Знают только горы

Девушка растерялась от столь дружелюбного тона парня, ведь знакомы были всего несколько дней, да и то, Инис всё время проводил с Ингизой, и на прочих представительниц прекрасного пола внимания практически не обращал.

— Я тоже рада… э-э… Ривер.

— Присаживайтесь, дженны, — пригласил к накрытому столу. — Прошу! Чай? Или что покрепче?

Ксора заметила за радостно-возбуждённой приветливостью наследника тщательно скрываемый страх. Он боялся. Боялся того, что удалось выяснить у древней Богини, когда-то создавшей этот мир. Он уверовал в неё, хотя с детства почитал совсем другого Бога, но тот не общался со своими 'детьми', не отвечал на вопросы, не помогал в трудную минуту советом.

— Сначала надень гадар, и больше никогда не снимай, — Ксора вернула Риверу амулет. — Бастра передала мне следующую информацию: при создании этого артефакта были использованы некросы двух человек. Это означает, что охранной силы в нём в два раза больше, но именно это и губит тех, кто его носит.

— Тогда, почему я не должен его снимать? — по-деловому, без истерик, поинтересовался принцепс.

— Тот, кто создавал гадар, знал принципы защиты от пагубного воздействия некроса. Энергия смерти одновременно охраняет человека и отравляет его самого. Чтобы нейтрализовать смертельное влияние, добавляется второй некрос, как правило, человека противоположного пола. Пока ты носишь гадар, оба негативных воздействия нейтрализуют друг друга, но, твоё тело за столько лет привыкает к ним, и, как только ты снимаешь амулет, начинаются необратимые последствия…

Анха, с аппетитом уничтожающая пирожок с рыбой, ахнула и прикрыла рот рукой. Ривер догадался, что неспроста так побелела дочь его Хранительницы.

— Анха, чего ты так напугалась? — но, пока он это говорил, ответ сам выкристаллизовался в его голове. — Арн? Он уже стал вице-королём?

— Князем, — тихо ответила девушка, — но гадар он уже снял… три дня назад. Мама, его срочно нужно вернуть Арну! Срочно!!

— Жрецы не позволят, — упавшим голосом заявил Ривер.

— Но, от этого зависит жизнь Арна! — возмутилась девушка. — Разве они посмеют помешать спасению их властителя?!

— Посмеют… — пессимистично подтвердил принцепс. — Они ответят, что на всё воля Бога!

Анха всего два часа назад столкнулась с упрямством, если не сказать: с упёртостью жрецов. Их непробиваемая вера в справедливость того, кому они молятся, наверняка не позволит нарушить многовековой ритуал.

— Но, тогда он обречён…

— Анха, Богиня Бастра ответила на твой вопрос… — напомнила Ксора. — Любовь спасёт его.

— Чья любовь, мама?! — в сердцах воскликнула Анха. По её наблюдениям у Арна не было дамы сердца.

— Твоя…

Старшая Наксатра смотрела на дочь со странным выражением, словно опасалась чего-то и, в тоже время завидовала ей.

— Я же не могу… или? — чувства Анхи совершенно смешались. Она уже не понимала, что ей дано, а о чём и мечтать не следует. Что она может, а что под строжайшим запретом. — Мама, разве Наксатры могут?..

Ксора улыбнулась, стрельнула глазами на притихшего Ривера, и призналась:

— В исключительных случаях…

Анха задумалась.

Если есть возможность спасти ведомого, подарив свою любовь… то есть, стать для него дарящей, хотя он не стал ищущим… Или, в таком случае у подопечного имеется другой статус? А если он не примет любви Наксатры? Ведь до сих пор она ничего не почувствовала… но и времени прошло всего ничего. И всё же… У других порой случается всё стремительно. У того же Ривера и Ингизы.

Принцепс и мать с напряжённым интересом наблюдали за ней. Анха смутилась и сказала совсем не то, о чём размышляла:

— Ривер, как же ты обойдёшь ритуал коронации? Гадар ведь придётся снять.

Парень ничем не показал, что удивлён подобным вопросом.

— У меня есть время, Анха, и я найду мастера, что сделает мне дубликат гадара, который я отдам жрецам.

— Лучше сразу зарядить его Праной… — задумчиво добавила Ксора.

Ривер согласно кивнул.

— А если так сделать и Арну?

— Как? — Ксора понимала беспокойство дочери, но не разделяла его, так как способ был назван. — Ты же не предлагаешь выкрасть ларец? — дочь опустила глаза. — Анха, даже не думай об этом! Ты никогда не должна принимать решения за своего ведомого! Только его воля, его мнение, иначе… И ещё. Наксатра никогда не опускается до воровства!

— Даже, если от этого зависит чья-то жизнь?

— Даже в этом случае, — дочь была явно не согласна. Спорить не имело смысла, с этой мыслью ей надо было свыкнуться, хорошо обдумать. — Давай на сегодня закончим. Возвращайся к Арну…

— Я не могу. Мы отправились в поездку по Гнёзду, и они с Фростом сейчас в Свято-Отцовской обители, в которой женщинам вход строжайше запрещён. Так что, не предоставите ли до утра приют для путницы? — Анха лукаво посмотрела на Ривера.

Принцепс, быстро оценивший ситуацию, нахмурился.

— Безусловно, я рад предоставить тебе ночлег, но… Арн не должен был позволять жрецам…

— Не должен был… — подтвердила Ксора.

— Зато, у меня появилось время для встречи с тобой, мама, — оправдалась Анха, — и с тобой, Ривер, хотя на это я даже не надеялась!

— Ладно, — примирительно согласилась Ксора, — что сделано, то сделано! Тебе пора спать, девочка моя.

Ночью Анхе снилась Богиня Бастра в образе огромной грациозной кошки. Жемчужно-палевый цвет её шерсти удивительно гармонировал с розоватым мрамором храма, перед которым та замерла в торжественной позе, и только кончик хвоста дёргался время от времени, дразня маленького несмышлёного котёнка. Именно этим котёнком и ощущала себя юная Наксатра, легкомысленно пытаясь поймать ускользающую кисточку. И было ей легко и радостно в этом сне.

Риверу снился отец. Измождённый, выеденный болезнью, но удивительно умиротворённый. Он смотрел на него грустными мудрыми глазами, и принцепс понимал всё, о чём думает умирающий король.

Арн, отдавший должное медовухе, спал глубоко и без сновидений. Ему вообще очень редко снились сны. Да и те, что иногда посещали его голову, не запоминались. Наутро он просто знал, что ему что-то снилось. А вот Фрост всю ночь пытался доказать Алосиону, что не пускать в обитель вице-королеву Эриму, это наносить оскорбление не только молодому князю, но и всем его предшественникам вплоть до двадцатого колена! Правда, на задворках сознания всё время бился вопрос: причём тут Эрима?

Сам же Алосион не спал, и не по причине ночного бдения в молитвах, а оттого, что нарушил обет. Не по своей воле, нечаянно, но… не сопротивляясь.

Она появилась из пустоты, прекрасная и нежная, как весенний горный цветок, что пробился сквозь камень и снег, являя миру совершенство линий и очарование форм. Женщина со светлыми волосами и тёмными зелёными глазами с укором смотрела на жреца, заставляя его сердце несколько раз с неимоверной силой дёрнуться внутри груди и замереть, словно оборвались все вены и артерии. Алосиону захотелось вздохнуть глубоко, но что-то мешало в горле, не давало сделать то, что умеешь с первого мига рождения. И это пугало. Женщина неодобрительно покачала головой и исчезла, но молельник знал, что это было не видение, не бред опьянённого мозга. Это была она… древняя Богиня, о существовании которой люди давно попытались забыть.

— Прости, создательница! — с чувством воскликнул Алосион и бухнулся на колени, вымаливать прощение у той, чью дочь он сегодня прогнал со двора.

Арн проснулся на рассвете, когда тёмное небо только начало выцветать, меняя синеву ночи на серую, унылую мглу. Пусть это длится совсем недолго, и первые солнечные лучи уже скоро радостно оповестят мир о начале нового дня, этого времени вполне достаточно для того, чтобы в голове зародились такие же невесёлые мысли. Молодой правитель открыл глаза и попытался разглядеть потолок кельи в предрассветных сумерках, словно собирался в неровных каменных изломах найти ответы на мучившие его вопросы.

Как быстро пронеслось время. Ведь всего полмесяца назад он с друзьями беззаботно носился по лесу по дороге в Альс, только предвкушая удовольствия, которые ждут их на молодёжном форуме. Какие пустяки и несерьёзные вещи его тогда беспокоили: неудобное женское платье, рассыпавшаяся сахарная пудра, ржущий Фрост…

И вот он уже обременённый властью князь, в недалёком будущем — вице-король, которого несёт неумолимый рок в огромное безбрежное жизненное море. Только вот почему у него ощущение, что несёт его прямо на рифы, несмотря на то, что в его судьбе появилась Звёздная Хранительница? Что происходит не так?

Вспомнив об Анхе, Арн тут же вскочил с постели и выглянул в узкое оконце. Вчера он специально потребовал себе самую высокую келью, из которой просматривалась бы дорога. Ведь, наверняка, девушка не рискнёт, после столь неприветливой встречи, снова сунуться в обитель. Но пока на дороге никого не было. Арн, насколько позволяло оконце, оглядел пустынные окрестности монастыря, и отправился умываться. Таз на грубом табурете и кувшин с водой, единственные предметы, кроме лежака, которые были в келье, да и то, их вчера принесли монахи. Себя они такой роскошью не баловали.

— Ваша Светлость, — в дверь заглянул один из младших братьев, — вы уже проснулись?

— Проснулся. Что-то случилось?

— Вас дожидается мастер Маркус, — доложил монах. — У него какие-то важные сведения.

— Маркус? — Арн удивлённо поднял брови. — С такого ранья? Сдаётся мне, про Скальные пороги разговор будет… — недовольно проворчал князь. — Иди! Я сейчас спущусь.

Он снова выглянул в окно, желая убедиться, что Анха ещё не пришла. Но та уже ожидала их с Фростом, причём, была не одна. Некий мужчина в мирской одежде что-то говорил девушке. Он стоял спиной к обители, и лица его видно не было. По фигуре ни на Фроста, ни на мастера Маркуса мужчина не походил. Горняк был значительно ниже ростом, но шире в плечах и более кряжист фигурой. А этот был на голову выше Анхи, поджарый и не такой скупой в движениях. Но чувствовалась в нём матёрость, несвойственная юности.

Девушка смотрела на мужчину с удивлением и явно старалась держать дистанцию, словно чего-то опасалась. А когда он неожиданно опустился на одно колено, Арн опрометью бросился вон из кельи на защиту Хранительницы от неизвестного, хотя тот вроде как на неё не покушался. Вылетев за ворота обители и намереваясь чуть ли не прикончить наглеца на месте, молодой князь остановился, как вкопанный метрах в десяти, с удивлением взирая на нереальную сцену. Коленопреклонённый Алосион, одетый в обычную мужскую одежду, а не в монашеский балахон, убравший длинные волосы под повязанную кожаную косынку, что-то с жаром говорил Анхе. Девушка слушала молельника с лёгкой улыбкой, уже не выказывая удивления, и была явно благосклонна, несмотря на вчерашний инцидент.

Князь, как не старался, не мог придумать причины, побудившей главу братства за одну ночь так кардинально изменить своё мнение. И это вызывало в его душе жгучую заинтересованность. Но что-то ещё, кроме любопытства, терзало разум. Арн понял, что видимое ему не нравится. Категорически!

Тем временем Алосион поднялся с колен, и Анха коснулась рукой его лба, а потом нежно провела по щеке. Арну прекрасно было видно, какое блаженство испытывал в этот момент суровый монах. У него неожиданно заломило виски, и привычная боль взорвала мозг. Волна неконтролируемой злобы буквально поднесла его к Алосиону.

— Какого упыря?! — в гневе накинулся на молельника князь. — Что ты себе позволяешь, монах?!

— Ваша Светлость, — отшатнулся, словно от удара, Алоисион, — о чём вы?

— Об Анхе! Что ты ей сейчас говорил?!

— Приносил свои извинения за вчерашнее…

Анха, слегка опешившая от агрессивного тона своего ведомого, кивком подтвердила слова монаха. Арн чуть успокоился, но головная боль не позволяла окончательно отпустить ситуацию. Повинуясь внутреннему велению, он порывисто схватил девушку за руки.

— Я волновался, когда увидел…

Анха аккуратно высвободилась из захвата и положила руки на виски Арна, чувствуя, как под пальцами пульсирует кровь. Чужая боль кольнула пальцы и устремилась дальше, словно желала завладеть новым телом, но тут у неё шансов не было. Наксатра растворила её ядовитую составляющую своей кровью, облегчая страдания ведомого. Арн прикрыл веки, чувствуя, как боль стремительно отступает.

— Тебе не стоило беспокоиться, — Анха чуть помассировала его виски и опустила руки, словно стряхивая с них невидимую грязь, — со мной ничего не может случиться! А вот с тобой… — она почувствовала, что в душе ведомого просто буря бушует. — Арн, что тебя так взволновало?

Признаваться, что взбесил его банальный приступ ревности, Арну отчего-то было стыдно. Его Хранительница не заслужила такого отношения.

— Ты с другим мужчиной… — выдавил он из себя с огромным трудом.

— Арн?.. — в голосе девушки было больше подозрения, чем удивления, а в глазах плескалась незаслуженная обида.

— Прости! — с жаром повинился князь. — Я не прав!

— Неожиданно… — Анха отвела взгляд. Состояние Арна ей не нравилось. Вспыльчивость, даже агрессия, сопровождалась резким покаянием. Неужели отсутствие гадара начало сказываться так быстро?

— Ваша Светлость! — к ним за ворота выбежал, обычно спокойный и степенный, мастер Маркус, чем весьма удивил князя.

Хотя, что-то в этот раз в обители с людьми происходили какие-то метаморфозы: Алосион просит прощения у девушки; Маркус носится молодым жеребёнком; да и сам Арн испытывает странные чувства. Если ещё и Фрост сделает что-нибудь эдакое, то отпадут всякие сомнения в том, что с монастырём что-то нечисто.

О мыслях девушки он не догадывался, а то бы прибавил к своим выводам и её нерадостные заключения о самом себе.

— Джент Маркус, что случилось? — как мог, смягчил тон Арн, хотя ему в этот момент хотелось просто орать.

— Мы не успели вам сказать… — торопливо заговорил мастер. — Вы так неожиданно уехали. А это дело государственной важности, — Маркус покосился на Анху.

Девушка насмешливо фыркнула и отошла от мужчин на несколько шагов.

— Я погуляю тут недалеко.

Арну не хотелось, чтобы она уходила, но взгляд горного мастера просто умолял о разговоре с глазу на глаз.

— Фрост имеет право знать о вашем государственном деле? — с сарказмом осведомился Арн, силой воли гася желание крикнуть мастеру прямо в лицо вопрос о Скальных порогах. Ведь ясно, как белый день, что рудокопы пытаются соломку подстелить. Маркус кивнул. — Тогда, может, поговорим в помещении, а не на дороге?

Известие о том, что уже почти двадцать лет горняки роют тоннели в Скальных порогах, чтобы выйти к Студёному морю, поразила молодого князя. Он ожидал признания о существовании тайных рудников, из которых добытое идёт мимо казны. Но ещё больше его удивило то, что столь значительную стройку удавалось всё это время скрывать не только от проверяющих короля Ранхуса, но и от большинства местного населения. В курсе было всего не более ста человек, многие из которых не покидали Скальных порогов по многу лет.

Затеял эту стройку вице-король Орин, как только взошёл на престол, исполняя наказ деда. Тот с ранних лет втолковывал внуку, что Гнёзд должен иметь свой, автономный от Лигра, выход к морю. Да, когда-то король Ранхус третий, предложил, запертым в горах гнездянам, неплохие условия за помощь в строительстве тоннелей, но одна несвобода сменилась другой, а налоги, которые утекали в казну Лигра, могли бы оставаться в Гнёзде, если бы был у них свой порт. Орин, в отличие от своего отца, всегда поддерживал мнение деда. И вот настала очередь Арна принимать решение: быть тоннелю или не быть?

Дилемма была нешуточная. Не сложно предугадать реакцию, если нынешний король Ранхус узнает о ведущемся строительстве: поступит ультимативное требование засыпать всё, что уже успели нарыть, и разрушить всё, что успели построить, а при неповиновении даже возможна смена династии. Вассальные клятвы никто не отменял, хотя сам Арн ещё не присягал на верность короне. Но, если за предыдущие двадцать лет сведения не просочились за пределы долины, то почему нужно опасаться того, что это случится сейчас?

Арн думал. Долго. Не обращая внимания на призывные взгляды Фроста. Решение он должен был принять сам, чтобы потом ни на кого не сваливать ответственность.

— Раз уж мы и так едем в Скальные пороги, то будем думать над проблемой на месте, — сообщил Арн и, не оглядываясь, вышел из просторной кельи, предоставленной монахами для переговоров.

Осёдланные кони, нетерпеливо перетаптываясь, уже давно ждали их у ворот.

Всю дорогу Арн молчал, погружённый в глубокие размышления. Мастер Маркус и Фрост считали, что князь думает о тоннелях, возможных перспективах и последствиях. Анха ощущала некую нервозность своего ведомого, но относила это насчёт утреннего инцидента с Алосионом. Сам же Арн о тайной стройке не думал. О чём-то подобном он уже ломал голову после разговора с Ривером, и действительно решил во всём разобраться на месте. А сейчас он тщетно пытался разобраться в чувствах, которые не отпускали его с самого утра.

Что же такое он испытывал по отношению к девушке? Если это была ревность, а это была именно она, то, как она могла возникнуть без любви? Ведь не ощущал он не трепетного биения сердца, не желания нежного прикосновение, и уж тем более, не испытывал вожделения. Или это обычное чувство собственника? Но Наксатра не потерпит к себе подобного отношения! Да и собственником он никогда не был. Ведь с раннего детства привык всё делить со своими названными братьями. Разве что пончики… Но Анха не пончик! А смог бы он поделиться Хранительницей с кем-нибудь из парней, если бы Свейн или Фрост влюбились бы в девушку?

Нет! Нет! И нет! Она его, и только его Хранительница, его талисман, его надежда!

Арн, исподтишка бросал на девушку хмурые взгляды, и с каждым разом убеждался, что ни с кем её делить не собирается. Слишком безупречна именно для него она была. Красива. Но о красоте Наксатр по миру гуляла не одна легенда. Манеры и нрав. Не надо забывать, где и кем она воспитывалась. Естественная простота. Так и это свойственно Звёздным Хранительницам. Ведь, когда они берут под своё покровительство ведомого, то становятся для него, зачастую, роднее матери, так как возможности у них не ограничены. Его головную боль сняла одним прикосновением, а у жрецов с их снадобьями и обрядами уходило порой по несколько часов, да и то не всегда успешно.

Получалось, что у Анхи нет недостатков, но так не бывает. У любого человека есть пристрастия, или странные привычки, не говоря уже о слабостях. Но, Наксатра не совсем человек, или… совсем не человек.

Последнее умозаключение поразило и напугало князя. Да, Анха была дочерью короля, следовательно, плотью от плоти человека. Но мать… Бегущая-по-Лучам. Кто она такая? Сотканная из звёздного света небесная посланница? Или воплощённая в живую женщину древняя богиня? А, быть может, искусственно созданная каким-нибудь древним чародеем из магических составляющих, волшебная дева, способная жить почти вечно? Ведь говорят в народе, что настоящая Наксатра имеет девять жизней. Правда, обычный человек проверить этого не может, не тот у него век.

Неожиданно вспомнился коленопреклонённый Алосион, и как Анха гладит его по щеке. Новый приступ ревности всколыхнул душу. Арн попытался отогнать гнетущие мысли. Ему захотелось поговорить со своей Хранительницей, услышать её нежный голос, увидеть улыбку.

Князь чуть придержал Лоста, пропуская вперёд мужчин, и подождал отставшую девушку.

— Анха, а где ты ночевала? — задал, казалось, безобидный вопрос.

Наксатра открыла уж было рот, но на секунду замешкалась. Словно наяву Анха увидела неприятную сцену:

'В доме у Ривера', - честно признаётся она Арну. А тот, и так снедаемый муками глупой ревности, меняется в лице, бледнеет и с остервенением пускает Лоста в галоп, оставляя Хранительницу далеко позади себя. Конёк Анхи догнать скакуна князя не сможет, даже если будет бежать без седока. И ей придётся переместиться вперёд, опережая несущегося Лоста, пытаться остановить его, а потом долго и обстоятельно объяснять взбешённому Арну, в чём он не прав.

Такое развитие событий не устраивало девушку.

— Я была с мамой… в одном удивительном месте. Она выясняла, как можно избежать… — Анха снова на секунду задумалась, как правильно сформулировать общую беду правителей Гнёзда и Навакра, — проблемы, которая довлеет над твоим родом.

Арн понимающе кивнул, правда, какой-то неясный, ещё не сложившийся вопрос заскрёбся в глубине подсознания. Но девушка всё тут же разъяснила:

— Она недавно снова стала Хранительницей для… Ривера, — спутник удивлённо вскинул брови. — Ему, как и тебе нужна помощь. Ты же помнишь, в ту ночь…

Князь вспомнил лесную поляну и появившуюся перед ним девушку.

— Да, ты говорила, что Инис тоже… И что?

— Теперь, когда Богиня Бакстра дала ответ, ему ничего не угрожает, — 'если он сделает всё так, как надо', - додумала она про себя. — А тебе помогу я.

— Подожди, — Арн нахмурился, пытаясь понять то, о чём умолчала Анха. — Богиня Бакстра дала ответ… В такое верится с трудом, но обманывать меня ты не стала бы. Значит, каким-то способом она ответила вам. И у нас с Ривером аналогичные проблемы… То есть и у них существует бич рода. Его отец при смерти… Так в чём причина?

— Гадар, — Анха посмотрела на него с сожалением. — То, что оберегает вас, пока вы наследники, губит, когда вы его снимаете. Ваши амулеты наполнены энергией смерти, она вас и отравляет. Богиня сказала, что гадар нельзя снимать!

— А я уже снял, — подавленно констатировал Арн.

— Его можно снова надеть… — князь отрицательно помотал головой, подтверждая слова Ривера. Анха дотянулась до спутника рукой и уверенно произнесла: — Пока я с тобой рядом, ты не сойдёшь с ума! Только ты должен мне верить!

— Я верю! — твёрдо ответил Арн.

А вот Фрост сомневался. Сомневался в том, стоит ли знать Анхе о существовании новых тоннелей? Да, она Хранительница Арна, но, она также дочь короля Ранхуса. Не специально, но девушка может проговориться отцу, обронить неосторожное слово, и тогда многолетний труд сотен людей пойдёт псу под хвост. А этого допускать было никак нельзя.

Когда Арн, молчавший всю дорогу, отстал от них с Маркусом, и о чём-то заговорил с Анхой, Фрост обеспокоился не на шутку. Его так и подмывало придержать своего Кобальта и бесцеремонно вклиниться в беседу. Всего несколько дней назад он именно так и поступил бы. У друга, хоть и дофина, никогда не было секретов от них со Свейном. Теперь же появилась преграда, которую не обойти и не объехать, так как отделила она приятеля не материально, а на тонком подсознательном уровне, затронув душу Арна. Вступи он в их разговор, девушка тут же отойдёт на задний план, позволяя мужчинам говорить без стеснения и оглядки, но сама беседовать с ним не будет.

Но Фросту нужно было не это, не странная учтивость, не привитая покорность, не подчёркнуто вежливая предупредительность. Ему нужна была правда, которую Анха вряд ли скажет ему. Кто он такой, чтобы желать откровенности от Звёздной Гостьи, преходящей только к помазанникам? Да и то не ко всем…

Так и не обсудив сложившейся неоднозначной ситуации, они достигли предгорья Скальных порогов. Первый тоннель оказался сравнительно небольшим, так-как и горущка была невелика, и до настоящих скал оставалось, если по прямой, около трёх миль. Миновав его, всадники выехали в довольно широкое ущелье, которое ещё больше раздавалось в правую сторону. Прямо от тоннеля начиналась длинная, петляющая эстакада, идущая над макушками деревьев и упирающаяся в строение, похожее на небольшую крепость, задней частью примыкающее к скале.

Когда путешественники подъехали ближе, то с удивлением увидели, что дорога подходит не к основанию здания, а к верхней трети строения. Четыре яруса крепости уходили вниз, в ущелье, по дну которого бежала река. Ещё два этажа возвышались над крытой эстакадой, переходящей дальше в горную дорогу длиной с пол мили. По обочинам дороги располагались жилые и хозяйственные постройки, возле которых суетились люди.

— Это форпост, — пояснил мастер Маркус. — За ним главный тоннель. Вон, видите? — указал на тёмный проём в скале. — По нашим расчётам…

— В форпосте кто-то живёт? — прервал его Фрост и глазами указал на Анху.

Маркус догадался, что распространяться о подробностях в присутствии девушки не стоит. Он так и не понял, кто она такая, и что делает в компании молодого правителя?

— Живут. Мастера, которые здесь безвылазно находятся. Да и семьи их тут, хозяйство. А во времянках располагаются сезонные работники.

— А как называется это место? — поинтересовалась Анха. Детали и тонкости строительства её совершенно не волновали, а вот сама местность очень привлекала. Лес и река внизу, изящные арки эстакады, гармоничные линии крепости, суровые горы. — У этой красоты есть имя?

Мужчины недоумённо переглянулись. Им и в голову не приходило, что всякому месту в горах нужно давать своё имя.

— А зачем? — спросил за всех Арн. — Это важно?

Девушка неопределённо пожала плечами.

— Просто, очень красиво. Горечавкой пахнет.

— Девушки… — с улыбкой вздохнул князь, — сентиментальные создания. Горечавкой… Что за горечавка-то?

— А вон, синенькие цветочки, — кивнула Анха на горный склон. — Такие же росли у Синего каскада.

Парни переглянулись. Подобных подробностей они и не заметили тогда, и, тем более не помнили.

— Поехали дальше, — Арн тронул Лоста, который уже примеривался к пучку сочной травы, пробившейся сквозь камни. — Придумаем какое-нибудь название… позже.

Миновав крытую часть эстакады, они сразу направились прямо к тоннелю. Люди, попадавшиеся на пути, кланялись почтительно и с интересом разглядывали единственную представительницу женского пола. Любопытный шёпоток начинался сразу за спинами проезжающих.

Что за девушка, которая так открыто сопровождает неженатого князя? Невеста? Так вроде не было сведений из Митры, что правитель собирается жениться. Подружка? Зачем таскать с собой то, что можно спокойно найти в любом населённом пункте? Даже в их небольшом посёлке найдется парочка девиц, готовых услужить мужчине, а уж тем более князю и его другу.

Анха чувствовала нездоровый интерес к своей персоне, но не обращала на это внимания. Посплетничают и перестанут. Им же тут скучно. Событий мало, новости доходят редко, а посудачить, посплетничать, языки почесать страсть как охота.

У самого тоннеля навстречу проверяющим из столицы решительным шагом направилась высокая, мускулистая девушка, с весьма неприветливым выражением лица. Видавший виды костюм рудокопа, как ни странно, не скрывал её привлекательных форм, а волосы цвета тёмной меди придавали красивому, но немного грубоватому лицу хищный облик. Раскосые, чуть на выкате, зелёные глаза, недобро сверкали на нежданных гостей. Особенно досталось мастеру Маркусу.

Если Горная Хозяйка существовала на самом деле, то выглядеть она должна была именно так, а не в дорогих одеждах, расшитых каменьями, да тяжеленной золотой короне.

— Проболтались?! — вместо приветствия зло выпалила девица. — Упыри тебя сожрут! — вынесла она обвинительный приговор Маркусу.

Тот только хмыкнул возмущённо-снисходительно.

— Здравствуйте, дженна! — насмешливо обратился к пыхтящей девице Арн. Злючка его не рассердила, а напротив, заинтересовала. — Что вас так расстроило? Неужели, наш приезд?

Та возмущённо передёрнула плечами, и отвела взгляд, не собираясь отвечать даже правителю.

— Зила, моя дочь, — представил её Маркус, — потомственный горный мастер и невоспитанная дрянь!

Дочь не отреагировала на слова отца, вскинула взгляд на Арна и выдала новую порцию злости:

— Вы не посмеете разрушить тоннель!

Князь весьма удивился поступившему почти обвинению.

— А кто сказал, что я собираюсь так поступить?

Кажется, девица смутилась.

— А разве нет?..

— Я приехал посмотреть, как говорится, своими глазами. И вижу, что проделана грандиозная работа! Разве можно всё это, — Арн широко повёл рукой, охватывая жестом и тоннель, и крепость, и эстакаду, — разрушить?! Это же недальновидно!

Лицо Зилы после его слов стало сначала недоверчивым, потом удивлённым, в конце концов, она улыбнулась растерянно, чем вызвала ответные улыбки на лицах гостей. Даже суровый отец улыбнулся, правда криво, на одну сторону.

— Здрасте… — буркнула Зила и скромно опустила глаза долу.

— Скора на язык, когда не надо, — попенял ей Маркус, но уже не так зло, видя, что князь не рассердился на дочь за непочтительность и грубость. — Сколько раз говорил, что сначала спросить надо, а уж потом судить!

— Это верно, — поддержал Арн, глядя на девушку смеющимися глазами.

У Зилы порозовели щёки, но присутствия духа она не потеряла.

— Простите, ваша Светлость, я была неправа! Разрешите, в качестве извинения показать вам тоннель?

— Разумеется, Зила. Мы с удовольствием всё посмотрим. Фрост? Анха?

В тоннель Анха не пошла, отказавшись от заманчивого предложения наотрез. Ощутить всю полноту эмоций и впечатлений от нахождения в замкнутом тесном пространстве ей больше не хотелось, хватило вчерашней экскурсии в штольню. На Звёздную Хранительницу, чьей стихией является свет, небо, космос, каменный мешок действовал не лучшим образом. Знакомству с человеческими достижениями, Наксатра предпочла прогулку по ближайшим горам. Долго потом некоторые остроглазые мальчишки доказывали своим друзьям и знакомым, что видели на неприступных вершинах то одной скалы, то другой, деву, похожую по описаниям на Горную Хозяйку, но им никто не верил.

Прогулявшись по окрестностям, девушка отыскала ниже по течению реки удивительной красоты место. Три небольших затона с идеально круглыми очертаниями, словно три жемчужины на ожерелье, образовались на крутом изгибе русла. В центре каждого затончика возвышались белоснежные мраморные глыбы, подмытые водой, а берега были устланы такой же белой галькой. Когда-то давно отломились огромные куски мрамора от меловой горы, перекрыв старое ложе реки, а ветер и вода сотворили со временем это чудо.

Анха вброд дошла до центрального камня, удивляясь прогретой воде в затоне, и взобралась на его вершину, не прибегая к использованию своих новых способностей. Девушке хотелось ощутить в полной мере слияние с рекой, с камнями, с предзакатными лучами солнца, с душой этого места.

— Как же тут красиво… — прошептала она с чувством, любуясь окружающим пейзажем. В прибрежных кустах робко чирикнула какая-то птица, и ей тут же ответили с другого берега, уверенно и нахально. Анха грустно улыбнулась. — Жаль, что я не могу остаться здесь жить…

Мэтр Хуакин нервничал. Всё шло не так, как он задумывал. Камней иллюзионита за две недели пребывания в Гнёзде он больше раздобыть не смог, даже в Варуге, а тех, что когда-то принёс Маркус, было недостаточно. Да ещё зачарованный пергамент куда-то подевался. Украсть его не могли, магический предмет никому в руки, кроме хозяина, не давался, а вот забыть его на постоялом дворе Хуакин мог. Последнее время что-то память подводить стала. Иногда мэтр не мог вспомнить, что делал несколько часов назад.

— Ранхус, наверное, беспокоится, что я на связь не выхожу… А! Пусть думает, что хочет! Не до него сейчас. Нашёл мальчика на побегушках! Езжай… проверь… доложи… — ворчал себе под нос старый маг, в какой уже раз перебирая свой вещевой мешок, в надежде отыскать-таки пропажу. Сделать себе новый комплект магического пергамента он не мог, не та сила и квалификация. Выиграть, как предыдущий, так не найдёшь второго мага-выпивоху, поставившего на кон редчайший артефакт. Два раза в жизни так повезти не может. — А поинтересоваться у пожилого человека, хочет ли он ехать в этот треклятый Гнёзд… Да куда же ты запропастился? — Замшевый мешочек, в котором хранился пергамент, наощупь был пуст. Мэтр раздражённо вывернул его наизнанку, словно это могло что-то изменить. Горстка пепла рассыпалась по полу и штанам мужчины. Несколько секунд маг задумчиво смотрел на невесомую золу, сдуваемую с его ног лёгким сквозняком, потом вдруг потемнел лицом, рот его нервно дёрнулся, извергая грязные ругательства. Хуакин нисколько не сомневался, кто был виновником произошедшего. — Ксора… Ну, ты мне за это ответишь, драная кошка!

Старый конфликт, когда-то возникший за право влияния на королевскую чету, подспудно тлел все эти годы, что Ксоры не было рядом с Ранхусом. Мэтру казалось тогда, что он победил, указал невыносимой женщине её истинное место, заставил отказаться от короля. Но, видимо, где-то просчитался, если несносная скиталица исподтишка продолжает ему вредить. Ведь никто в Тагриде, да и в самом Лигре, пожалуй, не мог знать, кроме неё, что именно использует Ранхус, в тайне ото всех. Следовательно, застала его за чтением послания и возмутилась…

— Глупая баба! Уничтожу! И тебя и твою девку! — В минуты гнева в Хуакине просыпался злой Крысёныш, выросший на задворках жреческой бурсы в далёком Ламсаоне. В обычной жизни мэтр его тщательно прятал, контролируя каждое слово, взгляд, жест, дабы не выдать своего истинного происхождения. Но в ярости побеждал Крысёныш, с детства привыкший вырывать кусок у ближнего, не гнушаясь никакими, самыми подлыми, способами. — Кровью будешь блевать, шлюха блохастая! Зубы в горсть складывать! Тварь! Наксатра подзаборная!

Маг ещё долго ругался, понося Ксору, не подозревая, что его высокохудожественные высказывания подслушивает мальчишка, сидящий под окном. Пацанёнок был привычным к ругани взрослых, да и сам не хуже мог ввернуть нужное словцо в разговоре с приятелями, но так, как ругался приезжий джент, он не слыхал ни разу в жизни. И теперь старался запомнить побольше замысловатых фраз, чтобы при случае продемонстрировать друзьям. Только вот одного слова мальчишка не знал: Наксатра, и решил, что это особо изощрённое ругательство.

В тоннеле Арн влез везде, куда только можно было залезть. Зила, стараясь загладить свою вину, не отставала от князя, даже если это грозило серьёзной травмой. Маркус сначала пытался отговорить их, взывая к разуму и чувству ответственности, но не преуспел. Фросту тоже не удалось остановить вошедшего в хозяйственный раж друга ни силой, ни обещаниями всё доложить вице-королеве. Арн назвал его трусливым доносчиком и полез в какой-то боковой отвод.

Ко всеобщему облегчению, путешествие молодого правителя вглубь строящегося тоннеля закончилось благополучно. Единственной неприятностью стало то, что главный проверяющий и его добровольная сопровождающая были основательно испачканы. И, если роба Зилы была привычна к подобному использованию, то дорожный костюм Арна пострадал прилично.

— Хорошая работа, — удовлетворённо констатировал князь, стараясь руками вытрясти из волос каменную крошку. — Только вот с вентиляцией надо что-то решать.

Все, словно по команде, глубоко вздохнули. Действительно, в глубине тоннеля дышать было трудно. Горняки пояснили, что именно из-за этого работы в последнее время идут гораздо медленнее.

— Есть у нас кое-какие мысли, — мастер Маркус довольно потёр руки, — если вы одобрите, ваша Светлость…

— Помыться бы, — озвучил насущную потребность Арн, — а доводы и предложения я выслушаю позже.

Вот чего он не терпел с детства, так это грязи в любом её проявлении. Матушка всегда внушала сыну и его друзьям, что чистота — залог здоровья. Он в это так уверовал, что чувствовал себя некомфортно даже после конной прогулки. Что уж говорить про нынешнее состояние.

— Здесь недалеко есть замечательная заводь, — тут же предложила Зила. — Вода в ней за день прогревается очень хорошо. Если ваша Светлость не против, я провожу…

— Ещё как не против! — обрадовался Арн.

Тропа была узкая и мало хоженая. Видимо, местное население не очень-то жаловало природную помывочную. Об этом Фрост и спросил Зилу.

— Когда в тоннеле наломаешься за смену, ещё и спускаться по горе к реке нет никакого желания, — пояснила девушка, бодро шагая по склону. — Тем более что за бараками стоят бочки с водой.

— Нет, в бочке не хочу! — Арн довольно споро спускался за Зилой, хотя тропа стала круто уходить вниз. — Если есть река, или даже ручей, всё лучше, чем бочка!

Фрост чуть отстал от них у довольно раскидистых кустов, подгоняемый естественным желанием. Скрывшись от посторонних глаз за густой листвой, и исполнив насущную потребность, он, движимый непонятно откуда взявшимся любопытством, раздвинул кусты, рискуя сорваться с горного склона, и увидел завораживающий пейзаж. Справа река, что текла по дну ущелья, делала довольно крутой поворот, и на самом изгибе, словно три жемчужины на ожерелье красавицы, образовались три затончика. В середине каждого громоздились белоснежные скальные обломки, ослепительные от яркого вечереющего солнца. А на центральном камне, подставив лицо лучам, с закрытыми глазами сидела Анха.

Парень, дабы не нарушать последние мгновения уединения Наксатры, быстро выбрался обратно на тропу. Сейчас Зила и Арн спустятся и спугнут её кратковременное отшельничество. Но, к его большому удивлению, узкая дорожка всё больше забирала влево, а обещанная девушкой заводь оказалась достаточно далеко от белых камней.

Когда Фрост, наконец, спустился к реке, то застал весьма пикантную сцену. Зила, совершенно не стесняясь своих спутников, полностью обнажилась и направилась к водоёму, призывно маша рукой. Арн уже снял камзол и рубаху, и принялся стягивать сапоги. Фрост мгновенно оценил мизансцену и решил, что будет тут лишним. Не сказав ни слова, он тихо развернулся, и направился в ту сторону, где видел Анху. Наконец у него появилась возможность поговорить с Наксатрой с глазу на глаз, не опасаясь вмешательства Арна.

Девушка почувствовала на себе пристальный взгляд и открыла глаза. После солнечных лучей естественные краски окружающей природы стали другими. Анхе понадобилось несколько секунд, чтобы зрение восстановилось.

— Фрост? Вы уже осмотрели тоннель?

— Осмотрели, — голос у парня чуть осип от волнения. Глаза были прищурены и смотрели на девушку изучающе. — Прекрасная дженна не уделит мне несколько своих драгоценных минут?

Анха подозрительно сузила глаза, невольно копируя мимику Фроста, и мгновенно переместилась, представ прямо перед его носом. Он непроизвольно зажмурился от яркого блеска, сопровождающего перемещение Наксатры.

— Дженна уделит… но, у неё есть встречное предложение, — парень движением бровей изобразил вопрос, — Предлагаю перейти на более неформальное общение. Мне больше нравится, когда меня зовут по имени и на 'ты'.

— Меня это тоже устраивает… Анха, — Фрост чуть-чуть расслабился, но волнение пока не отпускало.

— О чём ты хотел поговорить?

Испытующий взгляд Анхи неожиданно успокоил Фроста. Девушка не кокетничала с ним, ни пыталась очаровать. Она смотрела открыто, заинтересованно и, что было самым важным, умно. Он помнил этот взгляд. Тогда в Альсе она вела себя точно также, из чего можно было сделать вывод, что Анха не играет в прямоту и честность, это её естественное поведение. Первое впечатление не было обманчивым.

— О тоннеле.

— О тоннеле? — Наксатра казалась удивлённой. — Но, я абсолютно ничего в этом не понимаю…

— Я имел в виду то, что само наличие тоннеля является… — Фрост выдержал значительную паузу, считая, что таким способом придаёт особую значимость своим словам, — тайной. Ты понимаешь, о чём я?

— Не совсем. Но я поняла, что о его существовании не нужно никому рассказывать. Так?

— Совсем никому, — уточнил Фрост. — Особенно, королю Ранхусу.

Анха в задумчивости направилась вверх по берегу реки. Её собеседник двинулся следом, но тут же сообразил, что сейчас им придётся пройти мимо той самой заводи, в которой плещутся Арн и Зила. Как Хранительница отреагирует на интимную сцену, лучше не стоило предугадывать. А что предпринять, Фрост никак не мог придумать.

— Если говорится, что никому, — на ходу рассуждала Анха, не подозревая о мыслях собеседника, — то какие могут быть исключения? Никому — значит, никому! И потом… — она оглянулась на Фроста, который в этот момент неуклюже оступился и со сдавленным вскриком упал на прибрежные валуны. — Фрост! Как же так неосторожно?!

Она подбежала к нему, с явным намерением поднять и потащить к людям за помощью.

— Немного вывихнул ногу, — сквозь сжатые зубы, мужественно заверил её спутник, — сейчас всё пройдёт, не впервой. Надо только посидеть спокойно. Ты прости меня… но я должен был тебе это сказать, — вернулся он к прерванному разговору. — Анха, ты — дочь короля!

— Я, прежде всего, Наксатра, — с вызовом парировала Анха, — Хранительница князя Гнёзда, хотя обряд проведён не был, — Фрост не совсем понял её слова, но на всякий случай решил позже разобраться с этим. — Я ничего не сделаю во вред для своего ведомого, если только он не заслужит этого!

— Я понял, Хранительница, — Фрост виновато улыбнулся.

— Хорошо. Ещё какие-нибудь вопросы у тебя есть?

— Есть, — вздохнул парень, — но я не знаю, захочешь ли ты на них отвечать?

— Спрашивай, а я решу, стоит или не стоит тебе знать ответы.

— Ты сказала, что обряд не был проведён. Что это значит?

Анха присела рядом с ним на камни, и долго смотрела на солнечный диск, опускающийся за горы.

— Ты можешь узнать ответ, но ты не можешь передать эти сведения Арну.

— Почему?

— Понимаешь… обряд будет работать только тогда, когда желание ведомого идёт из глубины души, от чистого сердца… а не по подсказке. Ты скажешь, что он не прошёл обряд… Арн обратится ко мне, но это будет уже не то… Он должен сам, понимаешь?

— Да…

Они опять помолчали. Солнце почти скрылось за горами, небо потемнело и окропилось первыми звёздами. Птицы завели ночные серенады, услаждая слух виртуозными трелями.

— То, что Арн не прошёл обряд, как-то повлияет на ваши отношения?

Анха с удивлением посмотрела на Фроста. Её поразило, что парня интересует исключительно судьба друга.

— Он должен верить…

— И всё?

— И всё.

Сказать, что Свейн был удручён и обижен, это ни сказать ничего! Он был практически оскорблён! И кем? Друзьями!

Пока он неделю добросовестно корпел над бумагами в судебном ландрате, разбирая никому ненужные жалобы, кляузы, анонимки и прочие образцы народного эпистолярного творчества, приятели совершили увлекательное путешествие по долине, да ещё в компании Звёздной Хранительницы Арна. Именно в этот факт Свейн очень долго не мог поверить, хотя Наксатра собственной персоной сидела перед ним на небольшом коньке и лучезарно улыбалась.

— Всё-таки Анха… — только и смог вымолвить Свейн, целуя девушке руку. — Рад видеть вас, прекрасная дженна! И не сказал! — Это уже относилось к Арну. — Не поделился счастьем!

— Каюсь! Но обстоятельства, сам понимаешь!

— Понимаю… Ещё какие-нибудь неожиданные новости у вас имеются?

— Полно! — заверил его Фрост. — Например, мы едем с тобой к князю Влацу.

— Это ещё зачем? — посещать молодым людям княжество Кох-и-Га-Бор-За в настоящее время было неосмотрительно.

— Нам нужен очень хороший мастер-землекоп, — удивил приятеля Фрост.

— Очень нужен, — уточнил Арн.

— Рассказывайте, — вздохнул Свейн, помогая девушке слезть с коня, хотя она в этом не особо нуждалась. — Чувствую, задумали вы что-то грандиозное!

Обычно королевскую почту доставляли утром, но депеша из Навакра, скреплённая государственной печатью, была вручена секретарю правителя, дженту Тауфу, немедленно, ибо подобного послания Лигрийский королевский дом не получал уже пятьдесят лет. Тауф со всеми предосторожностями вскрыл плотный конверт, убедился, что никакой опасности его содержимое в себе не таит, и бегло ознакомился с письмами, так как их было два.

В первом сухо сообщалось, что король Навакра, его Величество Совер Террикиллари, скончался, и на престол взошёл его сын Ривер Террикиллари. Второе, более живое, написанное, скорее всего, собственноручно новым правителем, содержало долгожданные предложения о примирении сторон и дальнейшем взаимовыгодном сотрудничестве. А в качестве доказательства серьёзности намерений, юный король Ривер просил руки инфанты Ингизы.

Джент Тауф, несмотря на позднее время, решился доставить депешу королю, так как подобные сведения имели необъяснимую способность мгновенно становиться слухами, и передаваться из уст в уста с неимоверной скоростью. Промедлишь, и утром королю уже нечего будет докладывать, так как камердинер всё рассказал его Величеству первый.

Ранхус, уединившийся на террасе, выходящей в парк, в это время наслаждался ароматами распускающихся ночных цветов, и предавался размышлениям на сон грядущий. Неурочный визит секретаря вызвал раздражение и недовольство правителя, но, увидев в его руках депешу с государственной печатью Навакра, Ранхус тут же оживился.

— Дождались?!

— Да, ваше Величество, — Тауф передал бумаги королю. — Второе письмо содержит предложение…

Ранхус нетерпеливо махнул рукой, вчитываясь в послание Ривера. Довольная улыбка говорила о том, что предложение будет принято.

— Подготовь соболезнования. Сколько должен длиться траур?

— Месяц, как минимум, для важных мероприятий, полгода — для менее значимых.

— Отлично! Пригласи Ривера к нам через месяц. Думаю, этого времени мне хватит, чтобы подготовить Ингизу.

Секретарь внешне ничем не выдал своего удивления. Он всегда считал, что инфанта слишком умна, чтобы надеяться на брак по любви, а, не исходя из политических нужд государства. Но Ранхус, как отец, знал о своей дочери гораздо больше. Влюблённое состояние Ингизы после поездки в Альс он заметил сразу: отсутствующий мечтательный взгляд, блуждающая на губах улыбка, неуместные жесты, словно девушка поглаживает кого-то невидимого. Нет, инфанта на людях вела себя как обычно, но, когда оставалась одна, её чувства к неведомому кавалеру смывали с лица маску высокомерной надменности. И теперь отец понимал, что на брак с Ривером она, безусловно, согласиться, но в душе у дочери будут бушевать бури, и именно на их усмирение понадобиться тот самый месяц.

Ингиза рвала и метала в прямом смысле слова. Только вчера ей доставили тайное послание от Иниса, полное нежных слов любви, а сегодня отец сообщает, что новоявленный король Ривер просит её руки, и что согласие уже дано. Несчастная девушка не знала, как ей лучше поступить? Отказаться наотрез? Ведь дала слово Инису, что не выйдет замуж в ближайшие месяцы. Но отец и слушать не станет. Да, собственно, она и не скажет, не признается, что полюбила не равного себе, не выдаст тайны своего сердца. Ведь тогда ей не дадут спокойно жить, все, кому не лень, будут лезть с советами и душеспасительными беседами. А ей это надо? Или, ещё чего доброго, усилят контроль за ней, и тогда она не сможет получать весточки от Иниса. Правда, кто и как доставил ей это послание, инфанта не знала.

— Ингиза, ты последнее время какая-то хмурая стала, вся в себе. Что случилось?

Принцепсиона Емина, после молодёжного форума, сдружилась с сестрой мужа, и считала её подругой. Шарль, получивший в своё распоряжение харамных жён, переключил свою неуёмную прыть на них, позволяя любимой жене отдохнуть. Молодая женщина смогла теперь значительно расширить свой круг общения, хоть он и ограничивался стенами дворца. Самые близкие отношения сложились с Ингизой. Удручённое состояние инфанты очень беспокоили принцепсиону. Емина пригласила её в свой будуар и решила выпытать, что так терзает девушку, и может ли она ей чем-то помочь?

— Ты же знаешь, — едва сдерживая слёзы, отозвалась Ингиза, теребя в руках веер, — отец дал согласия на наш брак с королём Навакра!

— Ты станешь королевой, — попыталась ободрить её Емина. — Мы будем ездить друг к другу в гости! Разве это не замечательно?

Ингиза не сдержалась и дала волю слезам.

— Нет… — дальше слов разобрать было невозможно. Инфанта рыдала, шмыгала носом, хватала Емину за руки, пытаясь что-то объяснить, но выходили только охи и ахи.

— Ну, поплачь, — принцепсиона сочувственно закусила губу, готовая и сама расплакаться вместе с несчастной подругой.

Проревевшись, Ингиза, наконец, смогла поведать ей о своём горе.

— Я люблю другого.

Емина ахнула поражённо и прикрыла рот ладошкой. Выходить замуж без любви, по её мнению, было вполне нормально, тем более членам королевских семей. Но выходить замуж, когда ты любишь другого мужчину, думаешь, грезишь о нём, это обрекать себя на муки и страдания.

— Как же так? Ингиза, да в кого ты влюбилась? Погоди, в Арна, наследника Гнёзда?

— Уже не наследника, — поправила её инфанта. — Но, не в него. И не в его друзей! — предупредила она следующий вопрос Емины. — Не спрашивай, ладно! Он обещал…

А что, собственно, Инис ей обещал? Что женится? Нет. Он просил её не выходить замуж несколько месяцев. А что потом?

Ингизе стало муторно на душе. Она обещала ему верить! И верила! Непонятно во что и зачем, но верила!

— Он красивый? — осторожно спросила Емина, не зная, как лучше и правильнее продолжать разговор.

— Какая разница, — удручённо буркнула инфанта. — Красивый… Не это главное! Он… не такой, как все!

— Разумеется, — с готовностью согласилась принцепсиона. Шарль для неё тоже был не таким как все, единственным и неповторимым. — А когда… помолвка?

— Совсем скоро. Отец пригласил Ривера к нам с визитом. Я жду его с ужасом!

— Послушай, Ингиза, а ты произведи на него плохое впечатление! Может, он и передумает?

— Как это? Нагрубить что ли?

— Нет! Надо постараться узнать, какие ему женщины не нравятся, и стать именно такой!

— Какой? Вдруг, ему толстые не нравятся? Так мне что, прикажешь, специально потолстеть?

— Давай не будем торопиться и постараемся как можно больше узнать о навакрийском короле.

— У кого?

— У людей, Ингиза, у людей.

Густой зеленоватый дым выполз из жертвенной чаши, словно обожравшийся питон, и медленно заструился вниз, вдоль толстой резной стойки, сворачиваясь в кольца и меняя цвет на болотно-бурый. Почти достигнув пола, он, как живой, потянулся к ногам жреца, окутывая сапоги мужчины невесомым кольцом. Жрец недовольно переступил ногами, отгоняя дымные оковы, и с недовольным видом закрыл чашу медным колпаком.

— Третий раз они отказывают нам… — задумчиво проговорила Эрима, откидывая с головы капюшон обрядового балахона, — обижены или нечего сказать?

Протус повторил её действия и тяжело вздохнул.

— Не знаю, ваша светлось. Ушедшие за черту вроде не должны демонстрировать обиды. Но, кто знает, как они воспринимают присутствие Наксатры?

Жрец задул все свечи, кроме одной и направился к выходу.

— Её культ древнее, значит, должны уважать, а не обижаться, — возразила Эрима, сосредоточенно пытаясь поймать метущуюся в голове мысль. Она так и стояла возле жертвенной чаши, словно та помогала ей думать. — А если так, то… Протус, а ты не разговаривал с Анхой на эту тему?

— О советах её богини Бастры? — жрец остановился в проеме, оглянулся на женщину, отрицательно мотая головой. — Нет. А вы? Мне кажется, она вам доверяет, ваша светлось!

— Доверяет, — со вздохом ответила Эрима, и, наконец, направилась вслед за Протусом. — Но говорит далеко не всё. И я не знаю причины, по которой так происходит.

— Вы её опасаетесь?

Жрец прекрасно осознавал, что присутствие Звёздного Талисмана рядом с молодым князем, это небывалая удача для самого Арна, и для Гнёзда. Но его мать, по-видимому, считала по-другому. Уж больно, нервной стала в последний месяц вице-королева. Даже сумасшедший муж не доводил её до такого состояния. Но, то муж, а сейчас решалась судьба единственного сына.

— У меня предчувствие, Протус, что происходит что-то не то… Я не могу это выразить словами, но сердце замирает, когда я смотрю на Арна, когда он задумывается вдруг, и смотрит в пустоту. Я пыталась узнать, о чём он думает в эти моменты, но сын лишь улыбается грустно и просит не беспокоиться. Но я чувствую… чувствую, что его что-то гложет!

— Поговорите с Анхой, ваша светлось, думаю, девушка сможет вам всё объяснить.

Эрима вздохнула, молча кивнула жрецу, и решительно направилась в покои Наксатры. Она не знала, получится ли вывести девушку на откровенный разговор, или нет, так как ситуация была очень не простой. Вице-королева многое не сказала жрецу, считая, что её домыслы и догадки сначала следует проверить, а уж потом, думать, как выходить из этого положения.

Жрец тоже не до конца был честен со своей сестрой по вере. Но то, что он утаил от Эримы, было настолько чудовищным, что эти знания могли совсем лишить несчастную мать покоя. Ларец с гадаром наследника всего за месяц покрылся паутиной, а это был очень плохой знак. Настолько плохой, что Протус уже почти решился на обряд Оборота, дабы быть готовым к смене династии. Ведь, если с Арном случится что-то непоправимое, придется в спешном порядке менять все ритуальные атрибуты, заговорённые на кровь Веревойнов. А для этого необходимо, как минимум, иметь все новое: и чаши, и ларцы, и ступы, и даже кропила, не говоря уже о гадаре.

Анха что-то тихо напевала себе под нос, со счастливым видом мастеря кожаный ремешок, вплетая в него нить с серебристыми бусинами. Эрима замерла на пороге, со смешанным чувством наблюдая за девушкой. Надежда и тревога боролись в её душе на равных. Вице-королева, глубоко вздохнула и вошла в комнату Наксатры.

— Добрый день, Анха!

— О, Эрима! — девушка порывисто вскочила с кушетки, на которой устроила себе маленькую мастерскую, и грациозно поклонилась старшей даме. Безупречный поклон, безмятежное, приветливое выражение лица, радостная улыбка. — Что-то случилось?

Она все ещё продолжала улыбаться, но радость стала меркнуть, сменяясь тревогой.

— Я не могу понять… — Эрима плотно прикрыла за собой дверь, пожалев о том, что в их дворце не предусмотрены никакие запоры, даже в личных опочивальнях. Ей не хотелось бы, чтобы во время разговора кто-нибудь вошел сюда. Особенно сын. — Так о чём я… да… Что ты думаешь о судьбе Арна? — девушка вопросительно выгнула бровки. — Я не с того начала, прости. Ты уже почти месяц живешь у нас… Опять не то! Анха, ты советовалась с Бастрой о судьбе Арна?

Наксатра жестом пригласила Эриму присесть в кресло, а сама опять устроилась на кушетке, аккуратно сложила свое рукоделие, словно оттягивая время или обдумывая ответ.

— Советовалась.

— Ну и?!

— Все будет хорошо, — ласковая улыбка не убедила встревоженную мать князя. — Пока я с ним, — добавила Анха.

— Это я знаю, но… если тебя не будет? — девушка снова удивлённо вскинула брови. — Не по твоей воле, в силу каких-то непредвиденных обстоятельств…

— Каких обстоятельств? — встревоженно спросила Анха, заподозрив Эриму в сокрытии каких-то важных сведений. — Я никуда не уйду!

— И всё же… — настаивала вице-королева.

— Пусть наденет гадар, — тихо вымолвила Анха и опустила голову. Она не могла себе представить, что должно заставить её покинуть Арна. Но настойчивость Эримы вызвала в душе смятение.

— Я так и знала, — тихо прошептала та, — но это невозможно. Ларец запечатан до следующего наследника, и открыть его нельзя!

— Почему вы думаете, что я покину Арна?

— Я так не думаю, но пытаюсь предусмотреть любые варианты. Анха, а что является той силой, которая уберегает моего сына от участи его предков? Что сдерживает бич рода? Ведь он никуда не делся, я правильно поняла?

Девушка кивнула.

— Я сама являюсь той силой.

Эрима смотрела на неё с явным недоверием. Конечно, вице-королева прекрасно была осведомлена о возможностях Звёздных Талисманов, но их помощь, как правило, длилась несколько лет, пока проблема не решалась. А с Арном была совсем другая история. Бич рода — это на всю жизнь. Не может же Наксатра всю жизнь посвятить одному человеку, если только она не…

— Анха… — Эрима даже подалась вперед, пренебрегая царственной осанкой, так поразила её нехорошая догадка, — у вас с Арном что, любовь?!

— Это залог его жизни, — прошептала девушка.

— Но… он не мог! — мать хотела в это верить. Она же предупреждала его, просила, даже настаивала. — Он обещал!

Юная Наксатра потупила взор, а на щеках появился легкий румянец. Эрима не поняла, был ли это приступ стыдливости или гнева наследницы Бастры. Никто во всём мире никогда не смел упрекать этих женщин за любовь. Наоборот, о ней молили богов, мечтали в самых сладких грёзах, не смели надеяться и страстно желали. Но это касалось только мужчин. Матери, жены и возлюбленные счастливчиков, взятых под опеку Накстарой, имели другое мнение, но никогда не высказывали его вслух. А вот Эрима сподобилась.

— Это не в его власти, — тихо ответила Анха и подняла на вице-королеву глаза. На мгновение показалось, что девушка сейчас заплачет, но взгляд её тут же изменился. — Но я не настаиваю и не ищу любви князя! — с некоторым вызовом продолжила Анха. — Вполне достаточно моего чувства! Вас такое положение вещей устраивает?

Между женщинами, словно холодный ветерок подул. Это был плохой знак.

— Прости, Анха, — почти невежливо пробормотала Эрима, — я должна всё обдумать.

Когда за дамой закрылась дверь, девушка невесело вздохнула и принялась за прерванное занятие. Через несколько минут вздох повторился.

— О таком, мама, ты мне не рассказывала… Что ж, буду выпутываться сама.

Месяц, прошедший со дня вокняжения, пролетел так стремительно, что Арн за навалившимися делами, кажется, даже вздохнуть, как следует, не успел. А завтра уже нужно отправляться в Тагриду на официальную коронацию. Свейн и Фрост, уехавшие в Кох-и-Га-Бор-За за мастером по тоннельной вентиляции, присоединятся к нему прямо в столице. Матушка останется здесь, в Мирте, а Анха поедет с ним. Все складывается, как нельзя лучше. И голова за этот месяц разболелась всего только раз, там, в монастыре. Из Навакра пришли сведения, что Ривер короновался и целеустремлённо продвигает свой план в действие. Предложение о мирном урегулировании королю Ранхусу уже отправлено, и подписание назначено как раз на дни визита Арна в Тагриду. Значит, будет возможность встретиться с новым правителем Навакра и обсудить накопившиеся вопросы. Интересно, а Ингиза уже знает?

Размышления молодого князя прервала Анха, солнечным зайчиком проскользнувшая на террасу.

— Арн, я сделала тебе обручье, — плетеный ремешок с серебристыми бусинами молниеносно оказался на его правом запястье, — нравится?

Замысловатое плетение напомнило Арну узор, который он не так давно где-то видел. Причём, узор был явно сакральным.

— Это оберег? — после небольшой паузы, спросил он Анху. Потом опомнился, что надо ответить на вопрос. — Очень нравится!

Анха устроилась рядом с ним в большом кресле, подставив лицо под солнечный луч, пробившийся сквозь листву клёнов, росших возле террасы.

— Наверное, оберег. Так плести нас научила Тифи, мать Эфры. Она очень умелая рукодельница. Тифи много лет назад сплела отцу безрукавку, на вид, легкую, даже праздничную, так много в ней было разных бусин, и каменных, и металлических. Оказалось, что такое плетение невозможно пробить даже кинжалом! Это выяснилось после покушения на отца.

— На Ранхуса покушались? — Арна не удивил сам факт покушения. Редко какой монарх мог похвастаться тем, что его не пытались убить или другим способом отстранить от власти. А вот афишировать попытки покушения было не принято. Это подрывало авторитет правителя. Странно, что об этом знала дочь.

— Тифи рассказала… для того, чтобы мы с девочками хорошо научились этому плетению, — немного смутившись, поведала Анха. — Знаешь же, как трудно усидеть на месте в десять лет! Побегать хочется, попрыгать.

— А чему вас еще учили во дворце отца?

— Много чему, — хитро улыбнулась девушка, — тебя какая область знаний интересует?

— Общий перечень, — не сдавался Арн. Ему страстно хотелось знать, что является правдой из тех слухов, которые ходят по миру о харамных дочерях короля Ранхуса, а что — лишь выдумки людские.

— Хм… считать, писать, читать, — начала перечислять Анха, лукаво глядя на собеседника, — не только на лигрийском.

— А на каком ещё?

— Практически на всех языках, на которых говорят в хараме.

Это означало, что все языки сопредельных с Лигром стран, Анха знала.

— И сколько знаешь ты? — не сдавался князь.

— Чуть больше других, — Анху забавляла эта игра в вопросы и ответы. — Я знаю ещё язык Наксатр, лангайский, — Арн нахмурился, не понимая, зачем его Талисману понадобилось учить язык этого самовлюблённого народа, — и язык теней.

— А это что за язык?! — князь впервые в жизни услышал, что существует такой язык, и совершенно непонятно, кто на нём разговаривает. — Я знаю только про школу теней. Это как-то связано? — Анха кивнула. — Тогда не задаю лишних вопросов, — с сожалением констатировал Арн. Все, что касалось теней, или затинов, как их называли в Гнёзде, было под строжайшим табу. Даже знания Что-Будет-После-Смерти были более доступны, чем сведения о тенях. А уж как Несущие эти знания выбирали своих последователей, вообще никто не знал. Ученики же молчали даже под страхом смерти. — Но, ты же Бегущая-по-Лучу, — удивился Арн, — полная противоположность тени, что у вас может быть общего?

— Тень, это обратная сторона света, — недоумённо пожала плечиками Анха.

— Тень? А разве не тьма?

— Тьма, это последняя стадия тени… но, ты не должен спрашивать.

— Да, прости. Вернёмся к прежней теме! Так что ещё ты знаешь и умеешь?

— Основы безопасности, — слегка кокетливо сообщила девушка.

— Очень всеобъемлюще! — воскликнул Арн. — Анха, ты можешь более конкретно говорить, или вам запрещено?

— Нет, не запрещено, но я же не знаю, какая степень детализации тебя устроит? Хорошо, не сердись. Я умею защищать не только себя, но и других людей, если возникает такая необходимость. Человек пять на открытой местности. Если есть укрытие, то количество опекаемых возрастает в зависимости от степени надежности самого укрытия. Если же говорить не об обороне, а о нападении, то тут у Наксатр практически нет соперников, как ты сам понимаешь.

— Идеальные убийцы, — горестно изрёк Арн.

— Очень многие правители мечтали об этом, — так же горько подтвердила Анха, — но ни одна Наксатра никогда до этого не опустится! Мы даже солгать не можем…

— Солгать? Это правда?

— Люди так часто говорят неправду, что даже не считают это грехом. И уж тем более не верят, что так не поступают другие. Вот и отец… — Анха замолчала, не желая жаловаться на отца кому-бы то ни было. Она любила своего родителя и простила его за то, как он поступил с мамой, но горечь осталась. Горечь и страх, что с ней поступят также. Не поверят, подвергнут сомнению её слова и поступки, обвинят во лжи. Это было больно осознавать. — А ещё я немного умею лечить, — сменила она тему.

— Анха, а, правда, что харамных девушек учат ублажать мужчин? — задал Арн давно мучавший его вопрос. Раз она призналась, что не может солгать, вот пусть и докажет это на деле.

— Правда, а ты хочешь попробовать? — неожиданно напористо поинтересовалась девушка, мгновенно переместясь в его кресло, и оказавшись на коленях лицом к лицу.

Распахнутые, несмотря на то, что она сидела на солнце, зрачки были так близко, что Арну показалось, будто он смотрит в тёмное нутро колодца. И тайна, которая там сокрыта, зовёт его в свои глубины.

— Ты серьёзно? — нервно сглотнул молодой князь, с трудом удерживая собственные руки, чтобы не обнять обольстительницу.

— А ты? — она спросила не голосом, а самим естеством.

Точно так же, как позвала его за собой Зила, там, в затоне. Просто и естественно, как будто не существовало никаких препятствий и запретов, выдуманных людьми. Как набежавшая волна, зовёт за собой, или игривый ветер.

— Арн!!! — резкий окрик Эримы заставил вздрогнуть обоих. — Что это значит?!

Анха, закусила улыбку, хотя понимала, как гневается сейчас вице-королева. Хорошо, что та не видит сейчас лица Наксатры, а то разозлилась бы ещё больше. Арн выглянул из-за плеча девушки и удивлённо вопросил мать.

— Что значит, что это значит?! Мама, я взрослый мальчик, и контролирую ситуацию!

Он помог Анхе выбраться из кресла и подмигнул, пока мать его не видит. Девушка мило улыбнулась, но к Эриме повернулась с абсолютно бесстрастным выражением лица.

— Это только на пользу, ваша светлось!

— Безусловно, — хмуро ответила оскорблённая дама. — Я могу с тобой поговорить, Арн? Наедине!

Солнечный зайчик мигнул на стене и, мать с сыном остались на террасе одни.

— Ты… мне… обещал… — чётко выговаривая слова, требовательно воззрилась на Арна матушка. — Эта девушка не может быть твоей возлюбленной!

— С чего ты взяла, что она моя возлюбленная? — спокойно поинтересовался сын.

— Тогда объясни, что это сейчас было?!

— Разведка боем, — довольно усмехнулся Арн.

— Чья разведка? — обескураженно произнесла Эрима, устало опускаясь в соседнее кресло. Кажется, её мальчик на самом деле держит слово. Уж больно спокойно он говорит о случившимся.

— Обоюдная, — хохотнул Арн. — Мама, тебе не о чем беспокоиться! Я всего лишь интересовался, чему Анху обучили во дворце отца.

— И она тут же кинулась тебе эти умения демонстрировать! Ты хоть понимаешь, во что посвящена эта девочка?!

— Я даже точно это знаю, — Арн попытался успокоить матушку своей информированностью. — Она умеет вызывать желание у мужчин, но до сих пор этим ни разу не воспользовалась.

— До сегодняшнего дня, — ехидно заметила Эрима.

— Это я спровоцировал её. Не надо считать нас глупыми детьми, мама! Я прекрасно осознаю свою ответственность перед Гнёздом! Но я хочу остаться вменяемым! И если для этого нужно присутствие Наксатры в моём окружении, то я не только не против, а искренне рад! И моё нежное к ней отношение, это благодарность за помощь и любовь!

— Ты знаешь, что она тебя любит?

— Анха сразу мне об этом сообщила, и объяснила, что не ждёт ответного чувства. Мама, но почему я не могу быть хоть немного влюблённым в неё?! Ведь такая девушка достойна восхищения, обожания, желания, в конце концов! Что ты смотришь на меня, как молельница, давшая обед безбрачия? Я молодой мужчина, между прочим…

— Вот именно, — неожиданно поддакнула Эрима. — Но ты ещё и правитель. Найди себе невесту, Арн. В Тагриде много красивых и знатных девушек, и, сам знаешь, стоит только заикнуться, у твои ног будет лежать весь цвет лигрийских девиц на выданье.

— Да уж… Первое место в списке завидных холостяков Лигра я занял прочно и надолго.

— Вот только не надо надолго, сынок! Прошу тебя, выполни мою просьбу. И больше не заставляй Наксатру проявлять свои способности. Она ведь исполнит все твои желания…

— И что в этом плохого? — удивился Арн. Он не хотел снова расстраивать матушку, но всё никак не мог понять, отчего она так уговаривает его не связываться с Анхой.

Эрима долго и пристально смотрела на сына, пока не поняла, что тот действительно не понимает её тревоги.

— Плохого… Это как расценить последствия. Видишь ли, сын, мне, как женщине, говорить тебе это не совсем… скажем так, удобно. Но, раз другого учителя у тебя нет, придётся это сделать самой. Как ты знаешь, харамные дочери короля Ранхуса ценятся не то, что на вес алмазов, многие правители на такие уступки идут Лигру за подобный подарок, что диву даёшься! А всё мужская похоть, — пробормотала она себе под нос. — Что уж там за секреты, я не знаю. А теперь добавь к этому сущность Наксатры, рядом с которой самая умелая одалиска выглядит неопытной девчонкой. Это даже не на два умножить, а на тысячу! Как ты думаешь, мужчина, познавший такую любовь, будет потом удовлетворён обычной женщиной? — Арн пожал плечами, так как ему пока сравнивать было не с чем. — Ты знаешь, что Анха — самая младшая дочь короля Ранхуса? Никогда не задумывался, почему?

— После Ксоры ни одна женщина… — Арн пораженно уставился на мать.

— Вот именно, сынок, ни одна… И ты после Анхи, если только не сдержишь слово, не будешь счастлив ни с одной женщиной. Даже с харамной дочерью Ранхуса, ибо Наксатру в этом деле не победить.

— Откуда ты это знаешь, мама?

— Тени знают многое, — нехотя произнесла вице-королева.

— Что?! — второе упоминание теней за неполный час, как обухом огрело Арна. Оказывается, он понятия не имеет, кто его окружает!

— Не спрашивай больше… ты ещё не готов! — Эрима поднялась из кресла, стараясь не смотреть на сына. — Ты обещал, Арн! Сдержи слово.

— Не готов… — пробормотал Арн, безучастно глядя на удаляющуюся мать, — а когда буду готов? И почему Анха и Ривер уже готовы? Ничего не понимаю…

Он приехал вчера. Об этом Ингизу оповестил сам король, сообщив заодно, что, если Боги будут благосклонны к его чаяниям, то церемонию бракосочетания проведут без отлагательств. Так нужно Лигру! А то князь Влац уже претензии какие-то Риверу предъявить пытается.

Ингиза стиснула зубы, дабы не наговорить отцу ничего лишнего. Но ей было нестерпимо больно и обидно. В груди огнём разгоралось отчаяние, кипящей лавой заливающее сознание инфанты, которое и так за последний месяц настрадалось на годы вперёд.

— Ваше высочество, у вас завтра помолвка, а вы выглядите усталой и, даже больной! — Ранхус неодобрительно покосился на жену, которая, по его мнению, не должным образом готовила дочь к столь ответственному событию.

Королева Корлетта на подобные инсинуации внимания никогда не обращала. У них во дворце имелся огромный штат слуг и прочего персонала, от полотёров, до прославленных лекарей, которым в обязанность вменены ежедневные обследования всех членов королевской семьи. На самый крайний случай можно обратиться к мэтру Хуакину. Уж он-то легко справится с последствиями бессонных ночей.

— Это не болезнь, это… — Ингиза пыталась подобрать слово, которое могло бы описать её состояние. Протест? Нет, это слишком необдуманно. Нежелание? Тоже не то. Слишком часто они с отцом обсуждали её будущее, чтобы сейчас говорить о нежелании. Волнение? Именно оно. Только волнуется она совсем по другой причине. — Это волнение, ваше величество!

— Волнение… Попроси у лекарей успокоительных капель, да и снотворных заодно. И будь добра, завтра, выглядеть, как спустившаяся с небес богиня!

Это было вчера. А сегодня инфанта чувствовала себя ещё хуже, хотя на ночь выпила и успокоительное, и снотворное, но должного эффекта не последовало. Ингиза была разбита, невнимательна и, даже, как бы слегка не в себе. Камеристки приводили её безвольное тело в порядок, втирая масла, наводя румяна, крутя локоны, а сама девушка пребывала в прострации, ожидая какого-то чуда. В её покои постоянно забегал кто-то из женщин, интересуясь, на какой стадии находится подготовка будущей невесты, восхищались результатом старания камеристок, и давали советы.

Когда появилась Емина, Ингиза чуть-чуть пришла в себя. Принципсионе, как единственной, посвящённой в её тайну, ничего не нужно было объяснять. Достаточно было тоскливого взгляда, чтобы взамен получить сочувствующий.

— Веди себя холодно и надменно, — прошептала Емина инфанте на ухо, — даже пренебрежительно. Я узнала, что Ривер терпеть не может напыщенных стерв, а ценит ум и здравые суждения.

— Глупой, что ли прикинуться? — Ингиза была готова изображать из себя хоть полоумную, хоть жуткую мерзавку, хоть то и другое вместе, лишь бы король Навакра отказался от своего предложения.

— Сама решай, — Емина поправила кружево на оголённом плечике подруги и судорожно выдохнула, — слушай своё сердце. Советы легко давать…

Договорить ей не дала королева, самолично явившаяся проверить готовоность дочери к столь важному событию в её жизни.

— Ингиза, что за унылый вид?! Ты хочешь опозориться перед его величеством Ривером? Немедленно возьми себя в руки! Емина, голубушка, советы будешь давать потом. Иди к Шарлю, он уже ждёт тебя в фиалковой гостиной.

Несчастная инфанта проводила печальным взглядом свою наперстницу, куснула себя за губу и изобразила на лице надменную маску.

— Я готова!

Карлетта окинула взглядом дочь, удовлетворённо кивнула, и первая вышла из покоев инфанты. Ингиза последовала за ней, призывая всех богов поучаствовать в её несчастной судьбе. В фиолетовой гостиной уже собралась вся королевская семья, включая Ранхуса и придворного мага. Его величество строго посмотрел на будущую невесту. Ингиза с трудом выдержала его взгляд, но ничем не выдала своего угнетённого состояния. Король остался доволен, так же, как и Карлетта, удовлетворённо кивнул, и жестом велел слугам открывать дверь в большой зал церемоний.

Королевская семья торжественно прошествовала на свои места сквозь толпу придворных и гостей. Ингиза заметила Арна и его приятелей, которые радостно её поприветствовали. Она чуть улыбнулась им, усилием воли прогоняя воспоминания, связанные с этими молодыми людьми. Потом заметила Ирвина и Ситру. Ей показалось, что подруга пребывает в таком же состоянии, что и она сама. Это её озадачило, но лишь на мгновенье. Свои бы проблемы решить. Заняв место рядом с королевой-матерью, Ингиза словно окаменела под пристальными взглядами собравшихся. Совсем недавно она жаждала такого внимания, ей всегда хотелось быть в центре событий, играть ведущую роль. Но, по понятным причинам, центральной фигурой всегда был король, дважды всеобщее внимание было приковано к брату Шарлю, и один раз — к Емине. И вот вожделенный день настал, она — сама важная персона, сотни глаз устремлены только на неё, но ничего этого не хочется! Скорее, наоборот, грудь сжигает желание стать невидимой, испариться из этого зала, унестись далеко на север, туда, где живёт её душа и сердце.

Почему она не может уйти отсюда, как Наксатра? Блеснула яркой вспышкой, и поминай, как звали! И никто в целом свете не может заставить что-то делать свободную, независимую женщину, если ей этого не хочется! Ну почему она родилась не от Ксоры? Вон Анха, ушла в Гнёзд, и никто ей слова против не сказал.

За печальными размышлениями, Ингиза пропустила приветственную речь отца к собравшимся, и встрепенулась лишь после громогласного объявления о прибытии долгожданных гостей.

— Король Навакра, — рявкнул глашатай, — Ривер Террикиллари!

По мере того, как распахивалась дверь, впуская в зал делегацию Навакра, глаза Ингизы наполнялись слезами. Она пыталась разглядеть того, кто шёл впереди, но сквозь призму слёз всё искажалось. Напыщенный, словно петух, мужчина, весь в кружевах и бантах, торжественно ударял по ковру нелепым посохом при каждом шаге. Посох тренькал и позвякивал на высокой, раздражающей ноте, вызывая в душе инфанты протест, а в ушах — боль.

— Мерзость какая, — раздражённо подумала Ингиза, стараясь разглядеть лицо расфуфыренного франта, — ничего не вижу. Старый какой-то…

Наконец, делегация дружественного теперь государства дошла до церемониального предела, обозначенного двумя вазонами с пышными букетами. Мужчины синхронно поклонились принимающей стороне. Принимающая сторона почти так же синхронно встала, так как ранг гостя обязывал выказывать почтение, и ответно поклонилась. Женщины принимающей стороны остались сидеть, так как правилами это позволялось.

Мужчина с посохом опять стукнул своей погремушкой и торжественно объявил:

— Король Навакра, Ривер Террикиллари Инис Имекис, приветствует короля Лигра Ранхуса пятого и его семейство!

Ингиза медленно встала со своего кресла и перевела взгляд на молодого мужчину, который всё время находился слева от напыщенного петуха с посохом. Тот в это время снова поклонился королю, а потом повернул голову к ней.

— И-инис… — недоумённо прошептала Ингиза, понимая, что её всё время жестоко обманывали. — Да как ты-ы…

Слёзы брызнули из глаз, словно прорвало дамбу. Ей было всё равно, что на неё смотрят сотни придворных, что её поведение не соотносится с королевской честью, что она будет опозорена до конца жизни. Ингизе хотелось кричать, топать ногами, разбить эти жуткие вазоны этим мерзким посохом. Но вместо этого она неожиданно покачнулась и стала падать, лишившись чувств. Несчастная инфанта так и упала бы на каменные ступени, если бы проворный король Навакра не успел подхватить свою невесту.

— Её нужно положить куда-нибудь, — обратился он к королю.

— В фиалковую гостиную. Вам помогут…

— Я сам!

Гости, королевская семья и делегация Навакра с удивлением смотрели на закрывшуюся дверь фиалковой гостиной. Джент Хуакин, только что едва уберегший свой нос от защемления, возмущенно обернулся к королю.

— Ваше величество… — начал было гневную речь придворный маг, но король поднял руку, не позволяя Хуакину высказывать своё мнение в присутствии стольких гостей.

Конфуз вышел, конечно, ужасный, но что-то подсказывало Ранхусу, что мечтательное насторение дочери в последний месяц было связано именно с молодым королём Навакра. Иначе, не назвала бы воспитанная Ингиза монарха другой страны по имени.

— Успокойтесь, джент Хуакин. Помолвка уже заключена, остались только формальности. Если, действительно, понадобится ваша помощь, вас позовут. Давайте подождём немного. Господин посол, — обернулся его величество к держателю посоха, — вы можете продолжать свою речь!

— Прости меня…

Король Навакра Ривер стоял на коленях перед низенькой кушеткой, на которой сидела заплаканная инфанта Лигра.

— Как ты мог, — сердито прошептала Ингиза, пытаясь вырвать свою руку из нежного захвата Иниса, правда, старалась она не очень сильно. — Не сказал мне правды! Не предупредил! Ты!.. Ты ужасный человек!

— Я хотел сделать тебе сюрприз! Помнишь, я обещал подняться к тебе из низкой дли!

— Из низкой доли, — возмутилась Ингиза, всё-таки высвобождая свою руку, чтобы утереть слёзы. — Ты тогда уже был принцепсом Навакра! Какая низкая доля?

— Я был гоним отцом, — пояснил Инис, — мы были в ссоре. Честно, Ингиза, я не мог точно знать, что получится из моей затеи! И потом, тогда наши страны были в состоянии войны. Я не хотел подвергать тебя опасности!

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверила? — капризно сжала губки инфанта.

— Я готов понести любое наказание! Хочешь, я опять откуда-нибудь спрыгну? Только согласись стать моей женой!

— Можно подумать, от моего решения хоть что-нибудь зависит! Отец же дал уже согласие.

— А ты? Ты сама хочешь?

— Я могу отказаться? — язвительно поинтересовалась девушка, с наслаждением наблюдая, как вытягивается физиономия просителя её руки.

— Ты серьёзно? — обескураженно спросил Инис, заглядывая в глаза Ингизы с такой надеждой, что та не удержалась и улыбнулась.

— Я тоже уже дала согласие… так что, хочешь ты того, или нет, придется мне стать твоей женой! Только потом не жалуйся!

— Что ты! — радостно воскликнул новоиспечённый жених, подхватил невесту на руки и стал кружить по гостиной, сшибая стулья и пуфики, хорошо, что своими ногами. — Идём! Пусть объявят о нашей помолвке! Что?

Ингиза скромно опустила глазки, поправила какой-то огрех в своём наряде и тихо прошептала:

— Отец хотел нас сразу поженить… Он говорил, что у тебя какие-то проблемы с землекопами.

— Кхм… Есть немного, — признался Инис. — Но, если вместо помолвки сразу свадьба… — он замер на секунду, усмиряя свое тело усилием воли, — то сопротивляться я буду.

Всё-таки, какой сложный, но прекрасный сегодня день! Утром казалось, что всё плохо и жизнь катится под откос, а сейчас хочется обнять весь мир, кричать от счастья и завидовать самой себе.

А как он смотрел на неё! Виновато, влюблённо, умоляюще… И говорил… Ох! Она ещё бы раз пережила этот трепетно-романтический момент, но его не повторить. Зато впереди сотни других моментов, не менее прекрасных и возбуждающих.

Ингиза, не скрывая своего триумфального настроения, радостно кружила по комнате, без устали повторяя:

— Два дня! Всего лишь два дня! Два дня…

Церемониймейстер торжественно огласил новость о свадьбе инфанты Лигра и молодого короля Навакра, которая состоится через два дня, чем вызвал бурную реакцию среди придворных, гостей и прочих, заинтересованных лиц, присутствующих на церемонии. Посол Кох-и-Га-Бор-За посерел от злости и демонстративно покинул зал. Посол Лангая тоже был чем-то явно недоволен, словно имел какие-то планы на дочь короля. Члены делегации Навакра ненавязчиво окружили своего короля и его невесту, бдительно следя за их благополучием. Прочие гости принялись активно обсуждать новость, поздравлять виновников переполоха, а самые сообразительные, под шумок, тихонечко, вдоль стен, улизнули из дворца. Менее сообразительные последовали за ними во время перерыва, который был объявлен перед коронацией нового правителя Гнёзда.

Короли удалились на приватную беседу, а Ингиза, оставшись без жениха, тут же потащила Ситру в свои покои, дабы поделиться с подругой счастьем.

— Через два дня, Ситра, я стану его женой! Представляешь! Я даже мечтать не могла, что выйду замуж по любви! Я так счастлива! — Наконец, инфанта обратила внимание на состояние подруги, не соответствующее её праздничному настроению. — Ты что, не рада?!

Ситра, как могла, скрывала своё удручённое состояние, но жалкая улыбка не могла сойти за искренний восторг.

— Рада. Я очень за вас рада! Честное слово! Но… Ингиза, скажи, я что, не достойна счастья? — голос её дрогнул, предвещая близкие слёзы.

— Конечно, достойна! — инфанта всегда считала, что уж Ситра выберет себе избранника по сердцу, в отличие от неё, обречённой быть нелюбимой женой при высокопоставленном муже. Да и Свейн был влюблён в подругу, без всякого сомнения. Но судьба, по-видимому, играла в свою игру. — Прости, я за своими проблемами что-то упустила? Вы опять поссорились?

— Нет… — Ситра запрокинула голову, чтобы непрошеные слёзы не хлынули горьким потоком по нарумяненным щечкам. — Мы не ссорились… Он просто женился.

— Как, женился?!

— Как, женился?! — воскликнул Арн, переводя недоумённый взгляд с Фроста на Свейна и обратно. — Вы что, издеваетесь?!

В ожидании коронации дженты из Гнёзда вышли прогуляться по дворцовому парку и обсудить новости вдали от чужих любопытных ушей.

— Надо больно, издеваться над тобой, — буркнул недовольно Свейн. — Иначе, она не соглашалась ехать!

— Кто? — Арн пытался логически просчитать ситуацию, в которую попали друзья, но ему явно не хватало информации. — И почему 'она'? Вы же должны были привезти к нам мастера по тоннельной вентиляции.

— Вот мы и везём, — с сарказмом доложил Фрост, так как ему говорить о случившимся, было немного проще, чем Свейну. — Вернее, она сама едет. В карете, так как в седле ей трудно.

— Почему? Ах, да, ростом не вышла, — догадался Арн.

— Ростом она, как раз даже нечего, а по их меркам, так вообще — дылда. Полукровка. Но, к верховой езде не привычна. У них там всё больше на дрожках, или прямо на телегах, невзирая на чин и звание.

— Так… Рассказывайте подробно, — Арн уселся на парковую скамью, предлагая жестом парням к нему присоединиться, — я весь внимание!

— П-ффф, — выдохнул Фрост, усаживаясь рядом и решая, под каким соусом подать своему правителю блюдо под названием 'Езжайте и привезите!'. Что рассказывать, а что не стоит его княжеского внимания. Вопросительно посмотрел на Свейна, который так и остался стоять, только каштан плечом подпёр. Тот обречённо махнул рукой, что обычно обозначало: 'была — не была', и стал докладывать: — Ну, к землекопам мы добрались без происшествий. Даже скучно было. Князь Влац принял нас, как дорогих гостей, выслушал, обещал посодействовать и… в качестве ответной услуги предложил жениться на его старших дочерях: Милице и Янице.

— Серьёзно?

— Серьёзнее некуда. Один из нас, между прочим, мог бы стать следующим князем маленького, но очень гордого княжества! Но мы устояли перед соблазном!

— Да! — решительно подтвердил Свейн.

— Тогда нас категорично попросили покинуть территорию не только дворца, но государства в целом, невзирая на дипломатическую неприкосновенность.

— Да, — снова поддакнул Свейн. — Выгнали, пихая прямо в эту самую неприкосновенность.

Парни переглянулись и глумливо осклабились.

— Конечно, пинками им было не совсем удобно, — пояснил Фрост, — хотя если попасть под колено…

— Ну, мы и поехали домой, — перебил его Свейн.

— Ага, зигзагами! — Арн хотел потребовать, чтобы его подданные перестали дурачиться, и рассказали обо всём без шуток, Фрост остановил его успокаивающим жестом, и продолжил почти серьёзно: — По дороге спрашивали, нет ли желающих посетить легендарный Гнёзд? За соответствующую плату, разумеется. Ну, и нашли девицу, довольно приятной наружности, и с очень обширными знаниями и опытом по интересующему нас вопросу. Если коротко, то зовут её Цухри, она серьёзный мастер, единственная дочь предводителя очень влиятельного клана, но… абсолютно не котируется как невеста в родном княжестве. Любителей нестандартной красоты, вроде её отца, женившегося на чужестранке, больше в Кох-и-Га… и так далее, не нашлось.

— Да уж… — Арн потёр ладонями лицо, не зная, радоваться или огорчаться в сложившейся ситуации. — И она поставила вам условие.

— Не нам, а конкретно Свейну, — доложил Фрост, — ибо только с ним она соглашалась покинуть родные норы. Что ты хочешь, любовь с первого взгляда! Свейн, не кидайся всякой дрянью! Ну и что, что это каштаны! Кто ж виноват, что красавицы всех мастей липнут к тебе как мухи… э-э, ладно, пчёлы, к этому… сладкому. Батюшка, между прочим, горячо поддержал желание дочки. Наверное, боялся внуков не дождаться. Да не кидайся ты, герой-любовник! А то рассказывать будешь сам! В общем, поженили их ещё быстрее, чем Ривера с Ингизой, блямбы какие-то на шеи повесили, и в дальний путь отправили, душевно благословив напоследок. Приданое, правда, дали богатое. Всё книги, да свитки старинные. Ну, и набор копательных принадлежностей, как водится.

— И что, — Арн с сожалением посмотрел на друга, который не пожалел собственное счастье положить на алтарь общего дела, — ты уже и брачные обязательства успел выполнить?

— Мы очень спешили, — Свейн криво ухмыльнулся, — а она оказалась очень покладистой девушкой. Едет себе потихоньку в Гнёзд в сопровождении Мерлоя.

Арн с чувством стукнул себя по коленям.

— Упырь вас задери, это ещё кто такой?!

— Молодой маг, которого мы отбили у озверевших лангайцев в Супоте, — пояснил Свейн. Всё, что не касалось его скоропалительной женитьба, он мог рассказывать спокойно.

— Та-ак, час от часу не легче! Что ещё за история с лангайцами?

— Вот сидим мы у себя в Гнёзде, как у Бога за пазухой, — издалека начал Фрост, — и не подозреваем, что в мире делается…

Оказывается, в последний год во всех странах увеличилось количество загадочных исчезновений людей, имеющих те или иные магические способности. Как правило, пропавшие были довольно молоды и одиноки. Трупов не находили, но иногда появлялась информация, что кто-то кого-то видел в Лангае. Те маги, у которых были родственники, сообщали, что получили заманчивое предложение от богатого раджи, и уезжали официально, и тоже с концами. Что затевали правитель Лангая и его вельможи, сказать никто не мог, но слухи ходили один ужаснее другого. От готовящейся всеобщей войны за мировое господство, до поиска бессмертия за счёт магической силы, забираемой у магов посредством таинственного и жестокого ритуала.

Похищением людей занимались банды наёмников. У них, скорее всего, были какие-то амулеты или вещества, воздействующие на магов, или среди них самих были колдуны. Пленённых людей они передавали лангайцам, изображающих купцов, а те уже переправляли свою добычу на родину. Вот от таких псевдокупцов и сбежал Мерлой, которого держали в уединённом особняке на окраине Ламсиона, столице Супота, небольшого государства, граничащего с Лигром на востоке. В полубезумном состоянии, то ли опоённый, то ли одурманенный неизвестным куревом, парень кинулся прямо под копыта лошадей проезжавших мимо всадников и попросил помощи.

Лангайцы набросились гуртом, ничего не объясняя нежелательным свидетелям их противоправной деятельности, с явным намерением увеличить количество живого товара в три раза, и получить бонус в виде двух рысаков редкой породы. Но жертвы попались вёрткие и свободолюбивые, и просто так пленяться не желали. Пока дженты из Гнёзда азартно отбивались от многократно превосходящего противника, беглец немного пришёл в себя, видимо, от свежего воздуха, и победно завершил эпохальную битву, усыпив лангайцев прямо в момент жаркой схватки. Те дружно попадали в дорожную пыль, как переспевшие сливы от хорошего дуновения ветра.

Победители решили не оставлять проигравших прямо на поле боя, и отволокли спящих в тот самый подвал, откуда так удачно удрал Мерлой, заперли покрепче, а рядом с особняком табличку повесили: 'Внимание! Проводится изгнание призраков. Просим не мешать работе специалистов. Приносим свои извинения за шум'.

Мерлой, только что окончивший Ламсионскую магическую бурсу с отличием, считался очень перспективным и талантливым чародеем. Он собирался открыть в столице контору по предоставлению различных магических услуг населению, но после этого похищения опасался, что наёмники от него не отстанут просто так, а второй раз ему сбежать не удастся. Парень с радостью согласился попрактиковаться в Гнёзде, где ни наёмники, ни лангайцы его не достанут.

— Пришлось немного задержаться в Ламсионе, пока Цухри не приехала, — закончил рассказ Фрост, — и теперь они держат путь в Митру.

— Думаете, те, кто его похитил, не будут искать беглеца на всех ближайших трактах? — Арн с сомнением посмотрел на друзей. — Если я правильно понял, лангайцы уже заплатили за него наёмникам! А терять свои денежки они, ох, как не любят!

— Пусть ищут, — ехидно усмехнулся Фрост, — мальчика… а едут две девочки!

— Что?! Вы его облачили в платье? — Арну стало жалко этого страдальца. Уж он-то прекрасно помнил, какое это удовольствие, трястись в карете, утянутым в корсет, с париком на голове, да ещё в обнимку с поклажей. — Хорошо, что у них нет пудры. Несчастный парень!

— Между прочим, парень он, может быть, и несчастный, а вот девица получилась прехорошенькая! — Фрост изобразил верхние женские прелести довольно внушительных размеров. — Цухри из него такую милашку сделала, что впору цветочки дарить и комплименты отвешивать очаровательной дженне!

— Ты его и так засмущал, — сдал друга Свейн. — Этот шутник, между прочим, на полном серьёзе собирался представить тебе молодых дженн как наших жён!

— Чтобы я поседел преждевременно? — Арн с укором посмотрел на Фроста.

— Ибо! — многозначительно произнёс тот и заржал, как молодой жеребец.

Друзья его дружно поддержали. Отсмеявшись, приближённые к телу правителя поинтересовались, а что нового произошло в родной долине в целом и у князя в частности.

— Как у вас обстоят дела с Анхой? — поинтересовался Свейн. — Помнится, когда мы уезжали, между вами зарождались некие чувства…

Теперь пыхтеть и откашливаться пришлось Арну. Его отношения с Наксатрой были так запутаны, что он и сам не мог понять, где желаемое, а где действительность. И уж тем более не мог это доступно объяснить.

— Всё сложно, — со вздохом признался он друзьям. Те с любопытством ждали продолжения. — Анха, по необходимости меня любит… Не смотрите так! Мы не успели с гадаром, вот ей и приходится спасать меня своей любовью!

— А ты, значит, мужественно терпишь? — скривился Фрост.

— Вот именно, терплю — язвительно прокомментировал Арн. Друзья прекрасно поняли, что именно он имел в виду. — Девушка, о которой можно лишь мечтать, готова ради меня на всё, а я должен оставаться холодным, неприступным и бесчувственным истуканом, потому что так нужно для продолжения династии и всеобщего благополучия! Меня только никто не спрашивает, чего я хочу!

— И чего ты хочешь? — Свейну, как и Фросту, ответ на этот вопрос был абсолютно не нужен. И так всё было понятно. — Вернее, кого… Арн, неужели из этого положения нет выхода?

— Почему же, — его светлость состроил горько сожалеющую мину, — поменять религию, ввести многобожие и завести харам.

— В долине тебя не одобрят. А почему ты не можешь жениться на Анхе? Что, Наксатра не имеет права стать чьей-то женой?

— Про это я ничего не знаю, — признался Арн, — а вот то, что у Звёздных дев рождаются только дочери, мне матушка все уши прожужжала. Но, мне же нужен наследник! Как же можно без наследника?!

— Действительно, — задумчиво согласился Фрост. — А это точно, что только девочки? Может, они мальчиков тоже рожают, но… пристраивают их потом куда-нибудь? Ты у Анхи об этом не спрашивал?

— Нет… Как я могу задавать ей такие вопросы, если не собираюсь жениться… и вообще, Фрост, я и так не знаю, как мне правильно себя с ней вести! Ты ещё тут со своими советами!

— И хочется, и колется…

— Ты бы уж молчал, Свейн, — зло буркнул Арн, — Ситра тебя чуть взглядом не испепелила!

— Я сделал свой выбор, — в тон ему ответил Свейн. — Она — благородная дженна, а я…

— А ты безродный нищий, покусившийся на сокровище!

— Парни, не надо ссориться, — остановил их перепалку Фрост. — И без ваших выяснений, кто прав, кто виноват, ясно, что с любовью у нас ерунда получилась, не то, что у Ривера.

— Фрост, а у тебя-то какие проблемы? — устало усмехнулся Арн. — Пейзанки не дают?

— Мне ваших проблем вполне хватает! — огрызнулся тот. — Одному должность не позволяет, другому происхождение, все в итоге страдают. Ей богу, уйду от вас в монастырь!

— В женский, надеюсь, — более миролюбиво улыбнулся Арн. Ситуация с Наксатрой его начинала доставать, но он ничего не мог поделать со своим, всё более разгорающимся чувством. И, чем больше ему твердили, что Анха ему не подходит, тем больше хотелось доказать обратное. Но, он же дал слово матери. И всем интересующимся чуть ли не клялся, что его не трогает любовь девушки, что он ей просто благодарен за помощь и заботу. А у самого внутри всё трясётся, когда просто упоминают её имя, а уж когда она рядом… Вот так вот уберёшь одну причину сумасшествия, как тут же образуется другая. И только чувство юмора хоть как-то нивелирует неразрешимую ситуацию. — А мы к тебе в гости будем ездить.

— Милости прошу.

Коронация нового правителя Гнёзда прошла в нервозной спешке. Обряд был сокращён по максимуму, дабы только соблюсти необходимые формальности. Немногочисленные присутствующие, которые не поддались всеобщему ажиотажу, и не кинулись запасаться обновами к предстоящей королевской свадьбе, даже заскучать не успели, так быстро церемониймейстер зачитал королевский указ о вступлении в права нового вице-короля автономного княжества, сам же произнёс слова торжественной клятвы, Арн только и сказал: 'Клянусь!'. Его величество Ранхус пятый быстренько водрузил на голову коронуемого золотой венец, поздравил с назначением и бесцеремонно попросил всех покинуть помещение. Такая негостеприимность была обусловлена всё той же спонтанной свадьбой Ингизы и Ривера, которая должна состояться буквально через два дня. Времени на подготовку практически не было, а дел как раз было по самую маковку. Затянуть стены большого парадного зала красным атласом и украсить цветами, бантами, гирляндами и прочей, праздничной мишурой. Срочно изготовить и развесить по дворцу штандарты королевства Навакр, в знак почтения, уважения и дружбы навек. Отмыть все витражи, сменить ковровые дорожки, вытрясти портьеры… в общем, дворцовые службы были подняты, как гвардейцы по тревоге. Началась такая беготня и суета, что все, кто мог покинуть дворец на время приготовления к свадьбе, сделали это незамедлительно.

Арна с друзьями пригласил в Тисовый дворец Шарль. Переезд принцепса с разросшимся семейством как раз совпал со стихийным бедствием, обрушившимся на резиденцию короля. Но не только в Радужном дворце кипела и бурлила работа. Все портные Тагриды хватались за голову от обилия заказов. Столичная знать, озаботившаяся новыми нарядами к грядущему празднеству, давала двойную, тройную и даже пятерную цену за срочный пошив. Купцы, торговавшие тканями, радостно подсчитывали барыши, обувщики под шумок продавали залежалый товар, мастерицы оптом отмеряли кружева, ювелиры, модистки, парикмахеры, белошвейки — все были загружены работой. А счастливчики, которые надеялись получить приглашение на саму церемонию бракосочетания, метались по столичным лавкам в поисках достойного подарка молодожёнам.

Казалось, что в ближайшие дни Тагрида спать не собиралась.

— Ну и стихийное бедствие вы учинили, ваше величество, — усмехнулся Арн, отходя от окна светлой гостиной, в которой они коротали вечер, — несмотря на мирный договор. Народ, слово помешался! За все годы военных действий между Навакром и Лигром был нанесён меньший урон в денежном эквиваленте, чем ваша предстоящая свадьба.

Король Навакра, которого надлежало принимать во дворце, пока не будет организовано посольство, но который по этическим соображениям не должен был находиться с невестой под одной крышей до свадьбы, тоже был приглашен в гости к Шарлю. Тисовый дворец был небольшим и уютным, но располагался в самом центре столицы, не имел прилегающего парка, отчего городской шум легко проникал в его помещения. Но молодых обитателей дворца это не особо заботило.

— Это и есть мой коварный план, сознаюсь! — радостно сообщил Инис, попивая рубиновое вино, развалившись в огромном кресле. — Именно так всё и задумывалось!

— У тебя всё сбылось? — уже серьёзно поинтересовался Арн, усаживаясь напротив короля Навакра в такое же монументальное кресло эпохи Ранхуса второго, обитого тонкой, позолоченной кожей.

В гостиной они остались вдвоём. Емина, нервничавшая всю последнюю неделю, так много принимала успокоительного, что была похожа на сомнамбулу. Принципсиону дружно заверили, что не заскучают без неё, найдут, чем себя развлечь, а при необходимости озадачат слуг. Старательно пряча зевоту, Емина ушла отдыхать. Свейн и Фрост, спешившие на коронацию друга и проведшие в сёдлах больше суток, последовали её примеру. Гостеприимный хозяин, многократно извинившись, отправился проведать свой харам. Анха осталась во дворце отца, но обещала заглянуть в Тисовый дворец попозже. Так что двум молодым правителям никто не мешал поговорить с глазу на глаз о насущном и вечном.

— Всё. Даже, больше, чем всё, — Инис поставил бокал на невысокий столик, такой же старинный, как и кресла, и внимательно посмотрел на собеседника. — У тебя, я так понимаю, проблемы ещё остались?

— Хм… Проблемы никогда не заканчиваются, — философски изрёк Арн, наливая в бокалы ещё вина.

— Я имел в виду те проблемы, из-за которых ты позвал Наксатру.

— Да я, собственно, даже не понял, как это получилось, призвать Звёздный Талисман, — признался Арн и пригубил вино. — Как-то само собой…

— Само собой?! — эмоционально, даже с некоторым упрёком, переспросил Инис. — Ты это серьёзно? — Арн кивнул. — И она пришла… Да ты везунчик!

— Везунчик? Может быть. А что, существуют какие-то правила?

Инис посмотрел на Арна с укором. Ну, нельзя же быть таким беспечным!

— Разумеется! И правила, и обряды…

— Расскажешь? Мы же с парнями думали, что это только красивая легенда, про звёздных женщин, которые посещают правителей, да и то один раз в столетие. А оказалось, что волшебство — оно рядом…

Король Навакра молчал несколько минут, размышляя о том, что так же, как и Арн, думали многие, хотя нуждались в помощи. И только он поверил в то, что Наксатры — это не выдумка, не сказка для взрослых мальчиков, это реальная возможность изменить свою судьбу, надо лишь всё сделать правильно.

— Что ж…

У них много имён: Наксатры, Звёздные девы или Звёздные Талисманы, дочери Бастры, Бегущие-по-Лучу, Дважды дающие Жизнь, Лунные кошки и прочие вариации на тему ночного неба. Народная молва приписывает им такое количество волшебных качеств, что впору считать этих женщин полубогинями. Перемещаются по лучам света. Рядом с ними всё цветёт и плодоносит, от обычной яблони до бесплодных женщин. Вода наделяется живительной силой. Больные исцеляются. И сами они имеют девять жизней. Мужчины, познавшие любовь Наксатры, получают дар от богини Бастры. Что это будет, никому неизвестно, каждый счастливчик получает то, в чём больше всего нуждается. Но зачастую, это просто возможность жить, ибо подопечные очень часто подвергаются такой опасности, как покушение.

Существует ритуал призвания Наксатры. Сначала нужно искренне, всей душой поверить в их реальность и могущество. Затем обозначить причину, по которой требуется помощь. Звать Звёздную деву лучше в полнолуние, и, как только она появится, произнести слова верительной клятвы на своём оружие. При соблюдении этих правил помощь Наксатры наступает очень быстро, иногда, в течение нескольких недель. После того, как проблема решена, Наксатра уходит, но всегда её можно снова призвать, ибо связь между ведомым и смотрящей не прерывается вплоть до чьей-либо смерти.

— Инис, значит, твоя проблема с гадаром решилась?

— Решилась, причём, окончательно и бесповоротно. И теперь от присутствия Ксоры это не зависит. Я не снял гадар, но для моего наследника уже сделали другой, заряженный праной. Так что бич рода больше никогда не будет терзать мою семью!

— Да?.. Как же ваши жрецы согласились на это?

— А кто их спрашивал, — усмехнулся Инис. — Я переделал гадар в наручье, — он похлопал левой рукой по плечу правой. — А в ларец положили тот, что мне сделал очень хороший мастер.

— Кто же зарядил его праной, если жрецы не догадались о подмене?

— О, это абсолютно невероятное существо, Арн! Богиня Бастра лично поучаствовала в этом процессе. Знаешь, я ведь очень опасался за исход. Планировал, изучал возможности, что-то предпринимал, но допускал, что ничего из моей затеи не получится. Отец ведь мог отречься в пользу какого-нибудь дальнего родственника, который разделял его идеи, и никакая Наксатра не помогла бы мне стать королём, воплотить свои замыслы, жениться на Ингизе…

— Ты допускал, что отец может так поступить?

Инис прекрасно понял, о чём спрашивает Арн.

— Не забывай, что наш бич рода бил по всему организму, но по какой-то причине не затрагивал голову. Мой отец в последние годы был полной развалиной с ясной, здравомыслящей головой!

— Да, а мой был здоров как вол, но абсолютно невменяем, — закончил его мысль Арн. — И я не хочу повторить его судьбу!

— Аналогично… — парни задумались каждый о своём. Через несколько минут Инис вдруг начал говорить. Тихо, словно сам себе, пристально глядя в бокал, наполненный волшебной жидкостью, развязывающей языки. — Я понимаю отца, его злость, вечное недовольство, подозрительность. Полностью зависеть от других людей, когда тебе нет и пятидесяти, видеть их жалость, постепенно переходящую в презрение… Понимаю, но простить не могу, — он одним глотком допил вино и продолжил: — Он орал на всех без разбора. Для него не было правых. Виноват, не виноват… получи поток грязных оскорблений и ругательств, и иди исполнять свой долг во славу справедливого самодержца. Но больше всего доставалось моей матери. Она ежедневно проходила через ад обвинений в изменах, разврате, непрекращающейся похоти и желании его смерти. И делалось это обязательно в присутствии свидетелей, которые должны были с готовностью подтверждать все обвинения. В конце концов, сердце её не выдержало. Я тогда впервые увидел, как он плачет от бессильной злобы, от невозможности это изменить, от осознания собственной вины. Это было ужасное, и, в то же время, жалкое зрелище! После похорон мы с ним и разругались вдрызг. Он выгнал меня из дома, обещал лишить наследства, считал предателем и маменькиным сынком… М-да… А ведь он любил маму… Моя королева никогда не услышит от меня ни одного дурного слова в свой адрес.

Арн подумал, что Ингиза дорого бы заплатила за то, чтобы услышать исповедь будущего мужа и его неожиданную клятву.

— Ты её любишь?

Инис поднял глаза на Арна, сморгнул, словно очнулся от забытья и более привычным, насмешливым тоном осведомился:

— Что, опять ревнуешь?

— Нет, скорее хочу разобраться с самим собой. Подумал, может ты… а, забудь!

— Ты боишься своих чувств к Анхе, — догадался Инис, улыбаясь. От недавней меланхолии не осталось и следа. — Ты же у неё первый, Арн! Это невероятная удача! Это… бесценный дар!

— Я понимаю, но у нас, как и у вас, моногамия, и я не хочу оскорблять её недостойными поступками! — Арн тоже допил вино и довольно резко поставил свой бокал на стол. Тот жалобно тренькнул, но не рассыпался на осколки. — Я люблю её, но скрываю это.

— Ты чудак, Арн. Нельзя скрыть от Наксатры свои чувства, — взгляд вице-короля Гнёзда, полный удивления, и какого-то священного ужаса побудил Иниса дать развёрнутое объяснение. — Ты забываешь, что эти женщины, как правило, приходят к властителям, которым в силу профессии приходится за невозмутимой маской скрывать то, что творится в душе. Врать, когда этого требуют обстоятельства, улыбаться, когда хочется убить, показывать радушие противным тебе людям, или казаться непробиваемым и бесчувственным, когда хочется разрыдаться. Они это знают и не обращают на такие вещи внимания. Но зато отлично ощущают, какое у тебя настроение, чего ты действительно хочешь, что любишь, а что нет.

— Перестань, — сдавленно выдохнул Арн, закрыв лицо руками. Если правда то, о чём сейчас рассказал Инис, то как он теперь будет смотреть в глаза Анхе? Ведь его мысли в её присутствии практически всегда имели одну направленность: стиснуть в объятиях, повалить на ближайшую удобную поверхность и далее, по нарастающей. И при этом умудряться изображать безразличного кавалера, которому претят нежности.

— Что, не знал об этой особенности? — Арн отрицательно мотнул головой, не меняя позы. — Не переживай. Я думаю, Анха понимает, почему ты так поступаешь, и не обижается на тебя.

— Она, может и не обижается, но я-то сам как себя чувствовать должен? Мать ещё со своими запретами! На самом деле, невесту что ли поискать?

— Поищи, — почему-то грустно согласился с ним Инис, — может, отвлечёшься… на время.

— Ты так это сказал, будто знаешь, от чего я собираюсь отказаться. Не устоял перед прекрасной Ксорой?

— Устоял. А если тебе так любопытно, спроси короля Ранхуса! — хохотнул Инис. — Он точно знает.

— Что ты должен узнать у папы? — весело спросила Анха, неожиданно появляясь в гостиной.

— Что больше всего любят Звёздные Талисманы? — тут же нашёлся Инис. — Он хочет сделать тебе подарок, но затрудняется с выбором.

— Правда?! — просияла девушка.

Арн, ошеломлённый внезапным появлением Анхи, словно дар речи потерял. Только что и смог, кивнуть одобрительно.

— Проси! — подмигнул ей Инис.

— Астрономическую трубу, — тихо прошептала девушка, изливая на Арна почти осязаемую благодарность.

— Вот видишь, а ты сомневался! — король Навакра чувствовал себя, как победитель. — Девушки любят подарки.

— Завтра, — пообещал Арн, обескураженный простой мыслью, что его Наксатра, действительно, как обычная девушка может иметь какие-то желания, мечтать об украшениях и прочих безделушках. А он даже не подумал об этом. — А больше ты ничего не хочешь? Давай, завтра вместе поездим по лавкам, посмотрим.

— Завтра, Арн, в городе будет не протолкнуться.

— Точно! Тогда, после свадьбы.

За завтраком в Тисовом дворце собралось много народу. Сам гостеприимный хозяин, его пять жён, король Навакра, вице-король Гнёзда с друзьями, и обе Наксатры. Разговор крутился вокруг единственной темы — королевской свадьбы. Обсуждали новости, уже появившиеся слухи и сплетни, правила церемонии, и, разумеется, наряды.

Емина сообщила, что платье для Ингизы сшили ещё на прошлой неделе, и невеста будет просто восхитительной. Подробностей не выдавала, но очень выразительно смотрела на будущего родственника, словно любящая матушка на драгоценное чадо. Романтическая история двух влюблённых её так взволновала, тем более что страдания инфанты она разделила сполна, и счастливое завершение радовало её почти так же, как Ингизу. У неё тоже уже была модная обнова, она же знала о предстоящем торжестве.

Харамные жёны поджали губки, так как их на свадьбу, скорее всего не пригласят. Что поделаешь — статус не позволяет красоваться на международных мероприятиях. Знали, на что шли.

— Анха, а ты в чём пойдёшь? — беззаботно поинтересовалась Емина.

Девушка растерянно посмотрела на Арна, потом на мать.

— А я должна идти?

Если харамные жёны допускались хотя бы на внутренние, так сказать, домашние празднества, то харамных дочерей не показывали никогда и ни кому. Анха всю жизнь прожила с этим постулатом и даже помыслить не могла о том, что её пустят на такое грандиозное событие. Направляя дочерей в Альс, король Ранхус нарушил древнее непреложное правило.

— Ты хочешь? — Арн мысленно обругал себя за то, что опять упустил важное обстоятельство. Он был уверен, что Наксатра будет с ним на свадьбе, но о наряде для девушки даже не подумал. А она, оказывается, не думала о предстоящем торжестве вообще.

— Я не знаю, — пожала плечами Анха. Для многих её сверстниц покрасоваться на балу, пофлиртовать с кавалерами, потанцевать в своё удовольствие, было пределом мечтаний. Именно эти мысли отразились на лицах харамных жён Шарля. Но для Наксатры эти прелести жизни не имели никакого значения. — Мама, как ты думаешь?

— Не стоит тебе туда ходить, — категорично заявила Ксора. Всё взоры дружно устремились на старшую Наксатру. Из предыдущего разговора было понятно, что сама она собирается сопровождать своего ведомого на церемонию бракосочетания, дабы оградить молодожёнов от возможных посягательств в виде различных проклятий, порч и прочей гадости, на которые так охочи некоторые обиженные люди. Как можно упустить такую великолепную возможность и не нагадить ближнему в момент, когда тот счастливо безмятежен? Ей пришлось признаться. — Я не хочу, чтобы тебя видел посол Лангая…

— А что с Лангаем? — медленно, но очень требовательно произнёс Арн. Лицо его сделалось жёстким, лоб прорезала глубокая вертикальная складка, желваки несколько раз воинственно дернулись. Некоторым, особо впечатлительным дамам, даже сделалось дурно от его, столь сурового преображения, но на это никто не обратил внимания. Все заинтересованно ждали ответа Ксоры. — Это важно!