6

И вот они снова в саду, и снова у них пир горой. Солнце уже давно зашло, а Иви с Сашей все еще потягивают вино, сидя в теплом воздухе на нелепых стульях. Их покачивающиеся фигуры залиты мягким светом китайских фонариков, которые они соорудили у входа в зимний сад.

— Поздравляю, — говорит Саша. Она уже поздравляла Иви много-много раз. Они пили, чтобы отпраздновать тот факт, что Иви, несмотря на все заморочки, пригласили сниматься в рекламе. (Если бы ее не пригласили, они бы тоже пили, но тогда бы — с горя. Были известны случаи, когда они отмечали просто то, что у них есть бутылка вина.)

— И что же, он действительно по-настоящему красив? — допытывалась Саша.

— Видит Бог, он так прекрасен, что я стояла как дура, — на полном серьезе заверяла ее Иви.

— Ужасно сексуален?

Напившись, красноречивая Саша начинала расспрашивать как сладострастная школьница или героиня из порнофильма «Знаменитая пятерка».

— Ты собираешься… сама знаешь что?

— Если у меня будет шанс, то я намерена с ним сама знаешь что, до упора, пока не наступит момент, когда этого сама знаешь чего больше не будет.

После такого всплеска остроумия они раскудахтались как обезумевшие курицы. Саша при этом свалилась со стула, и это прямо-таки довело их до истерики. По засохшей траве к ним приблизился Бинг.

— Не может быть! Что за очаровательное зрелище — какая женственность наших дней! — заметил он. — Я склонен предположить, что вы пропустили по глоточку винца.

— О, Бинг! — взревела Саша прямо с того места из нескошенной травы, где она лежала. — Ты великолепен в этом ракурсе. И почему ты не как все мужчины?

— Просто во мне избыток хорошего вкуса. Вставай.

Бинг водрузил ее на неустойчивый стул. Но она тут же опять соскользнула вниз. Бинг вздохнул. Обе подруги теперь хохотали так, будто только что услышали официально признанный самый смешной анекдот в мире.

— Оставь ее, — наконец проговорила Иви. — Когда она доходит до этой стадии, то уже не может оставаться в вертикальном положении. Ой, Саш, — ее снова душил смех, — а помнишь, как мы тогда… — она почти не могла продолжать, — … смешная шляпа… одна растяпа…

Невероятно, но Саша помнила. Последовал новый приступ душераздирающего смеха, при котором Саша лупила ногами воздух, а Иви, казалось, задыхалась в руках исключительно энергичного маньяка-убийцы. Бинг порядком уставший после двух шоу и жарких объятий с новым дублером, отправился в дом за новой бутылкой вина. Когда он вернулся, то застал двух пьяниц, сидящих в зловещей тишине. Он перешагнул через Сашу и сел на ее место. Внезапно Иви спросила его голосом маленькой девочки, который, как она знала, он ужасно не любил:

— Я буду последней стервой, если подниму плату за квартиры?

— Да, — категорично изрекла из травы Саша, — если ты поднимешь плату за квартиры, ты будешь последней стервой, — и заснула.

Бинг был дипломатичнее.

— На какое-то время оставь все как есть. Дай им к тебе привыкнуть. Волнуешься из-за денег, глупышка?

— Так, для разнообразия.

Они сидели в тишине, дружеской тишине, легкий ночной воздух, казалось, смягчал отдаленные гудки транспорта и настойчивую басовую линию Сашиного храпа. Неожиданно Бинг сказал:

— Этот дом нравится мне все больше и больше.

— Ммм… — Иви отклонилась назад и посмотрела на дом. Все окна были темными, а силуэт крыши расплывчат, отчего казалось, что она просто тает в небе.

— Он создает ощущение прочности, хотя сам едва держится. — Бинг потер лицо руками. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Просто сегодня был такой трудный день…

— Да, да. Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. Он прочен. Он… как пристанище.

Подыскивая нужное слово после такого обилия выпитого, Иви даже нахмурила лоб. Хоть дом и стоит посередине мрачной старой улицы, сад, со своими беспорядочными деревьями и изгородями, хранит в себе какую-то тайну. Единственная дверь, через которую сюда можно пройти, — это дверь из ее квартиры, поэтому нечего бояться встретить прокравшегося сюда постояльца.

— Знаешь, мама против того, чтобы я жила на первом этаже. «Там будет сыро, там будет темно, воры полезут первым делом именно туда…» Но здесь же так уютно. Я сама кажусь себе маленьким пушистым зверьком, свернувшимся калачиком в маленькой норке.

— Да, — согласился Бинг. — Но у меня, видишь ли, есть яйца, поэтому я не способен чувствовать себя точно так же.

— А благодаря тебе этот дом становится белее день ото дня.

Бинг вздохнул.

— А вот с плитой я ничего не могу поделать. Она на последнем издыхании. А холодильник вполне может представлять ценность для археологов. Что касается ванной комнаты…

— Я знаю, знаю. Поэтому-то я и заговорила об оплате, — скорбно изрекла Иви. — Белл брала так мало, что выручки не хватит ни на какие переделки, я уж не говорю о той финансовой независимости, которую она мне прочила.

Глаза Бинга сузились.

— Она оставила тебе дом не только по этой причине. И, возможно, эта причина — не самая главная.

— Как это? — Иви искоса посмотрела на него. Волевые черты его лица стали мягче в рассеянном свете китайских фонариков.

— Видишь ли…

Казалось, он раздумывает, стоит ли затевать серьезный разговор с человеком, который опередил тебя на целых две бутылки. И все-таки он решился:

— Я не знал тебя такой, какой ты была давным-давно, когда вы разгуливали с Белл и бабушкой, но подозреваю, что ты не очень-то изменилась с тех пор. Сейчас ты зануда, и тогда, думаю, была занудой, только маленькой.

— Ну ты… Я сейчас слишком пьяна, чтобы выслушивать такие убийственные характеристики. Я сейчас заплачу.

Такое Бинг наблюдал и раньше, и зрелище было не из приятных.

— Давай поставим вопрос по-другому. Ты любишь все про всех узнавать, любишь давать советы, любишь всех расставлять по своим местам, ты привыкла собирать вокруг себя неудачников.

Иви шмыгнула носом.

— Не шмыгай, Крамп. Я прав. Не бывает случая, чтобы в твоей гримерной на работе не собирались все эти несчастные артисточки, которые поссорились со своими любовниками. Сколько раз, придя домой, я находил здесь какую-нибудь распухшую от слез идиотку, которая «сейчас переживает очень трудный момент в жизни» и из-за этого занимает нашу софу. Что уж говорить вот об этом явлении… — Бинг указал на фигуру на земле, чей храп перемежался с хрюканьем и бульканьем. — Ты шла с ней рука об руку через все ее кошмарные любовные приключения, через все их фазы и кризисы, мирясь с такой непроходимой тупостью, от которой все нормальные люди бежали бы сломя голову. А что ты сделала со мной? — Бинг ткнул пальцем себя в грудь. — Ты хоть помнишь, в каком разобранном состоянии я пребывал, когда мы встретились?

Вот это Иви помнила прекрасно. Огромная пирушка в крошечной квартирке. Дюжина артистов с хорошо тренированными диафрагмами кричали, смеялись, пили и флиртовали. Торт был размазан по стене, кровь — по полу, а парочка, ранее никогда не встречавшаяся, пыталась соединиться в одно целое под кучей пальто на свободной кровати. Самая типичная провинциальная вечеринка в Эдинбурге.

В тот самый день Бинга отверг любовник, голландец, с которым он был три года и который сделал это (страшно сказать) ради женщины. Он был бледной копией Джека Дэниэлса и ужасный проныра.

— Я рыдал, как новая Мисс Вселенная, и вокруг меня образовалась мертвая зона: все считают, что несчастье — вещь заразная. А ты подошла и, помнишь, что ты сказала?

— Ты можешь пожить у меня, если хочешь.

— Точно. — Бинг поцеловал Иви в лоб. — Ты любишь проблемы. Я въехал, оплакал прошлое и через две недели был в полном порядке. Трахался, как зайчик на батарейках «Дюрасел», и благодарил Бога, что встретил тебя.

— Не может быть…

— Да, все именно так. И что это у тебя опять глаза на мокром месте? Никакой пьяной сентиментальности. Я трезв как стеклышко. Я всего лишь пытаюсь тебе объяснить, что у Белл своя коллекция неудачников. Иначе зачем бы она стала делать такую новенькую кухню для человека с манерами Кэролайн, оставляя при этом свою — в таком запустении. Она просто знала, что бедняжки будут у тебя в надежных руках.

— Хо-хо, нет. Только не это. — Иви так размахалась бокалом, что пролила часть его содержимого на брюки Бинга от Армани.

— Это все не ко мне.

— А как насчет такого податливого, сырого материала, как Бернард? — поддразнивал Бинг.

Иви задрала нос.

— Бернард хорош таким, каков он есть, — заявила она.

— Отлично. Значит, это не ты думала: «Если бы только Бернард немного привел себя в порядок, он смог бы найти себе подружку»? И это не ты жаждешь заглянуть в его квартиру?

— Конечно же, нет, — солгала Иви. Прозвучало довольно неубедительно для актрисы. — Мне даже абсолютно не важно, кто или что такое П. Уарнз.

В тот же миг как по невидимому сигналу зажегся и замигал ультрафиолетовый свет на верхнем этаже.

— А вот и он, — сказал Бинг.

— Но сегодня звуки совсем другие: больше похоже на камни, перекатывающиеся в стиральной машине, — прокомментировала Иви со знанием дела.

Пока они смотрели наверх, вспыхнула голая лампочка на втором этаже.

— Вот и проснулась наша морская свинка, — прошипел Бинг и закричал: — БЕРНАААААРД!

— Шшш! Он никакая не морская свинка. Он меня совсем не интересует. Заткнись! — разошлась Иви, но в окне уже появился силуэт Бернарда, похожий на растрепанную хризантему.

— Эй, привет! — осмелился выкрикнуть он с отвагой школьника довоенной поры.

— Это мы, Бинг и Иви. Выходи, присоединяйся!

Ясно, что Бернарду этого так сильно не хотелось, что он скорее съел бы свои ноги, но силе убеждения Бинга сопротивляться было невозможно, и вскоре несчастный сидел между ними на собственном стуле, принесенном (как велели!) сверху.

— Мы хотим все о тебе узнать, Бернард, — заявил Бинг без преамбулы.

— Оох! — Бернард содрогнулся всем телом, но безропотно спросил: — А что бы вам хотелось узнать? Мне и рассказывать-то нечего.

Иви, не забывшая еще, как противилась она подобной мысли, не находила в себе сил противиться соблазну. Ей не терпелось знать все. Почему он так бледен? Отчего до сих пор не научился причесываться? Что заставляет его одеваться так, как будто он только что выбежал из пылающего дома (в 1940-м)? И что это он так страшно застенчив с ровесниками, даже не может поднять на них глаза? Однако, решила она, ему может помочь только вопрос, поставленный ребром:

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

Бернард быстро закивал:

— А, да. Все очень просто. Я сопоставляю статистические данные.

За этим последовала почтительная пауза, во время которой Бинг и Иви пытались придумать, что же интересного можно сказать по поводу статистики.

— Вам это нравится? — спросила Иви в конце концов.

— О да! — Бледное лицо Бернарда запылало. — Статистика — вещь изумительная. Сплошная информация. Изумляющая, но и обнадеживающая.

— Отлично. — Бинга ответ не убедил. — А как ты развлекаешься, Бернард? — Бинг склонился над жертвой, его острые передние зубы отливали лунным светом. Бинг был Королем Развлечений. Это — его территория.

Брови Бернарда сошлись посередине.

— Э… — Немедленного ответа не последовало.

— Кто жмет на твои клапаны? Кто дергает тебя за веревочки?

Бернард смотрел, не понимая. Если у него и были какие-то веревочки, то никто за них никогда не дергал.

Бинг упростил свои вопросы:

— Чего ты ждешь с нетерпением?

— Когда пойду на работу, — сказал Бернард сконфуженно.

Иви заулыбалась. Было в Бернарде что-то очень трогательное. Он был похож на артефакт, засунутый в угол и забытый в музейной пыли, ни у кого не вызывающий восхищения, никем не замеченный. Возможно, Бинг был прав. Может, Бернард и нуждался в том, чтобы его отполировали и вытолкнули на солнечный свет?

— У вас нет… подруги?

— Нееееет. — Бернард нервно захихикал. — Я не очень-то нравлюсь женщинам.

— Ах, ну что вы! — Иви рискнула похлопать его по руке. — Такой высокий. Голубые глаза. — Она порылась в памяти. — Способности в интерпретации статистики. Держу пари, вам приходится отбиваться от них палкой.

Бернард проглотил слюну.

— Нет, нет. Честное слово. У меня на самом деле… э… никогда не было, в общем, вы знаете, не было того, что вы называете взаимоотношениями такого рода.

В этот миг у Бинга и Иви промелькнула одна и та же мысль, как будто китайские фонарики внезапно перестроились и зажглась надпись: «БЕРНАРД ДЕВСТВЕННИК».

— А вы бы хотели взаимоотношений такого рода? — От вина Иви осмелела.

— Ну еще бы, чертовски хотел бы, — отрезал Бинг. — Скажи ей, Бернард, — подбадривал он, как будто уговаривал восьмидесятилетнего старца не отказываться от предложенного угощения.

— Не знаю, — мягко сказал Бернард. — Я не тоскую по тому, чего никогда не имел. — И он продолжил с неожиданной вспышкой красноречия: — Мама всегда старалась, чтобы я был чем-нибудь занят, а когда она умерла, я оказался предоставленным самому себе.

— Ты тоскуешь по маме? — Голос Бинга на этот раз был как-то необычно нежен.

— Каждый день, — сказал он искренне и очень печально. — Знаете, она все для меня делала. Я немного растерялся после… Иногда я жалею, что она не показала мне, как делать некоторые вещи, например, готовить или кое-что другое.

— А ты не умеешь готовить? — спросила Иви.

— Нет. Она ведь все делала сама. После того, как она умерла, мне приходилось спрашивать у тети, сколько кусочков сахара класть в чай…

Нужно отдать должное Иви и Бингу: они не смеялись над Бернардом. Иви докапывалась до истины, прямо как этимолог, изучающий новый вид:

— А ты умеешь варить яйца?

Отрицательное покачивание растрепанной головой.

— Варить макароны?

Еще одно покачивание.

— Делать бутерброды?

— Нет.

— Тогда чем же, черт возьми, ты питаешься?

— Я покупаю очень приличные колбаски и чипсы в магазинчике за углом.

Бинг, для которого собственное тело было храмом (довольно популярным), с надеждой спросил:

— Но не каждый же вечер?

— О да, каждый вечер. И еще с большой бутылкой газировки.

Вот в чем была причина его страшной бледности.

— Бернард, — решительно начала Иви, — я уезжаю на три дня, но когда я вернусь, ты приходишь ко мне на обед. Идет?

Бернард закивал. Скорее испуганно, чем благодарно.

— И весь фокус в том, что приготовишь его — ты!

Проводив Бернарда до двери, Иви и Бинг, держась за руки, медленно направились на свой этаж.

— Девочка, ты что-то уже держишь в зубах, — сказал Бинг. — И получаса не прошло, как ты оседлала своего конька. И вот ты уже планируешь, как будешь проводить уроки кулинарии для этого бедняжки.

— И не только уроки кулинарии, — заявила Иви. — Если я когда-нибудь встречала мужчину, которому позарез необходима женщина, так это Бернард.

— Пожалуйста, только не это! Чувствую, что дело пахнет сватовством. — Бинг высвободил руку.

— Все выйдет отлично. На обеде будет еще один гость. Кое-кто очень симпатичный и к тому же очень нуждающийся в воспитанном, честном, зарабатывающем мужчине. И этот «кто-то» живет здесь. — Иви жестом указала на квартиру «В».

— Кэролайн? — Бинг понизил голос. — Да она сожрет его живьем.

— Ерунда. На поверку она мягка, как шелк. Вся ее семья умерла, и ей нужен мужчина, который бы ее поддерживал и помогал воспитывать Милли.

Бинг покачал головой.

— Ты уверена, что ей действительно нужен мужчина, который не сможет самостоятельно сварить яйцо? Который занимается статистикой? Мужчина, выросший под неустанным контролем мамы, убедившей его, что для приготовления чашечки кофе необходимо овладеть черной магией?

— Над этим мы поработаем. — Иви отмахнулась от мелочей.

— Тебе придется поработать и над одеждой, волосами, пластикой движений. И еще одна вещь: у меня есть подозрение, что в постели наш друг совсем не герой.

— Боже, ты и это можешь представить? — засмеялась Иви. — Несколько извинений и восклицаний — и он будет на высоте.

— Что я наделал? — сокрушался Бинг, снисходительно глядя на свою пьяную даму. — Ты же на самом деле подхватила мячик и теперь бежишь с ним. Спокойной ночи, моя девочка.

— Спокойной ночи.

Однако еще не менее часа ушло на то, чтобы, не переставая истерически хохотать и бегать туда-сюда, им удалось вытащить из влажной травы спящую Сашу.

Загрузка...