Знак расставания

ГЛАВА 17

На двадцать пятый день рождения Эран Бен превзошел сам себя. Огромная корзина фрезий, непристойная открытка и смущенный взгляд.

— Ну что, давай купим? — неуверенно сказал он.

— О да! — отозвалась Эран.

Эран ничего не говорила Бену об этом, но срок аренды дома подходил к концу. Единственная проблема была в том, что они не знали, продаст ли хозяин дом и сколько это будет стоить.

Они позвонили агенту, и через час он связался с ними. Хозяин готов продать. За триста тысяч фунтов.

— Т-триста тысяч? — У Эран дыхание перехватило.

Бен и глазом не моргнул:

— Посмотри, можем ли мы немного поторговаться и сбить цену. Если не получится, придется поработать, чтобы в этом году у меня был новый хит.

После дальнейших переговоров им удалось снизить планку до двухсот восьмидесяти пяти тысяч фунтов.

— О Господи, Бен, это все равно очень много. Ты говорил, что не хочешь брать ссуду… — заметила Эран.

— Не хочу. Скажи, что я готов заплатить двести семьдесят пять тысяч наличными, — заявил Бен.

К обеду договоренность была достигнута. Как только они подпишут бумаги, дом переходил к ним. В голове у Эран все плыло, как на карусели.

— О Бен, я обожаю тебя! — воскликнула она.

Поэтому Бен и купил этот дом для нее, нисколько не думая о себе. Эран любила бы его, даже если бы у него не было и пенни. Она и так бы любила его, если бы он до сих пор был официантом, наигрывающим простые мелодии в ресторане на улице в Северном районе Лондона. Бен привлек ее к себе.

— Это для вечеринок. Сумасшедших оргий. В восемь начинаем, — заявил он.

— Что? — переспросила Эран.

— Вечеринка-сюрприз по поводу твоего дня рождения. Тебя надо было заранее предупредить, чтобы ты успела приготовиться, навести красоту. — Бен шутил, глаза его блестели.

— О! — Эран растрогалась.

Она хотела, чтобы Бен пошел с ней по магазинам, но он отказался, опасаясь толпы в «Харви Никколс» и преследования со стороны какого-нибудь поклонника.

— Но я никогда ничего не покупаю у «Харви»! — запротестовала Эран.

Бен выудил из кармана кредитную карточку, перевязанную серебрянной ленточкой:

— Приступай.

Эран вспыхнула. Она вспомнила, как Тхан рассказывал о Саше и ее фантастических способностях заставлять деньги исчезать в никуда. Бен уверен, что Эран так не поступит?

— Эран, дорогая, даже если ты будешь покупать все на свете без остановки, ты за год не потратишь столько, сколько Саша тратила за час. Иди и развлекайся, — сказал Бен.

И Эран отправилась в путь, но дошла не дальше «Мисс Селфридж». За один день весь «Харви Никколс» не обойти, подумала Эран. Она купила платье, туфли, парчовый пояс и почувствовала себя мотовкой, когда увидела на чеке сумму в восемьдесят фунтов. Как только она пришла домой, Бен затащил ее наверх.

— В ванну! Прическа! Лицо! Это займет все твое время, чтобы приготовиться, — заявил он.

Принимая ванну, Эран пыталась понять, что такое прячут внизу. Было много шума, глухих ударов, шороха, и у нее было такое чувство, что где-то скрываются еще люди. О, Бен отлично устраивал дни рождения! Она до сих пор не могла до конца поверить, что они опять вместе.

Но когда она, принаряженная, спустилась вниз, Бен исчез. В доме стояла мертвая тишина. А где же он? Где Тхан? Слегка встревоженная, Эран распахнула двери в гостиную. Там была полная темнота.

— Бен? — позвала она.

Вспыхнул свет, и появился Бен — за роялем, вокруг стояли Тхан, Бет, Рани, Дива, Майлс и Кевин. Шинед Кенни и Гевин Сеймур, и все улыбались Эран.

— «С днем рождения, дорогая Эран, с днем рождения тебя…»

Смеясь и взвизгивая, они бросились обнимать и целовать ее. Двойные двери распахнулись: в дальнем конце комнаты был накрыт огромный стол, украшенный цветами, с роскошным именинным белым тортом в форме музыкального ключа. Комнату украшали белые и желтые воздушные шарики, кругом раздавались звуки открываемого шампанского, песни. Эран почувствовала себя ребенком, попавшим в Диснейленд.

— Ой, я сейчас заплачу! — вымолвила она.

Но нет, довольно было слез в прошлом году! Вместо этого она рассмеялась, слушая, как они спели всю песню до конца, и потом встал Бен и сказал тост в ее честь, а Тхан подал ей бокал шампанского. Это должен был быть прекрасный, счастливый вечер.

Это было замечательно! Пришли Холли и Уолтер, друзья Эран из музыкальной группы, мистер Рудельштайн из книжного магазина. Джейк Роуэн. И Дэн с Аймир. Не веря своим глазам, Эран подбежала к ним:

— Как вы здесь оказались?

— Приплыли, — коротко ответил Дэн и крепко поцеловал ее. А потом подарок, нет — множество подарков! Эран приперла Аймир в углу и выудила из нее, как все получилось, как их напугал своим звонком Бен.

— Мы чуть не умерли от страха, когда он позвонил… мы подумали, что он узнал о Рианне. Но он позвонил, чтобы пригласить нас, даже купил билеты. Он, наверное, под градусом, но он чудесный, — сказала Аймир.

«Под градусом». Господи, — да весь стол был уставлен бутылками! Эран даже показалось, что с той стороны, где сидел Клем, потягивает травкой. Но тут появился Бен и обнял ее:

— Шампанское, только шампанское! Весь вечер. Я обещаю.

— Ты мой хороший, я тебя обожаю, — прошептала Эран.

Он остановился на этом и больше не пил, весь вечер играл, пел — все их старые любимые песни. Все танцевали так, что сотрясался потолок. Рани отплясывала рок-н-ролл с мистером Рудельштайном, который в свои семьдесят лет никак не мог дождаться, когда она исполнит для него обещанный танец живота. Дива, без Гая, который отговорился срочной работой, оживленно разговаривала с Кевином Россом, размахивая тарелкой с креветками так, что одна креветка вылетела оттуда. В десять часов Бен уступил место за роялем Майлсу, а сам пригласил на танец Эран.

— Хорошая вечеринка, да? — спросил Бен.

— Чудесная! — воскликнула Эран.

Эран кружилась под звуки песенки «Good Golly Miss Molly», чуть не сгибаясь пополам от смеха, объясняя Бену, почему ее мама не могла приехать: ее тиара была в химчистке; и тут ей показалось, что зазвонил телефон. Через минуту к ней подошел Бен:

— Тебя к телефону.

Молли! Молли позвонила, чтобы поздравить ее с днем рождения, и Эран сразу же стало стыдно из-за своих шуточек. Она прикрыла дверь, чтобы не мешал шум. Но это был Тьерри.

— Я просто хотел поздравить тебя, пожелать счастья. Я звонил раньше, но тебя не было, — сдержанно сказал он.

Тхан и Бет не говорили ей. Значит, отвечал Бен, но он не передал ей, что звонил Тьерри. Он поступил с ним таким же образом, как когда-то Тьерри с ним. У Тьерри был грустный голос, и Эран стало жаль его.

— Почему бы тебе не прийти? У нас чудесная вечеринка! — сказала она.

— О нет. Бен распсихуется, — сказал Тьерри.

— Да нет же, я обещаю — здесь столько людей, он даже не заметит, — сказала Эран.

— Я бы хотел тебя увидеть, — сказал Тьерри.

— Ну так приходи. — Эран вздохнула.

— Хорошо. Я приду, если ты уверена… — Тьерри замялся.

Эран была ни капельки не уверена, но она поговорит с Беном, сегодня он не сможет ей ни в чем отказать! И наконец, после жутких ругательств. Бен согласился с условием, что она не будет с Кермитом ни танцевать, ни кокетничать. Тогда пусть приходит.

Тьерри пришел с бутылкой вина и подарком, выглядел он очень мрачно.

— Я собирался отправить это по почте. Это всего лишь книга, — сказал он.

Сонеты Шекспира! Эран была очень тронута. Скользнув губами по его щеке, она проводила Тьерри в комнату и познакомила с некоторыми гостями, передала ему бокал вина. Тьерри немного приободрился.

Бен опять был за роялем: грозный, как ястреб, он исполнял какую-то песню с двумя другими рок-звездами. Эран оставила Тьерри и отправилась танцевать с Тханом.

Как это было здорово — оказаться снова со всеми, беситься вместе со всеми! Бедный Тьерри тоже бы устроил для нее вечеринку, но Эран надеялась, что он не вообразит, что она будет сравнивать, кто из них более щедрый — Тьерри или Бен. Тьерри по-своему был классный парень. Но он смешался с толпой так, что Эран вообще его не видела.

Это было очень напряженное лето. Когда Бен закончил записывать свой первый альбом для «Флиндерз», он отправился на гастроли в Испанию и Италию. Эран вдыхала благословенный средиземноморский воздух, упиваясь запахами сосны, лаванды, яркими цветами. Алый, лимонный, охристый, бирюзовый и ярко-синий, все особенно яркие на фоне ослепительно-белого… и приглушенные, запыленные коричневые и розоватые тона Тосканы, колдовство средневековой Флоренции… Все думали о нем как о городе-мечте, но это было какое-то неистовство. Таких фанатов не было нигде! И такой шум! После тишины Венеции шум транспорта казался невыносимым. Днем они спасались в садах Боболи, в галерее Уффици, в прекрасном Баптистерии с выложенными золотом стенами. Эран не думала, что ей повезет когда-нибудь еще раз оказаться в этой прекрасной стране, и она старалась прикоснуться ко всему, ухватить все впечатления, какие только возможно.

Однажды они отправились с Кевином Россом в Сиену, где был какой-то внушительный собор, выложенный полосами белого и черного мрамора. Бен не очень-то разбирался в соборах, но в отличие от многих рок-музыкантов он был открыт культуре, классическим произведениям живописи и скульптуры, понимая, что художники и скульпторы значили столько же, сколько Моцарт и Бетховен. Когда они наконец присели отдохнуть на скамейке на площади, Бен выглядел немного уставшим, но Эран подумала, что это от физического утомления. Гастроли всегда изматывали.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Да конечно, все нормально, — ответил Бен.

Но в этот момент его заметили две школьницы, подбежали попросить автограф, и вскоре собралась толпа; даже в этом древнем городе для Бена не было покоя. Тхан и Кевин пытались навести порядок, но Бен подписывал каждый протянутый клочок бумаги, широко улыбаясь, принимая проявления обожания, удовлетворяя свою внутреннюю страсть к всеобщему признанию. Они отправились обратно во Флоренцию, даже не выпив кофе.

Бен больше не пил водку, не принимал транквилизаторы или стимуляторы. Вино за обедом, пиво с группой — это все. Он очень старался и знал, что Эран следит за ним.

— Ну и как я держусь? — Его улыбка была заразительна.

— Отлично, но нам понадобится грузовик, чтобы привезти домой всех твоих девчонок-фанаток, — улыбнулась Эран.

«Тхан мог охранять Бена от всего внешнего, но я могу охранять его от него самого, — подумала Эран про себя. — Бен будет в порядке до тех пор, пока я буду с ним повсюду, буду держать его под наблюдением».

Когда они вернулись в июле в Лондон, позвонил Дэн: у Рианны была свинка, и чувство огромной вины захлестнуло Эран. Естественно, Дэн и Аймир позаботятся о малышке, но как бы она сама хотела поехать к ребенку, поделиться тревогой с Беном! Он был ее отцом, они семья по крови, а не волею обстоятельств… но, если отвлечься от всего, как бы они справлялись с Рианной, если бы она была с ними? Ты заберешь четырехлетнего ребенка из ее привычной жизни, из садика, куда она ходит, привезешь ее в шум и жару большого города, предоставишь ее сообществу грубых бесшабашных музыкантов? Или ты останешься с малышкой дома, отпустив папочку бузить за границу в сообществе соплячек-поклонниц?

В тысячный раз Эран напоминала себе, что она поступила правильно, не имея ни малейшего представления о том, как сложится ее жизнь в будущем. Две недели она не спала, пока не позвонил Дэн и не сказал, что малышка потребовала свой барабан, значит, кризис миновал. Но в своих снах Эран продолжала видеть пылающее личико, слышала слабый больной голосок, зовущий мамочку.

— Я здесь, я здесь!

Эран сидела на кровати, вся в испарине. Вынырнув из глубокого сна, Бен потянулся к ней:

— Что такое? Кошмар приснился?

— Да нет, так просто, сон. Это был просто сон, — слабо улыбнулась Эран.

Бен обнял ее:

— Ладно, ладно, я здесь.

Рани предстоял отъезд в Лакнау, она стала полностью квалифицированным врачом. Бен хотел пригласить ее на ужин перед отъездом.

— Только мы втроем. Дома в Сёрри будет большой прием в честь окончания ею учебы, но я хотел бы провести вечер только с ней, — сказал он.

Снова семейные связи! Бен всегда очень любил сестру. Они выбрали теплый июльский вечер, Эран приготовила особенный ужин, но когда пришла Рани, она казалась грустной, подавленной. Озабоченный Бен обнял ее:

— Что случилось, малышка?

Рани слабо улыбнулась, в сари она выглядела крошечной, как будто усохшей. В свои двадцать пять она была красивой, уверенной в себе женщиной, но сегодня ее явно что-то беспокоило.

— Да мне только что сделали прививки, вот и все. Я немножко хандрю, — объяснила она.

— Бедняжка. — Бен вздохнул.

Они испробовали все, чтобы немного приободрить Рани. На некоторое время это помогло. Но потом ее настроение снова упало. Эран подумала, что, может быть, музыка как-то умиротворит ее, и Бен сел к роялю и заиграл небольшой фрагмент из Штрауса.

Рани вдруг разрыдалась.

— О Бен, перестань, ты ее только расстраиваешь. — Эран повернулась к Рани, утешая, дотронулась до ее руки. — Это из-за того, что ты уезжаешь из дома? Это тебя беспокоит — то, что ты оставляешь семью и друзей?

Девушка кивнула, ее макияж расплылся по всему лицу. Она, казалось, не могла говорить от слез.

— Но это же всего на два года. Мы тебе будем писать, ты скоро освоишься. Ты только подумай о жарком солнце, о новых впечатлениях, новых людях, которых ты встретишь, — утешала ее Эран.

Рани закрыла лицо руками, уткнулась в стол и зарыдала в голос.

— Вот именно! — пролепетала она.

Они смотрели на нее, ничего не понимая. Рани уткнулась Бену в грудь, вцепившись в него, как ребенок, она с надеждой смотрела на большого старшего брата, который может все исправить, всегда может помочь. Но когда Рани собралась с силами и заговорила, в ее голосе оставалось какое-то сомнение.

— Я уже встретила нового человека… в Лондоне, здесь.

У Эран просто рот открылся от удивления. Она имеет в виду мужчину? Рани Хейли рыдала из-за мужчины?!

— В этом все и дело? Рани, не глупи! Ты сама миллион раз мне говорила, что они не стоят и слезинки! Успокойся, выпей чаю. Ты современная женщина, феминистка, ты понимаешь, что твоя работа важнее всего, — сказала Эран.

— Нет, не сейчас. То есть да, но он… он тоже важен. Я люблю его! — Рани путалась в словах.

Бен рассмеялся:

— Моя сестренка-мужененавистница влюбилась? Ну и кто же твой герой?

Эран нахмурилась:

— Прекрати, Бен, оставь ее в покое. Она просто переутомилась, потому что Индия все-таки далеко, с этим связано столько впечатлений. Но тебе там понравится, когда ты там окажешься, Рани. Ведь ты даже говоришь на хинди?

— Да, но я не хочу уезжать! Нет, я хочу, я поеду, но я не хочу без него. — Рани опять заплакала.

— Без кого? Кто же он? — спросила Эран.

Рани всхлипнула, вид у нее был очень эмоциональный и возбужденный.

— Тьерри. Тьерри Марран.

Эран была потрясена. Бен выглядел так, словно готов был взорваться.

— Бывший жених Эран? Кермит? Лягушонок?!

— Д-да, мы познакомились на дне рождения Эран, но я ничего не хотела рассказывать, я боялась, что Эран… о Эран, я ужасно себя чувствую, я так запуталась! — Рани умолкла.

Минуту Эран и Бен сидели в молчании, переваривая услышанное. Потом Эран несколько нервно рассмеялась:

— Рани, я тебе не верю: когда я последний раз видела Тьерри, его жизнь была разбита, и, когда я последний раз разговаривала с тобой, ты была завзятой феминисткой!

Рани слегка приободрилась:

— Я и сейчас феминистка. Я по-прежнему верю в значение карьеры, равных прав, и возможностей, и гражданских прав, и…

— В волнистых попугайчиков, — расхохоталась Эран.

— Ну, хорошо, я признаю: я хочу выйти за него замуж! Но я не могу, я уезжаю в Ин… Индию. — И Рани снова разрыдалась, а Бен откровенно закатывался от смеха.

— Да забирай ты его с собой. Забирай его к чертовой матери отсюда, из моей жизни! Или я проклят кем-то — видеть его на каждом углу до конца своих дней? Не слишком ли круто для вашего возлюбленного умирающего лебедя, чью жизнь, я, как предполагалось, безжалостно разрушил? Не прошло и девяти месяцев, как он соблазнил мою сестру! — вопил Бен.

— Он меня не соблазнял, я — я его просто пожалела, он был такой растерянный на вечеринке. Я подошла к нему, мы разговорились, и что же мне теперь делать? — всхлипывала Рани.

— А он чего хочет-то? — хихикнул Бен.

— Ну, он говорит, что он не может сейчас ехать в Индию, ведь всего год прошел, как он нашел здесь работу, он же приехал сюда из-за Эран, только начал осваиваться, он не может сейчас срываться. Я думаю, он подозревает, что я могу поступить, как Эран. Но я так не поступлю. Он такой чудесный, он так обо мне заботится… — Рани смутилась.

— Заботится о тебе? С каких это пор тебе понадобилось, чтобы о тебе заботились? — «подколол» ее Бен.

— Ну, я не знаю, может, мне и не надо этого, а может, всем надо, но я нужна ему, и он нужен мне. И в Индии я нужна, эти бедные дети… — Рани совсем сбилась.

Бен пытался сдержать смех, а Эран продолжала пребывать в недоумении, ее охватило даже некое раздражение, обида. Конечно, трудно было ожидать, что бедный Тьерри покинет Англию, после того как он уже покинул Францию. Но «бедный Тьерри» не так уж и долго убивался по ней, как она опасалась!

— Рани, он менеджер в супермаркете. Он вообще будет ни к чему, он будет только отвлекать тебя — учти! Это первые два года твоей карьеры! Они очень важны! — сказала Эран.

Еще один беспомощный всхлип:

— Легко тебе говорить, ты его не любила так, как я!

Эран взглянула на Бена.

— Это Тьерри так сказал? — нахмурилась она.

— Ну да, мы однажды весь вечер это обсуждали. Тьерри сказал, что только сейчас понял, что ты чувствуешь к Бену и почему бы ты никогда не смогла жить без него. Но если я поеду в Индию, я не смогу там жить без Тьерри. Моя жизнь будет разрушена! — сказала Рани.

Бен улыбался до ушей:

— Рани, дорогая моя, если это такое серьезное чувство, я уверен, он тебя дождется. Что такое два года для мужчины, который встретил свою суженную, свою возлюбленную? — хихикнул он.

— Да, ты смеешься! Да ты просто сам загибался, когда рядом не было Эран, — заметила Рани.

— Но Эран сейчас рядом со мной. Спустя четыре года разлуки мы снова вместе, и это блестящий пример для вас обоих, — сказал Бен.

Рани взглянула на брата чуть бодрее:

— Ты думаешь, что Тьерри подождет меня? То есть я хочу сказать, уже поздно отказываться от Индии…

Эран подумала, что она ослышалась.

— Отказаться? От работы? Рани Хейли, это твой приоритет, ты просто несерьезно говоришь!

— Да у меня теперь целых два приоритета — и оба главные: мы хотим пожениться и иметь детей. Что в этом ужасного? — спросила Рани.

Это было бы ужасно, подумала Эран, если бы я когда-нибудь послушала тебя, дорогая Рани. Если ты когда-нибудь выйдешь замуж за Тьерри, моего бывшего жениха — ни больше ни меньше, — я подарю тебе волнистого попугайчика на свадьбу! Чтоб вас! А через годик и малыш появится. «Розовое белье или голубое, с мишками или с зайчиками? Папочка отвезет принцессу?»

Вспомнив про Гая, Эран содрогнулась. Породистый британский зять разорился, а сын-рокер — преуспевает! Чанда развелась, а Бен счастлив. У Гая уже есть внучка, наполовину ирландка, а сейчас ему светили внуки — наполовину французы. Боги не очень-то жаловали Гая!

Рани провела оставшиеся дни дома в плохом настроении, будучи не в состоянии решить, правильно ли она поступает. До самого дня отъезда ее раздирали сомнения, она к каждому обращалась за поддержкой. Ее родители уверяли, что ей надо ехать, что все будет хорошо, но Эран не была в этом уверена.

А что, если Тьерри ее не дождется?

Для Рани потерять свой талант и навыки было бы трагедией. Но ей понадобилось столько же времени, чтобы найти любимого, сколько она потратила на учебу! Что, если ценой ее карьеры станет единственная в ее жизни любовь? Была ли в книгах «правил для феминисток» глава, которая подсказывала, как правильно поступать в таких ситуациях?

Бен с иронией отнесся к безумной помолвке сестры, но Эран знала, что он тоже переживает за Рани. После того как прошел первый шок, Эран и Бен испытали чувство жалости к этим беднягам и обнаружили самих себя в нелепом положении, которое обязывало их «присматривать» за Тьерри в отсутствие Рани. Рани уехала в Лакнау вся в слезах.

Но Эран еще никогда не была так счастлива! Писать стихи всегда было для нее наслаждением, а писать для Бена — значило что-то совсем особенное, была в этом какая-то особая цель. Пару раз она пыталась писать вместе с Кельвином, но эксперимент не удался. У Кельвина была своя система, и он видел в Эран некую угрозу. После нескольких попыток они перестали пробовать. Но со студией сотрудничали и другие звезды, так что на стихи Кельвина всегда был спрос. Как и Тьерри, Кельвин недолго оставался не у дел.

Осенью Бен решил изменить свой имидж. Джейк беспокоился, он не понимал, зачем изменять то, что уже принесло успех. Но Бен был непреклонен: если ты не согласен, ты пролетаешь. Бен коротко подстригся, в его облике стало больше элементов грубой мужской силы, в сценическом костюме на смену балетным туфлям пришли сапоги, кожа вместо лайкры. Эран была потрясена.

— Зачем это? — спросила она.

— Затем, что, если я выгляжу грубее, я гораздо выигрышнее смотрюсь с более мягким репертуаром — по контрасту. Доставай свой гобой, Эран. Нам придется еще поработать над реквиемом.

Неделями они играли и пели, и вдвоем, и с музыкантами. Эран нравилось быть со всеми вместе, нравилось, как Бен интерпретирует ее слова, но она не понимала, к чему все это.

— Мы исполним эту песню вживую, на концерте в Элли-Пэлли, — заявил Бен.

— «Мы»? Что? — переспросила Эран.

— Мой концерт в Александр-Палас состоится в ноябре. Мы не скажем заранее Джейку или кому-нибудь еще, кроме Кевина и музыкантов, с которых возьмем клятву молчать. Ты тоже будешь с ними играть — сама, свое соло! — заявил Бен.

Сама эта мысль ошеломила Эран. Но она и возбуждала, подумать только — их реквием наконец прозвучит для публики! А что касается выступления на сцене — что ж, Ханнак Лоури, пожалуй, сказала бы, что самое время! Эран настроилась на круглосуточную работу, поддерживаемая верой Бена в ее силы.

Но Элли-Пэлли! Джейка Роуэна хватит удар, когда он увидит, как Эран поднимается на сцену, Майлс разнесет ее в пух и прах за малейший промах. А публика — о, милостивый Боже!

— Эран, эта песня для Эмери, для Конора и Дерси. Ты только представь, что они сидят в зале. Ты будешь играть только для них, и забудь обо всем остальном, — сказал Бен.

За неделю до концерта Эран не могла ни спать ни есть, была вся на нервах, не воспринимала попытки Бена как-то ободрить и поддержать ее. Все же она попросила Шинед прийти и снять концерт на пленку: если вдруг случится чудо и все получится хорошо, она пошлет пленку Дэну и Аймир, чтобы они послушали.

В этот вечер зал был полон. В первой части концерта Эран сидела за сценой, наблюдая за тем, как все идет по плану. Несколько приободрившись, она услышала, как тепло принимают Бена, с каким энтузиазмом. Публике понравился его новый имидж, она было настроена очень доброжелательно. И вот в середине второго отделения Эран предстояло проскользнуть на сцену и занять место рядом с музыкантами, чувствуя себя на виду у всех, в скромном сером платье.

Поднеся микрофон к губам, Бен обратился к ней.

— А сейчас прозвучит новая песня, написанная Эран Кэмпион, которая сегодня впервые выступит перед публикой, исполняя партию на гобое.

Краем уха Эран слышала аплодисменты и свист, другим ухом отчетливо различила, как ругается за кулисами Джейк. Им пришлось подговорить кого-то из музыкантов, чтобы Джейка отвлекли в тот момент, когда Эран занимала свое место на сцене. Бен продолжал непринужденно говорить:

— Это очень особенная песня для трех особенных людей. Нам важно ваше мнение, так что слушайте внимательно, хорошо?

В ответ публика проревела, что они согласны, и Бен сел за рояль. Когда Эран поднесла гобой к губам, она взглянула в зал, где, казалось, собрался миллион слушателей, но для нее были важны только трое.

Раздались первые нежные звуки песни, и они заставили Эран улыбнуться, когда она посмотрела на Бена — он был в красной кожаной куртке с бахромой и таких же брюках. Но потом начинался сложный фрагмент, и Эран забыла обо всем, кроме музыки, и еще она явственно услышала воцарившуюся тишину. Такую, что было бы слышно, если бы упала иголка.

Песня длилась пять минут — слишком долго, это было основное (среди прочих) возражение Джейка для записи. И когда они исполнили уже половину, Эран начала расслабляться, обнаружив, что получает огромное удовольствие. Даже если публике не понравится и песню больше никогда не исполнят, Эран сможет всем сказать, что сыграла ее! Для Конора, для Эмери и Дерси — она вложила в песню все свои чувства, все эмоции, которые сохранились в ее памяти. Эран чувствовала поддержку других музыкантов, чувствовала одобрение Бена. Он смотрел на клавиши, но Эран знала, что сейчас Бен всем своим существом вместе с ней, и она испытывала то же чувство.

Его голос звучал сильнее, вместе с набиравшей силу музыкой, каждое слово звучало отчетливо и громко. Каждое слово, которое написала Эран, — о простоте и силе трех мужчин, любивших море. Эран была так горда за Бена, и, хотя она ни разу не видела Эмери, она была уверена — он бы тоже гордился Беном.

От них потребовалось изрядное мужество, чтобы исполнить песню, которая явно отличалась от остальных, они рисковали нарваться на бешенство Джейка, на недовольство публики. Бену сегодня вечером как следует всыплют! И когда реквием закончился, несколько мгновений царила ошеломленная тишина, прежде чем публика начала как-то реагировать.

Было множество аплодисментов, но были и свист, и улюлюканье. Некоторые слушатели чувствовали себя обманутыми, они ничего не понимали. Бен встал и с микрофоном подошел к краю сцены:

— Ну и что вы думаете об этом? Стоит ли записать эту песню?

Озадаченная публика глядела на него в недоумении. Не так уж часто ее кумиры советовались с нею! Бен широко улыбнулся.

— Ну, давайте голосуйте! Кто хочет еще и еще раз услышать эту песню, поднимите руки. Сколько же вас?

С любопытством Эран обвела взглядом зал. Бен не говорил ей, что собирается устроить что-то подобное. Но тут она увидела, как поднимаются руки, сначала нерешительно, затем все смелее, пока не стало ясно, что большинство — за! Они хотели, чтобы появилась такая запись! Его, а следовательно, и ее?

Бен ликовал.

— Вы уверены? — громко спрашивал он.

— Да! — кричал зал.

— Точно уверены? — Бен повысил голос.

— Да! — Ответ был еще громче.

— Абсолютно уверены? — Бен уже кричал.

— Да! Да! — Зрители уже смеялись, но одобрительно. Около трех четвертей зрителей подняли руки в знак одобрения, а некоторые даже поднимали руки своих нерешительных соседей.

— Ну ладно, давайте так и сделаем! Пусть этот реквием станет хитом номер один. Потому что меня просто уволят, выгонят, если этого не произойдет. И все из-за вас! Я буду говорить, что это зрители в Элли-Пэлли заставили меня! — шутливо заявил Бен.

Эран смеялась, восхищаясь тому, как естественно и непринужденно, на равных. Бен общается с залом, восхищаясь его безграничным талантом завоевывать людей. Ей пора было удалиться со сцены. Поднявшись, она направилась к кулисам, и как раз в этот момент Бен повернулся к ней, и, к ужасу Эран, она оказалась в луче прожектора.

— Разве эта леди не заслуживает особых аплодисментов? Эта замечательная леди, которая написала слова песни и играла на гобое? — крикнул Бен.

Зрители ответили, что да, заслуживает, и Эран не могла этому поверить — тысячи зрителей аплодировали ей в Элли-Пэлли! Она скромно поклонилась, заметив, что другие музыканты тоже ей хлопают. Что за вечер! Но она сбежала со сцены так быстро, как только смогла, предоставив Бену принимать дальнейшие овации.

Джейк Роуэн стоял за кулисами такой красный, что только что пар у него не шел из ушей!

— Ах он отродье! Бен Хейли за это ответит головой! — бесновался Джейк.

— О Джейк! Им понравилось, у нас получилось! — воскликнула Эран.

— Да, а что, если бы не получилось? Если бы не понравилось? — вопил Джейк.

— Ну, тогда бы Бен поплатился головой, — улыбнулась Эран.

Джейк посмотрел на нее, как голодный лис на кролика.

— Это Бен тебя подговорил или ты его? — подозрительно спросил он.

— Мы… мы оба соучастники. Но. Джейк, ты ведь согласишься теперь записать наш реквием? — спросила Эран.

— А у меня есть выбор? Ну, он и пройдоха, доложу я вам! Я был уверен, что они не примут песню. Пять минут, Господи, да к тому же реквием! — Джейк даже зажмурился.

— Да, но фанаты Бена знают, что он с заскоком, они всегда позволяют ему экспериментировать. Им нравится быть частью процесса, быть внутри него. Вот почему они такие преданные, всегда учат слова его песен и поют вместе с ним… Я уверена, они купят пластинку, чтобы показать, что они правы, — заметила Эран.

— Хм-м. Я так полагаю, что следующая будет какая-нибудь шотландская погребальная песня, или мазурка, или еще что-нибудь, у нас будут песнопения тибетских монахов в чартах! — проворчал Джейк.

— Ну, а почему бы и нет? Помнишь, в шестидесятые была бельгийская монахиня Соер? Места для всего хватит. Чарты принадлежат не только горлопанам, — сказала Эран.

— А что такое, по-твоему, сам мистер Хейли? — возразил Джейк.

Но он уже начал неохотно улыбаться, и Эран поняла, что они победили. Когда она направилась в уборную Бена. Джейк окликнул ее:

— Эй, Эран!

— Да. Джейк?

— Ты там в середине играешь на гобое. Ты же и будешь исполнять партию, когда будем записывать эту хреновину, да? — спросил он.

О да! И Дэн и Аймир это услышат! И Люк, и Ханнак, и ее мать!

Но матери было не до того. К удивлению Эран. Молли второй раз за год отправилась во Флориду и объявила о своем решении остаться там до Рождества. Через неделю пришло письмо от Шер, очень нервное:

«Ну почему опять ко мне? Второй раз за год мама выбирает меня! Она доводит детей, Норбер взялся за гольф, я вся изворачиваюсь — она ненавидит солнце, жару, транспорт, ей не нравится еда, программы по телевизору, а она все возвращается. Я не знаю, чем я это заслужила!»

Когда Эран читала это письмо вслух, Бен смеялся без остановки. Они оба находились в состоянии легкого шока после концерта в Александр-Палас, они были ошеломлены своим успехом. Эран понимала, что среди прочего они обязаны во многом потрясающей способности Бена очаровывать зрителей, а он настаивал, что все дело в ее гобое и стихах.

— Тебе теперь не отвертеться! Будешь больше играть и писать больше слов для моих песен, — сказал Бен.

Так Эран теперь и делала, вдохновленная воспоминанием о том волшебном вечере и предчувствием работы в студии над записью песни, которая им предстояла в марте. Первый альбом 1985 года! Джейк сказал, что не исключено, что выйдет и сингл, смотря какие будут отзывы. Не исключено! Но и это было хорошо для Бена, который сражался и победил, отстоял жизнеспособность песни. Джейк настаивал, что никто не удержит внимания дольше пяти минут. А Бен резко возражал, что такое пренебрежительное отношение к поклонникам выставляет их идиотами, и отказался от какого-то скудного музыкального отрывка, который вряд ли имел какой-то смысл. Что, увертюра Россини к «Вильгельму Теллю» не длится двенадцать минут, «Болеро» Равеля — все четырнадцать?

— Да, но это классические произведения, — возражал Джейк.

— Это классика сейчас, а когда их написали, это еще не было классикой, — сказал Бен.

В результате Джейк сдался, и Бен торжествовал победу.

— В этом вся разница между студиями «Флиндерз» и «Шваб»! Вот почему Эмери выбрал для меня Джейка. Даже если он проигрывает, он не принимает это как личное оскорбление и не таит зла. Он по-прежнему убежден, что у песни не будет коммерческого успеха, но он будет изо всех сил ее раскручивать.

Победа эта была отличным стартом для нового года, и, хотя Эран слышала несколько негативных откликов, большинство не жалело хвалебных слов. Даже Тьерри сказал, что купит пластинку, хотя ему и неприятно поддерживать мужчину, который увел его невесту… Зная, что он просто дразнится, и думая о Рани, Эран начала встречаться с ним. Иногда они вместе ходили на ленч или пили кофе. Бен спокойно к этому относился, но предположил, что ему пора поближе познакомиться с будущим родственником.

— Пока он ведет себя нормально. Но если он начнет к тебе клеиться или огорчит Рани, я убью его, — заявил он.

Два года оказались настоящей проверкой, и пока было похоже на то, что Тьерри пройдет испытание успешно, что весьма огорчало Гая. Тот предпочел бы для дочери более солидную партию, не какого-то торгаша. Но каждое письмо Рани по-прежнему было полно мыслей о Тьерри — пространные сентиментальные послания, которые бесконечно развлекали их. Надо же, как быстро пала твердыня!

В феврале Эран опять собралась к Рафтерам. Бен вопросительно посмотрел на нее:

— Снова? И что тебя так тянет туда?

— Конечно, мать, — немного резко ответила Эран, но чувствовала она себя ужасно. Если бы она могла все рассказать Бену, взять его с собой!

Рианна росла очень быстро, не по дням, а по часам. Она стала относиться к Эран как к кому-то особенному. Она неслась по проулку навстречу Эран, с воплями и визгами, и с размаху бросалась ей на шею.

— Эран, у меня есть пони! Пойдем посмотрим! — звала малышка.

Рианна тянула Эран за руку и вела на поле, отделяющее дом Рафтеров от фермы Мак-Гованов. И точно, там пасся маленький шотландский пони, он мирно щипал траву. Рианне обещали пони на день рождения, когда ей исполнится пять лет, но потом умолили Дэна подарить его раньше.

— Боже пресвятой, она вымотала нам всю душу с этим пони, — сказала Аймир.

Дэн поднял девчушку и поддерживал ее, пока она взбиралась на спину лошадки, придерживаясь за гриву, не сводя глаз с матери:

— Видишь меня, Эран?

— Да, булочка. Я смотрю только на тебя, — отозвалась Эран.

Как всегда, Эран делала фотографии, чтобы положить их в коробку на чердаке. Бен туда не заглядывал, но Эран жила в страхе, что он коробку обнаружит. С каждым днем, с каждой неделей ее секрет становился все глубже, вина — значительнее. Но всегда улыбки Рианны были ей поддержкой. У их девочки было замечательное, счастливое детство, гораздо более здоровое и безопасное, чем то, что они могли бы предложить ей в Лондоне. А еще здесь были Эммет и Сорка, единоутробные брат и сестра, друзья Рианны по играм. Помогали воспитывать ее, избежать излишнего баловства. А малышка любила быть в центре внимания.

— Хочешь, я спою для тебя? Хочешь, прямо сейчас? — спросила Рианна.

Эран согласилась, и девочка велела Дэну снять ее с лошадки и сразу же затянула «Пикник Тедди», прямо посреди поля.

— «Если ты пойдешь сегодня в лес, тебя ждет большой сюрприз»… Ну, давай же, Эран! Пой со мной! — командовала она.

Так они и стояли втроем — Эран, Дэн и девочка, распевая песни, как пьяные в полуночный час. Эран смотрела на свою крошку в синих джинсах и розовом свитерке, с большими карими глазами, кудряшками, розовым бутончиком ротика, и не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать. Дэн видел, как искривились ее губы.

— Ты в порядке, солнышко? — спросил он.

— Да, Дэн, я… это просто… она такая прелесть, правда? — Эран засмеялась.

— Да. Особенно когда спит, — улыбнулся Дэн.

— О Дэн!

Но через пару дней Эран поняла. Рианна была очень энергичным ребенком. Заниматься таким существом было равносильно полному восьмичасовому рабочему дню.

— К счастью, в сентябре у нее начнется школа, — сказал Дэн.

Эран посмотрела на Аймир, удивляясь про себя, как некоторые женщины умудряются иметь троих детей и при этом работать. Они, наверное, сами при этом падают от усталости и, скорее всего, особо не церемонятся с детьми. По этой части никто не мог сравниться с Молли.

При встрече Молли усадила Эран и огорошила ее новостью:

— Я собираюсь продать дом.

— Правда? Ну, дом побольше лучше подошел бы тебе и Акилу, — сказала Эран.

— Акил здесь ни при чем, — отрезала Молли.

— Но он… — Эран не знала, что сказать.

— У него может быть своя квартира, как у других парней. Есть свободная над магазином Свини. Пусть там развлекает свою молодуху, пусть узнает, что такое самому оплачивать все счета! — Молли кипела возмущением.

— Мать! Ты же не собираешься жить одна? В твоем возрасте? — спросила Эран.

— В моем возрасте? Мне всего пятьдесят шесть! — заявила Молли.

Эран прищурилась. Молли всегда устраивала целую историю из своего возраста — одевалась и вела себя как пожилая женщина, пока все не поверили, что она и есть старуха.

— И куда ты собираешься переезжать? — спросила Эран.

— В Америку, — сказала Молли.

— В Америку? Я думала, ты собираешься куда-то поблизости перебраться, — растерялась Эран.

— Я не имела в виду «поблизости». Я имею в виду Флориду. Там… там погода лучше, — сказала Молли.

Погода? Но Шер говорила, что мать постоянно жалуется на погоду, буквально каждый час, и на насекомых, на еду, на этих цветных, пока Шер не предупредила ее, что если Молли не перестанет обзывать негров, то может попасть под суд за расизм.

— Ты… ты собираешься жить с Шер? — спросила Эран.

— И с этими ее детками? Нет, не собираюсь. Я подумала о своем собственном домике. Может быть, ты мне поможешь, раз уж твой певец так процветает? — спросила Молли.

Ну, Эран ей поможет, естественно. Она даже ничего своему певцу не скажет, просто воспользуется отчислениями от продаж «Реквиема». Эран рассказывала Молли об этом, но ее быстро одернули. Рок-музыка не могла иметь ничего общего с реквиемом, это было святотатство, и Молли не хотела и слушать об этом. Так что Эран даже не стала объяснять, что реквием посвящен Конору и Дерси.

Но тут был более серьезный вопрос. Эран не сказала бы, что смертельно расстроилась из-за отъезда Молли в Америку. Но Эран беспокоилась за нее. Несмотря на свой цинизм, Молли была потрясающе наивна, она могла быть даже в чем-то опасна для себя самой за границей — с таким ограниченным сознанием, будучи человеком неискушенным, абсолютно лишенным чувства юмора. Шер не могла бы приглядывать за Молли целыми днями.

— Я помогу, если ты действительно хочешь переехать, но я думаю, что тебе надо еще раз все хорошо взвесить, — сказала Эран.

— Зачем? Ну правда, что меня здесь удерживает? Ко мне даже никто не заходит в гости. Уж лучше я буду греться на солнышке, — буркнула Молли.

В этом было зерно правды. Кроме обязательных визитов ее детей, мало кто навещал Молли. За все годы работы в вязальной группе она так и не подружилась ни с кем. И хотя шестеро из десяти ее братьев и сестер по-прежнему жили в Ирландии, никто из них к Молли не приезжал. Несмотря ни на что, Эран была очень удивлена таким радикальным решением своей матери — покинуть деревню, где все было такое знакомое и надежное. Единственное, что, по ее словам, нравилось Молли в Америке, это были молитвенные собрания, которые проходили в местной церкви.

Так поэтому у нее такой уверенный тон, руки решительно скрещены на груди, вся поза выражает исключение дальнейших обсуждений? Вспомнив о высоком уровне преступности во Флориде, Эран с тревогой смотрела на мать.

— Ну, если ты так уверена… и все же, я считаю, что тебе надо как следует все взвесить, — сказала Эран.

— Я во всем уверена. Я продам дом, и оставь меня в покое! Я могу прожить на страховку и, может быть, даже найду себе работенку, — заворчала Молли.

Эран знала, что у матери были и другие деньги: крупную сумму вдове отвалил Пэдди Клафферти, хотя трагедия случилась не на его судне.

— Какую работу? — спросила Эран.

— Откуда я знаю? На месте разберусь. — И Молли махнула рукой.

Так и получилось. Молли продала дом и через три месяца эмигрировала в Америку. Тем же летом Бен записал свой хит номер один. «Атлантик реквием» оказался в чарте на пятом месте, а на следующей неделе вышел на первое место, где оставался до середины июля. Они пышно отметили день рождения Бена — ему исполнилось двадцать восемь. Эран даже не ожидала, какое удовольствие ей доставит работать с ним вместе в студии.

— Я хочу это повторить. Ты можешь написать еще композиции с партией для гобоя? — спросила она.

Бен посмотрел на нее серьезно.

— Да, только при условии, если ты готова выступать со мной на сцене, — ответил он.

O-о! Чем больше Эран думала об этом, тем больше убеждалась, что рок-концерты — не для нее. Один — нормально, так, для развлечения. Но на постоянной основе — нет! Она гораздо более счастлива была дома со своими стихами или помогая Бену разбираться с костюмами и гримом.

Кроме того, был еще фэн-клуб, где Эран два раза в неделю работала по утрам, и общественная группа, к которой она присоединилась, чтобы помогать искать работу бездомным. Многие из тех, кто спали на улицах, очень хотели оттуда убраться, и среди них было немало ирландцев. Холли Митчелл тоже этим занималась. У Холли очень хорошо получалось разыскивать новые рабочие места, убеждать хозяев, писать поручительские письма. Тринадцатилетнему Оливеру порой приходилось уступать свою кровать приезжим и перебираться к себе в палатку в саду, пока мама разбиралась со своими «перелетными утками». Олли был страстный поклонник Бена, ему легко доставались автографы, которые он продавал своим завидующим друзьям.

— Скоро им предстоит собирать разные предметы, — заметил как-то Бен, подписывая очередную пачку автографов.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Олли.

— Через два года мне будет уже тридцать. Поскольку у меня уже есть хит, ставший номером один, я могу расслабиться и начать подумывать о том, чтобы заканчивать карьеру рок-музыканта, — сказал Бен.

— Но Джейк думает, что твоя следующая песня тоже может попасть на вершину чарта! А как же твоя публика, которую ты любишь? — спросил Олли.

Бен послал воздушный поцелуй в никуда.

— Прощайте, мои любимые! Если только вы не готовы перейти в волшебный мир классической музыки.

Значит, он не забыл слова Эран, сказанные несколько лет назад. Но неужели в самом деле — опера? После потери Эмери Бен эмоционально повзрослел, но Эран не была уверена, готов ли он к этому шагу.

— Ну, не сразу. Но если я займусь музыкой для кинофильмов, для мюзиклов, то в девяностые я смогу подступиться и к опере. Возможно, сначала к рок-опере, а потом к настоящей, — сказал Бен.

— А ты не будешь тосковать по своим фанатам? — спросила Эран.

— Да. Мне их будет не хватать. Но вряд ли они захотят видеть, как я, прихрамывая, буду в свои восемьдесят шесть взбираться на сцену… пора подумать, как уйти, изящно поклонившись, — ответил Бен.

И он посмотрел на Эран, слегка задумавшись. Эран положила руку ему на плечо.

— Ну что ж, давай позаботимся, чтобы ты в полной мере насладился оставшимися тебе разгульными годами. И получим еще несколько золотых дисков, которые украсят эту стену.

Похоже было, что «Атлантик Реквием» станет платиновым диском. Его успех поразил всех. Эран даже слышала, что он может получить награду Ивара Новелло за свою оригинальность.

— Хорошо. Если ты будешь мириться со всем этим еще несколько лет, мы повеселимся как следует. — Бен потер руки.

Эран понимала, что он имеет в виду, когда говорит «все это». Люди, толпившиеся у них дома днем и ночью, ночные клубы, которые Бен по-прежнему посещал, гастроли, на которых его осаждали толпы девиц, его раздражительность, накатывающая иногда на него от полного изнеможения, стресс от необходимости постоянно быть на пике своей формы. Раз или два он снова тянулся к бутылке, но Эран пресекала эти попытки, были и жуткие ссоры. Но при всем при том они были очень счастливы.

— Бен, я очень счастлива, когда пишу слова к песням. Я чувствую, что наконец полностью расправила крылья. И я хочу еще писать. Но когда мне будет тридцать, может быть, мы могли бы подумать… — Эран умолкла.

Бен улыбнулся:

— О том, чтобы нам пожениться?

— Я хотела сказать, о детях, — сказала Эран осторожно.

Даже когда она это уже произнесла вслух, она задумалась, заслуживает ли она детей? Она забросила их первого ребенка. Но биологические часы начинают тикать все громче.

Бен ненадолго задумался:

— Да. Хорошо. Когда закончатся гастроли и я буду больше времени проводить дома. Если я буду отцом, я буду вполне хорошим отцом.

Эран сразу вспомнила личико Рианны. Рианна уже ходила в школу, гордо показывая всем пенал из Зальцбурга. Малышка Рианна, которая уже была ростом со своего пони.

«Атлантик Реквием» действительно стал платиновым диском. Эран с Беном были как в угаре. А к следующему лету Бен Хейли и Эран Кэмпион получили еще одно золото — за нахальную песенку. Она появилась под влиянием одного невероятно скучного вечера, на который их однажды пригласили. Хозяин дома, друг Чанды, пригласил их для своего гостя — друга сына. Парню был двадцать один год, и он был без ума от Бена. Чанда не делала секрета из того, что ей было очень важно снискать расположение этого семейства.

— Правда, приходите. Это будет супервечеринка, — уверяла Чанда.

За исключением самого сына, Эран и Бена окружали очень напыщенные особы, но ради сохранения хороших отношений они мужественно терпели. Размазывая по тарелке приторный десерт, Эран с ужасом поймала себя на мысли, что это и была та жизнь, которую ей когда-то хотелось иметь: добропорядочные разговоры о мебели Смоллбоуна, о ценах на недвижимость, о рецептах Джейн Григсон. Когда она оказалась дома, у нее было ощущение, что она вырвалась из тюремного заключения, а Бен нестерпимо ругался из-за напрасно потраченного свободного времени, которого у него было так мало. Но они уже порядочно выпили и не теряли шутливого настроения.

— Это было так вежливо, так невероятно изысканно! Давай сделаем песню — пародию на это! — предложил Бен.

Они просидели всю ночь, подбирая слова и мелодию, и к концу недели отшлифовали ее до конца. Они назвали ее «Angel Whip» («Ангельский крем»), и в ее начале Бен очень похоже изображал Джулию Эндрюс. Никто не думал, что к песне отнесутся всерьез. Поэтому они совершенно обалдели, когда Майлс и Джейк стали петь немыслимые дифирамбы песне, расхваливать ее на все лады, вспомнив один из похожих ужинов, на котором им пришлось проторчать. Удивление продолжилось, когда песню записали на студии, после чего ее запустили для публики, и оказалось, что полстраны пережило что-то подобное на жутко скучных званых мероприятиях. Бен стал голосом скучающей Великобритании, он доводил публику до агонии, когда семенил в фартучке по сцене, натирая серебряную ложку и распевая свою песенку.

А события продолжали раскручиваться по нарастающей. С Беном связался итальянский продюсер, который собирался ставить комедию, и поинтересовался, не хотел бы Бен написать для нее музыку? Бен согласился, при условии, что слова напишет Эран Кэмпион. Да, согласился продюсер, он именно это имел в виду, чтобы участвовали они оба, команда, которая сотворила «Angel Whip».

— Команда? Ты это слышишь, булочка? — воскликнул Бен.

Эран слышала, и все это ей очень нравилось. Ей не нужен был свет рампы, она никогда не могла так общаться с публикой, как Бен, но она чувствовала, что расцвели они именно вместе. И со всеми силами взялись за проект. В это время пришло письмо от Шер. Молли — Эран глазам не поверила, — Молли вступила в секту! Какой-то культ с харизматическим лидером в Майами. Какой-то мужчина, по сравнению с которым Муссолини — просто мать Тереза. Группа явно фашистская, и, более того, Шер беспокоилась, что там могут быть финансовые осложнения, потому что, ясное дело, главное для них — вытащить у членов секты побольше денег. Мать очень легковерна, и ее оберут как липку. Встревоженная, Эран написала матери, но ответа не получила.

А потом подошло время возвращения Рани домой. Эран не могла поверить, что уже пролетели эти два года. Она знала, что для Рани они были очень долгие и трудные, но и очень насыщенные. Она приобрела полезный профессиональный опыт, очень многое сделала для Индии, стойко перенесла разлуку с Тьерри. Преданный, как пес, он терпеливо ждал, и в день ее прибытия он помчался вместе с Эран в Хитроу с цветами в одной руке и обручальным кольцом в другой. Эран подозрительно покосилась на нарядную коробочку.

— Мой бриллиант, я так предполагаю? — спросила она.

— Нет! Ну, я попросил ювелира заменить бриллиант на рубин, — признался Тьерри.

Бен отдал в распоряжение Тьерри «мерседес», Эран положила туда бутылку шампанского. И когда они вернулись из аэропорта, Тьерри и Рани уже были обручены. Но шампанское осталось нетронутым, потому что пребывание Рани в Индии превратило ее в последовательную индуистку. Бен с нетерпением ждал рассказов сестры. Он наконец выпустил сестру из своих объятий, и она могла говорить.

— И что, теперь исполнительницы танца живота больше не пьют? — спросил Бен.

— Нет, и я очень довольна, что Эран и тебя отучила. Это для тебя было плохо. А для женщин еще хуже! — заявила Рани.

Свадьба Рани была намечена на осень 1986 года. Эран сидела перед зеркалом, размышляя, что надеть.

Зная Гая Хейли, можно было быть уверенным, что там будет парад нарядов. Может быть, самое время посетить «Харви Никколс» с кредитной карточкой?

Лежа на кровати, Бен оценивающе смотрел на Эран, пока она размышляла, сидя в вышитом цветами лифчике.

— Ты знаешь, мне захотелось подарить тебе какое-нибудь настоящее украшение, чтобы отметить все твои замечательные слова, которые ты написала к песням. Ты хотела бы получить какую-нибудь драгоценность? — спросил Бен.

Автоматически рука Эран потянулась к шее.

— О нет, я еще недостаточно стара для этого. Я буду глупо выглядеть…

Их глаза встретились в зеркале, и оба поняли, о чем подумали одновременно. Бен нахмурился:

— Единственная вещица, которую я подарил тебе, это серебряный кулончик, годы назад. Ты помнишь — ключик? Где он? Как так вышло, что ты его не носишь?

— O-о, я потеряла его, Бен, — ответила Эран.

Бен немного помолчал.

— А говорила, что никогда не потеряешь. Говорила, что будешь носить его всегда.

— Ну, когда мы расстались, я сняла его, а потом не смогла найти. — Взволнованная, Эран с трудом дышала. Его глаза, казалось, буравили ее насквозь.

— Очень жаль. Я думал, что он имеет для тебя значение, — вымолвил Бен.

— О, он был очень мне дорог. Я ужасно расстроилась, — сказала Эран.

— Возможно, мы подыщем ему замену, найдем другой? — спросил Бен.

— О нет, не надо, — ответила Эран.

Как раз в этом году Дэн и Аймир подарили ключик Рианне! Они полагали, что в свои шесть лет девочка уже достаточно взрослая, чтобы надевать его по торжественным случаям. Эран быстро повернулась к Бену:

— Я думаю, что не надо. Тот, первый, был неповторим. Я не хочу копию.

— Ну ладно. Если ты теряешь все, что тебе дарят, нет смысла делать тебе подарки, — сказал Бен.

Эран понимала, что он обиделся, и лихорадочно перебирала в голове, что бы могло его утешить.

— Ну, если я такая растяпа и теряю драгоценные предметы, то, может быть, стоит потратить эти деньги на что-нибудь, что я не смогу потерять? — спросила она.

— Например? — Бен поднял брови.

— Как насчет того, чтобы поехать в Индию? Рани говорила, что это бесподобно, и ты всегда этого хотел, — сказала Эран.

Это предложение оказалось весьма кстати, оно сразу переключило Бена на другие мысли.

— Хорошо… если ты предпочитаешь так, давай поедем, — кивнул он.

— Это будет чудесно, и мы оба получим больше удовольствие. Ценные украшения подождут, пока мне исполнится сорок.

Бен улыбнулся, и Эран улыбнулась ему в ответ. Но она подумала о серебряном ключе, который украшал хрупкую шейку Рианны. Девочка думала, что это мама и папа подарили его ей, мама и папа, которые обожали ее.

Свадьба Рани действительно была очень пышная, регистрация прошла в мэрии, а дома сто пятьдесят человек гостей праздновали это событие. В красном с золотом сари Рани выглядела ослепительно, маленькая красная метка на лбу обозначала ее принадлежность к касте, к какой именно — Эран не поняла. Но она очень хорошо поняла всю сдержанность родителей Тьерри, и пожалела, что Гай Хейли тоже так неприступно холоден. Да оттает ли он вообще когда-нибудь?

Эран огорчило, что Тьерри по-прежнему не воспринимал ее, у него не нашлось теплого слова для Бена, даже когда тот исполнил музыку, специально написанную к этому событию. Но Дива была очень приветлива, и Чанда тоже весьма благожелательно настроена — она выражала уважение к успеху брата, по крайней мере к его финансовой стороне. Празднование было испытанием, и в конце его счастливая пара отправилась в свадебное путешествие в Гоа. Помахав им рукой, Эран задумалась.

— Ностальгия проснулась? Думаешь, что могла бы оказаться на месте Рани? — спросил Бен.

— Нет, Бен. Я просто думаю, что Рани собирается делать, когда вернется? Начнет работать или займется семьей?

— Ей всего двадцать семь лет. Вряд ли она захочет отбросить все то, что приобрела за столько лет учебы, — заметил Бен.

— Нет… но Тьерри обожает детей, — сказала Эран.

Эран долго смотрела им вслед, она была очень рада за Тьерри. То состояние глубокого несчастья, причиной которого была Эран, тяжелым камнем лежало на ее совести. Но как странно, что именно Рани выпало утешить Тьерри. Рани так сильно изменилась, ее пребывание в Индии и любовь смирили ее нрав. Она казалась слегка округлившейся, более женственной, какой-то углубленной в себя.

В ответ на его объятие Эран с нежностью погладила руку Бена.

— А когда мы поедем в Индию? — спросила она.

— Не скоро. Мне предстоят гастроли в Канаде, весной, а летом будет слишком жарко. Придется ждать почти год, — сказал он.

Но Эран знала, что время пронесется незаметно: ей предстояло закончить работу для итальянского проекта, посещать Рианну, помогать бездомным, а еще надо было заниматься клубом и как следует взяться за нового менеджера Бена. Эран не собиралась вмешиваться в его стиль руководства, но были такие вопросы, которые Бену просто никогда не придут в голову. Те вопросы, о существовании которых Бен никогда не задумывался: страховка, пенсионные отчисления, инвестиции. Если она сама не удостоверится в том, что Ларри Беккер разобрался со всеми счетами, никто этого не сделает. Бена гораздо больше интересовали гастроли в Канаде, где ему предстояло проехать от Ванкувера до Монреаля и завершить все грандиозной вечеринкой в честь своего тридцатилетия. Эран улыбнулась своим мыслям: даже сейчас, когда она была автором его песен, помогла Бену попасть на вершину музыкальных чартов, она по-прежнему сохраняла первоначальную чувственность в своем отношении к нему.

В декабре, когда музыка к фильму была записана, Эран сказала Бену, что поедет на пару дней в Данрасвей.

— Но теперь там нет твоей матери, — заметил Бен.

— Я хочу повидать Акила и Рафтеров, — сказала Эран.

— Хорошо. Я поеду с тобой, — заявил он.

Она так и подпрыгнула на месте:

— Нет!

— Нет? — переспросил Бен.

— То есть я думаю, тебе будет скучно там, тебе же надо делать клип, ты вряд ли сможешь поехать, — сказала Эран.

— Да я могу найти время. Эран, в чем дело? Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой? — Бен нахмурился.

— Хочу, просто там негде переночевать. У Дэна и Аймир всего одна раскладная кровать для гостей… — Эран замялась.

— Там есть новая гостиница. — Бен пристально смотрел на нее.

— Бен, смотри сам, тебе же надо заниматься своими делами. Я поеду всего на три дня, — сказала Эран.

Всю дорогу у нее не выходило из головы выражение его лица. Что там было? Раздражение? Подозрение? Недовольство? О Господи! Это превращалось в кошмар. Ей придется все рассказать ему. И Бен будет безумно рад узнать, что у него есть ребенок? Вряд ли!

Он будет в ярости?

Он будет по-прежнему любить ее?

Он бросит ее?

В лице Эран не было ни кровинки, когда она добралась до места. Глядя в счастливые лица Рафтеров, она подумала, как они отреагировали бы, если бы Бен решил забрать у них Рианну. Она должна сказать ему!

А потом ее дочурка снова была у Эран на руках, обнимая ее ангельским объятием, такая милая, такая сладкая.

— Эран, я буду Девой Марией на Рождество!

Эран невольно улыбнулась. Меньше всего Рианна была похожа на Деву Марию.

— В самом деле, булочка? — спросила она.

— Да, а Сорка будет младенцем Иисусом! — воскликнула Рианна.

И это тоже показалось Эран забавным. В свои три с половиной Сорка была слишком упитанным крепышом для младенца. Но сердце Эран сжалось: как бы ей хотелось оказаться на Рождество здесь, увидеть рождественский спектакль, все те школьные события Рианны, которые она пропускает. Эти младенческие, детские невинные дни, которые никогда не вернутся.

— А Эммет? — спросила Эран.

— Будет пастушьей овчаркой. Мама даст для него новое чайное полотенце, — сказала Рианна.

— Чайное полотенце? — переспросила Эран.

— Да. — Рианна слегка шлепнула ее рукой. — Для его головы — оно понадобится для его головы, глупышка Эран!

Эммет посмотрел на девочку искоса. Если бы Эран могла все это видеть! Были бы фотографии. Если бы она прислала видеокамеру, осталась бы пленка. Но воспоминаний у нее не будет. Грустно… Эран провела пальцем вокруг шейки Рианны.

— А ты наденешь на представление свой кулончик? — спросила она.

— Эран, Дева Мария не носит кулончиков! — сказала дочка.

Со вздохом Эран признала — действительно, не носит. Но эти короткие встречи были слишком дороги для нее, чтобы тратить время на переживания. Она должна использовать каждую минуту. Но как же это было больно! Может быть, Молли была права и надо было отдать Рианну чужим людям? Нет, ничего не могло быть хуже, чем никогда больше не увидеть ее! Неожиданно Эран в голову пришла мысль: Молли ненавидела Рианну, ненавидела доказательство существования Бена, доказательство греха, напоминание о ее собственном бездушии, нежелании помочь. Может быть, она поэтому и уехала в Америку?

Через три часа, проведенные с троими детьми и Оскаром, Эран сказала Аймир, что быстренько слетает в деревню проведать Акила. Он снимал квартиру с окнами на залив, жил там вместе со своей подружкой — еще одна причина для отъезда Молли? В ее религиозных книгах парочки не жили вместе, пока не оказывались навсегда привязаны друг к другу.

— Отлично, милочка. Когда вернешься, обед будет уже готов. Почему бы тебе не прихватить его с собой и малышку Киган тоже? — сказала Аймир.

— Спасибо. Если они свободны, прихвачу. Я позвоню тебе, — сказала Эран.

Квартира Акила находилась на боковой улочке, недалеко от паба. Это была пара темноватых, но удобных комнат, заставленных компьютерной техникой, которую он обожал, видео- и аудиоаппаратурой, кипами дисков с компьютерными играми. Очень довольный встречей, брат пригласил ее в комнату и познакомил со своей девушкой. Ее звали Эйслинг. Акил помогал ей с тех пор, как она потеряла работу. Это была рыжеволосая девушка с пышными формами и сильным рукопожатием. Она показалась Эран очень симпатичной и приятной в общении. А что случилось с ее работой в пабе?

— Они сократили четырех человек с прошлого лета. Это был плохой сезон, а зимой еще глуше стало, — сказала Эйслинг.

Даже то, что Акил руководил пабом, который принадлежал его другу, не дало ему возможности помочь девушке сохранить свою работу. С большим сочувствием Эран выслушала всю историю и решила про себя послать им на Рождество чек на внушительную сумму. Дело было не в том, что Акил ожидал этого от нее: большой голубоглазый парень, с обветренным лицом, он был очень независим по характеру.

— Если бы я нашел еще какую-нибудь работу или хотя бы была работа на полставки для Эйслинг, все было бы в порядке. Просто сейчас с этим туго, — сказал он.

— А почему, Акил? — спросила Эран.

— Потому что дельфины ушли, ну и потом — эта трагедия. Пошли слухи… Как раз только мы открыли новую сувенирную лавку, бистро и все такое, туристы перестали ездить. Во всяком случае, их стало гораздо меньше. После всех усилий это, конечно, просто выбивает из колеи, — сказал Акил.

— Ну, я надеюсь, история с дельфинами была для всех уроком — вот к чему приводит алчность. Я слышала, они теперь появляются у другой деревни? — спросила Эран.

— Да, в Керри. Мы думаем, это те же самые, — кивнул Акил.

— Вот поэтому вам нужна какая-то новая приманка. Как насчет музыкальных вечеров в пабе? — спросила Эран.

— Ну да, они до сих пор неплохо проходят, но трудно найти действительно хороших музыкантов, большинство из них стремится выступать за границей, — сказал Акил.

— Значит, нужно что-то такое, что привлечет новых! Что, если устроить серию конкурсов следующим летом — лучший певец, лучший музыкант в разных категориях? Рок, джаз, блюз, фолк, классика? — Эран загорелась этой идеей.

— А где мы возьмем призы? У нас был денежный приз, но сейчас плохо с деньгами, — возразил Акил.

— Привлеките спонсоров. Производителей вина и пива! У них есть средства, чтобы устраивать и продвигать конкурсы, привлеките средства и из других областей. По сути, любой производитель или продавец того, чем торгуют в пабе, мог бы помочь — чипсы или орешки, поставщики кофе, прохладительных напитков, да все, что угодно! И может быть, кто-то из раскрученных музыкантов тоже заинтересуется. Из Дублина можно было бы пригласить гостей на симпатичный уик-энд, гостиница бы предоставила номера, а они могли бы представлять призы. Представь только, сколько туристов понаедет, если тут появятся Боно или Кристи Мур! — воскликнула Эран.

— Если! — хмыкнул Акил.

— Если ты постараешься, то кого-нибудь заполучишь, — уверенно сказала Эран.

Акил оживился:

— А если бы приехал Бен? Если мы устроим вечер рок-н-ролла, он будет представлять призы? Боже, да тут такое бы началось! — сказал он.

— О нет! — Эран замотала головой.

Что же она наделала? Это было совершенно нормальное предложение, но абсолютно недопустимое! Сколько еще ей придется так жить, разделяя любимых людей, выкручиваясь и придумывая отговорки? Как долго еще она продержится, чтобы не проговориться? Сколько еще будет тайн, обмана, напряжения?

— О Акил… Как бы я хотела, чтобы Бен смог, но у него график забит до предела. Хотя… знаешь, что? Он может основать приз: премия для победителя — поездка в его студию звукозаписи в Лондон, что-то в этом духе. Видео и альбомы с автографами для участников. Он может подписать майки для каждого участника и привлечь кого-нибудь из своих друзей рок-музыкантов тоже поставить свои автографы, — придумала Эран.

— Боже, правда? Это было бы классно! — воскликнул Акил.

— Ну да, ты бы получил паблисити, привлек бы других знаменитостей, или они поучаствовали бы в такой форме по крайней мере, — сказала Эран.

Судя по выражению его лица, у Акила мозги работали сейчас с утроенной силой.

— Ну, ты соображаешь, Эран! Если бы у нас у всех была такая голова, как у тебя! — заметил он.

— Да ладно тебе, давай обсудим это все за обедом. Если у вас нет планов, может, зайдете со мной к Рафтерам? — спросила Эран.

Они были свободны и с удовольствием приняли приглашение. Когда проходили мимо своего бывшего дома, Эран и Акил остановились бросить на него взгляд. Было трудно поверить, что сейчас здесь живет другая семья. Из семи Кэмпионов только Акил оставался в деревне. Крошечный домик не сохранил следов их предыдущей жизни в нем, ничего, что напоминало бы, как отчаянно Конор старался поддержать его… как много и тяжело он работал, да и Молли тоже. Эран почти различала запахи своего детства — рыбы и шерсти, мокрого дождевика, сырости, услышала пищащих цыплят на заднем дворе. В этом не было налета идиллии, она не хотела бы больше жить снова в таких условиях… и все же Эран ощущала некий привкус вины в своей теперешней свободе, острую тоску по отцу, по младшему брату, которого она почти не знала. Эран взглянула на Акила, но его лицо ничего не выражало. Молли тоже была сурова с ним. Но когда разгорались ссоры, он просто уходил в паб, он никогда не принимал все эти вещи так близко к сердцу, как Эран. Акил вряд ли догадывался, насколько Молли была настроена против Бена, не знал, что поблизости растет девочка, чье существование Молли не хотела признавать. Мужчины, подумала Эран, менее чувствительны к подводным течениям в семейной жизни, они почти не различают тонкостей и противоречий в родственных отношениях. Между матерью и сыновьями не было такого напряжения, как в случае с Эран, поэтому Акил и не испытывал противоречивых чувств и вряд ли бы понял ее состояние.

— Ты скучаешь по ним, Акил? — спросила Эран.

Акил выглядел удивленным. Он не был совсем бесчувственным, но никогда не обсуждал своих переживаний.

— Да-а, бедный отец, каково ему в жизни пришлось! Я так думаю, мать вечно нудила, но ей тоже нелегко бывало, — сказал он.

— Ты пишешь ей? Ты ходишь на могилу отца и Дерси? — спрашивала Эран.

Нет. Его молчание сказало ей, что нет. Да понадобилось бы десять пинт как минимум, промелькнуло у нее в голове, чтобы расшевелить мысли и чувства ее брата! Но он все равно был ее братом, единственным корнем, оставшимся в этой песчаной, бесплодной почве. В будущем Эран окажется здесь только приезжей, только туристкой. Она не хотела этого, и особенно — для Рианны. Акил может однажды жениться на Эйслинг, у них могут быть дети. Племянники и племянницы, двоюродные родственники Рианны… и как Эран тогда будет выходить из ситуации, как познакомит их? Уставившись на маленький домик, она подумала, что вещи, которые раньше казались ей неважными, вдруг стали обретать значение. И у Рани тоже могут быть дети! Дива страдает без внучки, которую она бы любила… она любила бы маленькую дочку Бена! Решение одной проблемы, похоже, стало превращаться во что-то совсем другое. Господи, а что, если они все однажды узнают правду, возненавидят ли они Эран за то, что она сделала тогда? Бен, Рианна, Дива, Рани, Акил — все они?

Эран поняла, что Акил и Эйслинг ждут ее. Подходя к ним, она постаралась говорить беззаботно:

— Как обстоят дела с рыбалкой, Акил?

— Да как всегда. Эти проклятые испанские траулеры выметают все подчистую, — буркнул брат.

Даже когда они приближались к бухте, громада одного из траулеров продолжала маячить в вечерней дымке.

— Береговая охрана должна их задерживать, корабль не должен заходить так близко к берегу. Некоторые вещи не меняются, — сказал Акил.

Нет, подумала Эран, оглядывая улицы, которые выглядели уныло, делали бухту убогой и непривлекательной. Вещи никогда не меняются, пока ты их не заставишь измениться и не будешь продолжать и после этого бороться. «Пожалуйста, Акил, борись! Я знаю, я не живу здесь, но я хочу, чтобы у тебя и у Эйслинг была возможность остаться здесь. Вам здесь нравится, вы принадлежите этому месту, вы не должны сдаваться или опускать руки, как наши родители. Я хочу, чтобы мой ребенок и ваши дети росли в… Я хочу моего ребенка!» — вдруг подумала Эран.