушах шумело. Маккамон действовал очень медленно, нагнетая, поддерживая меня на тлеющем огне. Гладил клитор по часовой, а потом вдруг – против, а его два пальца нашли чувствительную точку внутри меня.

Я выгнулась всем телом и подумала, что если сейчас он отстранится, то я на него в статье всех собак навешаю, но он не отстранился. Он потер большим пальцем быстро-быстро, отчего перед глазами засверкали звезды, а дыхание остановилось.

Я задрожала и со стоном откинулась назад, а Маккамон лишь опалил жарким дыханием мою шею.

И когда оргазм пошел на убыль, а дыхание пришло в норму, он сказал:

– Отлично. А теперь одевайтесь.