Алиби

Глава 22

— Спасибо, что согласились принять меня. Прокурор Мейсон указал Стефи Манделл на кресло.

— У меня только одна минута, Стефи! — прогрохотал он. — Что у тебя за дело?

— Я пришла по поводу дела Петтиджона.

— Я так и понял. Что-нибудь случилось? Последовавшая пауза была тщательно рассчитана и неоднократно отрепетирована.

— Мне не хотелось бы беспокоить вас, поскольку эта проблема скорее наша, внутренняя, — произнесла наконец Стефи, продолжая разыгрывать нерешительность. — И все же…

— Что за проблема? — не сказал, а словно в колокол ударил прокурор. — Ты, наверное, имеешь в виду Хэммонда и детектива Смайлоу — этих двух бойцовых петухов? Они что, сцепились?

— Нет, здесь как раз все более или менее нормально, — ответила Стефи. — Несколько раз они, правда, поспорили, но до настоящей перестрелки дело не дошло. Нет, не волнуйтесь, шеф, с этим я справлюсь. Тут другое… Меня беспокоит отношение Хэммонда к этому расследованию, — выпалила Стефи.

Мейсон нахмурился:

— В каком смысле?

— Он.., он ведет себя как-то безразлично, индифферентно… — Стефи нарочно мямлила, словно с трудом подбирая слова. — Ну, вы понимаете…

— Ни черта я не понимаю! — Мейсон откинулся на спинку кресла и, опустив на стол сцепленные руки, посмотрел на нее. — Я в это просто не могу поверить, Стефи. Дело Петтиджона — это именно то, что необходимо ему для карьеры. Да Хэммонд должен просто землю рыть!

— Я тоже так думала! — воскликнула Стефи. — Я ожидала, что Хэммонд вцепится в Смайлоу мертвой хваткой и не отпустит до тех пор, пока детектив не соберет достаточно улик, чтобы с ними можно было выходить на большое жюри. Я думала, он начнет готовиться к процессу чуть не с первого дня, потому что в этом деле есть все, что Хэммонд обожает — сложность, интрига, общественная значимость, возможность отличиться, наконец. Но на деле… — Она растерянно развела руками. — Вот почему я пришла к вам, шеф. Я просто не знаю, как быть. Такое впечатление, что Хэммонда все это не интересует. Каждый день именно я информировала его о ходе следствия, хотя, по идее, он должен был сам узнавать у Смайлоу, как идут дела. Я держала его в курсе всех версий, рассказывала о том, какие из них кажутся Смайлоу наиболее перспективными, а какие — нет, но ко всем моим сообщениям Хэммонд относился с каким-то странным безразличием…

Мейсон задумчиво потер щеку.

— Ну и что из этого следует? — спросил он.

— Я не знаю, что из этого следует, — ответила Стефи голосом, в котором в точно рассчитанной пропорции смешивались раздражение и растерянность. — Я знаю только, что он какой-то не такой, и мне нужен ваш совет. В конце концов, я в этом деле играю вторую роль, и по чисто этическим соображениям мне не хотелось бы превышать свои полномочия и выполнять работу Хэммонда. Пожалуйста, подскажите мне, как быть…

Монро Мейсону было уже под семьдесят, и исполнять тяжелую, однообразную работу окружного прокурора ему было уже не так легко, как раньше. В последние несколько лет он все чаще и чаще перекладывал часть своих обязанностей на плечи молодых и энергичных помощников и заместителей, помогая им по мере необходимости советом или делясь опытом. Вместе с тем он никогда не заглядывал им через плечо и не давал прямых указаний, предоставляя возможность каждому проявить свои способности. О скорой отставке Мейсон думал, пожалуй, даже с удовольствием. Он обожал гольф и рыбалку и рассчитывал, что, уйдя на покой, сможет полностью отдаться любимым занятиям.

Но Мейсон не случайно на протяжении почти четверти века занимал кресло окружного прокурора. Его проницательность и интуиция обнаружились рано, а с годами к ним прибавились мудрость и опыт. Мейсон всегда знал, или, вернее, чувствовал, когда кто-то был с ним не до конца откровенен или чего-то недоговаривал, и стремился докопаться до правды.

На это и рассчитывала Стефи, когда обдумывала свой разговор с прокурором.

— Ты вот что, Стефи, — сказал Мейсон, тщетно стараясь приглушить свой трубный голос, — по-моему, ты что-то скрываешь. Ты действительно не знаешь, что беспокоит Хэммонда?

Стефи притворно заерзала в кресле и прикусила губу.

— Кажется, я сама загнала себя в угол…

— Ты не хочешь говорить плохо о человеке, с которым работаешь?

— Д-да, что-то в этом роде.

— Что ж, я тебя понимаю. Больше того, я очень рад, что ты проявляешь такую лояльность в отношении Хэммонда, но это дело вызовет слишком большой резонанс, чтобы мы могли позволить себе сантименты. И если Хэммонд манкирует…

— О нет, я вовсе не это имела в виду, — поспешно возразила Стефи. — Хэммонд знает, что такое долг, лучше многих, но… Образно говоря, мяча он не уронит, но и бежать в полную силу не может или не хочет. Вероятнее всего — последнее…

— И ты знаешь — почему?

Стефи пожала плечами.

— Каждый раз, когда я заговаривала с ним на эту тему, он реагировал так, словно ему наступили на больную мозоль. Хэммонд стал обидчивым и раздражительным, и с ним очень трудно иметь дело. — Она сделала вид, что задумалась, потом добавила:

— Вообще-то у меня есть кое-какие соображения, но я не уверена…

— Выкладывай! — поторопил Мейсон.

И снова Стефи замешкалась, хотя ответ у нее был давно готов.

— В настоящий момент главным подозреваемым по делу об убийстве Петтиджона является некая Юджин Кэрти. Это умная, образованная женщина, которая сумела добиться определенных высот в своей карьере специалиста-психолога. Кроме того, она не лишена чисто женской привлекательности и…

Мейсон захохотал так, что в кабинете едва не вылетели стекла.

— Ты думаешь, Хэммонд влюбился в нее?

— Конечно, нет! — Стефи тоже улыбнулась.

— Но ведь ты почти открытым текстом сказала, что именно мисс Кэрти отрицательно влияет на Хэммонда!

— Я предполагаю что-то в этом роде, но это не обязательно так. Одно я знаю наверняка: Хэммонд ведет себя странно, и поэтому я пришла к вам за советом. В конце концов, вы знаете его чуть не с самого рождения, знаете, в какой семье он рос, как был воспитан…

— В его семье всегда уважали традиции.

— Как я понимаю, Хэммонд — коренной чарлстонец и южанин до мозга костей. Законы джентльменства, славное наследие героических предков и все такое… — Стефи покачала головой. — Насколько мне известно, он вырос в консервативной семье, где авторитет отца был непререкаемым. Мужчина должен быть рыцарем, защитником — подобные представления он впитал, наверное, с молоком матери…

Мейсон немного подумал.

— Ты боишься, что Хэммонд дрогнет, если обстоятельства вынудят его потребовать смертного приговора для молодой, обаятельной женщины?

— Это только мое предположение… — Стефи опустила глаза, словно почувствовав облегчение оттого, что роковые слова произнесла не она. На самом же деле она исподтишка наблюдала за Мейсоном, задумчиво покусывая нижнюю губу. Так прошло несколько томительных секунд, на протяжении которых Стефи с жадностью ловила малейшие признаки того, что избранная ею стратегия была успешной, но лицо прокурора оставалось непроницаемым.

О том, что вчера вечером Хэммонд зачем-то побывал на месте преступления, Стефи умолчала. Мейсон мог посчитать это обнадеживающим признаком, к тому же Стефи сама не знала, как истолковать подобный поступок Хэммонда. Обычно он предоставлял детективам сделать всю подготовительную работу самостоятельно и подключался лишь на последнем этапе, когда вставал вопрос о предъявлении обвинения и передаче дела в суд. Но его вчерашний поход в гостиницу выглядел как откровенное вмешательство в работу полиции, и это ставило Стефи в тупик. Разумеется, она не собиралась оставлять это без внимания, но решила подумать об этом потом. Сейчас же ее больше всего волновало, что скажет ей Мейсон, который продолжал размышлять над услышанным.

— Я не согласен, — сказал он наконец.

— Что? — Стефи резко вскинула голову. Быть может, чересчур резко, и Мейсон это заметил, так как в глазах старого прокурора что-то промелькнуло. Его слова были для нее полной неожиданностью. Стефи была почти уверена в успехе.

— Все, что ты говорила о воспитании Хэммонда и об окружении, в котором он вырос, — все верно. Родители воспитали его в духе уважения традиций, которых они придерживались сами и продолжают придерживаться до сих пор. Однако, насколько мне известно, те же родители — в особенности отец — сумели развить в нем кристальную честность и чувство ответственности перед окружающими. И я на сто процентов уверен, что даже в самой критической ситуации чувство долга возьмет в нем верх над всеми остальными соображениями.

— Тогда как вы объясните его нынешнее равнодушие к делу? — спросила Стефи, стараясь ничем не выдать своего разочарования.

Мейсон пожал плечами:

— Возможно, его отвлекают другие дела, которых, как ты знаешь, у нас полным-полно. Возможно, что-то произошло в его частной жизни — причин могут быть десятки. Не забывай также, что убийство произошло всего три дня назад. Расследование только-только началось, и Смайлоу пока не удалось собрать достаточно улик, чтобы произвести арест. — Он улыбнулся. — Я уверен, что, как только Смайлоу предъявит мисс Кэрти обвинение, Хэммонд сразу же возьмет дело в свои руки и, насколько я знаю этого парня, доведет его до логического конца.

От досады Стефи готова была заскрипеть зубами, но могла позволить себе только вздох облегчения.

— Я рада, что вы так считаете, — пробормотала она. — Мне с самого начала не хотелось вас беспокоить, но и бросить все на самотек я тоже не могла.

— Для этого я здесь и сижу. — С этими словами Мейсон поднялся и взял в руки висевший на спинке кресла пиджак, давая понять, что разговор окончен.

Направляясь за Мейсоном к двери, Стефи сказала:

— Откровенно говоря, я боялась, что вы будете разочарованы работой Хэммонда и отстраните его от дела. Это означало бы, что я тоже не буду над ним работать, а мне бы этого не хотелось, поскольку.., поскольку это дело мне очень нравится. Я просто не могу дождаться, пока полиция установит подозреваемого и передаст нам, чтобы я могла начать подготовку к процессу.

Мейсон довольно усмехнулся — ее рвение явно произвело на него благоприятное впечатление.

— Тогда, — сказал он, — ты, безусловно, будешь рада узнать, что Смайлоу кое-что для нас приготовил.

— Я закончила… — сказала Юджин, и слушавшие ее студенты разочарованно зашевелились. Небольшая аудитория, в которой она читала курс лекций, была заполнена до отказа.

Юджин улыбнулась.

— Благодарю за внимание, — добавила она. — А теперь позвольте все-таки попрощаться с вами, иначе другие ваши преподаватели явятся сюда за моим скальпом. Еще раз спасибо за внимание.

Студенты потихоньку потянулись к выходу. Несколько аспирантов подошли к кафедре, чтобы поблагодарить ее и пожать руку. Кто-то протянул Юджин журнал с ее статьей и попросил дать автограф.

Последним подошел к ней доктор Дуглас Манн, профессор Медицинского университета Южной Каролины, который и пригласил ее сюда прочесть курс лекций. Они вместе учились и до сих пор оставались близким друзьями. Дуглас Манн был высок, худ и лыс, как бильярдный шар. Он до сих пор играл в баскетбол в университетской команде и оставался холостяком по каким-то своим соображениям, которыми никогда ни с кем не делился.

— Пожалуй, пора создавать на факультете твой фан-клуб, — улыбнулся он. Юджин рассмеялась.

— Не знаю, как насчет фан-клуба, но, кажется, мне действительно удалось заинтересовать твоих студентов.

— Да ты что, смеешься? Они впитывали каждое твое слово, как губки! А благодаря тебе мой авторитет тоже взлетел на небывалую высоту. — Он самодовольно ухмыльнулся. — Хорошо иметь знаменитых друзей!

— Если это комплимент, то… — Она улыбнулась. — Нет, Дуг, я серьезно — у тебя отличные студенты. Мы в их возрасте учились с куда меньшим рвением.

— Кто знает? Мы постоянно ходили под кайфом и…

— Это ты ходил под кайфом.

— Ах да, я помню… — Дуглас пожал костлявыми плечами. — Ты была исключением. Ты была такая серьезная, что…

— Прошу прощения, доктор Кэрти…

Юджин повернулась и оказалась лицом к лицу с Бобби Тримблом. От неожиданности и страха у нее едва не остановилось сердце, а Бобби уже завладел ее рукой и с энтузиазмом потряс.

— Разрешите представиться: доктор Роберт Тримбл, Монтгомери, Алабама. Я провожу здесь отпуск. Случайно я узнал, что вы читаете здесь лекции, и вот — решил зайти, чтобы познакомиться с вами.

— Добро пожаловать в наш университет, коллега, — напыщенно сказал ни о чем не подозревавший Дуглас.

— Благодарю. — Бобби кивнул и снова обратился к Юджин:

— Меня очень интересуют ваши исследования панических реакций, доктор Кэрти, — сказал он. — Но первое, о чем я хотел спросить, это о том, что побудило вас заняться именно этим? Быть может, ваш собственный жизненный опыт? — Он подмигнул.

— Давайте встретимся позже, доктор Тримбл, — ответила Юджин деревянным голосом. — Позвоните мне сегодня вечером. Сейчас меня ждут пациенты.

И, резко повернувшись, она сошла с кафедры и быстро зашагала к выходу. Дуглас, поспешно попрощавшись с Бобби, поспешил догнать ее.

— А я думал, поклонников не бывает слишком много, — попытался пошутить он, но, увидев неподвижное лицо Юджин, осекся. — С тобой все в порядке? — заботливо спросил он.

— Все нормально, — ответила Юджин и через силу улыбнулась. Все было, наоборот, очень плохо. Неожиданное появление Бобби напомнило ей о том, что за меч занесен над ее головой. Каждый час, каждую минуту Бобби мог вторгнуться в ее жизнь и разрушить все, и ей негде было от него спрятаться.

— Послушай, Юджин, как ты смотришь на то, чтобы позавтракать вместе? — предложил Дуглас. — Мне бы хотелось в качестве благодарности за лекции угостить тебя креветками по-креольски и фруктовым салатом.

— Что ж, предложение соблазнительное, но я пас. У меня действительно через пятнадцать минут сеанс.

На самом деле Юджин не смогла бы, наверное, проглотить ни куска пищи, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Научный мир, в который она погружалась каждый раз, когда приезжала читать лекции в университет, казался ей единственным безопасным убежищем, но сегодняшнее появление Бобби разрушило эту иллюзию. Юджин чувствовала себя потрясенной, чего этот негодяй, наверное, и добивался.

— Как бы не опоздать, — озабоченно добавила она, бросая взгляд на часы. — Я и не знала, что уже столько времени.

— Хорошо, я тебя отвезу.

Дуглас был столь любезен, что сам заехал за ней утром и привез в университет на своей машине. Теперь он снова усадил Юджин на переднее сиденье своего видавшего виды “Форда” и повез обратно в центр города. Когда они уже подъезжали к кварталу, где жила Юджин, Дуглас снова заговорил о том, как он признателен ей за то, что она нашла время для его студентов.

— Не благодари меня, — ответила она. — По правде говоря, я и сама получала от этих лекций удовольствие… — “Пока Бобби все не испортил”, — прибавила она мысленно.

— Все равно я твой должник, — сказал Дуг. — Если тебе что-нибудь понадобится, сразу обращайся ко мне — я постараюсь помочь.

— Хорошо. Обязательно. Скрывая свою тревогу, Юджин всю дорогу расспрашивала Дугласа об общих друзьях и коллегах. Но когда Дуг в свою очередь поинтересовался, как она поживает, Юджин вдруг поняла, что не знает, что ему отвечать. Если бы она сказала правду, Дуглас все равно бы не поверил. “Не захотел бы поверить”, — уточнила она мысленно, когда машина уже сворачивала на узкую улочку, где стоял ее дом.

— Что за черт! — вырвалось у Дугласа. — Похоже, тебя обчистили!

Но Юджин сразу поняла, что две полицейские машины, стоявшие на тротуаре напротив ее дома, не имеют никакого отношения к грабителям. Действительно, два копа в форме замерли по сторонам крыльца, как часовые, полицейский в штатском, привстав на цыпочки и заслонившись от солнца руками, пытался заглянуть в окно, а на дорожке, ведущей от ворот к дому, стоял Смайлоу и разговаривал о чем-то с пациенткой Юджин, приехавшей, очевидно, раньше назначенного срока.

Дуглас остановил “Форд” у ворот и собирался вылезти, но Юджин остановила его:

— Не вмешивайся в это, Дуглас. Я не хочу…

— Во что не вмешиваться? Что происходит, Юджи?!

— Я потом тебе все расскажу.

— Но…

— Прошу тебя. Я позвоню.

Торопливо пожав ему руку, она выбралась из машины и прошла через ворота в сад, машинально отметив, что на тротуаре уже начали собираться зеваки. Квартал, в котором она жила, был малонаселенным, но зато в нем было много домов, представлявших исторический интерес, и на улицах часто появлялись туристы и целые экскурсионные группы. Даже сейчас какая-то женщина фотографировала ее дом, несомненно, радуясь возможности не только запечатлеть памятник архитектуры, но и предъявить знакомым документальные свидетельства “кошмарного происшествия”, очевидцем которого ей посчастливилось стать.

— Доктор Кэрти! — бросилась ей навстречу пациентка. — Что тут происходит? Не успела я позвонить в дверь, как появились полицейские и сказали…

— Извините, Эвелин… — Юджин посмотрела поверх ее плеча на Смайлоу, который ответил ей внимательным и настороженным взглядом. — Как ни жаль, но нам придется перенести нашу встречу на другой день.

Обняв Эвелин за плечи, она проводила ее до ворот, чтобы усадить в машину. Ей потребовалось несколько минут, чтобы убедить пациентку в том, что все в порядке. Это было тем более трудно, что сама она так не думала. Юджин терзало предчувствие чего-то страшного, ощущение неизбежной катастрофы, хотя, в чем тут может быть дело, она понятия не имела.

— Но все правда в порядке? — спросила Эвелин, садясь за руль своего новенького “Корвета”.

— Уверяю вас — да. Еще раз простите, что придется перенести нашу встречу. Я позвоню вам, как только это недоразумение разрешится. Не беспокойтесь.

Только когда Эвелин отъехала, Юджин повернулась и зашагала обратно.

— Что, черт побери, вам здесь нужно? — резко спросила она, глядя прямо в глаза Смайлоу. — Так вы распугаете всех моих пациентов и добьетесь того, что я вынуждена буду через суд потребовать возмещения убытков. А это не маленькая сумма, детектив, совсем не маленькая…

— Боюсь, из этого ничего не выйдет. — Смайлоу неприятно осклабился и достал из кармана пиджака какую-то бумагу. — У меня есть ордер на обыск. Взгляните…

Но Юджин смотрела не на него, а на двух копов и еще одного детектива в штатском, которые топтались теперь перед ее входной дверью. Только потом она перевела взгляд на Смайлоу.

— Последний пациент придет ко мне сегодня около двенадцати. Вы не можете подождать, пока я с ним закончу?

— Боюсь, что нет.

— Я сейчас позвоню Фрэнку Перкинсу!

— Сделайте одолжение. — Он издевательски поклонился. — Звоните кому хотите, доктор Кэрти. Только должен предупредить: чтобы войти в дом, мы не нуждаемся ни в разрешении вашего адвоката, ни даже в вашем. Так что будьте добры — откройте дверь сами, чтобы нам не пришлось ее ломать.

— Пожалуйста. — Юджин достала из сумочки ключ. Больше всего ей хотелось швырнуть его под ноги Смайлоу, но она сумела справиться с собой. Поднявшись на крыльцо, она отперла входную дверь и отступила в сторону. — Прошу.

Смайлоу махнул рукой, давая своим людям знак начинать, и копы — а за ними и детектив в штатском — устремились внутрь.

Юджин осталась стоять на крыльце, с трудом сдерживая слезы. Самым оскорбительным ей показалось не то, что копы готовы были взломать ее собственную дверь в ее присутствии, а то, что прежде, чем сделать это, они натянули на руки тонкие резиновые перчатки, словно боялись столкнуться внутри дома с грязью или с инфекцией, от которой требуется специальная защита.

Сначала она просто вскрикнула.

Потом, сидя на постели и прижимая простыню к обнаженной груди, громко зарыдала.

Он обманул ее. Переспал и исчез. Да еще это жуткое похмелье… Для любой женщины — особенно для школьной учительницы из Индианаполиса — это был настоящий кошмар, и Элен Роджерс самозабвенно рыдала, размазывая слезы и косметику уголком гостиничной простыни.

А как прекрасно все начиналось! Элен казалось, что сбывается ее давняя мечта, в которой молодой, привлекательный незнакомец выбрал среди множества юных стройных посетительниц ночного клуба именно ее. А Эдди — так назвался ее вчерашний знакомый — действительно был очень хорош собой. Он сделал первый шаг, он пригласил ее танцевать и угостил виски и шампанским, а вспыхнувшее между ними влечение было мгновенным и взаимным. Все было именно так, как она всегда себе представляла — так, как и должно было быть перед тем, как с ней наконец случится это…

Эдди не был ни скучным, ни заурядным. Но всего приятнее было то, что его интерес к ней объяснялся не только желанием. Он поведал ей долгую и печальную историю о своей умершей от рака жене, которую любил до самозабвения. Элен едва не прослезилась, когда Эдди рассказал ей, как до самого последнего дня ухаживал за больной супругой, как готовил, убирал, мыл и причесывал ее и даже выносил за ней подкладные судна.

В ее глазах это была настоящая жертвенная любовь, настоящее чувство! С таким мужчиной стоило познакомиться. Эдди был достоин всей той любви, которую Элен копила в себе на протяжении многих лет и которую ей не терпелось разделить с кем-нибудь подходящим.

Кроме всего прочего, ее знакомый оказался потрясающим любовником.

Она поняла это даже с ее весьма ограниченным любовным опытом, включавшим французский поцелуй с троюродным братом, два неловких совокупления на заднем сиденье автомобиля с приятелем из колледжа и головокружительный, но безрезультатный флирт с коллегой-учителем, который вскоре перевелся в другую школу. Эдди был совершенно особенным. Он проделывал с ней все те вещи, о которых раньше она только читала в женских романах (их у Элен было семь больших картонных коробок, стоявших в подвале ее дома), и в конце концов довел ее своей страстью до состояния, близкого к умопомешательству.

Но теперь окружавший его ореол романтики померк, вытесненный страхом перед опасностями, которыми были чреваты случайные связи. Во-первых, беременность (ведь даже с сорокалетними женщинами иногда случаются подобные неприятности!). Во-вторых — СПИД и другие ужасы.

Страх Элен был тем более сильным, что случись с ней одна из перечисленных вещей, и с мечтой когда-нибудь выйти замуж ей пришлось бы распрощаться. И без того с каждым прошедшим годом ее надежды завести семью становились все более призрачными, а после того, что с ней произошло, они и вовсе сошли на нет. Какой нормальный мужчина захочет жениться на ней? Ведь теперь она — “женщина с прошлым”, и ни один приличный человек на нее не польстится.

Ситуация казалась Элен невозможной. Как говорится, хуже не бывает…

Оказалось, что бывает. Ее еще и ограбили.

Элен обнаружила это, когда отправилась в ванную комнату, чтобы оценить понесенный ущерб. Проходя мимо кресла, она вдруг встала как вкопанная, обнаружив, что на нем нет ее сумочки. А ведь она точно помнила, что бросила ее сюда вчера вечером. Элен просто не могла забыть этого, потому что впервые в ее жизни мужчина, подошел к ней сзади, обнял и стал тереться об нее своим… Это было так приятно, что она выпустила сумочку из рук, и она упала вот сюда, на сиденье. А теперь ее здесь не было.

На всякий случай Элен все же обыскала номер, кляня себя за то, что прислушалась к телевизионной рекламе, настоятельно советовавшей никогда не выходить из дома без дорожных чеков. Но сумки нигде не было, ее страшная догадка подтвердилась.

То ли острая жалость к себе, то ли жгучее воспоминание о том, с какой легкостью вчерашний знакомый обвел ее вокруг пальца, вдруг заставило Элен прекратить поиски. Остановившись в чем мать родила посредине комнаты, Элен выпрямилась, уперла руки в крутые бока и, позабыв об образе утонченной леди, которого она старалась придерживаться на отдыхе, выругалась, как сапожник.

Она больше не жалела себя. Ей хотелось отомстить.

Глава 23

Было уже поздно, когда Хэммонд приехал в прокуратуру. На ходу попросив секретаршу принести ему чашку кофе, он вошел в кабинет и обнаружил там Стефи, которая ждала его, полулежа в низком кожаном кресле. Его раздражение еще усилилось, когда, бросив на него внимательный взгляд, Стефи поинтересовалась небрежно:

— Что, бурная была ночка?

Хэммонд хотел ответить какой-то резкостью, но промолчал. Он вернулся домой только под утро и, решив полчасика вздремнуть, проспал несколько часов. В результате он опоздал на работу, и то, что Стефи напомнила ему об этом, отнюдь не улучшило его настроения.

— Что у тебя с пальцем? — снова спросила она, заметив пластырь, которым Хэммонд заклеил порез.

— Поранился, когда брился.

— У тебя такие волосатые руки?

— Что тебе нужно, Стефи?

— Смайлоу отправил в Центральную лабораторию волосы и еще кое-какие улики. Он надеется получить стопроцентное подтверждение.

Она захихикала, а Хэммонд почувствовал, как у него от страха подогнулись колени. Чтобы выиграть время, он аккуратно положил свой кейс на край стола, потом стал так же медленно снимать пиджак. Усевшись наконец в свое кресло, он принялся просматривать сложенные на столе бумаги, письма и сообщения о телефонных звонках.

— По какому делу? — спросил он наконец.

— Ты что, не проснулся? По делу Петтиджона, разумеется, — раздраженно бросила Стефи.

В это время в кабинет вошла секретарша с кофе и тостами. Пить кофе Хэммонду расхотелось, но это была лишь отсрочка, еще одна возможность взять себя в руки.

— Хочешь кофе? — спросил он, принимая чашку.

— Нет! — Вскочив с кресла, Стефи почти вытолкала секретаршу из кабинета и захлопнула за ней дверь. — Ну вот, когда ты сел за стол и получил свой утренний, гм-м.., дневной кофе, может быть, мы все-таки обсудим последние новости?

— Какие?

— Черт тебя возьми, Хэммонд!.. Ты действительно дурак или прикидываешься?

— Я давно знаю, что Смайлоу нашел в номере Петтиджона человеческий волос, — буркнул Хэммонд. — И что он хотел отправить его в Центральную лабораторию, мне тоже известно… Разве он до сих пор этого не сделал?

— Сделал, но…

— ..Но у него не было с чем его сравнить.

— Зато теперь есть! — с торжеством объявила Стефи. — Сегодня утром он провел обыск в доме Юджин Кэрти и изъял ее расческу, в которой запуталось несколько волос…

Хэммонд вздрогнул так, что чуть не пролил кофе на бумаги.

— Обыск?!

— Да. Он получил ордер и сразу отправился к ней. Пока ты дрыхнул, — закончила она едко.

— Я даже не знал, что Смайлоу нужен ордер… — медленно сказал Хэммонд, все еще пытаясь переварить услышанное. — А ты?

— Я тоже узнала об этом совсем недавно.

— Почему же Смайлоу не обратился ко мне? Или по крайней мере не поставил меня в известность? Ведь это мое дело, Стефи!

— Возможно, Мейсон действительно поручил его тебе, только ты ведешь себя так, словно не имеешь к нему никакого отношения, — парировала она, слегка повышая голос.

— С чего ты взяла? — удивился Хэммонд, слегка, впрочем, опешив.

— Сам посуди: ты являешься на работу в двенадцатом часу и не набрасываешься на меня с руганью из-за того, что тебя не разбудили, когда дело сдвинулось с мертвой точки. Это выглядит по меньшей мере странно. Хэммонд сердито посмотрел на нее через стол. Ему было не по себе от сознания того, какой дружный тандем неожиданно составили Стефи и Смайлоу. Они работали над делом практически вдвоем, и это злило Хэммонда, хотя в словах Стефи был свой резон. Он действительно дистанцировался, практически самоустранился от дела, от которого зависело так много лично для него. Это было по меньшей мере неразумно, к тому же он ничем себе не поможет, если будет срывать на Стефи свое раздражение.

— Что-нибудь еще? — спросил он гораздо более миролюбивым тоном, — Он забрал и блюдо с апельсинами, — сказала Стефи.

— С апельсинами? С какими апельсинами?

— Видишь, ты и этого не знаешь. — Стефи покровительственно улыбнулась. — Помнишь ту то ли крошку, то ли зерно, которое сняли с рукава Петтиджона?

— Да, что-то такое помню.

— Так вот, это оказалась сушеная почка гвоздичного дерева, точнее — ее обломок, а в приемной у мисс Кэрти стоит целое блюдо апельсинов с гвоздикой. Если ты не знаешь, — добавила Стефи с видом знатока, — одинокие женщины обожают всячески украшать и благоустраивать свое гнездышко. Апельсины с пряностями — в особенности с гвоздикой — часто используются как натуральный ароматизатор. Кроме того, Смайлоу нашел в ее домашнем сейфе несколько сот тысяч долларов.

— И что это должно доказывать?

— Я еще не знаю, что это должно доказывать, Хэммонд. Но ты должен признать, что это довольно необычно и.., подозрительно. Честные люди не хранят в сейфах столько наличных. Чувствуя, как горло его снова перехватило судорогой страха, Хэммонд выдавши — А.., а оружие?

— К сожалению, пока ничего нового.

Его селектор зажужжал, и секретарша сообщила Хэммонду, что на линии — детектив Смайлоу. — Он, наверное, звонит мне, — оживилась Стефи, хватая телефонную трубку. — Я сказала ему, что буду у тебя.

Смайлоу действительно звонил ей. Стефи немного послушала, поглядела на наручные часы и деловито кивнула.

— Мы сейчас выезжаем, — сообщила она.

— Выезжаем куда? — уточнил Хэммонд, когда она положила трубку.

— К Смайлоу. Он привез мисс Кэрти на допрос. Несмотря на то что его стол был сплошь завален письмами, постановлениями, справками и информационными бюллетенями, Хэммонд даже не подумал о том, чтобы отправить Стефи в полицию одну. Он чувствовал, что должен быть там, чтобы слышать, что скажет Юджин, даже если слышать это ему будет не очень приятно.

Да, кошмар, в котором он жил последние три дня, продолжался. И с каждым днем ужас и отчаяние охватывали его все сильнее. Смайлоу было невозможно ни остановить, ни сбить со следа, да и вряд ли разумно было винить его за то, что он хорошо делает свою работу. Юджин… Проклятье! Хэммонд снова не знал, что ему думать, верить ей или нет. Вчера она призналась, что подстроила их встречу специально, чтобы обеспечить себе алиби, но отказалась объяснить, зачем оно ей понадобилось. Ведь Юджин не убивала Петтиджона, если, конечно, верить ее словам. А если не верить… Что еще, кроме связи с Петтиджоном или причастности к его убийству, могло заставить ее искать его общества именно в тот день?

Страх перед неизвестностью подействовал на Хэммонда так сильно, что на протяжении некоторого времени все окружающее представлялось ему далеким и расплывчатым, словно в тумане или во сне. Он смутно помнил, как они со Стефи вышли из здания прокуратуры, как сели в машину. Стефи оставила ее на самом солнцепеке, и в салоне было жарко, как в духовке. Не спасал даже кондиционер, и, когда они подъехали к полицейскому управлению, рубашку и пиджак Хэммонда впору было выжимать. В здании было несколько прохладнее, но он почти не обратил на это внимания — так он был напряжен перед встречей с Юджин.

Коротко стукнув в стеклянную дверь, Стефи ворвалась в кабинет Смайлоу.

— Привет, это мы. Мы ничего не пропустили? Смайлоу, который начал допрос, не дожидаясь их, только покачал головой. Наклонившись к микрофону, он назвал время и число, потом сообщил для записи, что к допросу только что присоединились помощник прокурора округа мисс Манделл и специальный помощник прокурора по особым поручениям мистер Кросс.

Воспользовавшись тем, что внимание Смайлоу и Стефи оказалось отвлечено, Юджин и Хэммонд успели обменяться взглядами. Рано утром, когда он уходил от нее, она поцеловала его, и в ее глазах были томная нега и нежность. Сейчас же в ее взгляде Хэммонд увидел страх, подобный тому, какой испытывал сам.

Когда формальности были закончены, Смайлоу хотел продолжить допрос, но тут неожиданно вмешался Перкинс.

— Позвольте моей клиентке внести кое-какие поправки в ее прежние показания, — сказал он скрипучим официальным голосом.

Услышав это, Стефи заморгала. Смайлоу не проронил ни слова, и в лице его не дрогнул ни один мускул.

— Пожалуйста, — сказал он холодно, и адвокат сделал Юджин знак начинать. В наступившей тишине голос Юджин прозвучал уверенно, хотя она не могла не понимать, что говорит вещи, способные только усложнить ее положение.

— В прошлый раз я утверждала, что никогда не была в номере мистера Петтиджона в отеле “Чарлстон-Плаза”. Я солгала вам.., вынуждена была солгать. На самом деле я поднималась к мистеру Петтиджону в его “люкс” на пятом этаже. Это было в прошлую субботу во второй половине дня. У дверей его номера меня и заметил этот джентльмен из Мейкона… Все было именно так, как он описал.

— Почему вы солгали?

— По соображениям врачебной этики, детектив.

Стефи недоверчиво хрюкнула, но Смайлоу взглядом заставил ее замолчать.

— Будьте добры разъяснить вашу позицию, доктор Кэрти.

— Я встречалась с Петтиджоном по поручению одного из моих пациентов.

— В чем состояло это поручение?

— Я должна была передать ему устное сообщение.

— Какое?

— Этого я не могу вам сказать.

— Удобная вещь — эта ваша врачебная этика. Не так ли, доктор Кэрти?

— Вы можете мне не верить, детектив, но именно за этим я приходила к мистеру Петтиджону.

— Почему же вы не сказали нам об этом сразу?

— Я боялась, что вы вынудите меня назвать имя моего пациента, чего я никак не могла сделать. Его интересы были для меня важнее, чем мои собственные.

— Но сейчас все изменилось, не так ли?

— Да, ситуация стала слишком опасной. Гораздо более опасной, чем я рассчитывала. Обстоятельства вынудили меня открыть то, о чем я по соображениям профессиональной этики предпочла бы умолчать.

— И часто вам приходится исполнять подобные поручения ваших больных? Ведь согласитесь, что не каждый врач согласится разъезжать по городу и передавать друзьям своих пациентов их устные сообщения и просьбы.

— Нет, не часто. Обычно так не делается. В данном случае я пошла на это, поскольку личная встреча с мистером Петтиджоном могла повредить здоровью моего пациента. К тому же выполнить его просьбу мне было нетрудно.

— Итак, вы виделись с Петтиджоном в тот день? Юджин кивнула.

— Как долго вы пробыли в его номере?

— Всего несколько минут.

— Все-таки сколько? Пять? Десять? Может быть, больше?..

— Меньше пяти минут, я думаю.

— Не показалось ли вам странным, что ваша встреча происходила в номере отеля, а не в другом месте?

— Я думала об этом, но так захотел сам мистер Петтиджон. Он сказал, что ему будет удобнее встретиться со мной в отеле, так как он ждал к себе кого-то еще.

— Кого же?

— Этого я не знаю. Впрочем, как я говорила, я не имела ничего против того, чтобы приехать к нему в отель, так как в тот день.., в субботу я рано закончила прием. Заодно я прошлась по магазинам, а потом уехала из города. Что было дальше, я вам уже рассказывала.

— В какой раз — в первый или во второй? — вставила Стефи, и Перкинс нахмурился.

— Прошу вас, мисс Манделл, впредь воздерживаться от подобных замечаний. Ваш сарказм неуместен и оскорбителен. Теперь вам должно быть совершенно ясно, почему мисс Кэрти не хотелось рассказывать вам о своем коротком свидании с Петтиджоном. Будучи врачом-психотерапевтом, моя клиентка была обязана сохранить имя своего пациента в тайне.

— Как благородно!

Адвокат хотел сказать что-то еще, но Смайлоу опередил его.

— Какое впечатление произвел на вас мистер Петтиджон? — спросил он у Юджин.

— В каком смысле?

— В каком он был настроении? Был он весел, бодр или, напротив, встревожен, угнетен?..

— Как я говорила раньше, я не была знакома с ним лично, поэтому мне трудно судить, в каком он был настроении. — Она ненадолго задумалась. — По-видимому, в обычном. Во всяком случае, я не заметила никаких признаков депрессии, горя или сумасшедшей радости.

— Какое сообщение вы передали ему, мисс Кэрти?

— Этого я не могу сказать.

— Было ли оно неприятным?

— Вы хотите сказать, не огорчило ли оно его?

— А вам показалось, что, услышав его, он расстроился или, может быть, рассердился?

— Если мистер Петтиджон и огорчился, то никак этого не показал.

— Вы уверены, что ваше сообщение не могло спровоцировать, к примеру, сердечный приступ или удар?

— Абсолютно. Мистер Петтиджон воспринял его совершенно нормально.

— Может быть, он все же как-то занервничал, заволновался?..

Юджин улыбнулась.

— Мистер Петтиджон не произвел на меня впечатления человека, которого легко взволновать. Судя по тому, что о нем писали в газетах, его едва ли можно отнести к легковозбудимому типу с неустойчивой нервной системой. Впрочем, я могу и ошибаться, поскольку, как я уже говорила, я не знала его лично.

— Да, это вы уже говорили. — Смайлоу пошевелился, усаживаясь на столе поудобнее. — Скажите, доктор Кэрти, мистер Петтиджон встретил вас дружелюбно? Приветливо?

— Он был вежлив. В конце концов, я была для него посторонним человеком.

— Значит, просто вежлив… — Смайлоу снова задумался. — Скажите, он предлагал вам присесть?

— Да, но я осталась стоять.

— Почему?

— Потому что пришла к нему ненадолго.

— Он предложил вам выпить?

— Нет.

— Переспать с ним?

Этот неожиданный вопрос не оставил равнодушным ни одного человека в комнате, но резче других отреагировал Хэммонд. Подпрыгнув как ужаленный, он вскричал:

— Какого черта, Смайлоу?! Откуда такие, сведения? Детектив хладнокровно выключил диктофон и повернулся к нему.

— Заткнись. Я веду допрос.

— Ты прекрасно знаешь, что вопрос не относится к делу!

— Не могу не согласиться, — поддержал его Перкинс, не меньше Хэммонда разозленный бестактностью и грубостью Смайлоу. — Следствие не представило доказательств того, что в субботу Петтиджон вступал с кем-либо в половое сношение.

— Да, в тот день Петтиджон ни с кем не вступал в “половое сношение”, как вы изволили выразиться. Во всяком случае, в спальне его “люкса” мы не нашли никаких следов того, что он ложился в постель с женщиной. Но ведь существуют и другие разновидности сексуальной деятельности, например — оральный секс, — парировал Смайлоу.

— Слушай, Смайлоу!

— Вы занимались оральным сексом с Петтиджоном, доктор Кэрти? Может, вы делали ему минет? Или, наоборот, он ублажал вас руками или языком?

— Ах ты, сукин сын! — Хэммонд бросился на Смайлоу и сильно толкнул его в плечо. — Ну-ка заткни свою поганую пасть!

— Убери руки! — заорал Смайлоу, соскакивая со стола и толкая его в ответ.

— Хэммонд! Смайлоу! Прекратите!!! — Стефи попыталась” вмешаться, но на нее не обратили внимания.

— Какое безобразие! — возмущенно воскликнул Фрэнк Перкинс.

— Это удар ниже пояса, Смайлоу! — крикнул Хэммонд. — Ты еще никогда не позволял себе подобных низостей. Если ты и дальше собираешься продолжать в том же духе, то по крайней мере имей мужество включить магнитофон!

— Не нужно меня учить, как вести допрос, Хэммонд!

— Это не допрос, а издевательство. Ты оскорбляешь человека без причины!

— Мисс Кэрти подозревается в убийстве, — возразила Стефи.

— В убийстве, а не в проституции и не в сексуальном мошенничестве.

— Как насчет ее волос, Смайлоу? — спросила Стефи.

— Я как раз собирался об этом спросить… — Смайлоу и Хэммонд продолжали мерить друг друга взглядами, словно борцы перед схваткой.

Детектив первым взял себя в руки. Пригладив волосы, он снова сел на край стола и, включив магнитофон, повернулся к Юджин.

— Доктор Кэрти, в номере Петтиджона мы нашли человеческий волос. Мне только что сообщили из криминалистической лаборатории, что этот волос идентичен тем волосам, которые сегодня мы изъяли в вашем доме вместе с расческой.

— Ну и что? — Юджин спокойно пожала плечами, но Хэммонд видел, что она больше не является пассивной участницей событий. На ее скулах появились пятна румянца, зеленые глаза гневно сверкали. — Ведь я же признала, что побывала в номере Петтиджона, и объяснила, почему поначалу мне пришлось скрыть правду. Возможно, пока я находилась там, у меня выпал волос. Это нормальное физиологическое явление. Я уверена, что в номере Петтиджона вы нашли множество волос, принадлежащих самым разным людям.

— Это действительно так, но…

— Но именно меня вы выбрали в качестве объекта для оскорблений.

"Браво, Юджин!” — хотелось воскликнуть Хэммонду. С его точки зрения, у нее были все основания испытывать негодование и даже гнев. Вопрос Смайлоу, не занималась ли она с Петтиджоном сексом, был чисто психологической уловкой, направленной на то, чтобы потрясти Юджин, заставить утратить над собой контроль и заставить проговориться. И следователи, и даже прокурорские работники частенько прибегали к подобным приемам и по большей части — успешно. Но не в этот раз. Смайлоу не удалось смутить Юджин, он добился только того, что рассердил ее и заставил ответить ударом на удар.

— Вы можете объяснить, как попал на рукав Петтиджона фрагмент почки гвоздичного дерева, которые используются в качестве пряности?

Лицо Юджин неожиданно дрогнуло, и она рассмеялась.

— Мистер Смайлоу, гвоздику используют, наверное, во всех кухнях мира. Я уверена, что и в ресторане отеля “Чарлстон-Плаза” тоже имеется запас этой пряности. А может быть, почка гвоздики попала на рукав мистера Петтиджона у него дома. Почему вы спрашиваете об этом именно меня? Или вы намекаете на вазу с апельсинами и гвоздикой, которая стояла у меня в приемной? И опять-таки я не понимаю, с чего вы решили, что это именно та гвоздика?

При этих словах Перкинс улыбнулся, и Хэммонд понял, о чем думает адвокат. Во время перекрестного допроса Фрэнк наверняка держался бы той же линии, что и Юджин сейчас, и в конце концов заставил бы присяжных хохотать в голос над незадачливым прокурором, которому вздумалось доказывать, будто почка гвоздичного дерева за обшлагом рукава Петтиджона непременно попала туда из дома Юджин.

— Думаю, Смайлоу, вам лучше на этом остановиться, — сказал адвокат. — Вопреки моему совету, мисс Кэрти согласилась отвечать на ваши вопросы и сообщила вам все, что могла. Со своей стороны, позволю себе напомнить, что вы уже причинили моей клиентке достаточно неудобств. Во-первых, ей пришлось перенести на завтра визит нескольких пациентов, которых она планировала принять сегодня. Думаю, эти люди тоже не будут вам за это особенно благодарны, хотя мисс Кэрти и не дантист. Кроме того, вы перевернули вверх дном весь дом мисс Кэрти и нанесли ей прямое оскорбление своими нескромными намеками. Вы должны извиниться перед ней, Смайлоу!

Но если Смайлоу и слышал адвоката, он не подал вида. Продолжая смотреть прямо в глаза Юджин, он сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы объяснили, что за деньги мы нашли в вашем сейфе.

— Это мои деньги.

— Где вы их взяли?

— Вы можете не отвечать, Юджин, — быстро сказал адвокат.

— Проверьте мои налоговые декларации, мистер Смайлоу, — ответила она, пропустив совет адвоката мимо ушей.

— Мы проверили.

Она недоуменно приподняла брови.

— Так в чем же проблема?

— Скажите, не разумнее было бы поместить эти деньги в банк? Ведь там они были бы в большей безопасности и к тому же приносили бы вам проценты.

— Вопрос о том, как моя клиентка распоряжается находящимися в ее распоряжении суммами, не относится к делу, — вставил адвокат.

— Это еще неизвестно. — Прежде чем Перкинс снова успел возразить, Смайлоу поднял указательный палец. — Еще один вопрос, Фрэнк, и я закончу.

Адвокат пожал плечами:

— Это ничего не даст.

— Посмотрим… Скажите, мисс Кэрти, когда вас обокрали? Ни Хэммонд, ни Юджин не ожидали этого вопроса. Юджин, похоже, даже не поняла, о чем идет речь.

— Меня никто не обкрадывал.

— Кто же, в таком случае, взломал замок на вашей кухонной двери?

— Ах вот вы о чем!.. Я думаю, это были.., подростки. Скорее всего — подростки. Они ничего не взяли, поэтому я не стала заявлять в полицию.

— И когда это случилось?

— Я.., я не помню. Кажется, несколько месяцев назад.

— Гм-м, допустим. Благодарю вас, мисс Кэрти. — Смайлоу пристально посмотрел на нее и выключил магнитофон. — На сегодня достаточно.

Перкинс придержал стул, помогая Юджин встать.

— Ты слишком спешишь, Смайлоу. Смотри, не ошибись, — сказал он. — Как насчет извинений?

— Никаких извинений.., пока. Я расследую убийство.

— Ты идешь по ложному следу, Рори, и оскорбляешь ни в чем не повинную женщину, в то время как настоящий убийца заметает следы.

Адвокат подтолкнул Юджин к выходу, и Хэммонд отступил в сторону, давая им обоим пройти. Он был не в силах отвести взгляд от Юджин, и она, должно быть, почувствовала это, поскольку, проходя мимо него, не выдержала и оглянулась. Они как раз смотрели друг на друга, когда Смайлоу небрежно спросил:

— Кстати, как зовут вашего приятеля? Юджин повернулась к нему:

— Приятеля?

— Да, вашего любовника.

На этот раз стрела попала в цель. Юджин утратила обычную сдержанность и ответила чисто рефлекторно:

— У меня нет любовника, мистер Смайлоу. Детектив ухмыльнулся.

— Тогда как вы объясните, что у вас в доме мы нашли простыню со свежими пятнами крови и спермы? — спросил он.

— Эта история о том, что она ходила к Петтиджону по поручению своего пациента — чистейшая выдумка, — фыркнула Стефи, как только Перкинс и Юджин вышли из кабинета. — Я считаю, что мы уже сейчас можем предъявить обвинение.

Но ни Смайлоу, ни Хэммонд не слышали ее. Набычившись, они смотрели друг на друга, словно два гладиатора перед последним и решительным боем. Кто выживет, тот победит.

Хэммонд пошел в атаку первым.

— Какого черта ты позволяешь себе так с ней разговаривать? — спросил он с угрозой.

— Это что? Официальный протест прокуратуры? — парировал Смайлоу. — Знаешь, Хэммонд, я не вчера родился. Не тебе учить меня, как вести допрос. Я выбрал эту тактику потому, что уверен — она приведет меня к успеху.

— А по-моему, ты только того и добиваешься, чтобы Перкинс вчинил управлению иск об оскорблении и потребовал публичных извинений. Поверь, это будет похуже, чем требование о возмещении морального ущерба. Если ты не перестанешь лезть в ее личные дела, Перкинс займется тобой всерьез. Он докажет, что следователь запугивал свидетельницу, подвергал ее моральному давлению, и присяжные ее оправдают. Тебе будет очень и очень плохо, Смайлоу, так что попридержи язык и моли бога, чтобы она забыла о том, что ты здесь только что сказал. Грязная простыня! Тьфу! Посмешище!..

— Не забудь, там был еще и халат, — вставила Стефи. — Наша мисс Белоснежка трахается, не снимая домашнего халата.

Гневно сверкнув глазами, Хэммонд повернулся к ней, чтобы что-то сказать, но Смайлоу отвлек его.

— Почему же она сказала, что у нее нет любовника? — спросил он.

— Откуда мне знать?! — завопил Хэммонд, не в силах больше сдерживаться. — Да и тебе тоже? Почему ты решил, что это может иметь какое-то отношение к убийству? Она же сказала, что сейчас у нее нет любовника. Все. Точка.

— Но пятна спермы… — начала Стефи.

— ..Не имеют ничего общего с ее встречей с Петтиджоном в прошлую субботу, — отрезал он.

— Может быть, и нет, — сказала Стефи неожиданно кротко. — Возможно, пятна крови на простыне действительно появились после того, как мисс Кэрти брила ноги и порезалась. Кстати, именно так она это и объяснила, хотя я считаю, что для порядка следовало бы все же сравнить группу крови. Но сперма есть сперма. И мне тоже кажется, что приятель мисс Кэрти каким-то образом причастен к убийству Петтиджона, иначе она не стала бы его выгораживать и говорить нам, что ни с кем не встречается.

— У нее могла быть тысяча причин, чтобы скрывать наличие любовника.

— Назови хоть одну.

— Пожалуйста! — Хэммонд наклонился к ней и, брызжа слюной, прошипел прямо в лицо Стефи:

— С кем она спит — никого не касается. Чем тебе не причина?

Шея его напряглась, лицо покраснело, а на виске снова появилась пульсирующая синеватая жилка. Стефи уже приходилось видеть Хэммонда в гневе, когда он, бывало, злился на полицию, на судей, даже на нее. Но еще никогда он не приходил в такую ярость, и это серьезно ее озадачило. Впрочем, Стефи тут же решила, что обдумает возникшие у нее вопросы потом, когда будет одна и ей никто не будет мешать. Пока же она станет просто наблюдать и собирать факты, которые могут пригодиться ей в дальнейшем.

— Это еще не повод орать, — сказала она спокойно. — Что ты бесишься?

— Просто я знаю, на что он способен. — Хэммонд ткнул пальцем в Смайлоу. — Он изобретает доказательства на ходу, лишь бы скорее закончить дело.

— Эти доказательства мы изъяли во время законного обыска, — заметил Смайлоу сквозь зубы. Хэммонд зло усмехнулся.

— Ты способен сам спустить на простыню, чтобы сделать из нее доказательство вины.

Смайлоу готов был броситься на Хэммонда, и лишь невероятным усилием воли ему удалось сдержаться. Ноздри его, однако, продолжали раздуваться от гнева, и Стефи поспешила вмешаться.

— Как часто, по-твоему, наша чистюля мисс Карта сдает белье в стирку? — спросила она.

— Думаю, каждые три-четыре дня, — ответил Смайлоу, продолжая с ненавистью глядеть на Хэммонда.

— Все равно это чушь. — Хэммонд снова прислонился спиной к стене с видом стороннего наблюдателя.

— Значит, — продолжала Стефи, не обращая на него внимания, — мисс Кэрти занималась сексом совсем недавно. Но почему-то скрыла это от нас. Когда ты, Смайлоу, упомянул о любовнике, она не просто отказалась назвать его имя. Она не сказала, что это не имеет отношения к убийству Петтиджона. Эта Кэрти заявила, что у нее вообще нет любовника, а когда мы приперли ее к стенке, стала юлить и выкручиваться, уверяя, что она, дескать, не это хотела сказать. Если верить ей, то в настоящее время у нее нет постоянного возлюбленного. Если верить…

И Хэммонд, и Смайлоу, казалось, внимательно слушали ее, но, поскольку ни один не сказал ни слова, Стефи продолжала:

— Наша образованная мисс Кэрти пытается играть с семантикой, как это делают политики. Она не лжет открыто, но и не говорит правды. По ее словам, получается, что она не совсем поняла вопрос. Возможно, с формальной точки зрения слово “любовник” действительно означает человека, с которым женщина регулярно встречается на протяжении долгого времени с намерением создать семью. — Тут она насмешливо глянула на Хэммонда. — Но на самом-то деле ее спрашивали, с кем она трахалась в последний раз, и она это прекрасно поняла. Может быть, мисс Кэрти вообще предпочитает разнообразие и не имеет постоянного партнера…

— Вряд ли это так, — возразил Смайлоу, сдвинув брови. — Мы не нашли в доме ни противозачаточных таблеток, ни внутриматочных колпачков, ни даже презервативов — ничего такого. Ничто не указывало на то, что мисс Кэрти принимает гостей. Поэтому я был удивлен, когда в бельевой корзине мы наткнулись на эту простыню.

— Но ты, наверное, держал в уме что-то подобное, когда спрашивал ее, спала ли она с Петтиджоном или нет. Иначе бы ты, наверное, не задал ей этот вопрос…

— Да нет, в общем-то, ни о чем таком я не думал, — неохотно признался Смайлоу. — Откровенно говоря, я имел в виду скорее Люта, чем ее…

— А я уверен, что с твоей стороны, Смайлоу, это была просто очередная бесчестная попытка поймать мисс Кэрти на противоречии.

Стефи не обратила внимания на замечание Хэммонда.

— Значит, ты даже не подумал о том, что, увидев нашу очаровательную мисс Кэрти, Петтиджон мог ее захотеть? Насколько я слышала, такие вопросы он решал быстро. Уж не знаю, как он ее уговорил, что пообещал, только минет — эта такая штука, которая совсем не требует времени. Ему даже раздеваться не надо было — только расстегнуть ширинку.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что этот минет и отправил Петтиджона на тот свет? — рассмеялся Смайлоу. — Хотел бы я быть на его месте, пусть даже это грозило мне инфарктом, Хэммонд в ярости оттолкнулся от стены.

— Если вы собираетесь и дальше обсуждать сексуальную жизнь доктора Кэрти, то я вам больше не нужен — меня ждут дела поважнее. И тебя, Смайлоу, тоже, если ты хочешь поймать убийцу. Настоящего убийцу!

— Тебя никто насильно не держит. — Смайлоу кивнул в сторону двери. — Можешь идти, можешь оставаться.

— А разве мы еще не все обсудили? Кроме сексуальных привычек мисс Кэрти, разумеется?

— Остается еще вопрос о взломе замка на задней двери.

— Но ведь она объяснила.

— А ты и поверил? — Стефи фыркнула, глупость Хэммонда начинала ее раздражать. — Она наверняка врет, как врала все это время. Что с тобой происходит, Хэммонд? Ведь раньше ты чувствовал ложь на расстоянии ста миль!

— Мисс Кэрти заявила, что несколько месяцев назад кто-то забрался к ней в дом и ничего не взял, — сказал Смайлоу. — Но расщепленное дерево выглядит совсем свежим, и царапины на металле не успели окислиться. Да и мисс Кэрти не производит впечатления безалаберной особы — во всяком случае, дом у нее очень ухоженный, а в комнатах царит идеальный порядок. Думаю, она не стала бы мириться со сломанным замком и давным-давно сменила его.

— И все-таки все это только догадки и предположения, — упрямо возразил Хэммонд.

— Возможно, но и закрывать на это глаза было бы глупо. И непрофессионально, — парировала Стефи.

— Непрофессионально валить в одну кучу догадки и фантазии и объявлять их доказанными фактами!

— Некоторые из них и есть факты.

— Послушай, — прищурился Хэммонд, — почему тебе так хочется выставить ее виновной? Ты что, заранее решил, что она убийца?

— А почему ты ее защищаешь? Может быть, ты заранее решил, что она не виновна? Хотелось бы знать, на каком основании?

Последовавшая тишина была столь напряженной, что раздавшийся стук в дверь прозвучал подобно пушечному выстрелу.

— Кто там? — опомнился наконец Смайлоу.

Дверь отворилась, и в кабинет заглянул Монро Мейсон.

— Я слышал, что вы собираетесь снова допрашивать мисс Кэрти, и решил зайти послушать. Похоже, дела у вас идут неважно. Вы орете так, что слышно на улице.

Все трое неловко поздоровались с прокурором округа, потом снова замолчали. Еще некоторое время Мейсон с самым ироническим выражением лица разглядывал всех по очереди и наконец повернулся к Стефи:

— Ну, а ты что молчишь? Язык проглотила? Объясните же мне кто-нибудь, что здесь произошло!

Стефи бросила быстрый взгляд на Хэммонда и на Смайлоу.

— Обыск дома доктора Кэрти дал неожиданные результаты, — сказала она. — Удалось обнаружить кое-что любопытное, и мы пытались выяснить, какое значение могут иметь найденные улики. Смайлоу считает — и я с ним согласна, — что в совокупности эти улики позволяют предъявить доктору Кэрти официальное обвинение.

Мейсон посмотрел на Хэммонда:

— А ты, похоже, с ними не согласен. Хэммонд упрямо мотнул головой:

— С моей точки зрения, эти так называемые “улики” гроша ломаного не стоят. Смайлоу может со мной не соглашаться, но, в конце концов, выходить с этим делом на большое жюри предстоит не ему, а мне.

Стефи, напряженно прислушивавшаяся к тому, что скажет Хэммонд, поняла, что следующие несколько минут могут оказаться ключом к ее будущему. Все зависело до того, насколько умно она поведет себя сейчас. Сегодня утром, когда она озвучила перед прокурором свою озабоченность поведением Хэммонда, Мейсон встал на защиту своего протеже. И если сейчас она будет возражать прокурорскому любимчику, это может серьезно повредить ей в глазах шефа.

С другой стороны, Стефи не собиралась выпускать из рук перспективного подозреваемого только потому, что Хэммонд отчего-то размяк и потерял хватку. Если она сумеет правильно все разыграть, Мейсон, возможно, обратит внимание на отсутствие у Хэммонда его обычного энтузиазма и сделает соответствующие выводы. Для прокурора округа не существовало большего греха, чем нерешительность, а именно нерешительность демонстрировал сейчас его будущий преемник.

— Я считаю, — заявила Стефи, — что уже сейчас у нас достаточно улик, чтобы арестовать мисс Кэрти. Тянуть с этим не следует.

— Улик? Где ты видела улики? — едко осведомился Хэммонд.

— Но то, что собрал Смайлоу…

— Это не улики! — отрезал Хэммонд. — Это догадки и умозаключения, возможно — гениальные, но не подкрепленные вещественными доказательствами. Да самый скверный адвокат во всей Южной Каролине не оставит от них камня на камне, а ведь вам будет противостоять не какой-нибудь государственный защитник, а сам Фрэнк Перкинс — один из лучших частных адвокатов. Я уверен, что, если я выйду на большое жюри с этим волосом и этой гвоздикой, никакого разбирательства, скорее всего, вообще не будет. Присяжные меня просто засмеют!

— С какой гвоздикой? — уточнил Мейсон.

— Это такая пряность, — раздраженно пояснила Стефи.

— Он прав, — неожиданно вмешался Смайлоу, и Стефи замолчала. Она не могла поверить, что детектив поддерживает своего врага. Хэммонд, впрочем, был удивлен не меньше.

— С чем ты согласен? — спросил он, и даже Мейсон посмотрел на Смайлоу с интересом.

— Я пока не знаю, причастна ли доктор Кэрти к убийству или нет, — начал Смайлоу. — Она виделась с Петтиджоном в субботу, это мы установили точно, и мне кажется, что ее намерения не были столь безобидными, как она пыталась нас убедить. В противном случае она бы просто не стала громоздить одну ложь на другую только ради того, чтобы скрыть этот факт. Однако если смотреть на все это с точки зрения беспристрастного закона, то Хэммонд безусловно прав. У нас нет орудия преступления. И у нас нет…

— Мотива, — вставил Хэммонд.

— Совершенно верно. — Смайлоу кисло улыбнулся. — Даже если мисс Кэрти была любовницей Петтиджона, это не значит, что она не имеет права спать с другими мужчинами. Я убежден, что сломанный замок на ее задней двери каким-то образом связан с убийством, но доказать это не могу, с формальной же точки зрения эти два факта никак не связаны. Довольно странно и то, что она хранит дома такие большие суммы наличными, но, в конце концов, это не запрещено законом. — Он вздохнул. — Насколько я изучил характер мисс Кэрти, она вряд ли назовет нам имя пациента, по поручению которого действовала, даже если это будет грозить ей серьезными неприятностями. Не то чтобы я поверил в эту историю, отнюдь нет. Точно так же я не верю ее россказням насчет поездки на ярмарку, но установить, где она была на самом деле, нам пока не удалось. Но и это не самое страшное… — Он снова остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел сначала на Мейсона, потом на Стефи. — Самое страшное заключается в том, что я не вижу мотивов, которые могли бы толкнуть мисс Кэрти на столь радикальный шаг, как убийство. На данном этапе мне даже неизвестно доподлинно, были ли они знакомы, дружны или сталкивались только в своей профессиональной деятельности. Если Лют Петтиджон был ее пациентом, то он ни разу не выписал ей ни одного чека в оплату услуг. Если она вкладывала средства в его проекты, это не отражено ни в одном известном нам бухгалтерском документе. Они не могли даже столкнуться на какой-нибудь вечеринке или благотворительном приеме, поскольку вращаются в разных кругах.

Один из моих людей работает сейчас в Теннесси, откуда мисс Кэрти родом. Как ни странно, он тоже не нашел ничего интересного, кроме школьных записей. Но даже если Петтиджон когда-то бывал в Теннесси, никаких следов этого обнаружить не удалось.

— Иными словами, — подвел итог Мейсон, — либо ваша мисс Кэрти говорит правду, либо очень умело заметает следы.

— Я склоняюсь к последнему. — Смайлоу слегка кивнул головой. — Она явно что-то скрывает. Я только не знаю — что. Пока не знаю — Но если бы у тебя были… — начала Стефи.

— У него их нет.

— Если бы ты знал мотивы…

— Он их не знает.

— Заткнись, Хэммонд, и дай мне сказать, — разозлилась Стефи, и Хэммонд, сдаваясь, махнул рукой. — Так вот, — продолжала она, сердито сверкнув на него глазами, — если бы ты знал мотивы, которые заставили Кэрти убить Петтиджона, смог бы ты двигаться дальше с теми уликами, которые у нас уже есть?

Смайлоу посмотрел на Хэммонда.

— Это ему решать.

Хэммонд встретил его взгляд, потом посмотрел на Стефи и наконец на Мейсона, который, казалось, ждал его ответа с нетерпением и скрытой тревогой.

— Да, — сказал он. — Да, я смог бы выйти с этими уликами на большое жюри. Только это должны быть чертовски убедительные мотивы!

Глава 24

— Знаешь, Дэви, это могут расценить как вызов.

— А мне-то что! — самодовольно промурлыкала Дэви Петтиджон и, поставив на столик пустой бокал из-под коктейля, взяла с подноса новую порцию водки с лимонным соком. — Кажется, я уже говорила тебе, что в чем, в чем, а в притворстве меня обвинить нельзя.

— Но ведь ты только вчера похоронила мужа.

— Ради бога, не напоминай мне об этом! Я чуть не сдохла со скуки. Готова биться об заклад, и ты тоже.

Ее откровенность обезоружила его, и Хэммонд улыбнулся. Поблагодарив официанта, который принес заказанный им сложный коктейль, он отпил небольшой глоток и сказал:

— Об этих похоронах еще долго будут говорить.

— Так я и планировала, дорогой, — заявила Дэви. — Сегодняшняя маленькая вечеринка была задумана специально, чтобы, так сказать, оттенить вчерашнее событие и нанести общественному мнению еще одну пощечину. — Она хмыкнула. — Я, разумеется, имею в виду всех тех очаровательных сучек, которые готовы сплетничать обо мне, что бы я ни сделала. Кроме того, если я хочу развлекаться, мне не помешает даже конец света.

Хэммонд огляделся. Он бы не назвал сегодняшний сбор вечеринкой, и тем более — “маленькой”. Практически весь первый этаж просторного особняка Петтиджонов был полон гостей — друзей, знакомых и друзей знакомых, которые отнюдь не были расположены сдерживаться, коль скоро сама вдова даже не подумала надеть траур и не постеснялась устроить пьянку на следующий же день после похорон.

А это была именно пьянка, а вовсе не бдение у гроба и даже не несвоевременно устроенный светский прием. Если называть вещи своими именами, была самая настоящая разнузданная вакханалия, способная на самом деле серьезно оскорбить общественное мнение. Впрочем, Хэммонд не сомневался, что Дэви говорит правду и что нечто в этом роде она и задумывала.

— Лют был бы зол, как собака, если бы узнал… — заметила она. — С ним мог бы случиться удар.

— Он с ним и случился, — напомнил Хэммонд.

— Ах да, я совсем забыла…

— Кстати, ты не в курсе, у него были какие-нибудь проблемы с сердцем или с сосудами?

— Я знаю, у него было повышенное давление. — Дэви пожала плечами. — Врачи несколько раз его предупреждали…

— Разве он не принимал лекарства?

— Ему прописали какие-то таблетки, но от них у него член плохо стоял. В конце концов он перестал их принимать.

— И ты.., знала об этом? Дэви рассмеялась.

— О чем ты думаешь, Хэммонд? Ты действительно считаешь, что это я довела его до удара? Черта с два! В том, что с ним случи лось, виноват только сам Лют. Знаешь, что он заявил мне однажды? Что если ему придется выбирать между бабами и несколькими годами жизни, он в любом случае предпочтет первое. Инсульт его не пугал, о нет! Он называл это “умереть в седле”. То есть верхом на какой-нибудь красотке.

— Его убил не инсульт, Дэви.

— Да-да, я помню. Кто-то взял на себя труд пристрелить эту сволочь. — Она слегка приподняла бокал. — Пью за смерть Люта Петтиджона и за человека, который ее приблизил!..

Но Хэммонд, как бы он ни относился к Люту, не мог и не хотел пить за это, поэтому он сделал вид, будто наблюдает за гостями. Делать это было тем более удобно, что они с Дэви стояли на галерее второго этажа, выходящей в главный зал для приемов.

— Что-то я не вижу никого из старой гвардии, — заметил он минуту спустя.

— А я никого и не приглашала, — откликнулась Дэви, отнимая от губ бокал. — Зачем портить себе удовольствие пустыми рассуждениями о том, как неприлично и несвоевременно устраивать праздники через считанные дни после кончины своего единственного? Кроме того, им бы здесь все равно не понравилось.

Хэммонд согласно кивнул. В самом деле, стены сотрясались от рока, который исполнял специально приглашенный Дэви рок-оркестр; столы ломились от изысканных кушаний; виски и шампанское лились рекой, а в воздухе витал легкий запах марихуаны. Наркотики посерьезнее тоже были доступны — Хэммонд понял это, увидев среди танцующих хорошо известного ему дилера, которому уже дважды удавалось счастливо избежать обвинительного приговора.

Потом он заметил известного детективного писателя, в очередной раз сменившего сексуальную ориентацию. Сегодня он был с похожим на херувимчика юношей с круглым лицом и светлыми кудрями, за которым мастер крутых сюжетов и кровавых сцен ухаживал заботливо и нежно. Это показное ухаживание, однако, почти не вызывало интереса среди собравшихся, так как вниманием гостей полностью завладела молодая телезвезда, хваставшаяся своими недавно подвергшимися косметической операции грудями. Желающие могли не только полюбоваться на чудо силикопластики, но даже потрогать и пощупать, и от поклонников не было отбоя.

— Она отвалила за операцию целую кучу денег, — заметила Дэви, улыбаясь.

— У тебя есть знакомый хирург, который ваяет сиськи по сниженным ценам?

— Нет, но я знаю одного пластического хирурга, который справился бы с этой работой в двадцать раз лучше.

Хэммонд вопросительно посмотрел на нее, и Дэви рассмеялась своим чуточку гортанным, дьявольски соблазнительным смехом.

— Нет, дорогой, мои — целиком мои. Просто я с ним спала. Он оказался паршивым любовником, но в своей работе он настоящий художник. Микеланджело.

Хэммонд снова оглядел ее с ног до головы.

— Послушай, ты никогда не пробовала исполнять “танец живота”?

— Я танцую божественно… — Дэви изящным движением подняла руки над головой и повернулась вокруг своей оси, демонстрируя ему свой наряд, состоявший из коротенького топика и облегающих шелковых бриджей до колен, сидевших на бедрах опасно низко. Вокруг талии Дэви обвивалась золотая цепочка, а руки были унизаны тонкими золотыми браслетами.

Заканчивая поворот, Дэви как будто невзначай толкнула его задом.

Хэммонд рассмеялся.

— Действительно божественно.

Дэви опустила руки и неожиданно нахмурилась.

— Что толку, даже если ты действительно так думаешь? Послушай, Хэммонд, почему мы не спим вместе?

— Боюсь, для этого мне пришлось бы записаться в очередь. Хэммонд рассмеялся, но лицо Дэви помрачнело еще больше.

— Как ты можешь говорить такие гадости? Это моя вечеринка, а у меня даже нет кавалера!

— А что случилось с твоим массажистом?

— С Сандро? Я его прогнала.

— Уже? Быстро ты с ним разделалась.

— Ты же знаешь, если я что-то решила, я это сделаю.

— Он что, массажировал тебя против часовой стрелки?

— Ха-ха, не смешно, — надулась Дэви.

— Прости, я не знал, что для тебя это больное место.

— Черта с два — больное. Скорее уж пустое… У Сандро только и было достоинств, что пенис длиной как отсюда до Кубы, зато мозгов — кот наплакал.

— По-моему, каждая женщина мечтает, чтобы ее любовник был, гм-м.., неутомим и поменьше разговаривал.

— Только вначале, Хэммонд, только вначале. Потом это надоедает. Сандро надоел мне, с ним было слишком скучно.

— Скука — вот твой бич…

— Совершенно справедливо, Хэммонд… — Она посмотрела вниз, на толпу, потом вздохнула и взяла его за руку. — Идем, я хочу кое-что тебе показать.

Она провела его по застеленному гератским ковром коридору и втолкнула в спальню. Когда Хэммонд вошел, Дэви закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, закрыла глаза.

— Вот так-то лучше, — проговорила она. — От этого грохота можно с ума сойти…

В самом деле, музыка была здесь почти не слышна, и Хэммонд облегченно вздохнул. От рева синтезаторов и грохота барабанов у него разболелась голова.

— Все-таки тебе, наверное, не следовало бросать гостей… — заметил он неуверенно.

— Обойдутся. — Дэви пренебрежительно махнула рукой. — На самом деле из всего этого стада меня знает человек от силы десять или двадцать. Что до остальных… Эта публика всегда не прочь повеселиться за чужой счет, так что по большому счету им все равно, кто устраивает вечеринку. Держу пари, они даже не заметят, что меня нет. Кроме того, они скоро перепьются, и им вообще станет все равно…

Оттолкнувшись от двери, она пошла через комнату, на ходу сбросив с ног босоножки на высоких каблуках. Остановившись у кровати, Дэви поставила бокал на ночной столик и повернулась к нему.

— Хочешь выпить, Хэммонд?

— Нет, спасибо.

Она шагнула к нему и, взяв у него из рук бокал, поставила на столик рядом со своим. То, что случилось дальше, явилось для Хэммонда полной неожиданностью. Взяв его за руки, Дэви опустила их себе на талию и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы. Одновременно она снова потерлась о него бедрами — не столь вызывающе, как в первый раз, но зато гораздо более откровенно и чувственно.

Хэммонд невольно отшатнулся.

— Что ты делаешь? — спросил он почти испуганно.

— Тебе объяснить?

С этими словами Дэви обхватила его руками за шею, чтобы поцеловать еще раз, но Хэммонд снова отстранился — отстранился мягко, но решительно, и она разочарованно опустилась на пятки.

— Значит, нет? Ты говоришь — нет?

— Нет, Дэви.

— Но почему? Неужели ты не хочешь сделать приятное своей старой подружке?!

Ухмыльнувшись, она снова попыталась поцеловать его, но он увернулся.

— Мы больше не дети, Дэви. Время экспериментов давно прошло.

— Тебе будет хорошо, Хэммонд. Гораздо лучше, чем тогда. — Она улыбнулась самой соблазнительной улыбкой, на какую только была способна.

— Не сомневаюсь. — Хэммонд улыбнулся и, сжал ее руки ладонями. — Но я не могу.

— То есть не хочешь?

— Да. Не могу и не стану.

— О господи!.. — разочарованно простонала она. Ее руки скользнули по его груди, задержались у пояса, потом бессильно повисли. — Скажи же скорее, что это не так!

— Сказать что?

— Что ты не любишь ее.

Хэммонд почувствовал, как у него упало сердце.

— Как.., как ты узнала? — запинаясь, спросил он.

— О господи, Хэммонд, за кого ты меня держишь?! Вот уже два месяца я постоянно слышу, что вы двое берете работу на дом.

— Стефи!.. — воскликнул он. — Ты говоришь о Стефи! Дэви озадаченно склонила голову к плечу.

— А что, разве ты не спишь с ней?

Ответить на ее вопрос было куда безопаснее, чем сказать правду, и Хэммонд облегченно вздохнул.

— У меня действительно был роман со Стефи, но сейчас между нами все кончено.

— Честно? — Дэви подозрительно прищурилась.

— Честное бойскаутское.

— Что ж, в таком случае прими мои поздравления. Не могу выразить, как я рада это слышать. В воскресенье вечером я дала тебе прекрасную возможность облить Стефи Манделл помоями, и, когда ты не сделал этого, я поняла, что все, что о вас говорят, — правда… Или по крайней мере большая часть. Я даже расстроилась, Хэммонд, честно! Ведь у твоей Стефи нет ни класса, ни стиля, ни даже чувства юмора. Готова спорить, что она носит белые туфли не только летом.

Хэммонд рассмеялся.

— Ах ты, притворщица! Ведь я же знаю, ты совсем не так привержена условностям, как говоришь. Дэви сделала надменное лицо.

— Возможно, но есть вещи, которые воспитанные люди себе не позволяют.

— Например, носить белые туфли не только летом.

— Послушай, но ведь ты же влюблен в кого-то, правда? — неожиданно спросила она и рассмеялась, увидев, как изменилось его лицо. — Только не надо делать честные глаза и говорить “Кто, я?!”, — добавила она, — потому что меня на это не купишь. Я читаю по твоему лицу как по книге!

Хэммонд ничего не ответил, и Дэви, подбоченясь и выставив ногу вперед, покачала головой.

— Я предложила тебе свое роскошное тело, — заявила она. — Я готова была подарить тебе несколько часов головокружительного секса, прибавим — не требуя от тебя никаких клятв, никаких обещаний, но ты отверг меня! Это может означать только то, что ты либо сменил ориентацию, либо втрескался в кого-то по уши, либо я утратила всю свою привлекательность, и мне остается только удавиться. Итак, отвечай, в чем дело?

Хэммонд улыбнулся.

— Я не стал гомосексуалистом, и ты не утратила ни грана своей красоты.

Он ожидал, что она скажет что-то вроде “Я так и знала!” или “Меня не проведешь, Хэммонд Кросс!”, но вместо этого Дэви спросила неожиданно тихим голосом:

— Когда ты с ней познакомился?

— Недавно.

— Кто она: просто новая подружка или она — особенная?

Хэммонд несколько мгновений молча смотрел на нее, решая, солгать или нет. До своего романа со Стефи он встречался со многими женщинами, но ни одна не задержалась надолго. В Чарлстоне Хэммонд считался завидным женихом — перспективным, образованным, богатым, и десятки одиноких женщин — молодых и не очень — почти в открытую добивались его благосклонности, да и их мамаши считали его завидной добычей. Даже его собственная мать то и дело знакомила Хэммонда с дочерьми и дальними родственницами своих подруг и знакомых. “Она очаровательная юная леди из приличной семьи”; “Ее родители из Джорджии, они торгуют лесом. А может быть — автомобильными покрышками”; “Она — само очарование, к тому же у вас с ней много общего” — примерно такими словами Амелия Кросс предваряла появление в их доме очередной претендентки на его руку и сердце. Дэви была в курсе этих матримониальных устремлений матери Хэммонда, и он несколько мгновений колебался, решая, не сказать ли ей, что и в данном случае речь идет о чем-то подобном.

Но это было бы нечестно и непорядочно. Дэви была его старым, испытанным другом, к тому же Хэммонда уже тошнило от необходимости лгать и изворачиваться. Нет, обманывать он не будет, но ответить честно… Это тоже невозможно.

Сев на краешек дивана, Хэммонд свесил руки между расставленными коленями и посмотрел на Дэви снизу вверх.

— Господи, — сказала она, беря в руки бокал. — Неужто у тебя это так серьезно?

— Она — не новая подружка, — сказал Хэммонд, сделав над собой усилие. — Что касается того, насколько она особенная… Я просто не знаю. Пока не знаю.

— Вы слишком мало знакомы?

— Нет, тут все гораздо сложнее…

— Она что, замужем?

— Нет.

— Тогда в чем сложность?

— В чем?.. — Он немного подумал. — То, что между нами происходит, почти невозможно.

— Но почему? Я не понимаю!..

— Я не могу говорить об этом, Дэви. — Эти слова он произнес резче, чем намеревался, однако самый тон его голоса подсказал ей, насколько деликатную тему она затронула. Видимо, поэтому Дэви не стала настаивать.

— О'кей, Хэммонд. Если тебе понадобится помощь…

— Спасибо. — Он взял ее за руку и, сдвинув к локтю звякнувшие браслеты, прикоснулся губами к запястью. — Что меня выдало? — спросил Хэммонд, поднимая голову.

— То, как ты себя ведешь. Он выпустил ее руку.

— А как я себя веду?

— Так, словно ты стоишь в очереди на принудительную кастрацию и твой номер — следующий. — Вырвав руку, которую Хэммонд по-прежнему держал в своей, Дэви отошла к бару и смешала себе новый коктейль. — Когда вчера на похоронах я увидела тебя, я сразу догадалась, что с тобой что-то неладно. Твоя карьера находится на подъеме — я знаю это точно, поскольку я как-никак приложила к этому руку. Родители твои, слава богу, живы и здоровы, и, хотя ты с ними не очень ладишь, с этой стороны тоже как будто все нормально. Остается одно — у тебя проблемы личного характера…

— Откровенно говоря, меня здорово беспокоит, что ты так легко…

— Расслабься. Я уверена, что, кроме меня, этого никто не заметил. Ведь я знаю тебя, как никто, а симптомы… Симптомы мне хорошо знакомы. Когда я вижу человека в таком состоянии, я понимаю, что причина только одна — любовь…

Он слегка приподнял брови.

— Ты говоришь, что знаешь симптомы… Откуда? Ты никогда мне не рассказывала.

— Потому что у этой истории был плохой конец. Я более или менее пришла в себя только в то лето, когда мы с тобой встретились на свадьбе, помнишь?.. — Она саркастически хмыкнула. — Именно чужой свадьбы мне не хватало, чтобы окончательно успокоиться, должно быть, поэтому я вела себя как настоящая стерва. И именно поэтому в тот вечер мне был особенно необходим друг. Очень, очень близкий друг… — Она мягко улыбнулась. — Наше небольшое купание в бассейне помогло мне вернуть уверенность в себе. Хэммонд улыбнулся в ответ — Рад был помочь.

— Ты действительно очень мне помог, Хэммонд. Он неожиданно посерьезнел.

— Мне очень жаль, Дэви, но… Ведь я ни о чем не догадывался! Ты очень хорошо скрывала, что было у тебя на душе. Что же случилось?

— Что?.. — Она немного помолчала. — Банальная в общем-то история. Мы познакомились в университете. Его отец был священником. Можешь себе представить — я и сын какого-то святоши? Впрочем, он был настоящим джентльменом — умным, воспитанным, тонким… Он никогда не обращался со мной как со шлюхой, впрочем, с ним-то я вела себя по-другому, хотя тут ты можешь мне не поверить…

Она залпом допила коктейль и тут же снова наполнила бокал.

— Зато с остальными я не стеснялась. К тому времени, когда мы встретились, я переспала уже с половиной университетского городка. Не было такого землячества, где у меня не было бы любовника, а то и двух. Я даже крутила роман с одним из преподавателей, но об этом надо рассказывать отдельно. В общем, я вела веселую жизнь и ни о чем таком не задумывалась. Конечно, репутация у меня была соответствующая, но, как ни странно, он довольно долго оставался в блаженном неведении относительно меня. — Она вздохнула. — Это продолжалось до тех пор, пока кто-то из моих прежних приятелей не решил рассказать ему о моих похождениях. С их точки зрения, это была преотличная шутка, но для меня…

Дэви отошла к окну и встала там, глядя в сад сквозь приоткрытые жалюзи.

— Он был отличным студентом и даже получал стипендию от университета. Насколько я знаю, он почти никогда не участвовал в шумных вечеринках, предпочитая проводить время за учебниками, и, как ты сам понимаешь, это отнюдь не делало его всеобщим любимцем. Другие студенты часто дразнили его, и эта грязная шутка была их маленькой местью за собственную неполноценность. Словом, они рассказали ему все, не упустив ни одной омерзительной подробности. Где, с кем, как — это был полный отчет почти за два года моей жизни. Они даже разыскали фотографии с одной вечеринки, где я позволила себе оттянуться на полную катушку. Снимки не тянули даже на мягкое порно, но для него это, безусловно, был шок.

Когда он объявил мне, что ему все известно, и перечислил кое-какие факты, я пришла в отчаяние. Я умоляла его простить меня или по крайней мере попытаться понять. Я надеялась убедить его, что я изменилась — что это он изменил меня, — но он не захотел даже слушать…

Она чуть-чуть наклонилась вперед и уперлась лбом в прохладное стекло.

— Той же ночью, чтобы досадить мне, он переспал с другой девушкой из общаги. Она забеременела…

Дэви была так неподвижна, что даже золотые браслеты на руках не звякали.

— Я уже говорила, что его отец был священником. Он тоже был воспитан в духе религиозной морали, поэтому об аборте не могло быть и речи. Впрочем, ему это даже не пришло в голову. Он женился на этой девице. Наверное, это звучит странно, но именно тогда я любила его больше всего. Мне ужасно хотелось родить ему ребенка, но.., это было невозможно. И самое обидное заключалось в том, что я понимала: во всем, что случилось, виновата только я сама.

Хэммонд молчал, желая удостовериться, что она закончила. Только когда Дэви пошевелилась и поднесла к губам бокал с коктейлем, он спросил:

— Ты знаешь, что с ним было потом?

— Да.

— Он все еще женат?

— Нет.

— И ты.., виделась с ним?

Дэви резко обернулась и посмотрела на него.

— Да. Например, вчера, на похоронах Люта. Он сидел в одном из последних рядов рядом с этой.., со Стефи Манделл.

Хэммонд даже не сразу понял, кого она имеет в виду, а когда понял, то не смог скрыть удивления.

— Ты имеешь в виду Смайлоу? Дэви невесело рассмеялась.

— Насколько мне известно, ты его недолюбливаешь. Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Хэммонд в волнении провел рукой по волосам.

— Неудивительно, что он так сильно ненавидел Люта. Сначала его сестра, потом — ты…

— Ну, на самом деле все было не совсем так, Хэммонд, ведь Лют женился на Маргарет не так уж давно. Рори переехал в Чарлстон гораздо раньше, когда ему предложили место старшего детектива в полицейском управлении. Я узнала об этом из газет. Сам понимаешь, мне ужасно хотелось связаться с ним, но гордость не позволила… — Дэви немного помолчала. — Девица, на которой он женился, произвела на свет мертвого ребенка и скончалась сама. Родители Рори умерли довольно давно, и у него не было на свете никого, кроме Маргарет, которую он вырастил и воспитал практически один. Она переехала в Чарлстон вместе с ним. Смайлоу нашел ей работу в судебном архиве округа, где она занималась документами о наследстве, о собственности на землю, о недвижимости и тому подобном. Там она и познакомилась с Лютом. Не удивлюсь, если их роман начался с какого-нибудь мелкого одолжения, о котором Лют попросил Маргарет.

— Меня бы это тоже не удивило, — согласился Хэммонд. — Я слышал, что для сестры Смайлоу этот брак был настоящим кошмаром. Дэви покачала головой.

— Маргарет никогда не была сильным человеком. У нее был покладистый, мягкий характер, и Лют этим вовсю пользовался. В конце концов она просто не выдержала и сломалась. — Дэви снова осушила бокал. — Впрочем, сейчас речь не о ней, а о Рори… Несколько раз, когда мне удавалось справиться со своей дурацкой гордостью, я будто бы случайно встречалась с ним на вечеринках, на приемах, но он всегда смотрел сквозь меня, словно я — пустое место. Это чертовски обидно и больно, Хэммонд. Вот почему после самоубийства Маргарет я начала охоту на Люта. Я преследовала его до тех пор, пока он не женился на мне. Надеюсь, ты понимаешь, почему я так поступила? Рори разбил мне сердце, и я хотела отомстить. Мне казалось, что выйти замуж за человека, которого он ненавидел всей душой, будет лучше всего… — Она криво улыбнулась. — К сожалению, тогда я еще не знала, что месть — как бумеранг: возвращается и больно бьет тебя по голове.

— Мне очень жаль, Дэви…

— Нечего меня жалеть! — воскликнула она почти сердито. — Я все еще обаятельна и сексуальна, как черт знает что. Это… — она показала ему пустой бокал из-под крепкого коктейля, — даже это не уничтожило маминой красоты. Ты и сам знаешь, что она пила, как лошадь, но, несмотря на это, мама до сих пор очень свежа и хороша собой. У нее почти нет морщин, и я надеюсь, что ее гены помогут и мне справиться с разрушительным воздействием алкоголя, сколько бы я ни пила. Кроме того, у меня полно денег, а после вступления в силу завещания Люта будет еще больше. Кстати, о Люте…

Она подошла к антикварному резному секретеру красного дерева и, отомкнув его затейливым бронзовым ключом, достала из ящичка отрывной блокнот.

— Вот, — сказала она. — Чуть не забыла. Я нашла эту штуку, когда рылась в его бумагах. Датировано субботой, верно?

Дэви вручила блокнот Хэммонду. Он бросил взгляд на первую страницу и почувствовал, как от ужаса у него закружилась голова.

— Это почерк Люта, — сказала Дэви. — Он написал твое имя и время — пять часов пополудни. Похоже, вы виделись с ним в тот день, и, как я понимаю, тебе бы очень не хотелось, чтобы кто-то об этом узнал.

Хэммонд бросил на нее быстрый взгляд.

— Это не то, что ты подумала, — сказал он. — Это… Дэви рассмеялась.

— Хэммонд, милый, я скорее поверю, что какой-то новомодный крем действительно способен управиться с целлюлитом, чем в то, что ты прикончил Люта. Я не знаю, зачем вы встречались, и не хочу знать. Просто мне показалось, что будет гораздо лучше, если этот блокнот попадет к тебе в руки.

Хэммонд машинально перевернул страницу и вздрогнул.

— Здесь написано.., шесть часов, — начал он. — Значит, в тот день Лют встречался еще с кем-то. Должен был встретиться… Ты не знаешь, кого еще он ждал?

Дэви покачала головой:

— Понятия не имею. Признаться, я заглянула в его настольный ежедневник, но там не говорится ни о тебе, ни о ком другом.

Хэммонд покачал головой. Совершенно очевидно, что в субботу Лют Петтиджон ждал к себе еще кого-то. Но кого? Состоялась ли эта встреча или его убили раньше? Или его второй гость и был убийцей?

Он убрал блокнот в карман.

— Вообще-то по правилам тебе следовало отдать этот блокнот Смайлоу.

— Ты же знаешь, я никогда не поступаю по правилам, — возразила Дэви и печально улыбнулась. — Теперь я знаю, что Рори Смайлоу просто невозможно сделать больно, хотя — видит бог! — я старалась. — Ее улыбка погасла, и она закончила серьезно:

— Но это не значит, что я чувствую себя обязанной помогать ему.

Глава 25

— Вчера ночью он был здесь, со мной!..

Эти слова Элен Роджерс пришлось буквально прокричать, чтобы бармен расслышал ее за оглушительной музыкой.

— Мы сидели вон за тем столом и заказывали у вас шампанское и коктейли, — добавила она, с надеждой глядя на него. Бармен — худой двадцатилетний парень с редкими, собранными в “конский хвост” волосами и с серебряной серьгой в правой брови — посмотрел на нее взглядом, какой яснее всяких слов говорил, что во внешности Элен Роджерс нет ровным счетом ничего запоминающегося.

— У нас каждый день бывает множество людей, мэм. Я не могу помнить всех. Элен без церемоний дернула его за рукав.

— Если парень, с которым я была здесь вчера, вернется, позвоните мне, пожалуйста, хорошо?

И она положила перед ним клочок бумаги с номером своего телефона в отеле, не особенно, впрочем, надеясь, что из этого что-нибудь выйдет.

— О'кей, мэм.

Бармен убрал записку в карман, и Элен невольно подумала о том, что он вспомнит о ней в лучшем случае через несколько дней, когда будет сдавать рубашку в стирку. Ну и черт с ним. Все равно она своего добьется.

И Элен твердым шагом вышла из бара.

Еще утром — более или менее справившись с пережитым потрясением — она приняла решение во что бы то ни стало выследить этого мерзавца и сдать его в полицию. Ради этого она была готова обойти все рестораны и ночные клубы Чарлстона.

Элен догадывалась, что была не первой его жертвой, уж больно ловко Эдди (имя, похоже, было вымышленным) обвел ее вокруг пальца. Не первой и не последней. Она почти не сомневалась, что негодяй, воодушевленный успехом, снова выйдет на охоту уже этим вечером. И совершит ошибку, ибо она будет искать его.

Но после того, как Элен обошла с полдюжины баров и ресторанов, ее энтузиазм заметно остыл. Гениальный план, еще два часа назад казавшийся ей удачным и дерзким, на деле был очень и очень трудоемким или даже — учитывая количество увеселительных заведений в Чарлстоне — просто невыполнимым. Только упрямство мешало Элен сдаться, поскольку теперь даже она понимала, что шансов наткнуться на Эдди у нее ничтожно мало.

Только упрямство да еще злость, поскольку все остальное, казалось, было против нее. Лакированные туфли, которые она купила специально для этой поездки, немилосердно жали, и она охромела буквально через полчаса после того, как покинула отель. Жара не спала даже с наступлением темноты, и Элен буквально обливалась потом. Кроме того, она была голодна, но каждый раз, когда она пыталась что-нибудь съесть, ее желудок, растревоженный неумеренным количеством спиртного, начинал решительно восставать, и ей пришлось ограничиться несколькими банками кока-колы. Голод она, однако, не утолила, но потеть стала еще больше.

Впрочем, напомнила себе Элен, теперь обед в приличном ресторане был ей все равно не по карману. Правда, она сразу позвонила в банк и заявила о пропаже кредитных карточек, но ее предупредили, что пройдет не меньше двух дней, прежде чем ей пришлют новые. Ей еще повезло, что она догадалась засунуть несколько купюр в карман блейзера. По сравнению с той суммой, которую украл Эдди, это была, конечно, мелочь, но при известной экономии на билет домой денег должно было хватить.

Так почему бы ей не плюнуть на все и не уехать, закралась в голову Элен предательская мысль. Дурацкая жара, которая казалась такой привлекательной там, на Севере, теперь не вызывала у нее ничего, кроме раздражения и головной боли. Ни ходить на экскурсии с группой, ни бывать в музеях и галереях Элен не могла по причине отсутствия денег. К тому же чем меньше времени она проживет в Чарлстоне, тем меньше будет счет за гостиницу.

Да, здравый смысл подсказывал ей, что разумнее всего было бы вернуться в Индианаполис уже завтра. Правда, за обмен авиабилета ей, наверное, придется доплатить, но, наверное, не очень много, зато дома, в знакомой обстановке, она сможет быстрее прийти в себя. Скоро начнется учебный год, и рутинные обязанности помогут ей окончательно выбросить этот неприятный инцидент из головы.

Но тут к ней пришла другая мысль. Ведь очень может быть, что, пока она ковыляет по улицам в своих тесных туфлях, Эдди обрабатывает какую-нибудь другую женщину, которая — как и Элен — проснется завтра утром ограбленной и униженной. Почти наверняка об этом преступлении тоже никто не узнает, потому что жертва — а Элен знала это на собственном опыте — просто постыдится обращаться в полицию. Именно на это и рассчитывал Эдди, именно поэтому чувствовал себя в безопасности. Он знал, что его преступление сойдет ему с рук.

Но только не на этот раз.

— Я сделаю все, чтобы этого не случилось! — пообещала Элен своему отражению в витрине магазина и поправила прическу, прежде чем войти в очередной бар.

Хэммонд сел за столик напротив Лоретты.

— Ну как, тебе удалось что-нибудь узнать?

— Как насчет того, чтобы поздороваться или пожелать мне доброго вечера?

— Извини. Сегодня мне не до приличий.

— Ты паршиво выглядишь.

— Будем считать, что обмен любезностями состоялся. — Хэммонд вздохнул. — Впрочем, ты права. О том, что я похож на кусок дерьма, мне сказали еще утром.

— Что-нибудь случилось?

— Послушай, Лори, я спешу. Не только сейчас, но и вообще, так что если у тебя есть для меня новости…

— Я же вызвала тебя сюда, разве нет?

Хэммонд почувствовал себя виноватым. Он сознавал, что ведет себя не лучшим образом, но ничего поделать с собой не мог. Особенно сильно подействовал на него визит к Дэви, поэтому, когда Хэммонд сел в машину и связался по сотовому телефону со своим оператором телефонной почты, он был только рад узнать, что Лоретта просит срочно встретиться с ней в “Тенистой пещере”. Он надеялся, что ей удалось узнать что-то важное, хотя поехать в забегаловку означало продлить еще на несколько часов день, который ему хотелось как можно скорее оставить позади.

Покачав головой, он тяжело вздохнул и извинился:

— У меня прескверное настроение, Лоретта, но мне, конечно, не следовало вымещать его на тебе.

— Тебе надо выпить.

— Знаю, знаю. У тебя на все один ответ.

Он тут же спохватился, что сказал бестактность, но Лоретта не обиделась, только улыбнулась печально.

— Я давно поняла, что алкоголь не может быть радикальным средством против депрессии. Но в качестве временной меры сойдет. С этими словами она заказала бурбон для него и содовую для себя. Когда стакан оказался у него в руке, Хэммонд сразу сделал большой глоток и на самом деле почувствовал себя лучше.

— А ты неплохо выглядишь, — сказал он, посмотрев на нее.

Лоретта рассмеялась.

— Я же говорила, что, когда смотришь на мир через донышко стакана, перестаешь замечать его недостатки.

Но Хэммонд только хмыкнул. По сравнению с вечером понедельника Лоретта действительно выглядела значительно лучше. Ее волосы были вымыты и расчесаны, а аккуратно наложенная косметика смягчала нездоровую худобу лица и скрывала большую часть морщин. Глаза были ясными и смотрели внимательно и зорко, а руки почти не дрожали.

Похоже, что Лоретта и сама отдавала себе в этом отчет. Во всяком случае, она казалась польщенной, хоть и старалась отшутиться.

— Нет, правда, — сказала она. — Впрочем, признаюсь: я немного почистила перышки, и все же…

— И подкрасила тоже.

— Это Бев посоветовала.

— Тебе идет.

— Спасибо. — Она подняла руки и поправила прическу. — Бев была просто счастлива, когда узнала, что у меня снова есть работа. Правда, я честно сказала ей, что это временно. Она пустила меня обратно, но с условием, что я буду регулярно посещать собрания Общества анонимных алкоголиков.

— Ну и как ты, держишься?

— Держусь. Правда, по утрам меня еще трясет, но с этим я справлюсь. Я почти уверена, что справлюсь.

— Это хорошая новость, Лоретта. Самая хорошая новость за весь день, — честно сказал Хэммонд. — Я рад за тебя.

Он немного помолчал, как бы закрывая тему, и только потом перешел к интересовавшему его вопросу:

— Так что тебе удалось узнать, Лоретта? Она подмигнула.

— Много всего. Пожалуй, после того, как ты ознакомишься с результатами, ты, чего доброго, возьмешь меня на работу к себе в прокуратуру.

— У тебя такие хорошие новости?

— У меня есть источник, имени которого я называть не буду, — начала Лоретта. — Но он — настоящий компьютерный гений, и…

— Это Харви Дубб, что ли, гений?

— Ты его знаешь?

— Харви работал и на меня тоже. И не только на меня. Время от времени он выполняет для прокуратуры некоторые деликатные поручения. Все это строго конфиденциально, разумеется…

— Ты что, шутишь? — спросила Лоретта, и на лице ее отразилось глубокое разочарование.

— Ты шантажировала Харви его старыми делишками, не текли?

— Будь я проклята! — Лоретта в досаде даже стукнула по хлипкому столику кулаком. — Этот ничтожный червяк едва не заставил меня краснеть, потому что я, дескать, применяю к нему недозволенные методы давления и заставляю нарушить принципы, которых он свято придерживается! Ну и паскудник!..

— Харви обожает строить из себя святого, но на самом деле это не более чем поза. Именно поэтому я и не обратился к нему непосредственно — Харви Дубб никогда не внушал мне доверия.

Хэммонд, однако, нисколько не опасался, что кто-то может вычислить его самого, если Харви попадется на взломе баз данных службы социального обеспечения. Он верил Лоретте, которая поклялась никому не выдавать его секрета. Сейчас же Хэммонд задумался о другом. Что, если кто-то еще пытался добраться до информации о Юджин с помощью Харви?

— Скажи, когда ты обратилась к нему, Харви знал что-нибудь о деле Петтиджона? Какие-то подробности, к примеру, о которых не писали в газетах? Не показалось ли тебе, что он знает что-то о докторе Кэрти?

Лоретта задумчиво пожевала губами.

— Тогда не показалось, но сейчас я начинаю сомневаться… И не только в нем, но и в своих собственных инстинктах. Говорят, талант не пропьешь, и все же… — Она опустила голову, но тут же снова посмотрела на Хэммонда:

— А что?

Хэммонд неопределенно пожал плечами.

— Мне пришло в голову, а вдруг кто-то еще просил Харви покопаться в прошлом доктора Кэрти.

— А кого еще она могла заинтересовать? Твою Стефи?

— Или Смайлоу.

— Если ты не врешь и Харви действительно выполнял какие-то неофициальные поручения твоих коллег, тогда это вполне вероятно. И все-таки мне показалось, что он был по-настоящему удивлен и даже польщен, когда я попросила его помочь мне в моем расследовании.

Хэммонд кивнул, потом указал на стандартных размеров конверт, который Лоретта прижимала к столу левой рукой.

— Ладно, пока оставим это. Расскажи все-таки, что тебе удалось выяснить.

Лоретта достала из конверта несколько сложенных листов бумаги. Это был ее отчет, но, вводя Хэммонда в курс дела, она почти не заглядывала в них. Лишь когда ей требовалось уточнить какую-то дату, она бросала на бумаги быстрый взгляд.

— Превосходно… — пробормотал Хэммонд, пока Лоретта рассказывала о достижениях Юджин на научном поприще. Длинный список ее наград привел его в настроение почти благодушное, и, откинувшись на спинку стула, он сказал:

— Что там еще есть хорошенького? Лоретта вскинула на него глаза.

— Хорошенького? Ты хочешь сказать — плохого? Хэммонд мгновенно насторожился:

— А что, есть и плохое?

— Как же без этого. Вот послушай, что она вытворяла в Теннесси. Ее рассказ подействовал на Хэммонда подобно ледяному душу. То, что Харви Дуббу удалось выкопать в закрытых архивах Службы охраны детства, повергло его в ужас. Вчера вечером Юджин сказала, что боится его разочаровать. Что ей было бы слишком больно объяснять ему все. Теперь он знал — почему.

Тем временем Лоретта убрала бумаги обратно в конверт и с торжествующей улыбкой протянула ему.

— Я предприняла и свое собственное расследование, — сказала она, — но мне, как и Харви, не удалось найти ничего, что связывало бы Юджин Кэрти с Петтиджоном. Если эта связь и существовала, то она для всех оставалась тайной.

— Вряд ли эта связь могла существовать, — произнес Хэммонд. — Доктор Кэрти слишком порядочный человек, чтобы иметь что-либо общее с таким подонком, как Петтиджон. Так я думал до этого момента. Теперь мне ясно, что я ошибался.

Он взял конверт и спрятал его во внутренний карман пиджака.

— Ты чем-то недоволен? — спросила Лоретта, от которой не укрылось его состояние; только истолковала она его не правильно.

— Нет, более полного отчета я не мог бы и желать, — совершенно искренне ответил Хэммонд. — И я тебе благодарен. Ведь я знаю, чего тебе стоило собраться, и все-таки ты сделала это ради меня. Спасибо…

Он хотел встать из-за стола, но Лоретта успела схватить его за рукав.

— Что с тобой, Хэммонд? — тихо спросила она.

— О чем ты? — Он притворился удивленным.

— О чем?.. Я думала, ты будешь прыгать до потолка, а ты…

— Я же сказал: ты отлично поработала.

— К тому же мне потребовалось всего два дня.

— Да, Лори, ты сработала оперативно и качественно.

— Теперь тебе будет о чем поразмыслить, верно?

— Совершенно верно.

— Тогда почему у тебя такой вид, словно ты.., сердишься?

— Я сержусь не на тебя, а на себя.

— За что же?

— За что?.. — Хэммонд ненадолго задумался. — Мне всегда казалось, что я умею разбираться в людях, но… Откровенно говоря, мне и в голову не могло прийти, что она способна на такое… — Он выразительно похлопал по пиджаку, где во внутреннем кармане лежал конверт.

— Ты имеешь в виду Юджин Кэрти?

— Кого же еще?

— Значит, ты считал, что она невиновна? Что Смайлоу идет по ложному следу? Но, может быть, у нее есть алиби?

— Есть, но слабенькое. Ничто из того, что она говорит в свою защиту, нельзя проверить. Например, Юджин., доктор Кэрти утверждает, что в тот день она была на ярмарке в Бьюфорте. Но, по ее же собственным словам, никто не может этого подтвердить… — сказал он, мысленно удивляясь тому, как легко дается ему ложь. — В любом случае в свете добытой тобой информации ее алиби превращается в ничто.

— Я могла бы…

— Лори, — быстро перебил Хэммонд. — У меня действительно был тяжелый день.

Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой, и он сам это сознавал. Мрачная обстановка и спертый воздух забегаловки буквально душили его. Голова разламывалась от боли. Табачный дым ел глаза, но еще сильнее были ядовитые пары отчаяния и разбитых надежд, которые, казалось, витали под низкими сводами “Тенистой пещеры”. Взгляд Лоретты был острым, как скальпель, он проникал ему в самую душу, и Хэммонд испугался, что она сможет увидеть там слишком многое.

— Завтра я пришлю тебе деньги, которые ты заработала, — сказал он, пряча глаза.

— Я сделала все, что было в моих силах, Хэммонд.

— Ты прекрасно справилась, — уверил он.

— Но ты надеялся на большее?

Он надеялся не на большее, а на совсем иное, но говорить об этом Лоретте Хэммонд не стал.

— Нет-нет, — поспешно сказал он. — Твоих материалов вполне достаточно, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Я благодарен тебе.

Лоретта сжала его руку.

— Я могла бы попробовать покопаться в этой истории еще немного. Она явно старалась угодить Хэммонду, но он отрицательно покачал головой:

— Нет. Дай мне сначала разобраться с тем, что ты уже нашла. Впрочем, я уверен — этого достаточно. Если же мне потребуется что-то еще, я с тобой свяжусь.

Он чувствовал, что если пробудет здесь еще немного, то задохнется. Задохнется по-настоящему, без дураков, поэтому он почти вырвал руку из влажных пальцев Лоретты и, поблагодарив ее еще раз, поспешно выбежал из “Тенистой пещеры”.

Хэммонд машинально провел ладонью по лицу. Его лоб был покрыт испариной, по спине стекали струйки пота, кожа была липкой и влажной.

Он и на улице не чувствовал никакого облегчения, хотя всего несколько минут назад ему казалось, что, как только он расстанется с Лореттой, мир снова станет таким же, каким он был до его визита в “Тенистую пещеру”.

Отчет Лоретты поверг его в пучину отчаяния. Факты, которые она сообщала, уничтожили все надежды на благополучный исход дела. Хэммонд пережил самое настоящее крушение, в котором личного было едва ли не больше, чем профессионального.

Он не сомневался, что, когда Смайлоу узнает, что удалось выяснить Лоретте (а в том, что он это узнает, сомневаться не приходилось, весь вопрос был только в том — как скоро), он будет торжествовать в открытую. Стефи на радостях откроет бутылку шампанского, но для него и для Юджин это будет катастрофой.

Опасность разоблачения уже давно висела над ним дамокловым мечом, но еще никогда Хэммонд не ощущал так остро весь кошмар своего положения. Когда опустится меч? Сегодня? Завтра? Через неделю? Как долго он будет в состоянии выдерживать нечеловеческое напряжение, в котором отныне ему суждено пребывать? Как долго сможет он бороться со своей совестью?

Эти тягостные мысли завладели им настолько полно, что Хэммонд едва отдавал себе отчет, где он находится и что делает. О том, что ему может грозить опасность, он даже не думал; вместо этого Хэммонд прикидывал, выгонят ли его из прокуратуры или вовсе запретят заниматься юридической практикой. Последнее было весьма и весьма вероятно, но ему почему-то было все равно.

Хэммонд свернул в темную пустую аллею, где он оставил свой автомобиль, даже не подумав оглядеться по сторонам, чтобы убедиться, что его не подстерегает какой-нибудь злоумышленник. Действуя машинально, он нажал на кнопку ключа-брелка, чтобы открыть замок автомобиля, и, отворив переднюю дверцу, собирался сесть на водительское место, когда позади раздался какой-то шорох.

Хэммонд отреагировал скорее инстинктивно, чем сознательно. Шарахнувшись влево, он взмахнул правой рукой, готовый обороняться и нападать.

Лишь в последний момент ему удалось остановить удар, иначе он мог бы подбить Юджин глаз.

— Какого черта ты тут делаешь?!! Это очень опасный район, женщинам здесь нельзя ходить в одиночку! Как ты вообще сюда попала?

— Я выследила ее, Хэммонд.

— Кого?

Ее глаза гневно сверкнули в полутьме.

— Женщину, которую ты послал следить за мной!

— Проклятье!

— Вот именно, — сказала она. — Мне сразу показалось странным, что одна и та же туристка дважды появилась на моей улице, причем оба раза она фотографировала именно мой дом. Один раз это было утром, а второй раз — когда Смайлоу и его люди явились ко мне с обыском. В один и тот же день, Хэммонд! Больше того, когда я возвращалась домой после этого унизительного допроса, я заскочила в супермаркет, чтобы купить продуктов, но там я снова увидела ее. Увы, я слишком поздно догадалась, что за мной следят.

— Это не слежка, Юджин. Это…

— Ты прав, слежка подразумевает хотя бы минимум профессионализма, а эта женщина откровенно шпионила за мной. Скажи, чего вы хотели этим добиться? Напугать? Разозлить? Что ж, ты и Смайлоу добились и того, и другого.

— Юджин…

— Именно тогда я решила бить вас вашим же оружием. Я сумела оторваться от нее, потом развернулась и пошла за ней. Откровенно говоря, сначала я думала, что за всем этим стоит детектив Смайлоу, но я ошиблась. Вообрази себе мое удивление, когда я увидела, что на встречу с этой горе-шпионкой явился ты!

— Пожалуйста, не говори так, Юджин! — взмолился он. — И не ставь меня на одну доску со Смайлоу. Он здесь ни при чем. Он…

— Он здесь ни при чем? — Юджин слегка приподняла брови. — В таком случае ты действительно не такой, как твой дружок Смайлоу. Он по крайней мере не притворялся, а ты… Ты сначала переспал со мной, а потом послал одного из своих агентов следить за мной.

— Нет, Юджин, все не так! — в отчаянии вскричал Хэммонд.

— Что же не так? В чем я ошиблась?

— Эта женщина не из полиции.

— А откуда? Из прокуратуры?

— Нет. Она.., э-э-э.., частный детектив.

— Час от часу не легче! Значит, тебе пришлось заплатить ей за то, чтобы она выслеживала меня?

— Хорошо, ты меня поймала, — заявил Хэммонд почти сердито. — Вы очень, очень умны, доктор Кэрти. Но…

— Что — “но”?.. Что она тебе рассказала? Надеюсь, ты и твоя шпионка приятно побеседовали?

— Ничего приятного в том, что рассказала мне Лоретта, не было, но материалы, которые ей удалось добыть, весьма и весьма любопытны. В особенности — документы из Теннесси.

Юджин закрыла глаза и слегка покачнулась, словно у нее вдруг закружилась голова. Она, однако, быстро оправилась.

— Пошел ты к черту, Хэммонд, и будь ты проклят! — воскликнула она и, повернувшись на каблуках, хотела уйти, но он схватил ее за руку и снова развернул лицом к себе.

— Послушай, Юджин, я не виноват, что Лоретта раскопала о тебе такие ужасные вещи. Когда я нанимал ее, мне казалось, что этим я помогу и тебе, и себе.

— Ради всего святого, как?..

Хэммонд опустил глаза.

— Наверное, это было глупо, но я надеялся, что Лоретте удастся найти что-то, что может отвести от тебя обвинение. Правда, это было еще до того, как ты начала лгать полиции и в конце концов загнала себя в угол.

— Неужели ты предпочел бы, чтобы я рассказала Смайлоу всю правду?

Этот вопрос она уже задавала, когда они случайно встретились в лифте в управлении. Тогда у него не было ответа, но с тех пор он многое передумал.

— То, что мы провели вместе вечер субботы и ночь на воскресенье, не имеет никакого значения, Юджин.

— Тогда почему ты не сказал этого сам? Почему ты просто стоял и молчал, пока Смайлоу тряс у меня перед носом моим грязным — в буквальном смысле слова — бельем? Почему ты позволил ему так унизить меня? Почему не признался во всем — в том числе и в том, что накануне вечером сломал замок на моей задней двери и испачкал спермой мои простыни?

— Потому что это не относится к делу. Она зло рассмеялась.

— Вы ошибаетесь, господин Кросс. Боюсь, что, даже учитывая ваши блестящие способности, вам вряд ли удастся убедить кого-либо, что все это не имеет никакого отношения ни к убийству Петтиджона, ни к человеку, которого в этом преступлении обвиняют. Кровь на простыне я кое-как объяснила, хотя анализ ДНК сразу покажет, что эта кровь — не моя. Что касается спермы, то… На это способен только мужчина, так что прошу прощения, что мне не удалось вас выгородить. Кстати, если бы ты воспользовался презервативом, мне не пришлось бы выкручиваться.

— Прости, я просто не подумал. — Он наклонился к ней и сердито добавил:

— Кстати, здесь есть и твоя вина. Ведь ты тоже не подумала, верно?

Она отвернулась, и Хэммонд, поняв, что отыграл очко, поспешил закрепить свое преимущество.

— К тому же, — повторил он, — одно никак не связано с другим. Юджин снова посмотрела на него.

— Что-то я никак не могу понять ход твоих мыслей, Хэммонд, — сердито сказала она.

— То, что мы спали вместе, не имеет к убийству Петтиджона никакого отношения, — отчеканил Хэммонд, чувствуя, что если ему удастся уговорить ее, то он может попытаться убедить в этом и других. Самого себя в первую очередь. — Я много думал об этом, — добавил он с горячностью. — И убедился, что ты могла сначала убить Петтиджона, а потом уехать из города.

Юджин с присвистом втянула воздух сквозь сжатые зубы и подняла руки к груди, словно у нее внезапно заныло сердце.

— Значит, вот как ты считаешь? — проговорила она. — А как же ты раньше говорил, что время не совпадает?

— Потому что я не хотел, чтобы оно совпадало.

— Ты говоришь загадками.

— Ничего подобного. Сначала ты убила его, а потом подстроила встречу со мной, чтобы обеспечить себе алиби.

— Я же сказала тебе, я не убивала Петтиджона!

— И не спала с ним тоже…

И снова она резко повернулась, чтобы уйти, но Хэммонд опять остановил ее. Он схватил ее за плечо, но на этот раз Юджин попыталась вырваться.

— Пошел к черту! — крикнула она. — Отпусти меня сейчас же! Сильным рывком Хэммонд повернул ее к себе и зажал в углу между машиной и открытой дверцей. Теперь, чтобы вырваться, Юджин должна была либо оттолкнуть его, либо пройти сквозь него. Сам же Хэммонд вовсе не собирался выпускать ее, по крайней мере до тех пор, пока она не выслушает его до конца.

— Я не хочу думать об этом, Юджин, но не могу не думать.

— Большое спасибо, Хэммонд. Ты просто не представляешь, как мне приятно слышать, что ты не можешь не думать обо мне как о шлюхе и убийце.

— А что еще мне остается?

— Думай что хочешь, только оставь меня в покое.

— До сих пор я верил тебе. Верил, пока это было возможно. Но теперь… — Он взялся за полу пиджака и показал ей конверт во внутреннем кармане. — Ты понимаешь, о чем я?

Юджин неожиданно успокоилась или, во всяком случае, перестала вырываться. Несколько мгновений она смотрела на уголок белого конверта, потом губы ее чуть дрогнули и изогнулись в легкой гримасе, в которой Хэммонду почудилось что-то похожее на раскаяние или, может быть, сожаление. Но когда она вновь посмотрела на него, в ее глазах были только вызов и гнев.

— Ну как, занимательное чтиво, не так ли? — спросила она почти спокойно.

— Я бы этого не сказал, — серьезно ответил Хэммонд. — Фигурально выражаясь, это те самые гвозди, которых Смайлоу не хватало, чтобы тебя распять.

— Тогда почему ты стоишь здесь, со мной, и пытаешься что-то объяснить?

— Надеюсь, ты понимаешь, что Смайлоу с радостью схватился бы за эти материалы.

— Ну разумеется, понимаю. Почему бы тебе не позвонить ему прямо сейчас? Сообщи ему, что ты узнал, и пусть он меня арестует. Ведь ты этого хотел, когда нанимал частного детектива? — Она фыркнула. — Что ж, твои денежки не пропали даром.

— Я хотел дать тебе шанс все объяснить.

— По-моему, тут нечего объяснять.

— Как прикажешь тебя понимать? Неужели все, что написано в этих бумагах, — правда?

— Как хочешь, так и понимай. Мне наплевать.

— Значит, это правда… — Подавшись вперед, он прижался к ней.

Самообладание и выдержка неожиданно оставили Юджин, и она сильно толкнула его в грудь обеими руками.

— Пусти меня, слышишь? Немедленно! Но Хэммонд не собирался уступать.

— В ту субботу, — сказал он медленно, — ты не просто соблазнила меня. Ты…

— Я не соблазняла тебя.

— Черта с два, Юджин! И не пытайся обмануть меня — мы это уже проходили. Тебя обвиняют в тяжком уголовном преступлении, и ты намеренно втянула в это дело меня. Зачем, Юджин? Положение, в котором я оказался по твоей милости, на юридическом языке называется конфликтом интересов, и ты создала этот конфликт намеренно. Фактически ты сделала меня своим пособником, даже сообщником! Как прикажешь понимать это?

— Ты не можешь быть моим сообщником или пособником, потому что я никого не убивала. Неужели тебе не понятно? Я даже не догадывалась, что ты и Смайлоу сделаете меня главным обвиняемым.

— Сейчас речь не о Смайлоу и не обо мне. Сейчас речь о тебе. Итак, скажи, зачем ты это сделала?

— Ты что, совсем меня не слушаешь?! — воскликнула она с досадой. — Я никого не убивала!

— Хорошо, допустим, ты никого не убивала. Тогда зачем я тебе понадобился? Во что ты меня втянула?

— Я ни во что тебя не втягивала!

— Нет, втягивала и даже использовала для этого все свои чары. Ну, скажи, что за дьявольский план вы с Петтиджоном составили перед тем, как его убили? Он что, интриговал против меня? Может быть, он собирался меня скомпрометировать?

— Я ничего об этом не знаю. В десятый раз повторяю: к его смерти я не имею никакого отношения.

— Ты уходишь от ответа. — Хэммонд зло усмехнулся. — Ведь ты призналась, что наша встреча была неслучайной. Объясни, чего ты хотела добиться.

Она снова попыталась вырваться, но он опустил ей на плечи обе руки.

— Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь правду. Как ты узнала, что меня можно найти на ярмарке?

Юджин отрицательно покачала головой, — Как ты узнала?!

Она продолжала молчать.

— Скажи мне, Юджин! Ведь ты не могла этого предвидеть и никто не мог тебе подсказать — я сам решил поехать туда под влиянием минуты. Ты могла вычислить меня там, только если…

Он вдруг осекся и крепче сжал ее плечи. Юджин подняла голову, и ее глаза сказали ему все.

— Ты шла за мной, — промолвил он тихо.

Юджин колебалась несколько мгновений, потом кивнула.

— Да, — сказала она. — Я следила за тобой от самого отеля.

Глава 26

— Так ты с самого начала знала, что я тоже был у Петтиджона?

И ничего мне не сказала? Почему?

— Если бы я сказала тебе сейчас, ты бы все равно не поверил. Она выразительно посмотрела на его пиджак, где во внутреннем кармане лежал конверт. Казалось, она была сердита, но Хэммонд уловил в ее взгляде безысходность и тоску.

— Я понимаю, — сказала Юджин чуть тише, — то, что там написано, наверное, показалось тебе ужасным. Но ты и представить себе не можешь, что это был за кошмар на самом деле. — Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Но, очевидно, на основании этой информации и будет построено обвинение. Никому нет дела до того, что с тех пор многое изменилось. Я сама изменилась и стала другим человеком.

— Я никогда…

— Ты уже осудил меня. Осудил и приговорил! — воскликнула она с горячностью. — Я же вижу, какими глазами ты на меня смотришь. Да и все те гадости, которые ты только что мне наговорил… Ты бы ни за что не сказал такое, если бы верил мне хоть немного. — Юджин покачала головой. — Тебе легко судить, ведь ты из богатой, уважаемой семьи коренных южан, которая ведет свою родословную от какого-нибудь плантатора, а я… Я для тебя — никто, человек без роду без племени. А ты знаешь, каково это — голодать несколько дней подряд? Или замерзать в своей собственной квартире, потому что тебе нечем заплатить за отопление и газ? Ты когда-нибудь ходил грязным, потому что в доме не было ни куска мыла?!

Он потянулся к ней, но Юджин оттолкнула его руки.

— Нет, Хэммонд, не надо меня жалеть! Я даже рада, что когда-то у меня была такая трудная жизнь, потому что она сделала меня сильной. Именно благодаря ей я стала тем, чем стала, и научилась помогать другим людям, которые приходят ко мне со своими проблемами. Я — отличный психотерапевт, Хэммонд, а знаешь почему? Потому что ничто из того, что рассказывают мои пациенты, уже не может меня шокировать. Я сама пережила все это, испытала на собственной шкуре, поэтому-то я лучше других способна принимать людей такими, каковы они есть, принимать со всеми их недостатками и заблуждениями. Я понимаю их, потому что сама побывала в аду, и никогда не осуждаю, хотя — в отличие от тех, кто прожил всю жизнь в достатке и довольстве, — у меня есть такое право.

Да, Хэммонд, пока ты сам не испытал того, что выпало другим, ты не имеешь права осуждать их поведение и поступки. Если ты не голодал, не страдал от холода, унижений и побоев, если не ненавидел себя лютой ненавистью за то, что делал.., если не считал себя отвратительным, мерзким, недостойным ничьей любви, тогда…

Юджин коротко вздохнула, и по ее телу пробежала дрожь, но тут же она с вызовом вскинула голову, хотя слезы, крупные, как горошины, катились по ее щекам.

— Прощай, Хэммонд. Приятного чтения.

Она оттолкнула его и быстро зашагала к выходу вдоль аллеи. Хэммонд потрясение смотрел ей вслед. Он прекрасно понимал: что бы он ни делал, он не сможет пробиться к Юджин сквозь гнев и отчаяние, которые владели ею сейчас. Может быть, как-нибудь потом.., но будет ли у них какое-нибудь “потом”?..

Сдавленный крик заставил его очнуться. Бросив взгляд в конец аллеи, он увидел Юджин, которая со всех ног бежала обратно. За ней несся какой-то мужчина.

— У него нож! — раздался ее пронзительный крик.

Прежде чем Хэммонд успел отреагировать, нападавший настиг Юджин и, схватив за волосы, заставил остановиться резким рывком. В поднятом кулаке тускло блеснула сталь.

Оттолкнувшись от машины, Хэммонд прыгнул вперед и врезался в бандита плечом. Тот покачнулся, и Юджин, воспользовавшись его секундным замешательством, вырвалась и отскочила в сторону. Увидев это, Хэммонд тоже попытался выпрямиться, но не успел. Краем глаза он заметил блеск направленного ему в живот ножа и инстинктивно закрылся рукой.

Что-то обожгло ему руку. Удар, похожий на удар электрического тока, пронзил ее от локтя до запястья. Опустив глаза, Хэммонд увидел, что рукав пиджака распорот и из раны на руке течет кровь, которая в темноте показалась ему совсем черной.

У него не было никаких шансов. Раненый, безоружный, он, скорее всего, не выстоял бы в схватке с вооруженным ножом бандитом. Хэммонду оставалось только положиться на природную силу, подвижность и кое-какие приемы, которые он усвоил, когда играл в футбол.

Подсознательно он выбрал прием блокировки, который был весьма и весьма действенным, хотя, если судья был внимателен, за него можно было заработать штрафной. Нацелившись головой в подбородок нападавшему, Хэммонд сделал резкий выпад и, когда тот — как и ожидал Хэммонд — откинул голову назад, нанес ему удар здоровым локтем по кадыку. Хэммонд на собственном опыте знал, что это чертовски больно, и надеялся выиграть несколько драгоценных секунд.

Как он рассчитывал, так и вышло. Держась одной рукой за горло, бандит зашатался, но ножа не выпустил. Почти ослепнув от боли, он продолжал беспорядочно размахивать клинком, и Хэммонд, который надеялся, что ему, возможно, удастся сбить его на землю и ударить ногой по голове, попятился.

— Живо в машину! — крикнул он Юджин.

Улучив момент, он все же попытался пнуть нападавшего ногой в пах, но промахнулся и попал по бедру. Никакого особенного вреда бандиту этот удар не причинил, но позволил Хэммонду выиграть еще секунду драгоценного времени, которую он использовал, чтобы добежать до машины и броситься на водительское сиденье. Юджин уже сидела в пассажирском кресле, и Хэммонд хотел захлопнуть дверцу, но не успел. На удивление быстро оправившись, бандит уже схватился за дверцу рукой, и Хэммонд, резко выбросив вперед ногу, ударил его в живот. Бандит оторвал руку от двери и попятился, но в последний момент все же успел полоснуть Хэммонда ножом по ноге.

Но Хэммонд даже не почувствовал боли. Втянув ноги в машину, он схватился за ручку дверцы и с силой захлопнул ее. Щелкнул замок, и в следующее мгновение машина покачнулась — это бандит дернул за ручку снаружи. Увидев, что дверца не открывается, он принялся барабанить кулаками по крыше и по стеклу, изрыгая проклятья и угрозы.

Хэммонду с трудом удалось вставить ключ в замок зажигания и запустить мотор. Взвизгнули покрышки, и машина рванулась с места к выезду из аллеи. На углу автомобиль занесло, но Хэммонд сумел выровнять его и свернуть на улицу, которая вела к центру города.

— Хэммонд, ты ранен!

— А ты? Ты в порядке? — На мгновение оторвав взгляд от дороги, он бросил на Юджин беглый взгляд.

— Со мной все в порядке, я просто испугалась. — Она потянулась к его руке, но тут же отдернула пальцы. — Тебе нужно в больницу.

Разорванный рукав его пиджака насквозь пропитался кровью; кровь капала с локтя, а руль стал таким скользким, что его было почти невозможно удержать. Хэммонд вел машину практически одной левой рукой, но это не могло заставить его сбросить скорость. Дважды он проехал на красный свет, когда же Юджин попросила его быть поосторожнее, он только покачал головой.

— Нужно поскорее убраться из этого квартала. У этого подонка могли быть друзья. Если они собирались ограбить нас и угнать машину, то так скоро они от своих планов не откажутся. К тому же сопротивление могло их разозлить…

— Этот человек не собирался ничего красть, — неожиданно спокойно ответила Юджин. — Он хотел убить меня.

— Откуда ты знаешь? — Хэммонд так удивился, что отвлекся от управления, и машину едва не занесло снова.

— Прежде чем напасть на меня, он окликнул меня по имени.

— Черт! — Хэммонд дернул руль, автомобиль вильнул и едва не снес стоящую на обочине телефонную будку. — Ты уверена?

— Осторожнее! — воскликнула она. — Да, я уверена, но сейчас это не главное. Ты истекаешь кровью, и тебе нужно в больницу. Рану необходимо продезинфицировать и зашить. Кроме того, наверное, понадобится сделать уколы против болевого шока и против столбняка.

Хэммонд ненадолго выпустил руль и провел по лбу рукавом левой руки. Пот катил с него градом, заливал глаза, затекал за шиворот, тонкие его струйки неприятно щекотали грудь и живот. Похоже, он действительно находился в шоковом состоянии, поскольку почти не чувствовал боли, но скоро это пройдет. Сможет ли он тогда вести машину?

На следующем перекрестке им пришлось остановиться, и Хэммонд воспользовался паузой, чтобы снова вытереть пот. В ушах раздавался какой-то подозрительный звон, похожий на гудение целого роя рассерженных пчел. Напряжение понемногу отпускало, и Хэммонд начинал дрожать. Только сейчас до него дошло, что они едва не погибли. Юджин едва не погибла!..

— Ты очень побледнел, — сказала Юджин, с тревогой глядя на Хэммонда.

Зеленый свет. Хэммонд нажал на педаль, и автомобиль рванулся вперед, словно стрела, выпущенная из тугого лука. В конце улицы показались огни городской больницы, и Юджин приободрилась.

— Как ты думаешь, ты сумеешь доехать? — спросила она.

— Гм-м…

— Тогда останови машину, я сама сяду за руль. Хэммонд хотел сказать, что прекрасно себя чувствует, но почему-то не смог произнести ни слова. Язык отказывался ему повиноваться, и сорвавшиеся с его губ невнятные, напоминавшие протяжный стон звуки сильно напугали Юджин.

— Хэммонд! Хэммонд! — Она несколько раз дернула его за полу пиджака. — Куда мы едем? Зачем ты свернул? Ведь больница дальше!

— Н-нет.

— Что — нет? Тебе непременно нужно в больницу, иначе ты истечешь кровью.

— Ты. Сама. Врач… — удалось выговорить ему.

— Но я же не хирург! — воскликнула Юджин. — И тебе нужны уколы антибиотиков. Может быть, даже понадобится переливание крови!

— К чертям!.. — Хэммонд энергично затряс головой и едва не выпустил руль. Дорога перед глазами начинала двоиться, но он только прибавил скорость. — Едем.., ко мне.

— Прошу тебя, не упрямься! Тебе нужно…

— Нам нельзя.., вдвоем. Все раскроется. Несколько мгновений Юджин колебалась, но в конце концов пришла к тому же выводу.

— Хорошо, едем к тебе, — сказала она. — Только дай я поведу, пока мы никуда не врезались.

С этими словами она перегнулась через его колени и взялась рукой за липкий от крови руль.

Юджин удалось свернуть к тротуару и остановить машину. Включив ручной тормоз, она с трудом перетащила Хэммонда на пассажирское сиденье, а сама, обежав вокруг машины, села в водительское кресло. Когда она наклонилась к Хэммонду, чтобы застегнуть на нем ремень безопасности, то увидела, что он откинул голову на подголовник и закрыл глаза.

— Хэммонд, где ты живешь? — Она слегка толкнула его, опасаясь, как бы он не потерял сознания. Он не отвечал, и Юджин, больше не думая о последствиях, схватила его сотовый телефон, чтобы набрать 911.

Услышав тон набора, Хэммонд открыл глаза.

— Там… Напротив набережной.., дом… — Он слабо мотнул головой, указывая направление. К счастью, Юджин знала эту улицу — она находилась всего в двух кварталах от того места, где они остановились. Они доберутся туда минуты за две.

На самом деле ей потребовалось не меньше пяти минут, потому что Дуглас Манн никак не хотел ехать к Хэммонду, чтобы оказать ему необходимую помощь. Ей повезло, что она помнила его домашний телефон, что Дуглас оказался дома и что он взял трубку уже на втором звонке. Но дальше начались проблемы.

Когда она рассказала ему, что произошло с Хэммондом, Дуг самым категоричным тоном заявил, что его необходимо как можно скорее доставить в больницу.

— Дуг, пожалуйста, — взмолилась она, — мне нужна твоя помощь. Я не могу объяснить тебе всего, во всяком случае сейчас. Просто сделай мне одолжение!

Наконец он сдался, и Юджин продиктовала ему адрес, когда машина уже стояла у ворот гаража Хэммонда.

— Мы уже на месте, — сказала она в трубку, прежде чем отключиться. — Пожалуйста, приезжай как можно скорее!

Пульт дистанционного управления автоматическими воротами гаража висел на противосолнечном щитке. Юджин быстро открыла ворота, загнала машину внутрь и снова закрыла гараж. Заглушив двигатель, она выскочила из машины и подбежала к пассажирской дверце.

Хэммонд сидел на сиденье, закрыв глаза и тяжело привалившись к стойке салона. Лицо его было бледно нездоровой меловой бледностью, но сознания он не потерял. Когда Юджин попыталась вытащить его из машины, он сначала негромко застонал, потом невнятно выругался.

— Прости, я понимаю, что это будет непросто, но я должна отвести тебя в дом. Помоги мне. Спусти ноги на землю. Вот так.., вот так…

Он двигался так медленно, словно каждая его нога весила по крайней мере тысячу фунтов. В конце концов ему удалось опустить их на землю. Потом Хэммонд наклонился вперед, а Юджин подхватила его под мышки.

— Вставай, дорогой, пожалуйста… Ты должен помочь мне. Обопрись на меня.

Он начал вставать, но зацепился раненой рукой за стойку двери и вскрикнул от боли.

— Прости, — серьезно сказала Юджин.

Она практически тащила его на себе. Это было нелегко, поскольку Хэммонд весил не меньше двухсот фунтов, однако в конце концов ему удалось пройти несколько шагов, отделявших его от двери в кухню.

— А где ключ? — тревожно спросила Юджин. — Как отключить сигнализацию? Он отрицательно покачал головой.

— Не заперто. Просто поверни ручку… Она втащила его в кухню.

— Где у тебя ванная комната?

— Там. — Он показал здоровой рукой на небольшой коридор, соединявший кухню и гостиную. В коридор выходили двери ванной комнаты и кладовки.

Юджин помогла ему сесть на небольшой диванчик у стены и включила свет.

— О господи! — вырвалось у нее, когда она как следует рассмотрела его раны.

— В-все.., в порядке.

— Господи боже мой!.. — повторила она, прижимая руки к щекам.

Рана на предплечье была не менее восьми дюймов длиной, и из нее продолжала сочиться кровь, пропитавшая рукав пиджака и рубашки и уже начинавшая подсыхать, из-за чего Юджин никак не могла определить, насколько глубок разрез.

Юджин стащила с него пиджак и оторвала рукав рубашки по плечевому шву. Сдернув с вешалки несколько полотенец, она как можно туже забинтовала ими раненую руку, надеясь, что давящая повязка остановит кровотечение.

Потом она перевязала рану на ноге Хэммонда.

— Юджин… — Хэммонд пошевелился на диванчике и потянулся к ее руке.

— Что? — Она склонилась над ним.

— Он.., мог убить тебя… — прохрипел Хэммонд.

— Но ведь не убил, правда? — Она легонько пожала его пальцы. Они были такими холодными, что Юджин нахмурилась. “Если Дуг через пять минут не приедет, — решила она про себя, — я все-таки вызову “Скорую”.

— Почему.., почему ты ничего им не сказала?

— О чем? О том, что ты тоже был у Петтиджона накануне убийства?

— Да…

— Потому что когда меня допрашивали в первый раз, я думала, что ты… Что это ты убил его.

— Ты думала…

— Я не могу объяснить все сейчас, — быстро сказала Юджин. — Это слишком сложно. Кроме того, ты сейчас не в том состоянии, чтобы слушать. Тебе будет трудно.., сосредоточиться. Давай отложим подробности на потом. Сейчас же я просто скажу, что сначала солгала, чтобы спасти себя. Потом, когда я узнала, что Петтиджона застрелили, я продолжала лгать, чтобы спасти…

Хэммонд несколько раз моргнул и удивленно посмотрел на нее.

— ..Тебя, — закончила Юджин.

Он хотел что-то сказать, но в это время кто-то позвонил в дверь, и Юджин выпустила его пальцы.

— Это доктор, — сказала она быстро. — Я пойду открою.

Он проснулся от звука знакомого имени. Юджин! Не сразу он понял, что сам позвал ее. Придя в себя, Хэммонд вспомнил, что хотел сказать ей что-то важное — что-то такое, что стояло между ними и мешало им.

— Юджин! — позвал он снова и сам испугался, услышав свой хриплый, надтреснутый голос, “Что со мной?” — пронеслось у него в голове. Пошевелившись, Хэммонд попытался сесть, но правая рука не слушалась. Он совсем не чувствовал ее и удивился, что могло с ней случиться. Но, увидев аккуратную, профессионально наложенную повязку, он сразу все вспомнил. Все, или, по крайней мере, главное.

Он лежал в своей собственной постели. В комнате было темно, единственным источником света служил небольшой ночник в изголовье его кровати.

— Юджин!

— Я здесь…

Она появилась возле его кровати неожиданно и бесшумно, словно привидение. Склонившись над ним, Юджин легко дотронулась до его плеча.

— Не хочешь принять еще одну таблетку болеутоляющего? — спросила она.

— Нет, мне уже лучше.

— Хочешь пить?

— Нет.

— Тогда спи. Тебе надо спать.

Она поправила у него на груди одеяло и хотела отойти, но он успел поймать ее за руку.

— Который час?

— Начало третьего ночи. Ты спал всего два часа.

— А.., а что за врач ко мне приходил?

— Он мой старый знакомый. Мы вместе учились.. Ему можно доверять. Скажем так: он был кое-чем мне обязан. Такой вариант тебя больше устроит? Кстати, он настоятельно советовал отправить тебя в больницу, но мне удалось убедить его не делать этого.

— А что ты ему сказала?

— Сказала, что тебе очень не хочется иметь дело с полицией.

— И его устроило такое объяснение?

— Ни в коем случае, потому что он видел Смайлоу и его шайку, когда они приехали обыскивать мой дом. Он знает, что здесь что-то не чисто, но ничего конкретного я ему не сказала, и в конце концов он уступил. Если бы твои раны действительно оказались серьезными, я бы первая побежала звонить в больницу. Мой друг — прекрасный врач, и он очень быстро тебя подштопал. В больнице ты бы еще целый час ждал, пока до тебя дойдет очередь. Ну а если серьезно, то ты легко отделался. Ногу даже не пришлось зашивать. Дуг сделал тебе укол против столбняка и накачал тебя антибиотиками. Он оставил еще необходимые лекарства и болеутоляющее — “Дарвоцет”.

Хэммонд посмотрел на свою забинтованную руку, которая лежала на подушке.

— Странно, — сказал он, — рука словно свинцом налита, но совсем не болит.

— Местное обезболивающее, — со знанием дела пояснила Юджин. — Скоро его действие закончится, и боль вернется. Завтра ты будешь рад, что Дуг оставил тебе “Дарвоцет”.

— А когда можно снимать швы? — поинтересовался Хэммонд.

— На следующей неделе. До тех пор рука будет на перевязи. Хэммонд пошевелился, пытаясь улечься поудобнее, но даже это легкое движение заставило его поморщиться.

— Болит? — встревожилась Юджин. — Я дам тебе таблетку. К тому моменту, когда она вернулась, Хэммонд уже дремал. Юджин вложила ему в рот таблетку, потом подсунула под голову руку и поднесла к губам стакан с водой. Хэммонд проглотил лекарство, но, когда она попыталась опустить его голову обратно на подушки, приподнялся еще немного и ткнулся головой в ее мягкую грудь.

— Тебе нужно поспать, — прошептала она, осторожно укладывая его обратно.

Хэммонд протестующе заворчал, но глаза у него слипались, и он подчинился. Уже засыпая, он почувствовал, как она легко поцеловала его в лоб. Потом ему на лицо упала капля, затем другая, и, с усилием открыв глаза, Хэммонд увидел, что Юджин плачет.

— Ты плачешь из-за этого проклятого отчета, который мне передала Лоретта? — спросил Хэммонд. — Из-за этих дурацких бумажек? Или.., из-за того, что я тебе сказал? Господи, Юджин, прости меня! Мне очень жаль, я вел себя как настоящая скотина, — сказал он с чувством.

Юджин покачала головой.

— Ты спас мне жизнь. Из-за меня тебя ранили. Если бы не ты…

— Ш-ш-ш!.. — Здоровой рукой он коснулся ее щеки. Она схватила его ладонь обеими руками и несколько раз поцеловала костяшки его пальцев.

— Я так испугалась, Хэммонд… — Теперь Юджин прижала его ладонь к своей горячей, мокрой от слез щеке. — Тебя едва не убили из-за меня, но это еще не все. Я боюсь, что тебе придется еще долго, долго страдать…

Хэммонд изо всех сил старался не поддаться сну. Он знал, что должен сказать ей что-то очень важное.

— Юджин… Я люблю тебя.

Юджин выпустила его руку с такой поспешностью, словно она вдруг стала нестерпимо горячей.

— Что? — переспросила она чуть ли не с испугом.

— Я люблю тебя, — повторил он.

— Нет, Хэммонд, нет! Не говори так. Ведь ты меня даже не знаешь!

— Я знаю тебя. — Он на несколько секунд закрыл глаза, чтобы собраться с силами и сказать ей то, что хотел сказать. — Я полюбил тебя.., еще тогда, — начал он.

"…С того дня, с той самой минуты, когда впервые встретил тебя. Когда я увидел тебя в ресторане, я сразу понял, что это ты…” Ему не хватило сил, и эти слова он произнес уже мысленно, но Юджин, похоже, поняла его. Поняла и улыбнулась печально.

— О боже, ну почему все должно было быть именно так? — вздохнул он.

Кончиком языка Юджин слизнула слезу в уголке губ. Должно быть, ей было не легче, чем ему, ведь он влюбился впервые в жизни по-настоящему именно тогда, когда любовь была ему совершенно ни к чему. Любовь к Юджин не просто мешала ему — их чувства друг к другу могли уничтожить обоих, и Хэммонд это отлично понимал. Понимал, но изменить что-либо он не мог и не хотел.

Он хотел сказать еще что-то, но голос не повиновался ему, и Хэммонд просто похлопал рукой по матрасу слева от себя. Юджин отрицательно покачала головой:

— Я боюсь сделать тебе больно.

— Ляг со мной. Пожалуйста… — с трудом произнес он. Немного поколебавшись, Юджин обошла кровать и легла рядом с ним. Она не прикасалась к нему — только положила руку ему на грудь.

— Ближе, — попросил он.

— Я могу задеть твою раненую ногу.

Хэммонд хотел сказать ей еще много всего, но лекарство начало действовать, и он снова закрыл глаза. Все-таки Юджин была рядом, и одного этого Хэммонду было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.

И с мыслью о ней он провалился в глубокий сон.