Британский качок

1

Джорджия

Быть новенькой всегда непросто — даже когда тебе двадцать один год, и ты учишься в колледже на последнем курсе. Оставалось всего несколько месяцев до получения степени, но все это идет прахом, когда университет сокращает финансирование вашего вида спорта.

И, следовательно, вашу стипендию.

Итак, я сделала то, что сделала бы любая уважающая себя молодая женщина: собрала чемоданы и переехала с Юга на Средний Запад, и все это для того, чтобы поступить в университет, который мог предложить — и предложил — мне финансовую помощь, чтобы я могла получить степень.

Немного.

Но все равно — каждая мелочь помогает, верно?

Вот почему я стою перед дерьмово выглядящим, полуразрушенным домом братства в пятницу вечером, с сомнением глядя на входную дверь.

— Еще раз, почему я это делаю?

— Это часть посвящения, — говорит мне один из членов команды по легкой атлетике.

О.

Верно.

Я приподнимаю одну бровь.

— Ты имеешь в виду, что у вас здесь дедовщина?

— Тсс. — Кто-то из них заставляет меня замолчать, шипя, пока мы стоим на тротуаре, а они подготавливают меня.

— Нельзя произносить это слово вслух! — объясняет с шипением Вероника, которую все называют Ронни.

— Почему? Потому, что это плохая примета или потому, что это правда?

Дедовщина в университетских городках противоречит общенациональному студенческому кодексу поведения среди женских клубов, братств и, несомненно, спортивных организаций.

— Это просто весело. Мы хотим, чтобы ты познакомилась с людьми, так как ты здесь новенькая. А где это сделать лучше всего? Конечно же, на вечеринке.

Если бы это было так — если бы они действительно хотели познакомить меня с людьми, — есть миллион лучших способов сделать это. Они позволили бы мне зайти внутрь и пообщаться, как нормальному человеку, вместо того чтобы устраивать детские шалости, подобные той, в которой они хотят, чтобы я участвовала сегодня вечером. Мне уже стыдно, а я еще даже не переступила порог.

— Супер. Так что, типа, я иду внутрь, чтобы как бы встретиться с приветственным комитетом?

Ясно, что они не ценят ни мой сарказм, ни мое чувство юмора, ни мою пародию на легкомысленную девушку из Долины^[1]. Вместо того чтобы посмеяться над моими комментариями, Ронни скрещивает руки на груди и фыркает.

— Никто не заставляет тебя делать это. Можешь идти домой. — Ее длинная худая загорелая рука вытянута, указывая на улицу позади нас. — Мы вызовем охрану кампуса, и они смогут сопроводить тебя, чтобы ты не была одна.

Ну и дела. Вот вам и командный дух товарищества, и «своих не бросаем».

Мы все знаем, что я должна это сделать. Они знают, что я получаю стипендию и не могу рисковать своим местом в команде, особенно в такой команде, как эта. Не на последнем этапе, не тогда, когда остался всего один семестр. Я не знаю, за какие ниточки дергал мой отец, чтобы устроить меня сюда, но если потеряю этот шанс получить оплату за свое образование.…

Мне потребуется по крайней мере еще пара лет, чтобы закончить учебу.

Тогда мне придется бросить большинство своих занятий и работать полный рабочий день, чтобы заплатить за те немногие занятия, которые смогу себе позволить. И которые мне пришлось бы посещать по вечерам.

— Я просто не понимаю, почему мы на вечеринке братства. Ты сказала, что это будет на Джок-Роу^[2]. Не в Греческом ряду.

Поднимаю взгляд на фасад дома, ища глазами греческие буквы, но не нахожу их. Ничего, кроме старого, потрепанного сайдинга, который нужно покрасить, и покосившихся ставен по бокам передних окон.

Все девушки смеются.

— Это не дом братства, тупица, это дом регби.

Дом регби? Это что-то новенькое.

— Это Джок-Роу, а не Греческий ряд, — вмешивается Челси Ньюбауэр, стоящая в задней части группы, волосы по-техасски высоко подняты, блестящие тени для век ловят свет от тусклой лампы на крыльце.

— И нам нужно, чтобы ты зашла внутрь и нашла… — Ронни колеблется, собираясь повторить правила игры, в которую они со мной играют. — Самого уродливого парня, которого сможешь найти, и пригласила его на свидание.

Почему?

Зачем?

Все это просто… какая-то… хрень.

Так подло.

— Может, не надо? — Я уже слышала этот план раньше, но услышать его снова также неприятно, что впадаю в панику. Мой тон говорит сам за себя — я в ужасе.

— Ты переживешь. — Тамлин закатывает глаза. — Мы все проходили через это, и ты тоже сможешь.

Да, но…

…но.

Зачем?

Это так подло, не говоря уже о том, что неэтично, и мне просто хочется свернуться калачиком и умереть. Или блевать. Или спрятаться.

Так грубо.

Так неловко.

Так все неправильно в колледжах в наши дни.

Вот как мои сверстники получают алкогольные отравления. Вот как они попадают в больницы. Вот почему они делают то, чего не должны делать.

Давление со стороны сверстников.

И вот я стою здесь, черт возьми, обсуждая свои варианты.

Я думала, что у меня более жесткий хребет, что меня нельзя прогнуть, что я лидер.

Моим родителям было бы чертовски стыдно, что я опускаюсь до такого уровня, чтобы сохранить лицо и вписаться в новый коллектив.

«Ты никому физически не причинишь вреда, Джорджия».

Мальчик будет жить. Он уйдет невредимым, возможно, за вычетом небольшого ущерба его самолюбию.

Надеюсь.

Кроме того, они сказали мне, что он — кем бы тот ни был — даже не узнает, что я задумала.

Тем не менее, я предпринимаю последнюю отчаянную попытку увильнуть от этой задачи.

— А нельзя придумать что-нибудь еще? Могу спеть в кафетерии, если хотите. Станцую степ во дворе. Если в кампусе есть какая-нибудь площадка, я могла бы…

— Спеть в кафетерии? — издевается кто-то. — «Гаммы» делают это во время недели посвящения в сестринство.

— И никто не попал в неприятности?

Ронни притопывает ногой, от нетерпения стуча подошвой по тротуару.

— Прежде всего, чем дольше мы будем стоять здесь, обсуждая это, тем больше времени потребуется, когда мы окажемся внутри. Если хочешь растянуть это так, чтобы на это ушла вечность, это твоя проблема, а не моя. Во-вторых, это не конец света. — Она указывает на дом кроваво-красным ногтем. — Марш внутрь и найди парня, пригласи его на свидание и приведи к нам его жалкую задницу, чтобы мы могли убедиться, что ты выполнила свою миссию. После этого можешь бежать домой, забраться в постель и забыть обо всем, что происходило.

Моя миссия.

Ха!

— Парню даже необязательно знать, что ты задумала.

Но я буду знать, что я задумала, и они тоже будут знать.

У меня внутри все сжимается.

Видите ли, дело в том, что я не обязана этого делать.

Я знаю это.

Рассуждая логически и реалистично, знаю, что могу прямо сейчас уйти и отправиться домой — это было бы правильно.

Со мной ничего не случится, разве что…

…эти девушки не примут меня как одну из них.

Будут обращаться со мной, как с неудачницей, до конца моего пребывания здесь.

И хотя мне не нужно быть с ними лучшими друзьями (давайте посмотрим правде в глаза, кому нужны такие друзья), это, безусловно, облегчит мою жизнь.

Дерьмо.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

— Мы не можем стоять здесь всю ночь. У меня начинают болеть ноги. — Тамлин указывает на свои ноги в туфлях на каблуках высотой должно быть сантиметров десять. Как она ходит в них, выше моего понимания. — Только не говори мне, что я просто так надела эти туфли.

Тамлин тоже с юга, но у нее более сильный акцент, чем у меня.

— Хорошо.

— Помни, — говорит прыгунья с трамплина по имени Кларисса, — он должен быть уродливым. Типа, ты бы не захотела трахаться с ним.

Уродливый.

— Не могли бы вы, пожалуйста, не употреблять это слово? — Мою чистую совесть передергивает. — Я здесь не для того, чтобы трахаться с кем-либо, не говоря уже о парне из этого дома. Я здесь из-за ученой степени. — И у меня почти получилось.

— Да, да, да, вперед, мисс Всезнайка. — Ронни подталкивает меня к дому. — Бла-бла-бла, учеба, учеба. Мы поняли.

Наслушавшись вдоволь, я направляюсь к двери, длинными ногами бегуна через барьеры легко ступаю по брусчатке, сердито топаю вверх по ветхим ступенькам.

Как будто я недостаточно нервничала, одна из досок прогнила и нуждается в замене, из-за чего оступаюсь и чуть не падаю вперед.

Входная дверь распахивается прежде, чем я успеваю взяться за ручку, шум и яркий свет ослепляют меня.

Позади меня десять членов университетской женской команды по легкой атлетике прижимаются к моей спине, на их лицах приклеены улыбки, с их губ слетают жеманные приветствия.

— Так, так, так, смотрите-ка, кто это, — говорит высокий парень, пропуская нас внутрь. — Ронни Бейкер, самая быстрая девушка в городе. Целую вечность тебя не видел. — Он наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку.

— О, Нейт, самая быстрая девушка в городе? Ты такой милый. — Она протягивает руку, чтобы погладить его заросший щетиной подбородок. — Где бочонок? Задняя веранда или кухня?

Парень указывает гигантской рукой.

— Задняя веранда.

Она посылает ему воздушный поцелуй.

— В эти выходные у нас комендантский час, так что мы ненадолго. Тренировки начинаются в понедельник.

— Но сейчас ты здесь. — Он шевелит бровями и обнимает ее за талию. — Позволь мне попросить одного из новичков принести вам что-нибудь выпить.

Нейт поднимает палец вверх и два задумчивых увальня направляются в нашу сторону; он быстро дает им указания принести десять порций их лучшего дешевого разливного пива.

Я оцениваю их.

Оба высокие.

Оба средние.

Один улыбается, другой хмурится.

Девочки смотрят, как я наблюдаю за парнями, широко ухмыляясь.

Качаю головой. Нет. Ни один из них не подойдет, потому что, если их приодеть, то они оба будут сносно красивы.

К несчастью для меня, я должна стоять здесь, неловко осматривая комнату, как идиотка, бросая взгляды то туда, то сюда, избегая зрительного контакта с несколькими чуваками, пытающимися встретиться со мной взглядом.

Не сегодня, братан. Не сегодня.

Не он.

Не он.

Не тот парень.

Не этот.

Не парень за импровизированным баром, раздающий шоты нескольким девушкам.

И уж точно не свежевыбритый первокурсник в розовой рубашке поло, стоящий в углу — слишком симпатичный.

Каждый из этих парней кажется слишком самоуверенным.

Слишком большим, слишком дерзким.

Слишком в форме, чтобы быть непривлекательным.

Не буду врать, одна из вещей, которая меня привлекает — это парень, который заботится о своем теле так же, как я забочусь о своем; ему необязательно нужно быть идеальным, но если не будет есть всякую дрянь при каждом приеме пищи и заниматься спортом…

Я называю это победой.

Зачем они привели меня в дом, полный спортсменов? Это будет полный провал! Эти парни все привлекательны…

Подождите-ка.

Кто это?

Гигантский парень-гора только что вошел в гостиную через боковой дверной проем, пластиковая пивная кружка застыла на полпути к его губам.

Он улыбается чему-то, что говорит другой парень, и я замечаю щель в его передних зубах.

Я прищуриваюсь: это щель, или у него реально не хватает зубов?

На его щеке заметен синяк, а на нижней губе — порез. Чем ближе он подходит, тем больше засохшей крови я вижу на его лице — как будто он не потрудился как следует умыться.

Лохматые волосы, которые не мешало бы подстричь.

Мятая рубашка, как будто парень вылез из постели, чтобы присоединиться к вечеринке.

Конечно, это само по себе не делает человека уродливым — это не так. Не совсем. Но сочетание вещей — шишки, шрамы, волосы, одежда — безусловно, делает его подходящим кандидатом для моей задачи.

Возможно, завтра при утреннем свете он побреется и наденет чистую одежду.

Но сегодня вечером парень выглядит не очень привлекательно.

Десять из десяти, что не стала бы с ним трахаться.

— Сейчас вернусь, — говорю я Ронни тихонько, делая шаг вперед к своей цели, стремясь положить конец собственным страданиям. Направляюсь в другой конец комнаты, чтобы вздохнуть спокойно — товарищи по команде за моей спиной не утешительная сила. Они душат и дышат мне в затылок, как стайка контролирующих склочниц, жаждущих посмотреть, как я потерплю фиаско.

Я не позволю этому случиться.

С большей уверенностью, чем чувствую, я делаю быстрый круг по комнате, давая своим товарищам по команде шоу, которого они, очевидно, хотят. Быстрый взгляд через плечо говорит мне, что только некоторые из них обращают на меня внимание — Ронни, Тамлин и Кларисса не сводят с меня глаз.

Фу.

Моя цель не обращает на меня внимания, что очевидно, поскольку парень понятия не имеет о моем существовании или о том, что я нахожусь в той же комнате и наблюдаю за ним.

Я замечаю, что несколько других пар глаз тоже наблюдают за ним, и бросаю на него еще один быстрый взгляд.

Он высокий — один из самых высоких парней в комнате.

Большой.

Широкий.

Я уже говорила это?

Мускулистый, но не адепт бодибилдинга.

Но, черт возьми, эта рубашка на нем…

Ему явно наплевать.

Я отбрасываю волосы — они у меня распущены, так что спадают прямо на спину, хотя темные пряди обычно собраны в небрежный пучок на макушке. Мои волосы также обычно представляют собой катастрофу после сушки на воздухе. Взлохмаченные. Спутанные.

Я сама далеко не супермодель, но грех жаловаться, хотя прошла целая вечность с тех пор, как я была на первом свидании.

«Тебе необязательно встречаться с этим парнем». Голос Ронни эхом отдается в моей голове. «Цель в том, чтобы пригласить его на свидание и привести к нам, чтобы мы знали, что ты сделала то, что нужно».

Хорошо. Верно.

Я не обязана встречаться с этим парнем.

Он выглядит как мужчина, в некотором роде — более зрелый, чем все остальные. Как это возможно, когда мы все примерно одного возраста?

Я чувствую себя преследователем, выслеживающим свою добычу, мой второй круг по комнате почти завершен.

«Ты такая мерзкая, Джорджия!»

Боже милостивый, что бы сказала об этом мама?

Она была бы чертовски зла.

Невысокая бойкая девушка говорит что-то, что заставляет парня рассмеяться; он откидывает голову назад и хохочет, кадык подпрыгивает, щетина покрывает всю его шею.

Ему явно нужно побриться.

Бороды на самом деле не моя тема, но опять же, меня воспитывал отец, который ежедневно надевал рубашку на пуговицах и галстук в офис. Первое, что папа делает каждое утро, когда просыпается — идет в ванную бриться.

Ни усов, ни бороды, ни малейшей щетинки.

Я наклоняю голову, собирая больше деталей, прежде чем понимаю, что не зря трачу время; он самый непривлекательный парень в этой комнате, если судить по парням вокруг.

Не то чтобы он выглядел таким уж ужасным. Это просто…

У меня есть одна задача — одна цель. Одна миссия.

Он подойдет.

Он — то, что мне нужно, чтобы вернуться домой в постель и получить расположение моей команды.

Трудно собраться с духом; это очень похоже на участие в национальном чемпионате. Ожидание выстрела стартового пистолета в начале гонки.

Потные ладони.

Бьющееся сердце.

Я ни в коем случае не низкорослая, но парень возвышается надо мной, когда я, наконец, подхожу достаточно близко, чтобы дотронуться до него. Дважды похлопываю его по руке, пока рядом никого нет.

Последнее, чего мне хочется — это привлекать к себе внимание или чтобы меня кто-нибудь подслушал.

Я бы умерла.

Не понимая, почувствовал ли парень меня в первый раз, я похлопываю его снова, более твердо.

Он поворачивается.

Смотрит на меня, на мою ладонь, все еще лежащую на загорелой коже его руки.

Вопросительно приподнимает одну из кустистых бровей.

— Привет.

Привет? Это лучшее, что я могла придумать? Я здесь, чтобы очаровать парня и затащить его в свою группу друзей.

Нет, они не мои друзья.

Ни сейчас, ни, возможно, никогда — после сегодняшнего вечера.

«Еще не поздно уйти, Джорджия».

— Привет, — говорит он в ответ.

Это уже идет ужасно — я даже не могу вовлечь бедного парня в разговор, на мгновение задаваясь вопросом, о чем он и блондинка болтали раньше.

— Ну, я здесь новенькая и хотела спросить…

— Где это здесь?

У него акцент, который я не могу определить, или, может быть, это переполненный дом и музыка, гремящая на заднем плане, заставляют меня напрягаться при звуке его голоса.

— Здесь. Это мой первый семестр здесь. В этом колледже.

— Ясно. Тогда добро пожаловать.

У него зеленые глаза — мутно-зеленые, которые можно увидеть на старинной картине маслом, — и вблизи видно, что губа из-за пореза, очевидно, распухла. Синяк на его щеке — вся левая сторона лица — примерно четырех разных цветов. Фиолетовый, черный, желтый и коричневый.

Не мило.

Идеально!

— Так вот, я здесь новенькая и хотела спросить, не хочешь ли ты показать мне окрестности.

Парень моргает своими зелеными глазами.

— Сейчас? На улице темно.

Да, у него определенно есть акцент.

Черт, от что… британец?

Этого не может быть.

Что бы парень из Великобритании делал на Среднем Западе Америки?

— Нет, не сейчас. Позже. Может быть, на свидании?

— Свидание? — Парень оглядывается по сторонам. — Ты приглашаешь меня на свидание?

Я киваю.

— Да.

— Ты что, barmy? Это что, шутка?

— Во-первых, я понятия не имею, что значит barmy. Но нет, это не шутка.

Его голос звучит необычно — совсем не как британский кокни^[3] Элизы Дулиттл^[4]. Больше похоже на британский «чай с королевой».

— Barmy означает… — Он ищет нужное слово. — Сумасшедший.

— Ты назвал меня сумасшедшей? — выпаливаю я, ненавидя тот факт, что спрашиваю, когда парень явно не говорил, что я чокнутая, он спрашивал. Большая разница.

— Ты пригласила меня на свидание, значит, так и есть.

Ох, бедный парень! Неудивительно, что он назвал меня сумасшедшей; должно быть, ему интересно, почему я ни с того, ни с сего подхожу к нему и приглашаю на свидание, когда мы не обменялись более чем двумя фразами и самым дурацким приветствием, которое я могла придумать.

Привет.

Тьфу!

— Я действительно пригласила тебя на свидание. — Я колеблюсь. С трудом могу поверить, что стою здесь и делаю это. — Так каков твой ответ?

— Где твои напарники? Они должны быть где-то здесь.

Мои напарники?

— Ты имеешь в виду моих друзей?

— Да. — Он смотрит на меня так, как будто я странная.

— Эм. — Я поднимаю голову и смотрю сквозь толпу. — Они у задней стены.

— Прокладывай дорогу. — Парень жестикулирует свободной рукой — в другой он держит пиво — чтобы я проталкивалась сквозь толпу к своим товарищам по команде.

Прокладывай дорогу? Это странный способ выразиться, вообще странная фраза, и почему он спросил, где мои друзья? Что за парень задает такой вопрос, когда ты приглашаешь его на свидание?

— Ты собираешься следовать за мной? — спрашиваю я, уточняя.

— Всю дорогу. — Его взгляд перемещается в конец комнаты, и я исполняю внутренний счастливый танец.

Это было слишком просто!

Уф!

Мне почти не пришлось тратить время на то, чтобы пресмыкаться или умолять!

Конечно, я вроде как симпатичная, но даже в этом случае думала, что потребуется больше милых разговоров, чтобы заставить этого здоровяка согласиться на мои бредни.

Как будто он мог видеть меня насквозь.

Хотя на самом деле он не соглашался…

Так ведь?

Разве он сказал «да»?

Черт, я не помню.

Он слишком рано сменил тему? Я ломаю голову во время короткой прогулки к Ронни и девочкам, и все они, кажется, неловко смотрят куда угодно, только не на меня.

На стену, в пол.

Тамлин стоит ко мне спиной, лицом к лестнице, поглядывая то в одну, то в другую сторону. А Кларисса ускользает тайком? Выглядит так, будто она пригибается, но не могу быть уверена…

— Привет, Ронни. — У парня такой глубокий голос. — Думаешь, я идиот?

— Эш, мне очень, очень жаль. Мы, эм… Мы…

Эш? Это его имя?

Я начинаю заламывать руки — внезапно все идет не так, как надо, и я пытаюсь собрать воедино кусочки головоломки, которых мне явно не хватает.

Этот парень знает моих товарищей по команде, и все они, похоже, в ужасе от того, что я притащила его сюда.

Но разве не в этом суть?

Разве я не это должна была сделать?

— Думаешь, мы не знаем о твоих дурацких испытаниях для новичков? — Парень — Эш, как они его называют, — скрещивает руки на груди, мышцы напрягаются.

Его правый бицепс покрыт татуировками.

— Это не… мы здесь, просто чтобы веселиться! Юх-ху-у, — восклицает одна из девушек. — Мы просто хотим хорошо провести время, как и все остальные! — Ей приходится практически кричать из задней части группы; здесь так громко, и становится все громче.

— Придумайте что-то получше, дамы, потому что это полная хрень.

Эм.

Хорошо.

Черт, как мне…

…исправить это?

Чувствую ответственность, как будто все это было моих рук дело. Я та, кто подошла к нему и спросила, не хочет ли он пойти со мной на свидание, и если он знал о розыгрыше, то знает, что я пригласила его, потому что он некрасивый.

Где та дыра, в которую я хочу заползти?

— Эш, не злись. Нам так жаль, она новенькая. Она не знала.

— Ты считаешь меня уродливым, да? — Его вопрос адресован мне, и несколько секунд я колеблюсь, пытаясь ответить.

Заикаюсь, как будто только учусь говорить.

— Н-нет! Нет! Я… я спешила и хотела поскорее это сделать, а тут появился ты и ты… нет. Нет, я так не думаю, я… мы…

Я говорю так, словно заискиваю. Так глупо.

Так незрело.

Это никак не помогает пригладить его взъерошенные перья.

Он сходит с ума, свирепо глядя на меня сверху вниз.

— Ты не приходишь в мой дом и не выставляешь меня болваном под моей собственной крышей.

Болваном?

Он звучит так по-британски — я хочу еще услышать, как он говорит.

— Это твоя крыша? — Я поворачиваю голову. — Вы все здесь живете? Здесь полный бардак.

Почему парни такие неряхи?

У всех глаза вылезают из орбит от моего дерзкого вопроса.

— Боже мой, Джорджия, нельзя просто спрашивать кого-то, живут ли они здесь. — Ронни отмахивается от меня, в ее голосе тридцать оттенков смущения, ее щеки пылают румянцем. — Нет, он здесь не живет. Он говорит риторически. — Ее взгляд снова встречается с его. — Нам очень жаль, Эш. Мы уйдем. Уже уходим. — Она хватает меня за запястье. — Пошли, Джорджи.

Меня вытаскивают из дома, спускают по ступенькам на лужайку, где мы собираемся на тротуаре.

— Что происходит? — выпаливаю я. — Я сделала именно то, что вы хотели. Почему вы все ведете себя так безумно?

— Потому что, Джорджия! Ты знаешь, кто это? У тебя есть какие-нибудь идеи? — Звучит так, будто она в чем-то меня обвиняет.

Закатываю глаза.

— Очевидно, что нет.

— Это Эшли. Драйден. Джонс.

Я молчу после ее высокопарного заявления.

— Я должна знать, кто это? — Затем: — Подожди… его фамилия пишется через дефис?

— Да, через дефис, — шипит она. — Ради бога, он британец. У них у всех так, если они богаты.

— Хорошо, но… почему ты злишься на меня? — Она выглядит более безумной, чем лиса в курятнике, что только еще больше сбивает меня с толку. — Ты сказала мне пойти и найти парня, который… который… — Я даже не могу произнести слово «уродливый».

— Уродливый.

— Я знаю, что мы тебе говорили, но ты не должна была выбирать его! — Она снова шипит, раздражаясь.

— Ронни, я не знаю, кто все эти люди. — Я использую свой самый успокаивающий голос. — Откуда, черт возьми, я должна была знать, что не стоит выбирать его — ты не дала мне посмотреть фотографии каких-либо парней, которые под запретом.

Я еще не начала свои занятия! Я бы не отличила Эшли Драйден-Джонса от дыры в стене класса химии.

— Это не эпизод «Холостяка», Джорджия — ты не получаешь стену с фотографиями для изучения! Тьфу! — Она вскидывает руки и уходит в противоположном направлении от того, откуда мы пришли, ее стайка последователей делает то, что они делают — следует за ней. — Это какой-то кошмар!

Это кажется немного драматичным, но весь этот вечер был таким с самого начала. И для протокола, в любом случае это была глупая идея — они практически взрослые женщины. Так что должны были знать, что подобный розыгрыш в конечном итоге приведет к неприятным последствиям.

Хорошая новость в том, что я не знаю этого парня и, вероятно, никогда больше его не увижу. Поэтому могу лежать в постели сегодня вечером, ненавидя себя за то, что поставила его в такое ужасное положение, но, по крайней мере, мне не придется смотреть ему в глаза, пока это делаю.

Фу, он выглядел шокированным и вроде как обиженным.

Я тащусь за своими товарищами по команде, замыкая тыл своими непрекращающимися вопросами.

— Может кто-нибудь, пожалуйста, объяснить, почему это так важно?

— Эш, типа, голубых кровей или что-то в этом роде.

Я не уверена, что понимаю ее. Они все действительно слишком остро реагируют на это.

— И какое это имеет отношение к чему-либо?

— Нас никогда не пригласят обратно в этот дом после сегодняшнего вечера, благодаря тебе! — Тамлин брызжет слюной, высокие каблуки яростно стучат по тротуару. Она спотыкается о трещину и чуть не падает. — Однажды, несколько лет назад, бейсбольный дом выгнал девушку за джокблокинг, и ее так и не пустили обратно внутрь.

Это звучит экстремально.

— Никогда?

— Ну… может быть, не никогда, но они забанили ее на несколько недель.

— За кокблокинг^[5]?

— Мы же так и сказали, верно?

Нет, они сказали «джокблокинг», что скорее всего выдуманное слово для описания кого-то, кто мешает качкам заниматься сексом. Должно быть, «джокблок» — это термин, который используют в Джок-Роу.

Мне совсем не нравятся эти девушки. Ни одна из них — они ведут себя как подлые девчонки из женского общества, а не спортсменки 1-го дивизиона с кодексом поведения и отношением «Я в команде», которое нужно поддерживать.

Они совсем не похожи на молодых женщин из команды, в которой я провела лучшие три с половиной года своей жизни, и я скучаю по дому, находясь здесь сегодня вечером, стоя в тени деревьев, окаймляющих улицу.

Слушая, как они высмеивают меня.

Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и направляюсь в противоположном направлении, шагая на длинных ногах, которые привели меня сюда.