Алмазный башмачок

Глава 21

При первых звуках охотничьего рожка — как раз в это время королевская охота выезжала со двора — Амелия толчком в бок разбудила свою сестру. Сильвия открыла глаза и сразу же села в постели.

— Где это мы? — Она с удивлением обвела взглядом незнакомую спальню с драпировками голубого бархата и сводчатым потолком. В высокое открытое окно в комнату вливался свежий, напоенный ароматами парка воздух.

— Во дворце, глупая, — прошептала ее сестра, тоже садясь рядом с ней. — Нас должны представить королю.

Рот Сильвии от удивления округлился — она уже все вспомнила.

— И Корделия будет с нами.

Только в присутствии посторонних они почтительно обращались к своей мачехе «мадам».

— Да, а не мадам де Неври. — Амелия прижала ко рту подушку, чтобы заглушить готовый вырваться из груди смешок. — Давай поменяемся местами, Сильвия.

И она попыталась было перебраться на место своей сестры.

— Но мы не можем делать такое здесь, — рассудительно возразила Сильвия. — Что скажет король?

— Он об этом и не узнает, — просто заметила Амелия. — И вообще никто не заметит.

— А что о нас подумает Корделия?

— Да она тоже не узнает, — начала говорить Амелия, скрывая свою неуверенность под маской бравады. — Никто не будет знать, кроме нас с тобой. Как и всегда.

Но открылась дверь, и в комнату в сопровождении няни вошла гувернантка в утреннем неглиже.

Луиза заставила девочек натянуть рубашонки, стянула им волосы назад, заколола их шпильками и так туго заплела косы, что малышкам стало казаться, будто кожа вместе с волосами вот-вот сползет у них с головок.

Когда их маленькие тельца были затянуты в корсеты, втиснуты в кринолины и облачены в парадные, богато шитые золотом платья, гувернантка повела детей в небольшую гостиную, с которой сообщалась спальня. Там она усадила сестер рядышком на диван, обтянутый скользким шелком, подставила им под ноги скамеечки, чтобы они не съехали с него, и велела сидеть не шевелясь. Здесь они будут ждать, объяснила она, когда за ними зайдет княгиня, чтобы отвести их к супруге наследника престола.

Амелия бросила взгляд на сестру, которая при этих словах даже приоткрыла рот от страха. Стрелки изящных часов, стоявших на каминной полке, ничего не говорили им, но дети знали, что сейчас еще очень рано для этого визита. Накануне Корделия сказала им, что она придет не ранее одиннадцати часов утра. Супруга наследника престола раньше не поднималась.

Луиза велела няне присматривать за девочкаками особенно за тем, чтобы те не испортили своих туалетов, и удалилась в свою комнату, дабы переодеться.

— А завтракать мы не будем? — спросила Сильвия, живот которой сводило от голода.

— Не знаю, мадемуазель, — ответила няня.

Она тоже была голодна и чувствовала себя совершенно потерянной в этом громадном дворце. При комнатах, отведенных девочкам, не было кухни, так что ей пришлось спать в тесной каморке, выходящей в коридор. Она не знала, как раздобыть еду или по крайней мере разжиться огнем и водой, и чувствовала себя столь же стесненной во всем, что касается личных удобств, как последний из узников Бастилии.

Спустя полчаса Луиза вернулась с подозрительно румяными щеками, с увлажненным взором покрасневших глаз.

Она строго посмотрела на девочек.

— Разве мы не будем сегодня завтракать, мадам? — спросила на этот раз уже Амелия.

— Мы так голодны, — добавила Сильвия.

Мадам тоже хотела есть, но она не больше няни была знакома с обычаями Версаля. Накануне вечером кто-то из слуг принес им ужин без какой-либо просьбы с их стороны.

Но как повторить эту процедуру — ей было неведомо. Признаться же в своей неосведомленности перед подопечными, да еще в присутствии няни, она не могла.

— Вам придется подождать, — строго произнесла она. — Некоторое самоограничение полезно для души.

Настроение девочек упало — они поняли, что гувернантка не представляет, как раздобыть для них еду. И четыре нескончаемых часа они сидели плечом к плечу на диване, не смея пошевелиться, наблюдая, как гувернантка все чаще прикладывается к заветной фляжке, чтобы заглушить терзающий ее голод.

Но вот дверь в гостиную распахнулась, и вошла Корделия в своем сером платье с розовой пелериной, с рассыпанными по нежно-розовой коже плеч черными локонами.

— Желаю вам, милые, всем доброго утра, — произнесла она, наклоняясь, чтобы взять в свои ладони детские ручонки, и целуя девочек в щеки.

Взгляд ее был грустен, но она все же нашла в себе силы улыбнуться всем присутствующим.

— Но вы же совсем замерзли! — воскликнула она, коснувшись губами щек девочек. — Как это вам удалось в такой чудный день?

Она с удивлением посмотрела на гувернантку, которая, растерянно мигая, поднялась с кресла.

— Их надо было напоить чаем, чтобы они согрелись.

— Мы хотим есть! — хором протянули малышки.

— Есть? Неужели вы не завтракали?

Луиза пренебрежительно фыркнула:

— Князь полагает, что его дети обязаны переносить временные неудобства.

— Я уверена, что это только похвально, — едко сказала Корделия, — но не могу представить, что он хочет уморить их голодом.

Она бросила гневный взор на гувернантку, потом перевела взгляд на побледневшую няню.

— Может быть, вы просто не знали, как заказать завтрак? — недоумевающе произнесла она.

Вихрем пронесясь по комнате, она дернула сонетку звонка, висевшую у двери.

— Этот звонок проведен в наши апартаменты. Сейчас сюда придет Фредерик, и через него вы можете заказать все, что вам угодно. Как долго вы здесь сидите?

— С раннего утра, мадам, — произнесла няня, осмелевшая из-за голода и явного смущения гувернантки.

Корделия развернулась лицом к Луизе.

— Вы превышаете свои полномочия, мадам, — произнесла она ледяным тоном, глаза ее горели недобрым огнем. — Насколько мне известно, вам платят за то, чтобы вы заботились о детях князя, а не издевались над ними!

В этот момент в комнате открылась дверь, и Корделия резко повернулась, взметнув в воздухе розовато-серую волну y пышных юбок.

— Фредерик, принесите детям шоколад, бриоши и джем, а потом покажите няне, где она может перекусить.

Когда слуга вышел, сопровождаемый няней, в комнате воцарилось напряженное молчание. Гувернантка исходила гневом, грудь у нее вздымалась, как у испуганной лягушки. Дети с блестящими от любопытства и восторга глазами тихонько сидели на диване, не сводя глаз со всемогущей Корделии. Та мерила шагами гостиную, лихорадочно соображая, как ей поступить. Она нарушила одно из правил, установленных в этой новой жизни ею самой: объявила гувернантке войну, вместо того чтобы предложить ей союз. Но женщина была так отвратительна, что сдерживаться она уже не могла.

— Княгиня, я возражаю против такого тона, — обрела наконец голос гувернантка. — Мой родственник, князь Михаэль, вверил своих детей моему попечению с самого раннего возраста и…

— А, вот и Фредерик, — довольно грубо прервала это бурное начало Корделия. — Фредерик, поставьте поднос вот туда.

Корделия склонилась над столом, разломила бриоши, намазала их джемом и жестом пригласила детей, не нуждавшихся ни в каких приглашениях, приступить к завтраку, который так разительно отличался от их обычного жидкого чая и хлеба с маслом.

Когда Луиза поняла, что для нее места за этим столом не предусмотрено, она направилась в свою комнату, хлопнув за собой дверью. Корделия показала ей вслед язык, а дети при этом прыснули горячим шоколадом, усеяв стол брызгами.

— Я капнула себе на платье, — простонала Амелия, в ужасе глядя на небольшое коричневое пятнышко на своем парадном платье.

— Ну и что, ничего страшного. — Корделия плюнула на уголок салфетки и потерла пятно. — Никто даже не заметит.

— Но… но что скажет король? — Две пары глаз глядели на нее с другой стороны стола.

— А что он должен сказать? — произнес голос от двери.

— Это месье Лео! — хором воскликнули сестры. — Вы нашли нас?

— Похоже на то, — ответил он, закрывая за собой дверь. — Меня послал король, который хочет познакомиться с моими племянницами.

Последние слова были адресованы скорее Корделии, чем девочкам.

С ничего не выражающим лицом, с изысканными манерами, Лео являл собой идеал придворного, мастерски владеющего собой. Лишь в его глазах она смогла прочесть подлинные чувства, испытываемые им сейчас. В них больше не было его обычной живости, взгляд горел ужасной, еле сдерживаемой ненавистью и таким отчаянием, что у Корделии зашевелились волосы на голове. Она поняла: во всем он винил самого себя. Она знала, что именно такой и будет первая реакция Лео на принесенную ею весть, и не представляла себе, как утешить его в безысходном горе. Но даже самые обычные слова сочувствия, сказанные сейчас, были бы восприняты им как оскорбление, тем более страшное оттого, что она не знала Эльвиру.

Михаэль скорее всего еще лежал в постели. Князь знал, что Корделия должна сопровождать детей к Тойнет, так что с его стороны опасности не предвиделось. Едва ли он поставит ей в вину, что она повиновалась королевскому приказу, в то время как он приходил в себя.

— Тогда мы не должны опаздывать, — дипломатично произнесла она.

Корделия не смотрела на Лео, потому что знала — в ее взгляде он прочтет сочувствие к нему и страх за себя, а это лишь добавит груз к той тяжкой ноше, которую он взвалил на свои плечи. Она только вытерла остатки шоколада с личика одной из девочек и сладкий джем — с пальцев другой.

Дверь в комнату гувернантки открылась, и в проеме показалась Луиза, с молчаливым осуждением смотревшая на эту картину.

Лео произнес тоном спокойного превосходства:

— Я послан королем, чтобы привести для представления ему ваших подопечных. Может быть, вам стоит проверить, в порядке ли их туалеты.

— Княгиня ясно дала понять, что мои услуги не требуются, — обиженным тоном произнесла Луиза, поджав губы. — Княгиня полагает, что она может справиться со своими падчерицами без посторонней помощи. Хотя я занималась этим почти четыре года и князь был мной доволен.

Лео не снизошел до ответа на эту реплику, он просто смотрел сквозь Луизу, словно ее не существовало на свете Корделия кратко произнесла:

— Как бы вы ко всему этому ни относились, мадам, сейчас не время и не место для разбирательств.

Затем она сняла Амелию, а потом Сильвию с кресел, одернула их юбочки и поправила муслиновые пелеринки. Амелия, не переставая беспокоиться о посаженном на платье пятне, поскребла его ногтем, опасливо поглядывая на гувернантку.

— Пойдемте. — Лео взял племянниц за руки. — Нельзя заставлять короля ждать нас.

Луиза не покинула свое место у двери, пока вся четверка не вышла из комнаты. Потом она поспешила к столу и принялась подъедать остатки детского завтрака, давясь бриошами, словно не ела неделю, черпая джем ложкой и запивая его уже остывшим шоколадом.

Она решила пожаловаться Князю'. Он, без всякого сомнения, воспримет нанесенное ей оскорбление как дерзкий вызов себе. Ведь не случайно домочадцы шептались о том, что он держит свою молодую жену в ежовых рукавицах, как и всех остальных в доме.

Покончив с завтраком, она завершила пиршество изрядным глотком из фляжки. Потом опустилась в кресло у камина и задумалась. Ей было совершенно ясно, что у княгини подозрительно близкие, отнюдь не только родственные отношения с виконтом. Это делало ситуацию еще более запутанной, но могло сработать в ее пользу при разговоре с князем. Отец девочек не станет терпеть союз между мачехой и дядей его дочерей. Князь Михаэль привык править единолично.

Корделия и Лео с детьми направились по коридору к королевским покоям. Улыбка сбежала с лица Лео, уступив место затаенной тревоге.

— Через пару дней у меня будет паспорт для тебя и для детей, — сказал он чуть слышно, еле шевеля губами. — Мне надо найти предлог, чтобы увезти девочек из Версаля. Тогда их несколько часов никто не хватится.

— С нами поедет и Матильда, — ответила точно так же, почти беззвучно, Корделия.

Этот обмен репликами выглядел так, словно между ними все давно уже решено и оставалось только договориться о времени и характере действий. Обоим было ясно, что Лео не поедет вместе с ними. Михаэль может подозревать, что тот вовлечен в заговор, но у него не будет никаких доказательств.

А заботиться о безопасности детей предстоит ей самой.

Девочки, идя буквально на буксире за ними, во все глаза смотрели на великолепие дворца, не забывая делать скользящие шаги, как их учили. Зал для королевских приемов был полон придворных, но единого слова Лео, сказанного одному из советников короля, хватило для того, чтобы перед ними распахнулись двери в помещение, где сидел государь в обществе наследника престола и его супруги Амелия и Сильвия почти потеряли дар речи к тому моменту, когда предстали перед лицом короля. И лишь увидев склонившуюся в глубоком поклоне перед монархом Корделию, они вспомнили, что им тоже надо сделать реверанс.

Тойнет подалась вперед в своем кресле, подзывая детей к себе.

— У меня здесь есть кое-что вкусное для вас, — тепло произнесла она, делая знак лакею, державшему в руках серебряную вазу с пирожными и сладостями.

Дети посмотрели на Лео и Корделию, от волнения не решаясь пошевелиться. Король засмеялся, выбрал из вазы две марципановые розы и дал по розе каждой из девочек, потом с доброй улыбкой повернулся к мадам Дюбарри, давая этим знак, что аудиенция окончена.

Тойнет поднялась с кресла.

— Давай прогуляемся с детьми, Корделия. Вы составите нам компанию, виконт Кирстон?

Последняя фраза прозвучала как неприкрытое оскорбление, потому что была обращена к Лео, оживленно разговаривавшему с мадам Дюбарри, стоявшей справа от короля.

Лео любезно улыбнулся в ответ, но, склоняя голову перед молодой особой, заносчиво вздернувшей подбородок и демонстративно отвернувшейся от королевской любовницы, он несколько приподнял бровь:

— Я весь к вашим услугам, мадам.

— Тогда я велю вам сопровождать нас, — распорядилась Тойнет, стараясь произнести это как можно непринужденнее.

Но ее попытка сгладить свою бестактность по отношению к мадам Дюбарри несколько запоздала — та уже стояла с пылающим взором, по щекам фаворитки пошли розовые и белые пятна гнева. Король тоже выглядел озадаченным, но Тойнет предпочла сделать вид, что ничего не замечает.

— Давайте пойдем в парк и покажем Амелии и Сильвии павлинов и фонтаны.

Девочки, которые уже начали приходить в себя от церемонии приема у короля и со все возрастающим интересом осматривали экзотические пейзажи, пришли в восторг от этих слов и принялись тянуть Лео за руки.

Лео поклонился супруге наследника престола с ироничным видом. У него были куда более земные проблемы.

— С вашего позволения, мадам, я вас покину.

Тойнет едва кивнула ему головой.

— У меня в апартаментах сегодня после обеда концерт.

Корделия, ты обязательно должна привести на него детей.

Ты помнишь синьора Перкоцци? Из-за его творений, присвоенных Полигнием, в Вене разразился настоящий скандал Сегодня он будет нам играть. А еще выступит подающая большие надежды балерина.

— Какая балерина?

— Ее зовут Клотильда, если я правильно запомнила. Он очень просил, чтобы она непременно была.

— О! — Несмотря ни на что, Корделия улыбнулась от удовольствия. Кристиан осмелился предпринять какие-то шаги. — Вы берете уроки музыки, Сильвия?

— Нас учит мадам де Неври.

— Но нам кажется, что она не умеет играть, — добавила Амелия. — У нее так ужасно получается.

— Думаю, мне удастся найти для вас более достойного учителя музыки, — сказала Корделия.

— Его сиятельство сегодня не принимает, — высокомерно сообщил месье Брион гувернантке, стоявшей в коридоре перед дверьми апартаментов князя. Он загораживал вход своей широкой спиной.

— Но когда князь будет принимать? — попыталась возвысить голос Луиза.

Как-никак она была родственницей князя, и ее нельзя было отвадить, как простую служанку.

— Он ничего не сказал. Думаю, вам следует вернуться в свою комнату, мадам, а я сообщу, если он будет готов вас видеть.

С этими словами Брион сделал шаг назад в комнату и стал закрывать дверь.

— Но вы скажете ему, что я хотела поговорить с ним? — взмолилась в отчаянии Луиза, однако дверь закрылась прямо у нее перед носом. Ответа не последовало.

Она побрела по коридору, что-то бормоча себе под нос.

Она не верила, что Брион передаст ее просьбу или по крайней мере сделает это вовремя. А между тем ей было крайне важно рассказать все князю как можно быстрее.

Луиза с беспокойством посмотрела на свои карманные часы. Приближался час дня, дети ушли с Корделией около двух часов назад. Больше всего ей хотелось вернуться в собственную комнату, но она надеялась, что князь выйдет из своих апартаментов. Слова Бриона о том, что князь не принимает, еще ничего не значили. Брион — просто глупое животное и наслаждается тем, что ей приходится ждать, подумала она, поджимая губы.

— Мадам де Неври! — донесся до нее голос княгини. — Вы кого-то здесь ждете? — Корделия, вопросительно подняв бровь, посмотрела на покрасневшую гувернантку. — Дети с няней находятся в своей комнате. Их следует накормить обедом и дать им отдохнуть перед тем, как они отправятся на музыкальный вечер у супруги наследника.

Надменный и холодный тон княгини тут же разбудил все обиды гувернантки. Она выпрямилась и вскинула голову:

— Насколько я понимаю, вы приняли на себя всю ответственность за детей, княгиня. Вы совершенно ясно дали мне понять, что в моих услугах нет надобности.

— Вы, как мне кажется, хотели обсудить данную проблему с моим мужем? — прищурив глаза, тихо спросила Корделия.

Луиза при этом вопросе даже подалась назад.

— Я хотела прояснить свое положение в разговоре с моим двоюродным братом.

Корделия с минуту стояла молча, наморщив лоб.

— Слушайте меня внимательно, — продолжала она. — Мне кажется, князь просто не замечает, что от вас постоянно несет перегаром, как из винной бочки, но, смею уверить вас, все остальные это знают. Я имею в виду себя, виконта Кирстона, месье Бриона и абсолютно всех домочадцев, вплоть до последнего поваренка.

Луиза от неожиданности даже поперхнулась.

— Я не собираюсь выслушивать…

— Тихо! — прервала ее Корделия. — Вам придется меня дослушать, мадам. Я намереваюсь принять участие и в воспитании детей, и в решении всех вопросов их обучения. Вы не скажете об этом князю Михаэлю, а я обещаю не говорить с ним о ваших слабостях. Если вы скажете ему хоть слово, то он узнает, что его дети находятся на попечении горькой пьяницы. Последствия вы вполне можете себе представить.

Луиза была уничтожена. Она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, лицо ее посерело. Ей никогда не приходило в голову, что ее общение накоротке с серебряной фляжкой может быть замечено. Она даже не думала, что от нее все время исходит запах коньяка. Не представляла, что ее покрасневшие глаза и неуверенная походка могут стоить ей места. Она чувствовала себя в совершенной безопасности в тиши комнаты для занятий в обществе двух крошек.

— Надеюсь, мы понимаем друг друга, мадам? — спросила Корделия, играя веером в свободной руке. — Итак, ваше молчание в обмен на мое.

Голова Луизы шла кругом. Больше чем когда бы то ни было ей хотелось приложиться к своей заветной фляжке, чтобы привести мысли в порядок.

— Я… я буду все отрицать. Как вы только осмеливаетесь говорить со мной подобным образом, — выдавила она наконец.

Корделия лишь усмехнулась:

— Слишком много тому свидетелей, чтобы отрицать это, мадам. Могу вас заверить, что стоит мне сказать хоть слово, и они подтвердят это под присягой.» Вы сами знаете, как к вам относятся, — добавила она и тут же сменила тактику, произнеся почти льстиво:

— Я делаю это только в интересах детей и думаю, что вам они также небезразличны. Так будем же вместе способствовать тому, чтобы они были счастливы.

Ответом Луизы было невнятное мычание, но Корделия решила, что победа за ней.

— Давайте завтра же и начнем, — добродушно предложила она. — Я познакомлю девочек со своим другом, придворным музыкантом, который и станет заниматься их музыкальным образованием. А так как я уверена, что под его началом они вскоре достигнут заметных успехов, их отец будет весьма доволен. И отнесет это за ваш счет.

Она остановилась на пересечении двух коридоров, один из которых вел к комнате детей.

— Ну так что вы скажете?

Лицо Луизы пылало, но никакие слова не приходили ей в голову. Она лишь кивнула головой, что можно было истолковать как согласие, и удалилась.

Корделия закусила губу, раздумывая, не слишком ли она надавила на гувернантку, чтобы заставить ее замолчать и ничего не замечать какое-то время? Лео сказал, что он достанет паспорт через два дня. Если она сможет водить детей в город к Матильде в те меблированные комнаты, где живет и Кристиан, то они сделают значительный шаг в сторону осуществления своего плана. Лишь бы только Луиза помалкивала о предполагаемых уроках музыки.

Она повернулась и торопливо зашагала к своим апартаментам. Когда она вошла, Михаэль сидел в салоне и выглядел бледным и ослабевшим.

— Король был в восторге от ваших дочерей, милорд, — равнодушно произнесла она. — Супруга наследника престола гуляла с ними в парке, и они приглашены сегодня вечером на концерт в ее салон.

Михаэль хмуро посмотрел на нее. Цирюльник выпустил ему довольно много крови, и он чувствовал себя слишком слабым, чтобы обращать внимание на ее тон.

— Я сам буду сопровождать их, — заявил он, делая большой глоток горячего молока, чтобы восстановить кровообращение.

Корделия сделала реверанс.

— Если вы чувствуете себя в силах, милорд.

— Черт подери! Разумеется, я вполне оправился!

Он взглянул на нее, и чудовищное подозрение закралось в его душу — не она ли все это подстроила? Каким-то образом за то время, пока он был без сознания, неведомая злая сила наполнила его мозг такими страшными образами, такими ужасными видениями, что они преследовали его даже при ярком свете дня.

Его жена? Да ведь она почти ребенок! Непокорный, испорченный, упрямый ребенок!

Под его неподвижным взором Корделия чувствовала себя немногим лучше, чем кролик в клетке с удавом. Но даже ей не могло прийти в голову, какие подозрения скрываются за этим безжалостным взглядом. Неужели он так же смотрел на Эльвиру, когда решил убить ее?

О Боже, помоги мне. Слова молитвы звучали в ее голове.

Только он ей теперь мог помочь.