Бесстыжая

Глава 2

Он не умер и не уснул. Смутно осознав эти две истины. Люк Уорнек – громко застонал, борясь с беспамятством, как тонущий пловец со стихией. Боль была настоящей – чересчур настоящей. Вся нижняя половина его тела была свинцовой и парализованной.

С усилием открыв глаза, он полуосознанно порадовался царившему в комнате полумраку. Ему было больно смотреть даже на слабый свет ночника. Люк попытался вспомнить, где он и что произошло, но голову пронзила острая боль. Кажется, он позвонил в дверь и, не услышав никакого ответа, прошел в глубину дома. Свет в спальне, расположенной в восточном крыле, привлек его внимание, и он пошел посмотреть, что там такое…

Вдруг мозг его пронзило воспоминание обо всем остальном, словно инъекция истины. Он – вновь увидел язык огня, вырвавшийся из дула «беретты», и щелчок выпавшей гильзы. Джесси выстрелила в него хладнокровно; он помнил, что она целилась в грудь, однако в последний момент рука ее дрогнула, как будто она не смогла справиться с оружием, и ей пришлось прицелиться вновь. Слава Богу, она попала не в сердце. Левое бедро Люка горело, не оставляя сомнений в том, куда его ранили.

«Боже праведный», – промелькнуло в голове Люка, когда он понял, что же она с ним сделала. Его запястья были крепко связаны, однако он вполне мог пошевелиться под простыней, которой был накрыт. Люк осторожно наклонился, стараясь не двигать сведенными челюстями. Лоб его был покрыт испариной. Неглубокая рана была наспех перевязана марлей и бинтом. Она его только поцарапала, подумал он с огромным облегчением, в худшем случае – отхватила кусочек кожи.

– Она не задела ничего важного, – пробормотал он. – Слава Богу.

– Поздно молиться. Люк.

Он поднял глаза и увидел, что Джесси сидит в кресле-качалке у мраморного камина, поджав под себя ноги. В черной шелковой ночной рубашке, с ниспадающими локонами цвета меди, она напоминала респектабельную женщину, отдыхающую после тяжелого дня. Но ее резкий голос и направленное на ночного гостя оружие лучше всяких слов говорили о состоянии ее души.

Джесси Флад изменилась так, как Люк Уорнек не мог и предположить. Он помнил, как ребенком она никогда не уклонялась от опасности, даже если это доходило до безрассудства. Следы ее полного лишений детства были до сих пор видны в ее худом и хрупком теле и в резко очерченном лице. Однако эта девочка с мальчишескими ухватками выросла в странно и запретно красивую взрослую женщину. Рыжие волосы обрамляли бледное лицо, на котором сверкали неотразимые голубые глаза.

– Я в тебя выстрелила, – сообщила Джесси таким тоном, как будто он мог этого не заметить. – Я тебя пока не убила, но луна еще полна, а до утра далеко.

Струйка пота скатилась по шее Люка. Облик безжалостной полуобнаженной женщины, целящейся в него из заряженного пистолета, словно ослепил его. Она была похожа на воплощенного ангела-мстителя. Несмотря на то что его – жизнь была в опасности – а может быть, именно из-за этого, – вся сцена казалась ему возбуждающе безумной и почти эротической.

– Может, ты все-таки скажешь мне, почему ты это сделала? – спросил он, с трудом справившись с предательским хрипом, вырвавшимся из его глотки.

– Почему я тебя не убила?

– Почему ты выстрелила в меня, черт побери?

Она взглянула на него, поджав губы, и покачала головой.

– Кто меня сюда принес? – требовательным тоном продолжал он. – Кто очистки и перевязал рану? Ведь это сделала ты? Или я кроме содранного мяса могу рассчитывать еще и на гангрену?

– Тебя принес и перевязал мой сторож. А вот очистил ли он рану, я не знаю.

Люк с шумом выдохнул горячий воздух. А он еще пытался найти оправдание ее поступку, он еще корил себя за то, что напугал ее, в то время как эта женщина на самом деле собиралась умыть его в крови! Он внимательно изучал взглядом ее словно окаменевшее лицо в поисках хотя бы одного уязвимого места.

– Лучше бы ты убила меня, Джесси, – мягким, но угрожающим голосом произнес он. – Даже начинающий охотник знает, что нельзя просто ранить свою добычу. Это только приводит ее в бешенство.

Смутный страх пронзил все ее существо, подобно вспыхнувшей зарнице. Люк заметил отблеск этого ужаса в ее глазах и в побелевшем шрамике над губой. Инстинкт самосохранения подстегивал его действовать, презрев рану. «Ну же, шевелись! Бери ее, раз она раскрылась!» Но, прежде чем он сдвинулся с места, страх Джесси превратился в ледяную ярость.

Она подняла пистолет, нацелив дуло между его бровей.

– Даже и не думай об этом, – предупредила она. Ее палец лег на предохранитель, как будто она позволила себе в деталях вообразить, как он будет выглядеть с дыркой от пули во лбу. Облизнув сухие губы, Джесси громко сглотнула слюну.

– Это убийство, – прозвучал предостерегающий голос Люка. – У вас есть причина, миссис Уорнек. Судьи скажут, что вы решили убрать со своего пути единственного сына своего покойного мужа, чтобы он не мог претендовать на наследство Саймона.

В воцарившейся тишине щелкнул предохранитель.

– Господи, только не это, – выдохнул Люк. Джесси яростно нажала на курок, но рычаг ударил по пустому гнезду. Сердце Люка застучало, как отбойный молоток. Пистолет не был заряжен!

– Ба-бах, – тихо произнесла она.

– Да скажи же мне, черт тебя дери, в чем дело?! – почти прорычал Люк. Его сердце билось так сильно, что он не мог собраться с мыслями. Он знал Джесси Флад с раннего детства, с того сложного и нежного возраста, когда самые близкие отношения, которые только могут быть между людьми, легко превращаются в мучительный конфликт. Тогда она была его преданным союзником, родной душой. Но сейчас он просто ненавидел эту респектабельную дрянь.

– Дело в тебе, – ответила она, отчетливо артикулируя, как будто произносила проклятие. – В тебе.

Она вся словно горела холодным, бледным пламенем, но он знал, что это ледяное спокойствие вот-вот взорвется. Он видел ее страх, ее холодную разъяренность – видел, но не понимал. Если кто-то в их отношениях и пострадал от предательства, то это был он. Десять лет назад она обвинила его в убийстве Хэнка Флада, ее отчима-пьяницы. А в прошлом году она вышла замуж за шестидесятипятилетнего отца Люка. У него не укладывалось в голове, что Джесси Флад, подруга его отрочества, могла связать себя с таким чудовищем, каким был Саймон Уорнек… какие бы причины ни подвигли ее к этому браку.

– И как я тебя теперь должен называть? Мамой? – Его голос был полон убийственного презрения. Джесси Флад напряглась еще сильнее. Она ненавидела этого человека – ненавидела слепо, без видимых причин, так, как ангелы ненавидят смертный грех. Но ведь когда-то она его любила, хотя сейчас это и трудно было себе представить, и именно эти два совершенно несовместимых чувства почти парализовали ее волю и рассудок. Она любила Люка Уорнека так, как она делала все в своей жизни – без всяких условий и ограничений. Ради него она могла бы отдать что угодно, ради него она была готова на все. Но боль, которую он ей причинил, была слишком сильна. Джесси не видела его десять лет, но одно воспоминание о насилии, которое учинил над ней Люк, было таким близким и реальным, что ей казалось, будто это произошло вчера.

– Даже если бы я попыталась объяснить, почему я вышла замуж за твоего отца, – холодно ответила она, – ты бы все равно не понял.

– И тебе прекрасно известно почему! Ради Бога, Джесси, именно ты лучше любого должна знать почему.

Он был прав – возразить ей было нечего. Джесси лучше всех знала причину. У Люка было кошмарное детство, но она так долго не позволяла себе думать о нем с симпатией, что и сейчас не собиралась смягчаться. Она не просто защищала себя. Ей приходилось относиться к Люку Уорнеку, как к смертному врагу – да он и был ее смертным врагом.

– Ты прекрасно рассчитал время, – сообщила она. – Так и не соизволив прибыть на похороны Саймона, ты приехал прямо перед тем., как будут читать его завещание.

– Я Уорнек. Я имею на это право.

– Ты ни на что не имеешь права. Саймон лишил тебя наследства много лет назад, и, уверяю тебя, на смертном одре он своего мнения не изменил. Он оставил все мне – имущество, контрольный пакет «Уорнек Комьюникейшенс» и все его прочие владения. Его, конечно же, нельзя было назвать способным на широкие жесты человеком – и ты можешь подтвердить это лучше, чем кто-либо, – но он поклялся мне, что ты и пальцем не прикоснешься ни к его бизнесу, ни к его личному имуществу.

– Его личное имущество – это ты? Джесси вспыхнула. У Люка была удивительная способность напоминать ей о том, что она не более чем дешевка. Дешевка… Этот ярлык прилепили к ней еще в детстве – в родном городе Фладов считали нищими выходцами из южных трущоб. Отвращение на лице Люка яснее слов говорило ей, о чем он сейчас думает, – что она вышла за Саймона из-за денег, что она превратилась в такую же законченную стяжательницу, как ее сестра Шелби. Но еще больше, чем это молчаливое осуждение, Джесси раздражала его наглость. Кто такой этот Люк Уорнек, чтобы занимать более высокую нравственную позицию? Как может он судить о ней или о ком-то еще?

– Убирайся отсюда, – сказала она.

– Вы стреляли в меня, сударыня. – Он откинул простыню, чтобы показать рану на бедре. – Если ты не хочешь отправиться в тюрьму, то мы с тобой повязаны.

У Джесси пересохло во рту. Обнажив бедро, он показал ей не только рану, и она была убеждена в том, что он сделал это намеренно. Его вызывающий взгляд был не просто оскорбительным – с каждым ударом сердца он становился все более проникновенным.

Другая женщина на ее месте не стала бы расценивать вид его втянутого живота просто как проявление чистой враждебности. Она бы даже признала, что этот полуобнаженный мужчина в крошечных черных плавках выглядел возмутительно возбуждающим. И это не было бы преувеличением – даже для Джесси, потому что тело Люка Уорнека было чертовски привлекательным, даже на самый придирчивый взгляд. Высоко задранный джемпер обнажал его мощный торс, поросший черными волосами, которые спускались к плоскому животу, обрамленному снизу крутыми завитками, словно бы стремившимися вырваться из плавок.

Но Джесси скорее позволила бы себе ограбить слепого или калеку, чем впустить в себя не только эти похотливые мысли, но и обыкновенное женское любопытство. Она тоже сжала мышцы живота, но только от отвращения к его попытке испугать ее, а если ее затылок и горел, то лишь из-за остатков адреналина в крови. Конечно, она была поражена тем, как резко изменилось его тело со времени их последней встречи много лет назад, но этот интерес был вполне понятен.

Когда Люк уехал, ему было девятнадцать. А сейчас ему должно было вот-вот исполниться тридцать лет, и Джесси не думала, что тело мужчины может так измениться за десятилетие.

Тогда он был худощавым подростком и немного прихрамывал из-за полученной травмы. Теперь же трудно было поверить и то, что его мощные мускулистые ноги когда-то были сломаны.

– Очевидно, тебе наплевать на то, что ты со мной повязана, – нарушил тишину Люк.

Джесси достала обойму из кармана ночной рубашки и помахала ею в воздухе.

– Немедленно убирайся вон отсюда, – сказала она. – Если ты сам этого не сделаешь, я позову Роджера.

– Роджера?

– Студента, который тебя сюда приволок. Он живет на заднем дворе, в сторожке.

– Если ты позовешь Роджера, он станет мертвым студентом. – Люк поморщился, с видимым трудом сев на постели и осторожно, спустив ноги на персидский ковер. – Слушай, чем ты меня ударила?

– Я до тебя не дотрагивалась. Ты упал на стеклянную дверь и поранил голову. Удивительно, как ты вообще остался жив.

– Не раскатывай губы. – Черты его лица исказились, когда он попробовал встать, но ему удалось справиться с болью. С огромным трудом он освободил одну руку от веревки, но не удержался на ногах и снова упал на спину. Кровь отхлынула от его лица, в момент ставшего пепельно-серым. Если он будет продолжать бороться с дурнотой, то проиграет битву.

– Господи, как голова болит, – простонал Люк, поворачиваясь на бок. Сжав голову руками, словно для того чтобы не дать ей расколоться, он издал какой-то странный каркающий звук. И в следующее мгновение вздрогнул и резко откинулся на подушку.

Джесси медленно разогнулась и приподнялась в кресле, чтобы лучше видеть его. Еле заметное подрагивание его груди было единственным признаком того, что он еще жив.

– Люк? – Она встала и осторожно подошла к кровати. Пройденная ею когда-то подготовка научила ее остерегаться ловушек, но вид Люка ее действительно испугал. Губы раненого посинели, а джемпер промок от пота. Он ударился головой, а это означало, что у него вполне могло быть сотрясение мозга, а то и внутреннее кровоизлияние. В других обстоятельствах она вызвала бы врача, но, увидев рану, врач вынужден был бы сообщить в полицию, а она не могла так рисковать.

Ей не оставалось ничего другого, как снова позвать Роджера. Телефон стоял на письменном столе. Джесси подобрала рубашку и через всю комнату направилась к нему. Она не пыталась объяснить Роджеру ситуацию – просто сказала,. что произошел несчастный случай. Теперь придется рассказать ему все.

Положив пистолет и– обойму на стол, Джесси сняла трубку и стала быстро нажимать на кнопки. «Ну ответь же, Роджер», – думала она, слушая длинные гудки. Внезапно за ее спиной выросла тень, и чей-то палец нажал на рычаг. Из трубки донесся резкий звук зуммера. Он ее обманул!

– Повесь трубку, – приказал Люк. Пытаясь вспомнить технику самозащиты, Джесси почувствовала новый выброс адреналина в кровь. Она бросила трубку я попыталась схватить пистолет, но его рука легла на него раньше. Спасительная «беретта» вместе с обоймой полетела на пол. Джесси повернулась и ударила его плечом в грудь так, что они оба потеряли равновесие и повалились на пол – сначала Люк, сверху – Джесси. Это падение должно было вывести раненого человека из строя, однако не успела Джесси опомниться, как Люк уже перекатился на живот, придавив ее тяжестью своего тела.

– Ты притворялся?! – яростно воскликнула она. Люк клацнул челюстью и издал стон. – Я никогда не притворяюсь, – промолвил он, сжав ее запястья и еще сильнее навалившись на нее. – Твоими стараниями я заполучил дырку в ноге, а моя голова, похоже, сейчас расколется. Я просто хочу, чтобы и ты разделила мои страдания. Не люблю мучиться в одиночку.

Джесси была ненавистна сама мысль о такой близости с Люком. Куда бы она ни бросила взгляд, везде было его голое тело, черные волосы и налившиеся мускулы. Он сжал ее запястья мертвой хваткой, обдавая ее волнами исходившего от его тела жара. Джесси словно окаменела под его горячим взглядом, изо всех сил пытаясь избежать соприкосновения с его кожей.

Сердце у нее готово было просто выскочить из груди.

– Если я закричу, сюда сбежится весь дом, – сказала она.

Одной рукой перехватив ее запястья. Люк закрыл второй ладонью рот Джесси.

– Ну что ж, попробуй, – предложил он. Джесси готова была обозвать его самыми непристойными словами, которые только есть, или же прокусить ему ладонь. Но вместо этого она вдруг успокоилась. Мщение принесло бы ей такое сильное удовлетворение, что даже думать об этом было слишком опасно. Она даже дышать боялась. Еле удерживаясь от того, чтобы не сорваться в истерику, она думала о том, что не может позволить себе отомстить. Джесси была слишком переполнена не до конца понятным ей самой гневом и неукротимой гордостью. Дотянуться до пистолета она не могла, так что единственным ее оружием оставалась правда. Но, оскорбив его сейчас, она непременно потерпит поражение.

Люк приподнялся на локтях, прижав ее руки к– полу по обе стороны от ее головы.

– А теперь я весь внимание, Джесси. По-моему, этого-то ты и добивалась, потому что теперь моя очередь. Я думаю, в твоей школе тебя учили правилам общения?

Джесси в ответ не удостоила его даже взглядом.

– Явно не учили… Похоже, тебе даже не втолковали, что с оружием шутки плохи. И что хорошие девочки не должны ни в кого стрелять. Да, тебе просто необходимо улучшить свои манеры, моя девочка. Научить тебя, как вести себя в приличном обществе, а?

Циничный тон Люка нарушал ход ее мыслей, подобно прикосновению чего-то неприятного. Сейчас у нее был только один способ защиты – ледяное молчание.

Люк откинулся еще дальше, чтобы лучше видеть свою жертву.

– Ну что, будешь со мной разговаривать? – настойчиво продолжал он уже более суровым голосом. – Или будем играть в Мисс Воспитанность прямо здесь, на полу спальни?

Джесси чувствовала бешеное биение пульса – ответ ее тела на этот глубокий голос, на грубые сексуальные намеки. Кинув на него быстрый взгляд, она увидела именно то, чего боялась. Он словно бы не замечал, что ее ночная рубашка задрана до самого живота, а лямки упали с плеч, почти обнажив грудь, словно бы не понимал, какую обворожительную и беспомощную женщину держит в своих объятиях.

Она пошевелила бедрами в безнадежной попытке вырваться из-под его тела, но это только ухудшило ситуацию. Наблюдая за ее движениями. Люк затаил дыхание, и Джесси к своему ужасу осознала, что она возбудила не только его интерес. Он видел, как набухают ее груди, чувствовал, как низ ее живота прижимается к его бедрам. Со стоном отчаяния она напрягла все свои силы и толкнула его тазом – единственной частью тела, которой могла пошевелить.

Его тело словно окаменело.

– Ради Бога, лежи спокойно, – еле вымолвил он, сверкая в темноте глазами, в то время как Джесси змеей извивалась под ним. – Похоже, ты хочешь трахаться, а не разговаривать.

– Ублюдок, – выдохнула обессилевшая Джесси.

– А, так ты и говорить можешь? – поинтересовался Люк со слабой улыбкой. – В таком случае ты, может быть, соизволишь объяснить мне свою вендетту. Тебе было мало того, что ты обвинила меня в убийстве и вынудила уехать из города. Ты вышла замуж за Саймона, моего смертного врага, а сегодня попробовала застрелить меня прямо здесь – в твоем доме и доме, в котором я вырос.

Джесси снова отступила и затихла. Прежде чем рассказывать Люку Уорнеку мотивы любого ее поступка, в том числе и ее брака с его отцом, ей следовало бы выпить стрихнин. А почему она стреляла в него, он мог бы и сам догадаться. Она-то в подробностях помнила ту ночь, когда умер Хэнк Флад. На следствии Люк говорил, что не может восстановить в деталях свою ссору и Драку с Хэнком, за исключением того, что, когда он уходил от Фладов, отчим Джесси был еще жив, хотя и валялся без сознания. Джесси просто бесило это внезапное беспамятство, тем более что Люк придумал себе очень удобное объяснение – в тот вечер он якобы был в состоянии опьянения.

– Ну же, Джесси, продолжай, – сильно встряхнув ее, сказал Люк. – Я проделал это путешествие не для того, чтобы удовлетворить свою ностальгию по родным пенатам.

Некоторое изменение их положения дало Джесси неожиданную возможность атаковать своего мучителя. Она выгнулась и изо всех сил ударила его в пах коленом. Люк вздрогнул, как от нечеловеческой боли, издав гортанный звук, но хватки своей не ослабил. Сверкнув глазами, он резко оторвал ее от пола и сел, поднимая Джесси за собой, так что их губы были всего лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Он обладал какой-то нечеловеческой силой и в своей ярости напоминал безумца.

– Чтоб ты провалилась, – прорычал он. Джесси издала отчаянный стон, не в силах остановить его. Люк нагнулся к ней, но она наградила его плевком, чего он явно не ожидал. Откинувшись на мгновение назад, он быстро опомнился и встряхнул ее так, что она начала задыхаться. И через секунду ее плевок вернулся к ней – Люк властно прижался к ее губам своими, страстно и грубо целуя ее и откидывая ее голову назад. Джесси не могла больше сопротивляться. В его поцелуе не было любви – это было просто наказание. Он обращался с ней так, как завоеватель обращается со смертным врагом. Казалось, она должна была бы прийти в ужас. Но она ощущала его сильное тело, прижавшееся к ней, прикосновение его пересохших губ, и все это ввергало ее в хаос, порождая невероятный водоворот чувств. У Джесси кружилась голова, и она начинала задыхаться.

Волна возбуждения потрясла все ее существо. Ей хотелось думать, что это страх играет с ней злые шутки, но почти болезненный ритм бешеного пульса отчетливо позволял ей судить о природе своих эмоций. Джесси ощущала каждую складку его рта, настойчиво целовавшего ее, вопреки невнятным протестам. Она чувствовала, как волоски на его ногах раздражают ее мягкую и тонкую кожу, слышала, как отчаянно бьется его сердце, отдаваясь в каждой части его тела – даже в руке. Люк трепетал, движимый каким-то первобытным пылом, и Джесси поняла, что никогда раньше не испытывала ничего подобного. Как будто он открыл долго сдерживаемые шлюзы души и выпустил на свободу всю жестокость, весь гнев, которые в нем накопились.

Люк прервал поцелуй и чуть-чуть отодвинул ее от себя. Их глаза встретились. Джесси содрогалась, потрясенная тем, что она испытывала. Ее соперник тяжело дышал, не в силах скрыть – возбуждение. Когда-то она отдала бы все на свете за то, чтобы увидеть этот захватывающий дух огонь желания в его глазах. В свое время она и мечтать не могла о большем счастье. Но и сейчас все ее нутро сжалось от болезненного, изматывающего возбуждения.

– Ну что ж, можно сказать, что я свое получил, – вымолвил Люк каким-то надломленным голосом. – Я давно уже хотел… м-м-м… Подержать тебя в своих руках, но никогда это желание не было таким сильным, как сегодня.

Джесси сотряс новый приступ дрожи, лишивший ее последних сил.

– Отпусти меня, – взмолилась она. – Я не буду кричать и никуда не уйду.

– А я тебя никуда и не отпущу до тех пор, пока ты не скажешь мне то, что я хочу знать.

Люк чуть ослабил хватку, дав ей возможность откинуться на ковер, но сил бороться у нее уже не было. Ничто не удовлетворило бы ее так, как ответы на те вопросы, которые он хотел задать. Она была бы рада живьем содрать с него кожу той правдой, которую знала. Джесси просто подмывало выкрикнуть ему в лицо свои обвинения, разразиться бранью и отомстить за себя. Но вместо этого она сказала фразу, которая должна была привести его в еще большее бешенство.

– Ты хочешь знать, почему я вышла замуж за твоего отца? Я любила его, поэтому и вышла. Саймон и я были страстно влюблены друг в друга.

Лицо Люка вспыхнуло ненавистью. Издав напоминающий рычание зверя звук, он сжал пальцы так сильно, как будто хотел разрушить кулаком каменную стену. Грубое и нецензурное слово сорвалось с его губ, и он перекатился на спину, освобождая свою пленницу.

– Убирайся отсюда, – сказал он. – Убирайся немедленно.

Джесси с трудом привела свои чувства в порядок и заставила себя встать. Обнаружив, что ее ночная рубашка распахнулась, она торопливо прикрылась и поймала на себе взгляд, исполненный такого ледяного презрения, что по коже ее побежали мурашки. Он смотрел на нее, как на незнакомую женщину, как будто она была не Джесси Флад, а существо без души, без сердца. Может быть, так оно и было. Может быть, она унаследовала это от старшего Уорнека.

Джесси увидела, как ему больно, и ее сердце вдруг сжалось. Бинт размотался, и рана на ноге кровоточила. Чтобы остановить кровь, он снял свой пуловер и сделал жгут.

– Тебе не надо было возвращаться, Люк, – сказала Джесси неожиданно мягким голосом. Он взглянул на нее горящими глазами.

– А тебе надо было меня убить, Джесси. Ты еще пожалеешь о том, что не сделала этого.