Безрассудный

Глава 25

– Ты сошел с ума! – ахнула Фейвор, когда Рейн закружил ее в танце. – Ты знаешь, кто это такой?

– Кто? Тот парень в лиловом парике?

Рейн поймал ее руку и положил себе на плечо. Другую руку он нежно сжимал, так что дрожь удовольствия овладела Фейвор. Они начали степенный променад, предписанный танцем.

– Фейвор? – Его карие, как вишни, глаза осветились пониманием. – Ты этого парня имела в виду?

– Гм… Да. Да! Это сам лорд Карр!

Он отстранился в притворном ужасе.

– Не может быть! Сам граф-демон? Но где же его хвост? Рога?

– Кто может разглядеть рога под этим уродливым лиловым париком? – пробормотала Фейвор, чем вызвала у него смех. Она сурово взглянула на него: – Посмотрим, как весело тебе будет, когда Карр прикажет вытащить тебя на улицу и пороть кнутом, пока с твоей спины не слезет вся кожа.

Рейн усмехнулся:

– А тебе не все равно?

Она почувствовала, что краснеет, и отвела взгляд.

– Нет.

– Неужели?

Фейвор услышала в его голосе нежную усмешку и не смогла устоять.

– Не все равно.

Он опять сжал ее руку, и она прижалась к нему, побуждаемая необходимостью быть ближе, намного ближе, чем допускало это слишком многолюдное место. Ощущение уходящего времени усиливало это желание.

Карр собирается сделать ей предложение. Возможно, сегодня же вечером, но если и не сегодня, то очень скоро. Он уже почти заявил о своих намерениях. Куда бы он сейчас ни ушел, скоро он вернется и будет ожидать, что она станет лебезить перед ним. И Майра тоже.

Ей нельзя оставаться здесь, когда он вернется. Она бросила взгляд на Рейна. Беззаботное выражение смягчило его агрессивный профиль. Ее заявление понравилось ему, потому что, как она вдруг поняла, она ему тоже небезразлична. Она чувствовала это в глубине души, знала, что это правда, с такой же уверенностью, как знала…

– Я люблю тебя.

Он резко повернулся к ней и замер посреди зала. Сжав ее плечи, он смотрел на нее сверху вниз.

Вокруг них другие пары, выбитые из колеи нарушением рисунка танца, топтались на одном месте, колебались, а потом разделились и теперь обтекали их с двух сторон, словно они были островом в реке из струящегося шелка.

– Что?

– Я люблю тебя, Рейф. Ты ведь знал об этом, правда? – просто сказала она.

– Нет, – слабым голосом ответил он. – Нет, не знал.

Он поднял глаза, как будто искал вдохновения на небесах. Она легонько потянула его за руку: они и так уже привлекли к себе слишком большое внимание. Как во сне Рейн снова включился в танец, не попадая в ритм, механически и неловко совершая нужные па.

В противоположном конце зала Фейвор заметила разъяренную физиономию Майры, ее взгляд мог бы убить на более близком расстоянии. Если ей хочется действовать по-своему, то весь остаток ночи ей нельзя подходить к Майре близко.

Она подняла глаза на своего любимого. Он все еще казался ошеломленным. Наверное, она должна чувствовать себя порочной, высказавшись так откровенно. Но не чувствовала. У нее просто больше не было времени. Осталась только одна ночь. Эта ночь.

Для них не будет счастливого конца. Он вор и беглый заключенный, без семьи, без будущего и даже, как она подозревала, хотя он и отрицал, без фамилии. Но ему не стоило ей в этом завидовать.

У нее была семья… клан, перед которым она была в долгу, и только одним поступком она сможет вернуть этот долг. У нее была фамилия… которая приковывала ее к прошлому столь же прочно, как когда-то цепи Рейфа приковывали его к стене тюрьмы. И у нее есть будущее… в качестве леди Карр.

Это ее долг перед кланом. Но Карру она не должна ничего. В том числе и привилегии лишить ее девственности. Этот дар она принесет по любви, а не в виде жертвы. Рейфу.

– Давай уйдем отсюда, – прошептала она.

– Что?

– Я хочу остаться с тобой наедине, Рейф. Но если моя тетка проберется через этот зал – этим она как раз сейчас занята, – я гарантирую, что она весь остаток ночи не отойдет от меня ни на шаг.

Рейн посмотрел в том направлении, куда указывала Фейвор. Майра протискивалась сквозь толпу зрителей, кольцом окружавшую танцующих. Она шагала решительно, губы ее были угрюмо сжаты.

– Мы не только не сможем еще раз потанцевать, но даже обменяться несколькими словами без посторонних не удастся.

Это была достаточно сильная угроза. Не произнеся ни слова, Рейн схватил ее за руку и потащил за собой в противоположный конец зала.

Майра локтями прокладывала себе путь сквозь последний ряд жеманных, разряженных глупцов, которые заслоняли от нее танцующих. Она сильно вспотела под многочисленными слоями подкладок и подстежек, которые создавали дородную фигуру «миссис Дуглас». Она чувствовала, как смесь пота и пудры стекает по щекам.

Будь проклята эта девчонка! Теперь, пока не обнажился шрам на щеке, ей надо пойти и поправить грим. И где эта сучка, хотелось бы знать? Секунду назад она млела, глядя на этого смуглого, большого мужчину, словно перед ней был сам шотландский король Роберт Брюс. А он смотрел на нее, как голодный на пиру…

Она оглядела бальный зал. Всего минуты хватило, чтобы понять, что их нигде нет. Разъяренная Майра начала обходить зал по периметру, но давка с каждой минутой становилась все сильнее, и вскоре она уже ничего не видела.

Ей не оставалось иного выхода, как сдаться. Никто не знал Уонтонз-Блаш лучше ее, но замок был огромным, и они могли прятаться где угодно. Кроме того, Карр скоро снова появится. Она не могла рисковать оставить Фейвор наедине с Карром. Она не доверяла этой девчонке, та могла все испортить.

Нет. Ей просто придется подождать, выиграть время и прикусить язык. Если Карр спросит ее о Фейвор, она придумает объяснение, которое ему придется проглотить. Она провела слишком много лет в голоде и холоде, строила заговоры и планы, выпрашивала милостыню и воровала, чтобы попасть в это место, в эту точку времени. И все это ради клана. Ради Макларенов.

И завтра она позаботится о том, чтобы Фейвор Макларен хорошенько поняла, что это означает.

– Ты меня даже не знаешь, – сказал Рейн. Он легонько сжал ее плечи и толкнул назад, к гобелену на стене. Они находились в одной из комнат замка, примыкающих к комнатам, которые когда-то служили личными апартаментами Лизбет Макларен, первой хозяйки замка.

– Я знаю тебя.

Рейн покачал головой, терпеливо и недоверчиво. Она так молода, и он подружился с ней в доме, населенном хищниками. Разумеется, она думает, что полюбила его.

– Польщен твоими словами. – И при этом он надеялся на то, на что надежды не было.

Он рассчитывал мягко спустить ее с неба на землю, но у него ничего не получилось. Она нежно улыбнулась.

– Смею надеяться. Я не каждому готова отдать свое сердце. – Кончик ее пальца прошелся по его нижней губе. – У тебя красивый рот.

– Прекрати! – Голос выдавал его панику. – Ты ошибаешься. Как ты можешь отдать любовь вору и шантажисту, человеку, которому не доверяешь, и не без оснований?

– Если бы у меня был выбор, возможно, я бы последовала твоему мудрому совету, – пробормотала она, – но мое сердце, неблагодарное, не спрашивало моего мнения. Оно полюбило, не спросив у меня совета.

– Твои слова слишком сладкие, они подкупают. – «Я бы все отдал, чтобы поверить этим сладким словам».

Он не смел шевельнуться. Ее рука скользнула по его подбородку, и его словно пронзило молнией. Она накрыла бьющийся пульс у основания его шеи своей ладонью.

– Ты так думаешь? Это ты сделал из меня поэтессу. И я благодарю Бога, который дал мне такой хитрый язык. Но я должна ответить тебе комплиментом и пожаловаться, что твой язык тоже умеет говорить очень приятные вещи, которым я жажду научиться.

Фейвор принялась расстегивать пуговицы старинного персидского кафтана, потом потянула завязки на сорочке.

– Как я могу заставить тебя раскрыть свои секреты? Я бы еще почитала тебе стихи, но, – прошептала она, – у меня от желания дух захватывает.

Он застонал. Закрыл глаза, а она проникла под его сорочку и гладила обнаженную грудь.

Это было уже слишком.

Он со стоном обхватил ее за талию, приподнял и прижал к стене. Его рот накрыл ее губы, язык нашел благословенную награду, ее нетерпеливый язык.

Она ни в чем ему не отказывала, ни словом, ни жестом. Он спустил ее свободное платье с плеча, обнажил грудь, осторожно обхватил ладонью этот твердый, бледный шар, а она не могла оторвать глаз от его жадного взора.

С отчаянием умирающего от жажды, ошеломленный ее неожиданно горячим откликом, он накрыл сосок ртом и стал водить языком по шелковистому коричневому ореолу. Ее руки ожили на его плечах, пальцы глубоко впились в его мышцы, она ахнула, и от этого под его языком задрожала ее спелая плоть. Он жадно впился в нее. Он гладил ее оголенные ноги…

– Да, – в упоении шепнула она, ее ресницы затрепетали и почти сомкнулись. – Прошу тебя. Да.

– Да, – повторил он.

– Пожалуйста, не останавливайся, – молила она, когда он сбавил темп, и он, покорный и властный одновременно, с радостью подчинился.

Он поднял ее юбку до талии и резко втянул в себя воздух, когда почувствовал тепло ее обнаженного тела, отделенное от него лишь тонкой тканью его одежды. Он инстинктивно прижался к ней, повел бедрами, и ее ноги раздвинулись.

– Люби меня, – сказала она.

Люби. Господи Боже. Да, он хотел ее любить, дать ей немного того физического наслаждения, которое мог приносить этот акт, и во время него найти для себя то более глубокое… нечто, в существование которого он внезапно поверил.

Он должен был думать, но не мог. Он оторвал свои губы от ее рта. Она издала слабый звук протеста. Рейн легонько обхватил ее подбородок, отвернул ее лицо в сторону и прислонился лбом к стене рядом с ее головой.

– Я тебя хочу. – Зов сирены. Она не знает, о чем просит.

Когда-то, десять лет назад, она спасла ему жизнь. Он не хочет вновь ее страданий. Он не может лечь с ней в постель, не хочет губить ее будущее. Хотя сам он не слишком ценил девственность, но большинство мужчин придавали этому значение. И Фейвор – если то, что она ему говорила, правда – больше нечего было предложить жениху, кроме будущего отцовства ее ребенка. Она сама когда-то сказала ему, что это была единственная ценность, которой она обладает.

Пропади все пропадом! Если бы только он нашел эти проклятые драгоценности. Если бы только ее звали не Макларен. Если бы только она приказала ему остановиться…

Но она этого не сделала. Она целовала его пальцы…

– У тебя удивительно красивые руки. Я хочу знать, какое чудо они смогут сотворить с моим телом.

Благие намерения померкли.

– Тебе нельзя этого делать. Это не закончится законным браком, Фейвор, – прохрипел Меррик. – У меня ничего нет. Мне совсем нечего тебе предложить.

– У тебя есть имя, – высказала она предположение шепотом, полным колебания и страха.

Господи, да. Его имя.

– Уверяю тебя, мое имя не сделает тебе чести.

Фейвор сразу же ответила:

– Мне все равно.

– Но мне не все равно! Черт возьми, ты же понимаешь, как мне хочется почувствовать тебя подо мной, вокруг меня! – прорычал он. – Я хочу впивать твои крики, хочу заставить тебя кричать от наслаждения. Хочу взять тебя. Сейчас. Здесь.

– Да! – Она обхватила его ногами.

Желание взорвало его, разбив вдребезги сдержанность.

– Ты не можешь. Мы не можем. – У него в груди стало тесно. Тесно от страсти. Фейвор рывком распахнула на нем рубашку. Лицо ее горело от желания и было полно решимости. Она начала с его шеи и спустилась вниз, к груди, ее пальцы порхали по нему, опускаясь все ниже и ниже… Он затаил дыхание. Она коснулась его плоти.

Он дернулся от этого прикосновения, пронзенный желанием, раздираемый противоречивыми чувствами.

– Ты девственница, – задыхаясь, прошептал Рейн, его глаза горели и обвиняли. Он ведет себя, как мазохист, вот так сдерживаясь, стремясь сохранить самообладание.

Ее шелковистый кулачок сжался сильнее и скользнул вниз. Все его тело дрожало. Она откинулась назад, все еще продолжая держать его, и прошептала:

– Ничего подобного.

Ее слова разбили остатки его сопротивления.

Это не должно иметь значения. Ему все равно нечего ей дать, ни будущего, ни имени, ни компенсации за погубленное детство. Но если ему нечего ей дать, по крайней мере он не мог причинить ей боль, лишая ее девственности.

– Пожалуйста, – произнесла Фейвор, прижимаясь к нему всем телом и ритмично двигаясь, что лишало его всякой способности думать.

Она отпустила его, пригнула к себе его голову, рот ее приоткрылся и стал искать его губы. На ее языке ощущался привкус отчаяния, как и в том, с какой силой она обвила его руками.

Меррик сдался. В мгновение сдернул с себя брюки, нашел ее горячую, влажную плоть, готовую принять его, и начались пытки, пытки ласками.

Он шевелил пальцем внутри ее, пробовал, ласкал. Ее внутренние мышцы плотно обхватили его, и слабое рыдание – удовольствия или боли? – коснулось его уха, когда она уткнулась лицом в его шею. Он вытащил палец и нашел бугорок, спрятанный между пухлыми складками. Осторожно погладил его, и у нее вырвались короткие, задыхающиеся вздохи.

Он попросил Бога дать ему силы и снова стал теребить этот бугорок короткими, ритмичными движениями. Она громко застонала, стараясь забраться на него повыше, туфли ее упали на пол с глухим стуком, а ступни легли на его щиколотки.

– Маленький ястреб, – настойчиво произнес он. – Позволь мне доставить тебе удовольствие. Позволь показать тебе.

Она не ответила, просто сделала рывок вперед и начала двигаться резкими толчками. Фейвор двигалась восхитительно самозабвенно, запрокинув голову, волосы ее ниспадали ниже бедер, руки напряженно застыли.

Его собственное возбуждение приблизилось к наивысшей точке и сдерживалось только его желанием увидеть ее экстаз, насладиться знанием того, что это он довел ее до этого.

– Пожалуйста! – прорыдала она.

– Да. – Его рука умело двигалась между ее бедрами, взгляд стал жарким и яростно-властным.

Ему не пришлось ждать долго. Ее бедра плотно прижались к его ногам, пальцы ног подгибались от усталости. Она выгнулась дугой через его руку, юбки сбились вокруг талии, обнаженные груди прятались в мягкой тени.

– О, пожалуйста. Я не могу… не могу.

– Да. Да. И еще раз да, – бормотал он и убирал влажные волосы с ее лица, подводя ее к завершению.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Рейф!

Рейф, не Рейн. Он отказывался думать. Он не станет думать. Будет только чувствовать.

А потом ее порывистое дыхание растворилось в пронзительном крике, и это был самый прекрасный звук, который он когда-либо слышал.

Он толчком вошел в ее пульсирующую плоть. Ее неглубокие, ритмичные вздохи слились в одно рыдание. Она была тесной. Какой-то зверь внутри него замурлыкал от удовольствия, встретив это доказательство ее относительной невинности. Он толкнулся сильнее. Ее руки конвульсивно сжались вокруг его шеи.

– Моя, – протянул он, медленно двигаясь вперед.

Она тоже задвигалась, но не в унисон с ним, а словно для того, чтобы избежать более глубокого проникновения, к которому он стремился. Он заколебался.

– Да, – шепнула она.

Рейн подложил ладони под ее бедра, пошире раздвинул ее ноги и одним длинным толчком вошел в нее. Она непорочна!.. Он стиснул зубы, теряя голову от отчаяния, желание нарастало в его чреслах до почти взрывного уровня. Он задрожал. И выругался.

– Ты девственница, черт возьми! Это правда?

Она заплакала.

– Правда?

– Да!

Рейн резким движением вышел из нее, не замечая своей грубости, пока не услышал ее болезненный вскрик. Он посмотрел вниз. Ее блестящие глаза были полны отчаяния. Слезы струились по ее лицу. Со стоном он обхватил ладонью ее затылок и притянул в свои объятия.

Она только хотела подарить ему свою девственность. Он не мог ругать ее за это. Но мог проклинать все остальное.

Меррик запрокинул голову и проклял небо и свою судьбу, употребив все проклятия и богохульства, какие только знал. Он бы завыл от ярости, если бы не боялся еще больше напугать ее. Поэтому он просто стоял и ругался мрачно и яростно, гладя ее по голове с утонченной нежностью.