Божественный спор

Глава 16. Правила меняются

В парке «Утренние сады»

Забавно, что известие о предстоящем пикнике взбудоражило Арнику гораздо меньше, чем сообщение о новых уроках. Их наконец-то решили выпустить из замка ради обучения верховой езде. И вот это событие взволновало ее не на шутку.

Арника отлично держалась в седле и даже умела ездить без него, пусть и медленным шагом. Поэтому практического смысла в занятиях не было, но те обещали кое-что гораздо более важное — чувство свободы, которое царевна Имизонии потеряла в толстых каменных стенах. Если раньше ее задевала мысль, что кто-то из каторийских аристократов считает имизонцев менее цивилизованным народом, сейчас она была готова сама назвать себя дикаркой и сбежать в ближайший лес.

Королевский замок располагался прямо посреди города на высокой скале, и территория за его стенами не располагала свободным местом для прогулок ни верхом, ни пешком. Небольшая аллея с фонтаном перед главным входом — единственный кусочек, который мог порадовать взгляд зеленым видом. Оставшееся пространство между самим замком и высокими крепостными стенами занимали несколько административных и хозяйственных построек.

Так что уроки верховой езды решили проводить за пределами замка, но в черте города. Для этого гвардейцы и констебли оцепили не самый большой, но живописный парк неподалеку с романтичным названием «Утренние сады». Конечно, тот мало был похож на лес. Но Арника все равно чувствовала себя здесь счастливой. Лето еще только подходило к концу, но уже потихоньку сдавалось осени, и та начала золотить макушки кустам. Ушла полуденная духота, сменившись приятной прохладой. Тихое шуршание листьев под копытами, ласковые касания свежего ветра, ярко-голубое небо над головой — все это приводило Арнику в восторг.

Еще одной огромной радостью стала возможность снова надеть штаны и сменить туфли на высокие сапоги. Нельзя сказать, что красивые наряды доставляли Арнике какие-то существенные неудобства, но все же они ограничивали движение и требовали вести себя иначе. Смирять шаги, чтобы не запнуться ненароком, быть скромнее и изящнее в жестах, всегда учитывать объем пышной юбки, особенно в узких пространствах. Сейчас, расслабленно опустив ноги по бокам лошади, Арника чувствовала себя так, будто сбросила с себя не только кринолин, но и все лишние заботы. Перестала притворяться тем, кем не является — изнеженной каторийской аристократкой.

Подумав об этом, она непроизвольно повернула голову в сторону Лионы, изящно балансирующей в дамском седле. Маркиза не стала отказываться от юбки, отдав предпочтение менее удобному, но все еще модному среди знати классическому женскому костюму для верховой езды. Впрочем, нельзя было отрицать, выглядела она в нем превосходно. Короткий жакет подчеркивал идеальную осанку, длинное платье из плотной ткани струилось по лошадиному боку, фактурными складками обрисовывая согнутые колени. Очевидно крайне неудобная поза в исполнении Лионы смотрелась в высшей степени непринужденно.

Арника вспомнила с улыбкой, как этот изящный вид соблазнил Рию тоже потребовать дамское седло. К счастью, берейтор сумел ее убедить в глупости этой затеи, и сейчас бывшая жрица ехала чуть впереди, оседлав лошадь на мужской манер, как и Арника. Правда, в отличие от нее, Рия нервно стискивала поводья и крепко прижимала голени к лошадиным бокам. Не зная, что так только заставляет кобылу нервничать, а себя — быстрее и сильнее уставать. Впрочем, в целом держалась Рия хорошо, и причин волноваться за нее не было.

Точнее, у Арники была гораздо более веская причина для беспокойства. И называлась она просто — мейстер Ульрих.

Собственно, именно учитель фехтования стал главным инициатором обучения верховой езде. По его словам, девушкам требовалось больше занятий для развития физической формы. На его уроках им больше не давали рапиры в руки, вместо этого они отрабатывали разнообразные шаги и прыжки в стойке, которые, несмотря на кажущуюся легкость, выматывали не на шутку. Делали и серии выпадов, но в воздух, без настоящего оружия. Нужно было двигаться то медленно, тщательно контролируя положение локтей, то, наоборот, очень быстро, выдавая предельную скорость. Арника выходила после этого из зала мокрая насквозь, а на следующий день чувствовала легкую ломоту в мышцах. Но, в отличие от большинства девушек, ей это было в радость. Которую портило только одно… личность их учителя.

После впечатляющего знакомства, мейстер Ульрих ни словом, ни жестом не выказывал к ней особого отношения. Да, иногда подходил, поправлял движения, позволяя себе прикоснуться к руке или бедру. Но точно так же он поступал и с другими невестами, если у них что-то не получалось. И Арника перестала держаться настороже. Как оказалось, зря.

Пару дней назад она задержалась на уроке фехтования позже остальных. Потому что искренне увлеклась отработкой новой последовательности с разворотом и несколькими воображаемыми выпадами. Девушки ушли переодеваться, а Арника продолжала снова и снова повторять упражнение перед зеркалом, желая добиться идеального исполнения. В отражении было прекрасно видно, как подходит учитель, но она не придала этому значения, полностью сосредоточившись на движениях.

— Ну и зачем вы так стараетесь? — поинтересовался мейстер Ульрих.

В его голосе звучала насмешка, которая неприятно резанула Арнику. Но она все же закончила последний выпад и только потом ответила:

— Не понимаю, о чем вы. Разве учитель не ждет усердия от учеников?

Фехтовальщик широко улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.

— Бросьте, давайте обойдемся без лицемерия. Все происходящее здесь — всего лишь королевский каприз, которому вы следуете, желая выиграть в отборе. Но все эти старания не имеют ровным счетом никакого смысла. Потому что успехи в фехтовании никак не повлияют на выбор королевы. Можете расслабиться, вам не придется на следующем испытании выступать с рапирой в руках. Так что нужды притворяться нет. Идите переодеваться и отдыхать.

Хотя голос мейстера Ульриха звучал беззлобно, его слова привели Арнику в бешенство. Он, что… только что назвал ее лицемеркой? Очень хотелось взорваться гневной тирадой, но царевна нашла силы сдержаться и холодно осадить наглеца.

— Думаю, я могу сама определить, что требует моих усилий, а что нет. Также как его величество полностью в своем праве решать, как именно должен проходить отбор. Мой долг — в нем участвовать, а ваш — преподавать уроки фехтования. И смею надеяться, вы серьезно относитесь к своей роли, мейстер. Иначе, боюсь, я буду разочарована.

Учитель перестал улыбаться, но дерзости у него не поубавилось.

— Что ж, думаю, я смогу пережить ваше разочарование в собственной персоне.

Он попался.

— Ну что вы, как я могу в вас разочароваться. Для этого изначально требуется испытывать уважение. К сожалению, я буду вынуждена разочароваться только в его величестве. Усомнившись, что он умеет правильно выбирать людей.

Наглец молчал и только смотрел сузившимися от злости глазами, не находя слов для ответа. Оставив за собой последнее слово, Арника ушла с гордо поднятой головой.

Даже сейчас, вспоминая об этом, она чувствовала, как в груди теплом разливается триумф.

Радость Ниилиды от хитрости, задуманной королем, была недолгой. Очевидно, что таким образом мальчишка пытался сблизиться с ее царевной. И этот поступок говорил лучше любых слов о том, кто ему на самом деле интересен. Но чего он добился? Только ссоры!

Нет, конечно, как говорится, любовь без страсти пресна, а страсть без ссор невозможна… Только вот для победы богине красоты не сильно нужна их любовь. Достаточно даже политического брака. Если король сделает предложение имизонке, и та согласится — Ниилида станет победительницей.

Последняя мысль заставила богиню наморщить розовый носик. Да, ее девица должна согласиться. А она довольно гордая и принципиальная. Если мальчишка зайдет со своим обманом слишком далеко… то вполне может получить вместо помолвочного поцелуя прощальную пощечину.

Нужно что-то делать. Причем срочно.

Может показаться, что неделя — более чем разумный срок, чтобы подготовиться к празднику. Но только если вы не каторийская леди, которой требуется подобрать идеальный наряд. И если последние дни у вас не были забиты под завязку лекциями, уроками фехтования и верховой езды. А возможности сшить новое приличное платье… попросту не было.

Конечно, королевские швеи старались на славу, обшивая всех невест в сжатые сроки, и все же результаты их работы были довольно посредственны. Восхитить они могли только Рию и других простолюдинок на отборе. Даже купеческие дочери чаще выбирали для прогулок собственные роскошные наряды, что уж говорить о паре оставшихся на отборе девушек из знатных семей. И пусть Лиона прибыла в королевский замок с внушительным гардеробом, все равно сейчас, собираясь на пресловутый пикник, она столкнулась с вечной женской проблемой под названием «нечего надеть».

Синий бархат или лиловый сатин, пышные рукава или открытые плечи, кружевная окантовка или серебряная нить — чем больше выбор, тем сложнее определиться. В одном платье Лиона казалась себе слишком строгой и скучной, в другом, наоборот, фривольной и глуповатой, в третьем — слишком претенциозной. Примерив с десяток разных нарядов, она устала сама и измучила Беату, а в результате только расстроилась и разозлилась. Решив дать передышку себе и служанке, Лиона откинулась на спинку небольшой кушетки и задумалась. Ради чего вообще она так старается?

Мысль о том, что не так уж она хочет выходить замуж за короля, все чаще посещала ее голову. И с каждым разом казалась все более разумной. Ведь чего она добьется, выиграв отбор? Никаких преимуществ это ей не подарит, наоборот, только еще больше усложнит жизнь. Потому что Лиона окажется во власти сразу двух мужчин, которые друг друга ненавидят. Приятно было мечтать, как она избавится от власти отца и поставит того на место, став королевой, но, если хорошенько поразмыслить… у нее нет ни малейшего представления, как эту мечту воплотить в жизнь. Стоит отбросить сладкие иллюзии, и становится ясно, что без поддержки маркиза Лиона будет всего лишь красивой куклой на троне — совершенно номинальной фигурой, во всем подчиняющейся королю. То есть поменяется только кукловод, она сама же останется марионеткой.

От размышлений ее отвлекла Беата, которая деликатным покашливанием напомнила, что их время ограничено. Так и не придумав какого-то решения, Лиона тяжело вздохнула и в итоге просто выбрала первое попавшееся приличное платье. В любом случае, в нем она будет выглядеть не хуже других невест. А пытаться покорить сердце короля красотой бессмысленная затея: их короткого свидания было достаточно, чтобы в этом убедиться.

Когда Беата закончила со шнуровкой платья, Лиона взглянула в зеркало и неожиданно оказалась весьма довольна результатом. Лазурно-голубой цвет прекрасно сочетался с оттенком ее волос. Она все же выбрала бархат и не прогадала: тот изящно переливался, подчеркивая тонкую талию. Оторочка из белоснежного тюля обнимала плечи, добавляя ее образу воздушности и даже некоторой кокетливости. Вышитые серебряной нитью цветы на корсаже выглядели празднично-роскошно, но не броско, а простая однотонная юбка тяжелыми складками струилась до пола. Поэтому все вместе смотрелось сдержанно и элегантно.

Оставалось только определиться с украшениями. Лиона отвергла несколько драгоценных гарнитуров, предложенных Беатой, остановив выбор на сапфировой парюре. В ней главную роль играло сложное многоярусное ожерелье, закрывающее верх декольте. Уши Лионы утяжелили серьги с круглыми сапфирами, окруженными россыпью бриллиантов. Палец украсил аналогичный перстень, а руку обвил тонкий переливающийся браслет.

Напоследок тщательно изучив макияж, Лиона не нашла в нем изъянов и рассудила, что наконец-то готова. Бросив взгляд на высокие напольные часы, она убедилась, что сборы завершились вовремя, и поспешила покинуть покои.

Путь по коридору Лиона преодолела в одиночестве, только на лестнице столкнувшись с одной из невест — пышнотелой Индигой. Она молча пропустила купеческую дочь вперед, наградив ледяным взглядом в спину. Потому что так и не простила ту за нахальные расспросы о свидании с королем. Которые, кстати, в результате только расстроили Рию. Пусть они со жрицей частенько не могли понять друг друга, все равно эта обида неприятно задела Лиону. Утешало то, что, выиграв в очередном испытании, Рия сама оказалась на ее месте, и теперь сама должна была понимать, каково это, не иметь возможности поделиться произошедшим ни с кем вокруг. Ведь расспрашивать об их с королем свидании Лиона с Арникой ее, естественно, не будут.

Спустившись на первый этаж, Лиона прошла мимо двух гвардейцев и вышла из замка. На подъездной аллее королевских невест уже ожидали запряженные кареты. Отбытием руководил, неожиданно, не барон Лансельт, а королевский секретарь. Его нетипично широкоплечую для аристократа фигуру было сложно с кем-то перепутать. Он хмурил светлые брови, буравя взглядом всех выходящих девушек, будто ожидая кого-то конкретного. Но стоило Лионе приблизиться, как он тут же мягко улыбнулся:

— Добрый день, ваше благочестие. Вас ожидает голубая карета, и, надо же, как удачно сложилось: повозка оказалась в тон вашему наряду.

Она обратила внимание на то, что герцог галантно использовал официальное обращение, и ответила тем же.

— И вам доброго дня, ваша светлость. Действительно, получилось забавно. Подскажите, долгая ли поездка нам предстоит?

— Не очень, путь до места займет чуть больше получаса, — секретарь замешкался, на что-то уставившись за ее плечом, а затем добавил: — Надеюсь, это небольшое путешествие не сильно вас утомит. Кучера предупреждены, что стоит править осторожнее, чтобы дам не укачало в дороге.

— Весьма предусмотрительно с вашей стороны. Что ж, тогда я поспешу занять свое место.

Поблагодарив его, Лиона направилась в сторону ожидающей ее кареты. Но, сделав несколько шагов, не выдержала и обернулась. Ее любопытство оказалось вознаграждено занимательной картиной. Секретарь приветствовал очередную невесту, но его взгляд все так же был устремлен в сторону дороги к замку. По которой ему навстречу шла не кто иная, как Рия. Причем с каким-то странным, совершенно не присущим ей выражением надменности на лице.

Прежде чем заметила подруга, Лиона отвернулась и продолжила путь к карете. Только забравшись внутрь с помощью лакея, она позволила себе вернуться мыслями к увиденному. Ей было очень интересно, что же такое происходит между жрицей и королевским секретарем.

Стоит ли об этом спрашивать? Или лучше просто внимательно понаблюдать?

Иногда Эдвард думал, что он неправильный король. На самом деле, даже довольно часто. И каждый раз у него находилась новая причина, чтобы почувствовать себя недостаточно… мудрым, хитрым, циничным? Да, не раз он упрекал себя в наивности. В том, что в глубине души ему до сих пор хотелось бы, правда хотелось, построить идеальное королевство, где жители честно трудятся и радуются благам, которые получают. Каждый занят делом, которое ему нравится, и выполняет его на совесть. Придумать такую идеальную систему, в которой нет места несправедливости. Потому что каждый поданный счастлив и потому не алчен, не злобен и не завистлив. Где каждый вельможа образован и благопорядочен, где каждый крестьянин весел, добр и трудолюбив. Даже смешно вспоминать, что когда-то, будучи юным принцем, Эдвард честно в это верил.

Ведь если в дядюшкином поместье все так разумно устроено и живут такие разные по характеру и положению, но одинаково добрые люди, почему нельзя сделать таким весь мир?

Выяснилось, что чем дольше ты живешь в иллюзиях, тем больнее, когда они разбиваются. Однажды ты узнаешь, что веселый парень, который утром катал тебя на плечах, вечером может до смерти забить собаку. А всегда улыбчивая экономка умеет визжать на служанок, когда не знает, что ты ее видишь. И даже вежливый господин, всегда приносящий подарки, не так прост. Оказывается, он проводит ночи в постели твоей матери, обещая ей помочь избавиться от мужа.

Так в девять лет ты просыпаешься оттого, что с тебя рывком срывают теплое одеяло и босого тащат в подземный ход. В нем сыро, пахнет плесенью и почему-то гарью. Древние камни сбивают пятки в кровь, внутри все холодеет от страха, но нет, ты не боишься погони, ты вообще не понимаешь, что происходит. Все кажется дурным сном. И на следующий день тоже, когда ты узнаешь, что отца больше нет, а в заговоре против него участвовала сама королева — твоя собственная мать. К счастью, тебе удается избежать присутствия на торжественной казни изменников. Благодаря все тому же дядюшке, который взял на себя бремя регентства.

Ты слишком маленький, а он слишком старый, и время как будто играет сразу против вас обоих. Его внезапно становится очень мало. Нет места для веселых игр, прогулок и разговоров по душам. Приходится учиться всему, что следует знать королю, и так быстро, как только получится. А еще — никогда никому не доверять. Особенно женщинам.

Правда, тебе везет, и годы обтесывают затвердевший за одну ночь характер. А люди все же оказываются не столь дурны, как ты решил тогда — в миг, когда твой идеальный мир рассыпался на части. У тебя появляется несколько близких друзей, которые доказывают свою верность не словами, а делами. И помогают пережить потерю дядюшки, которого однажды все-таки обыгрывает время, отправляя на встречу с богами.

Но одно остается неизменным. Нежелание подпускать никого из женщин слишком близко. Потому что каждая из них по-своему очаровательна. И тем самым крайне опасна.

Было бы ложью сказать, что с тех пор Эдвард не любил прекрасных дам. Нет, напротив. Он наслаждался их обществом, получая огромное удовольствие от флирта и того, что обычно следует за ним. Но вот жениться… ни одна дама, даже самая обольстительная, не вызывала у него такого желания. При том, что он понимал свой долг, планировал оставить наследников и для этого рассчитывал все-таки найти королеву. Но когда-нибудь… потом. И вот это «потом» наконец наступило. Причем не по его собственной воле, а по божественному приказу, сопротивляться которому невозможно. Откладывать неприятный вопрос больше не получится, и в ближайшие месяцы Эдварду придется выбрать победительницу отбора.

Его взгляд, будто обладая собственной волей, пробежался по фигурам гостей и нашел царевну. Та делила мягкое покрывало для пикника с маркизой и жрицей. Девушки увлеченно о чем-то беседовали, изредка прерываясь: чтобы посмеяться, сделать глоток игристого или попробовать какое-нибудь угощение. Вот Рия отправила в рот сладкую корзиночку пирожного и зажмурилась от удовольствия. Лиона покачала головой и что-то сказала: судя по всему, это было замечание о манерах. Но на ее лице за строгим выражением все равно угадывалась улыбка — с тем же успехом дождливой погоде порой не удается до конца спрятать солнце. Арника улыбалась открыто и смотрела на подруг с такой теплотой, что у Эдварда почему-то защемило на мгновение сердце. Какое-то новое, сладкое и одновременно болезненное чувство.

Наверное, жрица с ее даром легко поняла бы, что с ним происходит. Хорошо, что он стоял довольно далеко и мог не опасаться, что его прочитают как открытую книгу. Впрочем, он в целом не боялся оказаться замеченным: в облике мейстера Ульриха королю больше всего нравилась его незначительность для окружающих.

Какое-то время Эдвард позволил себе еще немного побыть в роли наблюдателя, прогуливаясь в тени деревьев и незаметно наблюдая за отдыхающими. Это было забавно и непривычно: он будто стал бесплотным духом, невидимым для остальных. Даже самые приближенные поданные не обращали на него внимания. Только внимательный Линард чуть нахмурился, когда он прошел мимо, словно пытаясь напомнить движением бровей, чтобы король не забыл о своем долге. Как будто о таком можно забыть.

А вот Иттан совершенно не заметил его, даже будучи посвященным в тайну. Эдвард встал от него буквально в паре шагов, но тот не обратил на короля ни малейшего внимания. Герцог, как завороженный, прилип взглядом к компании, за которой король сам недавно с удовольствием подглядывал. И даже юродивый легко догадался бы, чья персона приковала внимание королевского секретаря. Продолжая путь по тенистой аллее, Эдварду пришлось закашляться, чтобы скрыть прорвавшийся из груди смех.

Его дорогой друг, очевидно, увяз по самые уши, но не желал признаваться в этом ни им с Линардом, ни самому себе. И тем самым только доводил себя до белого каления. Эдвард снова не сдержался и фыркнул, вспоминая, с каким зверским лицом секретарь встретил их с Рией в библиотеке после свидания. И король был готов поставить любимую шляпу, что Иттан не сдержался и нагрубил потом жрице. Ох, и не просто будет ему расхлебывать кашу, которую он сам заварил…

К сожалению, мысли о чужих проблемах снова вернули Эдварда к собственным. И смешливое настроение резко испарилось. У него осталась всего лишь четверть часа, чтобы незаметно переменить облик, переодеться и вернуться к гостям. После этого он объявит трех фавориток и отпустит остальных невест по домам. Решение тысячу раз обдумано, взвешено и принято. Почему же сейчас он медлит, словно пытаясь оттянуть неизбежное?

Эдвард с легкостью мог признаться в недостатке хитрости или ума, а вот трусом себя не назвал бы никогда. Но кажется, сейчас ему впервые за многие годы было… страшно.

Прогуливаясь по тенистой тропинке, король не заметил сову, которая спряталась в густой листве высокого дуба. При том, что на этот раз Онифа даже не пыталась отвести окружающим глаза. Просто мальчишка был слишком занят своими мыслями.

Впрочем, богиню мудрости сейчас занимало схожее занятие. Она блуждала по извилистым дорогам собственного разума, которому было доступно прошлое, настоящее… и будущее.

Человеческому уму сложно постичь божественный, и люди, знающие об этом таланте, часто представляют его неверно. Думая, что будущее — это нечто свершившееся, как прошлое. И в него можно заглянуть, подсмотрев картины предстоящих явлений. Отчасти это было верно, но не совсем.

На самом деле перед взором Онифы простиралось огромное тканое полотно, узоры которого складывались в картины возможного развития событий. Какие-то нити тлели — их жег огонь уже принятых решений. Другие, наоборот, становились более плотными: их вероятность осуществиться росла. Ближайшее будущее, уже неотвратимое, для богини мало чем отличалось от настоящего.

Она видела, как барон Лансельт поднимает рассевшихся на покрывалах невест и ведет к небольшому помосту, где раньше выступал оркестр музыкантов. Те уже собрали свои инструменты и спрятали их за сценой. Теперь по деревянным ступенькам легко, будто еще недавно его не мучили сомнения, поднимается король. На его губах широкая улыбка, а жесты полны самолюбования и уверенности в себе. Поприветствовав девушек, он расточает комплименты их красоте, уму и характеру, прежде чем извиниться и отпустить тех, кому на отборе больше нет места. Отвергнутые невесты расступаются, бросая завистливые взгляды на тройку фавориток.

На лице ее девочки ледяное спокойствие, хотя Онифа знает, что внутри та вся дрожит от эмоций. На самом деле они все волнуются, только царевна Ниилиды тоже держит лицо и пытается улыбаться. А вот жрица Гердии не скрывает чувств: рот изумленно приоткрыт, по щекам бегут счастливые слезы.

Не став задерживаться в этом видении, Онифа стремится дальше. Да, она хочет увидеть и то, что случится через день, неделю и даже месяц. И вполне может. Но эти видения не такие четкие, наоборот, они зыбкие и изменчивые, как сны.

И если бы кто-то со стороны наблюдал за совой, ему вполне могло показаться, что она спит. Хотя на самом деле Онифа сейчас бодрствует: по-настоящему, как умеет только она. И раз за разом выбирает, по какой из нитей грядущего ее разуму следует скользнуть дальше.

Таким образом богиня находит то единственное будущее, которое может ее устроить.