Бесприданницы

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, несущая кадеткам первый опыт в неизвестном, но заманчивом деле охоты на охотников

— По-моему, Тимул, твои сведения не вполне соответствуют истине, — буркнул Мишеле, исподтишка провожая взглядом толпу нарядных девушек, и потянул тонким носом оставшийся после них запах свежести и дорогих духов. — Мне они дурнушками не почудились.

— А личики прикрыли, — огрызнулся блондин. — Стыдятся нам показывать.

— Мне все равно, красивы они или нет, — небрежно обронил Ительниз, откидываясь на спинку стула, — но ты не прав. Они уже вошли с вуалями на лицах, хотя ничего о нас не знали. Кроме того, здесь все дамы ходят либо в шляпах, либо под вуалью, не хотят стать черными, как торемки.

— Я и говорю, — победно глянул на Тимула рыжеволосый Мишеле, — кто-то все перепутал или подшутил над тобой. Судя по фигуркам и платьицам, эти фрейлины вполне достойны нашего внимания.

— Я бы лучше повалялся где-нибудь под деревом, — лениво отказался брюнет. — Скоро должен прибыть королевский обоз, и там будет предостаточно придворных красавиц.

— Судя по моим сведениям, — сердито глянул на друзей блондин, — обоз на полдня задержался в Рошле и потому придет только завтра утром или в крайнем случае поздно ночью. Но нас ведь никто не привяжет к этим старым девам, если мы с ними познакомимся? Просто проверим, кто прав.

— Задело? — с насмешливым участием хмыкнул Ительниз. — Ну раз тебе так горит — идем. Но одно условие: как только я подам знак — уходим все вместе.

— А вот рыжего мальчишку я, кажется, хорошо знаю, — тихо пробормотала Бетрисса, рассматривая сквозь вуаль неспешно бредущих в их сторону мужчин. — Это Мишеле, внук графа Римуальда Хангро. Лет с пятнадцати вертится во дворце, сейчас ему около двадцати четырех.

— Мишеле Хангро — граф, двадцать шесть лет, среднего роста, строен и ловок, — быстро просветила подруг Октябрина. — Весельчак и интриган, ждет наследства от престарелого дедушки, а пока занят охотой, поединками и флиртом. Входит в число придворных, с которыми любит проводить свободное время старший принц.

— С ним мне придется разбираться самой, — предупредила подруг герцогиня Лаверно. — Вам он не по зубам.

— Доброе утро, прекрасные дамы, — сияя преувеличенно любезной улыбкой, раскланялся граф Хангро, не дойдя до беседки нескольких шагов. — Приятного аппетита! Извините за…

— …незнание этикета? — едва заметно повернув в его сторону голову и не поднимая вуали, ледяным тоном предположила Бетрисса и положила в рот малюсенький кусочек пирога.

Предназначенный стать вовсе не средством насыщения, а откровенным намеком на нежелание фрейлины продолжать беседу с назойливым придворным бездельником.

— За так порицаемую этим самым этикетом невольную навязчивость, — мигом состроив на лице печальное выражение, кротко пролепетал Мишеле. — Но будьте милосердны, примите во внимание исключительные обстоятельства! Ведь здесь нет ни одного человека, который мог бы нас представить!

— За это я бы вас простила… — Бетрисса задумалась на пару минут, словно не замечая, как с каждой секундой мрачнеют лица стоящих перед ней мужчин, затем пояснила таким сухим тоном, как будто выносила приговор: — Если бы у вас были более важные причины для нахальства, чем обыденная скука. И, разумеется, если бы это не было вашим правилом.

— Что вы имеете в виду, говоря о правилах? — предвкушающе прищурившись, ринулся в бой Мишеле, еще не заметивший торопливо, почти бегом приближавшуюся к ним Аньяту.

Зато Бетрисса увидела прислугу еще минуту назад и именно ради нее так долго тянула эту паузу.

— Все готово, ваша светлость, — ловко обогнув придворных, почтительно замерла перед девушками домоправительница. — Позвольте вас проводить.

— Большое спасибо, Аньята, — с искренней теплотой поблагодарила ее Бет. — А помогать не нужно, сами справимся.

Грациозно поднялась со стула, прихватила корзинку и величественно проплыла мимо придворных, с показной учтивостью отступивших с ее дороги. Следом за ней так же безмолвно и горделиво шествовали остальные фрейлины, делая вид, будто не замечают ни сверлящих их разочарованных взглядов, ни кривящихся в едких усмешках мужских губ.

Внезапный порыв прилетевшего с моря легкого ветерка на мгновение нарушил этот похожий важностью на церемонию момент. Беззастенчиво раздул легкие юбки, обрисовав стройные ножки их светлостей, и взметнул вверх невесомые вуали, на миг явив неудачливым ловеласам целый букет прелестных девичьих лиц. Не ожидавшие от природы подобного щедрого подарка придворные от неожиданности даже растерялись, а через пару секунд было уже поздно.

Придерживая непослушные юбки и одергивая вуали, девушки дружной толпой прошли мимо, и никто не решился бежать за ними следом. Оглянувшись на уходящую в другую сторону Аньяту, Итель криво ухмыльнулся и направился в осиротевшую беседку. Не стоит о чем-либо расспрашивать живущих тут слуг. Всех, кто мог бы за пару монет рассказать о чем угодно и кому угодно, ее величество, твердой рукой наводившая в Тальзии порядок после гибели супруга, выставила из своих поместий еще несколько лет назад.

— Ну а теперь рассказывай, кому я должен набить рожу за твои верные сведения? — Шлепнувшись на стул, Мишеле свирепо уставился на Тимула. — Какой гад поставляет тебе такую ложь? Ты хоть одну успел рассмотреть? Где старые, где дурнушки?

— Я не утверждал, будто они некрасивы. — Тимул вяло попытался отбиться от напористых обвинений рыжего, — Я сказал лишь — старые девы.

— Ты хоть сам понимаешь, о чем говоришь? Когда это красивые девушки оставались в старых девах?

— Ну… если они нищие бесприданницы… или характер отвратительный. Да, скорее всего, они не замужем именно из-за характера, вон как она тебя отхлестала!

— Не смешно, — мрачно оборвал его Итель. — И неверно. Характер красивых и знатных девиц можно изучить только после того, как возьмешь в жены, до этого все они белые и чистые, как Элторна. А вот об одной вещи ты умолчал нарочно… или и сам не осознал всей важности полученной информации. Попытайся припомнить, тебе сказали просто «знатные» девы или «самые знатные»?

— А разве это имеет значение? — хмуро буркнул Тимул, широко известный среди придворной молодежи именно умением узнавать важные новости раньше всех.

— Огромное, — пренебрежительно глянул на него Мишеле. — Можно подумать, ты и сам не знаешь, что светлостями в Тальзии зовут только маркизов, герцогов и князей, а всех остальных — ваша милость? А Аньята назвала ту даму светлостью… следовательно, она не менее чем маркиза.

— Можно подумать, — передразнил его раздосадованный Тимул, — это обращение делает старых дев моложе или богаче. И вы знаете не хуже меня, сколько у нас в Тальзии маркиз, герцогинь и княгинь.

«Все верно», — хмуро усмехнулся Итель, слушая эти жалкие попытки графа оправдаться, герцогов и князей на их полуострове больше, чем на всем восточном континенте. Впрочем, как и графов с баронами, так уж сложилось еще тысячелетия назад. Разумеется, в значительной степени в этом виновна природа полуострова, изрезанного сотнями крупных и мелких речушек, берущих начало в ущельях Северного хребта, защищающих полуостров от холода зимних ветров. Все эти реки делят Тальзию на множество плодородных долинок, разбросанных между холмами. И почти на каждом из этих холмов стоит старинный каменный замок или даже крепость. Предки нынешних знатных семей не только умели приумножать свои богатства, но и весьма не любили ими делиться.

Однако в рассуждениях Тимула есть и очевидная нескладность: именно тем из старинных семей, которые были богаче и мощнее, мудрый Эстальд, первый король Тальзии, больше тысячи лет назад собравший полуостров в единое государство, пожаловал титулы князей, герцогов и маркизов. Все остальные владельцы достаточно больших имений и замков стали баронами и графами. Тогда же первые советники первого короля написали свод законов Тальзии и правила этикета.

С тех самых пор степень знатности имеет для королей большое значение при назначении подданных на важные посты, и не принято приглашать во фрейлины герцогинь и княжон. Ну разве только в совершенно особых случаях. Выходит, Мишеле прав. Их белобрысый приятель, так гордящийся своим всезнайством, в стремлении стать первым не заметил очень важной детали, пропустив слово «самые».

И этой небрежностью поставил спутников в крайне некрасивое положение, заставив приставать к знатным девушкам, которым придворным этикетом настрого запрещено разговаривать с незнакомыми мужчинами. И не важно, состоятельны их светлости или и в самом деле бедны. Скорее даже наоборот, бесприданницы еще строже, чем их богатые подруги, блюдут свою честь, ведь это единственное, что они могут принести мужьям в приданое.

Сделав этот вывод, Итель мрачно хмыкнул — все-таки не стоило соглашаться на авантюрное предложение рыжего пройдохи. Лучше бы он поступил так, как намеревался с самого начала, — устроился с книгой на диванчике самой тенистой беседки, сегодня последний день, когда можно отдохнуть спокойно. Завтрашнее утро придется начать с тренировки их высочеств, королева очень ловко сумела вынудить его подписать контракт на обучение своих сыновей. А потом к нему потянутся старые друзья и ученики, и у каждого будет важное дело, не терпящее никакой отсрочки.

— Итель! Ты меня слышишь?

— Слушаю, — вынырнул из своих размышлений барон, взял со стола изящную чашечку с почти нетронутым напитком и выпил, наслаждаясь ароматом и вкусом.

— Они пошли в купальню, — сообщил Мишеле, предвкушающе блестя глазами. — Почему бы и нам не пойти туда?

— Зачем?

— Купаться, разумеется. Плавать, нырять…

— Женская купальня находится с левой стороны от пристани для яхт и павильона, — с сочувствием пояснил барон, — а мужская — с правой. Причем павильон специально построен так хитро, что невозможно не только проникнуть на женскую половину или проплыть под пристанью, но и рассмотреть женский пляж в подзорную трубу. Некоторые ловкачи ради этого даже залезали на башни дворца. Бесполезно, кроны эвкалиптов и крыша павильона надежно загораживают тот участок бухты.

— Да знаю я это, но мы ведь можем выйти из купальни одновременно с ними? Там есть одна блондинка с необыкновенными глазами… не вздумайте за ней ухлестнуть.

— Она с тобой и разговаривать не станет, — с привычной ехидцей фыркнул Тимул, — если и вправду герцогиня.

— Мне и не нужно, чтобы она разговаривала, — самоуверенно отмахнулся Мишеле. — Пусть просто слушает.

— Никуда я не пойду, — наотрез отказался Ительниз. — Мне не к спеху. Успею познакомиться, если захочу, раз их пригласили фрейлинами к принцам.

— А ты не забыл, сколько герцогов и маркизов сопровождают обоз? — насупился рыжий. — Может, не догадываешься, как рьяно все они ринутся на наших фрейлин? Вот тогда нам уже можно будет смирно сидеть в сторонке.

— С какой стати они уже наши? — лениво дернул плечом барон, признавая верность рассуждений графа Хангро, но не его выводов. — И лучше слишком не надоедать девушкам, не желающим тебя видеть. Если кто-то из них тебя заметил, то непременно даст шанс представиться. А кроме того, к обеду они и сами вернутся, сидеть в полдень на солнцепеке не станет ни одна здравомыслящая девица.

— Вы так уверены в их благоразумии? — попытался еще раз съязвить Тимул, но ни один из собеседников даже не обратил внимания на его выпад.

Впрочем, близкими друзьями они Тимулу не были никогда, просто шапочное знакомство. Да и спутниками в этот раз оказались лишь по воле случая. И теперь их не интересовали его рассуждения, приятели уже успели составить о новых фрейлинах принца свое собственное мнение.

— Наверное, ты прав, — разочарованно буркнул Мишеле, следя за бароном, сосредоточенно доедающим чью-то булочку, — но я просто озверею, поджидая, пока они вернутся. Да и моря давненько не видел… идем хоть искупнемся? Просто так. Обещаю, не буду нырять через всю бухту.

— Это было бы не просто глупо, но и самоубийственно, — мстительно ухмыльнулся всезнающий блондин. — После гибели короля подводную часть купален обнесли гномьими стальными сетями.

— А разве король погиб в Беленгоре? — засомневался Мишеле.

— Нет, в Дилонге. Но королева приказала защитить сеткой все купальни, — продолжал просвещать спутников Тимул, — и все балконы верхних этажей.

— И я ее вполне понимаю, — поднимаясь с места, сухо обронил Итель и кивнул рыжему другу: — Ну раз тебе так хочется, пойдем купаться. Только предупреждаю, никаких авантюр!

— Обещаю, — просиял Мишеле. — Но если ненароком… всё-всё! Просто на всякий случай!

— На всякий случай запомни, — твердо отрезал Итель, — никаких нечаянностей быть не должно!

— Бет, — обернулась к старшине Дора, едва за ними закрылись двери женской половины павильона для переодевания, — это мы чего-то не понимаем или у тебя не получилось поговорить с господами придворными так, как намечала?

— И то и другое, — спокойно призналась герцогиня Лаверно, проходя к выходящему на море высокому окну. — И я вам сейчас все поясню. Только давайте устроимся вон в той беседке, я вижу там скатерти и какую-то еду… после беседы с рыжим пройдохой у меня проснулся аппетит.

— И у меня, — вздохнула Кателла. — Я почему-то страшно испугалась, что он меня узнает.

— Ты о бароне? — сочувственно глянула на нее Октябрина. — Тогда нужно держаться от него подальше.

— Не знаю, — распахивая дверь, задумчиво проворчала Бетрисса, — мне вдруг пришло в голову, что мы не все понимаем верно. Вернее, понимаем не до конца, и лишь оттого, что один вредный разбойник слишком хорошо умеет хранить королевские тайны, просто камень, а не человек. Невольно начинаю его уважать, немногие на его месте сумели бы ничем себя не выдать.

К беседке переодевшиеся кадетки шли молча, раздумывая над ее словами и вспоминая момент неудачного знакомства с намеченной для тренировки дичью. Однако не избалованным мужским вниманием девушкам оказалось не так просто сообразить, можно ли считать на этом эксперимент законченным или последует продолжение.

— Боюсь, так мы скоро растолстеем, — оглядывая накрытый стол, ужаснулась Тэрлина и подозрительно глянула на наставницу: — И скажите, мне одной кажется, что Аньята выслуживается перед герцогиней Лаверно?

— А мне кажется, так она пытается загладить свою вину, — пожала плечиками Кателла и уставилась на Бетриссу своими загадочными глазищами: — Ну давай объясняй уже!

— Да все просто, я вдруг вспомнила одну мелочь, напрочь позабытую за десять лет. Этот рыжий мальчишка еще тогда был известен своим умением втянуть в разговор даже самого отъявленного молчуна и скромника, проделывая это на спор. А я допустила ошибку, сказав про правила. Хотела уколоть его, напомнив о некоторых случаях, когда над ним потешался весь дворец, но не учла его таланта заядлого зубоскала. Вот и ждала, пока подойдет Аньята, чтобы сбежать, не допустив поражения.

— Ох, боги! — Тэрлина подняла к небу страдальческий взгляд. — Я чувствую себя сельской пастушкой, попавшей на прием торемских дипломатов. Все слова знакомы, но смысл их туманен и чужд.

— А мне все ясно, — огорченно вздохнула Дора. — Ты их так напугала, что они теперь и близко не подойдут.

— Не думаю, — усмехнулась Октябрина. — Тот ветерок сыграл нам на руку, взгляды у них были хоть и ошарашенные, но я заметила определенный интерес. Полагаю, в обед их милости попытаются повторить попытку.

— Вряд ли они захотят еще раз получить в лицо чашу холодной воды, — засомневалась Кателла. — Все же они знатные господа и друзья принца…

— Да и мы не позволим им унижаться, — кивнула ей Бетрисса. — Большинство мужчин довольно ранимы и долго помнят оскорбления. А некоторые даже мстительны, и заранее никогда не угадаешь этого по их поведению. Поэтому тебе придется признаться барону Ительнизу в вашем знакомстве и представить его нам.

— А вдруг он меня не узнает? — побледнела Кати. — Я сама себя не всегда узнаю…

— Но ты же теперь не просто маркиза, а королевская кадетка и секретное оружие нашего взвода! Неужели тебя нужно учить тому, как напомнить барону о встречах у твоей тетушки?

— Ладно… я постараюсь…

— Вот и замечательно, — ободряюще улыбнулась герцогиня Лаверно. — Позже, если захотите, могу рассказать вам про забавные проделки графа Мишеле Хангро, а сначала, возможно, кто-то желает искупаться? Сама я, к сожалению, сегодня лишена этого удовольствия.

— Мы быстро, — с сочувствием пообещала Августа, сбрасывая пеньюар и оставаясь в очаровательных синих панталончиках и коротенькой сорочке, зашнурованной, как корсет, самом модном в это лето купальном костюме. — Не скучай!

— Я останусь с ней, — заявила Тэрлина, подчиняясь незаметному приказу серых глаз. — Тем более вода с утра холодновата… я люблю потеплее.

— Тэри, — осторожно заглянула в лицо воспитанницы Бетрисса, дождавшись, пока их светлости добегут по прилизанному прибоем песку до воды и с визгом ринутся в прохладные волны, — я очень ценю и люблю новых подруг и, как мне кажется, поняла главное качество, за которое их выбрала ее величество. Но с тобой мы прожили рядом восемь лет, ты бежала ко мне и с радостями и с горестями… и стала мне стократ ближе, чем двоюродные сестры и племянницы, уже давно позабывшие о моем существовании и ни разу не поинтересовавшиеся, имею ли я кусок хлеба на обед и уголок для ночлега. Как бы ни повернула жизнь, ты всегда будешь занимать в моем сердце особое место, и твои беды всегда будут и моими. Я никогда этого не объясняла, да и сейчас говорю не просто так… в последние дни с тобой что-то творится, и у меня ноет сердце. Ты не можешь хотя бы намекнуть? Я пойму.

— Бет, — роняя слезы, прижалась к ней воспитанница, — прости… но это и в самом деле так запутанно…

— Ну хоть попытайся рассказать, в чем ты запуталась? Тут как-то замешан разбойник?

— Ну да… — всхлипнула Тэрлина, не в силах больше в одиночку тащить тяжкий груз своих сомнений и страхов. — Все началось, когда нам отрезали волосы… я сказала — не хочу нос, пусть вылечат Сюзи.

— Господи, — охнула Бет. — И чего же он с тебя за это потребовал?

— Ничего, — сквозь слезы пробормотала Тэри. — Но я не знаю, вылечили они Сюзи или нет. Маг должен был туда поехать… но разбойник показал мне монетку…

Путаясь и всхлипывая, она рассказала наставнице и о полузабытой встрече в саду, и о странном поведении коменданта.

— А после того раза он с тобой больше ни о чем таком не заговаривал? — пытливо заглянула в заплаканное личико воспитанницы Бетрисса, припоминая странности, которым своевременно не могла найти объяснений.

Особенно невероятную ловкость воспитанницы при прохождении проходов вредного пенька, как они дружно звали между собой загадочный лабиринт. Разбойник загонял их туда еще три дня, и каждый раз результат был один и тот же — первой выходила Тэри, даже если шла самой последней.

— Я и сама не знаю, почему так получается, — расстроенно оправдывалась она в ответ на шутливые обвинения подруг в утаивании секретного слова, которым можно задобрить пенек. — Просто иду и иду, никуда не сворачивая.

Тогда Бетрисса сочла это простым везением, хотя до этого особой удачливостью Тэрлина не отличалась. Смешно назвать везучей девушку, которую к ее годам ни разу не пригласили на свидание и не подарили хоть одного цветочка. Полевые букеты, собранные сельскими детьми, не в счет.

— Нет. Смотрит сквозь меня и усмехается, да ты и сама видела, привычка у него такая.

— Тэри… а ты сама как к нему относишься?

— Я его боюсь, — виновато призналась ее светлость. — Меня вообще настораживают люди, которых я не понимаю. А как я должна относиться?

— Ну вот, например, Кателла… ей он очень нравился.

— Боюсь, он всем нравится, — бледно улыбнулась Тэрлина с неожиданно взрослой, женской печалью. — Но я запомнила слова, которые Окти сказала Кателле. Нельзя делать больно подругам, с которыми потом придется делить и тайны и опасности.

— Я должна радоваться и гордиться тобой, ты выросла такой честной и справедливой, — невесело вздохнула Бетрисса, достала пудреницу и принялась приводить в порядок лицо воспитанницы. — Но за тебя мне особенно тревожно и больно. Что-то он темнит, наш изверг, особенно с Сюзи. Если ты разрешишь, я сама спрошу… тайком, разумеется.

— Спасибо, Бет. — Тэри немного помолчала, раздумывая, виновато глянула на наставницу и твердо отказалась: — Но лучше не делай этого. Подожду приезда ее величества. Если и она ничего не скажет, значит, я потребовала непомерно большое желание, и нужно стараться служить ей так, чтобы заработать здоровье для Сюзи.