Беглянка

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Верена была благодарна, что сотрудники консульства дали ей флягу с пресной водой, ибо, гуляя с маркизом по длинным пыльным улицам, она вскоре почувствовала жажду.

Казалось, что дорога тянется вверх бесконечно, и, хотя солнце уже клонилось к закату, от него по-прежнему исходил невероятный жар.

— Еще далеко? — задыхаясь, спросила Верена и остановилась, чтобы сделать глоток воды.

Они стояли посреди узкой улочки с множеством белых, приземистых домов — казалось, будто они вперемешку теснятся на уступах холма.

— Вам нужно немного отдохнуть? — спросил маркиз. Он снял сюртук, но эта неимоверная жара, казалось, нисколько его не смущала.

Тогда как Верена была уверена, что ее лицо стало красным и неприглядным, маркиз выглядел так, будто только что сошел с «Морского конька» после освежающей прогулки по заливу.

— Просто этот подъем такой крутой, и меня одолевает жара, — ответила Верена; у нее снова сильно закружилась голова.

— Впереди есть площадка с деревьями и скамейкой, — сказал маркиз. — Если вам хватит сил дойти, можем там отдохнуть. После этого останется еще совсем чуть-чуть, обещаю.

Верена собралась с силами и возобновила штурм крутого холма.

Девушка почти падала с ног, когда спустя несколько минут они наконец добрались до обещавшей прохладу площадки. Там, как и говорил маркиз, была скромная деревянная скамья.

У Верены перехватило дух от великолепного вида, открывшегося на город.

— Это просто восхитительно! — воскликнула девушка, усаживаясь в тени оливкового дерева и любуясь бухтой Афин.

— Ради этого стоит так высоко подняться, — заметил маркиз, подходя к краю площадки, чтобы насладиться полной панорамой.

— Прошу, скажите, куда мы идем? — взмолилась Верена.

Но маркиз лишь ответил:

— Увидите.

Они просидели на скамейке минут пятнадцать, наслаждаясь тенью. Верена протянула руку и сорвала с ветки спелую маслину.

— О, но ведь она совсем не похожа на маслины, которые я покупаю на рынке, — заметила девушка, разглядывая необычного цвета плод.

— Это потому, что маслины сушат и консервируют, прежде чем продавать, — объяснил маркиз. — В таком виде их нельзя есть: они слишком горькие. А теперь пойдемте, продолжим наше путешествие.

Верена нехотя поднялась с деревянной скамейки и оставила прохладу площадки ради жаркой и пыльной дороги.

Подъем казался ей бесконечным… Наконец они оказались почти на одном уровне с Акрополем.

Когда они достигли окраины Афин, впереди показалась красивая церковь.

«Боже мой, — с восторгом подумала девушка, — уж не собирается ли он преподнести мне сюрприз и устроить свадьбу прямо здесь?»

Когда они преодолевали последние несколько ступеней до церкви, в голове у Верены вихрем проносились тысячи мыслей.

— Православная? — поинтересовалась Верена.

— Несомненно, — ответил маркиз, беря ее за руку.

Ощутив касание его пальцев, Верена вдруг затрепетала в предвкушении. За исключением легких прикосновений к голове и рукам, маркиз никогда еще не допускал такого близкого контакта.

Девушке стало неловко и неуютно.

«Как такое может быть, ведь я так хотела этого?» — думала она, чувствуя, как часто бьется сердце.

Маркиз повел Верену по выложенной плиткой дорожке к тяжелому дубовому входу.

«Мы войдем внутрь? Каковы его намерения?»

Однако вместо того, чтобы войти в прохладное помещение, маркиз резко изменил направление и пошел по тропинке вокруг церкви.

— Прекрасный образец архитектуры одиннадцатого века, — объявил он, махнув рукой на узкие окна.

Но Верена по голосу слышала, что маркиз вовсе не так спокоен, как хочет показать.

Тропинка привела их на небольшой погост. Ни слова не говоря, маркиз пошел между надгробий, ведя за собой Верену.

Внезапно они остановились у простого каменного памятника, на котором было написано:

Моя дорогая возлюбленная

1839–1872

Навсегда в наших сердцах

Верена смотрела на камень, ровным счетом ничего не понимая. Кто здесь похоронен? И почему она так важна для маркиза?

«Я проделала весь этот путь не для того, чтобы посмотреть на неизвестную могилу», — вскипела от раздражения девушка, ощутив теперь, насколько ее изнурили физические усилия.

Повернувшись к маркизу с намерением озвучить свое недовольство, Верена была потрясена, увидев, что у него на глаза наворачиваются слезы.

Он скорбно склонил голову, и все его тело, казалось, обмякло от горя.

Девушка сейчас же почувствовала раскаяние. Кто бы ни лежал погребенным здесь, этот человек многое значил для маркиза.

Но кто это может быть, в этом потаенном уголке Афин, так далеко от дома?

Догадка медленно доходила до ее сознания. Маркиз никогда не упоминал о матери…

Верена мягко коснулась его руки и нежно прошептала:

— Я не единственный ребенок, лишившийся матери, не так ли?

Маркиз покачал головой и медленно опустился на колени. Сдавленным от эмоций голосом он заговорил:

— Мне было всего семь лет. Отец и мать любили путешествовать по морю — в те дни мы владели превосходным клипером[57], самым быстрым во всем Средиземноморье. Летом мы плавали у Греческих островов и сделали остановку в Афинах, собираясь задержаться здесь ненадолго и навестить друзей. В тот год лето было гораздо жарче обычного, и ходили слухи, что в городе вспыхнула эпидемия тифа.

Я был слишком мал и не понимал, что это означает. Однажды я играл на улице со своими греческими друзьями и увидел, как старшие мальчишки забрасывают камнями котенка. Я побежал к ним и закричал, чтобы они прекратили. Думаю, они удивились, что бледный английский мальчик вдруг вздумал орать с таким угрожающим видом, и оставили котенка в покое.

Я забрал его в дом и ухаживал за ним. Примерно неделю спустя котенок умер. Я был сам не свой, но потом моя мать внезапно слегла с сильной лихорадкой. Через несколько дней она тоже умерла.

Я думал, что это моя вина, потому что случайно услышал, как кто-то из слуг говорил, будто болезнь в дом занес котенок. Я многие годы жил с этим.

— Но ведь это была не ваша вина? — мягко спросила Верена.

Маркиз вытер слезы платком, изо всех сил стараясь вернуть самообладание.

— Да, теперь я это знаю. Но отец не захотел облегчить мою ношу. Он был слишком погружен в собственное горе, чтобы утешать меня. Он до последнего дня любил мою мать и не желал смотреть ни на кого другого. Он похоронил ее здесь, потому что она очень любила этот город.

Последовало долгое молчание. Верена легко коснулась локтя маркиза, давая понять, что сочувствует, и отошла на несколько шагов, чтобы он остался один и мог почтить память матери.

Когда девушка стояла на кладбище, ей так хотелось броситься к маркизу и заключить его в объятия.

«Но я не могу, это будет неуместно», — с грустью сказала она себе.

Теперь она понимала, почему маркиз иногда вел себя необычно грубо. Он был один на целом свете. Разве он не говорил, что его отец умер только в прошлом году? Ведь он едва успел выйти из траура, чего можно было ожидать?

«Я должна действовать мягко, — решила девушка, — это не тот человек, которого можно торопить. Я буду ждать столько, сколько понадобится».

Маркиз подошел к Верене. Весь его вид и выражение лица было гораздо мягче, чем раньше.

— Пойдемте, вы, должно быть, умираете с голоду. Уверен, если мы спустимся в город, то обязательно найдем что-нибудь перекусить.

Говоря это, он смотрел Верене прямо в глаза, и девушка почувствовала, что теперь они по-новому понимают друг друга.

Маркиз снова взял ее за руку и повел с погоста, не оглядываясь.

Когда девушка вернулась на борт «Морского конька», ее ждал сюрприз.

— Миледи, взгляните, пожалуйста, на коробки, которые доставили для вас. Они на капитанском мостике.

Артур встретил ее прямо с переправы. Не успела она выйти из шлюпки, как стюард уже оказался рядом, желая поскорее передать ей новость.

— Какие коробки, Артур? — спросила заинтригованная девушка.

— Не могу сказать, миледи. Их привезли, пока вы были на прогулке с маркизом.

Сгорая от любопытства, Верена направилась к мостику, где капитан Макдональд сосредоточенно изучал какие-то карты.

— А, миледи, полагаю, вы пришли за своими покупками? Не думал, что у вас найдется время для магазинов…

— Вы совершенно правы, у меня не было на это времени, — ответила Верена, развязывая ленту на верхней коробке. — Я совершенно озадачена.

Верена не стала ждать. Она сорвала ленту, быстро открыла крышку и ахнула в изумлении.

— Какая красота! — воскликнула она, вынимая кремовое льняное платье.

Девушка открыла оставшиеся коробки и нашла пару башмачков, темно-синюю юбку из тонкого льна и белую блузу, расшитую ришелье.

— Но это в высшей степени странно, я не делала сегодня покупок… Не было времени. С нами произошел такой ужасный случай на улицах Афин. Я потеряла сознание, а потом у меня украли сумочку. Поэтому, как видите, не я проявила расточительность.

— Нет, это подарки от меня.

Верена обернулась и увидела, что у нее за спиной стоит маркиз.

— Как только вы открылись мне, я взял на себя смелость послать телеграмму в консульство Великобритании и заказать для вас одежду. Жена посла очень нам помогла; как видите, у нее изысканный вкус. Боюсь, мне пришлось назвать ваш размер наугад. Надеюсь, вам подойдет.

Верена приложила к себе блузу, несказанно радуясь новой вещи.

— Я сейчас же спущусь вниз и все померяю. И спасибо, большое вам спасибо! Вы должны позволить мне заплатить за одежду.

— Как я уже сказал, это подарок, и я не желаю слышать ни о чем подобном. Но, пожалуйста, окажите мне честь — наденьте сегодня вечером кремовое платье. Надеюсь, вы присоединитесь ко мне после ужина, чтобы побеседовать и послушать музыку?

Верена светилась от радости, ее сердце было так полно любовью, что она почти теряла сознание.

— Я приду, Джеймс, — прошептала девушка, с обожанием глядя на маркиза.

— Великолепно, — с улыбкой сказал он, — я с нетерпением жду приятного вечера.

К тому времени как Верена пришла к себе в каюту, чтобы переодеться в новый наряд, стрелки часов приближались к половине седьмого.

— Боже мой! Нужно начинать готовить ужин.

У нее не было времени переодеться. Она бросилась прямиком на камбуз. Оказавшись на месте, девушка увидела, что Артур уже начал свои приготовления.

— Опаздываете, — заметил он, откладывая в сторону полировочную щетку и канделябр.

— Господи, я не заметила, что уже так поздно. У меня был изнурительный день. Дайте-ка подумать, этим вечером маркизу не понадобятся три блюда, мы сегодня поздно обедали.

Артур поднял бровь, но ничего не сказал.

Верена продолжала:

— Это было в одной чудесной маленькой taverna, укрытой в глухом переулке. Я попробовала восхитительную dolmades[58] и пюре из нута с тонкими хлебцами…

— Дол… что? — переспросил Артур.

— Dolmades — виноградные листья, начиненные рисом и травами. Довольно необычно. Возможно, я сама как-нибудь попробую их приготовить, и думаю, это будет просто.

— Кстати, вы помните список, с которым послали Пита за покупками?

Верена колебалась. Торопясь посвятить время маркизу, она доверила Питу пополнить запасы провизии. И теперь у нее возникло дурное предчувствие: Артур скажет ей, что Пит забыл.

— Вы не поверите, но парнишка вернулся на борт, купив абсолютно все, что требовалось.

Верена облегченно вздохнула.

— Я думала, вы скажете, что он не купил ровным счетом ничего!

— Не волнуйтесь, миледи. Я предельно ясно объяснил, что случится с остатком его отпуска, если он не справится.

— Большое спасибо, Артур. Что бы я без вас делала?

— Что же, миледи, дай-то Бог, я еще долго буду работать у маркиза.

— Могу лишь сказать «аминь»!

Все еще смеясь, Верена заглянула в кладовую — она вновь была заполнена до предела. Чего там только не было: миски с большими сочными помидорами, еще не отделенными от ветки, ящик лимонов, персики, банки с каламатскими оливками[59], пучки свежей мяты, майорана и чабреца…

— А это что? — удивилась девушка, открывая мешок с необычным зерном. — На ярлыке написано «пургури»[60].

Артур заглянул в мешок и скривился.

— Похоже на ту ужасную крупу, которой кормят в Африке. Готов поспорить, это ее греческая версия.

Верена вспомнила о блюде, виденном ею в taverna, которое, судя по всему, было приготовлено из такой крупы. Девушка заметила, что его заправляли лимонным соком и мятой.

— Не переживайте, Артур, к тому времени, как я закончу, вы ее не узнаете.

Верена опустила в мешок кувшин, и вскоре его содержимое уже пропаривалось над кипящей водой.

— А теперь я нарежу помидоров, добавлю лимонного сока и мяты, и получится прекрасное дополнение к главному блюду. Очень надеюсь, что Пит нашел для меня хорошего молодого барашка.

Блюдо планировалось простым — жареный барашек, приготовленный по-гречески и подающийся с pommes de terre en blanquette[61] и стручковой фасолью.

Снова нырнув в кладовую, девушка достала яйца, муку, сахар, масло и пару лимонов.

— Думаю, хороший лимонный бисквит станет идеальным завершением ужина; я хочу, чтобы лимон чувствовался как можно сильнее, а тесто было нежным и легким, как перышко.

Пока Верена смешивала сахар и масло, Артур принялся взбивать яйца. Потом девушка оживила крем, натерев в него два лимона.

— Так вы узнали, кто послал загадочные коробки, которые появились сегодня после обеда? — спросил Артур, перекладывая взбитые яйца в миску Верены.

Верена поняла, что густо покраснела — ей не хотелось отвечать.

— А, ясно… — понимающе кивнул Артур.

Девушка молилась, чтобы что-нибудь спасло ее от последовавшего неловкого молчания и потенциальных неприятных объяснений, как вдруг под ногами раздался мощный рев.

— Боже мой, что это? — воскликнула Верена.

— Похоже на двигатели корабля, миледи.

— Но ведь этого не может быть!

Как раз в эту секунду «Морской конек» дал огромный крен, такой резкий, что Верена уронила на пол камбуза свою деревянную ложку.

— Мы отчаливаем, — крикнула она, — Артур, пожалуйста, сбегайте наверх и узнайте, что происходит. Барашек сейчас на грани готовности, я не могу его оставить. Мне бы ужасно не хотелось подавать маркизу подгоревшее блюдо.

— Конечно, миледи, я сейчас, — ответил Артур, вскакивая со стула.

Оставшись на камбузе одна, Верена стала гадать, что заставило маркиза изменить планы.

«Мы не должны были покидать Афины до послезавтра. Почему наше пребывание сократили? Команда очень расстроится».

Отворилась дверь камбуза, и на пороге появился Артур.

Девушка посмотрела на него в ожидании.

— И?..

— Похоже, что маркиз велел немедленно отчаливать, миледи. Капитан не знает почему и не считает себя вправе спорить с его приказами.

— Конечно, — пробормотала Верена, — но все-таки это решение кажется весьма неожиданным.

Девушка продолжила поливать жиром барашка. Теперь она не могла дождаться окончания ужина, чтобы самой узнать причину экстренного отплытия.

Пятнадцать минут спустя ужин был подан.

Верена с нетерпением ждала, когда он закончится. К тому времени как появился Джек, она совсем разнервничалась.

— Вы не знаете, почему мы так скоро оставили Афины? — спросила она.

— Нет, не знаю, и я этому совсем не рад, — огрызнулся Джек. — Я планировал провести вечер в чудесной маленькой taverna, а теперь застрял здесь. Гм!

Верена продолжила охлаждать лимонный бисквит; она украсила верх тонкими завитками лимонной корки и побрызгала весь торт сахарным сиропом.

— Ну вот, теперь жить станет слаще, — сообщила девушка, выкладывая торт на блюдо из тонкостенного фарфора.

Джек рассерженно крякнул и принялся греметь утварью на весь камбуз.

«Я с удовольствием покину это место сегодня вечером, — подумала Верена, — а теперь нужно бежать в каюту, чтобы надеть новое платье».

Она поставила торт на полку кухонного лифта и, одним движением потянув веревку, послала наверх.

— На ужин не остаетесь? — угрюмо спросил Джек.

— Нет, я не голодна, — честно ответила Верена.

— Нам больше достанется.

Верена рассерженно подняла взгляд к потолку. Теперь пребывание на борту «Морского конька» омрачалось совсем немногими обстоятельствами, и Джек явно относился к их числу.

Несмотря на то, что маркиз ясно выразил свое желание видеть Верену в салоне после ужина, девушка чувствовала себя довольно неуверенно.

«Нельзя ожидать слишком многого, у него снова может измениться настроение», — сказала она себе, надевая новое изящное платье и башмачки.

Верена до блеска расчесала волосы и пощипала щеки. Увидев свое отражение в зеркале, девушка поняла, что на лице у нее написано скорее беспокойство, чем радостное предвкушение.

Верена направилась к салону, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. У двери она на миг задержалась, прежде чем постучать: слышно было, как внутри граммофон проигрывает «Лунную сонату» Бетховена.

«Прекрасная обстановка для романтического свидания», — подумала она и тяжело вздохнула.

За исключением нескольких многозначительных взглядов и того факта, что маркиз этим утром держал ее за руку, он никак не проявлял своей симпатии к ней.

«Но я поклялась быть терпеливой, — напомнила себе девушка, — и я твердо намерена ждать, даже если придется совершить еще сотню плаваний по Средиземноморью».

Успокоившись, Верена дождалась, пока стихнет музыка, и постучала.

Однако секунды сменяли одна другую, а маркиз все не приглашал ее войти.

«Возможно, он забыл о приглашении, — подумала девушка, — или же игнорирует меня».

Верена уже собиралась уходить, как вдруг двери распахнулись.

— Верена, дорогая! Прошу, входите.

«Как необычно, — подумала она, — раньше он так не делал».

— Позвольте заметить, Верена, вы великолепно выглядите сегодня вечером.

Комплименты! Она совершенно не ожидала от маркиза такого бурного проявления чувств.

— Прошу, садитесь, мне нужно многое с вами обсудить.

Он взял девушку за руку и повел к кушетке. Верена села, не зная, как понимать поведение маркиза. Последовала долгая пауза, после чего он заговорил:

— Я чувствую, что должен объясниться с вами по поводу своего поведения в последние дни…

— Право, Джеймс, в этом нет нужды. Я понимаю, что вы очень многое пережили, и сегодня мне все стало гораздо яснее.

— Пожалуйста, позвольте мне продолжить…

Маркиз посмотрел Верене в глаза, и взгляд его выражал одновременно мольбу и серьезность.

— Милая Верена, я так много хотел вам сказать, но боролся с собой, не зная, с чего начать.

Слушая маркиза, Верена почувствовала, что ее лицо заливает краска. Она молчала, не смея сделать вдох, чтобы не пропустить ни единого слова.

— Узнав, кто вы на самом деле, я вдруг понял, что меня переполняют чувства к вам. Верена, милая, вы понимаете, о чем я говорю?

Маркиз сел рядом с Вереной на кушетку и нежно взял ее за руку.

Девушка хотела ответить ему, но не в силах была говорить.

— Моя дорогая, какая-то часть меня все еще убеждена, что любой предмет моей любви обречен на гибель. Как будто моя любовь — это яд, способный только убивать. Впервые увидев вас в вашем чудесном истинном обличии, я впал в смятение. После того долгого вечера вдвоем с вами я испугался собственных чувств. Но сегодня, стоя у могилы матери, я понял, что должен признаться вам в своей любви. Дорогая, сможешь ли ты меня полюбить?

— О да, да! — воскликнула Верена; ее глаза светились счастьем.

Маркиз пылко поцеловал ей руку, а потом нежно коснулся губами ее губ.

Верену в один миг охватила радость — он любит ее! Поцелуй маркиза стал более настойчивым и властным, и Верена почувствовала, что улетает ввысь на облаке полнейшего счастья.

Казалось, маркиз целую вечность держал ее в объятиях. В его теплых янтарных глазах было столько любви, что Верене казалось, будто ее сердце сейчас переполнится.

— У меня было ощущение, что нужно отвести тебя туда, где похоронена мать, чтобы разобраться в своих чувствах. Теперь я знаю, что был прав, и верю, что это она вела меня к благословенному счастью.

Они еще долго просидели в объятиях друг друга, но потом Верена нехотя отстранилась.

— Но почему мы покинули Афины? Я ожидала, что мы побудем там чуть-чуть дольше — так много еще можно было увидеть. Пожалуйста, не говори, что мы возвращаемся в Англию. Хотя сейчас я чувствую себя гораздо сильнее, зная, что со мной твоя любовь, я не думаю, что это будет легко.

— Прошу, не беспокойся больше ни о чем. Мы направляемся не в Англию, а на Кипр, туда, где родилась Афродита. Есть одна очень важная причина, по которой мне хочется сократить наше пребывание в Афинах.

Верена посмотрела на маркиза, пытаясь отыскать в его янтарных глазах какой-нибудь намек. Его улыбка была такой теплой и нежной — и эта улыбка предназначалась ей одной.

Маркиз встал с кушетки и опустился перед Вереной на колени.

— Верена, милая, в Лимассоле[62] есть чудесная маленькая церковь — у меня с ней связано так много прекрасных воспоминаний! — и я очень хочу отвезти тебя туда.

— Буду рада, — прошептала девушка.

Счастье Верены было настолько велико, что ей казалось, будто она видит сон наяву.

— И я хочу, чтобы там ты оказала мне честь, став моей женой. Священник — старый друг семьи, он проведет церемонию, если только ты скажешь «да». Прошу, скажи «да», милая, заклинаю тебя!

Глаза Верены наполнились слезами. Как она счастлива!

— Теперь в моей жизни есть все, — пробормотала она. — Да, Джеймс, конечно, я выйду за тебя в Лимассоле.

— Ах, моя дорогая Верена, я самый счастливый человек в мире! — воскликнул маркиз. — Я хочу провести всю оставшуюся жизнь только рядом с тобой.

— Я буду любить тебя всей душой и телом до скончания века.

— Верена, мы будем так счастливы вместе!

— А возвращение в Англию? — пробормотала девушка. — Как быть с этим?

— Если ты не хочешь возвращаться, нам ничто не мешает побыть на «Морском коньке» немного дольше. В Англии что-нибудь требует твоего немедленного присутствия?

Верена погрузилась в раздумья. Отец. Как бы он ни обидел ее, она по-прежнему нежно любила его и скучала. И была уверена, что он чувствует то же самое.

Графиня не могла встать между отцом и дочерью надолго…

— Папа, — ответила Верена. — Я должна помириться с ним и объяснить, почему убежала из дому.

— Ведь он простит тебя? Как может быть иначе? — воскликнул маркиз, вновь крепко обнимая Верену.

Девушка задумалась.

— У него своя жизнь с графиней, а у меня теперь своя. Уверена, он одобрит мой выбор, как только оправится от потрясения. Я чувствую себя настолько любимой, Джеймс! С тобой я ничего не боюсь, даже графини. Я так сильно тебя люблю, всем сердцем!

Маркиз принялся страстно целовать Верену, гладить ее локоны, глядя на нее глазами, полными любви.

— Милая, вместе мы сможем все. Мы плывем в самое «сердце любви» — мы с тобой только начинаем наше путешествие по жизни. Вместе навеки!

Они так крепко обнимали друг друга, что чувствовали себя частью единого целого.

А «Морской конек» продолжал нести их по сверкающим синим волнам к месту, где Афродита и все древние боги и богини благословят их истинную любовь, которая будет жить до скончания времен.