Ангел ночи

9

Рей стоял неподвижно, опершись на косяк двери, и, молча, наблюдал за ней. Наконец, он отклеился от косяка и сделал к ней шаг. Лора одним прыжком достигла входной двери, выставила руки вперед и прохрипела в отчаянии:

— Не подходи!

— Хорошо, — он пожал плечами и опустился в кресло, положив ногу на ногу. — Пообщаемся на расстоянии.

— Я не собираюсь больше с тобой общаться! — резко произнесла Лора. Судя по сильному сквозняку, он влез в окно гостиной, — Убирайся, иначе я вызову полицию!

— Только сначала объясни мне причину, если не трудно.

— Ты сам все знаешь! Подлец!

— Ладно, пусть я подлец, если ты так хочешь, но я могу все же узнать, что такого особенного произошло с позавчерашнего вечера, когда ты меня еще называла совсем другими словами?

— Дрянь! — Все эмоции, которые Лоре до этого удавалось сдерживать, вдруг стали фонтаном изливаться наружу. Ее уже трясло неудержимой дрожью, а зубы стучали как в лихорадке, — Негодяй! Ублюдок!

Рей никак не реагировал на поток оскорблений, а просто, молча, смотрел на нее и ждал, когда он иссякнет. Лора припомнила еще несколько известных ей ругательств и, наконец, за неимением слов замолчала, глядя на него расширенными от гнева и страха глазами.

— Хорошо, это я понял. Теперь, если можно, по существу.

— Что тебе здесь нужно? — тяжело дыша, выдавила она.

— То же, что и неделю назад. У меня не произошло ничего, что могло бы изменить мои намерения в отношении тебя.

— Да? А как поживает твоя новая пассия? — вдруг выкрикнула Лора сорвавшимся голосом. — Или она не новая? Или, может, их у тебя штук десять?

— Так, а вот это уже ближе к делу, — проговорил Рей.

Лора в недоумении уставилась на него. Ей еще в жизни не приходилось видеть такой невозмутимой наглости.

— Какая именно пассия? — продолжил он допрос. — Можно поподробнее?

— А что, их так много, что ты путаешь? Девочка лет девятнадцати, с длинными крашеными черными волосами. «Заждался, милый» повторила она, дрожа от ненависти.

— Девочка с крашеными черными волосами, — медленно повторил он и задумался. — А какие-нибудь особые приметы у нее были? Гм, может, она еще что-нибудь интересное сказала?

— Ничего, «милый», потом вы сразу перешли к поцелуям.

— К поцелуям? А где это было, если не секрет?

— У тебя в машине, «милый», где же еще?

— В машине? — В его спокойном и чуть усталом голосе вдруг что-то дрогнуло, а на лице отразился напряженный умственный процесс. Несколько секунд спустя он спросил:

— Извини, если мне не изменяет память, на мне еще был синий плащ и знаменитая шляпа, так?

— Да, «милый», память тебе не изменяет, ядовито проговорила Лора.

— Черт, убью! — вдруг завопил он, изо всех сил стукнув кулаком по подлокотнику кресла, а потом вскочил и бросился к двери.

Лора вжалась в угол и закрылась руками: она была уверена, что сейчас от нее не останется мокрого места. Но он только легко коснулся рукой ее плеча и сразу же убрал руку.

— Успокойся, — сказал он хрипло, — Я тебе уже говорил, что я не насильник. И мне очень больно и обидно, что ты обо мне такого мнения. Я еще вернусь, — с этими словами он вылетел на улицу и хлопнул дверью.

В доме снова воцарилась мертвая тишина. Некоторое время Лора стояла, оглушенная и растерянная.

— Негодяй! — повторила она машинально и всхлипнула, но тут же закусила губу и задумалась.

Здесь что-то не так. Что-то в его поведении абсолютно алогично. Может, у него какое-то расстройство памяти и он действительно иногда не отдает себе отчета в своих действиях? Нет, это уж слишком похоже на сюжет глупой мелодрамы. Напряженно раздумывая, Лора прошла в гостиную и механически закрыла распахнутое настежь окно. На подоконнике остались следы его ботинок.

Как все это странно, думала она, садясь в кресло и рассматривая цветы на обоях. Нужно все выяснить. Возможно, тут действительно какая-то чудовищная ошибка.

Она почувствовала настоятельную потребность поговорить с ним и во всем разобраться. Поэтому, когда раздался очередной звонок в дверь, она просто, молча, ее открыла. И вот тут она испытала настоящий шок.

На пороге, смущенно улыбаясь, стоял Роуленд Коул. Он выглядел живым и настоящим, только очень сильно повзрослевшим и дочерна загорелым, но все таким же невероятно красивым.

Здорово, подумала Лора, обессилено закрывая глаза, вот мне уже и призраки являются. Сейчас я по законам жанра должна упасть в обморок… Интересно, почему я не падаю?

— Здравствуй, Лора, — откуда-то издалека произнес хорошо знакомый голос, — Прости, пожалуйста, что я без предупреждения. Просто я проездом в Англии, через несколько часов улетаю и решил зайти. Хотя, наверное, глупо после стольких лет… Ты мне не рада? Тогда я сразу уйду.

Лора, молча, попятилась с закрытыми глазами и чуть не упала, обо что-то споткнувшись. Тут она почувствовала, как чья-то рука подхватила ее под локоть. Лора в ужасе отшатнулась: рука была самая настоящая, из плоти и крови.

— Тебе нехорошо? Я понимаю, тяжелые воспоминания… Я сам несколько лет не мог прийти в себя.

Она, наконец, открыла глаза.

Он был все таким же, каким она его помнила: высокий, стройный, элегантный, с необыкновенно красивыми глазами, гордой посадкой головы и широкой обаятельной улыбкой. Только из юноши он превратился в мужчину. Сейчас на его лице было сочувствующее внимательное выражение.

Тогда Лора открыла рот, облизнула губы и выдохнула:

— Ты… настоящий?

— Что? — с удивлением переспросил Роуленд.

— Ты… ж-живой?

— Конечно, — ответил он изумленно. — А ты сомневаешься?

Лора стукнула зубами, потом проглотила ком в горле.

— Но ты же погиб, — сказала она с уверенностью. — Да? Семь лет назад. В Африке.

Роуленд некоторое время хлопал своими длиннющими ресницами, а потом улыбнулся недоуменно.

— Что ты, Лора, я никогда не был в Африке.

Она потрясла головой и снова уставилась на него.

— Я уже семь лет знаю, что ты погиб.

— Но я же жив! Я тогда уехал в Австралию, а потом перебрался в Штаты, где теперь и живу. Извини, что не написал ни разу, просто не знал, что и сказать. Вот приехал по делам и все-таки решил вас навестить. А как Энн?

— Нормально, — ответила она. — Но у меня же есть письмо от твоего командования. Там сказано, что тебя убили.

— От командования? — с еще большим удивлением отозвался Роуленд. — Покажи.

— Пошли, — сказала Лора.

Пройдя по коридору, она стала подниматься на второй этаж, а он, молча, последовал за ней. Они вошли в ее комнату, и Лора, открыв ящик письменного стола, покопалась там и вынула из старой папки конверт с официальным штемпелем Британских королевских войск.

— Вот, — сказала она, протягивая конверт ему.

Роуленд повертел его в руках, открыл и вынул письмо, напечатанное на машинке. Просмотрев его, он удивленно пожал плечами и произнес:

— Лора, клянусь, я никогда даже в армии не служил, тем более в Африке. Это похоже на ошибку или нелепую шутку.

— Ничего себе, шутка! — пробормотала она. Глядя на него сейчас, она не могла взять в толк, почему была так безумно влюблена в этого человека. Да, он красив, у него обаятельная улыбка, прекрасные серые глаза с длинными ресницами, роскошные темные волосы. Годы ничего не отняли у него, даже прибавили ему шарма. Но чтобы так убиваться по нему, чтобы не мыслить себе жизни без него! Другой человек сейчас значит для нее неизмеримо больше, пусть он и не так хорош собой.

Раздался звонок в дверь, и сердце ее ухнуло в пятки.

— Ой, подожди, пожалуйста, здесь! — вскрикнула она и побежала вниз.

— Рей, это ты? — Не дожидаясь ответа, она распахнула дверь.

Реймонд стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в пол. На нем были кремовые брюки и какая-то необычная, совершенно не в его стиле, замшевая куртка светло-коричневого цвета.

— Ну, проходи, давай поговорим… — нерешительно пробормотала Лора. — Я подумала…

Тут Рей поднял голову, и Лора мгновенно поняла, что это не он. На крыльце стоял незнакомый рыжеволосый молодой человек. Нет, знакомый… Он был удивительно похож на Рея, хотя гораздо моложе. Они, молча, смотрели друг на друга, и он виновато улыбался. После еще нескольких секунд молчания он занервничал и слегка повернул голову, и тут Лора заметила, что у парня что-то не так со скулой, а верхняя губа распухла.

— Кто вы такой? — наконец спросила она.

— Меня зовут Эдвард Донован, — представился гость, сильно шепелявя. Потом он вынул руку из кармана и нервно пригладил волосы. На пальце у него сверкнула золотая печатка.

В тот же миг Лора все поняла. Наступило такое невероятное облегчение, что она чуть было не села прямо на пол.

— Вы… — прошептала она и запнулась, не зная, что сказать. Через несколько секунд она облизнула губы и продолжила: — Вы, стало быть, Тед? Младший братец?

— Совершенно верно… — подтвердил молодой человек. Потом он снова опустил глаза в пол и сбивчиво заговорил: — Ой, Лора, мне так стыдно! Простите, пожалуйста. Я не нарочно, честное слово! — прибавил он голосом маленького мальчика, для наглядности прижимая руку к груди.

Лора открыла рот, но смогла только шумно выдохнуть. Из-за этого недоумка она чуть было не потеряла любимого человека. Но сейчас она не способна была даже ругаться.

— Где Рей? — спросила она, наконец.

— Он… Лора, вы меня прощаете? Иначе он меня убьет, он мне уже зуб выбил…

— И правильно сделал! — проговорила Лора.

— Лора, я не хотел, это случайно получилось, — быстро проговорил Тед. — Я же не знал, что вы нас увидите. Я даже не знал, что у Рея есть невеста. Просто мой «бентли»… В общем, я попал в небольшую аварию… по дороге с одной вечеринки… Ну и… решил на пару дней одолжить машину у Рея, его же все равно не было. А ключи у меня есть. И от дома, и от машины. А спросить я его не мог, потому что он уже уехал.

— А потом вы решили заодно одолжить и его одежду?

— Ну да… Но я же ничего плохого не имел в виду. Это была шутка, ну дурацкая… Ну хотите, врежьте мне тоже! — Он поднял голову и виновато уставился на нее. У него оба глаза были темно-карие, но разрез был точно такой же, как у брата, с опущенными вниз наружными уголками верхних век.

— Ладно, пусть он сам с вами разбирается, — махнула рукой Лора, прощая его хотя бы за эти глаза. Она вспомнила, что Рей этому великовозрастному младенцу вместо отца. И подумала, что доверять Рею воспитание детей никак нельзя. Он их, конечно, любит, но уж очень балует.

— Где Рей? — повторила она вопрос.

— Вы меня простили?

— А что с вами делать? Не убивать же… Кстати, передайте своей подружке, что язык людям показывают только пятилетние дети. А ей вроде бы уже побольше.

— Я с ней поговорю! — просияв, пообещал Тед. Он широко улыбнулся, но тут же взвыл и схватился за скулу. Видимо, у Рея очень тяжелый кулак.

— Ну что, проблема решена? — старший брат как из-под земли возник из-за спины Теда.

— Решена, решена, — быстро ответил Тед и оглянулся, вжимая голову в плечи.

— Тогда исчезни, а то у меня снова руки зачесались, — мрачно сказал Рей.

— Ладно, не бей его больше, он уже раскаялся в содеянном, — миролюбиво попросила Лора, глядя на него с лучезарной улыбкой. Она снова была счастлива и готова была простить кого угодно и за что угодно.

Тед Донован бросил на нее взгляд, исполненный благодарности, и попытался было исчезнуть, но в этот момент сзади раздался голос человека, о присутствии которого Лора уже успела забыть:

— Лора, у тебя какие-то проблемы с этими людьми? Может, я помогу?

Она оглянулась. Роуленд стоял на середине лестницы. На секунду Лора им просто залюбовалась, такой стройной, как у классической статуи, была его фигура, такой элегантной — поза. Она оглянулась, чтобы посмотреть на реакцию жениха. Реймонд тоже смотрел на Роуленда, и таким выразительным взглядом, что Лора зажмурилась и прошептала только:

— Ой, мама!

— Стало быть, произошло воскресение из мертвых, — проговорил Рей тихим, но не предвещающим ничего хорошего голосом, — Очень своевременно, — с этими словами он повернулся и вихрем слетел с крыльца, напоследок с размаху двинув кулаком по косяку.

Лора обессилено проводила его глазами, тяжело вздохнула, собираясь с мыслями, а потом, сообразив, что еще минута — и будет поздно, отпихнула с дороги все еще торчавшего в дверях Теда и понеслась следом.

Реймонд уже сел в машину и заводил мотор.

— Рей! — завопила Лора. — Рей, подожди! Ну подожди же!

Когда она выбежала на улицу, «крайслер» как раз трогался с места. Единственное, что она могла сделать, это подскочить к нему и попытаться открыть дверцу. В этот момент машина, вильнув, рванулась вперед, и Лору отбросило к забору. Она ударилась об него и медленно сползла вниз. Сквозь шум в ушах Лора услышала страшный визг тормозов и чей-то вопль. Потом она отключилась от реальности.

Когда она пришла в себя, Рей уже поднимал ее с земли трясущимися руками.

— Ты, что, совсем обалдела — под колеса бросаться? — Снова заорал он не своим голосом.

— А что мне было делать? — с удовлетворением прошептала Лора.

— И угораздило же меня связаться! — простонал он, — Ты жива? Кости целы? Ты опять головой ударилась?

— Только спиной, — соврала она, — Но до свадьбы заживет.

Реймонд шумно вздохнул, потом поднял ее и понес к машине, где и поставил на ноги. Она открыла глаза. Рей распахнул дверцу и коротко сказал:

— Залезай.

Она, молча, влезла на переднее сиденье. Он сел рядом, потом открыл окно и, повернувшись к дому, крикнул:

— Тед, остаешься за старшего, понял? Дверь захлопни как следует, иначе голову оторву.

Через пару минут Лора спросила:

— А куда мы едем?

— Не куда, а откуда. Не оставаться же в этом бедламе. — Рей помолчал, потом посопел и проговорил: — Прости меня за эту выходку, но я не спал всю ночь и страшно перенервничал. Когда я увидел эту физиономию с того света, у меня совсем мозги расплавились. Я решил, что ты из-за него не впускала меня в дом и не подходила к телефону.

— А ты можешь представить, как они расплавились у меня, когда я открыла дверь, думая, что это ты, а там оказался он? Я решила, что сошла с ума, и мне явилось привидение.

— А что ты подумала, когда поняла, что он вовсе не привидение?

— Что я люблю тебя.

— Это хорошо, — задумчиво и как-то устало отозвался Реймонд. — Это просто замечательно. Слушай, а откуда он взялся? — спросил он еще через некоторое время.

— Прилетел из Штатов.

— А почему ты говорила мне, что он умер?

— Потому что я была в этом уверена.

Они снова замолчали.

— А ты не находишь, что тебе пора меня поцеловать? — спросила Лора, рассеянно глядя на дорогу.

— Нахожу. — Он притормозил и повернулся к ней. Только теперь она увидела, какие огромные темные круги у него под глазами. — Извини, но я сейчас очень медленно соображаю.

Целоваться они не стали, только обнялись крепко-крепко. Через пару минут Реймонд пробормотал:

— Слушай, а давай поженимся прямо сейчас? К черту подвенечные платья, декорации, к черту гостей! Для них потом можно отдельно что-нибудь устроить… Еще один такой день я просто не переживу.

— Я тоже. Только я сейчас не могу. Я очень устала. Давай завтра, а? — Она сидела, уткнувшись носом в его на удивление идеально выбритую щеку, и вдыхала запах его лосьона после бритья. Ей ужасно не хотелось шевелиться.

— А если я не смогу спать, пока не буду уверен, что ты уже моя жена?

— Но я же буду с тобой. Значит, будем вместе страдать бессонницей.

— Ладно, — он наконец чмокнул ее в щеку. Если вместе, то я согласен. Кстати, тебе ведь предстоит еще поведать мне свои страшные семейные тайны. Так что будет, чем занять предсвадебную ночь.

— А мы не могли бы занять предсвадебную ночь как-нибудь по-другому?

Рей рассмеялся.

— Рад, что у тебя появился здравый взгляд на вещи. В таком случае рассказывай прямо сейчас.

— А что ты хочешь знать?

— Историю загадочного рождения Джози, вашего романа с этим типом и еще про твою сестру. Извини, но только покороче, если можно, а то я опять разнервничаюсь.

Лора собралась с мыслями и сказала серьезно:

— Не уверена, что у меня получится покороче. Это длинная и очень печальная история.

— Ну что ж делать. Я в любом случае намерен выслушать ее до свадьбы: не хочу, чтобы призраки прошлого беспокоили нас потом. Так что придется немного покататься. Начинай.

— Ладно, тогда слушай, — вздохнула Лора, понимая, что это действительно необходимо, и прежде всего ей самой. — У меня была сестра-близнец, ее звали Дороти. Мы были так похожи, что даже мать нас путала. Мы с ней очень дружили, были прямо неразлучны лет до семнадцати, пока она случайно где-то не познакомилась с Ролом. Некоторое время она это от всех скрывала, даже от меня. Я чувствовала, что она от меня что-то скрывает, и страшно обижалась.

Но как-то ночью Дотти мне призналась, что у нее роман с замечательным парнем, что они собираются пожениться, и попросила меня поддержать ее. Мы обе считали, что мама о свадьбе и слушать не захочет: ее-то собственный брак, тоже, кстати, ранний, сложился неудачно. Да, Дороти не хотела показывать мне своего возлюбленного, а ему даже не сказала, что у нее есть сестра-близнец. Но как-то раз она так поругалась с мамой из-за своих поздних возвращений, что та буквально под конвоем отправила ее к родственникам под их строжайший контроль, а Дороти с Роулендом собирались в тот вечер ехать в театр, знакомиться с его родителями. Это было очень важно для них обоих, они давно к этому готовились, И Дотти побоялась честно сказать Ролу, что никак не может прийти. Думаю, в глубине души она панически боялась его потерять. Настолько, что ей показалось менее страшным попросить меня заменить ее. Мне, разумеется, было любопытно посмотреть на ее жениха, так что я согласилась.

Дотти рассказала мне, как себя вести и кое-что про Роуленда, чтобы обман не раскрылся; я надела ее одежду, накрасилась, как она, и пошла на свидание. И… В общем, стоило мне увидеть Рола, как я тут же влюбилась в него. Ты его видел: это трудно было не сделать. Сам Роуленд подмены не заметил, так что знаки внимания, предназначавшиеся сестре, достались мне. Дороти очень просила меня быть поскромнее и держать его на расстоянии, что я и делала очень добросовестно, но мне, честно говоря, хватило и пары дружеских поцелуев. Я сама, конечно, тоже пользовалась успехом у парней, но постоянного молодого человека у меня тогда не было. Разумеется, я не сказала сестре о своих чувствах, только уверила ее, что Рол действительно замечательный.

Когда Дотти исполнилось восемнадцать, а Роуленд закончил колледж, они поженились. Мама сначала была против, но потом Рол так ей понравился, что она согласилась. Я, конечно, ужасно страдала. На свадьбу я по просьбе Дотти накрасилась и оделась так, чтобы мы были с ней как можно более не похожи. А потом сестра сама постриглась, перекрасила свои русые волосы в темно-рыжий, в общем, сделала все возможное, чтобы изменить внешность.

Молодожены поселились в квартире, которую снимал Роуленд, а через год они собирались купить дом. До поры до времени у них все шло замечательно, Дотти почти каждый день звонила мне и рассказывала, как она счастлива. Я, молча, страдала, о чем сестра не знала, но, как мне кажется, догадывалась. Но так или иначе она-то ни в чем не была виновата, а я считала себя виноватой и, разумеется, ни на что не претендовала. У меня было достаточно поклонников, но я ни на кого из них не обращала внимания, мои мысли занимал один Рол.

Но вот однажды Дотти вся в слезах пришла ко мне поздно вечером — так, чтобы мама не видела, — и рассказала следующее. Оказалось, то муж бесплоден, а она страшно хочет ребенка, мальчика, и уже воображает, какой он будет красивый — вылитый Рол. Моя сестра всегда была весьма нервной и впечатлительной, и это известие поразило ее ужасно. Она плакала навзрыд и спрашивала меня, как ей быть. Я родилась на несколько часов раньше ее, поэтому она относилась ко мне как к старшей сестре и всегда спрашивала совета. Развод был для Дотти невозможен, потому что она очень любила мужа, но и перспектива остаться без детей казалась ей ужасной. Для Рола эта новость тоже явилась страшным ударом, и он даже запил. Кончилось тем, что Дороти на время ушла от него и пришла пожить к нам.

Рол явился через несколько дней и долго объяснялся с ней за закрытыми дверями. Он казал, что попробует вылечиться от бесплодия, поклялся больше не пить. Обнадеженная Дороти вернулась к нему, но через неделю снова приехала к нам: результаты обследования ее мужа были неутешительными. Роуленд с горя снова стал пить, да еще и пропадать где-то ночами, а Дотти вообще попала под наблюдение психиатра. Я сама была в отчаянии. Мне было ужасно жалко сестру, и я не понимала, почему судьба так жестоко с ней обошлась. С другой стороны, мне было жалко и Рола. Я рыдала по ночам в подушку, думая, что на месте Дороти я бы приняла его таким, какой он есть. В конце концов, усыновила бы ребенка. Мне казалось, что, будь Рол моим мужем, я была бы менее эгоистична и поддержала бы его.

Через некоторое время Роуленд, поняв, что он скоро просто потеряет жену, пришел в себя и решил ехать в Швейцарию к какому-то известному специалисту. Это была его последняя надежда. Дотти жила у нас и продолжала наблюдаться у психиатра. Рол вернулся через несколько месяцев совершенно счастливый. В Швейцарии ему помогли, и теперь у него появилась надежда на продолжение рода. Они снова стали жить вместе, и Дотти даже перестала принимать свои ужасные таблетки.

Пару недель все шло хорошо, но как-то вечером сестра позвонила мне и сказала, что ей нужно срочно со мной поговорить. Голос у нее был такой, что я поняла: случилось что-то страшное. А случилось действительно страшное: сестра была беременна, уже на четвертом месяце. Она не могла даже объяснить, как это случилось. В тот момент Дотти была просто не в себе и с трудом понимала, что делает. Отца своего ребенка она видела-то всего один раз, случайно познакомившись с ним на какой-то вечеринке, а потом зачем-то поехав к нему домой. О том, что она беременна, сестра и не подозревала. Она тогда принимала психотропные препараты и решила, что цикл сбился из-за них: врач сказал ей, что так бывает. Но, когда признаки беременности стали слишком явными, она тайком от мужа прошла обследование.

Дороти находилась в таком состоянии, что в любой момент могла покончить с собой. Я просто не знала, что с ней делать. В конце концов, я дала ей успокоительное и отправила в постель. Сама стала думать. Признаться Ролу во всем казалось немыслимым, маме — тоже. Помощи и даже совета ждать было неоткуда. Делать аборт было уже поздно. Ситуация казалась безвыходной. И тогда мне пришло в голову, что единственное, что мы можем предпринять, это выдать меня за нее, а ее за меня. Знай я, чем это кончится, я бы предпочла оставить все как есть и убедила бы ее сказать Ролу правду. Но, поскольку нам этого не дано, я разбудила Дороти и предложила ей свой план. Сестра сначала была против, поскольку речь шла о том, что мне придется изображать жену Рола и, значит, с ним спать. Но потом мы придумали выход и из этого положения. Дотти должна будет, став мной, переехать в мою комнату, а я, притворяясь ей, лягу в нервную клинику и останусь там до тех ор, пока она не родит.

План был сложный, но теоретически выполнимый. По крайней мере, у Дороти появлялась надежда, что муж не узнает о ее измене. Отца своего будущего ребенка сестра с трудом помнила и уж конечно не испытывала к нему ничего, кроме отвращения. При этом у нее было жуткое чувство вины по отношению к Ролу. Что касается меня, я даже не могу сказать, кого из их мне было больше жалко. Кстати, меня саму учило чувство вины по отношению к Дороти, поэтому я считала, что обязана ей помочь. Во всяком случае, другого выхода из этого кошмара я просто не видела. Мне не хотелось, чтобы моя сестра отравилась своими таблетками, а она была готова сделать это в любую минуту.

Итак, мы с ней перекрасили волосы и продумали план действий. Той же ночью Дотти подробно рассказала мне все про свою семейную жизнь и мужа, а потом объяснила, что надо сделать, чтобы симулировать нервное расстройство. Впрочем, я сама была на грани срыва из-за своей несчастной любви, а Дороти до этого уже наблюдалась в клинике, так что с этим особых проблем не было. Основная проблема состояла в том, как мне сыграть жену Рола, не выдав при этом себя. Но я была тогда сама на грани нервного срыва, и мне без труда удалось убедить Рола, что я нуждаюсь в лечении. Он любил мою сестру и чувствовал себя виноватым в ее болезни, так что немедленно согласился, чтобы меня поместили в клинику. Мама была в ужасе: одна дочь — в сумасшедшем доме, другая — беременна неизвестно от кого и собирается рожать. Но все-таки нам удалось их обмануть, убедив, что я — это Дотти, а Дотти — это я.

Рол обращался со мной, как и подобает нежному любящему мужу. Он постоянно приезжал в клинику, засыпал меня цветами и подарками, подолгу беседовал с врачом и страшно переживал, что я не выздоравливаю. Врач успокаивал его, говоря, что я чувствую себя в общем-то нормально, просто у меня сильный сексуальный невроз и нам нужно некоторое время пожить раздельно. Когда меня выписали, и я по совету доктора вернулась домой к маме, Роуленд был готов это терпеть и ждать сколько угодно, лишь бы я, то есть его жена, поправилась. Он был очень добр и мил со мной, и я страшно боялась, что в один прекрасный момент не выдержу этой роли и во всем ему признаюсь. Я уже действительно сходила с ума. Однажды Рол пришел к нам и сказал, что врач рекомендовал мне вернуться домой. Я сначала отказывалась, но доктор позвонил мне и сказал то же самое. Доли была в истерике, я — тоже, но Рол и врач мягко настаивали. Мне пришлось согласиться. Тогда сестра сказала, что, если я пересплю с ее мужем, она точно покончит с собой. Я заверила ее, что в любом случае не смогу этого сделать, потому что я девственница и он сразу все поймет. Я обещала ей, что сделаю все возможное, чтобы его к себе не подпускать.

Несколько дней все было нормально. Рол и до этого вел себя как любящий супруг, но тут просто превзошел самого себя в галантности и предупредительности. Однако на четвертую ночь он явился ко мне в комнату, лег рядом и сказал, что больше так не может. Я не нашла в себе сил его оттолкнуть. В конце концов, я бы плюнула на все и переспала с ним, если бы не ужасный страх, что он все узнает, а моя несчастная беременная сестра отравится. В результате в процессе великолепной любовной прелюдии со мной случилась такая истерика, что на следующее утро я снова отправилась в клинику. Испуганный Рол поклялся больше никогда против моей воли ко мне не прикасаться. Я ему поверила и через несколько дней опять вернулась к нему, и мы просто стали жить в соседних комнатах. До родов оставалось еще месяца три, а мы с сестрой уже обе были на грани сумасшествия.

Джози сделала нам одолжение и родилась в апреле, почти на два месяца раньше срока. Теперь вроде бы все было в порядке, оставалось только дождаться, пока сестра выйдет из больницы, И опять поменяться ролями. Наконец ее выписали, и мы уже приготовились к замене, нужно было лишь выбрать подходящий день. С ребенком в этом плане проблем не было. Джо была недоношенной, и ее на какое-то время оставили в больнице, а молоко у Дотти исчезло сразу. Мы ждали только, когда ни Рола, ни мамы не будет дома. И вот такой момент представился суббота, 24 апреля. Мама тогда отправилась с ночевкой в гости к родственникам, а Рол уехал на два дня навестить своих родителей, я же осталась, сославшись на недомогание. Мы с Дотти снова перекрасили волосы и поменялись одеждой. Мы с ней в тот момент выглядели одинаково плохо: обе были страшно измучены переживаниями. Она почти не поправилась во время беременности, зато я немного растолстела от успокоительных, которыми меня пичкали в клинике.

Короче, мы сделали все, как и договаривались, и я ушла домой, но утром обнаружила, что забыла вернуть сестре ключи. Я позвонила, но она не подошла к телефону. Тогда я просто поехала к ней и обнаружила Дотти мертвой в кровати Роуленда. На одеяле лежала записка, в которой она признавалась ему во всем, а меня обвиняла в том, что я украла у нее мужа. Видимо, у нее случился приступ помешательства от чувства вины перед ним и болезненной ревности ко мне.

Я не могу описать свой шок. Я долго в отчаянии сидела на полу около кровати, не зная, что мне делать. Спасать сестру было уже поздно. У меня появилось, конечно, искушение как-нибудь представить дело так, что это Лора умерла, Дороти осталась жива, и продолжить как ни в чем не бывало жить с Роулендом, но мне удаюсь с ним справиться. Записку я, разумеется, уничтожила, а маме и Ролу сказала, что Дотти позвонила мне и попросила заехать, но, приехав, я нашла дверь в квартиру незапертой, а сестру мертвой.

Вскоре после похорон потрясенный Роуленд уехал, по словам мамы, добровольцем в армию, и потом мы получили извещение, что он погиб. Гам еще было сказано, что перед смертью он просил официально сообщить нам о его гибели. Я была так убита сначала смертью сестры, а потом — его, что в любом случае не пошла бы на похороны. И с мамой мы больше на эту тему не разговаривали. Так или иначе, последние семь лет я была абсолютно уверена, что его нет в живых, хотя даже не знала, где его похоронили… В общем, после всего этого я осталась жить в нашем старом доме в роли матери-одиночки. Это все.

Помолчав немного, Лора подняла голову от плеча Реймонда и поняла, что машина так никуда и не двигалась с обочины дороги. Рей сидел и задумчиво смотрел вперед.

— Спасибо, — сказал он, наконец, тихо, — Только, знаешь, я больше никогда не хотел бы об этом слышать. Ты можешь перестать думать на эту тему?

— А я и не думаю, просто ты попросил рассказать, — отозвалась она, нисколько не обидевшись. — Я еще в ту нашу с тобой ночь поняла, что хочу навсегда об этом забыть. А когда я проснулась сегодня и заставила себя признать, что тебя больше не будет, я все равно решила, что возврат к прошлому невозможен. Я и так потратила на все это слишком много лет.

Рей повернулся к ней, взял ее лицо в ладони и долго глядел ей в глаза. Потом поцеловал в лоб и проговорил:

— Так, неразгаданной у нас осталась только одна загадка: каким образом получилось, что вы считали его мертвым, а он оказался жив? Он сказал тебе что-то на эту тему?

— Да он сам страшно удивился! Я его и повела к себе в комнату, чтобы показать это извещение, а тут явился Тед.

— А откуда пришло извещение?

— Не знаю точно, но штемпель на конверте официальный.

— Интересно. Может, совпадение?

— Да нет, там все точно сказано. «Ваш зять…» и т. д.

Реймонд наморщил лоб, потом спросил:

— А Энн могла знать о твоих чувствах к мужу сестры?

— Думаю, догадывалась, хотя мы на эту тему не разговаривали.

— Это ее рук дело, — произнес Рей с уверенностью.

— Но как, по-твоему, ей удалось это сделать? И зачем?

— Не имею представления как, но мотив-то вроде был только у нее, — отозвался Реймонд голосом детектива, — И понятно какой: она хотела, чтобы ты поскорее выкинула его из головы. А у нее нет знакомого военного, который мог бы достать такую бумагу?

Лора некоторое время раздумывала, а потом ей вдруг пришла в голову одна мысль. Она не поделилась ею с Реем, но решила, что обязательно это выяснит. Вслух она сказала только:

— Знаешь, а ведь это возможно…

— Уверен в этом. Кстати, а кто придумал повесить на стенку эту знаменитую фотографию?

— Мама и придумала.

— И она не могла знать, что там ты, а не Дороти?

— Конечно, нет. Но выбирала фотографию, разумеется, я. Мама хотела повесить свадебную, а я убедила ее, что эта лучше. Она и правда получилась очень удачной, так что мама со мной согласилась.

— И таким образом все были довольны: она — так как на стенке висит вечное напоминание тебе, что Роуленд муж Дороти, а ты — так как навечно осталась там в его объятиях. Браво! Как же хорошо, что мне удалось избавиться от этой фотографии!

— Это уж точно! Ты просто молодец, хотя мама все еще немного за это на тебя сердится, — отозвалась Лора, думая о том, что теперь все проблемы прошлого решены и можно уже поцеловаться с чистой совестью.

Рей, видимо, прочитал ее мысли и привлек ее к себе.

— Теперь я, наконец, могу быть уверен, что ты со мной, — пробормотал он и коснулся губами ее рта. Поцелуй сначала был каким-то усталым и несколько недоверчивым, но скоро они уже стиснули друг друга в объятиях, давая волю своим чувствам. Оба сейчас особенно остро чувствовали ценность того, что чуть не потеряли по нелепой случайности.

— Поехали ко мне, а? — слегка задыхаясь, сказал Рей, наконец, оторвавшись от ее губ. — Там кавардак из-за этого дурацкого ремонта, который я затеял к свадьбе, но это не так важно, правда? Нам сейчас нужно побыть вдвоем, причем чтобы в радиусе километра никого не было.

— А еще лучше — десяти километров, — удовлетворенно добавила Лора.