Звездные мечты

— Никто не мог понять, почему Анджела вышла замуж за Зева Мизрахи. Во-первых, он был гораздо старше ее. Во-вторых, его репутация. Когда она выходила за Дика Пауэра, каждый сказал бы, что он ей подходит во всех отношениях — и в социальном плане, и финансовом, и по внешней привлекательности. Но Мизрахи? В Голливуде были две основные версии касательно этого брака. Одни думали, что она это сделала из-за денег. В конце концов, после смерти Дика Пауэра у нее их было не так уж много. Были и такие, кто считал, что она пошла на это, чтобы сделать карьеру. Ведь сделал же из нее Мизрахи звезду. Она стала ею после первой же картины «Анна Каренина». Иногда, знаете ли, достаточно и одной картины. Ее выдвинули на «Оскара» за роль Анны. Кажется, это было в 61-м. Но она не получила премии. По-моему, в том году ее получила София. Гораздо лучше я помню более ранний период. В 1928 году победила малышка Джанет Гейнор…

Все говорили, что Анджела своим успехом утерла нос сестре. Но Кики нельзя осуждать за ее чувства. Собственная ее карьера буксовала, так же как и брак с этим итальянцем.

Мари, как я слышала, была чрезвычайно расстроена замужеством Анджелы. По-моему, она так и не съездила в Европу навестить ее. Но в то время она очень сблизилась с Кики. Она ухаживала за своим больным мужем, а также приглядывали за детьми Анджелы, потому что сама Анджела не могла часто видеться с ними.

Это было загадкой для всех. Она всегда была такой преданной матерью. Из-за этого она потеряла большую часть симпатий, но, может быть, она была в безвыходном положении. Я всегда говорю, что часто никто не знает, что происходит за чужой дверью. И если уж кто-то и понимает это, так это я, после того как прожила сорок лет в нашем дорогом Голливуде.

1

— Как тебе удалось вырваться? — Кики спросила так, как будто ее сестра перебежала из-за Железного занавеса.

— Это было нелегко.

— Хорошо, прежде чем ты мне все расскажешь, давай я налью чего-нибудь.

— Ты по-прежнему так же много пьешь, Кики? Мне показалось, ты говорила, что…

— Эй! Забыла? Я старшая. Не хочу слышать о том, сколько я пью. Что ты будешь?

— Ничего, — чопорно ответила Анджела, всем своим видом выражая упрек.

— Хорошо, а я только выпью кампари. Ведь это не очень плохо, да? Ну, рассказывай. — Она села рядом с Анджелой на низкую белую софу. — Как ты все-таки ускользнула?

— Мы только что закончили съемки «Камиллы», и предполагалось, что я буду отдыхать в Веве, но, конечно, были запланированы интервью для прессы. Зев всегда был рядом, представляя нужную оркестровку. Но затем ему внезапно пришлось выехать в Израиль. Сначала Он настаивал, чтобы я ехала с ним, но я начала реветь, как истеричка, уверяя его, что у меня физическое истощение. После его отъезда упаковала единственную сумку, надела темные очки и приказала Джэну, моему шоферу-телохранителю, ехать в Милан. Проще простого — не дала ему возможности кому-либо позвонить. Просто сказала: «Садись в машину и поехали». Как бы то ни было, когда я приехала в Милан и тебя там не оказалось, велела Джэну ехать дальше. И вот я здесь!

Я дала ему маленький отпуск. Велела поехать немного поразвлечься, но думаю, он побежал в ближайшую телефонную будку и сейчас, наверное, слоняется где-нибудь возле дома, старается не выпустить меня из поля зрения. Я не виню его за это. Это его работа, а ему и так достанется, ведь он позволил знаменитой Анжеле дю Бомон в течение нескольких часов находиться без присмотра.

Кики встала, чтобы снова наполнить свой бокал.

— А «Камилла»? Как дела с ней?

— Хорошо. Отснятый материал смотрится великолепно. Я считаю, будет большой успех.

Кики, не отходя от черно-желтого бара, одним глотком осушила бокал, затем налила еще.

— Конечно же, — она обернулась, улыбнувшись, — картины с Анджелой дю Бомон всегда проходят «на ура».

— Кики! — с обидой произнесла Анджела.

— А что я такого сказала? Только правду. И что в этом плохого? «Анна Каренина» пользуется огромным успехом, ведь это так? Она уже несколько месяцев не сходит с экрана во всем мире. И с «Камиллой» так же будет.

— Я тебе говорила, Кики, мне это абсолютно все равно. Моя жизнь отнюдь не такая счастливая. Я глубоко несчастна, и только это для меня и важно.

Кики опять села рядом с ней.

— Ну, тогда расскажи, как осуществляется наш маленький план?

— Я делаю все, как ты мне сказала, но ничего не происходит.

— Что не происходит? Он тебя не трахает или это не ведет ни к каким последствиям?

— Я выполняю все, что ты велела, — веду себя как настоящая проститутка, и он все это глотает. Его приводит в восторг, что я так ценю его мужское мастерство. Однако, по-моему, это не причиняет ему никакого вреда. Он похож на быка, и нет никаких признаков того, что он слабеет.

— Не понимаю! Тебе просто надо лучше стараться, действовать более энергично. Он не сможет выдержать этого.

— Думаю, я сорвусь раньше его.

— Не сорвешься! У нас в семье все здоровые и сильные. Ты сможешь сделать все что нужно! — Но Кики вовсе не была так уверена, как пыталась это показать. После минутного размышления она заметила: — Считаю, что мама в отношении этого была права.

— Ты всегда говоришь загадками, — раздраженно пожаловалась Анджела. — В отношении чего была права мама?

— Она мне однажды сказала, что нужно быть дураком, чтобы мужскую работу давать делать ребенку.

— К чему ты это говоришь?

— К тому, что пришло время, когда кто-то должен заняться этим более энергично и эффективно.

— Полагаю, бесполезно спрашивать тебя, что ты сейчас имеешь в виду.

— Просто запомни, ангел мой, что все загадки можно разгадать. Или считается, что их можно…

— Кому ты звонишь? — спросила Анджела Кики, набирающей чей-то номер.

— Своему продюсеру Джино Ринальди. — Линия была занята, и она повесила трубку. — Я решила, что вечером мы куда-нибудь сходим. Джино будет счастлив сопровождать нас — в конце концов, это ведь величайшая звезда на кинематографическом небосклоне, мисс Анджела дю Бомон. Пока ты в Риме, тебе лучше поступать так, как поступают все римляне. И пока ты не слышала итальянского рока, считай, что ты ничего не слышала!

Она еще раз набрала номер.

— Все еще занят, — произнесла она, вешая трубку.

— Кики, почему ты делаешь картины именно с этим Джино Ринальди? Почему ты не работаешь с Виком?

В смехе Кики прозвучала какая-то жесткость.

— Во-первых, дорогая моя, Вик — это цыпленок, который бегает по двору с отрубленной головой. После того как Зев наконец выпустил его, у него осталось жалкое подобие студии. И Вик штампует эти итальянские дешевки, отчаянно стараясь делать то, что наверняка будет иметь коммерческий успех. Он говорит, что снимать что-либо более высокого качества слишком рискованно. А кто, ты думаешь, снимается в этих любовных историях для подростков? Шестнадцатилетние проститутки в узеньких бикини. Даже я признаю, что не подхожу для этого. Да, я, как могла, убеждала Вика перевести свою проклятую студию обратно в Рим, и он так и собирается поступить. Но я хотела, чтобы он делал настоящие картины. Картины социальной значимости, картины, которые производят впечатление! Италия созрела для этого. Картины, которые бы могли возвратить Вику его имя, не говоря уже о имени его жены. Или даже хорошую комедию, в духе Феллини или де Сика. Какой-нибудь лакомый кусочек для актрисы. Но он совершенно пал духом.

— И ты работаешь у Джино Ринальди, который делает…

— Грубые сексуальные поделки, — закончила за нее Кики.

Прежде чем сказать что-то, Анджела провела языком по губам. Кики становилась такой обидчивой, когда начинали обсуждать ее карьеру.

— Кики, они только одной ступенькой выше…

— Порнографии? Ты это собиралась сказать? Ну нет, это не так. Может быть, они, как бы это лучше выразить, дерзкие, но они представляют искусство будущего. Джино по-настоящему авангардный художник. В его картинах нет ничего плохого. И это не преступление, если позволить людям украдкой взглянуть на то, что обычно скрывается. Через пару лет все картины будут делаться именно так. Честно! Кроме того, ты думаешь, я бы снималась в этом дерьме, если бы у меня были лучшие предложения? Никто не умоляет меня сниматься в новых версиях ролей Гарбо. Никто не тратит миллионы долларов на то, чтобы сделать из меня мировую кинозвезду.

Анджела молчала. Отвечать было нечего. Кики снова подняла телефонную трубку.

— Джэн наверняка последует за нами, — сказала Анджела. — Он расскажет Зеву, куда и с кем я поехала. Не говоря уже о толпе фоторепортеров, которые обязательно заснимут ее улыбающейся кому-то, кому она улыбаться не должна. Но этого она Кики не сказала, та обидится, если услышит даже намек на то, что здесь, в Италии, у нее дома, будут фотографировать Анджелу, а не ее.

— К черту Джэна, к черту Зева! К черту всех, но особенно Зева!.. Алло, Джино? Это Кики. Угадай, кто к нам приехал и хочет хорошенько поразвлечься сегодня вечером? — заинтриговала она его. — Моя сестра, звезда Анджела дю Бомон!

2

На ужине присутствовало около тридцати человек, в основном европейцы, для разнообразия было приглашено и несколько американцев. Представителей из мира кино среди гостей было совсем немного. Зев не очень любил общаться с ними в неофициальной обстановке. Но сегодня после ужина должны были показать «Ниночку», и среди собравшихся были: Орсон; Чарли и Уна, живущие по соседству; Билл Холмен; Сэзетт Делэн, французская манекенщица. Среди приглашенных были и бездомные титулованные особы, скитавшиеся по континенту с курорта на курорт: княгиня Эва Гонзалес; барон фон Вульф; бледный и худосочный герцог Уотербери со своей такой же, как и он сам, худой и бледной женой; Фрэнсис Энтони, представитель исчезающего племени международных игроков в поло…

После бренди и ликеров всех провели в кинотеатр, расположенный ниже первого этажа виллы.

— Сегодня в программе двойной показ, — сказала Анджела гостям. Анджела выглядела по-королевски в бархатном платье рубинового цвета, прекрасно гармонирующем с ожерельем из рубинов и жемчуга, которое Зев преподнес ей накануне в честь окончания «Ниночки».

— «Ниночку» покажут после другой картины, которая и для меня будет сюрпризом.

Гости расселись по местам, и Зев дал знак, чтобы начинали фильм. В тот момент, когда на экране появилось название фильма «Незваные гости», а под ним имя продюсера — Джино Ринальди, — Анджелу охватила сильная тревога. Она вопросительно посмотрела на Зева, но он только улыбнулся и взял ее за руку.

Пошли титры, и появилось имя главной героини: Амората. На вопрос Фрэнсиса Энтони, кто это, Зев ответил, что она обладает поразительной, непохожей на других, индивидуальностью и редкой красотой. После длинного списка имен актеров, которые были слишком фантастическими, чтобы быть настоящими, началась картина, и с вызывающим тошноту чувством Анжела поняла, что ее тревога была не напрасной: она увидела, что Амората — это Кики!

Теперь она уже наверняка знала, что за картину они увидят на экране и что это будет не просто очередная буффонада Джино Ринальди.

Зрители, сидевшие в зале, начали шептаться, узнав появившуюся в первой сцене Кики, которая неторопливо раздевалась в шикарно обставленной спальне. Затем произошла смена сцен, и они увидели то, что, по всей вероятности, было первым этажом огромного замка в итальянском стиле. Внутрь него прошествовала группа, похожая на шайку воров, — гротесковые людские фигуры, так популярные в итальянском кино: карлики, одноглазый, толстуха с лицом, изъеденным, по-видимому, проказой, всевозможные дебильные уродцы и, наконец, негр гигантских размеров — африканский принц в тюрбане и одежде своего племени. Анджела инстинктивно поняла, что сейчас произойдет. Она начала подниматься со своего места, но Зев крепко держал ее. Остальные тоже все поняли, потому что по залу волной прокатился шепот и хихиканье.

Сначала шайка перевернула все вверх дном на первом этаже, побросав в свои мешки серебряные, бронзовые и другие предметы. Они сделали это быстро и по-простому, без всяких ненужных движений. Вскоре вся эта ужасная команда направилась наверх. Они заходили в одну спальню за другой, хватая ценные вещи, пока, наконец, не пришли в ту спальню, где находилась героиня картины, возлежавшая без всякой одежды на обитой атласным шелком кровати, поглаживая груди и издавая сладострастные стоны.

Увидев изнемогающую от страсти хозяйку дома, шайка приблизилась к кровати, вовсю ухмыляясь и с вожделением пялясь на нее, в то время как она сама пронзительно закричала от ужаса. Негр вытащил из сумки веревки, цепи и плетки. Распластав вопящую Аморату, они привязали ее к кровати. Все ее тайное было открыто чужим взорам. Анджела была уверена, что ее сейчас стошнит. Негр сорвал с себя свой балдахин, обнажив умащенные маслом великолепные мускулы и гигантский член. Оставшись только в своем шелковом тюрбане, он поднял черную, сплетенную косичкой плеть, а все остальные чудовища встали перед обнаженными органами беспомощной женщины.

Анджела почувствовала прилив настоящей тошноты. Она вырвала свою руку из руки Зева и убежала из комнаты.

«Кики! Кики! Черт тебя подери! Как ты могла так поступить со мной?»

Но, конечно, Кики не хотела ее обидеть. Вовсе нет. Бедняжка Кики издевалась сама над собой. Во всем был виноват Зев; он показал этот отвратительный фильм, чтобы наказать их обеих — но за что?

3

Первые слова, которые сказала Кики, приехав на виллу четы Мизрахи в Швейцарии, были:

— Ну и как поживает мой любимый своячок? По всей видимости, он все еще не отдал концы от всего этого траханья?

— Ш-ш-ш! — Анджела оглянулась посмотреть, не подслушивает ли кто-нибудь. — Он в Цюрихе, но скоро вернется. Что ты будешь делать с шофером? Он поедет обратно в Рим или как?

— Нет, Милко какое-то время побудет здесь. Он поведет машину в Рим только после того, как отвезет меня в аэропорт, где начнется заключительная часть моего судьбоносного вояжа. А пока размести его где-нибудь. Я подумывала о том, чтобы взять Милко с собой в Соединенные Штаты, но решила, что это все усложнит. Это Торо говорил: «Упрощайте! Упрощайте!» или Эмерсон?

— Не понимаю тебя. Почему тебе вообще пришло в голову брать его с собой в Штаты?

— Он парень на все руки, и мне удобно, когда он рядом. Он очень многое умеет делать хорошо. — Она подмигнула Анджеле.

— О Господи Боже мой, — сказала Анджела с возмущением, смешанным с чувством отвращения. — Тебе все еще не надоели эти омерзительные…

— Ах, перестань, Анджела. Ты теперь звезда с мировым именем. Тебе не пристало быть, как раньше, институткой. Я говорю тебе: Милко — умелец на все руки, и иметь его рядом удобно. Он может делать все что угодно. Он просто великолепно обращается с машинами.

— У него гнусный вид.

Кики расхохоталась:

— Гнусность — это как себя ведешь, а не как выглядишь.

— Где ты его нашла? В прошлый раз, когда я тебя видела, у тебя был другой шофер, так ведь?

— Я подцепила Милко в Триесте. Он югослав. Они очень талантливые люди.

— Не сомневаюсь в этом, — кратко заметила Анджела.

С тех пор как она стала свидетелем того, как Кики попробовала свои силы в порнографии, она гораздо менее терпимо относилась к интересам и забавам своей сестры, чем это было раньше. Но она отогнала от себя раздражение. В конце концов, это Кики, которая после сыновей и матери для нее самый близкий человек, самый лучший друг.

— Я была потрясена твоим звонком. Я никак не могу этому поверить. Ты действительно навсегда уезжаешь домой?

— Да. Это так. Более того, я уже все вещи отправила. У меня в машине только несколько сумок.

— Но что тебя привело к этому? Я считала, что у вас с Виком дела наладились.

— Перед тем как ты начнешь меня трясти, нельзя ли у тебя попросить ма-а-а-ленькую стопочку? И где в этом чертовом доме мы можем спокойно поговорить?

Они отправились в туалетные комнаты Анджелы, где размещались солярий, сауна, терраса для загорания нагишом, а также круглая, утопленная в пол ванна, в которую вело несколько ступенек.

— Здесь мы можем разговаривать. Я специально прочла несколько книжек, а затем целых два дня искала здесь жучки. Тут все чисто. Теперь я, наверное, могу выступать в качестве специалиста по обнаружению подслушивающих устройств.

Кики пришла в восторг:

— Какая прелесть! Я безумно рада, что ты стала такой предприимчивой. Эй! Считаю, мне не помешает принять ванну, пока мы с тобой беседуем.

Она разделась, а Анджела тем временем наполнила ванну, набросав в воду, от которой шел пар, различных порошков и добавив туда многочисленные лосьоны.

— М-м-м… хорошо, — бормотала Кики, погружаясь в пахучую пену. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Мы могли бы потереть друг другу спинку.

— А почему бы и нет? — Анджела сбросила пеньюар и присоединилась к Кики.

— Ты понимаешь, именно Зев меня окончательно довел. Сначала он разрушил мой брак, удерживая Вика вдали от меня и заставляя его делать картины без моего участия. Затем он довершил дело с помощью кувалды. — Она вздохнула. — А кувалдой стал мой дебют в роли Амораты в «Незваных гостях».

— Нет, Кики, — энергично покачала головой Анджела. — Да, знаю, тебе будет легче, если ты переложишь вину за «Незваных гостей» на Зева, — Анджела почти с ожесточением терла спину Кики губкой, — по это ведь не соответствует истине. Эту грязную поделку сделали вы с Джино. Зев только показал ее нашим гостям, что было отвратительно, но не он сделал ее и не он заставлял тебя в ней сниматься. Ты профессиональная актриса, у которой есть имя. То, что ты снималась во всех других «творениях» Ринальди, уже само по себе было ужасно, но «Незваные гости»? Эта грязь?

— Прежде чем тебя совсем занесет, дай мне объяснить кое-что. Тебе легко говорить. Как актриса ты добилась всего. Ты на гребне. — Анджела попыталась запротестовать, но Кики продолжала: — А я в луже. И вот Джино говорит, что собирается снимать авторский фильм, который станет настоящей революцией в киноискусстве. Если я ему дам возможность снимать, как он хочет, буду делать все, что он скажет, тогда впоследствии он сделает разумный монтаж, вырежет тот материал, который можно отнести к порнографии, а то, что останется, станет исследованием женщины и того, что с ней происходит, после того как она подверглась насилию, ввергнувшему ее в конечном итоге в состояние полной деморализации как человеческого существа. Разве ты не понимаешь? Я думала, что картина будет в стиле, ну, может быть, Ингмара Бергмана — грубый материал в художественной обработке, а не грязная поделка! Но какими бы ни были намерения Джино до того, как это все свершилось, твой супруг узнал о картине, а потом, конечно, он узнал, сколько стоит Джино, и заплатил ему. У всех Джино в этом мире есть своя цена. А в результате на полу монтажной осталось то, что было искусством, а вся грязь вошла в картину.

Потянувшись за полотенцем, Кики вышла из ванной.

— Я стала жертвой жадности Джино и махинаций Зева… а не участницей всего этого.

Анджела, выйдя следом за ней, обмоталась потуже халатом, испытывая внезапный холод.

— Кики, Кики, — с горечью проговорила она и заплакала.

— Думаю, сейчас надо пойти в сауну, — предложила Кики. — Выпарить из себя немного отравы.

Они растянулись на деревянных скамьях: Кики — на верхней, все еще плачущая Анджела — на нижней.

— Зев сейчас прокатывает эту картину по всей Европе. Я только надеюсь, что она не дойдет до Америки, но, по-моему, надежды на это мало. Возможно, в эту самую минуту она идет в Нью-Йорке на Сорок второй улице. Ты знаешь, что мне заявил Вик: «Твой чрезмерные излишества стали слишком чрезмерными даже для меня». Ты можешь этому поверить? И это после того, как именно он первым стал гоняться за Зевом. Понимаешь? Если бы он не связался с Зевом, то и я бы не связалась с Джино.

Все еще плача, Анджела заметила:

— Тебе следовало бы объяснить ему.

— Я и сделала это. Но он был так оскорблен. Все уже сгнило. Наш брак исчерпал себя!

Тут Кики заметила, как сильно плачет Анджела, и испугалась. В прошлый раз именно так начинался ее нервный срыв. Нагнувшись вниз, она склонилась к ней.

— Не плачь, Анджела. Все будет в порядке.

— Нет. Не будет. То, что он сделал с моей жизнью, уже само по себе плохо, но разрушить и твой брак… Это уже слишком, слишком…

— Все в порядке, Анджела. Вик, по правде говоря, был не так уж и хорош. Он не был необыкновенным, — тихо с горечью произнесла она.

Анджела перестала плакать.

— Ты говоришь правду? — Она не могла поверить, что Кики сказала это.

— Да, правду… Это не Брэд… Вот Брэд — это было что-то! Я была одурачена… Ах, черт побери! Я была одурачена слишком многим.

Анджела выпрямилась на скамье.

— Тогда я одного не могу понять. До того как я вышла замуж за Зева, ты говорила, что Зев использует тебя с Виком, чтобы вы оказывали давление на меня, потому что он хочет получить меня. Но теперь же, помилуй Господи, он получил меня. Почему же тогда он не перестал разрушать твой брак? Зачем он купил фильм Джино и прокатывает его? Он что, из чистой злобы захотел унизить и тебя, и Вика?

Кики была удивлена.

— Разве ты все еще не поняла этого? Зев хотел, чтобы Вик выбросил меня и чтобы я вернулась в Америку. Не понимаешь? Он хочет, чтобы ты в Европе осталась совсем одна, без нас — без меня, мамы, мальчиков. Он хочет, чтобы у тебя никого, кроме него, не было!

— О Господи! — Анджела была испугана больше, чем когда-либо. — Кики, не уезжай! Разве ты не можешь жить в Париже? Держу пари, ты могла бы сниматься во Франции. Ты знаешь французов, им наплевать на «Незваных гостей». Ты могла бы там работать.

— Нет, я не могу оставаться в Европе. Это часть нашего с Виком соглашения. В Италии он не может развестись со мной. Я пообещала вернуться в Штаты и развестись с ним там.

— А если ты не сделаешь этого?

— Тогда он в Италии через суд добьется решения о раздельном проживании, и я ничего не получу. Ни одного цента. В моих интересах схватить все, что мне причитается, и убраться. Мертвую лошадь плетью не поднимешь. И по правде говоря, мне уже порядком поднадоело в Европе и от европейцев просто тошнит. Я действительно готова вернуться домой. Я соскучилась по бутербродам с горячими сосисками, яблочному пирогу и черничным лепешкам.

— А как же Никки? Ты ни слова не сказала о Никки.

— Ни слова, правда? — Она встала. — С меня хватит этой душегубки. У меня все ссохлось. — Не ожидая Анджелу, она вышла из сауны и встала под душ. Анжела последовала за ней.

— Кики! — повысила она голос, чтобы перекричать шум падающей воды. — Ты не имеешь права отказываться от собственной дочери! Ты просто не имеешь права делать это еще раз!

Кики вышла из-под душа, накинула махровый халат и замотала волосы полотенцем. Анджела проделала то же самое.

— Кики?

— Бог мой, Анджела! Ты что, не понимаешь? Я ничего не могу сделать, абсолютно ничего. У Никки итальянское гражданство. А Вик — итальянец, у него старинное родовое имя, все еще достаточно влиятельное. А я разведенная жена — американка, которая совершила аморальные действия. У меня нет ни малейшего шанса получить опекунство. Все, что я могу сделать, — это подобрать все свои игрушки, то есть деньги, которые удастся заполучить, и уматываться!

— И ты бросаешь меня и Никки…

— Никки?.. Да.

— Почему ты это так представляешь? Ты ведь и меня бросаешь!

— Думаю, что нет. Я вынуждена оставить Никки, но тебя я не бросаю. Просто не задавай слишком много вопросов и, ради Бога, перестань реветь. Я не хочу, чтобы ты заболела на моих глазах, слышишь? Поскольку в солярии нет жучков, пошли посидим там немного. Ты дашь мне выпить, а я поплачу за нас обеих.

— Зев все еще сам водит машину?

— Да, но…

— И он не берет тебя с собой, когда уезжает с виллы в город по делам?

— Иногда берет. Зачем все эти вопросы?

— Ты сказала, он сегодня возвращается. Завтра он уедет?

— Не уверена. Не знаю… Нет, я знаю, вспомнила: у него действительно на завтра в Женеве назначена встреча, в банке. Я слышала, как он говорил, что будет там.

— Хорошо.

Отвечая на вопросительный взгляд Анджелы, она сказала:

— Просто я не хочу попадаться ему на глаза, вот и все. Если бы он весь день провел дома, я бы тогда не вылезала из постели. Боюсь, если увижу его, у меня появится искушение выцарапать ему глаза.

— Кики, ну что мне делать?

— Посмотрим. Сообразим что-нибудь… Это я впутала тебя во все это, мне и думать, как избавить тебя от этого. А ты думай только об одном — если бы я не впутала тебя во все эти неприятности с Зевом, ты бы не стала великой кинозвездой.

Утром следующего дня Анджела в халате, с белым как мел лицом вбежала в спальню, где лежала спящая Кики, — на ее тонком лице было выражение умиротворенности. Анджела стала трясти ее, пытаясь разбудить.

— Кики! Проснись! Проснись!

— Боже! Что? Пожар?

— Кики! Зев мертв. Только что здесь была полиция. Машина Зева съехала в кювет метрах в полутораста от ворот усадьбы. Это так странно. В проходной сидело четверо охранников, и Зев умер всего в ста метрах от них. Я просто не могу в это поверить! Зев мертв!

Кики сонно улыбнулась.

— Я снова заберу тебя домой… — промурлыкала она.

— Кики?

— Да. Только вот что. Тебе придется перестать постоянно произносить мое имя таким тоном. Это становится скучным…

4

Они прибыли в Нью-Йорк в день тридцатичетырехлетия Анджелы и сразу же направились в городской дом Кики, который был подготовлен к их возвращению. Так как это был день рождения Анджелы, а Кики не терпелось начать светскую жизнь, она стала настаивать, чтобы отпраздновать этот вечер в «Эль-Морокко». Анджела запротестовала: она совсем не в том настроении, чтобы развлекаться. К тому же ее, как обычно, окружит толпа, и как это будет выглядеть? Она всего две недели, как стала вдовой. И Кики, позвонив нескольким знакомым, пошла без нее.

Оставшись одна дома, Анджела стала размышлять, не совершила ли она ошибки, вернувшись в Нью-Йорк и поселившись у Кики. Возможно, ей следовало ехать, как она и намеревалась, прямо в Лос-Анджелес: в прошлом году она перевела сыновей туда в школу и могла поселиться в доме матери в Брентвуде, пока не выяснится ее финансовое положение. За эти две недели, прошедшие со времени смерти Зева, она получила разные предложения — от менеджеров, агентов, студий, независимых продюсеров. Она еще не могла об этом думать, хотя, вероятно, очень скоро ей и придется заниматься этим из финансовых соображений. Хотя швейцарские юристы заявили, что пока не могут дать ей какой-либо информации о состоянии Зева, у нее уже появилось ощущение, что она не станет богатой наследницей. Может быть, она и была блистательной звездой Зева Мизрахи, его замечательным наваждением, однако наверняка не была его великой любовью. Кики уже наняла для нее целую армию юристов; тем не менее Анджела была уверена, что скоро ей придется взяться за работу, если только ее не устроит жизнь на иждивении своей матери и Кики.

Ирония судьбы заключалась в том, что она, жена человека, считавшегося одним из самых богатых в мире, имела в своем распоряжении только лишь чемоданы, набитые одеждой, и несколько побрякушек — те драгоценности, которые не были в сейфе Зева, — и все. Она даже не знала, что стало с деньгами, которые она заработала на «Анне Карениной», «Камилле» и «Ниночке». Слава Богу, что скоро будет готова к прокату последняя картина, которую она сделала. Она наверняка получит с этого какое-то количество денег. Но, конечно, ей очень скоро снова придется работать, и лучшим местом для этого будет Калифорния. Однако Кики так настаивала, чтобы она поселилась вместе с ней.

— В настоящий момент это единственно правильное решение. Конечно, тебе нужно навещать Дикки и Тим-ми, но, пока ты не привыкнешь быть свободной женщиной, оставь их в калифорнийской школе. Тебя, вероятно, забросают предложениями, но тебе не нужно торопиться и следует все выбирать очень тщательно. Не забывай — ты не очень-то привыкла к тому, чтобы самой принимать решения.

— Но теперь, когда я свободна, мне надо создать для мальчиков настоящий дом.

— Ты создашь, обязательно. Ты даже можешь создать для них настоящий дом здесь, в Нью-Йорке. Ты можешь отдать их в здешнюю школу, ведь так? Господи, здесь места всем хватит, а я не хочу быть одна. Мы ведь всегда хотели быть вместе, да?

— Но почему Нью-Йорк? Почему не Лос-Анджелес? Там Рори, и теперь, когда ты…

— Давай, говори. Теперь, когда я потеряла Никки…

— Ну… да. И Брэд. Ведь вы же в прошлый раз почти помирились. Подумай об этом, Кики. Это было бы великолепно!

— Я об этом думала, но сейчас не могу туда возвращаться. Не теперь, когда меня преследуют неудачи, когда я покрыта позором. И никто там ко мне даже близко не подойдет, чтобы не испачкаться. Я слыхала, там многие познакомились с «Незваными гостями». Их нельзя не заметить, как дерьмо на постели. А ты знаешь, какие они там, в Голливуде, провинциалы. Биби Тайлер и вся ее шайка мне прохода не дадут, воинствующие святоши! Нью-йоркские театральные деятели гораздо более терпимы. Им наплевать, что ты там совершила. Если у меня и есть какой-то шанс быть актрисой, то только здесь. Когда я искуплю содеянное, я вернусь, увижу Рори… и Брэда… Что же касается тебя, ты можешь делать что угодно — играть в кино, театре; ты можешь выбирать. И я не собираюсь умолять тебя оставаться со мной. Если хочешь возвратиться в Лос-Анджелес и оставить меня в Нью-Йорке в одиночестве, тогда возвращайся, — со злобой произнесла она. — Может быть, ты просто не хочешь жить у меня из-за моей скандальной репутации? Чтобы из-за общения со мной не стали плохо думать и о тебе?

— Ну что ты, Кики, какой бы скандальной она ни была, я тебя люблю. — Анджела обняла ее.

— Тогда решено. Мы останемся в Нью-Йорке, пока наша жизнь не придет в норму, хорошо?

Конечно, она не могла оставить Кики в одиночестве — не теперь, когда та оказалась в таком трудном положении после всего, что Кики действительно для нее сделала.

Все сожаления о смерти Зева и чувство вины оттого, что сожаления не было, быстро испарились, когда до Анджелы дошла информация от швейцарских юристов. Даже после своей смерти Зев сыграл с ней последнюю злую шутку.

За исключением нескольких особых распоряжений в пользу жены, все вклады и капиталовложения Зева Мизрахи во всем мире были оставлены фонду Мизрахи с тем, чтобы щедрые дары раздавались благотворительным организациям Швейцарии и Израиля — па нужды образования, медицины и культуры. Туда же должна была быть включена даже личная собственность Мизрахи, все его художественные ценности, включая и те, которые находились на борту «Венеры», — они должны составить основу коллекции музея, который будет построен в Хайфе и станет называться музеем изящных искусств Мизрахи. Квартиры в Лондоне, Париже и Нью-Йорке были арендованы, а дом в Веве станет институтом медицинских исследований Мизрахи. Дом, который он купил якобы для Анджелы в Линкольншире, станет институтом содействия развитию ирландской культуры Мизрахи. То, что у него было тонкое чувство юмора, он подтвердил тем пунктом завещания, который превращал его дом в пригороде Мадрида в институт содействия развитию Маррано.

Что же касается завещательных распоряжений в пользу его дорогой жены, то это были: заброшенная медная шахта в Мехико, находящаяся на краю банкротства, южноамериканская авиалиния, нефтяные скважины в Персии, в которых уже давным-давно не было нефти. Самой забавной шуткой оказалась передача ей «Венеры» без всего того, что находилось внутри, учитывая, что для годового содержания яхты нужна была сумма в миллион долларов. Единственное, на что могла надеяться Анджела, это то, что ей удастся продать яхту прежде, чем та придет в негодность без надлежащего обслуживания. Анджеле устанавливался годовой доход в десять тысяч долларов, «который обеспечит моей любимой жене приличное существование, когда она начнет оспаривать в судах это завещание». Да, это был Зев — даже из могилы он подсмеивался над ней.

На ее вопрос о драгоценностях, которые хранились в сейфах Мизрахи, ей ответили, что драгоценности принадлежали не ей, а Зеву и поэтому тоже считаются частью его состояния. Тем не менее они все же добавили, что ей будет разрешено взять себе те из драгоценностей, которые были при ней. Так как она хранила их в сейфе собственной спальни, они смогут объяснить это как косвенное согласие мистера Мизрахи считать их ее собственностью.

Ей также сообщили, что, хотя ее последний фильм «Гедда» был подготовлен к прокату и скоро выйдет на экраны, все права на него принадлежат фонду Мизрахи, так же как и сама студия Мизрахи со всей ее фильмотекой. Если у мисс дю Бомон есть какие-либо претензии в отношении оплаты или компенсации за те роли, в которых она снялась в любом из четырех фильмов, ей следует дать указание своим юристам предоставить ее контракты или соглашения, чтобы подтвердить ее претензии, и надлежащая компенсация будет обеспечена.

Конечно же, у нее таких контрактов и соглашений не было. Зев говорил ей сниматься, и она снималась. У нее была смутная догадка, что киностудия принадлежит ей и где-то существуют банковские счета на ее имя. Конечно, ее юристы предъявят иск по завещанию о ее доле в фильмах, в которых она снялась, однако потребуются годы для прохождения дела через международные суды, к тому же это исключительно сложный случай. Если бы в качестве основных получателей выступали физические лица, то можно было бы прийти к справедливому соглашению, но благотворительные организации, по сути своей являющиеся национальной принадлежностью… нет, это очень трудно. Юристы между тем требовали огромных гонораров.

— Конечно, — сказала Кики, — потребуются годы для этой тяжбы между юристами. Они думают, что к тому времени они смогут забрать большую часть твоих денег, а ты настолько измотаешься, что и не пикнешь. Как сказал Шекспир о законниках? Разве он не сказал, чего-нибудь умненького?

— Да, по-моему, в «Генрихе VI». «Давайте первым делом всех перебьем законников».

— М-м-м… над этим стоит подумать, да? Ну, сделать ничего нельзя, остается только дать этим подонкам вести дело и, пока они это делают, забыть о нем. По крайней мере, Зев все-таки оставил тебе что-то — он сделал тебя звездой. И вот еще одна утешительная мысль — Зев обманул тебя, и меня он обманул, но в конце-то концов, кто кого больше обманул? Он мертв, а мы живы…