Белая лошадь, черные ночи

Глава 3

Сабина

Бремкоут ― провинциальный городок средней руки в Восточном Астаньоне, наиболее известный своим рынком шерсти. Сеть грунтовых дорог соединяет деревянные дома, несколько садовых участков, мельницу и, конечно, особняк моего отца.

Дальше всего от Бремкоута я уезжала на девятнадцать миль, в монастырь бессмертной Айюры. После смерти матери отец не знал, что со мной делать. Мне было десять лет, я уже не была ребенком, которого можно выгнать на улицу, но еще не была пригодна для деторождения, чтобы выдать меня замуж. Поэтому он договорился с Матроной, чтобы она взяла меня в качестве воспитанницы. Из десяти Бессмертных только Айюра, Богиня Добродетели, имеет хоть какую-то репутацию целомудренной. Девять остальных ― похотливое сборище развратных искателей удовольствий. Айюра служила остальным богам легко и радостно, сохраняя свою чистоту, даже когда бессмертный Попелин постоянно пытался залезть ей под юбку. По сравнению с другими богами, я всегда находила ее скучной и кроткой; дух монастыря отражал эти черты. Единственным моим спасением в мучительные годы, что я там провела, было то, что мне разрешили взять с собой Мист, хотя мне каждый день было больно от того, что ее гоняли, заставляя таскать тяжелые телеги. Такую лошадь, как она, вообще нельзя запрягать.

Теперь же мое любопытство крутится вокруг ржавого ручного насоса среди деревенской зелени, козлиной головы, стучащей в дверь, бутылки молока, оставленной у кого-то на пороге. После двенадцати лет изоляции здесь все новое, волнующее, необычное. Даже бутылки с молоком!

За прошедшие годы я покинула монастырь только однажды, и в тот раз лучше бы я осталась в своем заточении. Они назвали это «Предварительный просмотр». Одно воспоминание об этом вызывает у меня тошноту.

«Предварительный просмотр» для высокородной девицы ― это как аукцион для кобылы: шанс продемонстрировать товар потенциальным покупателям. Десять девушек стоят на десяти стульях в церковном нефе. Мужчины приходят сюда, чтобы найти молодую, созревшую жену, которой они смогут сделать детей, используя свои старые немощные тела, и они платят большие деньги только за возможность присутствовать на аукционе.

Холостяки со всех уголков Восточного Астаньона говорили о нас, девушках, так, словно мы их не слышали, сравнивали нашу красоту, нашу готовность к деторождению, наши родословные. Была там еще одна поцелованная богом девушка, симпатичная смуглянка из Ковери, которая могла менять цвет яблока с красного на зеленый. Бесполезная сила, если хотите знать мое мнение, но все равно сила, и статус поцелованной богом невесты ― независимо от того, что она может на самом деле ― это все, что волнует некоторых мужчин.

Балансируя на этом проклятом стуле, безуспешно умоляя дрозда на стропилах выклевать глаза каждому мужчине, я в первый и единственный раз увидела человека, за которого теперь выйду замуж.

Присутствие лорда Райана было магнетическим с того момента, как он переступил порог церкви, но реакция окружающих на его появление заставила меня по-настоящему рассмотреть его. Каждый холостяк застыл от ревности. Каждая девушка выпятила грудь и задницу, надеясь привлечь внимание молодого красавца-лорда.

Он не сказал мне ни слова. Он не пытался узнать мою фамилию или что-то о моем даре. Насколько я помню, он взглянул на меня всего один раз ― мельком, прежде чем перейти к другим девушкам.

Так почему же, во имя Бессмертных, он выбрал меня?

Мы с Вульфом проходим мимо закрытой аптекарской лавки. Как и обещала Сури, за дюжину кварталов мы не встретили ни души. В это время суток улицы должны быть запружены повозками и торговцами, но здесь совершенно пусто. Все ставни закрыты, даже таверна «Дикарка» с резной вывеской, изображающей бессмертную Солену с плющом, вплетенным в косу, и светящимися линиями фей вдоль линии волос. Я хмурюсь. Сейчас она не самая большая моя любимица среди богов, учитывая, что эта чертова поездка якобы организована в ее честь. Тишина жуткая: даже в монастыре не было так тихо. Здесь должен раздаваться треск кузнечного молота, хлюпанье ног по грязи, крики играющих детей.

Вульф потирает плечо, словно его беспокоит старая травма. Похоже, тишина раздражает его так же, как и меня.

― Кажется, горожане все-таки уважают приказы своего лорда, ― говорит он, и его удивленный тон дает понять, насколько низкого мнения он о моем отце.

Ну, хоть в чем-то мы согласны.

― Не его, ― уточняю я. ― Его новой жены, Сури. Она им нравится. Она всем нравится. Если бы она попросила их броситься в реку Теллин, думаю, они бы сделали это.

Вульф фыркает.

Я меняю положение на спине Мист. С этого ракурса я почти вижу переднюю часть рубашки Вульфа. Кожаный нагрудник облегает его торс, но рубашка расходится у ворота и не зашнурована. В просвете виднеется часть родинки ― крестного поцелуя.

Ухватившись икрами за бока Мист, я наклоняюсь, чтобы разглядеть ее получше…

Вульф переводит взгляд на меня. Удивленные, его глаза насмехаются надо мной.

― Видишь что-то, что тебе нравится, миледи?

Мои ноги крепче сжимаются вокруг Мист, и, чувствуя мое смущение, она предупреждает:

От него пахнет хищником.

Не просто так, ― с горечью отвечаю я.

― Мы пойдем по этой дороге до Полибриджа, ― говорит Вульф с такой уверенностью, словно отдает приказ солдату. ― Оттуда на север через Миддлфорд, а затем переправимся через реку Иннис. Безопаснее было бы ехать окольными путями, но мой господин желает, чтобы мы проехали через города и деревни, чтобы все королевство знало о его предстоящей женитьбе. Если погода будет хорошей, и мы будем двигаться быстро, то сможем проделать этот путь всего за девятнадцать дней. Дождь может задержать нас, или неприятности в дороге.

― Ты боишься разбойников?

Он отмахивается рукой, словно это предположение ― всего лишь мошкара у его уха.

― Разбойники не рискнут напасть на стражника с гербом Валверэй.

Верно, ― язвительно думаю я, ― потому что семья Валверэй платит бандитам жалованье.

Он продолжает:

― Мы будем разбивать лагерь на закате в лесу или поле, а на рассвете снова выходить на дорогу. Ночевать в трактирах слишком рискованно. Слухи об этой необычной поездке распространяются быстро. Найдутся те, кто захочет навредить лорду Райану и его семье, напав на его будущую невесту. Безопаснее оставаться в лесу.

― Лагерь? ― нерешительно спрашиваю я.

Он откидывает назад свою дикую гриву волос и бросает на меня насмешливый взгляд.

― Я так понимаю, что ты никогда не спала под открытым небом. Не волнуйся, ты не погибнешь без пухового матраса и грелки.

Я чуть не рассмеялась. Так вот что он обо мне думает: что я изнеженная аристократка. Правда, я никогда не спала без крыши над головой, но последние двенадцать лет эта крыша была дырявой и кишащей пчелами.

А что касается пухового матраса? Скорее, мешок из-под муки, набитый заплесневелой соломой. Но нет смысла разубеждать его в том, что он думает обо мне; он может думать все, что ему заблагорассудится.

Они могут завладеть моим телом, ― повторяю я мысленно. ― Мой разум принадлежит мне.

Это заклинание стало моим жизненным принципом, который помог мне пережить заточение в монастыре. Как удачно, что оно соответствует и моей нынешней реальности. Раньше меня ежедневно избивали злобные Сестры, а теперь, я еду голая, и это просто еще одна форма контроля над моим телом.

По крайней мере, этот способ не оставляет синяков. Должна ли я поблагодарить своего будущего мужа?

― Есть вероятность, что в Миддлфорде закроют мост, ― продолжает Вульф, когда мы сворачиваем за угол к булочной. Сложенные в штабеля ящики загораживают окно, но сквозь щели я вижу, как внутри двигаются пекари. ― Если это случится, мы поедем на запад, в сторону Марбленца.

Черный кот пробирается мимо одного из ящиков и лениво подмигивает мне. Я рассказываю ему о бутылках с молоком, которые заметила ранее, и советую ему опрокинуть одну, чтобы попить.

― Я буду покупать еду и припасы в городах, через которые мы проезжаем, ― ровно говорит Вульф, ― Если тебе нужно будет остановиться на отдых, сразу скажи мне. Лорд Райан не обрадуется, если ты прибудешь усталой.

― Как предусмотрительно, ― бормочу я.

Где-то неподалеку хлопает дверь, заставляя меня подпрыгнуть. Мист останавливается, и Вульф тоже, положив руку на ее гриву.

Она вздрагивает, ей не нравится его прикосновение.

Из таверны «Удачная любовь» выходит человек и встает на обочине дороги. Он смотрит прямо на нас, подбородок вызывающе поднят, в глазах ― злобный блеск. Он не спеша поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, чтобы как можно лучше рассмотреть мое обнаженное тело.

Раздражение клокочет в моей груди, когда я поправляю волосы, пытаясь скрыть то, что он так хочет увидеть.

― Это Том Уоллсор, ― бормочу я, обращаясь к Вульфу. ― Второй по величине землевладелец в Бремкоуте после моего отца.

Поза Вульфа сразу же меняется, в ней появляется агрессия. Его руки сжимаются в кулаки, но он ничего не делает, чтобы прекратить это разглядывание.

― Разве ты не собираешься защитить мою скромность? ― цинично спрашиваю я.

― Нет.

Его прямой ответ удивляет меня.

― Нет?

― Моя задача ― доставить тебя в руки лорда Райана в целости и сохранности. Он ничего не говорил о твоей скромности, да и вообще, если бы она его волновала, вряд ли он приказал бы тебе ехать голой. Каждый мужчина отсюда и до Дюрена может трахать тебя глазами, это никого не волнует.

Я не думала, что что-то может меня шокировать после того, что я пережила в монастыре, но мое лицо бледнеет от его грубости.

Сделать ему больно? ― С надеждой спрашивает Мист.

Мне приятно представить себе Вульфа, растоптанного ее копытами, но я сглатываю ярость и мысленно отвечаю:

Пока нет.

Женщина средних лет высовывает голову из окна таверны наверху и кричит:

― Том Уоллсор, поворачивай свою мясистую задницу и возвращайся в дом! Мы не должны смотреть на леди Сабину. Не становись единственным гнилым персиком во всем городе!

Том Уоллсор раздраженно складывает руки.

― Лорд Райан украл у меня эту девушку, ― кричит он достаточно громко, чтобы услышала вся улица. ― Лорд Чарлин обещал отдать ее мне. Меньшее, что мне причитается, ― это долгий взгляд на то, что должно было достаться мне в брачную ночь!

Вульф рывком поворачивается ко мне лицом.

― Он говорит правду?

― Нет. ― Я окидываю Тома испепеляющим взглядом. Я немного знала его в детстве ― тогда он был жалким подростком-бездельником, и с тех пор я не слышала о нем ничего хорошего. ― Мой отец мог что-то наплести ему, чтобы добиться от него денег или услуги, но он никогда не выдал бы меня замуж за простолюдина. Его стремления всегда были столь же велики, как и его жадность.

Это все, что нужно услышать Вульфу. Он сбрасывает мешок на землю, а затем подходит к Тому. Ухмылка мгновенно исчезает с лица идиота, когда он видит, как человек-зверь приближается к нему.

Кулак Вульфа врезается в лицо Тома прежде, чем он успевает понять, что происходит.

Кровь хлещет из раны, как из мыши, раздавленной колесом повозки. Том вскрикивает. Не думаю, что ему приходило в голову, чем все может закончиться, когда он решил устроить это небольшое шоу. Но он не знал о Вульфе Боуборне.

Том зажимает сломанный нос, но Вульф не жалеет его. Он отступает назад, чтобы нанести еще один удар. Его кулак врезается в голову Тома и валит его на землю. Том сворачивается в клубок. Из его горла вырываются жалобные звуки. Вульф опускается на колено в грязь и обрушивает кулак на плечо Тома.

Он бьет его снова, снова, снова, пока в моем животе не образуется пустота.

Подо мной беспокоится Мист, желая убежать. Мало что пугает мою храбрую кобылу, но что-то в Вульфе заставляет ее быть на взводе, как если бы мы столкнулись с его тезкой¹.

Женщина в окне таверны наверху бледнеет и бежит внутрь за помощью. Грязь заляпала обоих мужчин, но Вульфу, похоже, все равно ― он избивает мужчину до смерти.

Я не испытываю любви к Тому, но все равно отворачиваюсь.

Даже с закрытыми глазами звуки, которые издает Том, жалят, как осы.

Они могут завладеть моим телом, ― повторяю я. ― Но мой разум принадлежит мне. Они могут завладеть моим телом…

В монастыре избиения прекратились за месяц до моего возвращения в Бремкоут. Сестра Грей получила письмо моего отца о договоре на помолвку и передала его Белой Матроне. На следующее утро меня отправили из кельи в главный жилой корпус и заперли в комнате, чтобы дать моим ранам время затянуться. Сестры насильно кормили меня маслом и жирной телятиной, чтобы скрыть следы голодания. Через несколько дней пребывания в этой комнате я начала сходить с ума, ходила кругами по комнате и делала упражнения.

Им это не понравилось, и они привязали меня к кровати, чтобы я оставалась мягкой и слабой. Разумеется, шелковыми завязками, чтобы не оставлять синяков на запястьях и лодыжках.

Следующие тридцать дней я смотрела в потолок, слушала, как Мист зовет меня из конюшни, и ненавидела каждую из этих женщин с черными сердцами, отца за то, что он продал меня неизвестно кому, и за то, что по глупости проиграл наше состояние, и больше всего презирала лорда Райана за то, что он наказал его, заставив расплачиваться меня.

Вульф наконец встает, отбрасывая назад растрепанные волосы. Кровь заливает его костяшки пальцев. Он вытирает их о рубашку Тома, пока тот жалобно стонет ― единственный признак того, что он еще жив.

Вульф возвращается ко мне, как будто ничего не произошло.

― Продолжим, ― говорит он, проверяя положение солнца.

Нет смысла благодарить его за то, что он защитил мою честь. Он сделал это не ради меня. Он сделал это потому, что другой человек посмел претендовать на собственность его драгоценного хозяина.

Пока Мист идет, я касаюсь подушечками пальцев ракушки, вплетенной в ее гриву.

Если у меня и были какие-то сомнения, что я должна сбежать, то теперь они исчезли.

Вульф Боуборн ― дьявол.

И что-то подсказывает мне, что его хозяин ― такой же, только одетый в более изысканный костюм и с гораздо большим количеством монет в карманах.