Земные радости

Ноябрь 1612 года

Джон услышал колокола, когда, запустив руки по локти в холодную землю, трудился в саду лорда Вуттона. Похоронный звон разносился в воздухе. Потом раздались пушечные залпы.

Традескант встал, отряхнул грязь со штанов и потянулся за курткой, висевшей на черенке лопаты.

– Что-то случилось, – бросил Джон парнишке-подмастерью, работавшему рядом с ним.

– Может, сбегать в город за новостями? – нетерпеливо предложил парнишка.

– Нет, – отрезал Традескант. – Ты оставайся здесь и работай, а я схожу в город и выясню, что случилось. Если, когда я вернусь, тебя здесь не будет, пеняй на себя.

– Да, господин Традескант, – мрачно произнес подмастерье.

Колокол звонил все настойчивее. Широким шагом Джон покинул сад и направился к собору. Всюду люди собирались группками и сплетничали, но Джон шел и шел, пока не добрался до ступеней собора. Там он заметил знакомое лицо директора школы.

– Доктор Филипс! – окликнул он. – Почему звонят колокола?

Услышав свое имя, директор повернулся, и Джон с ужасом увидел, что лицо его залито слезами.

– Боже мой! Что случилось? На нас напали? Неужели Испания?

– Принц Генрих. – Директор всхлипнул. – Наш благословенный принц. Мы потеряли его.

Первую секунду Джон просто не верил своим ушам.

– Принц Генрих?

– Умер.

Традескант потряс головой:

– Но он такой сильный, он всегда был таким здоровым…

– Скончался от лихорадки.

Рука Джона поднялась ко лбу, он собрался перекреститься на старый запрещенный манер, но вовремя остановился.

– Бедный мальчик, Господи спаси, бедный мальчик, – запричитал Джон, вместо того чтобы перекреститься.

– Я забыл, вы ведь часто его видели.

– Нечасто, – возразил садовник со своей обычной осторожностью.

– Он же был благословенным принцем, красивым, воспитанным и добрым.

Джон подумал о тиранических замашках красивого принца Генриха, о его небрежной жестокости по отношению к своему темноволосому брату, о поверхностной любви к сестре Елизавете, о царственной самонадеянности, которую многие назвали бы гордыней.

– Он был рожден для трона, – уклончиво ответил Джон.

– Боже, храни принца Карла, – выдохнул доктор Филипс.

Традескант понял, что маленький одиннадцатилетний хромой мальчик, который всегда бежал вслед за братом и никак не мог обратить на себя внимание отца, теперь, если доживет, станет следующим королем.

– Боже, храни принца, – согласился Джон.

– Если мы и его потеряем, – вполголоса посетовал доктор Филипс, – тогда трон снова займет женщина, принцесса Елизавета, и одному Богу известно, какие неприятности это принесет.

– Боже, храни его, – бормотал Джон. – Боже, храни принца Карла.

– А какой он? – поинтересовался доктор Филипс. – Принц Карл. Каким королем он будет?

Джон вспомнил о косноязычном мальчике – его специально учили ходить прямо, он изо всех сил стремился подражать двум старшим детям и знал, что его никогда не будут любить так, как этих двоих, и что он никогда не будет таким красивым. Традескант попытался представить, кем же станет ребенок, привыкший быть вторым, причем слабеньким вторым, когда вдруг превратится в первое лицо государства. Примет ли он любовь своего народа? Позволит ли ей согреть его, заполнить пустоту сердечка, принадлежавшего маленькому уродливому мальчику? Или он навсегда останется недоверчивым, вечно сомневающимся, постоянно старающимся казаться храбрее, сильнее и лучше, чем есть на самом деле?

– Из него получится хороший правитель, – заявил Традескант, сожалея, что его хозяин уже не будет наставником этого короля.

Единственным учителем мальчика в науке тюдоровского вероломства и тюдоровского обаяния будет его отец Яков, а с ним и его двор, в котором полно мужчин, отобранных за внешний вид и распутство, а не за знания и опыт.

– Господь поможет ему, – с надеждой добавил Традескант, подумав, что, кроме Господа, больше-то и некому.