Земляничная тату

Глава четырнадцатая

Я перестала колотиться головой прежде, чем на ней остались неизгладимые отметины. Впрочем, к тому времени перед нами уже стояли сингапурские слинги – и они были прекрасны.

– Она думает, что я убил Кейт! – затравленно промямлил Лекс, когда Ким отошла.

Моя подруга настороженно косилась на Лекса через плечо, словно предупреждая, что будет присматривать за ним, чтобы он ненароком не вытащил из кармана удавку и не начал поигрывать ей, примериваясь к моей беззащитной шее.

– Как и полиция, наверное, – заметила я. – Так что не суди Ким слишком строго. Она лишь хочет защитить меня.

– А ты? – встрепенулся Лекс. – Ты же, правда, не думаешь, что убил я?.. Почему?

Я вздохнула.

– Не тянешь ты на убийцу, Лекс. Уж поверь. В свое время я была знакома с несколькими убийцами, – очень полнокровная жизнь у меня, правда? – но ты на них не похож. Хотя, конечно… – я глотнула коктейля, – …я могу и ошибаться. Ты ведь запросто можешь оказаться психованным душителем. Вдруг у тебя мания? И каждый октябрь на Земляничной поляне ты приносишь в жертву молодую красавицу, во искупление убийства Джона Леннона. Словно посылая кумиру служанку в его загробную жизнь. Очень по-египетски.

Лекс испуганно смотрел на меня. Если бы, сидя на табурете, можно было отпрянуть, он наверняка так бы и поступил.

– Понимаешь, что я имею в виду? – я дружелюбно улыбнулась ему. – Ты боишься меня гораздо больше, чем я тебя.

– Не понимаю, как ты можешь говорить об этом так… несерьезно… Ведь Кейт мертва. Ее кто-то убил. Это не я, понятно? Но где-то рядом ходит тот, кто ее задушил. Может, даже мы с ним знакомы. А ты ведешь себя так беззаботно…

– И вовсе не беззаботно.

– Ладно, ведешь себя так, словно тебе плевать, грозит нам опасность или нет.

Я пожала плечами.

– Лекс, да нам постоянно грозит опасность. Попасть под машину, добираясь отсюда до моей квартиры, или угодить в массовую аварию из-за какого-нибудь чокнутого таксиста. Знаешь, это более вероятно, чем встретить душителя с Земляничной поляны.

– Но я боюсь, Сэм! И не стыжусь об этом говорить. – Лекс одним долгим глотком допил коктейль. – Как думаешь, твоя подружка принесет мне еще один или голову откусит, если я попрошу?

Дрожащей рукой Лекс поставил пустой стакан. Я похлопала его по руке:

– Послушай, все будет в порядке.

Но Лекса мои слова почему-то не успокоили.

– Как ты можешь так говорить? – всхлипнул он. – Откуда ты знаешь?

– Ничего я не знаю. Просто пытаюсь тебя подбодрить.

– Не вышло. Еще больше напугала. Эй… Ким? – неуверенно окликнул он, когда та с воинственным блеском в глазах направилась в нашу сторону.

– Сэм, с тобой все в порядке?

– Все отлично. Честное слово. Можно нам еще по стакану твоего слинга?

– Ты уверена, что тебе стоит пить при… при этом? А вдруг ты расслабишься, и он…

– Черт возьми! – возмутился Лекс. – Да Сэм меня запросто перепьет, а когда я свалюсь под стол, еще ногами попинает, ясно? Она стойкая как… ну, не знаю, как цемент. Если кому и стоит тревожиться, так это мне.

Ким посмотрела на меня, слегка сбитая с толку.

– Вообще-то он прав, – скромно потупилась я.

– Значит, ты такая же, как прежде? – Ким весело улыбнулась. – Хорошо. Сейчас принесу два слинга.

– Подозрения сняты? – подобострастно спросил Лекс.

– До поры до времени. Но следи за собой.

– Слушаюсь, мэм! – Он отдал честь. – А у тебя хорошенькая подружка, – сказал он, когда Ким удалилась. – Не знаешь, она с кем-нибудь встречается?

Чего у него нельзя отнять, так это упорства.

– Привет, это Джоан Риверс[25]. Поболтаем, да? Пристегните ремень… кстати, отлично выглядите! Этот цвет вам идет! – Все это искусственный голос выдал на одном дыхании.

– Ух ты, – выдохнул Лекс, когда такси сорвалось с места и понеслось по Третьей авеню, словно реактивный снаряд.

– Знаете что? – нагнулась я к таксисту, переведя дух. – Мы вообще-то не торопимся.

– Зато я тороплюсь! – прокричал водила, ловя мой взгляд в зеркальце. – Мне очень, очень надо. Понимаете, о чем я? Надо мне очень.

Я недоуменно взглянула на Лекса.

– В туалет ему надо, дура, – прошипел он.

– А-а, ну да…

Мы мчались через город с ревом сверхзвукового самолета перед взлетом. Успеем ли мы добраться до перекрестка Вест-Энд-авеню и 72-й улицы, прежде чем с водителем приключится беда? И почему мне так везет на таксистов-психов?

– Ой, не могу! – взвизгнул водитель.

Мы с Лексом отчаянно переглянулись. Таксист дал по тормозам, и все вокруг внезапно погрузилось во тьму, потому что меня чуть не задушил ремень. Когда зрение вернулось, я обнаружила, что такси стоит у китайского ресторана, а шофер на всех парах мчится к двери.

– Сейчас вернусь! – завопил он на бегу. – Вернусь, вернусь, вернусь… На счетчик плевать…

– Сюр какой-то, – пожаловался Лекс.

– Х-х-х-х, – отозвалась я.

Наконец мне удалось стащить с шеи ремень. Плохо, когда не вышла ростом, зато вышла бюстом: ремни безопасности скользят по груди и впиваются в шею. Я оглянулась на Лекса:

– Ждать будем?

Он пожал плечами.

– Ну если он повезет бесплатно… Он же сказал, что на счетчик плевать.

– Ладно, может, и впрямь скинет.

– Ты видела, куда он пошел?

– Не-а. Я лишь надеюсь, что он успеет, ради общего блага.

Лекс задумчиво смотрел на дверь китайского ресторана.

– Смотри-ка, у них даже свой сайт есть.

– И какой же – www.diarrhea.com?[26]

На мое остроумие Лекс ответил лишь едва заметным взмахом ресниц. Его заботил более серьезный вопрос.

– Интересно, а навынос они торгуют?

Наши взгляды встретились. Последовала краткая пауза.

– Что-нибудь типа фаршированных блинчиков, жареного риса и острых креветок, – облизнулась я. – Подожду в машине на тот случай, если бесплатному такси вздумается уехать без нас.

Ресторан управился быстрее, чем таксист. Когда водила наконец вернулся с видом человека, которому объявили помилование, мы уже вовсю сравнивали достоинства английских и американских китайских забегаловок.

– Мне нравятся коробочки, куда они все упаковывают, – восторженно говорила я, жуя блинчик, пока водитель усаживался на сиденье.

Мы быстро запихивали в рот еду, чтобы наша одежда не превратилась в произведение художника-абстракциониста, когда машина рванет с места.

– Все нормально, приятель? – спросил Лекс.

– Ага. Вы уж извините. Знаете, как бывает. Когда приспичит, то уж приспичит.

– Точно, – сочувственно сказал Лекс и принялся рассказывать анекдот, как кое-кому приспичило в пабе, где были длинные очереди в туалет.

Водитель время от времени понятливо хмыкал. Они с Лексом так дружески болтали, что я на мгновение лишилась дара речи, когда таксист затормозил у моего дома и объявил:

– Пятнадцать баксов.

Из столбняка меня вывела лишь мысль, что Лекс сейчас заплатит, а потом весь вечер будет скулить по этому поводу. В таких делах мужчины – жалкие мокрицы.

– Еще чего! – твердо сказала я, быстро приходя в себя. – Вы заставили нас ждать по меньшей мере десять минут, но даже если бы мы не останавливались, то все равно слишком много. Три доллара.

– Три бакса! Ни хрена себе! Двенадцать.

– Четыре.

– Десять.

– Пять, и это мое последнее предложение. В противном случае мой друг опустошит коробочки с едой на сиденье.

Водитель пробормотал что-то подозрительно похожее на «С-сука хренова», и нажал на какую-то кнопку. Счетчик отпечатал чек, и искусственная дебилка снова затарахтела:

– Привет, это опять Джоан. Не забудьте забрать свои вещи и взять у водителя чек. Вы не дадите мне знать, когда подъедем к могиле Кэри Гранта? У меня с ним свидание!

– И вовсе не смешно, – сказала я, вручая водителю бумажку.

Таксист рванул еще до того, как Лекс вылез из машины. Китайская еда чуть не упала, слава богу, я вовремя ее подхватила. Впрочем, последними смеялись мы: такси унеслось прочь, помахивая открытой задней дверцей.

– Скотина, – сердито сказал Лекс, смущенный тем, что едва не грохнулся на асфальт.

– Интересно, этот идиот остановится, чтобы закрыть дверцу? – задумчиво спросила я, глядя, как такси разворачивается и уносится в центр города. Возможно, шофер рассчитывал, что от такого маневра дверца закроется сама. Если так, то он ошибся; произошло как раз обратное.

– Господи! – простонал Лекс.

– Знаю. Еще один чокнутый таксист в моем списке.

Но Лекс смотрел вовсе не на такси. Он только что увидел швейцара в фуражке и с блестящими пуговицами, который поджидал нас у подъезда.

Я хмыкнула и взмахнула рукой:

– Добро пожаловать в мой мир! Смотри, тут даже навес есть. – Я направилась к подъезду. – Тут тебе не Ист-Виллидж, мой мальчик.

– Ааа! Ааа! Черт! – Лекс ударился об ограждение так, как расплющивается о стену персонаж мультфильма.

– Боже, Лекс, – неодобрительно сказала я. – Возьми себя в руки. Это был просто вираж… ой… аааааа…

Чтобы не упасть, я ухватилась за ограждение. Тут же к ногам моим с рыком кинулась маленькая собачонка. К счастью, от псины меня отделял толстый слой пластика, и если тварь вознамерилась меня укусить, то наверняка сломает зубы. На что я очень рассчитывала. Но собачье отродье тявкнуло в последний раз и засеменило прочь, позвякивая миниатюрным колокольчиком. Я проводила ее гневным взглядом. Верхний Вест-Сайд просто наводнен такими собачонками – избалованные комки шерсти с языками цвета малинового шербета, семенящие на острых птичьих коготках. Выгуливают их представительные дамы в пальто из свалявшейся шерсти – полное впечатление, будто пальто пошили из целого стада всех тех же чихуахуа.

– Эй! – окликнула нас Ким. Расставив руки, она непринужденно выписывала широкие круги. – Ребята, вы весь день будете цепляться за эту штуку?

– У меня отлично получается, – надменно сказала я, отпуская ограждение и отталкиваясь роликом. И тут же споткнулась. – Вот черт! Тут главное сдвинуться с места.

– Мне ботинки жмут, – заскулил Лекс.

– Да ладно тебе, Лекс! – захохотала Ким. – В магазине ты говорил, что они тебе велики. Держись за меня.

Ким выписала пируэт и милостиво протянула ему руку. Приоткрыв рот, я следила за ее маневрами. Моя подруга нашла новый способ передвижения, плавный, как течение воды.

– Отлично смотришься, – с завистью вздохнула я.

Ким уже скользила вперед, увлекая за собой Лекса. Он позволял тащить себя, сияя от удовольствия.

– Нужен совсем другой подход, – сказала Ким и посмотрела на Лекса. – Ты в норме? – Тот кивнул. – Смотри, – продолжила она, отпуская его. – Большинство новичков на коньках слишком зажимаются, потому что волнуются. Но в этом случае падение неизбежно. Надо расслабиться, чуть расставить ноги, расправить плечи. Смотрите.

Непринужденно оттолкнувшись, Ким взмахнула руками и заскользила, словно птица, поймавшая поток ветра.

– Видите, где у меня руки? – крикнула она. Руки покачивались подобно крыльям. – А теперь глядите, что произойдет, если их прижать. – Она продемонстрировала, как мы с Лексом прижимаем согнутые локти к бокам. – Вы вяжете себя в узел. Надо освободиться. – Она снова закружилась на месте с изяществом профессиональной фигуристки, руки от быстрого вращения снова разлетелись в стороны. – Руки помогают держать равновесие.

Я оттолкнулась, на этот раз более удачно, и заскользила к ней, дав рукам свободу.

– Вот так! – обрадованно крикнула Ким. – Работай ими, работай!

Я доехала до статуи Элеоноры Рузвельт и остановилась прямо перед булыжным окружением постамента. Тормозить я научилась довольно быстро: надо только поднять носок, чтобы нажался рычажок на задней части ботинка. Потом снова оттолкнулась и устремилась обратно. Держа Лекса за руки, Ким описывала вокруг него круги, заставляя его двигаться следом. Казалось, будто они кружатся в танце – контрданс на роликах. Наверное, в Нью-Йорке можно встретить и такое. Чего только не бывает в городе, где есть садо-мазохистский кабачок и ресторан, где вся обслуга – близнецы.

Чтобы отдышаться, я плюхнулась на скамейку. Лекс еще немного спотыкался, но с каждым шагом двигался все уверенней. На Ким были черные лосины и дутая черная куртка, доходившая лишь до пояса: полная боевая готовность. Стройное и крепкое тело спортсменки. Рядом Лекс с его мешковатыми джинсами и многослойными футболками выглядел неудачником-коммивояжером. Я еще раз изумилась, насколько все же изменилась Ким. Постепенно новый образ подруги накладывался на старый – как новая картина, написанная поверх старого полотна. От прежней Ким остались лишь смех, да характерный взмах головой.

Мы катались по Риверсайд-драйв – широкой тенистой набережной, уходившей к окраине Манхэттена. Прямо передо мной плавно сбегал к Гудзону травянистый склон. Стоял прекрасный день, ясный и бодрящий, солнце блестело на сочной зелени, выбивало искры из каменных дорожек. Чуть дальше, едва видимая за гребнем небольшого склона, ослепительно сверкала река; малейшая волна или рябь вспыхивали на солнце тысячей стеклянных осколков. Внизу, у статуи, рабочий устанавливал микрофон и пару динамиков.

– Спустимся к реке? – предложила Ким. – Ты ведь справишься с уклоном, Сэм?

– Наверное, – с сомнением ответила я, глядя на длинную каменную дорожку, которая, изгибаясь, уходила в короткий подземный переход.

– Лекс, сейчас поедем вниз, – предупредила Ким. – Главное помни: если задрать носок ботинка, то сразу остановишься.

Лекс уже всецело доверял Ким. Он кивнул, тяжело сглотнул и последовал за ней. Я потренировалась с тормозами и тоже устремилась вниз.

– Ух ты! – завопила я, проскакивая сквозь подземный переход.

На другой стороне был еще один спуск, доходивший до самой реки, и я бросилась дальше, наслаждаясь парением. Вот и последний поворот. Впереди раскинулась река – такая широкая, что Нью-Джерси лишь едва виднелся на том берегу. Сверкая на солнце, плясали крохотные суденышки. Идиллия. Более сильного контраста с чадящими машинами за нашей спиной и не вообразишь. Парусные суда слегка колыхались на прохладном октябрьском ветру. Небо было белесым, как выцветшая джинса, свет лился сверху, словно из гигантской жемчужины.

Из безмятежного расположения духа меня вывел оглушительный грохот. Я неуклюже развернулась и увидела, что Лекс рухнул на финишной прямой, а Ким растянулась поверх него.

– Господи! С вами все в порядке?

Ким весело посмеивалась. Лекс выглядел слегка осоловевшим.

– Ты видела? – сказала Ким, продолжая лежать. – Лекса так развернуло, он слишком резко затормозил…

– Поворот на ручном тормозе, – пробормотал Лекс, потирая лоб.

– …и его так закрутило, что я не смогла удержать…

– Прости, что потянул тебя за собой, – извинился Лекс. – Я просто не смог выпустить твою руку – она все равно что спасательный пояс.

– Наверное, я все-таки тебя придержала. И не дала свалиться в реку.

– Во всяком случае, у тебя получилась мягкая посадка. – Лекс похлопал себя по животу. – На мое брюхо.

– Все можно исправить в спортзале, – улыбнулась Ким. – Как-нибудь возьму тебя с собой.

– Эй, вы еще здесь?

Они так увлеклись, что забыли о моем присутствии. А Ким, похоже, очень нравилось валяться на плюшевом Лексе. Во всяком случае, вставать она не торопилась. Очевидно, с прошлого вечера она изменила о нем мнение, и больше не считает его Душителем с Земляничной поляны. А может, все дело в мальчишеском обаянии?

Я даже немного обиделась. Ким вообще-то моя подруга, мы не виделись десять лет, а она предпочла меня какому-то спотыкающемуся мужику, которого еще вчера подозревала в недобрых замыслах против моего горла. Ну да, Лекс выдержал суровое испытание, явившись при свете дня. Но всему же есть свои пределы.

– Эй, Ким, – заорала я, – тебе руку подать, или ты так и будешь валяться до вечера?

Надо отдать ей должное – Ким немного смутилась.

– Ладно, идем, – сказала она, с легкостью вскакивая на ноги.

– Лекс, сам проверишь, что себе сломал, или Ким тебя пощупает? Думаю, она с радостью.

Ким злобно посмотрела на меня.

– Как и полагается заботливому наставнику, – сгладила я впечатление. – Давай же, вставай! Я хочу посмотреть парусники.

У бухты, где на волнах покачивались яхты, проходил какой-то праздник. Вдоль причала выстроились два ряда тыкв, их ярко-оранжевые бока факелами горели на солнце. На дальнем конце пирса собралась небольшая толпа. Мы сняли ролики и перекинули их через плечо, чтобы без помех спуститься на пирс и посмотреть, что там происходит. У причала стоял большой парусник, палуба которого была завалена тыквами. Над оранжевыми шарами крыльями бились на ветру белые паруса. Все детали судна были выкрашены в темно-синий цвет, а бухты волосатых канатов, лежавшие на досках, выгорели на солнце до белесо-песчаного цвета. На их фоне оранжево пылали тыквы – единственное яркое пятно. Мы гуськом взошли по трапу и ступили на палубу. Она мягко покачивалась под ногами.

– Судно принадлежит местной благотворительной организации, – сказала Ким, читая листовку, которую ей кто-то сунул. – Детей из неимущих семей учат обращаться с парусами.

– Очень пригодится в дальнейшей жизни, – язвительно заметила я.

Ким ткнула меня в затылок:

– А я думала, циничнее меня нет никого на свете.

– Девушки, ходите купить тыкву? – спросил один из матросов.

Это был высокий парень, загорелый и крепкий, с короткими светлыми волосами и тонкой сетью морщинок, разбегавшихся от уголков синих-пресиних глаз. Я прищурилась.

– Нет, спасибо, – голос Ким был полон сожаления.

– Хэллоуин скоро! – не унимался блондин. – Пригодится!

– Мы только что научились управляться с этими штуками, – я показала ролики. – А с тыквой под мышкой не очень-то устоишь на ногах.

Он развел руками.

– Тогда приходите пешком, – предложил он. – Мы еще долго здесь будем.

– Обязательно!

Мы с Ким сверкнули глупыми улыбками. Я помахала матросу, и мы сошли по трапу на твердую землю.

– Ну и позер! – угрюмо сказал Лекс.

– Зато какой красавчик, – возразила я. – Вы, мужики, почему-то не любите красивых.

– Да он просто мудак, – упорствовал Лекс. – Притом назойливый.

– Да ладно тебе, Лекс, не кипятись.

– Ты видела, какие у него синие глаза? – мечтательно спросила Ким.

Лекс хмыкнул и покатил прочь. Легко и непринужденно. Мы с Ким потрясенно уставились ему вслед.

– Вы только посмотрите! – весело крикнул он.

Мы зааплодировали. Он развернулся и поклонился.

– Похоже, тебя надо почаще злить, – рассмеялась Ким.

– В ярости я катаюсь лучше. Эй, а что это там?

На зеленом пригорке сидела кучка хиппи. К дереву за их спиной была прибита табличка:

«Бесплатный суп! Только из натуральных органических ингредиентов. Попробуйте и убедитесь. Совершенно бесплатно!»

– Наверное, я очень испорченная, но такие надписи вызывают у меня изжогу.

– Знаю, – подхватила Ким. – неплохой способ распознать городских циников.

– Бесплатный суп! – бодро крикнул Лекс, которому было плевать на нашу социологию. – Пойду попробую!

И он покатил в сторону холма.

– Какой наш Лекс милый и непосредственный, правда? – ядовито заметила я. – Настоящий младенец.

– Мне он и в самом деле начинает нравиться, – согласилась Ким, не заметив иронии. – В Нью-Йорке всем парням надо одного – трахнуть тебя. А трахнув, смываются. Здешние мужики боятся серьезных отношений. Но Лекс кажется вполне искренним.

– Просто у него своя метода охоты на девушек.

Ким вздохнула:

– А он мне все равно нравится.

– Но куда подевались твои мрачные подозрения?

– Я просто не представляю его в роли безумного душителя, а ты?

– А я никогда и не представляла.

– Ким! Помоги!

Лекс застрял на полпути к вершине холма и теперь, чтобы не соскользнуть вниз, отчаянно цеплялся за дерево. Он остервенело перебирал ногами пытаясь удержать равновесие. Ким бросилась на выручку.

Я глубоко вздохнула, припомнила слова Ким, что ехать вверх гораздо легче, чем вниз, и тоже устремилась на пригорок. Я не сразу поняла, что надо двигать конечностями, словно конькобежец во время забега: размахивать руками и энергично отталкиваться ногами. До походной кухни с бесплатным супом я добралась, намного опередив Лекса, который отчасти своим ходом, отчасти подталкиваемый Ким (посредством довольно чувствительных ударов под задницу) присоединился ко мне, задыхающийся и разгоряченный.

Люди, собравшиеся вокруг котла с супом, явно принадлежали к новому поколению хиппи. Они напомнили мне Алису, бывшую подружку Тома – ту самую, что бросила его в Индии ради американца с проблематичной бороденкой. Только Алиса, как и полагается социальным работникам, вечно ходит с кислой мордой – бремя мировых проблем давит ее, бедную. А этот народ не выглядел бы умиротворенней, даже если бы потреблял коктейли из «прозака» и «темазепама». На них были бесформенные штаны с завязочками на поясе и связанные вручную мешковатые свитера из собачьей шерсти, а шампунь с ополаскивателем они, видимо, считали декадентским изобретением двадцатого века.

Мы встали в очередь за супом. Идея, что кто-то что-то раздает бесплатно, все еще с трудом доходила до моего сознания. Парень, разливавший суп, одарил меня ангельской улыбкой. Чтобы разглядеть котел, ему пришлось откинуть с лица сальные космы.

– Натуральные овощи, – сообщил он. – Мы сами их выращиваем.

– Так вы их продаете? – радостно спросила я, решив, что нашла подвох.

– Нет. Мы только варим из них суп.

Еще одна ангельская улыбка. Какое разочарование!

– Вот что тебе следует делать, Лекс, – назидательно сказала я, присоединясь к Ким и Лексу, которые уже вовсю потягивали супец из бумажных чашек. – Раздавай в галерее свои творения бесплатно. Ажиотаж гарантирован.

Лекс задумчиво посмотрел на меня.

– А что я тогда буду продавать?

– А ты запиши процесс на видео, а потом сбывай по пять тысяч долларов за эпизод. Ведь есть же девица, которая продает видеозаписи своих друзей в дурацких одеждах. Продать можно все. Хоть дерьмо художника в банке.

– Дерьмо в банке? – встрепенулся Лекс.

– Уже было, невежда. Давным-давно.

– Ну, то видео, о котором ты говоришь, было сделано замедленной съемкой. И камера поворачивалась по кругу, на 360 градусов.

– Ну да, и потому эта пофигень превратилась в искусство. Так и знала, что там дело нечисто.

– А суп вкусный, – разочарованно протянула Ким.

– А ты думала, там будут плавать какашки?

– Да нет, дело не в супе. Наверное, я подспудно предполагала, что и вы принадлежите к новой волне британского искусства. Вы ведь искусством занимаетесь, да?

– Это Лекс принадлежит к новой волне. Он модный. А я творю настоящие вещи.

Лекс ощерился.

– Ты что же – насмехаешься над нами?

– А то. Вы в своей тусовке заключили что-то вроде молчаливого договора, чтобы никто не проронил ни слова о новом платье короля.

– А мне понравилась акула, – быстро вставила Ким. – Та, что в формальдегиде.

– На примитивном уровне первые пять минут она привлекает внимание, – признала я. – А потом – это просто дохлая акула.

– Тебе вообще что-нибудь нравится из нового искусства? – сердито спросил Лекс.

– Марк Куинн, – тотчас ответила я. – Кровавая голова. Не видела? Марк понемногу выкачивал из себя кровь, пока не набралось достаточно, чтобы заполнить слепок его головы. Затем всю эту кровищу он заморозил и положил в стеклянный ящик. Снаружи бледная ледяная корка, а под ней кровь – очень красиво и страшно.

– Так и знала, что тебе нравится что-то подобное, – улыбнулась Ким. – Варвар всегда варвар.

– Тебе виднее. – Я наконец распробовала суп. – М-м, вкуснятина! Как они смеют раздавать такое бесплатно! Это противоречит всем моим представлениям о человеческой сути.

– Может, хиппи и в самом деле счастливее нас.

– Прикуси язык, – предупредила я. – Или я сама тебе его прикушу.

Судя по выражению лица, Ким меня послушалась. Только смотрела она на дорожку вдоль берега. И Лекс смотрел туда же. Он вскинул руку в приветствии. По зеленому склону к нам карабкался человек.

– А он что здесь делает? – с тихой яростью спросила Ким.

– Я ему позвонил, – безмятежно ответил Лекс. – Сказал, куда мы собираемся. Он ответил, что, возможно, разыщет нас.

Человек находился уже совсем рядом. Среднего роста, худой как скелет, с резко выступающими подбородком и носом, волосы собраны в хвостик. Широкие рабочие штаны с глубокими карманами на уровне колен болтались на узких бедрах, заляпанная футболка выглядела совсем ветхой. У пояса покачивалась серебряная цепочка. Узкое лицо и близко посаженые глаза делали незнакомца почти уродом, но от него исходила мощная энергия. Один мой приятель, славящийся точными характеристиками, без колебаний сказал бы, что этот парень умеет по-настоящему грязно трахаться.

Ким молчала. Краешком глаза я видела, что она замерла. Меня разбирало любопытство; да и незнакомец вел себя настороженно, сознавая щекотливость ситуации. Только Лекс выглядел довольным. Как младенец.

– Лео! Рад тебя видеть, старик!

Я впилась взглядом в человека. Так вот он каков, знаменитый Лео. Наркоман, любитель серебряных цепочек и, возможно, грязный трахатель впридачу. Какие достоинства у него еще в запасе?

Неужели на Ким так подействовало отрицательное обаяние Лео? Тогда понятно, откуда эта холодность. От подруги веяло просто арктическим холодом – хватило бы охладить целую секцию в супермаркете. Итак, что мы имеем?

Один молодой британский художник, восторженный как двухмесячный щенок.

Один распутный наркоман.

Один морозильник в облике человека.

Я.

Интересно, что забавного готовят нам следующие несколько минут?