Безрассудный

Глава 15

Пот заливал голые руки и шею Фейвор. Тонкие волосы на висках свернулись влажными колечками и прилипли черными завитками к шее и ключицам. Она облизнула губы и ощутила привкус соли. Руки и ноги стали слабыми и отяжелели. Не было сил даже двигаться.

Она посмотрела в зеркало и едва узнала в нем девушку, которую, похоже, только что как следует изваляли. Пудра давно исчезла с лица. Кожа сияла.

– Ох, – виновато шепнула она, – это было здорово.

– Что вы сказали?

Она отвернулась от зеркала и простодушно улыбнулась Рейну. Он перебирал содержимое громадного ящика.

– Ничего.

Ни за что она не признается ему, что помогать в поисках клада Макларенов было для нее скорее наградой, чем наказанием. Она сбросила свой красивый наряд и надела старое домашнее платье, которое он выкопал из какой-то коробки. Фейвор пыталась скрыть свой восторг. Она провела слишком много времени перед множеством зеркал, стараясь быть похожей на Дженет Макларен. От облегчения, которое она испытывала, освободившись от этой роли, у нее кружилась голова.

Это было чудесно. Она рылась в шкафах, копалась в ящиках и коробках, заглядывала под кровати и перебирала рулоны ткани и стопки постельного белья. Она не нашла ни клада, ни той узорчатой коробки, в которой, согласно легенде, по его словам, он находился, хотя она никогда прежде не слышала этой части легенды.

Зато она нашла маленькие, загадочные и драгоценные памятные сувениры: полное энтузиазма описание ребенком своей жизни, сделанное сто лет назад; сломанную турецкую саблю, старательно завернутую в выцветший мавританский флаг; хрустальный дамский флакон, все еще хранивший слабый аромат роз. Они завораживали ее своими нерассказанными историями. Историями Макларенов.

Ее историей.

Она помнила какие-то обрывки маминых рассказов, но только маминых. Своего отца она почти не помнила. Он вернулся из Лондона вскоре после резни, ему было отказано в милосердии; судьба ее братьев было решена. Он вернулся и узнал о смерти жены и дикой расправе над его людьми. В течение года его не стало.

Майра писала ей о ее предках; то был длинный, сухой список имен, выигранных сражений и покоренных земель. Но эти вещи, – Фейвор осторожно дотронулась до детского колечка с жемчужиной, – эти вещи рассказывали интимные истории. Впервые ее предки стали для нее реальностью.

Какая любящая мать спрятала в выдвижной ящик эту рогатку? Погиб ли кто-то с этой турецкой саблей в руке или она была сломана символически? Этот флакон мог принадлежать ее двоюродной бабушке, этот дневник – ее дедушке.

Рейн не возражал против напрасной траты времени – даже когда она разложила на полу колоду потрепанных карт и сидела над ними до тех пор, пока не вычислила, что в ней не хватает валета червей. Он молчал, методично обыскивая каждый предмет мебели и стоящие у стены сундуки.

Время от времени она ахала от восторга над какой-нибудь редкостью и, поднимая взгляд, видела, что он наблюдает за ней с непонятным выражением на лице. Фейвор не знала, что о нем думать. В течение нескольких минувших часов он был просто молодым человеком, с энтузиазмом занимающимся своим делом. Словно в этой комнате они оба находили для себя те невинные удовольствия, которых были лишены в детстве.

– Ну, это последний крупный предмет, достаточно большой, чтобы в нем могла храниться коробка в два фута, – сказала она, похлопывая по крышке дорожного сундука.

Это было кстати. Солнце сядет через час с небольшим. Если она хочет избежать допроса Майры, ей надо вернуться в свою комнату и переодеться в вечерний наряд раньше, чем старая дама постучит в дверь.

Рейн не ответил, поэтому она подняла тяжелую крышку. Внутри лежало тщательно свернутое атласное одеяние медного и лилового цвета, усыпанное драгоценными каменьями и расшитое серебряными нитями, сверкающее, словно чешуя экзотической рыбы под длинными, узорчатыми стеблями лаванды.

– Что это? – спросил Рейн, заглядывая через ее плечо.

– Не знаю, – ответила Фейвор, отвернувшись в сторону. От него пахло пылью, теплом, мужской усталостью – это был густой аромат, явственный и земной. Она не смела повернуть голову. Его рубаха по-прежнему оставалась распахнутой.

– Черт, по крайней мере один из этих шотландских горцев был щеголем. – Его смех защекотал ей ухо.

– Что это такое? – спросила она, осторожно приподнимая сверкающую ткань.

– Полагаю, это сюртук джентльмена в персидском стиле.

– Это великолепно! – воскликнула Фейвор. Она встряхнула одеяние и приложила к своим плечам. – А для чего эти петельки из ленточек, можете догадаться?

– Живописный наряд. – Рейн протянул руку через ее плечо и потрогал украшение из камешков. – Это всего лишь стекло.

– О, а вы разбираетесь в камнях? – сухо спросила Фейвор.

Он лукаво усмехнулся:

– Вы удивитесь, узнав, в скольких областях я считаюсь крупным специалистом.

Фейвор отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Она поймала себя на мысли, что за эти несколько часов, проведенных с англичанином в одной комнате, она слишком часто задерживала на нем взгляд.

Он тоже смотрел на нее, а точнее подсматривал, – их глаза встречались, и у Фейвор от этого становилось как-то тепло на душе. Это никуда не годится. Они с ним… ну, если и не заклятые враги, то вряд ли друзья. В конце концов, она здесь по велению долга, а вовсе не по собственному желанию. Даже если ей и нравится здесь находиться, то он об этом не знает.

Ей становилось все больше не по себе.

– Что вы делаете? – с любопытством спросил Рейн.

– Думаю.

– О чем?

– Как… как идеально эта одежда подошла бы для маскарада.

– Какого маскарада?

– В пятницу вечером, через неделю, – ответила она, хватаясь за возможность убежать от своих неловких мыслей.

Фейвор заглянула в сундук. Там лежала другая одежда. Светло-коричневые штаны, гетры с розовыми розетками и пряжками, сверкающими хрусталем.

– Мы все должны будем нарядиться в какой-нибудь костюм и закрыть лицо маской.

Лицо его приняло равнодушный вид.

– А! Там будет хорошая охота, – сказал он. – Только убедитесь, что жертва проглотила приманку до того, как захлопнется ловушка.

– Простите?

Его улыбка была учтивой.

– У вас появится идеальная возможность для флирта. Как вы недавно очаровательно выразились: «Все, что у меня есть, это моя добродетель». Я просто советую вам сохранить ее, чтобы во время брачной ночи вы могли… предъявить товар. Маскарад дает уникальную возможность для мужчин – и для женщин – снять пробу с товара, который они не намереваются покупать.

Он дал ей пощечину. От легких товарищеских отношений он вновь вернул ее в подлый мир Уонтонз-Блаш. Она не могла придумать, что ответить. Руки ее опустились вместе с медного цвета сюртуком.

– Ну же, – сказал он, – укоризненное выражение вам не годится, мисс Донн. На этом брачном рынке вам следует завоевать одобрение, а не порицать других гостей за то, что они воспользовались случаем и получили удовольствие, ради которого сюда приехали.

– И ради чего именно? – чопорно спросила она.

– Ради общества аморальных, бессовестных людей.

– Вы преувеличиваете.

В его смехе не было юмора.

– Возможно, вы предпочитаете не видеть того, что совершенно очевидно.

– Откуда вы столько об этом знаете? – с вызовом спросила Фейвор.

– Всем известно, что происходит в Уонтонз-Блаш, мисс Донн, – ответил Рейн. Жалость смягчила его тон. – А вам нет?

– Конечно. – Она небрежно бросила сюртук обратно в сундук. – Какие бы странные понятия у вас ни сложились насчет меня, вы переходите границы. Вы ничего обо мне не знаете. Даже меньше, чем я знаю о вас.

– И что же именно вы обо мне знаете? – спросил он.

– Что вы вор. Вы шантажист. Вы здесь для того, чтобы украсть драгоценности, и заставили меня стать вашей сообщницей. – Она с вызовом смотрела на него, приглашая опровергнуть эти обвинения. Он не стал этого делать.

– Насколько я понимаю, перемирие окончено.

– Да. Я достала вам еду, помогла обыскать эту комнату. Я сделала для вас достаточно. Теперь я прощаюсь с вами, месье. – И она проплыла мимо него к двери с гордым безразличием.

– Браво! – Он аплодировал.

Негодяй! Мошенник! Она проглотила гневную отповедь, отказываясь реагировать на его наглость. Взялась за ручку двери и дернула. Дверь осталась закрытой. Черт! Она закрыла глаза, шепотом попросила прощения у Господа, ухватилась за ручку обеими руками и дернула снова. Никакого результата.

– Мисс Донн?

Отчаяние боролось с ужасом. Отчаяние победило. Она схватилась за бронзовую ручку и яростно стала трясти ее.

– Мисс Донн?

– Что? – Она повернулась к нему.

Он держал в руках охапку изумрудного бархата.

– Вы забыли ваше платье.

Фейвор сильно прикусила губу, потом стиснула зубы, чтобы не вырвалось проклятие. Вернулась обратно, выхватила у него свое платье, повернулась, прошагала назад к двери, схватилась за ручку обеими руками, расставила пошире ноги…

– Попробуйте толкнуть дверь наружу вместо того, чтобы тянуть ее на себя.

Пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, она толкнула дверь. Та бесшумно распахнулась.

– Завтра мы обыщем соседнюю комнату.

Фейвор не ответила.

– И еще, хотя говядина была вкусной, я бы не отказался от какой-нибудь птицы. Попытайтесь в следующий раз не раздавить пирог.

Он не может заставить ее отвечать.

– И не забудьте, пожалуйста, об одежде. Я буду крайне неловко себя чувствовать перед вами завтра. Ведь помыться мне негде, хоть чистую одежду надену.

– Я завтра не приду, – огрызнулась она.

– А вот это будет ошибкой. – В его голосе, звучавшем так непринужденно и невозмутимо весь день, появились мрачные нотки.

– Мисс Донн… – Карр отодвинул стул от стола и ждал, пока она сядет.

Для него было более чем необычно не только пригласить ее на обед, но и посадить на такое почетное место за столом. Фейвор опустилась на стул, делая вид, что не замечает разгневанных взглядов тех, кто желал бы указать ей, что этим поступком она оттерла в сторону маркизу, пару баронесс и по крайней мере полдюжины других дам.

– Мисс Донн.

Фейвор подняла глаза и увидела напротив себя за столом Фиа Меррик. Девушку, похоже, все это немного забавляло. Но насколько было известно Фейвор, у леди Фиа всегда был такой вид, ее черные брови вразлет всегда были сдвинуты под насмешливым углом, в ледяной голубизне ее взгляда постоянно мерцала тайная мудрость.

– Леди Фиа, – вежливо ответила она. Что может понадобиться от нее этой загадочной и надменной девушке?

– Лорд Танбридж просит, чтобы его вам представили. – Легким грациозным движением леди Фиа указала Фейвор на джентльмена, до сих пор не замеченного ею. – Мисс Фейвор Донн, позвольте представить вам лорда Танбриджа. Лорд Танбридж – мисс Донн.

Он кивнул, внимательно оценивая ее.

– Мисс Донн, я очень рад.

Высокий и худой, кожа на лице плотно обтягивает череп хорошей формы. «Как покойник», – подумалось ей. Он выглядел злым и голодным.

– Благодарю вас, сэр.

– Танбридж – друг Карра, – непринужденно заметила Фиа. – Не так ли, лорд Танбридж?

Сидящий рядом с Фейвор Карр хранил молчание, явно удобно чувствуя себя в роли зрителя.

– Но не такой большой друг, каким хотел бы быть, – продолжала Фиа.

Она мимоходом, изображая сочувствие, прикоснулась к руке Танбриджа, задержав свое прикосновение на долю секунды дольше, чем заслуживало простое сочувствие. Танбридж пронзил ее жадным взглядом, который она умело проигнорировала.

– Кажется, они поссорились, – продолжала Фиа. – Ну ничего, всякое случается между близкими друзьями, мисс Донн. Наш с вами долг – помирить их. Вы не возражаете?

Эти слова девушки давали Фейвор возможность сыграть свою роль. Но она обнаружила, что противится ей. Сегодняшний день позволил ей почувствовать вкус свободы. Какая ирония в том, что вор и шантажист помог ей хоть ненадолго ускользнуть от своей судьбы – от той судьбы, которую она сама выбрала.

Фиа все еще спокойно ждала ее ответа.

Фейвор все еще предстояло отдать долг.

– Простите, что противоречу вам, леди Фиа, но я никогда не считала себя особенно миролюбивой. Возможно, в вашем характере забывать обиду. Но не в моем.

Она услышала, как рядом с ней слабо, но различимо ахнул Карр.

– Значит, вы верите в библейскую справедливость? – спросила Фиа.

Фейвор подняла свой бокал с вином и покачала рубиновую жидкость, внимательно рассматривая ее. Ей необходимо было придумать многозначительный ответ, нечто такое, что заставило бы заговорить Карра. Но от него так несло духами, и жар его тела был как маслянистый туман, и он смеялся, когда сообщил ей о гибели ее брата Джона.

– Мисс Донн?

Дженет. Они пытаются убедить Карра, что Дженет хочет вернуть его. Это был их план – ее план. Она согласилась стать Дженет, а Дженет хочет вернуть Карра.

– Простите меня, – сказала она, улыбаясь улыбкой Дженет. – Признаюсь, что сейчас я задумалась над тем, насколько откровенно могу говорить. Мне бы очень не хотелось рисковать тем расположением, которое, возможно, мне удалось завоевать. – Тут она бросила кокетливый взгляд и на Карра, и на Танбриджа. – Правда в том, что я очень ценю собственный комфорт. Если мне причинят зло, я буду искать облегчения, и если его мне сможет дать лишь правосудие, значит, я обращусь к нему. Если мне доставит облегчение расплата, то я буду стремиться отплатить обидчику. Если я почувствую себя ограбленной, я потребую то, что у меня отняли. – Она смущенно опустила ресницы. – Подозреваю, что вы сочтете такие взгляды весьма поверхностными и эгоистичными?

– Я нахожу их ободряюще честными, – заявил Танбридж. – Как приятно встретить леди, которая раскрывает джентльменам свой характер, а не пытается их обмануть.

Фейвор стало жаль этого человека. Он так явно обращался к Фиа, а та полностью сосредоточилась на груше, которую подал ей слуга.

– Мне кажется, честности придают слишком большое значение, – пробормотала наконец Фиа. – Мисс Донн со мной согласится. Ее брат, несомненно, согласился бы. Я знаю, что Карр со мной согласен.

Что она хотела сказать? И какое отношение имел к ней Томас?

– Леди Фиа? – Фейвор старалась говорить спокойно.

– Она всех пытается провоцировать, – заговорил Карр с выражением отвращения на лице. – Это детский трюк, но она и есть ребенок. Вам следует помнить об этом, Танбридж, когда она в следующий раз втянет вас в свои игры.

Если Карр хотел вызвать раздражение Фиа, ему суждено было испытать разочарование. Она нагнула голову, на ее губах играла легкая улыбка.

– Ребенок? Игры? – Танбридж дрожал, готовый сказать больше. Ножки его стула со скрипом проехались по доскам пола, когда он оттолкнул его от стола. Он встал и слегка поклонился. – Простите меня, мисс Донн. Боюсь, я сегодня плохой собеседник.

– Сегодня? – Фейвор почти не расслышала слов Фиа.

Рядом с ней хихикнул Карр. У Фейвор кружилась голова, пока она пыталась разобраться во всех замеченных подземных течениях. Она обедала с шакалами. Танбриджу, совершенно уничтоженному, оставалось только развернуться и уйти.

Но Дженет должна была привыкнуть к подобному поведению. И хотя Дженет не слишком одобряла то, что делал и говорил Карр, она никогда не отчитывала его при посторонних. Она просто игнорировала то, чего не одобряла. Так сказала Майра.

– Откуда вы достаете груши в горах Шотландии, лорд Карр? – спросила она и надкусила плод. На вкус он напоминал глину.

Эта ночь никак не кончалась. Часы пробили час ведьм, но шумное веселье лишь разгоралось, словно пожар. Фиа исчезла, ее необъяснимый интерес к Фейвор так же быстро угас, как появился.

Кривая улыбка застыла на лице Фейвор, словно гримаса покойника. Спина ее болела от усилий казаться выше, чем она есть, а от белладонны, которую Майра закапала ей в глаза, чтобы расширить зрачки, у нее болела голова, и в глазах все расплывалось.

Карр тоже покинул ее. В другое время Фейвор ушла бы к себе, но, хотя Карр и отошел от нее, он продолжал наблюдать за ней. Пристально, тайно, час за часом. Поэтому Фейвор не обращала внимания на раскалывающуюся от боли голову и ноющую спину и слушала Майру, которая кивала, улыбалась и шипела ей на ухо наставления.

В два часа Карр наконец подошел к ней снова и пригласил на танец. Она согласилась. Он был великолепным танцором, умело и безмолвно вел ее в сложных фигурах танца. В конце, когда он привел ее обратно, туда, где сидела Майра, притворяясь спящей, с опущенным на пышный фальшивый бюст подбородком, он заговорил:

– Я нашел ваш шарф.

Фейвор лихорадочно начала вспоминать все, что могло быть связано с каким-нибудь шарфом. Нет, Майра ни про какой шарф Дженет не говорила. Возможно, Карр хочет ее испытать или разыграть.

– Я не теряла никакого шарфа, лорд Карр. Боюсь, его потерял кто-нибудь другой.

Его лицо застыло. Это не было шуткой. Он ожидал другого ответа.

Черт бы побрал Майру за этот промах.

Теперь уже слишком поздно заявлять свои права на этот шарф. По крайней мере пока она не узнает у Майры, что все это значит.

– А! Я ошибся. Благодарю вас за танец, мисс Донн, – сказал он, поклонился и исчез в толпе.

– Что все это значит? – Фейвор опустила взгляд. У Майры на лице было непонимающее выражение, как у человека, только что проснувшегося, но ее тихий голос звучал жестко.

У Фейвор не было настроения выслушивать едкую критику Майры. Она тоже умела шипеть, улыбаясь.

– В следующий раз, когда подбросите Карру шарф Дженет, предлагаю вам заранее сообщить мне об этом.

Добродушная маска Майры испарилась, осталось жесткое лицо пожилой женщины, обращенное к Фейвор с гневным изумлением.

– Я не подбрасывала никаких шарфов.

Лунный свет заливал спящую Фейвор, окутывал ее лицо бело-голубым волшебством. Контрастом выделялись черные волосы, рассыпавшиеся по одеялу. Ее губы слегка приоткрылись. Небольшая морщинка между бровями говорила о том, что этой юной леди приходилось часто хмуриться.

«Она выглядит усталой даже во сне», – подумал Рейн, пристально вглядываясь в Фейвор.

Он следил за ней с галереи над бальным залом большую часть вечера. Ее плечи опустились от усталости задолго до конца вечера. Даже оттуда, где он стоял, были видны темные круги под глазами. И она держала голову так, словно она у нее болела.

«Ей не следовало приезжать сюда, – подумал он. – Не следовало…»

Она застонала и беспокойно шевельнулась. Этот негромкий, печальный стон заставил его сделать шаг вперед. Ему очень захотелось погладить ее, утешить, но он одернул себя.

Нет, это ему не следовало приезжать сюда.