Земные радости

Июль 1604 года

Сэр Роберт нашел Джона в благоухающем саду, в квадратном внутреннем дворике, где садовник растил жасмин, жимолость и розы, которые вились по стенам, смягчая их мрачную серость. Джон балансировал на верхней ступени лестницы, обрезая только что отцветшую жимолость.

– Что у нас самое впечатляющее? – поинтересовался Сесил.

Джон повернулся к хозяину и сразу приметил следы напряжения на его лице. Первый год правления нового короля не стал для госсекретаря синекурой. Деньги и почести пролились потоком на Сесила, его семью и сторонников. Однако деньги и почести распространились и на сотни других. Яков, родившийся в нищей стране, был уверен, что богатства Англии неистощимы. И только сэр Роберт понимал, что казна, столь ревниво накопленная королевой Елизаветой, гораздо быстрее вытекает из хранилищ в Тауэре, чем пополняется.

– Впечатляющее? – уточнил Джон. – Самый впечатляющий цветок?

Он был так искренне озадачен, что его хозяин громко расхохотался.

– Боже мой, Джон, давно я так не смеялся. Этот испанский посланник все время ходит за мной по пятам, а король норовит ускользнуть на охоту. Придворные постоянно спрашивают меня, о чем думает его величество, а мне нечего ответить. Впечатляющее. Да, что тут у нас растет впечатляющее?

Садовник был явно сбит с толку.

– Даже не догадывался, что растения могут быть впечатляющими. Вы имеете в виду что-то редкое, милорд? Или красивое?

– Редкое, необычное, красивое. Это для подарка. Подарка, на который будут смотреть с восхищением, который заставит всех изумляться.

Джон кивнул, по-мальчишески легко спустился вниз с лестницы и деловито зашагал прочь из сада. Но сразу же вспомнил, кто идет следом, и замедлил шаг.

– Не старайся подлаживаться под меня, – разрешил Сесил, торопясь за садовником. – Я догоню.

– Вы ни при чем, я просто задумался, милорд, – поспешно пояснил Джон. – Проблема в том, что главный сезон цветения закончился. Сейчас середина лета. Если бы вы пожелали роскошное растение пару месяцев назад, я мог бы предложить вам превосходные тюльпаны или розовые нарциссы, которые в этом году особенно удались. Но сейчас…

– Ничего нет? – перебил возмущенный граф. – Акры сада, и ты ничего не можешь мне показать?

– Ну, не совсем ничего, – возразил Традескант, явно уязвленный. – У меня по второму разу цветут розы, лучшие во всем королевстве.

Садовник остановился у насыпного холма высотой с двухэтажный дом. Дорожка, ведущая к вершине, была достаточно широкой для пони и тележки. На самом верху находился банкетный зал с небольшим столом и стульями. Иногда трое детей Сесила развлекались тем, что забирались на холм и обедали там, оглядывая сверху свои владения. Сам Роберт Сесил присоединялся к ним редко. Подъем был слишком крут для него, а ехать верхом, когда дети шли пешком, ему не хотелось. Живые изгороди вдоль дорожки были увиты всеми видами английских роз, какие только Традескант нашел в соседних графствах: кремовые, персиковые, розовые, белые. Каждый год он прививал и прививал новые цветы на старые стебли, пытаясь получить еще один цвет, форму или запах.

– Все считают, что вот эта роза прелестна. – Садовник указал на цветок с лепестками в алую и белую полоску. – Называется «Розамунда». С ароматом.

Лорд наклонился и понюхал цветок.

– Как ты выводишь сорта с новыми запахами, если сам их не чувствуешь? – полюбопытствовал он.

Джон пожал плечами:

– А я спрашиваю знакомых, как пахнут мои цветы: так же хорошо, как другие сорта, лучше или хуже. Но об этом трудно судить. Люди описывают запахи, исходя из других запахов. А поскольку мой нос никогда не различал никаких ароматов, то я ничего не понимаю. Скажут, например, что пахнет лимоном, а я понятия не имею, как пахнет лимон. Или скажут «запах меда», но мне этого не представить, для меня лимон – это кисло, а мед – сладко.

Роберт Сесил кивнул; он был не из тех, кто сочувствует людям с изъянами.

– Ну что ж, по-моему, аромат недурственный, – заключил он. – Можешь приготовить к августу большие букеты таких роз?

Джон колебался. Менее преданный слуга ответил бы «да», а в последнюю минуту разочаровал бы своего господина. Какой-нибудь ловкий царедворец привлек бы внимание Сесила к чему-нибудь другому. Традескант же просто покачал головой.

– Я решил, что цветы нужны сегодня или завтра. Эти розы завянут к августу, милорд. Увы.

Сесил отвернулся и захромал к дому.

– Пойдем со мной, – бросил он через скошенное плечо.

Традескант догнал его и зашагал рядом. Сесил оперся о руку садовника; тот принял на себя легкий вес своего хозяина, и его сердце смягчилось жалостью к этому человеку, который несет на себе всю ответственность за три, нет, уже четыре королевства с вновь добавившейся Шотландией, не имея при этом реальной власти.

– Цветы для испанцев, – пояснил Сесил тихо. – Подарок, о котором я говорил. А что народ думает о мире с Испанией?

– По-моему, не доверяют этому миру, – признался Джон. – Мы долго воевали с ними, были близки к поражению. Невозможно уже на следующий день считать их друзьями.

– Я не позволю нам продолжать войну в Европе. Мы разоримся, если и дальше будем тратить золото на Голландскую республику и на Францию и отправлять туда людей. А Испания больше не угрожает нам. Мне нужен мир.

– Всем плевать на то, что делается в Европе, милорд, – нерешительно произнес Джон, – пока они не заявятся к нам. Обычных людей волнуют свой дом и собственная страна. Половина жителей Чесханта или Уолтем-Кросса хотят одного – чтобы никаких испанцев не было в Суррее.

– Никаких иезуитов, – поправил Сесил, назвав самое страшное зло.

– Боже упаси, – подтвердил Джон. – Кому охота снова видеть сожжения на рыночной площади?

Сесил посмотрел в лицо своему садовнику.

– Ты хороший человек, – заметил он. – От тебя за одну прогулку от горки к оранжерее я узнаю больше, чем от своих шпионов, которыми наполнена вся страна.

Оба замолчали.

Двойные двери оранжереи Теобальдса, выкрашенные белой краской, были распахнуты. Через них вливался внутрь теплый солнечный свет. Нежные саженцы и молодые побеги лимонных и апельсиновых деревьев, виноградные лозы все еще находились в оранжерее – Традескант был известен своей предусмотрительностью. Однако взрослые фруктовые деревья, помещенные в объемные бочки с четырьмя ручками с каждой стороны, в хорошую погоду выставлялись наружу. Летом они украшали три центральных двора Теобальдса и вносили элемент экзотики в этот самый английский из всех английских дворцов. Задолго до намеков на первые заморозки Традескант отдавал распоряжение убирать деревья в оранжерею, где постоянно поддерживаемый огонь в очагах сохранял растения всю английскую зиму.

– Боюсь, апельсины не произведут должного впечатления, – рассуждал Джон. – Уж на испанцев точно. Они ведь живут в апельсиновых рощах.

Сесил хотел было согласиться, но заколебался.

– Сколько апельсинов мы можем собрать?

Джон подумал о трех взрослых деревьях, по одному в центре каждого двора, и уточнил:

– Вы имеете в виду апельсины со всех деревьев?

Сесил кивнул.

Традескант сглотнул слюну при мысли о такой жертве.

– Баррель [4]. К августу, возможно, два барреля.

– Вот оно! – воскликнул его светлость, хлопая садовника по плечу. – Суть в том, что мы им покажем: у них нет ничего такого особенного, чего не было бы у нас. Мы преподнесем им целые ветви с апельсинами, демонстрируя, что обладаем теми же богатствами. Что мы не просители, а люди с властью. Что у нас есть вся Англия и апельсиновые сады в придачу.

– Ветви? – Джон заметно погрустнел. – Вы что же, решили не только собрать плоды?

Сесил покачал головой.

– Это станет подарком короля испанскому послу. Подарок должен выглядеть превосходно. Баррель апельсинов можно купить в порту, но большая ветвь прямо с дерева, да еще с плодами, – испанцы по качеству листьев сразу догадаются, что ее срезали недавно. Это должны быть ветви, усыпанные плодами.

При мысли о том, что придется варварски обрубить прекрасные ветви, Джон с трудом подавил возглас боли.

– Разумеется, милорд, – вздохнул он.

Поняв настроение садовника, Сесил обнял его за плечи и от души поцеловал в щеку.

– Джон, бывало, люди жизнь за меня отдавали с более легким сердцем. Прости, но мне нужен широкий жест для короля. И твои апельсины будут жертвенным агнцем.

Традескант через силу улыбнулся:

– Тогда я буду ждать вашего приказа, милорд. Я срежу фрукты и отправлю их в Лондон, как только получу указание.

– Привезешь их сам, – распорядился Сесил. – Не хочу никаких ошибок. Ты будешь оберегать их лучше всех. Оберегать, как своего первенца.