Завтра утром

Глава 8

— Знаешь какого-нибудь хорошего юриста? — спросила Морисетт на следующее утро, войдя в кабинет Рида.

— На кого опять собралась в суд подавать?

— На Барта. Этот идиот, мой бывший адвокат, ни хрена не делал. Если Барт хочет вызвать меня в суд — пожалуйста, но тогда я берусь за дело всерьез. — Она уселась на стул, скрестила ноги и нахмурилась, сердито выбивая дробь ногой. — В конце концов, он ведь отец детей. Почему он думает, что ускользнет от уплаты? — Прежде чем Рид успел ответить, она продолжила: — И у него хватает наглости тащить меня в суд! Господи, чем я заслужила себе в мужья такого кретина? Неудачник, хренов сукин сын, вот он кто. Как ты думаешь, сколько примерно мужиков в мире? Три-четыре миллиарда, и из всех потенциальных вариантов дети у меня именно от этого! Надо провериться, что-то у меня с головой, наверное. — Она запустила руку в колючие волосы и медленно выдохнула, как будто хотела таким образом выпустить гнев. Помедлив, она добавила, уже гораздо спокойнее: — Ладно, хватит о моей так называемой личной жизни. Что нового, кроме того, что тебя отпинали от дела Гробокопателя?

— Гробокопателя? Значит, ты читала «Сентинел». Это было утверждение. Весь город, да и все графство читало статью на первой полосе. Рид потянулся к ящику за антацидом и высыпал две таблетки.

— Никки Жилетт в своем лучшем стиле, — нахмурилась Морисетт. — Господи, как я ненавижу прессу.

Рид не стал комментировать это заявление. Его взгляды на четвертую власть были широко известны. А Никки Жилетт он не любил еще и персонально. Не будь она журналисткой, он бы счел ее красивой. Сложена как спортсменка, с крепкой попкой, небольшими грудями и стройными ногами, упрямая и целеустремленная. А еще у нее были светло-зеленые глаза и брови, которые умели цинично изгибаться.

— Как она получила информацию?

— Упоминался ты. Он фыркнул.

— Утечка в управлении.

— Шутишь, что ли? Эта контора — настоящее решето. Где Макфи?

— Не знаю. Я больше этим делом не занимаюсь. Морисетт выдавила первую улыбку за утро.

— Да ну на хрен. Ты официально не занимаешься этим делом, но это же тебя не остановит.

— Разумеется, остановит, — произнес он бесстрастно. — Я действую строго в рамках закона.

— Господи, что творится-то. — Она повернулась на стуле и ногой закрыла дверь. И когда та захлопнулась, Морисетт серьезно спросила: — Барбара Маркс была беременна. Ребенок твой?

Сердце сжалось. Он отвернулся.

— Я не знаю.

— Но мог быть твоим.

— Да. — Он стиснул зубы. Не хотелось об этом вспоминать.

— Господи, Рид, о чем ты только думал? В наши дни? Без презерватива?

Он не ответил, просто выглянул в окно, где утренний свет пробивался сквозь грязные стекла, а на карнизе сидели голуби.

— Эх, мужики! — громко вздохнула она и снова запустила пальцы в волосы. — Лучше бы сигаретой, честное слово.

И ты тоже ?

— Ясно, ясно, лекций тебе читать не надо.

— Это точно. Не стоит. Морисетт тряхнула головой.

— Ладно, говори, что мне делать? — Внезапно она снова стала деловой. Собралась. Скулы затвердели, губы решительно сжались.

Он был выше ее на две ступеньки. Ош? были странной парой. Многие детективы заключали пари, сколько еще продлится их сотрудничество. Ставки были против них, но они продолжали работать.

— Тебе нужно заняться официальной частью. Запросы на подпись. Звонки в управление. Ну и так далее.

— А ты что будешь делать?

— Работать над другими делами, естественно.

— Да что ты. — Морисетт фыркнула. — Ладно, значит, так и сделаем. Окано отберет у тебя значок, если узнает, что ты все еще этим занимаешься. Даже в качестве консультанта.

— Но я этим не занимаюсь.

— Ну конечно.

Рид не спорил. Постучалась пожилая секретарша, вошла и положила на стол пачку корреспонденции.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — ответил Рид. — Как жизнь, Агнес?

— Все то же, все так же. — Ее глаза скользнули по столу. — Я смотрю, вы пообщались с прессой.

— Слава — тяжкое бремя.

— Да уж. — Посмеиваясь, она вышла.

Рид поморщился, снял ленту с пачки и начал листать.

— Хотелось бы узнать, когда можно поговорить с мальчишкой из больницы.

— С Прескоттом Джонсом?

— Да. Проверь, как он и пускают ли к нему посетителей. Может, сумеем поговорить с ним несколько минут.

— Ты хотел сказать — может, я сумею поговорить с ним.

Рид снова поморщился.

— Ну да. Есть вероятность, что он видел убийцу. В конце концов, это единственная зацепка. Найди фотографию Маркса и покажи парню. И еще раз проверь алиби Джерома Маркса. — Он продолжал разбирать почту. — Да, говорила ли ты с кем-нибудь с работы Барбары Джин? Это ювелирный магазин Хекслера рядом с хлопковой биржей.

— Уже собираюсь. Еще я начала составлять список ее друзей. Как насчет родственников?

— Есть брат, кажется. Может, еще тетка. Брата зовут… — он перелистал конверты, — Вик, или Вэл, или…

— Вин. Винсент Ласситер. Его я уже обнаружила, но он пропал без вести. Телефон отключили неделю назад. И он сколько-то отсидел. Угон машины, распространение и хранение, ничего особенного.

— Черт возьми, ну у тебя и скорость, — Рид даже оторвался от почты.

— Я просто делаю свою работу, — усмехнулась она. — Может, тебе стоит по дружбе позвонить детективу Мон-тойе в Новый Орлеан и проверить, что там с Ласситером. Конечно, неофициально.

— Конечно.

— Узнать, что у него есть на Ласситера.

— Хорошая мысль. — Он снова посмотрел на почту и увидел конверт.

Обычный белый конверт, надписанный от руки, адресованный ему.

— Вот дерьмо.

Обратный адрес — Хэритидж-роуд, это за городом. Имени нет. Он перестал сортировать почту и открьш конверт. Развернул единственный листок. Там было написано:

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ.

ИХ УЖЕ НЕТ В МИРЕ.

БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

Он похолодел. Перечитал проклятые слова снова и снова.

— Что там? — спросила Морисетт, быстро вскакивая. Заглянув ему через плечо, она прочитала сообщение. — О господи. — Она перевела взгляд на Рида. — Опять этот сукин сын.

— Ты соображаешь, что делаешь? — Норм Мецгер был в такой ярости, что усы над его козлиной бородкой подпрыгивали от гнева. Он швырнул смятый номер утренней газеты на стол Никки. Она ждала взрыва, все утро ловила сердитые взгляды и видела, как он влетел в кабинет Свинна, лишь только редактор появился на работе.

— Я нашла интересный подход и воспользовалась им. — Она откинулась в кресле и уставилась на него, не сдавая противнику ни дюйма. Она устала, не спала почти всю ночь из-за послания под подушкой и не собиралась терпеть эскапады Мецгера. Только не сегодня.

Ткнув большим пальцем себе в грудь, он проревел:

— Я должен был писать статью!

— Иди со Свинном разбирайся.

— Уже. Но ты ведь это и так знаешь. — Мецгер наклонился над ее столом, придвинув лицо так близко, что она почувствовала запах кофе у него изо рта. — Ты все время пытаешься охотиться на моей территории, Никки, и это тебе так не пройдет.

— Охотиться на твоей территории? Хватит, Норм. Да кто ты такой, в конце концов? Джеймс Кэгни из черно-белого фильма сороковых годов про крутых парней? — Она выдавила улыбку и заметила, что он так плотно сжал губы, что они побелели. — Я уже сказала, что нашла интересный подход и воспользовалась им. Я обсудила это с Томом, и он решил запустить материал.

— Ты могла бы посоветоваться со мной.

— Зачем? Ты бы стал на моем месте? Он выпрямился. Посмотрел в потолок.

— Нет.

— Я тоже так решила.

— Итак, ты хочешь работать над этим со мной? — спросил он, будто делал ей огромное одолжение. При том, что именно у нее были и источники, и факты!

— Нет, я лучше одна. Он фыркнул:

— Ты не считаешь, что одна голова — хорошо, а две лучше?

— Так думают только мужчины из-за особенностей своей анатомии.

Он бросил на нее взгляд — видимо, в его представлении, ледяной.

— Слушай, Никки, ты, конечно, крута, но будь осторожнее. У нас маленькая газетка, и у жителей этого города долгая память. Ты однажды допустила ошибку, поэтому лучше убедись, что снова не попадешь в ту же ситуацию.

— Не попаду, — произнесла она увереннее, чем чувствовала на самом деле, когда он отошел от ее стола.

Трина откатилась от стола.

— Ух ты. Похоже, чье-то хрупкое мужское самолюбие треснуло.

— И потрепалось, но не разбилось. — Она посмотрела в коридор. Мецгер надевал пальто и шерстяную шапку, с шумом покидая поле битвы. — Он в ярости, потому что я его обставила.

— И он этого не забудет. Мне бы не хотелось быть врагом Мепгера.

— А что, друзья у него тоже есть?

— Ой-ой-ой, какие мы страшные! — засмеялась Трина и подмигнула ей, но тут у нее зазвонил телефон, и она уехала на стуле в свой отсек.

Никки позвонила домовладельцу и попросила поменять замки в квартире. К счастью, он любил работать руками и обещал все сделать до того, как она вернется домой. Новый комплект ключей можно забрать вечером у него в квартире на первом этаже. Когда он поинтересовался, зачем ей это, Никки ответила, что ее беспокоит бывший парень, и больше расспросов не последовало. Весь день она избегала Мецгера, заканчивала статью о докторе Фрэнсис и школьном совете, одновременно продолжая работать над делом Гробокопателя. Ведомство шерифа графства Лампкин раскрыло еще некоторые подробности, врачи пока не разрешали разговаривать с мальчишкой — жертвой несчастного случая, а второй парень был недоступен, потому что его отец настаивал на гонораре за любое интервью с Билли Дином Делакруа. Разочарованная, Никки снова позвонила Клиффу, затем попыталась собрать всю информацию по двум женщинам в могиле. Муж Барбары Маркс отказывался с ней разговаривать; работники ювелирного магазина Хексле-ра тоже были немы как рыбы.

Но Никки и не думала сдаваться.

Не забывала она и о записках.

ВЕЧЕРОМ

и ГОТОВО.

То, что должно было случиться вчера вечером, очевидно, произошло.

Заголовок того стоил.

«Гробокопатель наносит удар — полиция в смятении».

О, да!

Несмотря на усталость, Супергерой ощутил внутри приятное покалывание, разглаживая на столе первую страницу «Саванна Сентинел». Осторожно, ровно по прямой линии, он вырезал статью и выбросил остатки газеты. Эта вырезка пойдет в его альбом — к фотографиям. Все телевизоры ярко светились, ведущие что-то тихо говорили — звук он убавил, пока не передадут что-то интересное. На видеомагнитофоны записывался каждый кадр новостей всех кабельных каналов страны. Позже, поспав несколько часов — а это жизненно необходимо, он вырежет ненужные куски и добавит записи в личную видеотеку.

Гробокопатель.

Никки Жилетт придумала ему имя, будто предчувствуя, что он снова нанесет удар. Если бы она знала, как недалека от истины, от него. Напевая про себя, он подошел к одному из усилителей приема длинных волн и прибавил звук… тишина… наверное, она уже на работе. Ну и ладно. Зато у него есть запись прошлой ночи. Он нажал кнопку воспроизведения, услышат звук перемотки и наконец голос Никки Жилетт на фоне радиопередачи. Он отметил тот момент, который ему понравился больше всего, — когда она прочитала записку.

— Что? Что — готово? — закричала она.

У Супергероя снова приятно защекотало внутри, эротический жар побежал по жилам, но он нажал на паузу. Подошел к бюро и открыл второй ящик. Оттуда достал кружевные черные трусики, чуть больше пояска. Да, Никки — шаловливая девочка. Он улыбнулся и потер ткань о щеку, слушая, как щетина скребет по тонкому шелку. Она даже еще не знает, что трусики пропали. Похоже, он похитил их рановато. Это выбивалось из его обычного ритуала: в конце концов, она вполне себе жива, еще не зарыта в гробу вместе с трупом. И все же он не удержался и украл ее личную сексуальную вещицу.

Он снова щелкнул кнопкой магнитофона. Тот включился. Тихо зашелестела лента, а потом, когда он поглаживал трусики, Никки заговорила прямо с ним, не зная, что он установил микрофончик в ее спальне, что все ее слова и действия будут записаны… специально для него… Он подождал, слушая, как она ходит по квартире, чувствуя ее страх, когда она вновь вошла в спальню. Облизывая губы в предвкушении, он услышал, как заскрипела под ее весом древняя кровать с пологом. Он представил, как она залезает в постель, на шелковые голубые простыни, под толстое одеяло. Во рту пересохло. Да, да… Он вспомнил, как кончиками пальцев касался гладкой ткани, которая хранила ее запах… Тогда это возбуждало, а сейчас — вдвойне. Он представил ее кожу. Горячая. Жаждущая. Словно этот шелк под его пальцами.

Кровь застучала в висках, член окаменел. Он прислушивался, как она мечется, как удаляются звуки ее шагов.

— Давай, крошка, поговори со мной, — произнес он, расстегивая ширинку и глядя на свое рваное отражение в разбитом зеркале.

Скоро Никки действительно заговорит с ним. Прямо с ним. Сердитым шепотом. Он на секунду задержал дыхание. Мелкие кружева легко, словно крылья мотылька, касались его пениса, играли с ним, дразнили. Он ждал.

— Ну же, Никки, поговори со мной. Давай.

Он еле сдерживался. Дыхание прерывалось, сердце колотилось, разгоняя кровь по жилам.

Наконец, когда он уже не мог сдерживаться, ее голос заполнил комнату.

— Ублюдок! — прошипела она из магнитофона. Он спустил.

Наполнил ее трусики частью себя.