Звездный свет

Глава 11

– Почему бы тебе не перестать играть в молчанку и не поговорить с ней? – сказала Кейду Солнечная Птица. – Она здесь уже неделю и каждый раз, когда я прихожу, заговаривает меня до полусмерти. Ей не хватает общения.

Кейд лежал на животе у кромки воды и, держа наготове острогу, ждал, когда мимо проплывет форель.

– Ты хочешь, чтобы я выдал себя? Эта женщина должна знать обо мне как можно меньше: когда мы ее отпустим, она почти ничего не сможет рассказать солдатам.

– И скоро это случится?

Солнечная Птица была раздосадована, потому что теперь пленница не ругалась, не закатывала сцены, ежедневные беседы с ней о том, как живут люди по ту сторону большой воды, оказались интересными и приятными. Постепенно неприязнь, которую индианка испытывала к этой белой девушке, таяла и вскоре, наверное, исчезнет совсем. Это и вызывало у Солнечной Птицы недовольство: ее злило, что мало-помалу она начинает проникаться симпатией к женщине, которая могла полюбить такого злобного и жестокого человека, как Бэллард, человека, повинного в том, что смерть Маленькой Лани осталась неотомщенной…

Кейд напрягся – приближалась большая рыбина. Он ударил острогой и промахнулся, только забрызгал себе лицо.

– Я уже говорил тебе когда, – сердито бросил Кейд. – Когда Бэллард достаточно помучается. Храбрый Орел расскажет нам о его реакции, когда вернется из форта.

По вполне понятным причинам он умолчал о том, что ему хотелось видеть Селесту де Манка своей пленницей как можно дольше. Было в этой девушке что-то, отчего он порой начинал чувствовать себя не в своей тарелке. Что-то притягательное и… Кейд и сам толком не мог этого объяснить. Когда она вела себя как фурия, ему, пожалуй, было проще, теперь же она изменила свое поведение, и он совсем запутался. Он находил ее интересной, необычной, загадочной. Если Солнечная Птица была слишком занята своей работой в резервации, Кейд сам выводил пленницу из пещеры, чтобы она подышала свежим воздухом, и тогда Селеста де Манка начинала описывать ему пейзаж, как будто его упорно демонстрируемая ей неспособность понимать ее язык каким-то образом сказывалась и на его зрении.

И, слушая ее, он и в самом деле осознавал, что видит окружающий мир по-иному. Прежде ему никогда не приходило в голову, что река напоминает своим цветом смесь различных оттенков хереса: от густо-коричневого до бледно-янтарного. Вид взмывающего в небо ястреба никогда раньше не вызывал в его воображении нежного голоса скрипки. И никогда прежде он не думал о том, что каждое дерево, будь это дуб, вяз, бук или каштан, растет само по себе, что каждое из них – отдельное живое существо, со своим характером и судьбой… Слушать эту девушку было все равно, что читать поэзию – чего он не делал с самого детства, когда еще была жива его мать и они вместе наслаждались волшебством, сотворенным словами…

Кейд услышал, как Солнечная Птица недовольно фыркнула, и в то же мгновение метнул острогу в проплывающую рыбу, но снова промахнулся.

– Почему ты сидишь здесь вместо того, чтобы присматривать за ней? – раздраженно спросил он.

– Она гуляет. Она не сделает попытки сбежать. Ей известно, что везде, за исключением тех кустов, где она справляет свои естественные надобности, за ней наблюдают наши воины. Она сказала мне, что ей противно, когда на нее все время пялятся, особенно если это делаешь ты.

– Я на нее не пялюсь, Солнечная Птица. Я за ней слежу.

– Лучше бы ты с ней поговорил.

– Тебе становится ее жаль? – удивился Кейд. – Ей же не сделали ничего плохого, просто доставили временные неудобства. Подумай о Маленькой Лани и о том, как она страдала.

Солнечная Птица рассердилась:

– Я никогда этого не забуду, как не забуду и мучений моего брата! И чем раньше эта белая исчезнет с глаз моих, тем лучше. Она каждый день спрашивает меня, когда это случится, и мне тоже очень хотелось бы знать ответ.

– А меня куда больше интересует другое: почему Храбрый Орел до сих пор не вернулся из форта. Должно быть, там сейчас большой переполох.

– Да. Оттуда высылают много патрулей. Мы их видели. Они приезжали в резервацию и все обыскали. Они знают, что женщину похитили индейцы с волосяными гребнями, и считают, что тут замешано наше племя.

– На это мы и рассчитывали, – заметил Кейд. – Сама посуди: если бы невесту Бэлларда умыкнули не канза, а другие индейцы, разве это было бы достойным возмездием за гибель Маленькой Лани? Естественно, что Бэллард сразу же подумал о канза, ведь у племени оседж или квапо нет причин ему мстить. – Он снова ударил острогой, на этот раз попал и протянул пойманную рыбу Солнечной Птице. – Теперь иди и скажи нашей гостье, что я только что выловил для нее ужин.

– Ну еще бы, – усмехнулась Солнечная Птица. – И ты, конечно же, приготовишь эту рыбу и подашь ее, не так ли? Наши женщины смеются, когда я рассказываю, как великий воин Буйный Дух прислуживает невесте белого офицера словно раб.

– Ну и пусть их смеются – меня это не беспокоит. Они просто ей завидуют.

Солнечная Птица ни за что бы в этом не призналась, но пленница казалась ей красивой. Она заметила и то, как смотрит на нее Буйный Дух: глаза его загорались, уголки губ подрагивали, как будто он старался сдержать улыбку. Его явно радовало, что эта белая девушка рядом с ним.

– Я пойду, – натянуто сказала Солнечная Птица, поворачиваясь, чтобы уйти.

Кейд понимал, что, сам того не желая, задел ее чувства. Но в последнее время с его собственными чувствами было не все ладно, и он не мог выносить брюзжания Солнечной Птицы.

– Останься и поужинай с нами, – предложил Кейд. – Ведь у тебя нет дел в деревне.

– Ха! – насмешливо воскликнула Солнечная Птица, вскинув подбородок и уперев руки в бока. – Ты просто хочешь, чтобы я вместо тебя почистила и приготовила рыбу. А потом мне опять придется беседовать с этой девушкой. Нет уж, с меня хватит. За целый день я так наговорилась, что язык еле ворочается. Может быть, завтра я вообще не приду и оставлю ее на твое полное попечение.

– По крайней мере помоги ей собрать хворосту, – буркнул Кейд и пошел вверх по течению, чтобы почистить рыбу поодаль от пещеры.

Сэм смотрела, как они разговаривают, как всегда гадая, о чем у них речь. Теперь индианка вела себя уже не так враждебно, как при их первой встрече. Все еще сдержанная, она все же немного оттаяла, но Сэм по-прежнему никак не могла уговорить ее рассказать, почему ее держат здесь, в плену, и как долго это будет продолжаться. Однако теперь девушка начинала верить, что Солнечная Птица сказала правду, пообещала, что Сэм не сделают ничего плохого. И в самом деле, кроме того первого вечера, когда один из индейцев отрезал прядь ее волос и она подралась с Буйным Духом, Сэм не чувствовала, что ей что-то угрожает. И все же, как только представится удобный случай, она сбежит. Кротость и послушание были всего лишь комедией, которую она разыгрывала, чтобы ее стражи поверили, будто она покорилась своей участи.

Она увидела, как Буйный Дух убил острогой рыбу и пошел вверх по течению, и подумала, что, несмотря на покрывающую его лицо краску, в нем есть какая-то странная притягательность. И он наверняка наполовину белый, а раз так, то должен знать хотя бы несколько английских слов. Но тогда почему же он никогда не говорит с ней? Это ее бесило. Хорошо еще, что Солнечная Птица приходит каждый день…

Сэм не понравилось странное возбуждение, которое она вдруг ощутила, наблюдая за Буйным Духом. Для нее было в новинку чувствовать, что ее влечет к мужчине.

Сэм была непохожа на других девушек в школе, которые, хихикая, поверяли друг другу свои любовные тайны и фантазии. Не увлекала ее и мысль найти себе когда-нибудь богатого мужа. Сэм часами просиживала в школьной библиотеке, с жадностью глотая книги. Учителя поражались ее интеллекту, особенно потому, что знали: в отличие от других учениц, происходивших из аристократических семейств, Сэмара Лабонт не может похвастаться знатностью и отправлена в эту школу для избранных просто как компаньонка дочери маркиза. Но Сэм не обращала внимания на высокомерно поднятые брови и презрительное отношение некоторых из своих однокашниц – она продолжала упорно учиться, понимая, как ей повезло.

Так что до сих пор у нее не было ни времени, ни желания заводить романы. И теперь, когда ее взгляд блуждал по полуобнаженному телу Буйного Духа, она говорила себе, что ее влечет к нему только потому, что сейчас ей нечем занять свой ум.

Его спина, широкая и прямая, блестела на солнце, как полированная бронза. Потом взгляд Сэм опустился на мускулистые ягодицы, двигающиеся под туго натянутой оленьей кожей штанов. Его доходящие до плеч волосы были чистыми, блестящими. И всегда тщательно расчесаны. Как хорошо, что у него на голове нет этого странного и жутковатого гребня, как у остальных индейцев! Право же, так ему гораздо лучше, и…

О, что за дурацкие мысли! Какая разница, как он выглядит? Он все равно остается дикарем.

Солнечная Птица подошла к Сэм и сказала:

– Буйный Дух попросил меня помочь тебе собрать хворосту, чтобы поджарить рыбу, но ты можешь сделать это сама. Мне пора идти.

Сэм видела, что индианка рассержена, но понятия не имела почему. Они прекрасно провели день, и Солнечная Птица даже несколько раз улыбнулась, слушая рассказы Сэм о проделках учениц в школе. Гадая, чем вызвана такая перемена в ее настроении, Сэм спросила:

– Почему бы тебе не остаться? Поужинаешь с нами. Мне это было бы приятно.

Солнечная Птица перевела взгляд с пленницы на Буйного Духа, который энергично чистил рыбу. Наверняка он отошел вверх по течению специально для того, чтобы белая женщина не увидела крови. Солнечную Птицу разозлила подобная предупредительность. С ней он никогда так себя не вел.

– Приятно? – с презрением повторила она. – А мне вовсе не нужно, чтобы тебе было приятно. Ты пленница. Я не желаю, чтобы ты здесь находилась, понятно? Я буду рада, когда тебя увезут. Так какое мне дело, приятно тебе или нет? Я ухожу. И, может быть, больше не приду. Я и так потратила на тебя слишком много времени. У тебя есть Буйный Дух. Пусть он с тобой и возится.

Сбитая с толку, Сэм молча смотрела ей вслед. В последнее время ей начало казаться, что они с Солнечной Птицей постепенно становятся подругами, что было весьма кстати – так будет легче застать индианку врасплох, украсть ее лошадь и сбежать. Но сегодня что-то явно вывело Солнечную Птицу из себя.

Сэм набрала хворосту и сложила его в том месте, где Буйный Дух обычно разводил костер. Она больше не надеялась, что солдаты заметят дым от этого костра и придут ей на помощь. По-видимому, индейцы выбрали это место именно потому, что военным никогда не придет в голову искать ее здесь. Ей не удалось притупить бдительность Солнечной Птицы, не удалось привлечь внимание армейских патрулей – все, все было бесполезно, и, собирая хворост, Сэм снова начала злиться. Почему ее держат в этой глуши, заставляют одеваться, работать и вести себя как скво? Для чего она понадобилась этим индейцам? Собираются ли они и в самом деле отпустить ее или же просто обманывают, чтобы она не пыталась сбежать? А вдруг они приберегают ее, чтобы отдать в качестве награды какому-нибудь особо выдающемуся воину? Или того хуже – откармливают ее, чтобы потом принести в жертву?

К тому времени когда Кейд вернулся в пещеру, неся рыбу, Сэм уже готова была взорваться от любого пустяка.

Кейд тоже был на взводе – последняя реплика Солнечной Птицы сделала свое дело.

Разведя огонь, он поднял с земли палочку, заострил ее и насадил на нее рыбу, после чего вручил этот, импровизированный вертел Сэм, знаками показывая, что она должна ее поджарить на ужин. Затем сел и стал ждать. Пусть теперь она будет прислуживать ему, великому индейскому воину.

Несколько мгновений Сэм стояла, глядя то на рыбу, то на Буйного Духа. Пусть она пленница, но ни за что не будет его рабой!

– Мне не нужна твоя рыба! Готовь и ешь ее сам! – зло выкрикнула она и бросила рыбу Кейду под ноги.

Надменно отвернувшись, она хотела отойти, но не успела сделать и шага, как Буйный Дух схватил ее за руки выше локтей. Он резко повернул Сэм к себе лицом, потом наклонился, поднял брошенную ею рыбу, протянул ей и показал в сторону реки, давая понять, что она должна ее вымыть. Сэм тут же выбила рыбу из его руки и топнула ногой, нисколько не заботясь о том, что он почти на голову выше ее и что его голубые глаза превратились в льдинки, а на скулах свирепо ходят желваки.

– Не желаю я твоей рыбы и не стану ее жарить!

Он снова наклонился и поднял рыбу, а потом крепко взял Сэм рукой за шею и потащил ее к воде. Здесь он поставил ее на колени и снова стал совать в руки вертел с рыбой.

И тут все эмоции, которые Сэм испытала за последнее время, выплеснулись наружу в неудержимом взрыве ярости. В этой вспышке слилось все: и ужас, пережитый во время похищения, и леденящий страх перед тем индейцем, который, как она тогда подумала, хотел снять с нее скальп, и досада оттого, что ей приходится ночевать на полу пещеры под охраной немого дикаря, и злость на себя саму за то, что ее к этому дикарю влечет. Резко дернув головой, Сэм сбросила руку Буйного Духа, вскочила на ноги, заехала ему кулаком в живот, а ногой под коленку, после чего бросилась в воду, в несколько прыжков преодолела мелководье и поплыла.

Кейд отшвырнул вертел с рыбой и кинулся за Сэм, ему не потребовалось особых усилий, чтобы догнать и схватить ее, хотя она начала сопротивляться изо всех сил.

– Ублюдок! – неистово кричала она.

Взяв Сэм за плечи, Кейд с головой погрузил ее в воду, потом снова приподнял. Здесь было уже довольно глубоко, и ему приходилось работать ногами, чтобы удержаться на плаву.

Отплевывающаяся, задыхающаяся Сэм набрала в легкие воздуха и снова завопила:

– Пусти меня, ты, чертово отродье…

Он снова сунул ее головой в воду, потом опять поднял.

– Грязный дикарь!

Голова Сэм снова исчезла под водой.

– Ублю…

Повторилось то же самое. На этот раз он держал ее немного дольше, и когда поднял, Сэм сильно закашлялась. Продолжая одной рукой стискивать ее шею сзади, другой он обхватил ее талию. Их тела были плотно прижаты друг к другу, и Сэм, кашляя и задыхаясь, почувствовала, как двигаются его мощные бедра, удерживая их обоих на плаву.

Но она почувствовала также кое-что другое – нечто большое и твердое, упирающееся в ее живот. И с изумлением поняла, что это такое. Взглянув в его смеющиеся глаза, она поняла, что он знает, о чем она подумала и чего испугалась. Она все еще задыхалась и отплевывалась; после теплого, безветренного вечернего воздуха речная вода казалась холодной, и все ее тело колотила дрожь.

Внезапно он отпустил ее. Она смотрела на него в быстро сгущающихся сумерках, гребя одной рукой, а другой убирая налипшие на лицо мокрые пряди.

Он повернулся и поплыл к берегу, потом встал и зашагал по мелководью. Сэм пришлось последовать за ним. Плыть дальше было бесполезно – она все равно не смогла бы сбежать. Если бы она поплыла к островку, отделявшему протоку от основного русла реки, Буйный Дух легко бы догнал ее. А может быть, на этом островке притаились другие индейцы. Они нападут на нее, а разгневанный Буйный Дух не обратит никакого внимания на ее мольбы о помощи, и тогда…

Он стоял у костра. Его длинные мокрые волосы упали на лицо, и он рукой резко откинул их назад.

– Ты мог меня утопить! – крикнула Сэм. Ее все больше охватывало какое-то странное напряжение, и, чтобы избавиться от него, ей хотелось опять броситься в драку.

Буйный Дух молча смотрел на нее. Сэм почувствовала, что он охвачен тем же желанием, какое разгоралось и в ее теле, и ей стало не по себе. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Необычный жар и покалывание начались внизу животу, потом захватили чресла. Соски напряглись, отвердели, упираясь в плотно обтягивающую грудь оленью кожу. Господи, что это с ней происходит?

У Кейда не было сухой одежды, чтобы переодеться. Утром он искупался и надел чистые штаны, которые принесла ему Солнечная Птица. Другие она забрала с собой, чтобы выстирать и принести позже, и теперь Кейд стоял перед невестой Бэлларда мокрый и изнемогающий от желания, которое облегающая тело оленья кожа ничуть не скрывала. Впрочем, не все ли равно? Черт с ней, пусть видит, что он ее хочет. Он никогда ни перед кем не извинялся за то, что он мужчина, не станет делать этого и теперь.

А вот ей хорошо бы уйти в свои кусты и переодеться, и притом побыстрее, потому что зрелище ее облепленного мокрой одеждой тела сводило его с ума. Он ясно различал каждую его деталь, каждую выпуклость…

Кейд тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Еще немного – и он потеряет над собой контроль и возьмет ее прямо здесь и сейчас. Черт побери, всякому терпению есть предел, тем более что у него уже давно не было женщины. Право же, пусть эта девица поскорее уберется куда-нибудь подальше, иначе он за себя не ручается. Пусть даже сбежит – сейчас это было Кейду все равно…

Сэм между тем продолжала рвать и метать.

– Даже если тебе и непонятно то, что я говорю, ты все равно отлично видишь, что я готова убить тебя, сломать твою чертову шею!

Он крепко сцепил пальцы рук – похоже, для того, чтобы удержаться и не сжать ими ее горло. Он был рад нарастающему в нем гневу. Уж лучше слушать ее брань, чем выносить то, что вдруг возникло между ними.

– Откуда бы ты взял другую заложницу, если б утопил меня? Ведь тебе нужен выкуп, правда? Уверена, вы дали моему жениху знать, что он должен заплатить, чтобы получить меня обратно, но если б ты меня сейчас убил, то не видать вам выкупа, как своих ушей. Какой же ты дурак – не знаешь, что деньги есть у меня самой, потому что я сохранила свое приданое!

Кейд и бровью не повел. Ему было плевать, сколько у нее с собой денег. Он не вор и другим тоже не позволит взять у нее ни цента. Они отпустят ее, когда Бэллард достаточно помучается, но ни днем раньше. Только теперь мучился и он сам, мучился от того, что не принял в расчет собственных чувств, когда строил свои планы. Но не мог же он знать, что возжелает эту женщину так, как не желал до сих пор ни одну другую?!

Она стояла в круге света по другую сторону костра, расставив ноги и вызывающе подбоченившись. Ее кошачьи глаза сверкали яростью, но было в их золотистой глубине и что-то другое. Разгорающийся огонь, от которого слегка раздувались ее ноздри и едва заметно приоткрывались полные, чувственные губы.

Нет, он больше не мог терпеть. Быстро подойдя к ней, он грубо привлек ее к себе и ее голова тотчас откинулась назад его атака была так неожиданна, что она ошеломленная, тут же сдалась. Его рот с силой прижался к ее рту, его язык раздвинул ее губы и задвигался, пробуждая в ее теле восхитительную истому.

Сэм никогда прежде не испытывавшая такого сладостного экстаза, невольно издала восторженный стон и при жалась к нему еще теснее. Он был восхитителен. Его близость, его мужской запах были прекрасны. Она снова почувствовала твердую выпуклость между его ног, но на этот раз эта выпуклость двигалась – он терся бедрами о ее бедра. Не чувствуя ни малейшего стыда, она подалась навстречу ему, не переставая стонать и вздыхать. Кейд знал, что зашел слишком далеко, чтобы остановиться. Как вырвавшийся из клетки дикий зверь, он мог удовлетвориться, только сполна утолив свое желание, только насытясь телом своей жертвы. Не отрываясь, от ее губ, он поднял ее на руки. Сейчас он унесет ее в пещеру и там насладится ею.

Пока что она была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, но и потом, когда, она придет в себя, он сделает так, что она не станет противиться. Он знает, как надо действовать, чтобы женщина ослабела от желания и умоляла об утолении. И он ни перед чем не остановится, чтобы ее страсть и конечное наслаждение ни в чем не уступили его собственным.

Внезапно он настороженно вскинул голову, как животное, почуявшее опасность.

Кто-то приближался. Кейд поставил Сэм на ноги. Чувственный угар тут же прошел, и ей стало стыдно, что она так легко позволила своему телу предать себя. Но только она собралась спросить, как он посмел коснуться ее, как до ее ушей донесся приближающийся топот лошадиных копыт, и слова замерли у нее на устах.

Кейд не боялся нападения солдат. Он сразу же узнал лошадей канза – они были не подкованы; а кроме того, он был уверен, что расположившиеся неподалеку индейцы предупредили бы его о приближении армейского патруля. Вмиг позабыв о всяких желаниях, он схватил Сэм за руку и втащил ее в пещеру. Потом, знаком, приказав ей оставаться на месте, поспешно вышел.

Из трех приближающихся всадников Кейд смог узнать только двоих – Рыжего Волка и Собачьи Глаза. Лица третьего он не видел – тот сидел на лошади, согнувшись в три погибели. Он явно был серьезно ранен, и Кейд поспешил на помощь. Вблизи он рассмотрел третьего всадника – и его охватила бешеная ярость.

Это был Храбрый Орел, и он был безжалостно выпорот.