Знают только горы

Арн вспомнил приказ старика, и ему стало совсем плохо. Как он мог ударить девушку, отдать её в руки врагу, обречь на смерть? С трудом поднявшись, он собрал всю волю в кулак и с самой большой скоростью, на какую был способен, направился в сторону храма.

— Иди… с ним, — прошептала Эрима Мерлою. Парень не знал, что ему делать. Две женщины нуждались в его помощи одновременно, и он не мог решить, которой он нужен больше. — Я справлюсь, иди…

Маг быстро прошептал поддерживающее заклинание и кинулся догонять Арна.

Монтри со страхом наблюдал за Анхой, держа над её грудью клинок, и молил Богов лишь о том, чтобы девушка не очнулась до прихода мэтра. Его не трогали ни её красота, ни беззащитность, ни юность. Он ничего этого сейчас не осознавал. Перед ним лежало лишь средство для осуществления его мечты, которое неожиданно могло всё испортить. Не таким он видел путь к богатству, не так представлял свою помощь старому магу, но отступать от задуманного, зная, что ждёт впереди… Да, придётся нарушить закон. Но Монтри с детства знал, что для богатых существуют иные правила и принципы возмездия. Бедные расплачиваются за содеянное свободой или жизнью, богатые — деньгами, вот и вся разница. Но именно расплачиваться и не хотелось!

Блондин отчаянно трусил, опасаясь, что кто-нибудь посторонний войдёт в зеркальную комнату. Слишком очевидны были его намерения, слишком красноречиво он целился в сердце жертвы. Салазец напряжённо прислушивался к любым звукам, доносившимся из-за двери, в надежде услышать шаги старого мага. Тихий стон девушки прозвучал для него как раскат грома. Страх холодной волной прокатился по всему телу, стиснул судорогой горло, сковал морозом разум. И лишь одна мысль болью билась в висках: 'Уйдёт! Уйдёт! Уйдёт!!!'.

Если Наксатра сможет переместиться, мэтр сотрёт его в порошок и примет вместо омолаживающего средства. Он так ему обещал.

Второй стон, не успев начаться, оборвался. Монтри резко оторвал руки от рукояти кинжала и оцепенел от ужаса. Пронзённое тело неожиданно выгнулось, чуть приподнялось над алтарём и зависло, словно невесомое, и вдруг исчезло в невыносимом белом сиянии, затопившем небольшое помещение. Свет бился о зеркала, отражаясь стократно в стенах, потолке, полу, заставляя их вибрировать и низко гудеть. Через несколько секунд свечение погасло, неприятный звук смолк, а комната погрузилась в кромешную темноту. Даже лампа погасла.

Монтри попытался на ощупь найти выход, но вокруг было лишь холодное стекло. Неожиданно его руки упёрлись во что-то мягкое.

— Мэтр? — с надеждой спросил салазец.

— Кретин! — скрипучий голос Хуакина обрадовал блондина, но дальнейшие события повергли в шок. Его бесцеремонно схватили за шиворот, куда-то выволокли и сильно толкнули в спину. Монтри инстинктивно выставил вперёд руки и упёрся в шершавую каменную кладку. — Проветрись, недоумок, — посоветовали ему из темноты.

Монтри стал продвигаться дальше, но не мог уразуметь, почему в коридоре так темно? Понятно, что он ведёт в подземелье, но до этого здесь достаточно хорошо всё было видно.

Хуакин со злостью захлопнул дверь в свою сакральную комнату и запер её на задвижку. Бестолковый помощник, запоровший ритуал с Наксатрой, был ему абсолютно не нужен. Пусть его там пока свихнувшийся правитель поспрашивает… с пристрастием, а мэтру некогда, он гостью ждёт.

Она не только не заставила себя долго ждать, она уже была там, в зеркальной ловушке, выстроенной специально для неё.

— Явилась, — радостно констатировал Хуакин, тщательно закрывая зеркалом проход. Не должно было остаться ни одной самой маленькой щели.

— А ты, я смотрю, подготовился, — без трепета в голосе отозвалась Наксатра. Для женщины, попавшей в западню, она была слишком спокойна.

— Всё ради твоего удобства, — ехидно оскалился маг и жестом предложил Ксоре самой взобраться на алтарь.

Наксатра не двинулась с места, наблюдая, как бережно Хуакин поглаживает клинок, который должен лишить её жизни.

— И зачем тебе моя смерть, человек с чужим именем?

Маг недобро прищурился. Гадать, узнала ли эта нахальная баба его тайну или просто оскорбить таким образом пытается, у него не было времени. Как бы ни был ослаблен правитель Гнёзда, он наверняка уже отдал приказ о его аресте. Ну, пока бравые стражи очухаются, пока поймут, куда нужно бежать, пока сумеют выломать дверь… Минут десять — пятнадцать у него есть. Этого вполне достаточно для того, чтобы умертвить Наксатру, заполнить приготовленный накопитель её жизненной силой и активировать амулет, отводящий глаза. Потом он выйдет в город и попытается затеять беспорядки. Обвинить правителя в покушении на жизнь всеми любимой вице-королевы не составит труда. Стоит людям только увидеть вещественные доказательства на её шее, и молодому князю несдобровать. Если Арну тут же не открутят голову, так после осудят. А сам он будет действовать по обстановке. Не всё ещё потеряно! Не всё…

— Вам, блохастым стервам, Боги слишком много жизненной силы отмерили, — решил пооткровенничать Хуакин. А что, пусть знает, кому после смерти служить будет. — Хочу исправить этот несправедливый перекос.

— Думаешь, приживётся? — Наксатра тоже предпочитала честный разговор. — Ты же некрос после моей смерти получишь, а не зой.

Маг на секунду опешил, но быстро нашёлся.

— Значит, буду тянуть из живой. Так даже предпочтительней! Смотреть на твои страдания…

Мощный удар в дверь заставил мага быстро пересмотреть план действий. Как он мог забыть о жрецах?! На людей, приобщённых к тайным знаниям и прошедших ритуал посвящения, наведённый сон не подействовал.

— Быстро они дверь не смогут выломать, — хищно пообещал он на удивление невозмутимой жертве. — Ты не уйдёшь по этому своему лучу! Я тебя всё равно выпотрошу!

— Что тебе позволяет так думать, имярек? — с улыбкой осведомилась Ксора. — Эти безусловно качественные зеркала?

— Они прочнее, чем ты думаешь, — со злой гордостью заявил старик.

— Ты действительно так считаешь? — отвратительный скрежет железа по стеклу заставил Хуакина усомниться в собственных словах. Он посмотрел, чем же это Наксатра извлекла столь неприятный звук и похолодел. Настоящая, живая лапа огромной кошки с внушительными алмазными когтями составляла серьёзную конкуренцию его кинжалу. А он надеялся, что женщина будет безоружна. Ксора снова провела лапой по стеклу, оставляя на нём заметные следы. — Я бы не надеялась так безоговорочно.

— Драная кошка!

Хуакин презрительно сплюнул в лучших традициях Ламсаонских подворотен, перехватил поудобнее кинжал и приготовился к последней в своей жизни драке. Что ж, он, по-видимому, всё-таки проиграл, но сдаваться на милость гнусным бабам — это себя не уважать.

Маг резко толкнул алтарь в строну Ксоры, стараясь отвлечь её и сбить с ног. Наксатра успела переместиться, попутно царапая лапой все зеркала на своём пути. Звук бьющихся, разлетающихся стёкол слился с этим скрежетом, с грохотом выламываемой двери, с криками людей с той стороны, рождая жуткую какофонию. Хуакин, оглушённый этим шумом, ослеплённый метанием Наксатры по небольшому помещению, совершенно потерял связь с реальностью. Он перестал понимать, где он и почему тут оказался, единственное, что было важно в этот момент — убить врага и выжить самому.

Королевский маг, мэтр Хуакин, высокородный джент, лигрийский вельможа — все эти маски рассыпались в одно мгновение, явив миру истинный облик постаревшего, но не утратившего своей лютой злобы и ненависти Крысёныша. Порождение трущоб, он так и не смог искоренить из своей души грязь и зловоние уголовного притона, где его бранью и побоями воспитывала вечно пьяная мать и её хмельные дружки. Особенно люто он ненавидел мелкого, приторно язвительного вора, чьё имя давно стёрлось из памяти, но с чьей подачи звучное имя Хруст на долгое время поменялось на уничижительное: Крысёныш. Лишь за одно он был благодарен тому каторжнику — за науку уличного рукопашного боя. Это он умел гораздо лучше, чем колдовать.

— Ненавижу баб! — беспрестанно повторяя фразу как заклинание, Хуакин пытался достать Ксору клинком. Не убить, так хоть ранить, хоть оцарапать, нанести хоть самый незначительный порез. Кровь женщины должна быть пролита, и тогда он активирует амулет…

Первую часть плана ему всё-таки удалось осуществить по полной, но на вторую не осталось ни секунды. Алмазные когти ярко блеснули, следом разверзнув перед его глазами черноту вечной ночи.

Жрецы почти выбили неподдающуюся дверь, когда сквозь образовавшиеся щели ударил яркий белый свет, а следом раздался грохот и короткий вопль человека, соединивший в себе жестокую боль и жестокое разочарование. Ворвавшись в злополучную комнату, мужчины увидели лишь труп мага с разорванным горлом, лежащий на куче битых зеркал повышенной прочности.

— С кем же он тут так бился? — удивился Протус. — И где девушка?

— Что там? — Арн сидел на ступеньках храма в ожидании новостей от Мерлоя.

Он попробовал сунуться в подземелье вслед за пронырливым мальчишкой, но жрецы Протуса почти в унисон рявкнули на него, напомнив о недопустимости подвергать драгоценную княжескую жизнь опасности. А сил спорить ещё и с крепкими служителями культа у измученного правителя не осталось.

— Анхи там нет, но мы видели свет. Наверное, она ушла, — юный маг сам очень хотел верить в то, что девушка спаслась. — Хуакин мёртв, — сидевший рядом с Арном Монтри судорожно всхлипнул и забормотал что-то невнятное. — Что это с ним?

— Вот, — Арн бесцеремонно поднял голову бедолаги за подбородок, демонстрируя Мерлою сожжённые, ослепшие глаза блондина. — Спрашиваю его, что там произошло, а он только бормочет как нанятый: 'Ушла, ушла, ушла'.

— Так, наверное, он это про Анху говорит, — воодушевился Мерлой. Ему так не хотелось верить в плохое. — Может быть, она уже во дворце?

— Она умерла, — отчётливо произнёс Монтри, — я убил её… Убил.

Глаза Арна налились кровью, лицо перекосило от злости. От неминуемой смерти салазца спасла быстрая реакция Мерлоя, который успел стиснуть вице-короля в объятиях, не давая тому подняться.

— Не надо, Арн! Он не стоит того!

Ему на помощь поспешили жрецы, как раз вытащившие из подвала тело незадачливого старика, возомнившего себя могущественным магом. Один из них отволок в сторону рыдающего Монтри, впрочем, не спеша его утешать и успокаивать.

— Ведите Арна в храм! — приказал Протус. — Нужно провести ритуал очищения.

— Нет!!! — Мерлой, как висел на пытающемся освободиться правителе, так и не отпускал. Только теперь он принялся отгонять от него жрецов. — Нечего ему делать в храме! У вас везде один некрос! Во дворце некрос, в храме некрос, везде некрос!!! — верещал парень как блаженный, ещё и лягаться пробовал. — Вы его травите! Ему зой нужен! Живая энергия, а не смерть! Помешались вы все на ней! Подите прочь!

Главный жрец понял, о чём кричал мальчишка. Его очень удивила реакция мага на то, что в ритуалах использовался некрос. Это было повсеместной практикой.

— Парень… как тебя там? А ты точно маг? — Мерлой лишь зыркнул на него сердито и крепче сжал Арна. — И ты не используешь некрос? — тот отрицательно мотнул головой. — Странно…

— Это вы странные, — буркнул, успокаиваясь, юный маг. — У Арна на запястье амулет, — кивнул на браслет, сплетённый Анхой, — заряженный зоем. Хороший амулет…

Арн вдруг обмяк, плечи его затряслись, и он разрыдался.

Сумерки уже накрывали Тагриду тёмным покрывалом, но Ранхус не хотел зажигать свет. Ему было отчего-то уютнее в полумраке своих, давно уже холостяцких покоев. Ксора много лет назад покинула его, и с тех пор ни одна женщина не касалась его постели. Разве только Анха позволяла себе такую вольность, когда забегала проведать отца.

Мысль о дочери отозвалась странной болью в районе сердца, словно что-то плохое случилось с его девочкой. Ранхус отогнал дурные мысли. Нет, с ней всё хорошо! Её видели у айласских тоннелей живой и здоровой. Конечно, трагедия, что там произошла, доставила массу неприятностей и переживаний, но думать об этом сейчас не хотелось.

Его мысли всё время возвращались к Наксатре, которую он обидел своим сомнением. Звёздная дева скорее простит нелюбовь, чем недоверие. А он усомнился, всего лишь на мгновение, но высказал это прилюдно, оскорбив женщину, подарившую ему возможность иметь наследника. В тот злополучный момент Ксора, как никогда, была похожа на воплощённую богиню, а её зелёные кошачьи глаза потом долго снились ему по ночам. Эти сны приносили страдание, но всякий раз король ждал их, потому что хотя бы так он мог увидеть её — свою любовь, свою боль, свою мечту. Много позже его величество в полной мере осознал, каким сокровищем обладал и как бездарно потерял, но исправить уже было ничего нельзя. Таков был договор.

Размышления короля Лигра прервало необычное свечение, появившееся над его кроватью. Он заворожённо смотрел на то, как из света, постепенно уплотняясь, появляется фигура до боли любимой женщины.

— Ксора!!! — Ранхус кинулся к кровати, но обнять её не решился.

Женщина открыла глаза и улыбнулась растеряно.

— Прости… — она обвела глазами комнату и облегчённо вздохнула. — Ты мне не снишься?

— Ксора, я тебе не снюсь, но скажи, ради всего святого, что с тобой случилось?!

— Случилось… — Наксатра задумалась. — Знаешь, я, кажется, снова умерла, — вдруг она порывисто села. — Умерла?! Анха!

— Что с ней? — ох, не зря у него болело сердце за дочь.

Ксора не ответила. Она закрыла глаза, вытянула руки вперёд и что-то быстро забормотала себе под нос. Ранхус ждал, заставляя себя думать о том, что всё хорошо… закончилось. Через несколько минут Наксатра открыла глаза. Довольная улыбка осветила её лицо.

— Она жива. Её возродил мужчина.

— Значит, она всё-таки… — Ранхус осёкся, не желая произносить страшное слово вслух.

— Это было неизбежно, — призналась Ксора.

— Неизбежно? Почему?

— Первое служение всегда заканчивается первой смертью. Так повелось.

— И ты?..

— И я.

— Ксора! — король пылко обнял женщину, о которой мечтал многие годы. И было в его объятиях столько нерастраченной любви и желания защитить хрупкое волшебное создание, что даже дыхание перехватило от нахлынувших чувств. — Не уходи! — попросил он с покорностью, крепче обнимая своё сокровище. Ранхус услышал, как Ксора одобрительно хмыкнула ему в плечо и попыталась высвободиться. Но он снова попросил: — Останься.

— Конечно, останусь, — просто, как само собой разумеющееся, согласилась Ксора. — Ведь теперь ты мой Tadzari.

Тадзари. Ранхус раньше слышал от неё это слово, но совершенно не помнил, что оно означает. Но если это даёт ему возможность быть рядом с любимой женщиной, он готов быть тадзари, мцыри, чьёртпобери, да кем угодно!

— Ранхус, не сердись, но мне надо ненадолго отлучиться, — Ксора мягко высвободилась из его объятий.

— Куда?

— Посмотреть, как там наша дочь.

— Значит, ты пойдёшь в Гнёзд?

— Возможно. Не скучай, я быстро!

— Ксора! — женщина посмотрела на него удивлённо. — Может быть, ты оденешься?

Наксатра звонко рассмеялась, стянула с кровати шёлковое покрывало и ловко обмотала его вокруг тела.

— Жди меня!

Хоть после драки кулаками и не машут, но адекватно оценить случившееся всё-таки стоит. Вот и правящая верхушка княжества Г'Неосдам решила не откладывать обсуждение в долгий ящик и по свежим следам провести разбор ошибок, проколов, накладок, грехов и прочих оплошностей. Настоял на этом, как ни странно, юный гость долины, поддержал мрачный вице-король и его драбант, прискакавший в Митру к шапочному разору, так что прочим оставалось лишь согласиться. В кабинет правителя пришлось принести ещё несколько кресел, дабы все присутствующие могли чувствовать себя комфортно, так как разговор предстоял долгий.

Арн уступил свое место за рабочим столом Мерлою, а сам устроился в кресле рядом с матерью. Несмотря на то что Эрима заверила, что не держит на него зла, он всё равно ощущал огромную вину перед ней. И юный маг его в этом чувстве поддерживал.

— Он был под действием заклинания, — защищала сына вице-королева.

— Да, — не стал с ней спорить Мерлой. — Только под действием того же заклинания были все люди, которые находились во дворце и даже за его пределами. Этот Хуакин на себя и того блондина экранирующие амулеты повесил. Кстати, мне будет позволено осмотреть вещи мага? — Арн кивнул. Юрз жестом отослал стражника за пожитками Хуакина. Мерлой продолжил: — Вы считаете, что заклинание действовало только на его светлость, а я утверждаю, что оно не должно было действовать!

— Почему? — озвучил общий вопрос Протус. — На Арне не было никаких защитных амулетов!

— Был! Тот браслет, что у него на руке, как раз и есть самый настоящий защитный амулет, сделанный с любовью для любимого человека!

Арн застонал и закрыл глаза. Душа его горела от боли потери, от горечи вины. Мать его заверила, что Анху, скорее всего, возродила Ксора, но получить назад свою Наксатру он уже не сможет, так как девочка может быть совсем маленькой.

— И почему он не сработал? — продолжил допытываться Протус.

— Он сработал! — возразил Мерлой. — Сами посмотрите!

Присутствующие дружно уставились на браслет Арна.

— Почти половина нитей обуглилась, — Арн весьма удивился преображению своего браслета, — и некоторые камни потемнели. Мерлой, что это значит?

— То, что твой амулет поглощал негативное воздействие. А та нить, по которой я нашёл поддерживающий источник, была всего лишь привязкой к некросу. Она не должна была причинять тебе боль.

— Но причиняла же! — возмутилась Эрима. — Все видели, как Арн ужасно выглядел.

— Он и сейчас не очень, — согласился юноша. — Но ещё раз повторяю, заклинание на боль, на сумасшествие на вашего правителя не действовало!

— Что же тогда так влияло на него?! — Протус красноречиво переглянулся с Эримой и Юрзом, и требовательно воззрился на Мерлоя.

Парнишка молчал, с сожалением глядя на понурого вице-короля, который прекрасно понял, что именно довело его до невменяемого состояния.

— Страх… — выдохнул Арн тихо. — Это был страх.

— Но потом, когда Орин стал рвать эту нить… — не согласилась с ним Эрима.

— Это просто совпадение, мама, — правитель поднял на неё полный тоски взгляд, отчего у самой женщины защемило в горле. — Боль прошла, когда привезли во дворец Анху. И страх ушёл, но появилась… — он говорил медленно, не очень внятно, словно язык не ворочался, и очень тихо. Признаваться всегда трудно. Безусловно, после этого должно наступить облегчение, но как заставить себя сказать другим, пусть самым близким и понимающим людям, то, в чём самому себе боишься признаться? — …ревность. Дикая, необузданная ревность, порождающая гнев и злость. Я был готов убить любого… даже её.

— И что? — не совсем понял ситуацию Свейн, которому рассказали о событиях впопыхах, с пятого на десятое, да ещё разные люди. — Этот старый упырь смог застращать вас без всякой магии?!

— Он свято верил, что магию как раз использует, — заверил его Мерлой, — и убедил в этом других. Но он применял заклинания с поправкой на иллюзионит, а у него был шамаит, ты же знаешь.

Свейн в сердцах ударил руками по подлокотникам кресла и сквозь зубы нецензурно выругался.

— Нам нужен маг, — твёрдо заявил Арн и посмотрел на Мерлоя, взглядом делая тому предложение. — Ты как, квалифицированный специалист, согласишься поработать в Гнёзде?

— Так я вроде уже… — замялся парнишка. — Да! Мне теперь надо обращаться к тебе: ваша светлость? — Арн хмыкнул и отрицательно помотал головой. — Хорошо, но у меня есть условие.

— Какое? — хмурый взгляд Протуса ясно говорил о том, что главный жрец знает, чего хочет юный маг.

— Да, — Мерлой тоже понял, что Протус догадался о его условии, — я хочу… нет, я требую прекратить использовать некрос! Он же убивает ваших правителей, а вы с маниакальным упрямством продолжаете их травить!

— Это сложно, — Эрима встретилась взглядом с Протусом. — Вековые традиции…

— Традиции хоронить ваших правителей молодыми? — бесцеремонно поинтересовался Мерлой.

— Анха тоже сказала, что нас убивает некрос в гадаре, — подтвердил его слова Арн. — Надо менять традиции, мама.

На мгновение в кабинете стало гораздо светлее, и людей в помещении стало на одного больше.

Ксора, одетая в весьма непривычный наряд и очень похожая на древнюю статую, обвела глазами присутствующих и остановила свой взгляд на Арне.

— Не ты… — сказала она с некоторым сожалением и собралась перемещаться дальше в поисках дочери.

— Ксора! — остановила её Эрима, догадавшаяся о причине появления Наксатры. — Она жива?

— Жива, — задумчиво ответила гостья и исчезла так же неуловимо, как и появилась.

— Что это значит, мама?

Вице-королева смотрела на сына с жалостью и в тоже время с укоризной.

— Это значит, Арн, что нашелся мужчина, который любит её больше чем ты…

Второе перемещение по знакомому адресу тоже не принесло результатов. Во дворце правителя Навакра Анхи не было. Инис удивился неожиданному появлению своей Хранительницы, но в присутствии Ингизы Ксора озвучивать причину своего прихода не стала. Зачем портить человеку семейную жизнь? Сказав, что просто заглянула сообщить о том, что проблема Лангая решена, что было абсолютной истиной, Ксора ушла в храм Богини Бастры. Только там она могла получить ответ на вопрос, где искать пропавшую дочь.

В этот раз Бастра не стала давать совет, а просто показала Ксоре живую картинку: каменный старинный дом, простая, но уютная обстановка. И её девочка, плачущая на плече крепкого молодого мужчины.

— Плачь, Анха, плачь… От счастья тоже можно плакать.

Картинка развеялась. Наксатра собиралась поблагодарить Богиню и покинуть храм, но та её задержала просьбой.

— Дочь Ксора, расскажи ей всё.

— Твоя воля, Бастра. Но она не заслужила…

— Может быть, но они должны знать, иначе снова будут гибнуть невинные. О них думай.

— Слушаюсь, Бастра.

Эрима проснулась от ощущения чужого пристального взгляда. Немного бы нашлось людей на свете, посмевших подобным образом будить вице-королеву. Если быть совсем точными, то трое, один из которых уже даже не человек и без зова не явится. Эриме нестерпимо захотелось уйти в тень и скрыться от прожигающего взгляда, который она чувствовала даже с закрытыми глазами.

— Проснулась? — голос, в отличие от взгляда, был вполне приветливым. — Вставай, у меня не так много времени.

— На что? — отозвалась Эрима и наконец посмотрела на гостью.

— Выполнить указание Бастры. Ты еще помнишь, кто это?

Хозяйка поднялась с постели, недовольно косясь на насмешницу. Грубые намёки на её стёртую память Наксатры выглядели жестоко.

— Помню, — она ответила излишне резко, но Ксора лишь снисходительно хмыкнула. — Издеваться тебе тоже приказали?

— Прости, — примирительно улыбнулась Наксатра, — не смогла удержаться. Но и ты пойми, из-за твоих ошибок…

— Что, только из-за моих?!

Эрима накинула халат и уселась в свободное кресло. Ей хотелось умыться, освежиться после беспокойного короткого сна, но гостья предупредила о нехватке времени. Что ж, она потерпит.

— Я тебе всё расскажу, а ты сама решишь, сколько в этой истории лично твоих ошибок, а сколько сделали прочие участники событий. Начну издалека… В каком возрасте вы надеваете гадар на дофина?

— Лет в пять-шесть, — странный вопрос, но её предупредили.

— То есть тогда, когда ребёнок уже в силах носить его? Скажи, Эрима, ты никогда не задумывалась, почему амулет наследника размером рассчитан на взрослого мужчину, а не на ребёнка? — совершенно обескураженный взгляд хозяйки покоев был красноречивее любого ответа. — Ясно… Хорошо следовать традициям, думать не надо, — вице-королева оскорблённо поджала губы, ведь просила не издеваться. — Не стоит обижаться на правду, — Ксора глубоко вздохнула и продолжила. — Гадар изначально был воинским амулетом правителей. Да, дорогая, оттого и сила у него великая. Много поколений назад, когда Трубнор решил увести свой клан в горы, на его пути встал Хлуд Воинственный. Междоусобной битвы было не избежать. Именно тогда и отдал предводитель клана свой амулет первому наследнику, дабы тот уцелел в сече и продолжил род. Самое удивительное то, что Хлуд поступил точно так же. Трубнор не погиб тогда, но и гадар у сына не забрал. С тех пор так и повелось: гадар хранит молодого наследника от покушений, а правитель остаётся незащищённым и гибнет от бича рода. Но здесь в вашей долине битв не было, и люди быстро забыли, что собой на самом деле представляет амулет.

— Я не знала, — вице-королева с тоской думала о том, что будь у неё эта информация хотя бы год назад, может, удалось бы спасти Орина? И сын чуть не стал жертвой неправильного использования амулета.

— А вот это не оправдание, — жестокие слова Ксоры вызвали новый протест в душе Эримы. А Ксора и не думала смягчать упрёки. — Ты была Наксатрой и у тебя была возможность узнать то, что узнала я!

— Каким образом? Этого даже правители Гнёзда не помнят! И в летописях нет упоминаний, я читала.

Эрима пыталась защищаться, но странный взгляд гостьи заставил её замолчать.

— Sormater, — торжественно изрекла Ксора. — Так говорит Бастра своим дочерям. Так учат Наксатры своих девочек.

— Сорматер, — повторила бывшая Хранительница. — Спрашивай… Я помню.

Действительно, так всегда говорила Хатиса, когда обучала её, но Мирах всё стремилась узнать и постичь сама.

— Что толку, Эрима, что ты помнишь, что означает это слово на древнем языке? Этим надо было пользоваться! Ты могла спросить совета тогда у Бастры, но… ты была так уверена в своей способности победить эту напасть любовью, что, не задумываясь, свернула с предназначенного пути, принесла дар в жертву и проиграла в итоге. Самонадеянность и невежество сгубили Мирах. Почему ты не спрашивала?! Это что, трудно?

— Я пятьдесят лет провела в храме и считала, что за это время узнала всё, — с апломбом ответила Эрима.

— Ты даже сейчас не хочешь признаться и смирить свою гордыню, — Ксора больше ничего не желала ей объяснять. Раз человек уверен в своей непогрешимости, а все ошибки совершены под действием непреодолимых обстоятельств, значит, и в следующий раз он поступит точно так же. — Только зря ты Арну не позволила стать ищущим. Возможно, сейчас он был бы счастлив…

Кресло опустело.

Эрима долго сидела в задумчивости. Последние слова гостьи неприятно удивили её. Почему она так сказала? Что изменилось бы, если бы Арн и молодая Наксатра стали любовниками?

И тут память смилостивилась и явила ей утраченные знания. Или сама Бастра дала понимание: мужчина, возродивший своей любовью Наксатру после смерти, становится для неё тадзари — храмом. Наксатра освобождается от служения до тех пор, пока он её любит. Это его награда. Но самое главное, в этот период Звёздный Талисман приобретает способность обычных женщин, то есть может родить как девочек, так и мальчиков. Правда, дочери от такого союза не бывают Наксатрами, если только так не захочет мать и не отдаст девочке жизненную силу одной из своих жизней.

Что же получается? Она могла пожертвовать одной жизнью, а не восьмью оставшимися, возродиться для Орина, и точно так же родить сына-наследника. Могла спросить у Богини, что губит род Веревоев, и спасти мужа от сумасшествия. Или могла позволить сыну быть счастливым с любимой женщиной, и тогда он возродил бы сейчас Анху… Кстати, с кем сейчас возрождённая Наксатра? Кто любил её так преданно и сильно, что светлый дух устремился по пути именно этого чувства, миновав любовь Арна?

— Мама, уже полдень, а ты ещё не одета. Что случилось? — Арн упал на колени перед до крайности расстроенной, Эримой. — Тебе плохо?!

— Нет. Просто задумалась. Что слышно о Фросте? — сменила она тему. — Его нашли?

— Не нашли, — Арн поднялся и сел во второе кресло. — В его доме нет. Свейн уверяет, что в Скальные пороги… — он осёкся и посмотрел на мать виновато, но та, поглощённая своими мыслями, не обратила внимания на то, откуда приехал Свейн, — Фрост не возвращался. Юрз обещал послать гонца к тоннелям, может, он туда уехал… Простить себе не могу!

— Да, сын, ревность очень плохой советчик… — Эрима замолчала, размышляя о том, стоит ли ей поделиться с Арном своими предположениями или не расстраивать его ещё больше. Она так привыкла опекать своего мальчика, охранять его от некоторых сторон жизни, что эта опека порой приводила к эмоциональным протестам дофина. Случались и более решительные демонстрации неповиновения. Чего ей стоил поход мальчишек через перевал! Тогда вся долина стояла на ушах, а Орин ехидно радовался несгибаемости сыновнего характера. Лишь со временем он понял и оценил заботу матери, а вот она, похоже, так и не научилась доверять его разуму. — Ты должен научиться контролировать эмоции.

— Я умею контролировать эмоции, мама, — не согласился Арн, — я не умею их избегать. Нужно учиться не допускать в свою душу гнев, злость, ту же ревность, а не демонстрировать перед другими умение казаться спокойным, когда тебя душит ненависть или ещё какая-нибудь гадость.

Эрима смотрела на сына с удивлением.

— Откуда такие мысли?

— Если бы они были моими, — невесело усмехнулся Арн, — это Фрост так считал… считает, — поправился он мгновенно. — Я никогда не видел, как он злится. Вот Свейн, тот быстро заводится, а Фроста вывести из себя практически невозможно.

— Хм… как интересно. Значит, он великолепно владеет собой и никогда не показывает эмоции окружающим, если сам того не пожелает?

— Да, — согласился Арн, не подозревая, куда клонит матушка.

— И любовь?..

— Любовь? — правитель недоумённо пожал плечами. — Причем тут любовь?

— Я вот всё думала, кто мог так любить Анху, никому не показывая своих чувств? Ведь это должен был быть кто-то из твоего близкого окружения. Свейн всё страдал по Ситре, потом оказалось, что он влюбился в эту малышку из Коха. Джент Юрз? Протус? Кто-то из стражи, рудокопов, жрецов?

— Ты считаешь, что это Фрост?! — искренне удивился Арн. — Он её вначале даже недолюбливал!

— А ты сам сразу воспылал к ней любовью? — парировала матушка.

— Ну, не сразу… Но если ты права, то я…

— Стоп! Ты сам только что говорил о недопустимости гнева, это во-первых. А во-вторых, Фрост не виноват ни в том, что влюбился, ни в том, что дух Наксатры выбрал его. Если, разумеется, правда, то, что мы сейчас думаем.

— Я смогу отбить у него Анху? — Арн почему-то уверовал в то, что именно Фрост возродил девушку, и настроился решительно. — Она же любила меня! Не может же она в одночасье забыть наши чувства?!

— Может, — Эрима скорбно посмотрела на сына. — Смерть сжигает все привязанности, полученные при жизни, кроме единокровных. И обновлённый дух стремится к самому сильному чувству, как мотылёк на свет.

— Неужели любовь матери слабее любви мужчины?

— Не слабее, она просто другая. Мужчина и женщина, это единство противоположностей, стремящихся в будущее. Иначе прервётся род…

— Мама, откуда ты всё это знаешь?! — Арн воззрился на мать с требовательным подозрением. Неожиданный вопрос вылез из глубин подсознания: — И почему ты смогла стать невидимой?

Эрима опустила голову. Настал момент рассказать сыну всё.

— Ксора, где ты была? — его величество сердито сдвинул брови, но долго изображать недовольство не смог. Его со вчерашнего вечера распирало такое счастье, что хотелось только улыбаться и радоваться жизни. Он с таким трудом усадил себя за стол и заставил работать, будто обыденные дела вдруг стали каторгой.

— Выполняла одно маленькое поручение, — женщина потёрлась щекой о его плечо, напомнив ластящуюся кошку. — Ранхус, не сердись, это было важно.

Король обнял её за плечи и усадил рядом с собой.

— Я вспомнил, что означает слово 'тадзари'! Священный дом.

— Да. Или сокровенное убежище. Теперь ты — мой Хранитель, и я буду с тобой до тех пор, пока в твоей душе есть для меня место. Только вот Корлетта будет злиться.

— Будет, — согласился Ранхус, обнимая Ксору. — Это её дело. Ничего, утешится в объятиях главного конюшего.

— Что?! Королева тебе изменяет? И ты это терпишь?

— Раньше я бы её убил собственноручно, но когда ты ушла… Мне стало так безразлично, с кем делит постель её величество: с магом, с церемониймейстером, с конюшим. Хоть со всеми сразу!

— Корлетта изменяла тебе со стариком?! Он же женщин ненавидел!

— Возможно, ему доставляло удовольствие наставлять мне рога, — благодушно посмеялся Ранхус. — Наверное, это было забавно… Знаешь, я решил больше времени проводить с тобой!

— А как же государственные дела? Приемы, аудиенции, разносы подчинённым…

— Отрекусь! Передам дела Шарлю, пусть начинает под моим руководством. Я в его годы уже правил. Вот только в Тисовый дворец переезжать не хочется, шумно там.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно! Могу я жизнью насладиться или нет? Или ты хочешь, чтобы твой мужчина был величеством?

— Я хочу, чтобы мой мужчина был счастлив. А называть я тебя могу и не такими титулами. Хочешь, буду звать тебя могучеством?!

— Это от слова — могу или могущество? — деловито уточнил Ранхус.

— Ну… А как ты сам думаешь? — игриво поинтересовалась Наксатра.

— После этой ночи, — король многозначительно посмотрел в вырез её платья и облизнулся, как сытый кот, — я склоняюсь к первому варианту.

Старый замок был до сих пор величественен и красив. Не такой большой, как у джентов Клоттов, но, несомненно, более уютный, он возвышался у подножия северного хребта, олицетворяя собой древнего, убелённого сединой стража долины. По-осеннему пёстрый лес на склонах окружающих гор выгодно подчёркивал строгость светло-серого камня, а белые облака и снежные шапки на вершинах добавляли пейзажу контраста.

Арн пожалел, что не умеет рисовать. Столь великолепный вид так и просился на полотно, но у правителя не было на это ни времени, ни способностей. Он со Свейном и Мерлоем прискакал сюда в надежде отыскать Фроста, который как в воду канул. Если бы не родовые книги семьи Нейн, друзья бы даже не додумались искать изгнанника в этом медвежьем углу. Фрост никогда не говорил, что этот замок принадлежит их роду.

— А если его там нет? — задумчиво произнёс Мерлой.

— А если она там? — секундой позже добавил Свейн.

Оба спутника уставились на Арна. Сколько бы они ни обсуждали стратегию поведения при встрече, предугадать реакцию Фроста и Анхи не могли. Может быть, их встретят пирогами и вином, а может, прогонят пинками, ибо частная собственность неприкосновенна.

— А чего гадать? — вице-король первым потянул поводья, побуждая своего Лоста оставить идею дотянуться до пожухлого клочка травы и двинуться вперёд.

Им осталось проехать всего с полмили по ухоженному, ещё не убранному винограднику, почти вплотную подступавшему к воротам замка. Немногочисленные местные жители с любопытством провожали взглядами трёх всадников, но работы своей не прерывали. Едут люди, и едут. Мало ли какие у них дела. В замке разберутся.

Молчаливый подросток принял у приезжих поводья и без слов повёл коней на скотный двор. За ним, тоже не проявив особого интереса к гостям, потрусил здоровый, чёрный, как уголь, лохматый кобель.

— Суровые тут нравы, — Мерлой с интересом огляделся. Конечно, замок совсем не был похож на его хутор, но родные деревенские запахи сильно подействовали на юношу, пробуждая радостные воспоминания. — Просто всё, без затей.

— Потом будешь предаваться ностальгии, — Арн решительно поднимался по ступеням парадного входа, — идём!

Фрост встретил их в холле. Босой, с выпростанной из штанов рубахой и с закатанными рукавами, парень мало напоминал сейчас блестящего кавалера из окружения правителя Гнёзда. Он ожидаемо не бросился с объятиями, лишь переглянулся со Свейном и вперил ничего не выражающий взгляд в Арна.

— Прости, Фрост… — вице-король забыл все подготовленные слова и фразы. Они были абсолютно неуместны и бесполезны. Его драбант не простил его обвинений, хоть и прекрасно понимал, в каком состоянии они были сказаны. — Я сожалею!

— Угу, — буркнул хозяин замка, не меняя позы и даже не моргая.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Арн сделал попытку разговорить друга.

— Хочу… — долгая пауза свидетельствовала о том, что желание поговорить у Фроста было не очень сильное. — Уходи.

— Фрост! — попытался переломить ход этой странной беседы Свейн.

— Вы можете остаться, но не останетесь, — горькая усмешка наконец оживила лицо Фроста, — кто же тогда будет охранять его светлость.

— Неужели ты не понимаешь!.. — в сердцах почти прокричал Арн, желая расшевелить этого истукана. Он ждал претензий, обвинений, даже на драку был согласен, но не был готов к подобному равнодушию. — А! — махнул рукой и стремительно вышел из здания.

На свежем воздухе дышать стало легче, вечерний ветер слегка остудил его горящее лицо и привёл в чувство. Нет, не для того он скакал сюда два дня, чтобы вот так, несолоно хлебавши, позволить себя выгнать! Он развернулся и решительно вернулся в холл. Мерлой как раз что-то горячо доказывал Фросту. Последняя услышанная фраза, ввела правителя в ступор.

— …Монтри убил Анху, а не Арн!

— Что?!! — возопил возмущённый вице-король. — Ты посчитал меня убийцей?!! Да знаешь, кто ты после этого?!

— Она не видела, кто её убил, — спокойно пояснил Фрост, но каменного выражения на его лице больше не было.

— Откуда ты?.. Она здесь?! Анха! Анха!!! — во всю мочь закричал Арн, распугивая птиц на чердаке.

— Здравствуйте, ваша светлость, — раздалось за его спиной.

Арн резко повернулся, но ещё быстрее к девушке метнулся Фрост, загораживая её своим телом.

— Зачем ты пришла? — спросил он через плечо.

— Опасности нет, — с мягкой улыбкой ответила Анха. — Мерлой сказал правду, я ему верю.

Одета Наксатра была подстать Фросту. Простенькое платье, явно с чужого плеча, босая, с обычной косой и огненно-ярким ожерельем из рябиновых ягод на шее.

Арн опустился перед ней на одно колено и собрался произнести заветные слова, но девушка его остановила жестом.

— Я не могу, ваша светлость… Простите.

Арн уселся на пол и обречённо повесил голову. Мать рассказала ему правду, а он посчитал, что это очередная её уловка. Анха не станет снова его Хранительницей. Она даже по имени его теперь не называет. Всё изменилось, и он должен принять эту реальность и не стараться вернуть то, что так бездарно потерял.

— Я надеялся…

— Мне жаль.

— А ты, Фрост, — Арн поднял на него глаза, — обскакал меня на этот раз.

— От меня ты слов сожаления не добьёшься, — довольно жёстко произнёс хозяин замка, но старому другу было ясно, что стена отчуждения разрушена.

В подтверждение его мыслей Фрост уселся рядом, хлопнул по плечу и безапелляционно заявил:

— Анха теперь моя женщина. Хочешь, принимай этот факт. Не хочешь… мы уедем из долины.

— Нет! — резко прервал его Арн. — Я приму… Будет трудно, но я справлюсь.

И всё же почему его любви не хватило для возрождения Накстары?

Несмотря на усталость, Арну не спалось. Мысли тоже были вялые, но это не спасало от бессонницы. В какой-то момент он понял, что спорит сам с собой. И в споре побеждает новый Арн, постепенно выкристаллизовывающийся из недавнего мальчишки, возомнившего себя прожжённым знатоком жизни.

— …не хватило любви. А что ты сделал для любимой девушки?

— Я просто любил. Разве нужно было что-то делать?

— Инфантильный мальчишка! Тебе выпал шанс один из тысячи, а ты принял его как должное. Конечно, ты — молодой князь, вице-король, все тебя должны любить лишь за факт твоего существования. Зачем прилагать какие-то усилия, чтобы порадовать девушку, сделать ей приятное, когда есть верные друзья, которые и развлекут, и помогут, и подарок выберут, и ещё сделают кучу дел за тебя. И не надо ссылаться на занятость и занимаемую должность, это всё отговорки! Ты думал только о себе!

— Нет! Я старался уделять ей внимание.

— Плохо старался. Инис тебе тогда совет дал, но ты один раз воспользовался, да и то коряво, и всё. Фрост старался не оставлять её одну. Свейн и Мерлой даже больше времени проводили с ней. Ты же был самоуверен и беспечен. Но когда запахло жареным, а спасительницы не оказалось рядом, струсил, выпустив из подсознания демона страха, который чуть не погубил тебя. Ты понимаешь, что сам себе внушил эту боль?!

— Ожидание смерти хуже самой смерти, — вспомнил Арн чужую цитату. — Теперь я знаю, что это правда.

— Надо было бороться, сопротивляться, а ты сдался! Сразу! Слабак!

— Сам ты…

Фрост и Свейн тоже не спали, но абсолютно по другой причине. Все трагические события последних дней с лихвой компенсировало счастье, выпавшее обоим почти одновременно. И парни делились этим друг с другом.

— Представляешь, я сижу тут, после суток в седле, в раздрызганных чувствах, совершенно не знаю, что делать дальше, и вдруг… свет, — Фрост жестами пытался добавить своему рассказу зрелищности. — Сначала решил, что видения начались от усталости. А свет, как живой, клубится, переливается, словно сам себя ткёт, превращаясь в женское тело. Ну, думаю, точно умом тронулся, девушки голые мерещатся. Пытаюсь проморгаться — не исчезает, только реальнее становится. Совсем, думаю, плохо: Анха обнажённая, одна штука, для скорбных головой изгнанников. А она глаза открыла, смотрит, ничего не понимая, и я на неё таращусь с таким же замешательством. 'Фрост', - не то спросила, не то просто назвала меня по имени. И вдруг как расплачется!

— И ты не растерялся и утешил, — с добродушной улыбкой предположил Свейн.

— Утешил, конечно же. Я же представить себе не мог, думать боялся, она же с Арном… А тут оказалось…

— Жизнь — штука мало предсказуемая! — хохотнул друг. — Я тоже не представлял, что моя маленькая землеройка будет мне дороже всего на свете.

— А Юлька не обижается на землеройку?

— Он сама себя так называет! А дядьку Тростна — учёным кротом, когда тот не слышит.

— Ситру не вспоминаешь?

— Если только в сравнении с Юлькой. И каждый раз благодарю Бога, что не позволил ошибиться в выборе жены. А вы как, поженитесь? Или Наксатрам нельзя?

— Можно, Свейн, — счастливая улыбка озарила лицо Фроста. — Нам теперь всё можно, потому что я — тадзари! — он многозначительно поднял вверх указательный палец и подмигнул другу.

— Стесняюсь спросить, что за зверь?

— О! Это очень сложное и много что значащее понятие, но если просто — она моя, пока я жив.

— А если ты встретишь другую?

— Нет, друг мой Свейн, в нашем роду все однолюбы…

— Арн про себя тоже так считает.

— Тогда он должен был бороться.

— А если?..

— А если 'он, если', то мы уедем. Анха, хоть и дочь короля, ценит не вещи, а поступки. Видел у неё на шее рябиновое ожерелье? Это Гедрик сделал, немой парнишка, что за лошадьми ухаживает. Анха так радовалась, словно ей бриллиантовое колье подарили. А Гедрик смутился и знаками показал, что она красивая, как осень.

— Не боишься юного соперника? Шучу, шучу, — рассмеялся Свейн, потешаясь над сурово сдвинувшим брови Фростом.

— Знаешь, скорее всего, у меня много соперников будет… но их ждёт жестокое разочарование!

— Почему?

— Потому что Наксатра никогда не изменяет своему мужчине, — сказала за него Анха, тихо вошедшая в комнату. — Фрост, пожалей Свейна. Он же устал.

— Ничего-о-о, — не удержался от зевка гость, виновато улыбнулся и пожал плечами. — Устал…

— Идём, — Фрост обнял Анху за плечи, поцеловал в макушку и отправился спать. — Сладких снов, — донеслось из-за двери.

Замок наконец погрузился в тишину, и каждый его обитатель видел сон, навеянный большой кошкой, неслышно прогуливающейся по винограднику.

Мерлою снился большой светлый зал для экспериментов, в котором он колдует и ворожит над разноцветными субстанциями.

Свейну снился выводок малышей, с энтузиазмом роющихся в песочных кучах.

Фросту и Анхе снился один сон на двоих, в котором им было хорошо и приятно.

А Арну снились корабли, на всех парусах рассекающие морскую гладь острыми носами. И сам он на мостике одного из кораблей с интересом всматривается вдаль, обнимая правой рукой рыжеволосую спутницу, лица которой не видит, но точно знает, что это она…

Счастье не всем отмеряется поровну.

Иногда оно даётся незаслуженно.

Порой приходит нежданно-негаданно.

Бывает, путь к нему интереснее и увлекательнее, чем конечный итог.

Случается, что до счастья остаётся один шаг, но его невозможно сделать.

Подчас не понимаешь, что вот это и было твоим счастьем.

Изредка счастье поселяется надолго, тогда важно его не спугнуть.

Но чаще счастья приходится добиваться кровью и потом, а оно не спешит появляться, так как капризное, ветреное и очень необязательное… как женщина

Глоссарий

Джент — господин, дворянский титул

Дженна — госпожа

Харам — гарем, сераль

Гадар — амулет дофина

Драбант — член почетной стражи

Элиминация — исключение

Касирер — сборщик платы, кассир

Крада — погребальный костёр

Некрос — смерть

Зой — жизнь

Тестемониум — свидетельство об окончании учебного заведения

Брагшун — мумиё

Стодола — каретный сарай