Бесстыдница

Глава 17

Проезжая по городу в направлении «Вечнозеленого», Камми и Рид заметили Бада Дирфилда, который сидел в патрульной машине, припаркованной у пиццерии. Камми приветственно махнула ему рукой. Чуть позже кузен завел мотор и двинулся вслед за ними. Свернув на подъездную аллею, он остановился всего в нескольких футах от их заднего бампера. Камми вышла из автомобиля и направилась к шерифу, а Рид занялся разгрузкой багажа.

— Я не собираюсь учить тебя, как жить, Камми, — начал Бад, тяжело выбираясь из машины. — Но, по-моему, раньше ты вела себя гораздо разумнее.

Камми недоуменно вскинула брови, проследив за взглядом Бада и его кивком головы в сторону Рида, ставившего в тот момент дорожную сумку Камми на заднее крыльцо.

— Не понимаю, в чем, собственно, дело? — резко бросила она.

— Что ж, я объясню. Как только вы уехали, меня просто замучили вопросами о твоей увеселительной прогулке с Сейерзом. Людям показалось довольно-таки странным, что ты решила развлечься, не успев похоронить мужа. В городе по этому поводу болтают разное, какие только предположения не строятся.

— Черт побери, Бад! Неужели тебе не известно, что мы с Китом были почти разведены?!

— «Почти» — не считается, так уж здесь принято. Все знали, что Кит хотел помириться с тобой. Он твердил об этом каждому, кто соглашался его слушать. Вот люди и думают, что Кит слишком артачился, не давая развод, доведя своим упрямством тебя до бешенства. Сама знаешь, народ насмотрелся разных телевизионных историй, в которых мужья убивают жен, а женам помогают расправиться с мужьями наемные убийцы. Естественно, возникает вопрос, а не является ли шумиха, которую ты устроила вокруг продажи фабрики, дымовой завесой, чтобы скрыть свои отношения с Сейерзом? А вот и второй вопрос: не захотелось ли вам избавиться от старины Кита?

Все это было настолько нелепо, что несколько секунд Камми стояла с открытым ртом. Наконец, взяв себя в руки, она спросила с отчаянием:

— От кого идут сплетни?

— А черт его знает, — ответил, подбочениваясь, шериф, — я этим как-то не интересовался.

Камми встретила его прямой взгляд.

— Но ведь ты не веришь этому, правда?

Бад медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Дело не во мне. Как бы там ни было, я не могу не обращать внимания на подобные разговоры. Так вот, моя милая, следовало предвидеть такой оборот и, соответственно, вести себя как можно осторожнее, а не шляться с Сейерзом неизвестно где, когда тут такое творится. Ты ведешь себя как безмозглая курица.

— Это моя ошибка. Я затеял поездку, — сказал Рид, подходя к Камми и останавливаясь рядом.

— И все равно, ты не должен говорить так со мной, Бад! — вспылила Камми. — У нас была веская причина.

Шериф качнулся с мысков на пятки, и в его кокарде отразилось небо.

— Я очень надеюсь, что свою вескую причину ты сможешь объяснить людям, потому что обстановка в городе накаляется. Народ удивляется, почему я не вызову кое-кого на допрос, чтобы кое в чем разобраться.

— Уж не Гордон Хаттон ли удивляется? — Камми даже и не пыталась скрыть цинизм в голосе.

— И он тоже. Я бы хотел уладить все по-хорошему, но многое зависит от тебя, Камми. Если не захочешь мне помочь, жди неприятностей. — Выложив все, что хотел сказать, Бад, не мешкая, распрощался.

Камми пристально смотрела вслед патрульной машине, скрывшейся за поворотом.

Рид поднял руку и, проведя ладонью по волосам, стиснул затылок.

— Наверное, мне следовало бы сразу же исчезнуть.

— Почему? — с вызовом спросила Камми. — Мы не совершили ничего дурного.

— И. в то же время действительно были не очень-то осмотрительны. Нам обоим известно, что такое Гринли.

Уголок ее рта напряженно дрогнул, и она вздохнула, вынужденная согласиться.

— Знаешь, иногда хочется жить в таком месте, как Нью-Йорк, где никто тебя не знает и никому нет до тебя никакого дела.

— Ничего не поделаешь. Придется смириться с тем, что пока мы находимся здесь.

Рид приблизился к Камми и прикоснулся губами к ее рту.

— Я позвоню тебе. Не забудь запереть двери.

Камми дождалась, когда его джип скрылся из виду, и вошла в дом. Еще никогда не чувствовала она себя такой одинокой. Надо было чем-то занять себя, и Камми принялась распаковывать вещи. Персфон, точно не знавшая, когда вернется хозяйка, не приготовила ужин. Камми достала из морозильной камеры филе цыпленка и положила размораживать, подумав о том, что неплохо бы отварить спагетти на гарнир. Потом она бесцельно ходила по дому, откладывая в сторону все, за что бы ни бралась. Мысли ее бродили далеко, не давая ни на чем сосредоточиться. Камми облегченно вздохнула, когда раздался телефонный звонок.

В трубке зазвучал пронзительный и раздраженный голос тетушки Бек.

— Где, черт побери, тебя носит? Я все звоню, а тебя все нет.

— Но ведь работал автоответчик. Можно было оставить сообщение, — возразила Камми.

— Я терпеть не могу эти дурацкие аппараты. Чувствуешь себя полной идиоткой, когда тебе предлагают говорить с тем, кого нет дома. Предпочитаю слушать ответы на свои вопросы.

— Да, мэм, — Камми усмехнулась. — Чем могу быть полезна?

— Тем, что должна немедленно явиться ко мне. Я давно собираюсь тебе кое-что рассказать. Если сейчас же не приедешь, можешь этого никогда не узнать, ведь я уже стара и начинаю потихоньку все забывать. А то вдруг помру не сегодня-завтра.

— А вот это уже совершенно невероятно, — заявила Камми не терпящим возражений голосом.

— Нет, вы только полюбуйтесь на эту всезнайку, — пропела тетя Бек и со щелчком повесила трубку.

Проехав восемь миль по проселочным дорогам, Камми застала тетушку в более добром расположении духа. Церемония приема гостей взбадривала старушку намного сильнее, чем стычки с родственниками.

У тети Бек был свой ритуал встречи: она обожала горячий чай и умела заваривать его каким-то особым, одной ей известным способом. Местные жители же отдавали предпочтение холодному чаю со льдом. Чай у тетушки подавался в старинном серебряном чайнике, а разливали его в тонкие, словно яичная скорлупа, фарфоровые чашки. Обязательным дополнением к чаю были какие-нибудь изысканные сладости.

Камми нравился этот порядок, заведенный в доме тетушки. Иногда, чтобы не забывать семейные традиции, она устраивала нечто подобное и у себя. Сейчас же ей не сиделось на месте от любопытства, а тетя Бек, как всегда, не торопилась начать серьезный разговор, прежде чем не был выполнен традиционный ритуал. Женщины, как полагалось, обменялись любезностями: тетя Бек поинтересовалась мнением Камми относительно смерти Кита и внимательно выслушала версию племянницы. Когда Камми замолчала, тетушка, окинув ее критическим взглядом, снова заговорила, но уже совершенно иным тоном:

— Я ведь тебе говорила, что была знакома с дедом Рида, Эроном, верно? Он был сыном Джастина Сейерза.

— Кажется, вы упоминали об этом. — Камми вся внутренне напряглась.

— Тоже ведь был красавец. Я однажды даже разрешила ему поцеловать себя за конюшней. У меня тогда еще ветер в голове гулял, однако я уже замуж собиралась, поэтому ничего «такого» у нас не было.

Камми сделала вид, что слушает лишь из вежливости, боясь, что непредсказуемая тетушка сменит тему разговора, если обнаружит пристальный интерес собеседницы.

— Да, так о чем это я? Ах, да. Моя сестра Мейбелл была старше меня и замуж вышла раньше, за твоего деда Гринли. Ты, наверное, не знаешь историю этого брака. Наша мать была лучшей подругой Лавинии Гринли, одной из немногих, кто не отвернулся от нее после того случая с убийством мужа. Поэтому совершенно естественно было то, что дети их, как бы это выразиться… дружили.

— Я об этом никогда не слышала, — сказала Камми, а рука с сандвичем застыла на полпути ко рту. — Неужели такое возможно? Неужели вы помните Лавинию?

— Помню ли я Лавинию? — тетушка сардонически улыбнулась. — Да словно видела ее вчера. Моя мать рано овдовела и замуж после этого не выходила. У них с Лавинией было много общего. В конце жизни они объехали на стареньком «Форде» весь юг и юго-запад страны, побывали даже в Мексике. Еще до того, как власти обратили внимание на заброшенные земли, женщины обследовали обреченные на полное разорение плантации и выступили с призывом сохранить их. Они были большими приятельницами с Камми Гаррет из Мелроу-за, вращавшейся в писательско-артистической среде. Между прочим, тебя назвали в ее честь, Камми.

— Я не знала этого.

Старушка решительно кивнула.

— Без причины ничего не бывает, я всегда так говорю.

— Итак, когда скандал утих, Лавиния занялась тем, чем ей хотелось, — сделала вывод Камми, чтобы вернуть разговор в первоначальное русло.

— Лавиния была удивительной женщиной. Она поддерживала знакомства со многими политиками. Почти все претенденты на губернаторское кресло в Батон-Руж прибегали к ее поддержке. Она помогала Хью Лонгу, когда тот только начинал карьеру, и на протяжении многих лет знала всех членов его кабинета. Вот тогда-то у Лавинии и возникло решение пожертвовать землю на устройство заповедника.

Камми наклонилась к тетушке через стол.

— Вы в курсе ее земельных сделок?

— А как ты думаешь, зачем я тебе позвонила? — насмешливо скривила губы тетя Бек.

— По поводу фабричной земли?

— Именно. Никогда я не слышала ничего более смешного и нелепого, чем то, что сообщила на днях Уэн Марстон: будто ты стала владелицей фабрики. Да и само предположение о том, что Лавиния не имела права распоряжаться землей, не укладывается у меня в голове. Что за чушь! Лавиния была не так уж глупа, да и Джас-тина Сейерза нельзя было назвать болваном. С какой стати они стали бы поступать столь опрометчиво? Это никак нельзя объяснить.

— G вами нельзя не согласиться, но дело о секретном разводе раскрылось только сейчас.

— Секретный развод? Вздор! В этой семье не было никаких секретов. А тебе, Камми, об этом должно быть известно лучше, чем кому-либо другому. Что же касается земли, то меня просто выводят из себя все те, которые почему-то считают само собой разумеющимся, что вся принадлежавшая Лавинии собственность перешла от мужа. Неужели никому из вас не приходило в голову, что у нее самой могло быть законное право распоряжаться землей?

Камми со стуком поставила чашку на стол. Она была ошарашена не столько тем, что рассказала тетушка, сколько своим стереотипным мышлением. Подняв на тетю глаза, она медленно заговорила:

— Если у Лавинии были все права на продажу земли, значит, она принадлежала ей еще до брака, либо была куплена после развода. Однако, если Лавиния купила землю, должны остаться какие-то записи, документы…

Тетя Бек высоко подняла голову, в ее темных глазах мелькнула презрительная насмешка.

— Лавиния унаследовала землю после смерти своей матери. А та, в свою очередь, от своих родителей, поселившихся в этих местах со дня основания Гринли, если не раньше. Поэтому трусливый развод Хораса, если таковой имел место, никак не относится к этому делу. У Лавинии было полное право потакать своим прихотям и дарить землю кому угодно!

Камми снова взяла свою чашку и принялась в задумчивости водить пальцем по тонкому ободку.

— В последнее время я, по вполне понятным причинам, много размышляла по этому поводу. Сейчас уже никто не может сказать, что же на самом деле произошло между Лавинией и Джастином — слишком много воды утекло с тех пор. Но раз вы знали ее, то, вероятно, можете ответить, почему Лавиния решила вернуться сюда после побега на северо-восток?

— Думаю, только из-за сына. Он ведь был тогда совсем маленьким, ему не было и трех лет. Матери трудно оставить ребенка. Конечно, Хорас не желал, чтобы она виделась с сыном после такого скандала, и всячески препятствовал встречам. Он был не из тех, кто умеет прощать.

— Это было его местью.

— Можно сказать и так, однако вряд ли Хорас стал счастливее от этого. Развод в то время считался великим грехом, а он был человеком набожным.

— Возможно, Лавиния именно поэтому убила его?

Тетя Бек так долго молчала, словно не слышала Камми, потом вдруг заговорила, очнувшись от своих мыслей:

— Семьдесят лет назад все было по-другому, милочка. Такой штуки, как «служба доверия», тогда и в помине не было. В то время никого не удивляло, если муж бил жену, тем более опозорившую его и сбежавшую с другим мужчиной. Моя мать как-то сказала, что Лавиния имела право обрести хоть какой-то покой, потому что ее семейная жизнь была сущим адом. Если убийство Хораса — дело рук Лавинии, то у нее на это имелись причины.

— Что же произошло после убийства? Почему Лавиния и Джастин не стали жить вместе? Я знаю, что он к тому времени был женат, но мог ведь развестись, если любил Лавинию. Они могли бы снова уехать на восток и там начать все сначала, если их страсть была настолько сильна.

— Я полагаю, тому было множество причин. Лавинию не стали арестовывать за убийство, но подозрений с нее никто не снимал. Конечно, порядочная женщина могла позволить себе уехать, но если бы Лавиния вдруг вышла замуж за своего любовника, не дав остыть праху несчастного мужа, то ее поступок повлек бы за собой целый ряд серьезных вопросов. С другой стороны, женщина, на которой с горя женился Джастин, была очень приятной, милой молодой леди, к тому же беременной. Она совсем не заслуживала того, чтобы ее семья была разбита из-за ошибок Лавинии. И все же главной причиной явилось то, что Лавинии было стыдно: она нарушила данную перед богом клятву, бросила мужа и сына, растоптала семью, разбила чужие жизни, не сумела разобраться в своих чувствах, предала любовь. Как видишь, она сама все разрушила и заслуживала того, чтобы все потерять.

— Так вы думаете, что сойтись им помешали только душевные муки Лавинии?

— По крайней мере, так считала моя мать. Она всегда говорила, что Джастин Сейерз ради Лавинии готов был броситься в огонь. Он, не задумываясь, разорвал бы свои семейные узы, если бы Лавиния того потребовала. Но она не захотела. Потом у Джастина родился сын, и она не могла заставить его бросить ребенка, потому что знала, чего стоит подобная жертва.

— Кое-что начинает проясняться, — сказала Камми. — Но что же тогда с землей, на которой стоит фабрика? Почему Лавиния решила подарить ее Джастину?

— Кто знает? Вероятно, кроме них двоих, в это дело никто не был посвящен. Хотя мне приходила мысль, что это было своего рода компенсацией, так сказать, возмещением за разбитые надежды.

Камми и ее престарелая родственница обменялись долгими многозначительными взглядами.

— Вы считаете, что Рид — законный владелец фабрики, ведь так?

— У меня на сей счет нет и тени сомнения.

Камми допила чай и поставила чашку на стол. Потом выпрямилась и, положив руки на колени, сказала:

— Признаться, ничего другого я и не ожидала.

— А не кажется ли тебе… — начала тетушка и замолчала, словно собираясь с мыслями. Медленно пожевав губами, она продолжила: — Не кажется ли тебе, Камми, что, если хорошенько подумать, можно провести параллель между событиями прошлого и твоей запутанной ситуацией? Что скажешь?

— Вы имеете в виду, что и Кит, и Хорас были застрелены? Вряд ли это…

— Ты сейчас приблизительно в том же возрасте, в каком была твоя прабабка. Как и она, материально независима. Обе были замужем, и у обеих семейная жизнь не сложилась. И в том и в другом случае фигурирует мужчина — герой-любовник. Мужья застрелены. Ты, как и она, подозреваешься в убийстве. Не странно ли это?

— А что вы думаете по этому поводу?

— Может быть, я кажусь излишне подозрительной старухой, но мне кажется, что события развиваются по тщательно продуманному сценарию.

— Да нет же, не может быть, — возразила Камми, убежденная в том, что Киту пришлось расплатиться жизнью за непомерные долги.

— Еще и не такое случается. Обещай мне быть осторожной и не делать глупостей.

Камми опустила глаза и стала рассматривать свои ладони.

— Все, что сейчас происходит: проблемы с фабрикой, исчезновение Джанет Бейлор и пропажа документов, смерть Кита — все это просто невероятно. Но меня больше всего волнует то, что думают люди, что говорят обо мне.

В белых волосах старушки сверкнули серебряные искры, когда она кивнула.

— Болтать языком легче всего. Я заметила, что все эти слухи распускаются нарочно, чтобы очернить тебя. К примеру, только вчера я слышала небылицу о том, что тебя и Рида застали в лесу голыми чуть ли не во время полового акта, и Рид стрелял в охотника, который случайно наткнулся на вас.

— Боже правый! — К горлу Камми подкатил комок — из простой ситуации раздули такую отвратительную историю.

— Я ответила женщине, посмевшей рассказать такую мерзость, что вместо головы у нее — мусорный ящик, — язвительно продолжала тетя Бек. — Я сказала, что этого не может быть. Не говорите мне такого про мою Камми. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что кто-то ради собственного развлечения распространяет о тебе всю эту гадость. Или же есть какая-то другая причина, о которой мы пока не догадываемся.

— Какая связь во всем этом?

— Можешь считать меня выжившей из ума старухой, но я говорю только то, что думаю.

— Иногда, — устало вымолвила Камми, — хочется убежать куда-нибудь, подальше ото всех этих подлых людишек.

— Ага, и пусть эти мерзавцы торжествуют, так, что ли? Им бы такое пришлось по душе. А по мне — пропади они все пропадом.

Камми захотелось улыбнуться, глядя на хрупкую седовласую старушку, сосредоточенно отпивающую глоточек уже остывшего чая из изящной фарфоровой чашечки. Все-таки улыбка на лице — лучше, чем слезы.

Она ехала домой, пытаясь хоть как-то разобраться в сумятице мыслей. Как бы там ни было, но в одном тетя Бек права: слухи, будоражащие город, распространяются намеренно. В самой природе сплетен нет ничего удивительного, однако распространялись они очень быстро и, хотя истории были искажены до неузнаваемости, в основе их всегда лежали реальные события. Вывод напрашивался сам: кто бы ни стоял за грязной стеной слухов, он не был посторонним. Значит, рядом находился человек, осведомленный обо всех ее поступках.

Действительно, между ее неприятностями и невзгодами Лавинии имелось весьма заметное сходство. Камми вздрогнула от неприятного озноба, охватившего ее при мысли, что кто-то по своему желанию манипулирует ее жизнью, поворачивая события и создавая обстоятельства так, чтобы они в точности скопировали судьбу прабабушки. Но чего ради это делалось?

У Камми возникли два предположения. Первое: этот кто-то с маниакальной одержимостью хочет сыграть роль Провидения то ли ради морального удовлетворения, то ли для того, чтобы внушить страх окружающим, которые рано или поздно разгадают его замысел. Второе: дело обставляется так, чтобы создавалось впечатление, что Камми сама шаг за шагом идет по следам Лавинии, приводящим в конечном итоге к убийству.

И ведь действительно был такой человек, которому не составляло труда организовать подобное представление, точно знавший сценарий и то, как провести эту пресловутую параллель, упомянутую тетей Бек.

У одного-единственного человека имелись самые убедительные основания для того, чтобы, воздействуя на общественное мнение, представить Камми как развратницу, виновную в убийстве собственного мужа.

Основанием тому являлись деньги.

Единственным человеком был Рид.

Камми не поехала домой, а свернула на развилке в «Форт». Она не сможет успокоиться, пока безумные подозрении не будут развеяны. Если разговор с Ридом снимет камень с души, она непременно расскажет ему кое-что о Лавинии и Джастине.

На звонок никто не ответил. Камми отошла от парадной двери и медленно обогнула большой бревенчатый дом, чтобы посмотреть, стоит ли в гараже джип. Оказавшись на заднем дворе, она вдруг заметила дрожавшую в воздухе серо-голубую струйку дыма, сквозь прозрачную вуаль которого просвечивали бледно-лиловые сумерки. Камми огляделась: дым, по всей видимости, шел из-за холма на лесной опушке. Нахмурившись, Камми двинулась в направлении леса.

Воздух уже остыл, но от нагретой за день земли еще поднималось благоуханное тепло. Комары и квакши распевали весенние песни в тишине. Камми с наслаждением вдыхала ароматы жимолости, влажной земли и молодой зелени, к которым примешивался едкий запах дыма. Этого было почти достаточно, чтобы обрести покой. Почти.

Она увидела неправдоподобно огромное красное пламя костра. Земля вокруг него была тщательно расчищена. Из темноты леса вышел Рид с охапкой сухих сучьев и тонких зеленых веток кустарника. В следующую секунду его ноша исчезла в огне. Фейерверк золотисто-оранжевых искр осветил обнаженные руки и грудь Рида. Он вырубал подлесок вокруг «Форта». Недалеко от костра лежали топор и цепная пила. Камми отлично знала, что Рид сейчас зорко следит за тем, что происходит вокруг.

Она осторожно подошла к костру и остановилась возле него, ожидая, как на ее появление будет отреагировано.

— Я думал, — полураздраженно, с удивлением проговорил Рид, не глядя на нее и наклоняясь как можно реже. — Если бы я знал, что ты приедешь, то уже освободился бы.

Камми почти забыла о сегодняшней беседе с шерифом, ее занимали другие мысли.

— Я только хочу поговорить с тобой.

— Нисколько не возражаю, — ответил Рид, жестом предлагая пройти на расчищенную небольшую полянку у него за спиной. Он свалил в костер оставшиеся ветки, снял висевшую на дереве рубашку, расстелил ее под огромной сосной в нескольких шагах от Камми. — Мы могли бы поговорить и в доме, но нужно последить за костром.

— Ты не замерзнешь? — Камми задержала взгляд на его широкой груди, блестевшей от пота. В свете пламени волоски на ней казались огненно-красными.

Их взгляды встретились, и на лице Рида появилась грустная улыбка.

— Мне жарко от работы. Кроме того…

— Что?

— Ничего.

Рид коснулся ее руки, давая понять, что рубашка расстелена специально для нее. Камми поняла то, что он не договорил: она греет его. Это было очень приятно. Почувствовав, как напряглись их тела, Камми усилием воли переключила мысли на другое и рассказала о предположениях тетушки Бек.

— Она очень сообразительная старушка, — голос его звучал на одной ноте.

— Да, но права ли она?

Рид разломал в ладонях поднятую с земли сухую хворостину на мелкие кусочки и отбросил в сторону, вскинул глаза на костер, потом его рассеянный взгляд вернулся к ней.

— Какого ответа ты от меня ждешь, Камми? Я не знаю.

Она тоже не знала. И зачем она приехала сюда? Ей нужны были не только и не столько его ответы, сколько уверенность в полной необоснованности своих сумасшедших домыслов. Однако теперь Камми сомневалась, что получит эту уверенность.

В волосах Рида застрял сухой листок. Камми протянула руку, чтобы снять его, а потом

провела по шелковистым светлым прядям над его ухом, влажным от пота. И в тот же момент ощутила непреодолимое, почти болезненное влечение к нему.

Рид почувствовал ее внутренний порыв. Поймав ее руку, он порывисто поцеловал пальцы и прижал к своей груди.

— Мне бы хотелось обнять тебя, но я слишком грязный.

От него пахло дымом и свежестью ночного воздуха, влажной травой и горечью коры — все эти запахи создавали такой дурманящий букет, что у Камми закружилась голова.

— А мне все равно, — сказала она и потянулась к нему губами.

Поцелуй был коротким, но невероятно возбуждающим. Рид с улыбкой отстранился от нее.

— Ты такая вкусная. Так и хочется съесть.

— Так сделай это, — прошептала Камми и притянула Рида к себе.

— Будь осторожна, — тихо произнес он, подчиняясь ее желанию, — однажды мы не успели кое-что доделать на лесной поляне, похожей на эту. — В его голосе прозвучал не только юмор.

— На нескольких полянках, похожих на эту, — уточнила Камми, вспомнив, как столкнулась с ним в заповеднике, убегая от Кита, как сидела с ним ночью в лесу недалеко от своего дома. Эти встречи были для Камми так же памятны, как и случай у поваленной березы.

— Так, значит, и ты тоже? — тихо рассмеялся он и обнял ее за талию. — Какая досада, сколько мы потеряли.

— Не будем же терять и этой возможности, — едва слышно выдохнула Камми и обвилась вокруг него, ожидая и требуя ласк.

И Рид ответил на ее взволнованный призыв. Камми чувствовала, как виток за витком начинает раскручиваться пружина горячего желания. Отметая прочь все сомнения, она уткнулась лицом в его плечо, крепко обхватила его руками, и их напрягшиеся ноги переплелись.

— Камми, что с тобой? — встревоженно прошептал Рид.

— Ничего. Ах, Рид, целуй меня и не останавливайся. Не останавливайся никогда.

Рид понимал ее, понимал, как хотелось избавиться ей от подозрений. Камми почувствовала это. Она заметила и то мгновение, когда его раздраженное отчаяние превратилось в страсть.

Его руки были настойчивыми и уверенными. Рид уже знал, какие ласки сводили ее с ума, заставляя забыть обо всем на свете, делая уступчивой и податливой.

Камми тоже умела помучить и раздразнить так, чтобы он потерял над собой контроль и увлек за собой в головокружительную бездну.

Их ласки становились все более неистовыми, мучительно-сладкими и изощренными, а сладострастные поцелуи манили, требовали, обещали. Накал наслаждения стал слишком сильным, но недостаточным. Тогда они сбросили всю мешавшую одежду и сомкнули объятия вновь, соединяясь в безумном, страстном желании.

Это была настоящая симфония головокружительного безумия чувств, неистовство исступленного восторга и мучительного требования утолить жажду плоти. Плоть вошла в плоть в вечных поисках ускользающих, неуловимых ответов. Это было великолепное единение и противоборство, слияние двух душ и умов, прекрасное соитие мужчины и женщины. Торжество и воплощение самой чувственности. Это было то, чего нельзя понять разумом и остановить. То, что не знает отступления.

И поражения.