Блудная дочь

Глава 10

– Куда-то собралась? – поинтересовался Нейв, кивнув на ее сумку. Шелби подобралась, чувствуя, что близка очередная ссора.

– В Сан-Антонио. Надоело сидеть и ждать новостей от твоего друга Левинсона. Хочу взять за грудки адвоката отца – возможно, он что-то знает.

– Я с тобой.

– Э-э... не думаю, что это так необходимо, – осторожно отозвалась Шелби.

– А может мне просто хочется с тобой прокатиться.

– А что здесь тебе нечем заняться?

Нейв поколебался; в глазах его Шелби заметила сомнение.

– Тут... кое-что произошло, – проговорил он наконец. Сердце Шелби пропустило такт. Что такое? Может быть, он нашел Элизабет? Да нет, тогда сказал бы сразу.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась и обнаружила, что садовник замер, уставившись на них. Заметив это Нейв молча подхватил Шелби под локоть и повел к скамье возле бассейна, в тени акаций, рядом с огненно-алой клумбой буйно цветущих петуний.

– Что такое? – спросила она, когда они сели рядом, плечо к плечу. Бедром Шелби касалась его бедра, обтянутого линялыми джинсами; кожей ощущала сухой жар его тела.

– Может быть, и ничего особенного. Сегодня мне кто-то позвонил. И молчал в трубку. На заднем плане играла музыка но звонивший не сказал ни слова. Скорее всего, это ничего не значит, но...

– Нам сегодня тоже звонили, – перебила его Шелби. – Дважды. Лидия брала трубку, а на том конце – молчание.

Нейв вскинул голову:

– Когда?

– Второй звонок был минут пять назад. Первый – не знаю.

– Черт возьми! – На шее его туго натянулись жилы. – Не нравится мне это. Совсем не нравится.

– Мне тоже, – призналась она. – Как ты думаешь, кто это?

– Маккаллум, – проговорил он, словно выплюнул.

– Но почему он молчит?

– Понятия не имею. Да и в том, что это он, я не так уж уверен, – признался Нейв. – Просто первое, что пришло в голову. Черт возьми, – протянул он, сощуренными глазами уставившись на сверкающую гладь бассейна, – похоже, я ничем не лучше прочих добрых горожан Бэд-Лака.

– То есть? – не поняла она.

– Маккаллум десять лет провел в тюрьме, и теперь от него ждут любой пакости. По городу ходят слухи, что он что-то затевает.

– Неудивительно, – усмехнулась Шелби.

– Но если он вздумал изводить тебя звонками...

– Погоди-ка минутку. Откуда ты знаешь, что звонили мне – а не судье, не Лидии, не кому-нибудь еще? И это может быть вовсе не Маккаллум.

– Это еще не все, – угрюмо заметил Нейв.

– А что еще?

– По городу бродит журналистка по имени Катрина Неделески и пристает к людям с расспросами. Пишет для далласского «Лон стар». В городе говорят, она готовит серию статей об убийстве Эстевана.

– Значит, теперь всплывет вся старая грязь, – заметила Шелби.

– Но и это еще не все. – В углу рта его дернулся мускул. – У меня остались друзья в департаменте – так вот, один из них мне шепнул, что шериф начинает новое расследование.

– Чтобы найти настоящего убийцу?

В углах губ Нейва прорезались глубокие складки, правая рука сжалась в кулак.

– Настоящего убийцу, Шелби, мы нашли десять лет назад. Беда в том, что теперь он на свободе.

– Это ты так думаешь. Но если Калеб солгал, быть может, вовсе не Росс убил Рамона Эстевана?

Лицо Нейва затвердело, словно высеченное из гранита.

– Шелби, это сделал Маккаллум. Жизнью готов поручиться, что это так.

Он поднялся и подошел к краю бассейна. Тесная рубашка туго обтянула мощные плечи; вытертые до белизны джинсы не скрывали очертаний мускулистых бедер; а мускулистая спина... Шелби вдруг вспомнилось, как она впивалась в эту спину ногтями – тогда, десять лет назад, в предгрозовую ночь.

Она поспешно отвела взгляд от Нейва. Что за глупость – предаваться фантазиям о Неваде Смите! Особенно сейчас, когда все мысли ее должны быть заняты дочерью.

– От Левинсона что-нибудь слышно? – спросила она.

– Ничего нового. Этого Шелби и боялась.

Она поднялась и, подойдя к Нейву, встала с ним рядом в тени старого пекана. Легкий ветерок шелестел листвой; рыжая белка метнулась с одной ветки на другую и пропала в раскидистых ветвях.

– Твоя беременность не могла остаться в полной тайне, – размышлял вслух Нейв. – Прежде всего – адвокат... как его зовут?

– Финдли. Оррин Финдли.

– Хорошо, начнем с него. Но он – не единственная ниточка. Кто еще мог знать о ребенке?

Этот вопрос Шелби уже не раз задавала себе.

– Большую часть тех девяти месяцев я провела в Остине, у тетки отца. В городе все считали, что я уехала в колледж. Мы с отцом все время спорили: он требовал, чтобы я отдала ребенка на усыновление, но я настаивала на том, чтобы оставить его у себя и растить самой. Моя двоюродная бабушка, разумеется, обо всем знала, но она умерла три года назад.

– Кто еще? – настаивал Нейв.

– Любой, кто работал в доме, мог подслушать мои ссоры с отцом. Лидия, разумеется, знала все – она вообще всегда все знает.

«Даже то, чего не знаешь ты», – напомнил ей внутренний голос.

– А твои друзья?

Она встряхнула головой, отбросив волосы с лица.

– Насколько я знаю, нет. Я никому не поверяла свою тайну. И из города уехала прежде, чем беременность стала заметна, – так что они не могли ничего заподозрить. Все считали, что я досрочно сдала экзамены и уехала в колледж. Возможно, позже кто-то что-то узнал из других источников, но мне об этом ничего не известно.

Нейв молча слушал ее, и на лице его угрюмость сменялась гневом, гнев – печалью. Теперь Шелби стыдилась того, что не доверилась ему, лишила возможности узнать, что он стал отцом. Все из-за ее страхов, гордости и ревности к Вианке! И, конечно, из-за изнасилования. Об этом она никогда ему не расскажет. Просто не сможет.

– Нейв... прости, что я ничего тебе не сказала.

– Теперь-то что об этом вспоминать, – пробормотал он, не поднимая глаз.

– Я была не права...

– Верно, Шелби. – Взгляды их скрестились, и в который раз она прокляла его удивительные гранитно-серые глаза. – Чертовски верно. Но со своими извинениями ты запоздала на десять лет. Так что хватит об этом. Что скажешь о других свидетелях? Медсестре доктора Причарта? Врачах в больнице?

– Я звонила в больницу, – борясь с непрошеной краской стыда, ответила Шелби, – запрашивала документы. Но у них ничего нет. Только свидетельство о рождении и свидетельство о смерти. По документам Элизабет умерла.

– Но должны были остаться свидетели! Акушерки, медсестры из родильного отделения.

– Знаю. – Рука ее взлетела в воздух и бессильно упала. – Пока что я не нашла никого.

– Где ты рожала?

Она знала, что дойдет и до этого.

– Больница Заступницы Скорбящих в Куперсвилле.

– Там же, где лежит Калеб Сваггерт? – приподнял брови Нейв.

– Да, только это было девять лет назад. Срок не маленький. За это время из захудалой провинциальной больнички Заступница Скорбящих разрослась в целый медицинский комплекс. И очень может быть, что начало ее расцвету положило щедрое пожертвование моего отца.

Он вскинул голову:

– Когда?

– Сразу после родов. Я об этом не знала до сегодняшнего дня, но сегодня заглянула в его документы.

В кухонном окне маячил темный силуэт Лидии. Почему она не отходит от окна – приглядывает за непутевым садовником или украдкой следит за Шелби?

– И сколько он им отвалил?

– Понятия не имею. Я нашла только благодарственные письма от совета директоров и администратора. Отца не спрашивала – я его сегодня еще не видела.

Нейв разжал и снова сжал кулак.

– Значит, ты думаешь, он заплатил им за молчание?

– Вот именно, – кивнула Шелби.

– Черт! – Он нетерпеливо взъерошил пятерней волосы. – Но почему твой отец так старательно прятал от тебя дочь?

– Оберегал меня, – со вздохом ответила она. – Ему казалось, что я лечу в пропасть.

– А на самом деле?

Она взглянула в глаза человеку, которого когда-то любила со всей пылкостью первой любви. За которым, не раздумывая, готова была ринуться в ад.

– Кто знает? Возможно, он был прав. Я сама была еще ребенком, совсем не знала жизни. Но все равно – как он смел решать за меня мою судьбу?

– Не только твою. – В голосе Нейва звучало явное обвинение. – Еще и судьбу нашей дочери.

– Послушай, Нейв, – горячо заговорила она, – если ты думаешь, что я способна была причинить ей хоть какой-то вред...

– Например, оставить без отца.

Шелби отшатнулась, словно от пощечины.

– Ты, кажется, сам сказал, что теперь об этом вспоминать бессмысленно!

Для нее разговор был окончен: она повернулась и зашагала к машине. Нейв догнал ее, схватил за руку.

– Хорошо, прости. Напрасно я это сказал. Давай договоримся: теперь мы на равных. Больше никаких секретов: каждый рассказывает другому все, что знает. Полная откровенность. Идет?

– Договорились, – вынуждена была пообещать Шелби и мысленно скрестила пальцы.

«Полная откровенность, за одним исключением. Об изнасиловании ты никогда не узнаешь, Нейв».

– Вот и хорошо.

На миг они замерли, глядя друг другу в глаза. Горячие пальцы Нейва жгли ей руку, сердце отчаянно билось, и Шелби страстно хотелось куда-нибудь исчезнуть – хоть провалиться сквозь землю, только бы не видеть этих жарких серых глаз, не чувствовать аромата зелени и напоенной солнцем земли, смешанного с легким терпким запахом мужчины.

– Я... мне пора.

– Мне тоже, – кивнул Нейв, но он не двинулся с места. Где-то, за десять тысяч миль, щелкал ножницами садовник, и птицы перекликались в неизмеримой вышине над их головами, но Шелби ничего не слышала. На миг, равный вечности, она снова стала семнадцатилетней – юной мятежницей, наивной и бесстыдной в своей невинности. Как давно это было – словно тысячу жизней назад. Она сглотнула, и взгляд его опустился ниже, уперся в ее точеную шею.

– Береги себя, Шелби.

– Непременно.

– Если снова начнутся звонки или еще что-нибудь... Черт, может, мне все-таки поехать с тобой?

– Со мной все будет в порядке. А ты лучше займись своими делами. Держи связь с Левинсоном. Ищи доктора Причарта.

– Шелби...

Неужели он снова ее поцелует? Шелби потянула руку – и Нейв без сопротивления отпустил ее.

– Я серьезно, Шелби. Не рискуй.

«И ты еще беспокоишься о моей безопасности? – в смятении подумала она. – Да для меня на всем свете нет человека опаснее тебя, Невада Смит!»

– Я же сказала, буду осторожна. И ты береги себя, Нейв. И, не оборачиваясь, зашагала к машине. Не сказала «до свиданья» – одна мысль о следующей встрече с Нейвом страшила ее до головокружения. Не помахала на прощание рукой – боялась, что еще одного поединка взглядов не выдержит. Почти упав за руль «Кадиллака», она слушала, как взревел мотор и завизжали шины грузовичка, – и только когда шум его затих вдали, отважилась открыть глаза и взглянуть в зеркало заднего вида на свое отражение.

– Ну и идиотка же ты, Шелби Коул! – Щеки ее раскраснелись, глаза горели. – Полная, абсолютная, законченная идиотка!

Господи, неужели она готова снова в него влюбиться? Да ни за что на свете! Скорее замерзнет ад!

В последние дни Шепа Марсона преследовало неприятное чувство. Не тревога, не страх или, боже упаси, чувство вины – нет, просто было как-то не по себе. Когда же это началось? Кажется, в тот день, когда он остановил развалюху «Форд» Мэри Бет Луни, чтобы сделать внушение ее непутевому братцу. Или еще раньше?

Так или иначе, странное, смутное беспокойство преследовало его по пятам, будто дурной запах. Вот и сейчас, подъезжая к дому Эстеванов, Шеп морщился и крутил головой, словно пытался избавиться от вони.

Рабочий день закончился, но домой Шеп не спешил. Пегги Сью, когда он задерживается, рычит на него голодным волком, но что же делать? Придется ей подождать. Он здесь не в игрушки играет: к Вианке Эстеван у него дело – и дело серьезное.

Дом Эстеванов – маленькое чистенькое бунгало с черепичной крышей – выглядел милым и уютным. На иссохшей и растрескавшейся земле не росло ни травинки; однако в горшках у порога буйно цвели петуньи и бархатцы, а у ограды сочно розовела фуксия. Возле сарая Шеп заметил трехколесный детский велосипедик. Здоровенный пятнистый кот на подоконнике зевал всласть и чесал задней лапой за ухом; заметив Шепа, он мяукнул, соскочил с окна и метнулся за угол.

Поднявшись на крыльцо, Шеп услышал в доме шум воды и женский голос, распевающий какую-то испанскую песню. Дверь была открыта; сквозь прозрачную сетку, защищающую дом от мошкары, до него донесся аппетитный запах соуса чили и каких-то пряностей. В желудке заурчало; Шеп вытащил банку «Копенгагена» и, прежде чем постучать, как следует к ней приложился.

Пение оборвалось, утих шум воды. Шеп толкнул дверь и заглянул внутрь. В гостиной было пусто, в углу мерцал экран телевизора с приглушенным звуком.

А вот и Вианка – в блузке-безрукавке и шортах, волосы замотаны полотенцем, на голых смуглых плечах влажно блестят капельки воды.

– Добрый день.

Представлений не требовалось – в семействе Эстеван Шепа знали все, хоть и не скажешь, что знакомство это было для них приятным. Шеп приподнял шляпу.

– Проезжал мимо и решил заглянуть, узнать, как тут вы с матерью, – с извиняющейся улыбкой объяснил он и прибавил: – Это не официальный визит, вовсе нет – просто хочу поговорить по-дружески. Небось тяжело вам приходится теперь, когда Маккаллум вышел на свободу?

Черные глаза Вианки полыхнули гневом.

– Cabron!– словно выплюнула она.

Шеп спорить не стал. На его взгляд, «ублюдок» – это для Росса было еще слишком мягко сказано. Вместо того чтобы впустить его в дом, Вианка вышла на крыльцо, бесшумно прикрыла за собой дверь и указала помощнику шерифа на пару пластиковых стульев за столиком во дворе.

– Madreплохо себя чувствует, – коротко объяснила она.

– Представляю, – проворчал Шеп.

Опустившись на предложенный стул, Шеп снял шляпу и, положив ее на колени, принялся смущенно мять в руках поля. Шеппарда Марсона никто не назвал бы застенчивым; но что-то во внешности и повадках Вианки выбивало его из колеи. Откровенная чувственность сочеталась в ней с какой-то трогательной беззащитностью – это сочетание и смущало, и привлекало Шепа. В городе поговаривали, что с дочкой покойного Рамона легко сладить – и не раз он ловил себя на желании проверить эту сплетню на деле.

– На madreсильно подействовала вся эта история, – продолжала Вианка.

Шеп кивнул. Как и все в городе, он слыхал, что после гибели мужа Алоис Эстеван повредилась в уме, да так с тех пор и не оправилась. Дважды в день она ходила к мессе; поговаривали, что дома у нее устроен целый алтарь в память о Рамоне, что целыми днями она сидит перед фотографией покойного мужа и разговаривает с ним, мертвым, словно с живым.

Вианка скрестила стройные ноги, и взгляд Шепа невольно устремился на ее белые шортики, едва прикрывающие аппетитную попку. «Интересно, – подумалось ему, – а трусы на ней есть?» Но он взял себя в руки и, сглотнув, снова взглянул ей в лицо.

– Мне очень жаль. Догадываюсь, как все это для вас тяжело, – и в ближайшие несколько недель легче не будет. Шериф решил возобновить расследование убийства, так что вам снова придется иметь дело со следователями, а возможно, и с репортерами.

– Mierda![14] – Полночные глаза Вианки вспыхнули обжигающим огнем. – Мой отец мертв, сеньор... офицер Марсон. Muerto. Да, все мы хотим, чтобы того ублюдка, который его прикончил, наказали, но ведь это... – она повела плечами, и полотенце сползло с головы, обнажив блестящую корону угольно-черных волос, – ...все это не вернет его к жизни.

– Что ж делать, работа у нас такая, – вздохнул он. – Просто подумал, что стоит тебя предупредить.

Вианка кивнула, поправляя полотенце: она подняла обе руки, и блузка на ней распахнулась, открыв солнцу ложбинку меж грудей – чудное медово-смуглое местечко, обрамленное красными кружевами. Красный лифчик – да что там, огненно-алый! Давненько Шеп не видывал таких вещичек! Пегги Сью в последнее время предпочитала несексуальные бюстгальтеры, что закрывают грудь со всех сторон, а после нескольких стирок меняют белый цвет на тускло-серый. Но это... от этого зрелища у Шепа пересохло во рту.

– Gracias, – холодно ответила Вианка.

С трудом оторвав взгляд от ее груди, Шеп встретился с прямым испытующим взором темных глаз. Значит, заметила, куда он пялится. Что ж, Вианка – красивая женщина и прекрасно сама это знает. Он не собирается скрывать, что она ему нравится. Но каково самообладание – хоть бы покраснела!

– Насколько я помню, – заговорил он, возвращаясь к делу, – в тот вечер, когда убили твоего отца, ты работала в лавке.

– Si, – кивнула она, вдруг насторожившись.

– И видела там Росса Маккаллума. Еще один кивок.

– А еще кого?

– Я об этом тысячу раз рассказывала, – устало вздохнула Вианка. – Тогда, десять лет назад.

В конце улицы надрывно залаяла собака.

– Знаю. Просто освежи мою память. Вианка наморщила лоб, вспоминая.

– Там была его сестра, Мэри Бет, – заговорила она, – и, конечно, эта шлюха.

– Руби Ди?

– Si, – недобро усмехнулась Вианка. – Руби. Еще Джо Хоук. Но он заходил гораздо раньше, вместе с Нейвом Смитом, – закончила она, глядя в сторону.

В точку! Шеп подозревал, что Нейв с двоюродным братом тоже там были, но десять лет назад так и не услышал об этом ни от одного свидетеля.

– Еще Бэджер Коллинз, Этта Парсонс, Селеста... как бишь ее – ну, дочка пьяницы Калеба. – Она нетерпеливо прищелкнула пальцами, стараясь припомнить фамилию.

– Сваггерт, а по мужу Эрнандес, – подсказал Шеп.

– Вот-вот, и она там была, и еще Мэнни Доубер, и Люси... ну, как ее – та, что сейчас работает в «Белой лошади». – И Вианка полушепотом добавила что-то по-испански, словно надеясь таким способом освежить память.

– Люси Прайд, – подсказал Шеп.

Он прекрасно знал, что фамилия не настоящая – должно быть, барменше из «Белой лошади» прежде случалось преступать закон. Но в Бэд-Лаке она прожила уже лет двенадцать и вела себя вполне прилично, так что полиция ее не трогала.

– Si, Прайд. – Вианка закусила губу; картины десятилетней давности вставали у нее перед глазами. – Да вообще было полно народу. Карла Рамирес там была, Хуан Падилья, кстати, и ваша жена тоже была.

Шеп встрепенулся, готовый защищать Пегги Сью. Он не хотел, чтобы даже имя его жены звучало в грязном уголовном деле.

– Покупала тайленол для сына, – быстро объяснил он. – Тимми в то время гриппом болел.

Вианка только отмахнулась. А ведь верно, подумалось Шепу; похоже, половина города собралась в тот вечер в распроклятой лавчонке Эстеванов! Без мотива, без орудия убийства ему не продвинуться ни на шаг. Однако ему не давало покоя одно имя, упомянутое Вианкой, – имя Нейва Смита. Тогда, десять лет назад, Нейв из кожи вон лез, чтобы раскрыть это дело. Он настаивал, что Рамона пристрелил Росс, потому что не желал отдавать карточный долг – И вроде бы это подтверждалось: несколько свидетелей рассказали, что слышали между Россом и Районом горячий спор и речь шла ни больше ни меньше как о двух тысячах баксов. Но даже тогда чутье подсказывало Шепу, что Нейв слишком уж старается повесить убийство на Маккаллума. Что у него с Россом какие-то личные счеты. Может быть, в этом все дело – понять, что за черная кошка пробежала между Смитом и Маккаллумом?

Шеп подозревал, что это из-за женщины. Из-за Принцессы.

Она-то и есть ключ к разгадке – в этом Шеп готов был головой поручиться. А раз он приходится Шелби родней – троюродным или четвероюродным кузеном, он сам точно не помнил – выходит, что ее проблемы прямо его касаются.

– TiaВианка! – прервал его размышления пронзительный детский голосок.

Где-то в доме хлопнула дверь, послышался топот быстрых ножек – и мальчик лет четырех, блестя на солнце взъерошенной черной головенкой, бросился в объятия к тете. Вианка подхватила его на руки и закружила, смеясь еще громче мальчугана; полотенце соскользнуло на стул, и буйный водопад черных кудрей рассыпался по плечам.

– Ах ты, мой красавчик! – приговаривала она, целуя малыша в смуглые щечки. – Ах ты, мой ненаглядный! Это малыш Рамон, – объяснила она, обернувшись к Шепу. – Сын Роберто, моего брата, – и радость моей жизни!

Мальчуган заливисто смеялся, дрыгая ногами. Дверь снова отворилась, и на крыльце показалась старуха – ссутуленные плечи, серое морщинистое лицо, потухший, безжизненный взгляд. Она смотрела прямо на Шепа, но едва ли его узнавала, он подозревал, что Алоис Эстеван вообще мало кого узнает.

– Madre, – обратилась к ней Вианка, – это офицер Марсон из департамента шерифа. Ты помнишь сеньора Марсона?

Старуха перевела равнодушный взгляд на дочь и что-то пробормотала по-испански. Детская радость на лице Вианки погасла, сменившись отчаянием.

– Нет, madre, его здесь нет. Неужели ты не помнишь? Padre... его больше нет с нами.

Она бросила на Шепа выразительный взгляд, и тот понял намек.

– Ладно, я пошел, – проговорил он, вдруг ощутив острую нужду в глотке пива.

Из-за угла выскользнул кот, и малыш Рамон с визгом погнался за ним. Старуха молчала, глядя сквозь Шепа мертвыми глазами. Шеп приподнял шляпу:

– Я к вам еще загляну, как-нибудь в другой раз.

– Si, – почти застенчиво улыбнулась Вианка. Воспоминания об этой улыбке провожали Шеппарда Марсона до самого дома – дома, где ждала его холодная постель и упреки Пегги Сью.

В Сан-Антонио можно было и не ездить.

Оррин Финдли явно избегал встречи с дочерью своего клиента. Вымуштрованная секретарша не пропускала Шелби дальше приемной: за два дня ей так и не удалось ни увидеть адвоката, ни даже услышать его голос в телефонной трубке. И теперь, сидя в открытом кафе на набережной и рассеянно наблюдая, как по реке Сан-Антонио проплывают баржи, под завязку набитые туристами, Шелби припоминала все отговорки, услышанные ею за двое суток:

– Мистера Финдли сейчас нет в городе.

– Мистер Финдли в суде.

– Мистер Финдли вышел.

– Мистер Финдли на совещании.

Ветерок ласково шелестел ветвями над головой; откинувшись на спинку стула, Шелби потягивала лимонад и уговаривала себя набраться терпения. Как видно, элемент внезапности не сработал – мистер Финдли был готов к ее появлению и теперь делает все, чтобы избежать встречи.

Конечно, Шелби даром времени не теряла. Прежде всего позвонила в Сиэтл – убедиться, что клиенты не страдают от ее отсутствия. Агент, которого она оставила себе на замену, заверил, что все в порядке, и Шелби вздохнула с облегчением. Одной заботой меньше.

Затем позвонила Лидии и узнала, что неуловимый Билл Левинсон наконец-то вышел на связь. Перезвонила ему по телефону, продиктованному экономкой, но, к большому своему разочарованию, попала на автоответчик. Почувствовав, что не в силах больше сидеть в четырех стенах, Шелби отправилась в библиотеку и несколько часов просматривала сохраненные на микропленках подшивки старых газет, выискивая подробности о суде над Россом Маккаллумом. Ее не оставляла мысль, что анонимное послание как-то связано с Россом, что именно его освобождение подтолкнуло неизвестного. Но кто этот неизвестный? Зачем Шелби ему понадобилась? И самое главное – где, черт побери, Элизабет? Тугой узел сжался в груди – так бывало всякий раз, когда Шелби вспоминала, что все еще не знает, где искать дочь.

В отчаянии она даже набрала номер Нейва – вдруг он разговаривал с Левинсоном или что-то выяснил сам, но его тоже не было дома. Оставлять ему сообщение Шелби не стала – смысла нет, все равно не сегодня-завтра она вернется в Бэд-Лак.

Сегодня утром в приемной адвоката Шелби услышала, как секретарша заказывает для него столик в ресторане на набережной. «Что ж, не хочет по-хорошему – будем по-плохому», – сказала себе Шелби и заняла сторожевой пост в уютном кафе напротив. Потягивая лимонад, она не отводила глаз от входа в ресторан.

Если верить секретарше, Финдли должен был встретиться с клиентом в час дня. А сейчас уже почти три. Шелби взглянула на часы, поболтала соломинкой лимонад и снова устремила взгляд на вожделенную дверь.

Лениво протекли еще десять минут; она чувствовала, что теряет терпение. Голуби и вороны, шумно хлопая крыльями, сновали между столиками в поисках крошек. За соседний столик, до сих пор пустовавший, уселась влюбленная парочка и наполовину загородила Шелби обзор.

«Спокойно, спокойно», – сказала себе Шелби и оглянулась через плечо. Рассказ Нейва о телефонном звонке не на шутку ее встревожил; хоть она и понимала, что ведет себя глупо, но то и дело оглядывалась кругом, опасаясь слежки.

Наконец из ресторана показался человек, чья фотография украшала приемную адвокатской конторы, – Оррин Финдли. Высокий, гибкий, как хлыст, с загорелым лицом и аккуратными седыми усиками, в костюме, со вкусом сочетающем деловую строгость и ковбойский шик – типичный, словно с картинки сошедший, законник с Дикого Запада! Погруженный в беседу с клиентом, рука об руку с ним он прошел по набережной и поднялся по широкой каменной лестнице на улицу, где были припаркованы их машины. Торопливо, но не бегом, чтобы не привлекать к себе внимания, Шелби устремилась за своей добычей. У сверкающего черного «Ягуара» мистера Финдли собеседники пожали друг другу руки и распрощались.

Шелби не стала терять ни секунды.

– Мистер Финдли!

Лицо его озарилось широкой улыбкой.

– Могу вам чем-нибудь помочь, мисс?

– Надеюсь, что да. Я...

– Шелби Коул! – Улыбка его погасла. – Я бы везде вас узнал. Вы так похожи на Жасмин.

– Вы избегаете меня! – бросила она ему в лицо. Финдли хватило такта не оспаривать ее слов.

– Я хочу поговорить с вами о моей дочери.

– Ничего о ней не знаю.

– Разумеется, знаете! Вы же поверенный моего отца! И ваша фирма занимается вопросами усыновления.

– Легального усыновления.

– Что стало с моим ребенком?

– Понятия не имею. Даже не знал, что у вас вообще был ребенок.

На светофоре вспыхнул красный свет, и рокот автомобилей за спиной на мгновение затих.

– Как вы могли не знать? Никогда не поверю, что отец обстряпал это дело без вашей помощи!

– Если бы он и доверился мне, это была бы тайна клиента, которую я не вправе раскрыть никому. Даже вам.

– Но она – моя дочь! И мне сказали, что она умерла при рождении!

Красный свет сменился зеленым, и автомобили с ревом рванулись с места. Поток пешеходов обтекал их – Шелби его не замечала. Глаза ее сверлили взглядом адвоката в дорогих ботинках змеиной кожи и с такой же змеиной усмешкой на губах.

– Я имею право знать, что с ней сталось! Оглянувшись через плечо, Финдли проговорил сквозь зубы:

– Позвольте кое-что вам заметить, мисс Коул. Я не собираюсь обсуждать деловые проблемы посреди улицы.

– У себя в конторе вы со мной говорить не пожелали.

– Потому что мне нечего сказать, – ответил он и повторил по слогам для пущей убедительности: – Не-че-го.

Но Шелби была не из тех, кто позволяет затыкать себе рот.

– Я вам не верю, – возразила она. – Вы знали о ребенке. Знали о деньгах, которые мой отец передал больнице Заступницы Скорбящих. Может быть, знаете даже, почему он считает себя вправе распоряжаться моей жизнью!

– Нет. Я знаю одно: лучше вам прекратить эти поиски. Ваша дочь – если у вас действительно есть дочь – сейчас живет с приемными родителями, которых любит и которые о ней заботятся. Она спокойна и счастлива.

– А вам откуда это знать? – вцепилась в его слова Шелби.

– Прошу прощения?

– По вашим уверениям, вы только что узнали, что у меня вообще был ребенок. Откуда же вам известно, где и с кем она живет? Либо вы все знаете и дурачите меня, либо просто болтаете чушь, чтобы от меня отвязаться! Черт побери, у меня обманом отняли дочь! Я имею право... нет, я должна знать, где Элизабет и что с ней, и ваши уловки меня не остановят!

– Что ж, мисс Коул, – ледяным тоном произнес адвокат, – полагаю, вам лучше побеседовать об этом со своим отцом.

– Думаете, я не пробовала? Он молчит. И вы, я вижу, с ним в сговоре. Мне осталось одно – нанять собственного адвоката и подать иск в суд. И на отца, и на вас. Едва ли вы захотите лишиться лицензии, мистер Финдли!

Лицо адвоката окаменело.

– Трудновато вам будет отнять у меня лицензию, мисс Коул. Все эти годы я искренне полагал, что ваша дочь умерла при родах. Помнится, ваш отец даже показывал мне свидетельство о смерти.

«Врет в лицо – и хоть бы глазом моргнул!» – возмущенно подумала Шелби.

– Так что всего вам доброго, мисс Коул.

Он распахнул сверкающую дверцу «Ягуара», сел за руль и тронулся с места. Шелби проводила его злым и беспомощным взглядом. Эти два дня она потеряла попусту.

– Ты уверена? – подозрительно переспросил Росс, поднося к губам бутылку «Будвайзера».

Близился вечер, и «Белая лошадь» постепенно заполнялась посетителями. Завсегдатаи заглядывали сюда после рабочего дня, чтобы опрокинуть бутылочку-другую. Глоток доброго пива – и отступает усталость, забывается вечная нехватка денег, ворчливые жены кажутся юными красавицами, сопливые ребятишки – ангелочками. Росс Маккаллум не завидовал этим работягам: на его взгляд, каждый из них жил в своей собственной тюрьме.

Белобрысая барменша ответила не сразу – откупорила очередную длинногорлую бутыль, бросила на себя взгляд в зеркало над стойкой, поправила смазавшуюся тушь в уголке глаза и лишь затем снова повернулась к Маккаллуму:

– Сама слышала, как она рассказывала Нейву. Они сюда заходили несколько дней назад. Сидели за стойкой, вон там. – Она кивнула в угол, который сейчас оккупировали две развязные девицы в джинсах, с длинными блестящими серьгами и сигаретами в зубах. – И я своими ушами слышала, как Шелби ему говорит вот так, прямым текстом: «У меня от тебя ребенок!» А он-то... – Люси доверительно склонилась к клиенту, опершись на локоть. – Побелел весь, подхватил ее под ручку, и оба – шасть из бара! Так что больше я ничего не слыхала.

Она пододвинула Россу пакетик поп-корна.

– По мне, и этого довольно.

– Я просто подумала, тебе будет интересно об этом узнать, – скромно заключила Люси и, опустив глаза, принялась протирать стойку.

Она не ошиблась: Россу Маккаллуму интересно все, что как-то связано с этим сукиным сыном Смитом и Шелби Коул! Спасибо Люси: она – единственный его друг в этом чертовом городишке, единственная, не считая Мэри Бет, на кого Росс может положиться. Все прочие шарахаются от него, словно от прокаженного.

Одним глотком прикончив пиво, он бросил на стойку скудные чаевые и вразвалку вышел из бара. Кулаки чесались ввязаться в драку; нутро требовало женщины. Любой женщины. Хотя, по правде сказать, имя Шелби Коул навеяло на него вполне определенные воспоминания и желания.

Да, им с Шелби есть что вспомнить! Правда, он о ней вспоминает с удовольствием, а она о нем с ужасом – но что за беда? С каким наслаждением он снова услышал бы ее вопли, ощутил бессильное сопротивление.

Черт, да это была лучшая ночка в его жизни! Пригвоздив надменную судейскую дочку к сиденью папочкиного пикапа, Росс ощутил себя всемогущим. Напрасно Рыжий Коул задирает нос – во власти Росса превратить его принцессу, его обожаемую дочурку в жалкое зареванное существо, напрасно молящее о пощаде! Жаль только, сам судья никогда об этом не узнает.

Правда, наутро, когда опьянение силой и властью осталось позади, Росс себя не помнил от страха. Несколько месяцев он пугался каждого шороха. Однако волшебное ощущение собственного могущества осталось в глубине его души на долгие-долгие годы. И никогда он не жалел о свершившемся. Даже когда Нейв Смит отправил его в больницу. В конце концов, Смит тоже свое получил – метким стрелком ему больше не бывать.

Росс сел за руль дедовского «Доджа» с лысыми шинами и треснутым ветровым стеклом. Мотор завелся с пятого раза; на ходу во чреве дряхлого автомобиля что-то гремело и звякало, казалось, в любую минуту он может развалиться на части. Но Россу выбирать не приходилось. Как-то ездит – и на том спасибо.

Он взглянул на часы. Согласно сведениям, полученным от местных, Руби Ди кончает работу в восемь вечера. От одного из старинных приятелей он узнал, что теперь эта шлюха переехала в соседний город и трудится в тамошнем супермаркете «Сейфвей». Росс не пожалел времени, чтобы наведаться в эту лавчонку (разумеется, предварительно выяснив, когда у Руби выходной) и ознакомиться с местностью. Так что времени у него было навалом.

Путь его лежал в Куперсвилл – город в двадцати пяти милях к югу и в четыре-пять раз побольше Бэд-Лака.

Затягиваясь сигаретой и поглядывая в зеркало заднего вида – не едут ли за ним копы или кто-нибудь еще, – Росс выехал из города. Ни разу за весь путь он не превысил скорость, на всех перекрестках послушно притормаживал перед светофорами, не желая привлекать к своей четырехколесной развалюхе внимание служителей закона.

Меньше часа спустя он уже парковался на стоянке у дверей супермаркета. Здесь было оживленно: на стоянке, кроме него, отдыхало с полдюжины машин, от магазина и обратно сновали покупатели с гремящими тележками. Вороны метались по двору в поисках объедков. Бездомный пес, вынырнув из-за угла, несколько минут бродил между машинами, словно не знал, на что решиться, и наконец поднял ногу над колесом стильного спортивного автомобиля. Росс мысленно пожелал ему удачи.

На третьей сигарете он заметил сквозь стеклянные двери Руби Ди. Она явно собиралась уходить – снимала форменный халатик, о чем-то пересмеивалась с другими продавщицами. Наконец, помахав тем бедолагам, чей рабочий день еще продолжался, распахнула дверь и вышла в душный вечер.

Медленная усмешка скривила губы Росса; он бросил недокуренную сигарету на асфальт и затушил каблуком.

«А она все еще хороша!» – подумалось ему. Аппетитная пухленькая фигурка, невинно-лукавое личико в рамке коротких темно-рыжих кудрей, огромные карие глаза. В городе говорили, что Руби похожа на молодую Одри Хепберн: конечно, Одри выше и куда стройнее, но все равно доля истины в этом сравнении была.

А какие штуки она вытворяла в постели – тогда, много лет назад. Ведь когда-то они с Россом были большими друзьями. Он хорошо помнил, какова была тогда Руби – дикая кошка, да и только! Интересно, не утратила ли она свой темперамент за десять лет?

Десять лет. Черт побери! Все верно: десять лет он не был с женщиной! И с самого дня освобождения изнывал от желания переспать – все равно, с кем. Один вид женщины – любой женщины – сводил его с ума: он постоянно был на взводе и уже всерьез боялся рехнуться от неудовлетворенного желания. Вот и теперь при одном взгляде на Руби тело его напряглось, а член затвердел, как камень.

Росс подождал, пока она достанет из сумочки ключи от своего «Форда Эскорт», – и, огибая машины и разбросанные по стоянке магазинные тележки, широким шагом двинулся к ней. Тень его упала ей на лицо.

– Ну, здравствуй, Руби.

Она обернулась – и отшатнулась, инстинктивно выставив перед собой ключи, словно оружие. Что-то прошептала едва слышно – кажется: «Ой, мамочки!» или что-то в этом роде. Затем, кашлянув, заговорила громче:

– 3-здравствуй... Росс. Я слышала, что тебя... что ты освободился.

– Точно, освободился. А ты на это не рассчитывала, верно?

– Н-не понимаю, о чем ты. – В огромных карих глазах ее плескался страх.

Росс прислонился бедром к дверце «Эскорта», чтобы Руби не могла нырнуть в машину и укатить.

– Все ты понимаешь, лапочка. Ведь это ты своими показаниями отправила меня в казенный дом.

– Нет, Росс, все было не так! Я просто... просто рассказала на суде, что видела. Вот и все.

– Да неужели?

Росс наслаждался ее страхом. Придвинувшись ближе, он пропустил между пальцев рыжую прядку – и Руби отшатнулась, словно ее коснулась рука мертвеца.

– Да, именно так! – Страх ее на миг уступил место решимости. – Я выходила из «Белой лошади» и видела, как ты паркуешь грузовик Нейва Смита на стоянке у лавки Эстевана. И еще видела, что ты пьян как свинья. Послушай, Росс, – оборвав себя, умоляюще заговорила она, – к чему ворошить прошлое? Зачем тебе новые неприятности? Теперь ты на свободе, все позади.

– Все позади? – медленно повторил он. – Позади, говоришь? – Медленная, темная злоба растекалась по жилам. – Из-за твоего вранья, Руби, я потерял десять лет жизни. Десять лет! Два года – пока разбиралось это чертово дело, и восемь – в тюрьме. Ты хоть понимаешь, что это такое – десять лет?!

Руби молчала.

– Так что ты права: у меня в самом деле все позади!

– Росс, я... я говорю правду.

– Может быть, ты и видела грузовик Смита, но меня за рулем не было. Знаешь, я думаю, как было дело? У Смита с Эстеваном вышла разборка из-за того, что Смит бросил дочку Рамона ради Шелби Коул. Рамон был мужик буйный – это все в городе знают. Должно быть, пригрозил ему ножом, или стволом, или еще чем-нибудь – ну, Смит его и пристрелил.

– Ты с ума сошел! – расправив плечи, проговорила Руби. – Нейв никого не убивал.

– Я тоже. Но тянуть срок пришлось мне, верно?

Он шагнул к ней – и Руби отпрянула. Росс едва не расхохотался. Господи боже, как же ему нравилось, что от одного его движения глаза ее испуганно расширяются и с нежных щек исчезает румянец! Какой же это кайф – чувствовать свою силу!

– Послушай, если старик Калеб изменил показания, чтобы продать свою историю в журнал и огрести гору денег, это его дело. Но я говорю правду. Я тебя видела. И не смей меня трогать, а то позову полицию!

Не слушая угроз Руби, Росс схватил ее за руку – за хрупкое запястье, которое мог бы сломать легким движением руки.

– Какой еще журнал? О чем ты?

– «Лон стар». Он дал им интервью и заработал на этом кучу баксов.

– Так этот лживый сукин сын еще на мне деньги делает? – в ярости прорычал Маккаллум. – Сначала отправил меня в тюрягу, а теперь на мне же и зарабатывает! На кой хрен ему деньги, он же не сегодня-завтра помрет?

– Н-не знаю, – пролепетала Руби, тщетно стараясь освободить руку.

– Ну, я до него доберусь! Все вы у меня еще попляшете! Он встряхнул ее, и Руби вскрикнула.

– Росс, клянусь, я позову полицию!

– Зови, детка, зови. – Придвинувшись ближе, он ощутил чудесный возбуждающий запах – запах ее страха. – Только не полицию, а сразу адвоката. Он тебе понадобится. Ложь под присягой – да это, лапочка, тюрьмой пахнет!

– Я не лгала. Что видела, то и рассказала.

С неожиданной силой вырвав руку, она поспешно вставила ключ в замок своего «Форда», но Росс прислонился к двери, не давая открыть машину. Руби сглотнула.

– Уйди с дороги, Росс, – нетвердым голосом потребовала она. – И больше ко мне не приставай!

– «Не приставай»? Да разве я пристаю? Прелесть моя, когда мне вздумается пристать к тебе по-настоящему...

Руби побелела. Росс чувствовал: хоть она и храбрится, но готова в обморок рухнуть от страха. И, господи боже, до чего же ему это нравилось! Просто голова кружилась от мысли, что один его вид вселяет в эту несчастную потаскушку такой запредельный ужас. А ведь вокруг – ни души: что, если затащить ее к себе в машину и...

Мимо, светя мигалкой, проехала полицейская машина, и Росс поспешно отпрянул. Нет, здесь не место – и не время. Надо набраться терпения. Он не готов к столкновению с законом – пока не готов. Так что Руби Ди придется подождать.

Тем более что на примете у него есть рыбка пожирнее.