Зов сердец

Глава 18

Возвращение Мартина в Стэньон повлекло за собой два немаловажных события в жизни обитателей замка. Во-первых, вдовствующая графиня отказалась от мысли находиться все время в уединении своей спальни, а во-вторых, лорд Улверстон отложил отъезд в Лондон. Никто, однако же, этому не удивился. Эрл хотя и пробормотал себе под нос, что присутствие Люса вряд ли настолько напугает убийцу, что он откажется от дальнейших попыток, но возражать не стал.

Это известие мигом вытеснило из головы Мартина все остальное. Конечно, никто не сомневался, что теперь уж Мартину хватит ума оставить Марианну в покое, особенно если он убедится, что сердце девушки занято. Когда же она вместе с родителями приехала в Стэньон осведомиться о здоровье его хозяина, ошеломленный взгляд ее широко распахнутых глаз слишком ясно дал понять несчастному юноше, что она думает обо всем случившемся в его семействе. То, что история, которую он поведал, будет выслушана не иначе как с недоверием, во-первых, его собственным братом, а во-вторых, девушкой, на которой он страстно мечтал жениться, повергла Мартина в уныние. Но в какой-то мере подготовила к тому, что он вскоре услышал от мистера Уорбойса.

— Ну и ловко же ты пытался нас всех надуть, Мартин, — напрямик заявил он ему. — Всегда говорил, что твой мерзкий характер не доведет тебя до добра! Ну и попал же ты в переделку, старина! — И мужественно заключил: — Это тебе урок! Постарайся пережить его мужественно, мой друг!

Вместо того чтобы послать ему вызов, который мистер Уорбойс, вне всякого сомнения, не преминул бы отклонить, Мартин просто повернулся на каблуках и вышел из комнаты, не сказав в ответ ни слова.

Вдовствующая графиня, занявшая свое место в гостиной, вскоре убедилась, что возвращение сына отнюдь не развеяло, как она надеялась, сгустившиеся над его головой черные тучи подозрений. Ничто в прежнем размеренном существовании графини не подготовило ее к подобному удару. К счастью, присущий ей эгоцентризм уберег ее от упреков в свои адрес. Тем не менее, тревога матери, без сомнения, была совершенно искренней и, в конце концов, заставила нанести визит пасынку.

Мисс Морвилл оказалась бессильна помешать ее вторжению. Она могла только надеяться, что эрл уже достаточно окреп, чтобы выдержать подобное потрясение. Как и многие другие до нее, мисс Морвилл с удивлением обнаружила, что кажущаяся хрупкость и деликатность эрла весьма обманчивы.

Он встретил появление мачехи достаточно хладнокровно, и, хотя этот визит утомил его меньше, чем опасалась мисс Морвилл, все-таки лихорадка его слегка усилилась. Вдовствующая графиня терзала раненого не меньше получаса, испробовав все средства, имеющиеся в ее арсенале: от оскорблений и прямого нажима до мольбы. Эрл выслушал все это с невозмутимым спокойствием и ответил с неизменной своей доброжелательностью, так что она покинула его спальню в куда лучшем расположении духа, чем туда вошла, только через несколько часов сообразив, что ее визит, в сущности, закончился ничем. Правда, Жервез не решился отослать Мартина из Стэньона, но и в комнату к себе не допускал. Эрл не преминул рассказать графине сочиненную им басню о человеке в платье из домотканого материала, но и не сказал, что считает Мартина неповинным в покушении на свою жизнь. Но она так и не вспомнила бы об этом, если бы сам Мартин не спросил ее прямо. Ей прежде редко случалось терпеть такое сокрушительное поражение, и удар этот был так силен, что мисс Морвилл была вынуждена дать согласие погостить еще немного в Стэньоне, о чем ее чуть ли не со слезами умоляла вдовствующая графиня, жалуясь на вконец расстроенные нервы.

Так и случилось, что вернувшиеся мистер и миссис Морвилл обнаружили, что хотя их дочь и приехала домой, чтобы поприветствовать родителей, тем не менее, не имеет ни малейшего намерения тут же перебраться из Стэньона в Гилбурн-Хаус. Мистер Морвилл был не столько удивлен этим, сколько опечален и возмущен. Он опасался, что его Друзиллу засосала пышность аристократического замка. Получи он в тот момент необходимую поддержку от своей неизменной спутницы жизни, ни минуты не колеблясь, использовал бы всю имеющуюся в его распоряжении родительскую власть, чтобы потребовать немедленного возвращения дочери в лоно семьи. Но ожидаемой поддержки не было. Мистер Морвилл опешил и ни словом не дал понять, что настаивает на скорейшем возвращении Друзиллы.

— Похоже, что у них там в Стэньоне что-то стряслось, — торопливо объяснила миссис Морвилл. — Уж если леди Сент-Эр просит нашу девочку погостить еще немного, я бы на твоем месте не стала возражать. Это просто невежливо.

Подумав немного над словами супруги, мистер Мтрвилл выразил недоумение, почему его дочь должна выполнить роль сиделки в доме, где никак не меньше двадцати, а то и тридцати слуг.

— Если хочешь знать: это сама леди Сент-Эр, а не ее пасынок нуждается в услугах Друзиллы, — ответила ему миссис Морвилл. — Все эти ужасные слухи чуть было не довели бедняжку до могилы! Вот Друзилла и считает, что бросить ее сейчас одну было бы очень жестоко. А мы должны быть весьма и весьма признательны ее милости, что она пригласила нашу дочь погостить у нее на время нашего отсутствия. Поэтому мне сейчас и в голову не придет посоветовать Друзилле бросить все и вернуться домой.

Мистер Морвилл снял очки, тщательно протер их носовым платком, а затем, водрузив их на нос, с некоторой суровостью оглядел супругу с головы до ног.

— Позволь тебе напомнить, любовь моя, что, когда мы отправились в поездку, только живейшее желание самой леди Сент-Эр заставило нас доверить нашу дочь ее заботам. Вся инициатива шла с ее стороны. Если бы не это, я никогда бы не согласился. И, по-моему, наши с тобой мнения тогда совпали!

— Конечно! Какой может быть разговор! — воскликнула миссис Морвилл, слегка зардевшись. — Все дело в том, что мне удалось поговорить по душам с Друзиллой. И я не собираюсь скрывать от тебя то, что она рассказала, больше того, и то, что она мне не рассказывала! Но это дало мне пищу для серьезнейших подозрений!

— В самом деле?

— Мне всегда было отвратительно, — с благородным негодованием объявила миссис Морвилл, — говорить намеками, когда можно сказать прямо! Мой дорогой, умоляю, скажи мне, может, ты что-нибудь знаешь об этом молодом человеке!

— О каком еще молодом человеке? — совершенно сбитый с толку, поинтересовался супруг.

Миссис Морвилл, которая привыкла с величайшим уважением относиться к академической учености мужа, давно уже была вынуждена признать, что в делах, требующих житейской сметки, ему явно не хватает проницательности. С досадой дернув плечом, она воскликнула:

— Господи, ну конечно о новом эрле, о ком же еще?!

— О Сент-Эре?! — переспросил он. — Никогда его не видел. По-моему, его хорошо знает мой брат. Но право же, я не совсем понимаю, какое отношение может иметь этот молодой человек к тому, что мы обсуждаем?

— Естественно, не понимаешь, — торжествующе пропела миссис Морвилл. — Да ты в жизни никогда не замечал ничего даже у себя под носом! А что бы ты сказал, к примеру, если бы наша дочь в один прекрасный день стала бы графиней Сент-Эр, а?

— Что?! — удивился сей достойный джентльмен. Судя по его голосу, одна только мысль о подобной возможности доставила ему огромное наслаждение. — Не может быть, чтобы ты говорила серьезно!

Она кивнула в ответ:

— Уверяю тебя, как нельзя более серьезно! Я с первого же взгляда заметила, как переменилась Друзилла. Но только после того, как мы проговорили с ней более часа, только тогда поняла, что является тому причиной! Впрочем, признаться честно, я уже давно должна была бы догадаться, куда дует ветер, хотя бы по тому, как она отзывалась в письмах о его милости. Кажется, он очень милый молодой человек! А это происшествие, каким бы прискорбным оно ни было, можно сказать, бросило их друг другу в объятия…

— Я не ослышался? — перебил ее мистер Морвилл. — Правильно ли я понял, что ты приветствуешь подобный союз?!

— Умоляю, если ты слышал что-то неподобающее об этом молодом человеке, что могло бы помешать мне радоваться такому союзу, скажи немедленно! — потребовала супруга.

— Мне ничего не известно о нем. Убежден, он просто ленивый и богатый бездельник, каким ему и положено быть.

— Досадно и даже странно, что ты, человек умный, позволяешь себе столь предвзято судить о совершенно незнакомом тебе юноше! — возмутилась миссис Морвилл. — А я слышала от Друзиллы, что он весьма достойный мужчина, к тому же с чудесным характером!

— Да пусть он обладает хоть всеми достоинствами христианского мира! — рявкнул мистер Морвилл. — Но благодаря своему происхождению он, безусловно, противник всех тех идеалов, борьбе за которые мы с тобой поклялись посвятить наши жизни! Да только один его титул, я считаю, должен быть тебе ненавистен! Или я ошибаюсь? И разве не мы с тобой когда-то надеялись, что молодой Генри Паундсбридж когда-нибудь станет прекрасным мужем нашей дочери?

— Ну, — невозмутимо отреагировала миссис Морвилл, — не буду лукавить, я ничего не имею против молодого Паундсбриджа, да и раньше не имела. Напротив, он мне очень нравился. К тому же, как ты сам знаешь, нашу Друзиллу трудно назвать красавицей, а уж если девушка выезжала на протяжении трех сезонов, и все впустую, то ей нечего привередничать! Конечно, Генри — прекрасный молодой человек, но разве его можно сравнить с лордом Сент-Эром?! Ты и сам должен это понимать!

— Не могу поверить собственным ушам! — вскричал мистер Морвилл. — Неужто я слышу подобные речи? И от кого же? От тебя! Неужто ты та самая женщина, которая написала «Женское дело»? Из-под пера которой вышли «Размышления о республиканском строе»? Моя соратница, которой я доверял все мои мысли?! Я поражен!

— И ты был бы поражен еще больше, мой дорогой, если бы я была так глупа, что предпочла Генри Паундсбриджа лорду Сент-Эру! Конечно, мне самой и в голову никогда не пришло бы даже мечтать о подобном союзе. Но уж если сам эрл — заметь, я сказала «если»! — намерен сделать предложение нашей милой Друзилле, а ты осмеливаешься возражать, то я начинаю подумывать, уж не в Бедламе ли тебе место? Как ты при своем интеллекте можешь путать теорию с практикой? Я и не думаю отступать от наших высоких идеалов, но, когда речь идет о месте, которое моя дочь призвана занимать в нашем мире, мне плевать на эти утопические мечтания! — Заметив, что супруг выглядит слегка ошеломленным таким взрывом материнской любви, она решила одним ударом добиться окончательной победы, поэтому патетически произнесла: — Как Корделия Консетт, я могу только сожалеть о нынешнем устройстве нашего общества, но как мать, я мечтаю о титуле для моей дочери!

— Должен ли я так попять, что нынешний эрл намерен сделать предложение нашей Друзилле? — осведомился мистер Морвилл.

— Господи помилуй, дорогой мой, как ты торопишься! Насколько мне удалось выяснить, лорд Сент-Эр пока что об этом и не думает! Можешь быть уверен, разговаривая с Друзиллой, я старалась даже не касаться этой темы! Так не годится! Более того, подозреваю, ее сердечко тоже еще молчит!

— Если ты подозреваешь, что этот самый эрл просто-напросто дурачит Друзиллу…

— Ничего подобного! Из того, что я сегодня узнала о нем, видно — это весьма достойный джентльмен, не имеющий привычки кружить девушке голову, если у него нет серьезных намерений! А потом, какому мужчине захочется просто так морочить голову Друзилле? — договорила миссис Морвилл голосом, в котором явно слышалась нотка сожаления.

— Сдается мне, — вдруг заявил ее спутник жизни, возвращаясь к книге, которую до этого разговора читал, — что ты, моя дорогая, поторопилась раньше времени поднять весь этот шум!

— Посмотрим! Но только если я окажусь права, надеюсь, что ты, мой дорогой, не станешь препятствовать счастью нашей дочери!

— Ты же знаешь, вмешательство в судьбу детей противно моим принципам…

— Очень правильно, и как нельзя более верно иллюстрирует то, что я тебе говорила относительно теории и практики! Вспомни, когда наш бедный Джек пал жертвой чар той особы и уже женился бы на ней, если бы…

— Это совсем другое дело! — перебил ее мистер Морвилл.

— Конечно, любовь моя, ты тогда поступил на редкость правильно, и Джек сейчас сам это признает!

Она немного подождала на тот случай, если муж отважится возразить, но потом увидела, что он опять уткнулся в свою книгу, и… размечталась. Но попроси ее рассказать, о чем она грезила наяву, достойная леди была бы весьма смущена, поскольку вряд ли подобные видения были достойны женщины ее интеллектуального уровня. Впрочем, она знала за собой эту маленькую слабость и даже имела мужество смеяться над ней, а порой и краснела, если мечты уносили ее слишком далеко, например, в то восхитительное мгновение, когда она сможет объявить о блестящей партии своей милой Друзиллы, особенно в присутствии золовки, чьи три дочки, несмотря на их красоту, все еще пока не были сговорены.

Эти взлеты фантазии, вне всякого сомнения, изумили бы, а то и ужаснули ее дочь, узнай она об этом, поскольку ее собственные мысли на этот счет были куда более унылыми. Материнское чутье не подвело миссис Морвилл — сердце Друзиллы не молчало. Равнодушное к достоинствам такого многообещающего молодого политика, как юный мистер Генри Паундсбридж, оно растаяло в лучах первой же улыбки эрла.

— Итак, — сурово сказала как-то Друзилла, сидя перед зеркалом и обращаясь к своему отражению, — выходит, ты имела несчастье влюбиться в красивое лицо? Стыдно, моя дорогая!

Но потом она вдруг припомнила, что ей не раз случалось бывать в обществе знаменитого лорда Байрона, оставаясь при этом совершенно равнодушной к очарованию этого человека, которого половина Англии считала красивейшим в мире мужчиной, и на душе у нее полегчало. Но беспристрастное изучение в зеркале собственного лица вскоре повергло ее в уныние. Девушка искрение не находила в себе ничего привлекательного и с радостью пожертвовала бы темно-каштановыми кудрями ради золотистых локонов или, на крайний случай, кос цвета воронова крыла. А что до фигуры, то она знала — некоторым мужчинам нравятся пухленькие невысокие девушки, но все же ей как-то не верилось, что Сент-Эр, с его изяществом и аристократической худощавостью, мог бы увлечься такой дурнушкой.

— Было бы просто глупо рассчитывать, что при всей ето очаровательной изысканной вежливости он будет относиться к тебе как-то иначе, нежели просто с добродушной терпимостью, — объяснила она своему отражению. Затем высморкалась, обиженно посопела и добавила, с презрением рассматривая побагровевшие щеки: — Ты как раз того сорта девушка, которую мужчины были бы рады назвать сестрой! Ты даже не знаешь, как упасть в обморок! А попробуй это сделать — получится жалкий спектакль! Все, что у тебя есть, — это здравый смысл. Но что в нем толку, хотелось бы мне знать?

Эта горькая мысль заставила Друзиллу вспомнить те несколько случаев, когда ее выдержка, хладнокровие и героизм вызвали восхищение его милости. Но сколько она ни старалась создать в своем воображении образ героической мисс Морвилл, реальная мисс Морвилл, особа не только весьма прозаическая, но еще и обладательница двух старших братьев, ему совершенно не соответствовала. Ее пресловутый героический поступок, когда она, наткнувшись на эрла и ето брата с рапирами в руках, отважно бросилась между ними, был, конечно, впечатляющим. Но что он мог вызвать в сердце мужчины, кроме сильнейшего раздражения? Конечно, решила наконец Друзилла, глупо переживать по столь ничтожному поводу. Но услужливая память немедленно воскресила тот день, когда испуганная лошадь сбросила эрла на землю, и она мучительно покраснела, понимая, что ей нет прощения. Да, ей представилась отличная, просто изумительная возможность забиться в истерике, упасть в обморок, словом, продемонстрировать глубину и тонкость своих чувств, а она не сделала даже ни малейшей попытки использовать этот шанс! И каким образом, скажите на милость, лорд Сент-Эр может догадаться о том, как бешено колотится ее сердце и темнеет в глазах, если она разговаривает с ним невыносимо скучным, лишенным всякого выражения голосом?! Когда его бесчувственное тело на руках внесли в замок, разве она воспользовалась случаем, чтобы хоть раз предстать перед его обитателями романтической героиней? Может, рухнула в обморок при виде залитой кровью рубашки своего героя? Или завизжала? Нет! Вместо этого она велела Улверстону одно, Турви — другое, послала Шарда за доктором, а сама хладнокровно делала что могла, чтобы остановить струящуюся из раны кровь.

В этом месте ее размышления были прерваны той самой прозаической мисс Морвилл, которая не замедлила вмешаться.

«И правильно сделала!» — буркнула она.

«Ему больше пришлось бы по душе, если бы я упала в обморок!» — возразила Друзилла.

«Чепуха! Тогда бы он попросту истек кровью и умер, и ты отлично это знаешь. Ведь все остальные потеряли голову, не представляли, что делать!» — фыркнула мисс Морвилл.

«Но я могла хотя бы закричать, когда Мартин проник в спальню через потайной ход!»

«Вспомни, как он был признателен, что ты этого не сделала! Даже сказал, что ты замечательная девушка», — напомнила мисс Морвилл.

«Да, я, кстати, слышала, как он говорил то же самое своей тетушке Синдерфорд!» — подхватила Друзилла, не желая, чтобы ее успокаивали.

Мисс Морвилл так и не нашлась что ответить, поэтому ограничилась весьма обескураживающим советом: «Было бы куда лучше выбросить его из головы и вернуться к родителям. А он, вне всякого сомнения, очень скоро объявит о своей помолвке с какой-нибудь высокой очаровательной девушкой и попросту забудет о твоем существовании. Да и потом, посмотри сама, какая прекрасная, полезная жизнь открывается перед тобой. Твои братья непременно обзаведутся семьями, а ты, хоть и останешься старой девой, будешь превосходной тетушкой для своих племянников и племянниц».

И не было ничего удивительного, что после такой «беседы» именно мисс Морвилл, а не Друзилла, отправилась с лекарством в комнату эрла.

Этот день ему было предписано провести в кресле перед камином. Там он и устроился, закутавшись в парчовый халат. Откинув голову на спинку кресла, он задумчиво смотрел на лорда Улверстона, стоявшего спиной к камину, чтобы согреться. По щекам Жервеза все еще разливалась бледность, по мнению мисс Морвилл, у него был усталый вид, но он приветствовал ее улыбкой и весело заговорил с ней, что несколько противоречило его изможденному лицу.

— Хотелось бы мне знать, мисс Морвилл, почему это вы никогда не приходите навестить меня просто так? Нет, вы появляетесь только для того, чтобы попотчевать меня каким-нибудь очередным дьявольским снадобьем, от которого у меня уже глаза лезут на лоб! — усмехнулся он. — А сегодня вы не явились ко мне даже для этого, а отправили вместо себя Турви! Клянусь, я буду жаловаться!

— Какой же ты невыносимый зануда, старина! — шутливо заметил виконт. — Мисс Морвилл ездила повидаться с родителями, а ты, вместо того чтобы радоваться, что она вообще вернулась, ворчишь!

— Ах да, я и забыл! — сказал Жервез, взяв стакан у нее из рук и поднося его к губам. Выпив содержимое, он вернул стакан мисс Морвилл и полюбопытствовал: — Значит ли это, мисс, что вскоре мы лишимся вас?

— Не сразу. Я дала слово леди Сент-Эр, что останусь до следующей недели, — ответила она.

— Очень мило с вашей стороны! — улыбнулся эрл. — Между нами говоря, должно быть, ваши родители бранят нас — меня и ее милость! — Увидев, что она направилась к двери, весело крикнул: — О нет, только не убегайте так скоро, умоляю! Как вы можете быть такой жестокой к бедному больному? Могли бы, по крайней мере, рассказать о новом слуге Мартина!

— Новом слуге? — удивилась она, остановившись.

— Неужто вы еще не видели его, мисс Морвилл? — вмешался виконт. — А я только что говорил Жеру, что, по моему мнению, это уж чересчур загадочно. В жизни не видывал подобного субъекта!

— А я и не знала, что он нанял нового слугу, — протянула девушка. — Так, стало быть, Мартин рассчитал Студли?

— Вот это-то я хотел бы знать. Но пока только удалось выведать, что в один прекрасный день Студли появился на крыльце, рассказал какую-то байку о старом отце, которого надо срочно повидать, и испарился. А этот новенький занял его место. Называет себя лакеем, но больше смахивает на какого-нибудь мерзавца, сбежавшего из Ньюгейта! Больше того, я видел, как сегодня он уже по-приятельски болтал с грумом Мартина. Объясни мне, Жер, будь так добр, что этому парню, лакею Мартина, могло понадобиться в конюшне?!

— Странно, — совершенно сбитый с толку, протянул Жервез.

— Конечно, ты можешь надо мной смеяться! — воскликнул виконт. — Но ведь ты еще не видел этого малого! Боже ты мой, да с таким же успехом он мог бы нанять кочегара или трубочиста! Нет, Жер, я тебя умоляю! Честное слово!

— Ну, думаю, Мартину нет никакого дела до того, как выглядит его лакей, — осмелилась вступиться мисс Морвилл.

Жервез, бросив в ее сторону лукавый взгляд, лениво пробормотал:

— Если он, конечно, не один из этих проклятых денди, дешевых фатов, которых так презирает мой брат! Не так ли, мисс Морвилл?

— Уверена, — с воодушевлением подхватила она, — что ему хватит ума не требовать, чтобы его побрили в ту самую минуту, когда с него будут снимать мерку для савана!

Виконт даже не обратил внимания на это добродушное поддразнивание.

— И совершенно не обязательно самому быть денди, чтобы нанять лакея с респектабельной внешностью! Дело все в том, что вы либо ищете того, кто знает свою работу, либо вообще не берете никого! Но мне все же хотелось бы знать, каким ветром занесло в замок этого ньюгейтского каторжника?

— Мой дорогой Люс, мой милейший друг! — нежнейшим голосом обратился к нему Жервез. — Что за вздорные, ужасные мысли ты стараешься вбить в мою несчастную голову? Мисс Морвилл, будьте любезны, пощупайте мой пульс — по-моему, я слегка возбужден!

Вместо этого она бросила на виконта испытующий взгляд:

— Вы чего-то боитесь, милорд?

— Я не говорил, что боюсь, — слегка рассердился виконт. — Но повторяю, в этом деле есть что-то дьявольски странное! Смотрите, Мартин возвращается в Стэньон и рассказывает какие-то небылицы, о чем я тебя, Жер, кстати, предупреждал! Как, неужели не помнишь? Можешь, конечно, это отрицать, только, умоляю, не вздумай снова морочить мне голову этим своим толстяком в домотканой одежде! Боже, что за нелепая выдумка! И не то чтобы я винил тебя, нет! Кому понравится скандал, если он порочит честь твоей семьи? Но только не надо держать меня за идиота, старина! Тебе просто повезло, что ты остался в живых. И теперь что же мы видим? Эта деревенщина шныряет туда-сюда по всем этим чертовым древним галереям, продуваемым насквозь сквозняками, под тем предлогом, что он, дескать, новый лакей твоего брата! Послушай, говорю тебе, Жер, это добром не кончится!

— Но разве Мартин способен… — начала мисс Морвилл и тут же осеклась, с немым вопросом в глазах переведя взгляд с Улверстона на эрла.

— Никогда заранее не скажешь, что может придумать такой осел, как наш юный Мартин, — фыркнул виконт. — Да я вообще бы ничего не сказал, если хотите знать, если бы сегодня собственными глазами не видел, как этот самый Ликк любезничает с грумом! Да, да, видел! Подумай сам, Жер! Ведь достаточно только сложить два и два!

— Но, Люс, ты же сам никогда не мог сложить два и два! — жалобно посетовал Жервез. — Даже когда ты пытался подсчитать свои долги… Помнишь? А почему бы тебе просто не спросить самого Мартина, для чего ему понадобилось брать на службу подобное чудовище?

— Будто ты не знаешь, что мы с Мартином разговариваем, только когда это необходимо! — мрачно буркнул виконт. — Да и потом, держу пари, ему и так известно, что я о нем думаю. И чудесно, и слава богу, ничего не имею против!

— Что за приятная компания соберется сегодня к обеду! — с усмешкой отметил Жервез, любуясь, как играет в пламени свечей огромный изумруд на его пальце.

— Тебе легко так говорить! А вот когда уедет твой кузен, хотел бы я знать, кто станет лезть из кожи вон и поддерживать разговор за столом? — ехидно осведомился виконт. — Уж не этот ли нудный пастор?

— А что, Тео собрался покинуть Стэньон? — живо спросила мисс Морвилл.

— Да, представьте себе! — ответил эрл. — Видите ли, мои дела не могут без конца находиться в подвешенном состоянии! Он возвращается в Ивсли завтра. Ну, а если мне еще удастся уговорить Люса вернуться в Лондон… Только, умоляю, не считайте меня негостеприимным!

— И не мечтай! — хмыкнул виконт. — Если бы он не знал, что у меня нет ни малейшего намерения именно теперь убраться из Стэньона, уверяю тебя, твой кузен сидел бы в замке как привязанный!

— Вы оба уже уверяли меня в этом! Так что единственное, что в моих силах, — это позволить вам поступать так, как вы считаете нужным. Но учтите, вы ошибаетесь!

— А вот это еще поглядим! — парировал виконт.