Божественный спор

Глава 22. Считаются проигрыши

Рия переживала из-за предстоящей встречи с отцом Лионы больше, чем из-за поражения в карточной игре. Обидно, конечно, было, что царевна чудом ее обошла и получила свидание с королем, но не то чтобы слишком. В конце концов, Арника единственная еще не встречалась с его величеством наедине. Так что это было в чем-то даже справедливо.

А вот скорое прибытие маркиза в поместье волновало Рию не на шутку. Она начала плохо спать по ночам, хотя никогда раньше ее не мучили кошмары. Теперь же Рия частенько просыпалась в слезах. Ночные видения заставляли ее наблюдать за ужасной картиной, как крючковатые старческие пальцы сжимаются на горле несчастной Альды. Лица убийцы Рия никогда не видела, только руки. И это было самым пугающим.

Спала она спокойно только в те дни, когда рядом с ней уютно клубочком устраивалась Зола. Рия даже начала верить, что ее кошка умеет отпугивать дурные сны. Поэтому за день до приезда маркиза специально задобрила пушистую вредину лакомствами, чтобы в эту ночь выспаться. Не хотелось в такой важный день вздрагивать от любого шороха и клевать носом за столом.

И хотя в эту ночь удалось обойтись без кошмаров, а дневные занятия были умиротворяюще спокойны, вечером Рия все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Они уже пару раз ужинали с королем в парадной столовой, и тогда полумрак казался уютным. Но теперь в нем чудилось что-то тревожное, казалось, даже огоньки свечей не колышутся от сквозняка, а боязливо дрожат. И укрытый красной скатертью стол выглядел не празднично-алым, а багряно-кровавым.

От этого нечаянного сравнения Рие стало так жутко, что она чуть не вздрогнула. Пришлось мысленно себя одернуть: нечего придумывать страхи на ровном месте. Иначе ужин еще не начнется, маркиз и пары слов не успеет сказать, а Рия уже хлопнется в обморок.

Лиона вон тоже волнуется из-за встречи с отцом, но держит себя в руках. Арника и вовсе безмятежна, как озеро в погожий день. Непроизвольно Рия потянулась даром к чувствам царевны, словно пытаясь подпитаться ее невозмутимостью.

К счастью, это сработало. По крайней мере, когда в зал следом за королем вошел его гость, Рия чувствовала себя гораздо спокойней. И даже смогла скользнуть по лицу пожилого господина совершенно равнодушным взглядом, скрывая свой интерес. Хотя успела отметить и угрюмо нахмуренные брови, и недовольно поджатые губы на его вытянутом лице. Которое казалось еще более длинным и узким из-за пышных седых бакенбард.

— Дамы, позвольте представить вам моего гостя. Маркиз Симон Ниор Фламбре, мой верный подданный и по совместительству отец Лионы.

Маркиз скупо улыбнулся этому представлению и слегка поклонился, приветствуя собравшихся. Но Рия успела уловить в нем раздражение, вспыхнувшее, когда король назвал его своим верным подданным. Она мысленно сделала себе пометку обязательно рассказать об этом главе Канцелярии.

Тем временем все расселись за длинным столом, и слуги начали подачу угощений. Первая перемена блюд прошла в тишине, но прежде, чем она стала казаться гнетущей, ее нарушила Арника.

— Хочу поблагодарить его величество за этот ужин. Мне крайне приятно познакомиться с отцом леди Лионы, в которой я нашла хорошего друга. У вас чудесная дочь, ваше благочестие.

— Благодарю, — скрипуче отозвался маркиз, хотя Рия ощутила, что комплимент вызвал у него больше недовольства, чем радости. — Для меня также большая честь познакомиться с дочерью царицы Имизонии. Позволите полюбопытствовать старику?

— Конечно, спрашивайте обо всем без стеснения, — вежливо улыбнулась Арника.

— Вы не чувствуете себя несколько… некомфортно здесь? Насколько я знаю, в Имизонии принят другой уклад.

Царевна спокойно уточнила:

— Вы имеете в виду матриархальное устройство нашего общества? Или то, что мы предпочитаем жить в единой экосистеме с лесом?

На губах короля едва заметно дрогнула улыбка, и Рия поняла, что реакция Арники пришлась ему по вкусу. Маркиз тоже вежливо изогнул губы, но это было лишь прикрытием — на самом деле тот испытывал только раздражение.

— Я имел в виду резкую смену обстановки в целом. Все же дипломатические визиты довольно коротки, а вам пришлось надолго расстаться с родными и изменить привычкам.

— Весьма внимательно с вашей стороны поинтересоваться моим настроением. К счастью, за все время пребывания на отборе мне не пришлось столкнуться ни с чем, резко выбивающимся из моих представлений о комфорте.

— Вот как, — задумчиво протянул маркиз. И хотя в его голосе не было и тени сомнений, Рие показалось, что все за столом поняли, что он и в медяк не ставит слова царевны.

— Возможно, его благочестие стал жертвой предрассудков, — вмешался в беседу король. — Что ни в коем случае не умаляет ни его мудрости, ни прозорливости. Просто ему не довелось побывать ни в одном из лесных городов и своими глазами увидеть, насколько волшебно и при этом разумно они устроены…

— …А также познакомиться с советом матерей и пообщаться в неформальной обстановке с их старшими мужьями. Которые также несут на своих плечах немало ответственности и потому не против ее разделить, — Арника с улыбкой продолжила за него.

— Именно, — снова забрал слово король, отзеркалив ее улыбку. — Ведь изначально матриархат Имизонии возник из-за специфики образования поселений. Так как именно женщины договорились с лесом, чтобы тот оберегал их дома. Более того, буквально выращивал их. Собственно, это же стало причиной и передачи права владения по материнской линии: мужчина просто не способен принять на себя заботы о доме и, тем более, целом городе.

То, как они с царевной перебрасывались фразами, напоминало Рие детскую игру с двумя ракетками и кожаным мячиком. И, кажется, оба играли в нее весьма умело, что заметила не только она. Бешенство внутри маркиза напоминало кипящий на плите чайник. Так, что Рие даже было странно, как тот умудряется сидеть ровно на стуле, не подпрыгивая не месте. Особенно его задела последняя фраза Арники.

— Да, наши женщины не скрывают своих способностей и охотно решают проблемы, если это в их силах. А мужчины не боятся демонстрировать слабость, когда им нужна поддержка, но это вовсе означает, что их нельзя назвать сильными, — с улыбкой подытожила царевна.

— Что же, могу только порадоваться гармоничности имизонских союзов, — заметил маркиз, добавив с затаенной усмешкой: — Впрочем, и мы в Катории стараемся быть снисходительными к недостаткам окружающих. К счастью, нам повезло, что королевство находится в надежных руках. Его величество прекрасно справляется с любыми трудностями самолично.

— О, боюсь, вы мне льстите, — рассмеялся король. — В своем руководстве я также не обхожусь без поддержки, как вам прекрасно известно. С моей стороны было бы бесчестно умалять ценность работы Совета министров и Герцогората. Но… мне очень понравилась ваша мысль про гармоничность союзов, так что предлагаю поднять за нее бокалы. Пусть каждый из присутствующих всегда будет окружен верными сторонниками!

Все послушно подняли бокалы, принимая тост. Сделав глоток вина, Рия бросила взгляд на Лиону, которая не проронила за весь вечер ни слова. Погруженная в странную отрешенность, та только наблюдала за окружающими. Мало участия она приняла и в дальнейшей беседе, вставив буквально пару фраз. Впрочем, и сама Рия держалась скромно, хотя дальше речь шла о повседневных пустяках.

Она полностью сосредоточилась на чувствах маркиза, но в конце ужина могла с уверенностью сказать только одно — что он крайне вспыльчивый и лицемерный человек.

Но, судя по тому, что еще ей удалось ощутить своим даром… свидание царевны с королем прошло хорошо.

Гердия изрядно растратила сил на магическую перетасовку в карточной игре. И последние дни их едва хватало, чтобы отгонять кошмары от девчонки. Было жалко смотреть, как та мучается, но и толком помочь ей богиня войны не могла.

Оставалось только наблюдать, как та справляется сама. И тихонько шипеть на Ниилиду, которая раздулась от гордости в пушистый шарик. Еще немного, и будет не ходить, а кататься.

Ну, ничего, пусть ее царевна хоть обцелуется с королем. Пока на их руках нет брачных браслетов, в споре богинь еще рано ставить точку.

Гердия пока подождет и накопит силы.

Лиона не боялась ужина с отцом, зная, что прилюдно тот не будет показывать свое истинное лицо. Другое дело — встреча наедине, без которой она с удовольствием обошлась бы. Увы, неприятное часто бывает неизбежным.

На следующий день маркиз пригласил ее после завтрака прогуляться по пляжу. Время и место для разговора были очевидно выбраны так, чтобы никто не смог их подслушать.

И вот это уже заставляло Лиону ожидать худшего.

— Ты опять пополнела, — было первое, что сказал ей отец.

— Думаю, мне это только к лицу, — парировала Лиона, не желавшая возвращаться к роли послушной дурочки.

— А еще ты осмелела, — говоря это, маркиз сощурил глаза и неожиданно приподнял уголки губ в улыбке. — Впрочем, возможно, ты и права. Царевна Имизонии вряд ли может похвастаться изящностью форм, но нашему монарху она приглянулась. Не ожидал, что его вкус настолько примитивен.

Выпад в сторону царевны задел Лиону не меньше, чем комментарий о ее внешности. Но на этот раз она сдержалась и не стала провоцировать отца, предпочтя попытку перевести тему.

— Как поживает матушка?

— Жива и здорова, хотя регулярно ноет об обратном, все как всегда, — хмыкнул маркиз, тростью отбрасывая с пути мелкий камень. — Но тебя, мне кажется, должно сейчас волновать другое.

— Что именно?

— То, что твои шансы стать королевой, как я заметил, стремятся к нулю. И хуже того, кажется, тебя это совсем не беспокоит.

— Почему же… беспокоит.

— И что ты делаешь?

— А что я могу сделать? — все-таки вспыхнула Лиона. — Влезть в душу короля и заставить полюбить меня?

— Морглот побери, девочка, при чем тут любовь. Речь идет о женитьбе. Для этого достаточно соблазнить мужчину. Ради чего я только нанимал учителей? — зашипел маркиз, со злостью втыкая трость глубоко в песок.

— Прошу прощения, что разочаровала, отец, — в извинении Лиона не смогла удержаться от язвительной интонации.

Отец поморщился и тяжело вздохнул.

— Больше всего меня огорчает, что ты не понимаешь, к чему ведет твое глупое сопротивление моим наставлениям. Тем самым ты же роешь яму не мне, а себе самой. Ведь именно о твоей судьбе я пекусь.

Лиона промолчала, не желая ввязываться в бессмысленный спор, который приведет только к одному — новой порции оскорблений. Поэтому какое-то время они шли молча.

— У тебя действительно нет никакого желания постараться и стать королевой? — наконец с досадой спросил маркиз, а затем резко добавил: — Впрочем, можешь не отвечать. Я и сам все вижу. Поэтому могу сказать тебе только одно: если ты думаешь, что, проиграв отбор, ты можешь вернуться и провести остаток жизни в роли слабоумной старой девы, то сильно ошибаешься.

Лионе стало холодно от предчувствия чего-то ужасного.

— На что ты намекаешь? — переспросила она.

— На то, что ты в любом случае выйдешь замуж. И не за какого-нибудь смазливого нищего юнца, а за приличного человека с именем и состоянием. Виконт Сенари просил твоей руки, и я не стал отвечать ему отказом. Да, он человек немолодой, но надежный.

От этих слов сердце Лионы свело такой болью, будто отец с силой сжал его в кулаке. Память тут же услужливо нарисовала портрет будущего жениха: высокого костлявого старика с затянутым пленкой катаракты взглядом. Омерзительно похожего на паука.

— Ты шутишь, — ей не хотелось верить, что отец говорит всерьез.

— Отнюдь, я совершенно серьезен. А вот ты все еще витаешь в облаках.

— Но… он же всего лишь виконт… — Лиона отчаянно цеплялась за любую возможность переубедить отца, хотя уже знала, что это невозможно.

— Да, но из древнего и весьма богатого, а главное, — верного нам рода. Конечно, лучшей партией для тебя стал бы герцог или бургграф, но достойных кандидатов среди них в ближайшие пять лет не предвидится, пока кто-то из стариков не преставится. А красота, знаешь ли, имеет свойство увядать. Товар нужно вовремя сбывать с рук, чтобы не прогадать с ценой.

Лиона кивнула, словно замороженная. То, что отец считает ее товаром, не стало для нее открытием. И все же она не ожидала, что он так быстро и жестоко распорядится ее судьбой. Перспектива стать супругой виконта Сенари пугала хуже смерти.

Маркиз не спешил продолжить разговор, видимо, решив, что сказал все, что хотел. Поэтому они молча вернулись к поместью и у входа разошлись в разные стороны. И если все это время чувства Лионы были будто подернуты ледяной коркой, то, когда отец скрылся за поворотом, они накрыли ее с головой.

Она ощутила себя настолько слабой, глупой и беспомощной, что ей тут же захотелось спрятаться. Подняться наверх, лечь в кровать и накрыться одеялом с головой. За это совершенно детское желание было ужасно стыдно, а оттого еще более тошно. От себя самой.

Какой ее считают все остальные? Ну, не беря в расчет тех, перед кем она строила дурочку. Умной и хитрой? Гордой и язвительной? Хладнокровной?

Да, наверное, хладнокровной. Она же привыкла держать лицо — фарфоровую маску, за которой нет ничего, кроме сосущей пустоты. И страха. Липкого и холодного, такого, что стынут кончики пальцев.

А ведь она заигралась. Так привыкла к роли, что сама поверила, будто чего-то стоит… и имеет право мечтать. Расфантазировалась, дурочка.

От собственной глупости хотелось хохотать, но Лиона не смеялась — ей было слишком больно и почему-то тяжело дышать. Словно грудь набили камнями, и они мешают легким двигаться.

Все еще хотелось лечь и спрятаться под одеяло. И она действительно направилась в свои покои: поднялась по лестнице, тяжело опираясь на перила, и замерла на повороте, прислушиваясь, не идет ли кто-то навстречу. Сейчас она не хотела никого видеть, у нее не было сил снова надевать маску и притворяться, что все в порядке.

Да и если она попадется Рие, это все равно не поможет. Мысль об этом заставила Лиону встряхнуться и идти быстрее. Только за закрытой дверью спальни она наконец почувствовала себя в безопасности, и у нее получилось сделать полноценный глубокий вдох.

Заперев за собой дверь — так, чтобы даже Беата ее не побеспокоила, — она начала стягивать с себя платье. Шнуровка на спине не поддавалась, поэтому она просто разорвала тонкую ткань спереди. Избавившись следом от корсета, Лиона обхватила себя трясущимися руками и рухнула в постель.

А затем наконец горько и отчаянно разрыдалась.

После ужина с маркизом Арника осталась в противоречивых чувствах. И дело было не в отце Лионы, хотя царевна испытала легкую жалость, что ее родителем оказался столь неприятный человек. Но гораздо больше вопросов у нее вызывал король, за которым она наблюдала весь вечер с двойным вниманием. Увы, тот ничем не подтвердил ее подозрения.

Поэтому следующие несколько дней Арника приглядывалась к учителю фехтования, чтобы увериться в догадке. Что принесло свои плоды.

Выяснилось, что мейстер Ульрих и король не только пользуются одним парфюмом, обладают странной защитой от дара Рии и имеют привычку в минуты задумчивости почесывать бровь. Также оказалось, что у них на двоих одна пара сапог. Обнаружилось это просто: на одном из занятий царевна специально наступила на ногу учителю. Так, чтобы на обуви остался след ее каблука. Мейстер не заметил вмятины, зато сама Арника разглядела ее вскоре на сапоге короля.

И полностью убедилась в своих подозрениях.

Еще день она раздумывала, как поступить, а когда решение наконец созрело, не стала откладывать его исполнение. И сразу после завтрака бесцеремонно постучалась в дверь королевского кабинета. А затем, не дожидаясь ответа, распахнула ее.

Вышло так, что царевна ворвалась на совещание с главой Канцелярии. Господин Линард сидел спиной и не сразу понял, что произошло. А вот король тут же вопросительно на нее уставился. Его серый глаз блестел непривычно холодным блеском, но Арника выдержала осмотр, не позволив дрогнуть на лице ни единому мускулу.

— У вас должна быть серьезная причина, чтобы появиться здесь, — голос короля был так же серьезен, как и его взгляд.

— И она есть, — Арника кивнула и, не став затягивать паузу, добавила: — Но я бы предпочла изложить ее наедине.

Глава Канцелярии обернулся, также уставившись на нее тяжелым взглядом. Арника не знала, насколько важным был прерванный ею разговор, но сейчас это волновало ее в последнюю очередь. Она ждала ответа короля, от чьего решения зависело, останется ли царевна на отборе или тотчас покинет его. Но тот молчал, продолжая холодно рассматривать ее. И если сохранять бесстрастное выражение на лице ей еще было под силу, то с капелькой пота, противно скользнувшей по виску, она поделать ничего не смогла.

— Прошу прощения, — наконец произнес его величество, и внутри Арники что-то болезненно хрустнуло от начала фразы, но затем она поняла, что эти слова обращены вовсе не к ней, — что нашу встречу, Линард, придется прервать. Надеюсь, ты извинишь нас с царевной за эту бестактность.

Пожав плечами, глава Канцелярии поднялся из кресла.

— Я зайду позже, — сухо обронил он, покидая королевский кабинет.

Проводив его взглядом, король вновь уставился на Арнику. Нужно было что-то сказать, но заготовленные заранее фразы вылетели у нее из головы. А яростный запал, с которым она ворвалась в кабинет, куда-то испарился. И вместо него в сердце появилось сомнение: а вдруг она все-таки ошиблась?

— Может быть, вы хотите присесть? Разговор, предполагаю, предстоит серьезный и, возможно, долгий, — король первым нарушил тишину, встал с кресла и подошел к небольшому столику. — Возможно, ему не повредит и бокал вина?

Облизнув пересохшие от волнения губы, Арника покачала головой. Отступать было слишком поздно.

— Нет, беседа будет краткой. Я пришла сказать, что намерена покинуть отбор невест.

Король замер с кувшином вина в руках. Густая красная жидкость переполнила бокал и потекла на белоснежную скатерть.

— По какой причине, позвольте поинтересоваться? — Он растерянно почесал бровь, и этот маленький жест вернул Арнике уверенность в своих подозрениях.

— Думаю, вам легко подскажет ответ мейстер Ульрих.

— Учитель фехтования? Не понимаю, что вы имеете в виду…

К чести короля, ему удалось сохранить спокойствие на лице. Но Арника каким-то звериным чутьем знала, что попала в точку.

— Можете больше не притворяться, это не имеет смысла. Я все знаю.

— Что знаете? Простите, но я не понимаю, о чем идет речь…

— Эдвард, пожалуйста, не нужно дальше играть, — Арника рискнула отбросить приличия и обратиться к королю по имени. — Я знаю, что учитель фехтования — всего лишь ваша маска. И пусть мне неведомы детали этого магического преображения, факт его не вызывает сомнений. Поэтому я не вижу смысла продолжать участие в отборе.

— Почему? — глухо переспросил король.

От этого вопроса Арника растерялась. Она не блефовала, утверждая, что хочет покинуть отбор. Но все же надеялась, что Эдвард скажет хоть что-то, что заставит ее передумать. И не предполагала, что объясняться придется ей самой.

— Вы меня обманули, — она все же произнесла и так очевидное.

— Обманул, — наконец признался король и грустно вздохнул. — Но у меня были на то свои причины. Не хотите их услышать?

— Хочу.

— Тогда прошу вас, присядьте. Так мне будет легче объясниться.

Арника не стала спорить и осторожно устроилась в опустевшем после ухода главы Канцелярии кресле. Король устроился напротив, вцепившись в подлокотники так, что на пальцах побелели костяшки. Но, когда он заговорил, его голос звучал ровно.

— Я действительно вел не совсем честную игру, притворяясь мейстером Ульрихом. Потому что хотел узнать свою будущую супругу поближе и убедиться в том, что могу ей доверять. Да, можете считать этот обман коварным, но спросите себя сами: как можно выбрать спутницу жизни, ограничив общение исключительно официальными встречами? Нет, я ни в коем случае не обвиняю в притворстве никого из фавориток, не думайте. Очевидно же, что при первом знакомстве каждый демонстрирует только свои лучшие стороны. Всем нам хочется нравиться другим. Но брак… брак — это весьма серьезное предприятие, как однажды вы сами мудро заметили. Супругам предстоит узнать худшие стороны друг друга, и крепость их союза зависит не столько от взаимной симпатии, сколько от того, насколько приемлемы для них недостатки друг друга. Поэтому я и пошел на этот обман, хотя и подозревал, что он может раскрыться. Теперь мне остается только надеяться, что вы поймете мой образ мыслей.

— Я действительно понимаю ход ваших рассуждений, — помедлив, ответила Арника. — Только в них закралась логическая ошибка. В самом начале вы сказали, что хотите убедиться в том, что сможете доверять своей супруге. Но разве не лишили этой возможности самих фавориток?

— Туше, — король горько улыбнулся. — Да, вы правы, в этом поступке я был исключительно эгоистичен. Но, возвращаясь к тому, что я сказал ранее: никто не идеален. Я расчетлив и подозрителен, самолюбив и склонен к риску. Таковы мои недостатки, и в борьбе с ними я не всегда выхожу победителем. Вопрос в том, видите ли вы во мне достоинства, способные их перевесить. Я знаю, что мейстер Ульрих не заслужил вашей симпатии, но надеюсь, что его величеству это удалось. И теперь, зная, что это один человек… скажите, вы действительно не хотите стать моей королевой?

Король так ловко сформулировал вопрос, что Арнике понадобилось время, чтобы правильно на него ответить.

— Я не хочу участвовать в этой игре дальше, — призналась она в том, что на самом деле ее беспокоило.

Король кивнул.

— Хорошо, не участвуйте. Прямо здесь и сейчас я делаю вам предложение руки и сердца. Вы принимаете его?

В первое мгновение Арника не поверила в то, что услышала.

— Да, — слова вырвались быстрее, чем она осознала все до конца.

Впрочем, ей еще нескоро удалось прийти в себя. Потому что король встал, подошел и осторожно поднял ее из кресла. А потом обнял и поцеловал по-настоящему.

Этот долгий чувственный поцелуй оказался гораздо приятнее, чем короткое касание губ на лодке. Настолько, что Арника окончательно забыла обо всем на свете.