— Ну вот зачем тебе понадобилась та раковина? — раздосадованно ворчал Мишеле, в нетерпении метавшийся впереди приятелей по чисто выметенной дорожке из бело-розового ракушечника. — Из-за нее упустили девушек.
Итель неторопливо шагал к летнему дворцу, разглядывая свой трофей и не обращая никакого внимания на эти обвинения. Ну проворонили они момент, когда фрейлины ушли с пляжа, так ведь сразу договаривались, что идут просто купаться. Хотя глупо спорить, идея выйти из павильона одновременно с девицами была весьма неплоха. Даже если не надеяться на знакомство, можно рассмотреть их поближе и попытаться подслушать разговоры. Нет, девичьих тайн ему не нужно, избави боги от головной боли. Но имена, титулы…
Итель был знаком со многими знатными семьями Тальзии, в одних служил учителем мечного боя, с другими встречался на турнирах, куда его вот уже четыре года приглашают как судью. Не может быть, чтобы он никогда не встречался ни с одной из таинственных незнакомок или хотя бы с их братьями, кузенами.
— Как только прибудет обоз, я назову вам не только имена и возраст наших недотрог, но и размер их приданого, — словно угадав мысли Ительниза, пообещал Тимуальд. — Хотя уверен заранее, ни одна из этих фрейлин не входит в число самых завидных невест.
— А зачем мне нужно знать про ее приданое? — едко огрызнулся рыжий шутник. — Я пока жениться не собираюсь. А если и решусь, то на девушке, а не на ее деньгах! Это вы как с ума посходили, все меряете количеством сундуков и коровников, а потом жалуетесь на плохой нрав жены.
— Какой жены? — возмутился Тимул. — У меня пока даже невесты нет!
— Будет, — зло пообещал расстроенный Мишеле. — Она уже тебя где-то ждет, твоя пышногрудая мечта со стадом из тысячи коров, тремя маслобойнями и тридцатью тысячами золотых.
— Ты сегодня невыносим, — обиделся блондин. — И было бы из-за кого! Из-за каких-то высокомерных выскочек! Как будто сам не знаешь, через месяц они станут покладистыми, как объезженные кобылки, и будут по первому знаку прибегать в любую спальню.
— Тимул, — граф Хангро остановился и резко повернулся на каблуках, оказавшись лицом к спутникам, — а тебе известно, кто учил меня обращаться с оружием?
— Ты уже всем уши об этом прожужжал, — примирительно буркнул граф Бризен, — но я не вижу повода…
— Зато я вижу! И если ты не смолкнешь сам, то я тебя заткну. Сталью.
— Все, смолк! Но ты все-таки не прав… они по тебе потоптались…
Негромко лязгнул вытащенный из ножен кинжал, и Итель вмиг забыл про роскошную, завитую в рог раковину, за которой нырял в подводные расщелины. В одну секунду оказался рядом с другом, крепко стиснул его вцепившиеся в рукоять пальцы, заглянул в веснушчатое лицо:
— Миш!
— Я ведь его попросил!
— А теперь я тебя прошу!
— Он назло…
— Я сам ему скажу! А ты убери оружие на место и иди вперед. И не спорь, королева нас не простит, если по приезде обнаружит тут свеженький труп. Ведь выбросить его в море стража не позволит — уверен, они уже следят за нами со всех башен.
— Умеешь ты испортить настроение. — Мишеле с демонстративной небрежностью не глядя швырнул кинжал в ножны и, разумеется, попал, за пять-то лет наловчился обращаться с оружием.
— Тимул, — устало глянул на спутника барон Габерд, — пугать и бить тебя я не собираюсь. Но если услышу еще хоть одно злобное замечание — просто выведу из Беленгора и прикажу больше не пускать.
— А ты имеешь право? — прищурился блондин.
— Ну ты же отлично знаешь, что я наставник принца? Поэтому могу выставить отсюда всех, кого сочту недостойными общения с ним. И чтобы ты не придумал какой-нибудь новой сплетни, скажу по секрету — это не приказ королевы, а мое условие.
Барон Ительниз Габерд со своим рыжекудрым другом уже скрылись за поворотом дорожки, укрытой аркой пышно цветущих вьющихся роз, а граф Бризен все не двигался с места, злобно кривя пухлые губы и стискивая в бессильной ярости кулаки. Его недавний попутчик был прав: не стоит задевать, хотя бы невзначай, саму королеву и принцев или преданных им людей. Ее величество с каждым годом все строже наказывает сплетников и любителей позлословить, с мужской прямолинейностью причисляя их к числу врагов королевства, а не своих собственных.
Значит, придется помалкивать и удовольствоваться ролью приглашенного из милости, сделал вывод Тимул и от расстройства зло пнул ближний куст, мстительно осыпавший его дождем алых лепестков. Плюнул на ни в чем не повинное растение и поплелся прочь, мрачно размышляя, стоит ли оставаться тут или все же лучше вернуться в столицу. Там он, по крайней мере, всегда желанный гость в тех домах, где любят первыми узнавать свежие новости и сплетни.
Вправленный в кольцо камушек мигнул и залился ровным сиреневым сиянием. Получивший этот знак мужчина облегченно выдохнул, достал рожок и три раза дунул, отдавая обозу приказ встать на привал. Кареты и повозки замедлили движение, начали разворачиваться в сторону реки, на берегу которой высланный вперед отряд егерей уже расставил шатры и палатки, огородив часть рощицы стальной паутиной, закрепленной на стволах и кольях. Те, кто никогда не видывал подобных сетей, легко могли принять их за рыбацкие, настолько тонкими и мягкими казались серые нити, изготовленные в подгорных мастерских гномов.
Еще не так давно жители полуострова и не подозревали о существовании подобных чудесных вещей, гномы никогда не имели привычки делиться с людьми своими секретами. Однако пару лет назад коротышкам все же пришлось расщедриться, и никто, кроме королевы и ее тайного советника, не знал, что благодарить за это нужно придворного мага. Именно Годренс посоветовал ее величеству проверить старинный договор, заключенный с гномами одним из давно ставших историей королей. Советники Зантарии, тщательно изучив пожелтевший свиток, обнаружили двояко читавшуюся каверзную оговорку, позволившую хитрым коротышкам беспрепятственно завладеть всеми богатствами, таящимися в недрах Синих скал и Северного хребта.
Разбирательство затянулось, но в конце концов гномам пришлось уступить очевидным выводам, и вот уже второй год королевские склады пополняются предметами и механизмами, о которых ранее жителям Тальзии не приходилось и мечтать.
Проехав через узкий проход в сетях, неприступных для любых зверей и нечисти, Дирард спешился и шагнул к принадлежащей магу палатке серого цвета. Полог сам приподнялся перед ним, впуская внутрь, и так же самостоятельно закрылся, разом отсекая от духоты и шума бивуака.
— Садись, — кивнул на походный стул Годренс, полулежащий в низком кресле перед плавающим в воздухе туманным облачком, в котором мелькали какие-то тени. — Хочешь холодного чая или горячего?
— Холодного. — Граф подхватил появившуюся перед ним кружку и пригубил кисловатый травяной настой. — Все спокойно?
— Да… кроме меня.
— А с тобой что? — настороженно сощурился граф.
— Меня все сильнее тревожит твое поведение.
— Год… Мы же договорились. Не нужно лезть мне в душу.
— Я никому не лезу в душу. Но ты ведешь себя нечестно. И со мной тоже. Почему ты никому не сказал о ее способностях? Если бы я сам случайно не услыхал, как она поет, мог бы и дальше ломать голову над странным поведением гнезда.
— Она пела? — Голос тайного советника ее величества по делам безопасности стал тих и бесцветен. — И кто еще слышал?
— Да все кадетки! Только Фаньи не было.
— Ну и что ты об этом скажешь? — Лицо графа снова было равнодушно и непроницаемо.
— Ничего особого. Родства с русалками и оборотнями у нее нет, ведьминских способностей — тоже.
— Ну и?
— Что «и»? Ты ведь этого боялся? Что она ведьма и потому так на тебя действует?
— Ничего я не боялся. И действие не настолько сильное, чтобы я не мог его преодолеть. Но оно есть, и мне хотелось бы знать, какие сюрпризы оно может преподнести.
— Так ты только поэтому был против контракта с ней? — прищурился Годренс, пристально рассматривая друга, потом укоризненно буркнул: — Лукавишь, Рад. Это была не единственная причина. А сюрпризов, скорее всего, никаких не будет. Маркиза ведь не деревенская сиротка, выросшая без присмотра, как лопух. В нее вложено столько усилий ее родителей и воспитателей, что чувство долга и справедливости в ней намного сильнее, чем присущий всем людям здоровый эгоизм и самозащита. Ты и сам помнишь, кроме нее, никто ничего не попросил для родни, хотя у всех есть дома какие-то беды. Не хмурься, я и сам знаю, что девушки не забыли про свои семьи, просто отложили на будущее.
— Тогда я спокоен, — гибко поднялся со стула граф и тотчас разъяренно зашипел, опущенный на место воздушной лианой. — Год! Что за шутки?
— Это не шутки, а вынужденная необходимость. Иначе мы так никогда и не доведем этот разговор до конца. Ради шутки я не стал бы тратить энергию. Я вместе с тобой отвечаю за безопасность кадеток, а как мне, скажи, это делать, если у девушек в душах шторма и грозы? Сегодня она плакала… Бетрисса вызвала воспитанницу на откровенный разговор, заметила, что с ней неладно. Вот в тот момент я с изумлением узнал про какую-то монетку и сразу вспомнил, а не та ли это, из которой я по твоей просьбе сделал амулет поиска с прядью волос в тайничке? Тогда я беспрекословно принял твои пояснения, хотя и с некоторым сомнением, но теперь подозреваю, что меня провели, как деревенского пастушка. И начинаю думать, не пора ли сообщить обо всем ее величеству. Иначе, боюсь, позже она не поверит, что я не действовал заодно с тобой.
— Ты все понимаешь не так, — помолчав, сухо возразил граф, — но ничего объяснять я не буду. Пока не могу. И не смей беспокоить подобными предположениями королеву, она и так извелась от тревоги за мальчишек. А сейчас лучше скажи, почему песни маркизы так действуют на людей?
— Разлом, — хмуро пояснил Годренс. — Первая волна была так сильна, что накрыла всех. Кого сильнее, кого слабее — сейчас неизвестно. Именно тогда на континенте появились выпни и полуденницы, русалки, мавки и древни. Ну и, разумеется, маги всех мастей, от магистров плато до оборотней, леших и ведьм. Впрочем, это ты и сам знаешь. Так вот, хотя основная волна прокатилась по континенту на юг, часть легкой энергии выбросило и через горные хребты. У всех, кто имел хоть крохотные способности к магии, этот поток вызвал всплеск совершенно непредсказуемых умений или отклонений. И теперь можно лишь гадать, от кого из предков Тэри досталась столетия дремавшая способность к чарующему голосу. Причем проявляется она, как я понял, исключительно в те моменты, когда у девушки соответственный настрой души. В прошлый раз она пела балладу о русалке, и рыдали все кадетки, даже у меня скребло на сердце, хотя я защищен амулетом учителя. Вот если бы я мог спросить у него, возможно, знал бы больше, но ты же не позволишь к нему обратиться?
— Как будто сам не знаешь, — хмуро блеснул золотом глаз тайный советник. — Враги королевы и из-за одного тебя изошли на яд, не устают вопить про указ, запрещающий на полуострове магию, пророчат и королевству и королеве страшные кары за его нарушение. А маги плато, насколько я знаю, тайком ничего делать не будут, им нужно всеобщее признание их полезности и безопасности. Нет, сейчас это невозможно, Зантария не вынесет новых нападок и обвинений в нарушении традиций, она и так измучена последними событиями.
— Поверь, я хорошо это понимаю, — убирая с друга лиану, с досадой буркнул дроу, — но своего мнения не изменю. Ты мог бы сберечь мои усилия и еще три месяца назад рассказать правду, ведь я тебя никогда не предам.
— Знаю и очень ценю. Но прости, Год… я хотел разобраться сам.
— И как, разобрался?
— Думаю, да, — безразлично кивнул Дирард и спокойно вышел из палатки.
Маг проводил его насмешливым взглядом и задумался. Поверить равнодушию друга он и не подумал, и не только собственная проницательность была тому виной. Грел запястье накалом чужих эмоций подаренный учителем амулет ментальной защиты, сделанный в виде простенького браслета. Жаль только, возможности различать, какие именно это были эмоции, амулет не имел.
Крохотный колокольчик, предупреждающий о приходе гостей, еще не отзвенел, а над Годренсом уже навис граф Шаграйн. И ни в его взгляде, ни на недавно бесстрастном лице больше не было и следа равнодушия.
— Кстати! Ты меня запутал, и потому я сразу не сообразил — а как ты мог слышать ее разговор с Бетриссой, если все утро ехал в карете принцев?
— Ты не забыл, что они ускакали вперед верхом, оставив меня в одиночестве? — кротко осведомился маг, стараясь не ухмыляться и не морщиться. Ощущающий эмоции браслет грелся все сильнее.
— Всего на час! И за этот час мы нигде не останавливались, поэтому уйти порталом ты не мог, да и магию все время экономишь! Значит, у тебя все-таки есть способ подслушивать их разговоры… или даже подглядывать?
— Рад, ты пытаешься обвинить меня во лжи? — нахмурился Годренс.
— Нет, в недомолвках. И вовсе не обвиняю, всем известно — дома дроу хранят родовые секреты даже от своих соотечественников. Но мне достаточно одного намека… просто моргни, есть у тебя возможность за ними присматривать?
— Нету. Такой, о которой ты говоришь, нет ни у кого из дроу, — суховато отказался маг. — А кадеток я видел, когда ходил туда. Сделал привязку на свою пирамидку, не очень удобный способ, но требовалось поработать с защитой Беленгора. Там у меня уже установлены по периметру дополнительные камни усиленного купола, но заранее подключать их в одну сеть я не стал, берег накопители. А сегодня решил запустить полную защиту, утром в поместье приехали первые гости, к вечеру добавятся еще… не хочется потом проверять все их сундуки и баулы.
— Извини, — отступил Дирард, и браслет на руке мага начал понемногу остывать, — я неверно понял. Но теперь меня волнует другой вопрос: если нужно будет, ты сумеешь увести мальчишек в безопасное место прямо из кареты?
— Разумеется. А на кадеток я ходил смотреть не из любопытства, хотелось проверить, как они справляются с придворными ловеласами. Ты же знаешь этого шута Мишеле… ни одной юбки не пропускает. Да и у Тимула репутация не лучше.
— Ну и как? — прищурился советник.
— К тому времени кадетки уже сидели на пляже, но судя но мрачной роже Мишеле, отпор он получил довольно весомый.
— Ты прошел на женский пляж?
— Чему ты удивляешься? Я же сам ставил охранные заклинания, на меня они не реагируют. Но девушек смущать не стал, накинул полог невидимости.
— Год!
Браслет на запястье вмиг нагрелся, и только теперь маг заметил свирепые молнии в карих глазах друга, временами выцветающих до цвета золота.
— Ого! — изумленно присвистнул дроу. — Да ты ревнуешь!
— Не говори глупостей. Просто подсматривать, когда девушки купаются, по меньшей мере непристойно.
— Да? — едко осведомился обиженный маг. — Неужели ты думаешь, мне интересно смотреть на своих клиенток после того, как я сам выбрал для них в атласе новые тела? И сначала воссоздал в своем воображении магический макет, а потом перенес его на пациентку, постепенно подгоняя ее тело под нужные параметры? Ну да, маркизе не пришлось почти ничего править, она очень ладно сложена, но я-то знаю, какому типу она соответствует.
— Вот теперь мне наконец ясно, почему я никогда не мог полностью довериться лекарям, — огрызнулся граф и шагнул к выходу. — И обиднее всего, что даже ты, принимаясь за целительство, становишься таким же бездушным и грубым.
С треском протиснулся через не успевший распахнуться полог и исчез в сиянии полуденного солнца.
— Это что же такое сейчас было? — неверяще помотав головой, потрясенно пробормотал Годренс. — Он меня еще и обвинил в черствости?