Альтер Эго. Московские Звезды

Глава 11

Костюмершу Сергей отыскал достаточно быстро, но это не значило, что так же быстро она дойдет до грим-уборной, где он оставил Катю. Сакраментальное «Вас много, а я одна» стало жестоким ответом на просьбы. Включив все свое премьерское обаяние, Залесский смог вымолить лишь ножницы. Клятвенно заверив, что лично вернет их, он отправился назад.

В извилистых коридорах столкнулся с Максом, который имел изумительную способность отыскивать своих в незнакомых местах.

— Ну что ты мечешься? Не переоделся еще. А где Катя?

— В гримерке ждет, — на ходу отвечал Сергей. — А Стас где?

— Да ну его, фанат ненормальный, говорит, пойду поиграю, пока вы собираетесь, в гостинице инструмента нет. Нашел класс.

— Мы сейчас быстро, Кате не переодеться, она ножницы забыла, а костюмерша не идет, хорошо вот ножницы дала.

Макс слушал, уткнувшись в смартфон, потом толкнул Сергея в бок.

— Ты смотри, уже ролик с вашей «Бабочкой» выложили на Ютубе, народ лайкает активно. Нет худа без добра.

— Ничего себе «нет худа без добра», ты идиот, что ли, а истерика у Кати? Она на сцене упала, хорошо я успел подхватить.

— Издержки производства, — махнул рукой Макс, — подумаешь, упала. После номера уже нестрашно. Открывай давай.

Это они дошли до гримерки. Сергей не успел возмутиться на последние слова Макса, его беспокоило другое. Дверь оказалась заперта.

— Чем я открою?

— Хороший вопрос, ключом, наверно, — Максим выжидательно смотрел на Залесского.

— Так у меня нет его, Катя в комнате осталась. Закрылась? — Сергей с чего-то испугался за нее. — А я же мобильный не взял, он там остался, внутри.

— Сейчас я ей позвоню, — Макс отлип от просмотра Ютуба и набрал Катин номер. За дверью зазвонил ее телефон. И никакого движения. Три, четыре, пять сигналов…

Сергей не выдержал и застучал в дверь.

— Катя! Это я, открой!

Телефон продолжал звонить.

— Может, она твой по ошибке взяла и вышла куда-то? Давай тебе попробую позвонить…

И снова сигнал вызова за дверью, и — ничего.

— Да что такое?! — Сергей уже со всей силы молотил в дверь кулаком, из соседних гримерок повысовывались любопытные.

— Постой, не стучи… — Макс приложил ухо к двери, прислушался. Позвал: — Кэт, ты там? У тебя все хорошо? Открой, пожалуйста!

— С чего ей может быть хорошо?! — у Сергея руки взмокли от волнения. — Надо дверь ломать, наверно, она в обморок упала снова.

Он отступил, насколько позволяла ширина коридора, и приготовился.

— Стой, ты что, собрался дверь выбивать? Мало тебе травм? — Максим схватил Сергея за плечи. — Не дури, сейчас разберемся, вызовем пожарную охрану, вахту. У них ключи должны быть запасные от всех комнат. Я на сцену пойду к пульту.

— Нет! Это долго, нельзя ждать, ей точно плохо там!

Народ стал выходить из гримерок.

— А сто, сто у вас? — застрекотала с акцентом низкорослая бойкая кореянка. — Помось надо?

— Опять что-то случилось со Звягинцевой?

— Кто тут стучит как ненормальный? Спектакль же идет!

Посыпались вопросы и возмущения.

— Ничего не надо, отойдите, пожалуйста, от двери, — просил Сергей. Он едва сдерживался, чтобы не закричать, беспокойство за Катю зашкаливало и перемыкало здравый смысл. — Макс, пусти!

— Да стой же ты! — мешал ему осуществить намерение Максим. Любопытных прибавлялось, они уже запрудили коридор. — Хорошо! Отойди, тогда я сам! Черт бы вас побрал с вашими истериками, — взорвался Макс, — сейчас ногу свернешь ведь, дурак!

Он оттолкнул Сергея в сторону, сконцентрировался перед дверью и один раз ударил ногой в область замка. Хлипкий евростандарт поддался с первого фронт кика*, замок с мясом вывернулся из косяка, и дверь затрещала и просела вовнутрь. Макс рванул ее на себя и вошел в гримерку первым, Сергей за ним. Комната была пуста, на диване лежал рюкзачок Кати и в нем вибрировал и звонил мобильник Залесского.

Максим прислонился к раздолбанному косяку и засмеялся.

— Ну что с вами делать? Больные же на голову. Я ведь сказал, позовем пожарников, они бы открыли.

— Что здесь происходит? — тот самый вахтер со служебного подъезда, а с ним еще один, в форме со знаком, наподобие шерифского, и, вероятно, выше рангом, семенили по коридору. — Что это за безобразие?

— Помяни черта, а он уже и тут, — продолжал смеяться Макс.

— Максим, но Катя тогда где? Почему грим-уборная закрыта была?

— Откуда я знаю… Спросим у нее…

«Внимание, внимание, — ожила внутренняя связь, — Сергей Залесский, подойдите к режиссерскому управлению балета. Повторяю: Сергей Залесский, подойдите, пожалуйста, к режиссерскому управлению балета. Вас там ждут».

— Режиссерское балета где тут у вас, — отсмеявшись, спросил Макс у багрового от возмущения пожарника.

— Это… это… — тот пыхтел и не находил слов, — это вы что натворили?! Кто это сделал? — вместо ответа задавал вопросы пожарник поглавнее.

— Я, — повинился Макс, — у нас было подозрение, что девушке стало плохо и она не может открыть.

— Да вы знаете, сколько это стоит, только ремонт сделали…

— Я представляю.

Сергей тем временем метался по гримерке. Он уже вытряхнул Катин рюкзак на диван и на пол и теперь просматривал сообщения на ее телефоне.

— Ничего нет, никто ей не звонил. А, вот, она мне звонила…

— Значит, искать тебя пошла, телефон забыла, а комнату закрыла. Успокойся уже, идем к пульту или к режиссерскому управлению, объявили же, — увещевал Макс.

— Ты иди, а я тут буду ждать, нет, я тоже с тобой… Нет, лучше тут — вдруг она в это время придет и разминемся…

— Сережа! Сережа, — услышали они Катин голос.

Она бежала по коридору с противоположной стороны, навстречу целому наряду вновь прибывших форменных пожарников. За ней быстрым шагом поспевал Николаев.

— Катя! — Сергей вышел из комнаты, она с разбега ткнулась ему в грудь, он обнял ее при всех без всякого стеснения, привычно. Стал спрашивать: — Вот куда ты пропала? Я же просил подождать.

— Я заблудилась, тебя не было долго, я пошла поискать и… Хорошо Петр Евгеньевич меня спас, согрел, чаем напоил и дозвонился до радиорубки, — она обернулась к Николаеву и снова к Сергею. — А ты почему объявление не слушаешь?

— Я слушаю…

— Здравствуйте, Петр Евгеньевич, — Макс протянул руку подошедшему Николаеву, они поздоровались.

— Петр Евгеньевич! Они дверь выбили, — слезно воскликнул вахтер с подъезда, второй пожарник был так возмущен, что только крутил головой и пыхтел, ничего не мог произнести.

Тут все свидетели происшествия начали говорить разом и уже ничего нельзя было разобрать.

— Успокойтесь, успокойтесь, — повысил голос Николаев, со стороны он смахивал сейчас на участкового Анискина или следователя, — все прояснилось уже. Извините за шум.

— Да, извините, психанули, думали Кэтрин плохо стало, — объяснил Макс.

Катя вошла в гримерку вместе с Сергеем и только руками всплеснула.

— Это что такое? Тут воры были? Почему мои вещи все на полу?

— Это я вытряхнул, — сказал Сергей.

— Зачем? — воскликнула Катя и принялась собирать одежду, каски, баночки с гримом, — ничего не понимаю…

— Телефон искал.

Сергей стал ей помогать, так они оба теперь ползали на коленках по полу. А Макс и Николаев осматривали дверь.

— Это кто так мастерски ногу приложил? — оценил последствия удара секретарь. — Точно за замком, уметь надо…

— Это я, — развел руками Максим, — голову не включил. День сегодня безумный какой-то. Мы все возместим, — попытался он охладить возмущение пожарников, — это недоразумение. Извините!

— Да, извините, — Сергей неуместно улыбался — Катя нашлась, остальное его мало беспокоило.

Он поднялся, помог встать Кате, положил рюкзак обратно на диван.

— Можно я переоденусь все-таки? — ко всем сразу обратилась Катя. — Я домой хочу!

— Мы выходим, выходим, переодевайтесь, отдыхайте и… звоните, если что, — Николаев посмотрел на Катю в упор и многозначительно, она торопливо, едва заметно кивнула, но Макс засек их диалог.

— Петр Евгеньевич, так теперь акт надо составить? — встрял главный пожарник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Можно и акт, придется вам, гражданин Лазарев, пройти с нами, — глаза Николаева смеялись, но в целом вид был предельно серьезен.

Сломанную дверь кое-как прикрыли, Сергей оглядел Катю.

— Давай костюм снимать уже. Правильно помреж сказал — цирк устроили. Маски-шоу в театре.

— Что? — не поняла Катя.

— Да ничего, ничего, это программа есть такая дурацкая, но смешная, если хочешь, я покажу тебе.

— Хочу…

— Поворачивайся, ножницы-то я добыл. Вот… А что это на тебе за мантия?

— Ой! Я же шторку Петру Евгеньевичу не отдала.

— Это шторка? Как ты вообще к нему попала? — Сергей осторожно разрезал нитки вдоль застежки, потом расстегнул крючки.

— Да он меня на выходе из театра нашел, а потом я к нему пошла в кабинет, он… знаешь…он про тебя спрашивал, про Макса. Только… я обещала не передавать это никому.

Руки Сергея замерли на нижних крючках, и в лице он изменился, но голосом себя не выдал, а Катя стояла спиной и не заметила его замешательства.

— Все? Снимаем? — Она стянула вниз корсаж, вздохнула. — Наконец-то. Сушить все надо.

— А что он спрашивал?

— Разное. Почему мы не работаем в России, про родных твоих, хотя, мне кажется, он и так все знает. И я не поняла — хороший он или плохой. Он напугал меня немного, сказал, что тебя могут не отпустить с нами. Правда могут?

Она скинула костюм на пол, через ноги, вышагнула из него, повернулась к Сергею. Стояла так: в трико, гетрах и с обнаженной грудью.

— Ничего они не могут, — с убеждением заверил Сергей, положил ей руки на плечи, притянул к себе, — раньше могли.

Он говорил так, но сам до конца не был уверен в правдивости своих слов. Черт его знает, что они там могут, а чего нет.

— Хорошо… А Максиму я не буду рассказывать! Он заругает, что я пошла и все так получилось несуразно.

— Максу лучше не надо, я и так его завел, он дверь выбил! Это надо было видеть. Я сам хотел, а он не давал…

— А зрителей много было. Мы прославились! А-ха-ха… Дай мне футболку и кофту. Теперь тебя надо раздевать. А вещи твои где?

— В гримерке моей.

— Тогда пошли, пошли. Ты уже высох совсем… Нет, ну надо же… Вот Виктусе расскажем… А-ха-ха… Бери рюкзак, пошли.

* «фронт кик» — прямой удар в кикбоксинге

Сергей шел рядом с Катей и думал, как сильно изменилось его отношение к ней. В тот день, когда они в первый раз встретились в репетиционном зале, она ему нравилась в танце, а в остальном — нет. Даже раздражала. Ее желание прикасаться, она постоянно трогала его, прислонялась просто так, без причины, потому что хотела этого, а у него и не спрашивала, можно ли.

Она вообще не спрашивала, но утверждала. Из тех немногих первых слов он вспоминал: «я хочу с тобой танцевать», а еще — «поедешь с нами», и что «виллисы жестокие и злые», и «Жизель утащит Альберта». А потом она сказала: «Ты — Альберт». Сергею стало некомфортно, почти страшно, Кэтрин как будто привязала его к себе. Их отношения нельзя было назвать любовью, нечто другое, потустороннее, в первую очередь — танец, и во вторую, и в третью. Сначала танец… И Сергей уже не мог избавиться от зависимости, от своей одержимости Катей. И оттуда же росли страхи потерять ее, что исчезнет, рассеется, как туман, уйдет под землю.

Сергей только успел переодеться и собраться, как в грим-уборную с лучезарной улыбкой ввалился Максим. Смартфон он нес перед собой, как знамя победы. В качестве свиты победителя сопровождал Стасик, он прижимал к сердцу толстую папку с нотами.

— Количество лайков растет! Кто бы мог подумать, классический номер — и такой успех. Кэтрин — ты звезда. Тебя уже называют Бабочка.

— А что я говорил! — обрадовался Сергей. — Фарфарелла.

— И это балет Марии Тальони, — глядя поверх их голов, произнес Максим.

О, Сергей слишком хорошо знал это выражение лица Макса. Рождение новой идеи-фикс. — Это все достижимо, уверяю вас! Должны быть эскизы и нотации. Сюжет сказочный, костюмы можно такие сделать, не хуже, чем в Ла Скала.

— Давай сначала сделаем «Жизель», — остудил порыв Сергей, — или хотя бы третий тур без эксцессов дотанцуем. Ты лучше за звуковиками последи.

— А нам Стасик все сыграет, — веселилась Катя, от ее прежнего беспокойства и следа не осталось. Она вообще легко переходила от одного настроения к другому.

Сергей поражался, как он мог думать о ней вначале, что Катя «замороженная», она совершенно открыта на эмоции, правда, с теми, кому доверяет.

— Ладно, ладно, — Макс спустился с небес мечтаний на Московскую землю реальности — вот вернемся в Лейден, вы будете доделывать «Жизель», а я…

— А ты сейчас отвезешь нас в гостиницу, и пока мы будем мыться, закажешь столик в ресторане, — сказал Сергей, — завтра день свободный, давайте сегодня посидим, расслабимся, а то невозможно так на взводе, мозги уже закипели.

— Да! Ой, как хорошо! Я хочу пойти куда-нибудь! Сережа, ты гений, это как раз то, что надо. Я хоть платье свое новое выгуляю. И Стасик пойдет с нами, — ухватила она за рукав готового ретироваться пианиста, — один день можно провести с друзьями, а не с клавиатурой.

Ресторан выбрали в том же отеле, где жили. Это было удобно во всех отношениях: домой возвращаться легко — по лестнице поднялся и уже в номере, обстановка относительно привычная, да и накормят хорошо. Местная кухня выдержала придирчивую проверку Макса.

Вся компания собралась за столиком и в ожидании официанта обсуждала «Бабочку». Из прочих закулисных конкурсных тем эта вышла в фавориты. Максим все мучил Ютуб. Теперь уже не со смартфона, а с планшета. Он открывал сайты новостей и ролики с видео.

— Только посмотрите, «Бабочка» наша разлетается! На Ютубе уже двадцать тысяч лайков! Еще и комментарии пишут! Мы приобщаем массы к классическому балету…

— А что пишут? — спросила Катя.

— А вот… «Никогда не думала, что это так красиво, до этого увлекалась хип-хопом, теперь думаю заняться балетом».

Смех не дал ему продолжать. Смеялся сам Максим, и Катя, и Сергей…

— Прелесть какая! Читай, читай еще, — просила Катя.

— Вот еще: «Мои любимцы в Конкурсе, Екатерина Звягинцева и Сергей Залесский, показали необычный номер, который выделялся среди остальных. Особенно поразил финал». Или вот: «Их чувства настолько искренни, что не надо слов. Это любовь языком танца».

— Это правда, — вдруг подал голос молчаливый Стасик, — и в «Седьмом вальсе», и в «Весенних водах», и в «Бабочке» — всегда любовь.

— Что же делать, раз партии такие, — попытался вернуть все в шутку Сергей. Ему не хотелось при Лазареве говорить вслух про эту сторону их с Катей отношений. Но Макс, как назло, продолжал.

— А есть и прямой вопрос, вернее, целый диалог с обсуждением на страницу:

«Эта прекрасная пара и в жизни остается парой? Они женаты?»

«Нет еще, но уже собираются».

«Как же хорошо, желаю ребятам счастья, чтобы и в жизни все было бы так же прекрасно».

«В жизни так не бывает, театральные браки показуха».

— Ну дальше тут ерунда всякая, домыслы фанатов. Я пропущу, сами почитаете перед сном.

Макс пролистывал комментарии, Стасик заглядывал в планшет из-под его руки.

— Стой-стой, тут интересное, про технику, видно, кто-то из балетоманов.

— Да! Идеальные стопы, правильные руки. Даже и про Стаса есть — «живой звук сопровождения придает выступлению особое настроение. Единение музыки и пластики…» И вот еще — «восхитительная синхронная полетность». А ведь правда! Именно синхронная, этот ваш выход в «Пламя Парижа» на миллион баксов.

— Тебе лишь бы баксы, — посерьезнел Сергей.

— А тебе нет? — вдруг озлился Максим. — Может, на патриотизм пробило? Остаться не думаешь в Рашке и вместе со всеми говно есть?

— Макс, ты чего? — Катя испугалась, из всех вопросов этот был для нее самым болезненным. А вдруг Сережа и правда решит остаться, как говорил Николаев — предложат ему контракт в Большом, а тут у него семья…

— Если бы ты жил, как я, то не спрашивал бы, — тяжело взглянув на Максима, тихо ответил Сергей, — ты в элитной школе учился и жил с окнами на Суворовский проспект, а я в гнилой хрущевке с трещиной в стене и с видом из окон на мусорные баки. Но не в жилье дело. У таких, как ты, было все по партийной линии, а у таких, как я, — объедки с барского стола и лозунги: «Потерпите граждане, все у вас будет, светлое будущее не за горами». И терпели. Отец мой всю жизнь баранку крутил, а ничего кроме больной спины и геморроя не выкрутил. А я… Вот так мне все это… — Сергей провел краем ладони по шее.

— Да ладно тебе, я же пошутил, — попытался оправдаться Макс.

— Не пошутил ты! Мы не первый год вместе, я знаю, что ты и теперь так про нас думаешь. Товар, который можно выгодно продать в Голландии. Дягилев хренов, только тебе до него кишка тонка.

— Да ты офонарел, что ли? — Максим не готов был к такому, он никогда не слышал от Залесского упреков. Да, они ссорились, но не так. Сейчас Сергей поставил их по разные стороны баррикад, и Максим завелся. В чем его вина? В том, что он зарабатывал деньги на балете, но не все же себе, ведь делился.

— Дягилев не Дягилев, но тебе, Залесский, грех жаловаться, при Кате постыдился бы, скотина ты неблагодарная! Забыл, чем ты занимался, когда тебя из балета вышвырнули со свернутым коленом?

— Не забыл! Именно что не забыл…

В шумном говоре и волнах фоновой музыки ресторанного зала голоса их тонули, людям за соседними столиками было безразлично. Но Катя и Стасик в ужасе смотрели на спорящих.

Если Кэтрин уже была свидетельницей подобной ссоры, то для Стаса это оказалось громом среди ясного неба, он был наслышан о предыдущих отношениях Сергея и Макса и даже ревновал к Залесскому. Сейчас обида застилала все остальное, Станислав встал из-за стола.

— Не буду я тут с вами… не хочу. А ты, Сергей… как ты можешь?

— Представь, могу! Вы только посмотрите, молчальница Вера уста разомкнула, возлюбленного защищает.

— Сережа! — тут встала и Катя. — Идем, Стас, пусть эти два идиота сами ужинают. А мне расхотелось… — Она вышла из-за стола.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, но между столиков навстречу Кэтрин лавировал официант с бутылкой вина. Подошел, поклонился и сообщил:

— Это комплимент от гостей из вип-зала, они приглашают Сергея Залесского и его друзей к своему столу для приятной беседы.

— Что за гости еще? Да пошли вы все! — Сергей, раздраженный ссорой с Максимом, ответил грубо. Официант опешил.

Катя опомнилась первая, вернулась на свое место рядом с Сергеем.

— Ну что вы, перестаньте! Еще подраться не хватает, скандал устроить для прессы. — Она схватила Сергея за руки, дернула. — Прекрати, слышишь, ты не прав! Макс хорошее делает.

— Много ты знаешь… Ладно, Максим, Стасик, извините, перегнул.

— Миритесь сейчас же! А кто нас приглашает? — спросила Катя у официанта.

— Третий вип-зал, я провожу, если желаете, — тот облегченно вздохнул и принял обычное доброжелательно непроницаемое выражение.

— Желаем? — Максим обвел взглядом Стасика, Катю и Залесского.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пошли, пока не подрались, — отвел глаза Сергей.

На самом деле ему хотелось в номер, остаться с Кэтрин наедине, обнять ее, положить голову на колени, целоваться, расслабиться. Надо было ужин в номер заказать.

Катя все еще держала его за руки. Он слегка пожал их, давая ей понять, что все хорошо. Беспокойство на лице Кэтрин сейчас же сменилось радостью.

Но радость угасла, когда раздвинулись бамбуковые занавески вип-зала номер три и Кэтрин увидела за столом раскрашенную, как манекен, Эгле Каменскую в умопомрачительном сверкающем бисером наряде. Мировая звезда обворожительно улыбнулась во все свои крупные ухоженные зубы, мужчины, сидящие за столиком, поднялись, приветствуя Катю.

Максим подошел и поцеловал руку Эгле, Сергей остался стоять рядом с Катей и только поклонился, а Стасик оробел и даже не поздоровался, он скромно держался позади друзей.

— А-а-а-а, вот и вы, юноша! — пропела Эгле, и сразу стало ясно, что остальных позвали сюда ради Залесского. Каменская прекрасно знала, что один он не придет. — Вы были очень убедительны в этом туре. Не переживайте, у нас тут тесный круг, про общение конкурсантов с членами жюри никто не узнает. Проходите, присаживайтесь. Будем знакомиться.

Она картинно подперла подбородок рукой и ждала, пока приглашенные займут места за столом, а свободных оказалось именно три, это наводило на мысль, что свидание было запланировано.

Сергей хорошо знал этот «круг», даже не высшего света, а еще выше. Те, кто владели капиталами и властью и приблизились к сильнейшим мира сего. На них словно особый глянец был наведен: что в одежде с тысячными деталями, вроде Patek Philippe или Baldinini, что на лицах, разглаженных дорогими процедурами и усилиями пластических хирургов, но главное — глаза, которые смотрят на мир избирательно, замечая лишь то, что достойно быть замеченным.

Сергей общался с ними особенным образом, в качестве товара. Его покупали за деньги, сначала в прямом смысле, потом только танец. Он всегда пытался отгородиться, сказать себе, что существует сам по себе и есть в нем та часть, которую невозможно купить…

— Это господин Штайнберг, он русский, несмотря на фамилию. Давайте сейчас не будем выяснять, кто чем занимается. Просто мои хорошие друзья, — говорила Эгле. — Это Микки и его очаровательная сестра, господина Проничева вы знаете по пресс-конференции… — Все, кого она представила, дружелюбно кивали, но мужчины не сделали попытки протянуть руку. Никаких поползновений на дружеское знакомство. — А вот Генри Андерсен, мой муж. — Тут она сделала многозначительную паузу. — Давайте мы все остальное потом, а сейчас выпьем немножко, расслабимся.

— Спасибо, я за рулем, — сейчас же отозвался Макс.

— Ну, Максим, вы разве не тут живете? — искоса глянула на него Эгле.

— Тут, но мне надо еще съездить…

— Хорошо, тогда вам минеральную воду, а остальным шампанское?

— Я вообще не пью, — сообщил Стасик, при этом «очаровательная сестра Микки» ему благосклонно улыбнулась. Он смутился и покраснел.

— И мы не будем, — и за себя, и за Катю сказал Сергей, — так что спасибо большое за приглашение, но…

— Нет! Нет! — широко повела руками Эгле, пальцы и кисти ее играли, как у фокусника. Каменская говорила ими больше, чем словами. Сейчас ее руки выражали крайнюю степень несогласия. — Я все понимаю — устали, волновались. Тогда по бокалу минеральной водички за встречу. Я о-о-о-очень жду вашего выступления, Кэтрин, очень-очень жду, — она говорила это, глядя на Сергея не отрываясь, пристально, до тех пор, пока он не опустил глаза. Тогда Эгле усмехнулась уголками губ: «Значит, помнишь…» Ее нисколько не заботило, что и Катя поймет это.

— Сережа, может, мы тогда пойдем? — спросила Катя.

— Да, сейчас пойдем, — он накрыл ее руку своей.

— Пойдете, конечно, только два слова, вернее, деловое предложение от Генри. Он фотограф модного дома «Блейз». Вы, конечно, слышали? Британский мировой бренд, один из спонсоров Конкурса.

— Да, конечно, — подтвердил Максим.

— И мы хотели бы… Генри хотел бы… Да, Генри? — Тот энергично закивал. — Хотели бы пригласить вас, Сергей, на фотосессию. Может быть, Красная площадь или Александровский сад, там фонтаны. Или на фоне Большого театра, на лестнице, надо посмотреть, что лучше сочетается с костюмами…

Она говорила о выборе места, подразумевая согласие Сергея как уже решенное.

— Эгле, пусть они отработают Конкурс, получат свои медали, — засмеялся Генри, — дай им в себя прийти.

— Да ради Бога, я только господина Залесского хочу на завтра ангажировать, остальные могут отдыхать, — приподняла плечо Эгле.

— Нет, не все, не все, мы бы хотели Станислава пригласить на вечер. Поиграть нам перед ужином, — перебила Каменскую сестра Микки, а тучный Микки сонно кивнул, — что-нибудь из классики.

Стас беспомощно оглянулся на Макса.

— А почему бы и нет? — приподнял бровь Максим. — Смокинг у него есть, мы с удовольствием придем, поиграем.

Сестра Микки надула губы. Она явно не рассчитывала на бонус в виде Максима.

— Не перебивай меня, Ирина, я с мысли сбилась, — Эгле коснулась висков, — ах да, Большой театр. Все начинается с лестницы, — она продолжала ощупывать Сергея взглядом.

— Я признателен за такое заманчивое предложение, еще и на фоне Большого, но не смогу принять.

— Почему? У вас завтра выходной, я смотрела по графику выступлений и репетиций. Ничего. В залах и на новой сцене весь день будут хореографы, — Эгле непритворно изумилась, ей даже играть не пришлось.

— Я не только завтра не смогу, а вообще.

— То есть как?! — Эгле широко раскрыла глаза и сочувственно улыбнулась Залесскому. Бедный мальчик разве не знает, что Эгле Каменской отказывать нельзя? — Это очень привлекательный контракт, я вас уверяю, юноша. Подумайте…

— Я уже подумал.

Эгле нахмурилась, от этого лицо ее приобрело хищное выражение Одиллии, глаза стали злыми.

— Подумайте еще…

Повисла напряженная тишина. Все ждали, чем же закончатся переговоры.

— Мы пойдем, пожалуй, — Сергей поднялся, подал руку Кате.

— Дело в том, — вмешался Макс, — что у Залесского подобный контракт с модным домом Бертье, Сергей лицо бренда и прочее.

— Я не знала, — Эгле справилась с собой и снова стала милой Одеттой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— И нам действительно пора, — Максим поддержал Залесского.

— А музыкальный вечер? Мы договорились? — забеспокоилась сестра Микки.

— Договорились, Ирина, договорились, позвоните мне, — Макс с голливудской улыбкой, как будто это он был лицом модного дома, достал из кармана визитку и положил на стол. — Сразу предупреждаю, игра Станислава стоит дорого, но для вас это, конечно, не проблема. А сейчас, — он поклонился Эгле и снова поцеловал ей руку, — позвольте нам вернуться в общий зал, ужин мы заказали, не хотелось бы есть его холодным.

— До встречи, Максим, до встречи, — отвечала она. Тонкие губы сжались в змеиную улыбку. Последние слова Эгле адресовала Сергею: — У меня есть и другие предложения, юноша, например, Хозе… Мы еще поговорим об этом. После Конкурса или раньше… Идите ужинать, вам силы надо восстанавливать.

Ужин был окончательно испорчен, да и устали все до последней степени, когда уже ничего не хочется, только в постель упасть. Сергей пытался шутить, хотя бы чтобы Катя улыбнулась. Он видел, как задел ее тон Каменской.

— А скажи мне, Макс, когда это я стал лицом бренда Жана Бертье?

— Небольшая ложь во благо. Ты же не хотел становиться новым брендом Эгле Каменской, — тут же парировал Максим

— Вот почему у тебя, Макс, такой поганый язык? — возмутилась Катя. — Даже есть расхотелось! Все, Сережа, с меня хватит. За глаза и за уши! Или мы вместе домой, или я одна.

— Вместе, вместе. Идите с миром, а мы со Стасиком ваши порции съедим, — хмыкнул Максим, пододвигая к себе тарелку Кэтрин. — А язык мой соответствует окружающей действительности, милая барышня. Той самой исконно русской, коей вы сегодня имели возможность в полной мере насладиться.

— Да ладно тебе, исконно русской. Исконно театральной, так вернее. А Большой театр такой гадюшник, вот тебе бы туда с твоим языком, — продолжал подкалывать Сергей. — Мою отбивную тоже можешь доесть, обжора.

— Зачем мне в Большой? Мне и с вами неплохо. Я ведь серьезно про «Бабочку» думаю, — признался Макс уже более дружелюбно. Поесть он и правда любил, но при этом оставался поджарым, к тому же фанатично посещал тренажерный зал и бассейн, так что наеденные калории моментально сгорали.

— Было бы хорошо «Бабочку», — сказала Катя и зевнула, прикрыв рот ладошкой, — но спать-то как хочется. Сережа! Если мы сейчас же не уйдем, я тут усну или тебе придется меня нести домой. На ручках.

— А-ха… нести… я тебя и так все время ношу…

— Как чемодан?

— Без ручки.

— Ах ты…

— Ну вот, хоть развеселилась. — Сергей был доволен, что рассеял ее мрачное настроение. И он давно уже заметил, что Стасику и Максу хочется остаться вдвоем. — Доброй ночи, господа. И звонками в девять часов прошу нас не беспокоить, так рано мы не встанем. Идем, Катюша…

Они шли по банкетному залу к выходу, а Максим, провожая их взглядом, заметил:

— Все-таки красивая пара! А ты, Стасик, молодец. Даже спасибо не сказали, засранцы, а ведь ты их спас.

— Я испугался так, как никогда не боялся, даже на экзаменах или на выпускном. Я тогда играл первую часть концерта Грига для фортепиано с оркестром, — похвалился Станислав и ждал реакции Макса, но той не последовало. Стасик сник. — Да… а Серж мне говорит: «иди на сцену и делай, как Ганс», а у меня ноги к полу приросли и колени затряслись… И как это Катя с Сергеем танцуют и не падают? Я не думал, что ноги могут трястись так же, как у пианистов руки.

Оставшись один на один с Максимом, Стасик повел себя гораздо свободнее, разговорился. Макс слушал его с улыбкой, но думал о своем. Мыслями он был уже далеко впереди настоящего времени.

— А у тебя сегодня и руки тряслись? — рассеяно спросил Макс.

— Нет, руки у меня на сцене давно не трясутся, я люблю играть. Но не пантомиму же устраивать.

— Кстати, об играть. Пойдем к этой… к Ирине? Она на тебя как кошка смотрела.

— Да брось ты! Играть я пойду, если ты скажешь.

— Завтра подумаем. Давай немножко выпьем? Ну вот столько, — Максим показал два сантиметра между большим и указательным пальцами.

— Я не пью! И не буду. А ты можешь, зря мы, что ли, вино заказывали?

— Вот почему ты такой зануда?! «Не буду, не буду». Почему ты не пьешь?

— А чтобы руки не тряслись.

— Ну и ладно, а я выпью, — Макс налил полбокала, пригубил, — правда, отличное вино! Хоть понюхай…

— Отстань, — отмахнулся Стасик.

— Я с собой бутылку заберу, пожалуй. Гран-при будет чем отметить.

— А думаешь, дадут?

— Катьке — точно, если все гладко пройдет послезавтра, Серж бы мог получить, но он не хочет сольный номер танцевать, только в дуэте. Уперся, как осёл.

— Это чтобы Катю не обидеть. — Стасик влюбленно смотрел на Макса, как тот закупоривает бутылку туго свернутой бумажной салфеткой. Максим перехватил взгляд, тут же прикрыл глаза ресницами, закончил с бутылкой, еще отпил из бокала, провел пальцами по губам и сказал вкрадчиво:

— Ну и дурак Залесский, квартиру бы купил в Питере, он хотел. Ладно, пошли, любовь моя, спаситель Отечества…