Бездушная

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ВО ИМЯ ОБЩЕГО БЛАГА

Заклятый враг мисс Таработти держал в высоко поднятой руке коричневый стеклянный флакон.

На мгновение Алексию загипнотизировал омерзительный факт, что у него вроде бы не было ногтей.

Плотно закрыв за собой дверь, восковолицый направился к мисс Таработти и лорду Акелдаме, на ходу откупоривая флакон и расплескивая по комнате его содержимое. Он делал это так же старательно, как добросовестная малышка разбрасывает во время свадебной церемонии цветочные лепестки перед шествующей к алтарю невестой.

От капель жидкости поднимались невидимые испарения, и в воздухе разлился странный запах, сладковато-скипидарный. Впрочем, Алексии он был уже хорошо знаком.

Мисс Таработти задержала дыхание, зажав нос одной рукой, а другой подняв для защиты зонтик. Потом она услышала, как лорд Акелдама с глухим стуком упал на пол, так и не успев использовать свое оружие, которое откатилось в сторону. Ясно было, что, старательно собирая многочисленную информацию, он по каким-то причинам не ознакомился с новейшими медицинскими исследованиями, касавшимися применения и запаха хлороформа. Впрочем, еще возможно было, что вампиры просто поддаются воздействию наркотиков быстрее, чем запредельные.

Алексия почувствовала головокружение. Она не знала, сколько еще сможет сдерживать дыхание. Изо всех сил пытаясь справиться с дурнотой, она бросилась к дверям и к свежему воздуху.

Восковолицый, на которого, по всей видимости, никак не влияли испарения, сменил позицию, чтобы помешать ей выйти. Мисс Таработти вспомнила по прошлой ночи, как быстро он может двигаться. Сверхъестественный? Похоже, нет, ведь хлороформ на него не действует. Но он, несомненно, проворнее ее. Мисс Таработти мысленно прокляла себя за то, что болтала с лордом Акелдамой о чем угодно, только не об этом создании. Она ведь собиралась о нем спросить. Но теперь было уже слишком поздно.

Она взмахнула своим смертоносным парасолем. Медный черенок с серебряным наконечником, соприкоснувшись с черепом незваного гостя, издал весьма удовлетворительный звук, но никакого эффекта за ним не последовало. Алексия ударила снова, теперь чуть ниже плеча. Ее противник легким движением руки отвел парасоль в сторону.

Алексия не смогла сдержать изумленного вздоха. Она ведь ударила очень сильно, но когда наполненный дробью наконечник врезался в руку нападавшего, звука ломающейся кости не последовало.

Ее противник улыбнулся своей жуткой ухмылкой, демонстрируя зубы-кубики.

Слишком поздно мисс Таработти поняла, что от удивления вдохнула, и выбранила себя за глупость. Но самобичевание не помогло: сладкий химический запах хлороформа проник в рот, нос и горло, а там и в легкие. «Проклятье», — подумала Алексия, позаимствовав одно из любимых ругательств лорда Маккона.

Она еще раз ударила типа с восковым лицом, главным образом из упрямства, зная, что толку с этого не будет. Губы стало покалывать, головокружение усилилось. Сильно покачнувшись, она протянула вперед свободную руку, нащупывая противника в надежде обезвредить его своими запредельными способностями. Ее рука коснулась ужасающе гладкого виска как раз под буквой V в надписи VIXI. Череп был холодным и твердым. В результате этого прикосновения не произошло ничего. Никто не превратился в обычного человека, не вернулся к жизни, не лишился души. Враг мисс Таработти явно не был сверхъестественным.

«Это же, — поняла мисс Таработти, — самый настоящий монстр».

— Зато, — прошептала она вслух, — я — запредельная.

С этими словами Алексия выронила парасоль и провалилась в темноту.

Лорд Маккон вернулся домой в самый последний момент. Его карета прогрохотала по длинной мощеной дороге к замку, как раз когда солнце опустилось за высокие деревья, высаженные вдоль западной границы обширных владений Вулси.

Замок Вулси стоял на почтительном расстоянии от города — слишком далеко для пробега стаи, но достаточно близко, чтобы оборотни могли пользоваться всеми благами, которые только может предоставить столица. Сама постройка не была той неприступной крепостью, на мысль о которой наводит средневековое слово «замок»; на самом деле она представляла собой подделку под семейный многоэтажный особняк с излишне выдающимися контрфорсами. Его самой важной особенностью, с точки зрения оборотней, было очень большое и надежное подземелье, обустроенное так, чтобы принимать множество постояльцев. Считалось, что первоначальный владелец замка, придумавший его планировку, помимо любви к контрфорсам обладал и еще кое-какими неподобающими наклонностями. В общем, неважно по какой причине, подземелье было просто огромным. Еще одним ключевым моментом, по мнению стаи, являлось изрядное количество отдельных спален в той части здания, которая располагалась над подземельем, ведь замок был густо населен оборотнями, клавигерами и прислугой.

Лорд Маккон выскочил из кареты, уже чувствуя то волнующее покалывание и плотоядные позывы, что вызывала только полная луна. В вечернем воздухе он чуял запах добычи, и потребность охотиться, калечить и убивать подступала все ближе.

Его клавигеры ждали, сбившись в тесную кучу перед входом в замок.

— Вы прибыли поздновато, милорд, — упрекнул старший дворецкий Румпет, принимая у него плащ.

Лорд Маккон крякнул, бросая шляпу и перчатки на специально предназначенную для этого стойку в передней. Потом вгляделся в столпившихся людей, выискивая среди них Танстелла, своего личного камердинера и негласного вожака домашних клавигеров. Заметив этого долговязого рыжего молодца, лорд Маккон рявкнул:

— Танстелл, тупица молодой, докладывай!

Танстелл подскочил и отвесил поклон. Привычная улыбка расцвела на его веснушчатом лице, на щеках появились ямочки.

— Стая пересчитана, все заперты по своим местам, сэр. Ваша клетка вычищена и ждет вас. Думаю, лучше нам побыстрее доставить вас туда.

— Ты тут не для того, чтобы думать. Что я тебе говорил?

Улыбка Танстелла лишь стала еще шире.

Лорд Маккон протянул вперед сложенные вместе руки:

— Меры предосторожности, Танстелл.

Вот теперь жизнерадостная улыбка Танстелла померкла.

— Вы уверены, сэр, что это необходимо?

Граф почувствовал, как его кости начинают деформироваться.

— Провались оно все, Танстелл, ты что, собрался обсуждать приказы?

Какая-то, пусть весьма небольшая часть его мозга, которая все еще мыслила логически, расстроилась от промаха клавигера. Граф был очень привязан к этому парню, но едва ему стоило решить, что тот готов к укусу, как молодой олух совершал какую-нибудь оплошность. Похоже, души у Тансталла имелось в изобилии, но хватит ли у него разумения, чтобы быть потусторонним? К обычаям стаи нельзя относиться легкомысленно. Если рыжий переживет метаморфозу, но продолжит все так же пренебрегать правилами, разве хоть кто-нибудь будет в безопасности?

К нему на помощь пришел Румпет. Румпет не был клавигером, и метаморфоза в его намерения не входила, ему просто нравилось как следует делать свою работу. Он служил дворецким стаи долгое время и был вдвое старше любого из стоявших в передней молодых людей. Обычно от него было больше толку, чем от всех остальных, вместе взятых.

«Актеры», — злобно подумал лорд Маккон. За представителями этой профессии водился такой грешок. Человек сцены далеко не всегда дальновиден и понятлив.

Дворецкий протянул рыжему медный поднос, на котором лежали ручные кандалы из железа.

— Мистер Танстелл, будьте так добры, — сказал он.

Рыжий покорно вздохнул, взял кандалы с подноса и крепко сомкнул вокруг запястий своего хозяина. Лорд Маккон тоже вздохнул — с облегчением.

— Быстро! — потребовал он.

Это слово уже прозвучало нечленораздельно, потому что меняющаяся форма челюстей постепенно лишала его способности к человеческой речи. Боль тоже усиливалась. Это была ужасная, терзающая каждую косточку агония, к которой лорд Маккон за всю свою долгую жизнь так и не привык.

Протостая клавигеров окружила его и повлекла по каменной винтовой лестнице в подземелье замка. У многих, с облегчением заметил граф, хватило здравого смысла вооружиться и надеть доспехи. У каждого имелись острые серебряные булавки для галстуков. Кое у кого на поясах висели серебряные ножи в ножнах. Если лорд вынудит их к этому, они готовы были пустить ножи в ход, но до поры до времени держались ближе к краю толпы, подальше от него.

Подземелье замка Вулси было заполнено рычащими, мечущимися оборотнями. Младшие, щенки стаи лорда Маккона, совсем не могли пока сопротивляться луне и обращались за несколько ночей до полнолуния. Они находились в замке уже не первые сутки. Остальные пришли сегодня за некоторое время до заката. Один только лорд Маккон был силен достаточно, чтобы так поздно вечером оставаться на воле.

Профессор Лайалл чинно сидел на маленькой трехногой табуретке в углу своей клетки, одетый лишь в диковинные стеклокуляры, и читал вечернюю газету. Он старался замедлить свое обращение. Большинство членов стаи просто позволяли луне изменить себя, но Лайалл всегда сопротивлялся до последнего, противопоставляя свою волю той неотвратимости, что исходит от ночного светила. Сквозь толстые железные прутья клетки своего беты лорд Маккон видел, что позвоночник Лайалла не по-людски изогнут, да и волос на профессоре существенно больше, чем позволительно для участия в любой человеческой деятельности, исключая разве что чтение вечерней газеты в уединении собственной… тюрьмы.

Профессор одарил альфу долгим взглядом желтых глаз поверх очков. Лорд Маккон, держа перед собой надежно скованные руки, старательно игнорировал бету. Он подозревал, что Лайалл сказал бы об Алексии нечто неприятное, но его челюсти уже совершенно не годились для человеческой речи.

Граф продолжил путь по коридору. Он шел, а стая вокруг него успокаивалась. Увидев своего альфу или уловив его запах, каждый волк инстинктивно затихал. Некоторые выставляли вперед передние лапы и прогибались, будто кланяясь, один или двое перевернулись кверху брюхом. Даже находясь в плену у полной луны, они признавали его превосходство и старательно избегали малейшего намека на вызов. Он не потерпит неповиновения, а уж в такую ночь — в особенности, и оборотни это знали.

Граф вошел в свою клетку, которая успела его заждаться. Она была самой большой и самой надежной, пустой, если не считать цепей и засовов. Когда он перекидывался, все становилось опасным. Тут не было ни низкой табуреточки, ни газеты. Только камень, железо и пустота. Он тяжело вздохнул.

Клавигеры захлопнули за ним дверь и заперли ее на три засова. Сами они расположились снаружи, у противоположной стены коридора, так чтобы оказаться вне зоны его досягаемости. Уж в этом-то они безупречно следовали приказам своего альфы.

Над горизонтом взошла луна. Несколько самых молодых щенков принялись выть.

Лорд Маккон ощутил, как ломаются и видоизменяются его кости. Кожа растягивалась и уседала, сухожилия перегруппировывались, волосы погустели и превратились в шерсть. Нюх обострился. Он уловил в воздухе какой-то знакомый слабый запах, который просачивался из надземной части замка.

Несколько матерых членов стаи, которые до сих пор частично оставались людьми, завершили превращение вместе с ним. Последние лучи дневного света исчезли, и подземелье наполнилось воем и рычанием. Тела всегда противились вызванным проклятием переменам, и это делало боль еще сильнее. Когда плоть удерживали на месте лишь нити, которые остались от их душ, чувствительность приводила в исступление. Звуки, которые издавали оборотни, были неистовыми воплями жаждущих смерти обреченных существ.

Всякий, кто слышал эти крики, не испытывал ничего, кроме страха, будь то вампир, призрак, человек или животное. В конце концов, ведь любой оборотень, освобожденный из своей клетки, станет убивать направо и налево. В полную луну, кровавую луну, это не было вопросом выбора или необходимости. Это просто было.

Однако когда лорд Маккон поднял вверх морду, чтобы завыть, он издал не бессмысленный вопль ярости. Низкие тона его воя были невыразимо печальны, потому что он наконец опознал запах, который просачивался в подземелье, — слишком поздно для того, чтобы сказать об этом на человеческом языке. Слишком поздно, чтобы предупредить клавигеров.

Коналл Маккон, граф Вулси, бросался на решетку клетки, и то, что еще оставалось в нем от человека, хотело не убивать, не освободиться, а защитить.

Слишком поздно.

Потому что в подземелье просачивался сладковато-скипидарный запах, и он становился все сильнее.

Вывеска над дверью клуба «Гипокрас», выгравированная на белом итальянском мраморе, гласила: PROTECORESPUBLICA. Для мисс Алексии Таработти, с кляпом во рту и связанной, которую несли двое мужчин (один держал ее за плечи, другой — за ноги) эти слова были перевернуты вверх тормашками. Голова у нее болела чудовищно, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы перевести вывеску, продравшись сквозь тошнотворные отголоски воздействия хлороформа. Наконец Алексия поняла смысл написанного: «Защитить общее благополучие».

«Нет, — подумала она, — уж я-то на это не куплюсь. Я определенно не чувствую себя защищенной».

Кроме слов там вроде бы еще имелась какая-то эмблема, изображенная по обе стороны от фразы. Что на ней, символ или какое-то растревоженное беспозвоночное? Может, медный осьминог?

Как ни странно, мисс Таработти не была удивлена тем, что ее доставили в клуб «Гипокрас». Ей вспомнилось, как Фелисити читала вслух статью, где подробно расписывалось «создание принципиально нового клуба для джентльменов со склонностью к научной деятельности». Конечно, поняла она теперь, все очень логично. В конце концов, это ведь на балу у герцогини по соседству она убила того самого загадочного вампира, с которого все и началось. Теперь круг практически замкнулся, и ученые наверняка каким-то образом вовлечены в происходящее, учитывая присутствие на сцене хлороформа.

«Докопался ли до этого лорд Маккон? — задумалась Алексия. — Подозревал ли он лишь этот клуб, или в деле замешано Королевское научное общество?» Алексия сомневалась, что подозрения графа простирались так далеко, несмотря даже на его недоверчивую натуру.

Похитители отволокли ее в маленькую комнатку-коробку с решеткой-гармошкой вместо дверей. Алексия повернула голову ровно настолько, чтобы увидеть, что с одетым в фиолетовое лордом Акелдамой обращаются так же бесцеремонно: его, перекинутого через плечо, как освежеванную тушу, втиснули в ту же комнатушку.

«Ну, — рассудила мисс Таработти, — во всяком случае мы до сих пор вместе».

Тип с восковым лицом, к несчастью, тоже все еще был с ними, хоть и не занимался непосредственно транспортировкой мисс Таработти и Акелдамы. Он закрыл решетчатую дверь и потянул какую-то торчавшую из стены ручку. Тут произошло нечто весьма странное. Вся комнатушка медленно поехала вниз вместе с теми, кто в ней находился. Это было все равно что медленно падать, и желудку Алексии вовсе не понравилась комбинация такого ощущения и остаточного воздействия хлороформа. Она с трудом подавила рвотный позыв.

— Ей не по вкусу наша подъемная комната, — хмыкнул мужчина, державший ее ноги, и грубо встряхнул их.

Один из его товарищей одобрительно крякнул.

Ошарашенная Алексия наблюдала сквозь решетку, как пропал из виду первый этаж клуба и появился цокольный, потом фундамент здания, потолок и, наконец, мебель и пол подвального помещения. Это на самом деле потрясало.

Комнатушка резко остановилась, на что желудок мисс Таработти отреагировал бурным протестом. Решетку отодвинули, Алексию и лорда Акелдаму вынесли и бок о бок положили на ворсистый восточный ковер посреди внушительной приемной. Один из тех, кто их нес, из предосторожности уселся на ноги лорда Акелдамы, хотя тот еще не пришел в себя. Алексия, похоже, с их точки зрения ничего подобного не заслуживала.

Человек, который сидел в удобном коричневом кожаном кресле с серебряными гвоздиками и курил большую трубку из слоновой кости, при их появлении встал и подошел поближе, чтобы рассмотреть пленников.

— Отличная работа, господа! — закусив трубку зубами, он с энтузиазмом потер руки. — Акелдама, судя по записям БРП, один из старейших вампиров Лондона. Его кровь должна быть наиболее мощной из всех, что мы исследовали, сопоставимой с кровью одной из их королев. Сейчас у нас в самом разгаре процедура перекрестного кровопускания, поэтому пока что поместите его на склад. А это что такое? — и он нагнулся посмотреть на Алексию.

Было нечто знакомое в чертах его лица, хотя под таким углом оно почти целиком оставалось в тени. Тень тоже казалась знакомой. Человек из кареты! Воспоминания о нем для мисс Таработти почти заслонил ужас недавних событий с участием восковолицего монстра.

А вот он о ней явно не забыл.

— Ну, что вы скажете? Она все время появляется на нашем пути, не так ли? — он задумчиво пыхнул трубкой. — Сперва посещает Вестминстерский рой, теперь обнаруживается в обществе этого досточтимого субъекта Акелдамы. Как она вписывается в общую картину?

— Мы пока не знаем, сэр. Придется свериться с документами. Она не вампир: у нее нет ни зубов, ни защиты уровня королевы. Но есть два телохранителя-вампира, которые таскаются за ней хвостом.

— Ах вот как! И что же?

— Мы, конечно, их устранили. Возможно, это агенты БРП; в наши дни трудно сказать. Как с ней пока что быть?

Пуф, пуф, пуф.

— Тоже поместите на склад. Если мы не сможем выяснить, как она вписывается в наше расследование, придется вытянуть из нее эту информацию. Конечно, ужасно неучтиво поступать так с дамой, но она явно в тесных отношениях с нашими врагами, так что придется пойти на определенные жертвы.

Мисс Таработти оказалась сбита с толку участниками этой гнусной игры. Они, судя по всему, не знали, кто она такая, или, точнее говоря, что она такое. Тем не менее ясно было, что это именно они за ней охотились, ведь совсем недавно тип с восковым лицом был послан к ее дому. Если только в Лондоне не двое таких уродов, каждому из которых что-то от нее надо. Алексия содрогнулась от одной мысли о подобной возможности. Должно быть, ее домашний адрес они узнали из досье БРП, хотя, кажется, не понимали, что она собой представляет. Похоже, Алексия существовала для них в двух лицах: в качестве некой дамочки, постоянно вмешивающейся в их планы, и мисс Таработти, запредельной из досье БРП.

Тут Алексия вспомнила, что из соображений безопасности документы БРП не содержат изображений. В ее досье были лишь слова, заметки да краткое описание внешности, и все это по большей части закодированное. Ее похитители не догадывались, что она — та самая Алексия Таработти, потому что не знали, как Алексия Таработти выглядит. Исключением был лишь субъект с восковой физиономией, который видел лицо Алексии в окне ее спальни. Мисс Таработти удивилась, почему он держит это в тайне.

Ее вопрос остался без ответа. Похитители подняли Алексию, повинуясь приказу человека из тени, и потащили следом за лордом Акелдамой прочь из роскошной приемной.

— А теперь, где мой драгоценный крошка? — услышала она голос человека из тени уже в коридоре. — Ах вот он где! И как же он вел себя на прогулке? Хорошо? Конечно, хорошо, мой милый, — потом он перешел на латынь.

Мисс Таработти несли по узкому коридору с белыми стенами и дверями, которые словно вели в казенные кабинеты. Коридор освещали стоявшие на низких мраморных подставках белые керамические масляные лампы. Все это в целом напоминало какое-то древнее место для поклонения не пойми каким богам. Как ни странно, все дверные ручки были сделаны в виде осьминогов, да и лампы, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, тоже.

Мисс Таработти ловко спустили по длинной лестнице и потащили по новому коридору с дверями и лампами, в точности такому же, как первый.

— Куда их положить? — спросил один из похитителей. — Места мало, ведь у нас теперь сверхъестественно много подопытных, так сказать.

Остальные трое хохотнули, услышав этот сомнительный каламбур.

— Просто сунем их в последнюю камеру. Не страшно, что они будут вместе; врачи довольно скоро заберут Акелдаму на процедуру. Эти серые сюртуки ждут не дождутся, когда смогут прибрать его к рукам.

Еще один из похитителей облизнул толстые губы:

— Нам должны бы заплатить большую премию за это дельце.

Его заявление было встречено одобрительным бормотанием.

Когда добрались до последней двери, один из мужчин отодвинул в сторону медного осьминога, выполнявшего роль дверной ручки. Под ним оказалась большая замочная скважина. Открыв дверь, похитители бесцеремонно затолкали в комнату мисс Таработти и лорда Акелдаму. Алексия тяжело упала на бок и с трудом сдержала крик боли. Потом дверь захлопнулась, и мисс Таработти услышала удаляющиеся шаги и разговор:

— Похоже, опыты на этот раз пройдут удачно, а?

— Вряд ли.

— А нам не все ли равно, пока платят хорошо?

— Чистая правда.

— Знаете, что я думаю? Я думаю, что…

Голоса становились все слабее и наконец окончательно стихли.

Мисс Таработти лежала, широко раскрыв глаза и вглядываясь в помещение, в котором она очутилась. Ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, потому что тут не было ни масляных ламп, ни каких-либо других источников света. Решеток не было тоже, лишь плотно подогнанная цельная дверь без ручки. Комната напоминала скорее шкаф, чем тюремную камеру. Тем не менее Алексия инстинктивно знала, что это тюрьма. Ни окна, ни мебели, ни ковра, ни каких-либо украшений тут не было, лишь она да лорд Акелдама, и все.

Алексия услышала кашель. С трудом, потому что руки и ноги у нее были скованы, а корсет и турнюр тоже не способствовали проворству, мисс Таработти принялась ерзать и смогла перевернуться на другой бок, чтобы оказаться лицом к лорду Акелдаме. Его глаза были открыты и пристально смотрели на Алексию. Казалось, он пытается что-то донести до нее одной только силой взгляда, без слов.

Но Алексия языка взглядов не изучала.

Тогда лорд Акелдама начал перемещаться в ее сторону. Он извивался на полу, как фиолетовая змея, и бархат его роскошного сюртука был достаточно гладким, чтобы помочь ему в движении. Наконец он достиг своей цели, перевернулся и стал вертеть перед Алексией связанными руками, пока та не поняла, чего он хочет.

Мисс Таработти перевернулась на спину, сползла так, чтобы голова оказалась на уровне рук вампира, и прижалась к ним затылком. Тот умудрился избавить ее от кляпа. К сожалению, руки и ноги Алексии по-прежнему были скованы кандалами; все то же самое было справедливо и для лорда Акелдамы. Стальные оковы не по силам разорвать даже вампиру.

С громадным трудом они исхитрились еще раз сменить положение, чтобы мисс Таработти сняла кляп со своего товарища по несчастью. Так можно было хотя бы разговаривать.

— Итак, — сказал лорд Акелдама, — определенно, наше дело табак. Думаю, эти негодяи только что погубили один из моих лучших вечерних нарядов. Очень досадно. Я его особенно люблю. Моя дорогая, я втянул вас в это дело и сожалею об этом почти так же, как о том, что втянул в него парадный сюртук.

— Пожалуйста, не надо пустых разговоров. У меня до сих пор голова идет кругом от проклятого хлороформа, так что мне незачем слушать все это, — запротестовала мисс Таработти. — И вы грешите против истины, когда утверждаете, будто нынешняя ситуация сложилась из-за вас.

— Но они пришли за мной, — в темноте вид у лорда Акелдамы действительно был виноватый. Хотя это могла быть просто игра теней.

— С тем же успехом они могли прийти и за мной, если бы знали мое имя, — настаивала мисс Таработти, — так что давайте оставим эту тему.

Вампир кивнул.

— Следовательно, — сказа он, — лютик мой, полагаю, мы постараемся как можно дольше не выдавать вашего имени.

Алексия ухмыльнулась:

— У нас не должно возникнуть с этим особых трудностей, потому что я ни разу не слышала, чтобы вы назвали меня по имени.

Лорд Акелдама фыркнул от смеха:

— Истинная правда!

Мисс Таработти нахмурилась:

— Но, может, нам и не придется утруждать себя увертками. Этот с восковой физиономией знает, кто я такая. Он видел меня в карете перед особняком Вестминстерского роя и в окне моей спальни в ту ночь, когда они явились похитить запредельную. Он сложит два и два и все обо мне поймет.

— Он ничего не скажет, росинка моя, — уверенно заявил лорд Акелдама.

Алексия поерзала, пытаясь унять боль в скованных запястьях.

— Откуда вам это известно? — спросила она, удивляясь убежденности вампира.

— Этот с восковой физиономией, как вы изволили выразиться, не может никому ничего сказать. У него нет голоса, тюльпанчик мой, вовсе нет, — ответил лорд Акелдама.

Алексия, сощурившись, смотрела на него:

— Вы знаете, кто он? Расскажите! Он не сверхъестественный, в этом у меня сомнений нет.

— Вернее было бы говорить «оно», а не «он», светлячок мой. И да, я знаю, что оно такое, — на лице лорда Акелдамы появилось то жеманное выражение, которое обычно сопровождало возню с булавкой для галстука. Однако сейчас его руки были скованы за спиной, а булавка предусмотрительно снята, и он вопреки обыкновению лишь поджал губы.

— Итак? — Мисс Таработти сгорала от любопытства.

— Гомункулус симулякр, — пояснил лорд Акелдама.

Мисс Таработти тупо уставилась на него. Он вздохнул и попробовал еще раз:

— Люзус натурэ.

Мисс Таработти решила, что ее друг над ней издевается, и поэтому по-прежнему не сводила с него сердитого взгляда.

Вампир продолжил объяснения:

— Созданное наукой синтетическое существо, алхимический искусственный человек…

Мисс Таработти пошевелила извилинами и в конце концов вспомнила слово, на которое наткнулась, читая в отцовской библиотеке какой-то древний религиозный текст.

— Автомат?

— Вот именно! Подобных ему создавали и раньше.

Мисс Таработти от удивления открыла рот, большой и красивый. Она-то всегда считала, что автоматы — существа из легенд, вроде единорогов: уродцы исключительно мифической природы. Ориентированная на науку сторона ее интеллекта была заинтригована.

— Но из чего их делают? Как они работают? Этот, наш, кажется совершенно живым!

Лорд Акелдама опять не одобрил выбранное ею слово.

— Он движется и активен, да. Но, колокольчик мой полевой, назвать его живым определенно нельзя.

— Хорошо, а как можно?

— Кто знает, что подлые ученые вложили в это свое создание? Возможно, металлический скелет, какой-нибудь маленький электромагнитный или паровой двигатель. Возможно, что-то от часового механизма. Я не инженер, чтобы разбираться в таких вещах.

— Но зачем кому-то могло понадобиться создать нечто подобное?

— Вы спрашиваете меня о мотивах, которые движут учеными? Я даже не знаю, что и сказать, лепесточек мой. Из этого вашего дружка, похоже, вышел идеальный слуга: неутомимый и преданный до последнего. Конечно, можно предположить, что приказы ему нужно отдавать очень конкретные, — он хотел продолжить, но мисс Таработти его перебила:

— Да-да, но как его убить?

Алексия сразу взяла быка за рога. Право же, она обожала лорда Акелдаму, но он всегда был слишком склонен поболтать.

Лорд Акелдама с упреком посмотрел на нее:

— Ну же, не спешите так, милочка моя. Всему свое время.

— Вам легко говорить, — проворчала мисс Таработти. — Вы ведь вампир, и время — это все, что у вас есть.

— Очевидно, нет. Вряд ли я должен вам напоминать, сердечко мое, что эти бандиты вернутся сюда за мной. И скоро. Во всяком случае, так предполагается.

— Все это время вы были в сознании, — констатировала Алексия, почему-то совсем не удивившись.

— Я очнулся по пути сюда, в карете, но не подал виду, потому что не видел в этом никакой пользы. А вот притворство давало мне шанс подслушать что-нибудь интересное. К несчастью, ничего важного сказано не было. Эти, — он помолчал, будто ища точное определение для людей, которые их похитили, — вырожденцы — всего лишь мелкая сошка, прихлебатели. Они знают лишь то, что им велели сделать, но понятия не имеют, почему им это велели, и вообще мало отличаются от автомата. Им неинтересно обсуждать между собой цели своих действий, какими бы те ни были. Но, ромашечка…

Мисс Таработти снова перебила друга:

— Лорд Акелдама, я не хочу грубить, но, пожалуйста, вернемся к гомункулусу симулякру.

— Вы совершенно правы, моя дорогая. Если меня сейчас вдруг заберут, вы должны обладать всей информацией, которая есть у меня. Мой ограниченный опыт говорит, что автомат не убьешь. Потому что как можно убить неживое? Однако гомункулус симулякр может быть дезанимирован.

Мисс Таработти, в которой отвратительная штуковина с восковым лицом разбудила разрушительные наклонности, в норме не подобающие истинной леди, жадно спросила:

— Как?

— Ну, — сказал лорд Акелдама, — автоматы обычно активируют и контролируют при помощи команды: какого-то слова или фразы. Тот, кто найдет способ отменить команду, сможет в результате выключить гомункулуса, как механическую куклу.

— Слово вроде VIXI? — предположила Алексия.

— Вполне вероятно. Вы где-то видели это слово?

— Оно написано у него на лбу каким-то черным порошком, — призналась мисс Таработти.

— Я бы рискнул сделать допущение, что это намагниченная железная стружка, выстроенная в буквы при помощи какого-то двигателя внутри автомата, возможно, через эфирную связь. Вы должны найти способ отменить его.

— Что отменить?

— Слово VIXI.

— Ну да, — мисс Таработти сделала вид, будто все поняла. — Это так просто, не правда ли?

Лорд Акелдама усмехнулся, глядя на нее сквозь темноту их узилища.

— Теперь, моя славная, вы, кажется, вышучиваете меня. Простите, что мне больше ничего не известно. Я ни разу не имел дело непосредственно с гомункулом. Алхимия никогда не была моим коньком.

Алексии стало любопытно, что же тогда было его коньком, но спросила она о другом:

— Как вы думаете, чем еще занимаются в этом клубе? Помимо создания автоматов.

Вампир пожал плечами, хотя со скованными руками это вышло не слишком убедительно.

— Чем бы они ни занимались, эксперименты на вампирах тут ставят точно, возможно, с насильственными метаморфозами. Я начинаю подозревать, что убитый вами отщепенец — когда это было, где-то с неделю назад? — был не потусторонним, а какой-то искусственной фальшивкой.

— Волков-одиночек они тоже похищают. Это выяснил профессор Лайалл, — сказала Алексия.

— Неужели? Я этого не знал, — похоже, лорд Акелдама скорее расстроился от собственной неосведомленности, чем удивился новости. — Вполне логично заниматься сразу двумя ветвями сверхъестественной жизни, я полагаю. Но, уверяю вас, даже эти ученые не смогут препарировать или создать призрака. Главный вопрос в том, что они все-таки делают со всеми нами.

Мисс Таработти вздрогнула, вспомнив слова графини Надасди о том, что неизвестно откуда взявшиеся вампиры редко живут дольше нескольких дней.

— Определенно что-то неприятное.

— Наверняка, — тихо согласился лорд Акелдама. — Наверняка неприятное, — он немного помолчал, а потом сказал: — Мое дорогое дитя, могу ли я задать вам очень серьезный вопрос?

Алексия подняла брови:

— Не знаю. А вы как думаете? Не думаю, что вы вообще способны быть серьезным, милорд.

— О да, я весьма старательно работал над этой неспособностью, — вампир откашлялся. — Но сейчас позвольте мне все же совершить подобную попытку. Судя по всему, мне не удастся пережить это наше с вами приключение. Но если все же удастся, я хотел бы попросить вас об одолжении.

Мисс Таработти не знала, что и сказать на это. Она была поражена тем, какой тусклой показалась ей вдруг жизнь без лорда Акелдамы, который расцвечивал ее разными красками. А еще ее потрясло, как спокойно старый вампир принимает перспективу неминуемой кончины. Она предположила, что после стольких веков земного существования смерть перестает казаться чем-то страшным.

Лорд продолжил:

— Прошло очень-очень много времени с тех пор, как я видел солнце. Как вы думаете, вам удастся как-нибудь разбудить меня непоздним вечером и держать, например, за руку, чтобы я мог посмотреть на закат?

Мисс Таработти тронула такая просьба. Подобная авантюра может оказаться весьма опасной для ее друга, ведь ему придется целиком и полностью довериться Алексии в том, что она ни на миг не выпустит его руки. Если контакт между ними прервется хоть на мгновение, он тут же погибнет.

— Вы уверены?

Он выдохнул ответ так, словно это было благословение:

— Совершенно уверен.

В ту же секунду дверь в их камеру с грохотом распахнулась. Один из местных прислужников, войдя, бесцеремонно взвалил лорда Акелдаму на свое крепкое плечо.

— Обещаете? — спросил вампир, бессильно повиснув вниз головой.

— Обещаю, — ответила мисс Таработти, надеясь, что ей выпадет шанс сдержать свое слово.

После этого лорда Акелдаму вынесли из камеры. Дверь закрыли и заперли на замок. Мисс Таработти осталась одна в темноте, и компанию ей составляли теперь лишь собственные мысли. Она злилась на себя еще и потому, что собиралась спросить о медных осьминогах, которые попадались тут на каждом углу.