Босс для Белоснежки

Глава 3. Незнакомец с красивым басом

Я быстро моргаю. Сердце в груди колотится, как у перепуганного кролика. Как долго этот тип стоял тут под елью и наблюдал за моими рыданиями?.. Ох, неудобно-то как получилось. Позорище.

— Извините, — шмыгаю носом и достаю из сумки салфетки, чтобы привести себя в порядок. — Я вам помешала? Сейчас уйду…

— Не нужно, — звучит из темноты глубокий низкий голос, заставив меня замереть, прислушиваясь к необыкновенно красивому вибрирующему тембру. — Ты мне не мешаешь.

Это бас! Самый настоящий шикарный мужской бас, который на самом деле довольно редко можно услышать в повседневной жизни. Обычно у всех мужчин, которых я знаю, голоса повыше и уж точно не такие впечатляющие.

Пока я сижу в своем подвисшем от невольного восхищения состоянии, обладатель роскошного мужественного баса задает мне очень неожиданный и странный вопрос:

— Родители хоть в курсе твоих неприятностей?

Глаза округляются сами собой от удивления. Давненько меня о таком не спрашивали, однако. Он что же, за несовершеннолетнюю девчонку меня впотьмах принял..?

— Вообще-то мне давно не восемнадцать, чтобы отчитываться перед ними, — поясняю я, поддавшись импульсивному желанию еще разок услышать потрясающий голос в ответ. — Уже лет как десять. И я уже давно самостоятельная…

Если эта информация и удивляет незнакомца под деревом, то он этого ничем не показывает. Просто кивает, принимая к сведению свою ошибку.

— Ясно.

Я пристально вглядываюсь в окутанное тьмой лицо, чисто по-женски пытаясь определить, соответствует ли красота его уникального голоса внешности, или нет.

Очень часто ведь бывает — особенно у ведущих на радио, — что их речью заслушаться можно от слухового восторга, но стоит увидеть воочию, так сплошное разочарование и когнитивный диссонанс. Хорошо если это будет невзрачный задохлик, а то ведь иной раз кому-то не везет и настоящим квазимодо уродиться.

Но, увы, в таком освещении лицо под деревом кажется одним сплошным тёмным пятном. С двумя пятнами потемнее — его глазами, видимо. И взгляд этих глаз, кажется, направлен на мою загипсованную руку.

Я машинально приподнимаю ее, с любопытством оценивая реакцию собеседника. Он продолжает смотреть на гипс, задумчиво и отстраненно. Даже вопросов больше никаких не задает.

Мне становится слегка досадно из-за того, что я показалась ему недостаточно интересной, чтобы продолжить разговор. И какой-то внутренний женский чертик подталкивает меня с небрежной прямолинейностью сказать:

— Не обращайте внимания на гипс. Это наименьшая из проблем, которые доставил мне сегодня муж. А хотите, расскажу, чем еще он “порадовал” меня за день?

После короткой паузы глубокий красивый голос лаконично отзывается из темноты:

— Рассказывайте.

Я обращаю внимание на то, что после моих слов о возрасте незнакомец резко перестал мне “тыкать” и перешел на уважительное обращение, и тихо про себя вздыхаю.

И голос хорош, и сдержанный такой, приятно ненавязчивый, спокойный. В то же время чувствуется в нем какая-то завораживающая внутренняя сила, эдакая уверенная на все сто процентов властность. Опять же, и естественное чувство такта у него имеется…

Да мне тут под ёлкой самый настоящий раритет среди мужиков нашего времени попался!

— Он изменил мне с соседкой, — уныло сообщаю я. — Причем, подозреваю, что делает он это уже давным-давно… А потом поднял руку на своего сына от бывшей… м-м, ну в-общем, бывшей гражданской жены. Спьяну он его поколачивает, знаете. Обычно я слежу, чтобы они не пересекались, когда муж в таком состоянии, но сегодня что-то… слишком много на меня навалилось. Вот и стормозила. В последний момент только успела… ну и вот результат, — киваю на свой гипс. — Сама виновата. Я такая дура. — И скорее уже рассуждая вслух, задумчиво добавляю: — Но не это самое проблемное в наших отношениях…

Незнакомец слушает меня на удивление внимательно. Даже не шевелится. Хотя поза у него, наверное, не самая удобная для долгой неподвижности. Корявый ствол дерева наверняка даже сквозь одежду ему спину колет.

— И что же тогда вы считаете настоящей проблемой? — в его интонациях проскальзывает намек на реальное любопытство. — Раз уж вас не впечатлили ни побои, ни измена.

— Работу над ошибками, — честно признаюсь я. — Исправлять ошибки ведь всегда труднее, чем начинать с чистого листа. К сожалению, я не юная девушка. Не могу перебежать на чистый лист вся такая тонкая-звонкая с развевающимися волосами. У меня маленький ребёнок. Обязательства. Ответственность. С Женькой, опять же, надо решить. Как ему помочь…

— Кто такой Женька?

— Сын мужа от бывшей гражданской жены. Я о нем говорила уже.

— Понял. Тот, которого муж поколачивает.

— Да… — я тяжело вздыхаю, уже досадуя, что так импульсивно вывалила на голову ни в чем ни повинного незнакомца слишком личные подробности своих неприятностей. Буквально выставила ведь себя жалкой жертвой. А его самого заставила примерить роль жилетки для нытья. — Извините, что наболтала тут всякого! Мне очень жаль, я просто…

— Прекратите извиняться по пустякам, — спокойно обрывает он. — И избавьтесь от этой привычки в будущем, если хотите наладить свою жизнь. Уважайте саму себя.

Я теряюсь от его внезапного совета.

— Разве извинения могут помешать самоуважению?

— Могут. Если они исходят из другой привычки.

— Какой?

— Постоянно оглядываться на чужое мнение и переживать, как выглядишь в глазах окружающих. Не нужно этого делать. Поступайте так, как считаете правильным, и не оправдывайтесь за то, что уже сделано.

— Что… совсем не извиняться? — растерянно уточняю я.

— Ну почему же, — незнакомец коротко усмехается. — Если от наличия вашего извинения зависит нечто… или некто жизненно важный для вас, тогда это сделать можно. Даже нужно.

Перед моим внутренним взором вдруг медленно, как кривые отражения в мутной реке, проплывают лица взрослых людей. Всех тех, которые по своему статусу должны являться жизненно важными для меня. И которые имеют огромное влияние на мою судьбу в силу семейных связей.

Блудливый пустоголовый муж-гуляка, язвительная грубиянка-свекровь… и моя родная сестра-погодка, возрастом младше меня всего на полтора года. Машенька. Жаль, что мы с ней так редко видимся.

— А если рядом со мной живут люди… — медленно говорю я, — …перед которыми душа не лежит оправдываться, даже если в чем-то реально не права? Если тошнит от общения с ними. Что бы вы тогда посоветовали?

— Держаться от них подальше, конечно. Если рядом с ними плохо, значит, вы просто чужие люди с острым конфликтом интересов. Таких не следует допускать в свой ближний круг, будь они хоть трижды родней. А если допустили — ограничивайте по максимуму. Кровные узы, как и громкие клятвы со штампом в паспорте не имеют к этому явлению никакого отношения.

Незнакомец все-таки отталкивается от ствола голубой ели и делает несколько шагов к тротуару. Густая тень сумерек, плавно перетекающих в ночь, окутывает его фигуру с ног до головы плотным чёрным плащом. Словно героя каких-то старинных рыцарских баллад и средневековых легенд.

Единственное, что нарушает этот загадочный образ, так это современные мужские туфли из матовой черной кожи, блеснувшие в слабом луче дальнего фонаря. Выглядят они, кстати, слишком дорого, чтобы разгуливать в таких по больничному газону.

Пока я щурюсь на обувь, незнакомец тоже разглядывает меня. Только вряд ли его успехи в этом деле лучше моих. Работающий фонарь стоит одинаково далеко от нас обоих.