Больше, чем гувернантка

Глава 7

— Почему же вы не предупредили-то, что приедете нынче вечером, милорд?

Непроницаемым взглядом Адам посмотрел на красивую женщину, занятую разливанием вина, имевшего такой же насыщенный красный оттенок, что и ее накрашенные губы. Вино он заказал к позднему ужину, поданному ему на постоялом дворе, где он решил заночевать. Это место находилось милях примерно в тридцати от его имения в Кембриджшире.

Джози была вдовой хозяина постоялого двора, женщиной, чьей благосклонностью Адам наслаждался в прошлом раз или два во время поездок в Кембриджшир, обладательницей золотисто-каштановых волос и призывных карих глаз. Низкий вырез платья почти не скрывал ее внушительных размеров бюст.

Но нынче вечером ее прелести не представляли для него никакого интереса. Как и прелести всех прочих женщин, за исключением одной, о которой ему не следовало даже мечтать.

— Не беспокойся, Джози, — сухо произнес Адам. — Готов биться об заклад, сегодня ночью ты отправишься в постель не одна, а в сопровождении какого-нибудь счастливчика.

Джози славилась тем, что щедро раздавала приглашения и никогда не скупилась на ласки.

Она кисло усмехнулась:

— У меня и для вас нашлась бы минутка-другая.

— Боюсь, сегодня я слишком устал для подобных игр, Джози.

Адам улыбнулся, чтобы смягчить отказ, понимая, что винить во всем следует охватившее его влечение к другой женщине, а вовсе не к Джози, по-прежнему готовой в любую минуту принять его в свои объятия.

Она улыбнулась в ответ, показывая, что ничуть не обиделась:

— Да вы, видать, нашли себе достойную женщину, чтоб потребности-то ваши удовлетворять.

Адам тут же погрустнел:

— Разве в твоих словах не сокрыто противоречие?

Осознав, как напыщенно прозвучала эта фраза, он угрюмо нахмурился. Едва ли ее смысл понятен женщине, которая, нимало не смущаясь, признается, что не умеет ни читать, ни писать, зато наделена поразительным даром быстро и точно считать деньги. Он покачал головой:

— Я лишь хотел сказать…

— Да знаю я все, милорд, — равнодушно перебила его Джози. — Иначе и быть не может. Вот уж никогда не поверю, чтобы такой красавец жантльмен, как вы, да еще и любовник отменный, и не нашел себе леди по душе да и не женился снова!

— Благодарю за комплимент, Джози, — с улыбкой ответил Адам.

— Да какой комплимент, правда все это! — настаивала она.

Как бы ни льстили ему эти слова, было непросто согласиться со второй частью ее тирады, особенно при воспоминании о том, как его жена призналась ему в супружеской измене всего лишь через месяц после свадьбы!

Также он никогда не слышал ни слова жалобы из уст тех женщин, с которыми делил ложе до женитьбы на Фанни, так как умел и получать удовольствие сам, и доставлять его партнерше. После смерти жены, однако, он стал предпочитать платить за любовь и полагал, что вовсе не в интересах продажных женщин выказывать недовольство его действиями!

Прищурившись, Джози бросила на него проницательный взгляд:

— Вы уж не сердитесь на мою смелость-то, а, милорд, но благоверная ваша не ценила дружка вашего, когда он ей по праву принадлежал.

Откинувшись на спинку стула, Адам громко рассмеялся:

— Умеешь ты повысить мужскую самооценку, Джози.

Отсалютовав ей бокалом, он пригубил рубиново-красный напиток.

— Но мне же вы отказываете, да? — Она понимающе вздернула бровь.

— Боюсь, что так.

Подчиняясь охватившему его внутреннему раздражению, Адам медленно поставил стакан обратно на столик. Он солгал Джози, заявив, что слишком устал, чтобы ублажать ее в постели. Просто интересующая его женщина находилась дома. У него дома.

Исключительно из упрямства, к которому, быть может, примешивалась некая толика отчаяния, он уже четыре дня отсутствовал в Готорн-Холле и намеревался вернуться обратно завтра. Все это время его мысли были заняты прекрасной Еленой Лейтон. Великий боже, прежде он никогда не вспоминал ни об одной женщине, находящейся у него в подчинении!

Красота Елены преследовала его, сбивала с толку. Присущая ей врожденная элегантность интриговала его, очаровывала, впрочем, как и ее способность искушать его и озадачивать, а также развлекать. Находясь в ее обществе, он даже несколько раз рассмеялся! И все это происходило вопреки его решению не поддаваться больше слабости и не становиться жертвой женских чар.

Четыре дня назад они расстались далеко не друзьями. Он говорил с Еленой холодно и покровительственно, хотя подобное поведение следовало бы адресовать его маленькой дочери. Истерика, устроенная в тот день Амандой, даже сами ее слова о его постоянной занятости управлением имениями слишком напоминали обвинения ее покойной матери, которыми она осыпала его в припадке гнева.

Адам инстинктивно отреагировал, но, к несчастью, ураган его собственной ярости обрушился не на дочь, а на ни в чем не повинную голову Елены. Это обстоятельство продолжало беспокоить его все те четыре дня, что он отсутствовал, наряду с тающей с каждой секундой решимостью противиться притягательности Елены.

Его мужское естество не интересовали другие женщины, но стоило лишь подумать о Елене, как тут же наступало возбуждение. Он вообразил, что в эту самую минуту она находится в своей спальне, готовясь ко сну. Распускает свои черные волосы, и они мягкими волнами падают ей на груди с розовыми сосками, струятся вдоль тонкой талии и бедер.

— Хоть эта-то понимает свое счастье? — грубо вторгся в его приятные фантазии вопрос Джози.

— Прошу прощения? — Адам вопросительно вздернул бровь.

Джози снова кисло ухмыльнулась:

— Да леди эта, о которой вы только что мечтали. У вас глаза блестят, точно у самого дьявола, и между ног каменная твердость.

Она права, черт подери!

Адам не знал, действительно ли его глаза приобрели «дьявольский блеск», но за вторую часть замечания Джози мог поручиться. Его горячая пульсирующая плоть восстала и теперь прижималась изнутри к бриджам, образуя внушительных размеров выпуклость. Возможно, ему самому следует позаботиться о своем возбуждении, уединившись в отведенной ему комнате, как он поступал на протяжении этих четырех дней. Если только…

— Принеси-ка мне лучше еще графин вина, Джози, — мрачно произнес он, заново наполняя стакан. Опьянение стало еще одним способом избавиться от мыслей о восхитительной гувернантке. А также подавить томление плоти.

Джози хрипло хохотнула:

— Да скажите вы одно слово, и я мигом заберусь под стол и поправлю дело. Не успеете и глазом моргнуть.

Она медленно, призывно провела языком по своим накрашенным губам, глядя на выпуклость у него в бриджах.

— Звучит заманчиво, но все же сначала попробую обойтись вином, — уклончиво пробормотал Адам.

— Ну, коли передумаете, знаете, где меня найти.

Она пожала плечами, заставив затрястись свой внушительный бюст, и пошла за вторым графином вина.

Адам со вздохом выпрямился на стуле, понимая, что ему требуется найти немедленное решение проблемы. Он желает женщину, которую желать запрещено, но не может вечно жить в физических и душевных муках. И он сам, и состояние его имений сильно пострадают, если в ближайшем будущем не найдет выхода из треклятой ситуации.

Его четырехдневное отсутствие в Готорн-Холле, во время которого он непрерывно думал о Елене Лейтон, а не о состоянии дел, лишь подтверждало справедливость его опасений. У этой проблемы два решения. Либо Елена должна немедленно покинуть дом, чтобы больше не вводить его в искушение своим видом, либо ему нужно поддаться собственной страсти, предложить ей стать его любовницей и надеяться — или страшиться, — что она ответит согласием.

— Как вы думаете, папа рассердится из-за Самсона? — с беспокойством глядя на Елену, спросила Аманда. Растущий не по дням, а по часам котенок лежал у нее на коленях, она гладила его черную шерстку.

В действительности Елена не имела ни малейшего представления о том, какова будет реакция Адама, когда он узнает, что его дочь взяла в дом котенка, найденного во время пикника. Он тогда сел в свою карету и уехал по делам, даже не попрощавшись с дочерью и не оставив никаких указаний самой Елене.

В тот день она нашла девочку безутешно рыдающей в спальне. Разочарование, вызванное отъездом отца, сменилось в Аманде сожалением и угрызением совести из-за собственного плохого поведения. К несчастью, так как Адам уехал, у нее не было возможности извиниться перед ним.

Как бы Елена ни пыталась оправдать подобное поведение своего работодателя, у нее ничего не получалось, особенно учитывая страдания ее юной воспитанницы. Аманде ведь всего шесть лет, Адаму Готорну — двадцать восемь или двадцать девять. Столь значительная разница в возрасте подразумевала, что отец, по идее, гораздо мудрее дочери. К сожалению, это был не тот случай.

Вследствие этого Елена была очень зла на Адама. Она вообще не могла припомнить, чтобы когда-нибудь испытывала к кому-то столь сильные и гневные чувства. Когда выяснилось, что ни одна живущая на конюшне кошка не признает маленького черного котенка своим, Елена разрешила Аманде взять его себе, решив, что лично поговорит об этом с ее отцом. Если подобное своеволие придется ему не по вкусу, она будет вынуждена объяснить ему мотивы своего поступка!

— Вовсе нет, — поспешно заверила она Аманду. — Я верю, твой папа — справедливый и разумный джентльмен.

— Рад это слышать, — раздался от двери в классную комнату голос вышеупомянутого джентльмена. — Горю желанием узнать, чем заслужил подобную похвалу.

— Папа! — Беспокойство Аманды развеялось, как утренний туман, и она со всех ног бросилась в его объятия.

— Осторожно, милая, — предупредил он, опасаясь, как бы она случайно не расплющила котенка. — Что это у тебя?

Он взял у нее котенка, чтобы внимательно его осмотреть.

— Это я разрешила Аманде оставить котенка, — поспешила вмешаться Елена, стремясь предотвратить очередную бурю его недовольства.

— Вот как? — Адам удостоил ее мимолетным взглядом и снова сосредоточил внимание на дочери. — Как ты его назвала?

— Самсон, — робко ответила девочка.

Адам улыбнулся:

— Этого малыша зовут Самсон?

— Уверена, он вырастет и оправдает эту кличку, — поспешила вмешаться Елена, принимая сторону воспитанницы и ее котенка.

Возможно, именно из-за крошечного размера животное было изгнано матерью-кошкой, но у него были большие лапы, к которым в будущем приложится и более крупное тело.

Адам наградил ее еще одним загадочным взглядом, после чего с улыбкой склонился к Аманде и осторожно передал котенка.

— Он очень милый.

— Можно мне его оставить, папа? — тут же спросила Аманда.

— Как я могу запретить, когда миссис Лейтон назвала меня справедливым и разумным джентльменом?

Просиявшая от радости Аманда конечно же не поняла скрытого в его ответе сарказма, в отличие от Елены, которая тут же догадалась, что он над ней насмехается.

— Как я рада, что ты снова дома, папа, — сказала девочка. Ее сапфировые глаза сияли.

— И я тоже рад, милая, — хрипло признался он. — Я скучал по тебе.

Елена взирала на него скептически. Если бы он в самом деле скучал по дочери, вернулся бы поскорее, чтобы не заставлять Аманду все пять дней переживать из-за их драматичного расставания.

— Чтобы отпраздновать мое возвращение, приглашаю вас с миссис Лейтон поужинать со мной сегодня вечером.

— В самом деле, папа? — Аманда широко раскрыла глаза, не в силах поверить в свою удачу.

Елена, напротив, все еще сердилась на Адама из-за его долгого отсутствия, поэтому сомневалась, что сможет вынести целый вечер в его обществе. Она и сейчас едва осмеливалась смотреть на него, такого красивого в темно-зеленом сюртуке и коричневых бриджах, заправленных в черные ботфорты.

— Прошу меня извинить, лорд Готорн, но я вынуждена отказаться.

— Потрудитесь объяснить?

Елена не обратила внимания на холодность его тона.

— Вечера у меня свободны для себя самой, и на сегодняшний я запланировала более важные личные дела.

Адам насмешливо посмотрел на нее:

— Какие, например?

— Такие, например, как глажка одежды и мытье головы.

Теперь он точно знал, какое место отводится ему в списке приоритетов Елены Лейтон сразу после глажки и мытья головы!

Адам мрачно отметил, что, с тех пор как он вошел в детскую, она ведет себя с ним подчеркнуто холодно, занимая оборонительную позицию по отношению к Аманде и ее котенку. Очевидно, такова ее роль в жизни Аманды, кроме того, пять дней назад он расстался с дочерью далеко не дружески. Все же он чувствовал, что за ее поведением таится нечто большее, осознает она это или нет. Некая досада на саму себя.

Из-за того, каким тоном он говорил с ней перед отъездом? Несомненно.

Аманда уже простила его за то, что он так внезапно уехал и долго отсутствовал, а вот Елена Лейтон, похоже, нет.

— Уверен, ваши планы можно отложить на денек. — Адам поспешно отмахнулся от ее отговорок. — Возможно, вы почувствуете себя лучше, если мы назовем сегодняшний ужин уроком хороших манер и этикета для Аманды, — убедительно добавил он, видя, что Елена намерена отвергнуть приглашение во второй или даже третий раз.

Она изогнула бровь.

— Могу я в таком случае рассчитывать на предоставление мне в качестве компенсации другого свободного дня?

Он поджал губы, раздраженный упрямым вызовом, который она даже не потрудилась замаскировать.

— И что вы станете делать в этот день, когда, по вашему собственному признанию, едва знаете Кембриджшир?

— Вот и воспользуюсь случаем внимательней все осмотреть, — холодно парировала она.

Адам сдержал уже готовый сорваться с губ ответ, зная, что ничего не сможет изменить, лишь принудит ее отклонить приглашение на ужин.

— В таком случае разрешите предложить мою кандидатуру в качестве гида? — предпринял он еще одну попытку.

Его предложение скорее взволновало, чем обрадовало Елену.

— Вы же такой занятой человек, милорд. Как я могу отнимать ваше время, заставляя знакомить меня с красотами Кембриджшира?

— Или Кембриджшир с вашей красотой?

— Сильно сомневаюсь, милорд, чтобы кто-нибудь в графстве вообще обратил внимание на гувернантку вашей дочери.

Признавалась ли она самой себе в том, что негодовала на Адама не только из-за Аманды, но и из-за самой себя тоже.

Это негодование никак не вязалось с ее нынешней ролью гувернантки, негодование, окрасившее румянцем ее щеки цвета слоновой кости, шею и даже нежную кожу груди, видимую в глубоком вырезе бирюзового платья, которое, несомненно, являлось еще одним творением миссис Хепворт. Адаму этот наряд нравился даже больше, чем предыдущий розовый, он выгодно подчеркивал цвет глаз и мягкое сияние кожи.

Адам продолжал смотреть в глаза Елене, даже когда обращался к дочери:

— Аманда, ты не хочешь немножко погулять с Самсоном на улице?

— Да, — хихикнув, ответила девочка. — Можно, миссис Лейтон?

Елена прищурилась:

— Ну конечно, можно, Аманда. С согласия твоего папы будем считать наши сегодняшние занятия оконченными.

— Папа?

Он одобрительно улыбнулся ей:

— Увидимся за ужином, Аманда. — Он дождался, когда девочка выйдет из комнаты, и лишь тогда заговорил снова: — Как мне кажется, Елена, я должен извиниться перед вами за… мою резкость во время нашего последнего разговора.

Она надменно вскинула брови:

— Похоже, милорд, теперь пришел мой черед просить вас не извиняться передо мной так часто.

— Адам.

Она непонимающе посмотрела на него:

— Прошу прошения?

— Если память мне не изменяет, я просил вас называть меня по имени, — произнес он.

Ее щеки тут же залились румянцем при воспоминании о том, при каких обстоятельствах была высказана эта просьба.

— А если память не изменяет мне, я отклонила вашу просьбу.

Он поджал губы:

— И до сих пор настаиваете на своем?

Она грациозно кивнула:

— Да, я должна так поступать.

— Почему это?

Елена и не заметила, когда Адам успел подойти к ней так близко. Не видела и не слышала, чтобы он перемешался, но вот он стоит прямо перед ней, так что она видит даже его черные зрачки в окружении темно-серой радужки и ощущает сандаловый запах одеколона. Его волосы еще не до конца высохли. Очевидно, перед тем, как прийти в классную комнату, он принял ванну и переоделся в свежую одежду.

Она потупилась:

— Мне не пристало обращаться к вам столь неофициально.

— Елена…

— Не нужно!

Она в тревоге отступила на шаг назад, чтобы помешать ему завладеть ее руками.

Тяжело вздохнув, он уронил руки.

— Позвольте, по крайней мере, объяснить вам, почему во время нашего последнего разговора я пребывал в столь дурном расположении духа.

— Вам вовсе не нужно ни в чем передо мной отчитываться, милорд.

— И все же на этот раз мне хотелось бы это сделать, — произнес он хриплым голосом.

Елена продолжала избегать смотреть Адаму в глаза, в которых светилась теплота, разительно отличающаяся от холодности, выказанной им во время их последней встречи.

— Я понимаю, вас разозлила истерика Аманды.

— Не хотите узнать причины этого?

Елена спросила себя, действительно ли она горит желанием услышать о каких-то тайнах этой маленькой семьи. Узнать о движущих Адамом мотивах.

Когда Елена поспешно, будто по пятам за ней гнались черти из преисподней, покидала Шеффилд-Парк, собственное будущее представлялось ей довольно безрадостным. Она считала, что единственное спасение для нее — перестать быть беглянкой мисс Магдаленой Мэттьюз и превратиться в безликую женщину, на которую никто не обратит внимания, служанку в доме кого-то из тех людей, кто считал ее виновной в убийстве и краже.

До недавнего времени ей с успехом удавалось претворять свой план в жизнь, не привлекая внимания Адама Готорна. Она не смогла бы ответить, в какой момент все изменилось. Несомненно одно: по какой-то непонятной причине он заметил ее и стал намеренно искать ее общества, а на прошлой неделе даже поцеловал! Она до сих пор не могла забыть этот поцелуй. Как и собственную неожиданную реакцию.

Подверглось ли ее место в этом доме опасности? У нее имелись веские опасения, что после случившегося именно это и произошло.

Елена понимала, что ее кузен никогда не оставит своих попыток отыскать ее, а это, в свою очередь, означает, что она не может позволить себе стать для Адама кем-то иным, кроме гувернантки его дочери, так как это неизбежно означало бы подвергнуть себя опасности разоблачения.

Лишиться свободы.

И сердца…

Да, вопреки себе, она очень привязалась к этой семье. Аманда, невзирая на припадки гнева, была совершенно очаровательным ребенком, а о ее отце Елена думала гораздо чаще, чем следовало бы, хотя в последнее время испытывала раздражение и обиду на то, что он обвинил ее в истерике Аманды. Ей нравилась его внешность и очарование, которое он излучал, когда ослаблял внутреннюю защиту и забывал о привычной холодно-сдержанной манере поведения.

Но чаще всего Елена вспоминала их поцелуй, удивление, которое тогда испытала, и неожиданное наслаждение. Она-то полагала, что после грубости Невилла любой физический контакт вызовет лишь приступ дурноты.

Это наслаждение заставляло Елену содрогаться всякий раз, когда она думала о четко очерченных, но при этом удивительно нежных губах Адама, столь интимно прижимающихся к ее собственным губам.

Она расправила плечи.

— Как я уже сказала, это вовсе не обязательно, милорд.

— Плевать я хотел на то, что вы считаете обязательным или необязательным! — резко воскликнул он.

Елена была уверена, что эта вспышка гнева продиктована скорее напряженным ожиданием ответа, а не тем, что он в самом деле злится на нее. Она же в очередной раз дала ему отпор.

— Посмотрите на меня, Елена. — Она не повиновалась, и тогда он взял ее рукой за подбородок и заставил поднять лицо вверх. — Я отреагировал так, потому что…

— Адам, я… я не помешала?

Вздрогнув, он резко отдернул руку и повернулся, заслышав звук знакомого голоса, обладательница которого должна была находиться сейчас за многие мили отсюда.

— Бабушка?