Бронза и кость

Часть I. Фанатизм

За десять лет, что прошли с Каменной Смуты, Лонгтаун успел вытянуться вдоль всего западного побережья и завоевать славу самого крупного торгового центра всей колонии. Город все расползался и расползался, поглотив и прибрежные джунгли, и разбросанные по зарослям мелкие деревушки-общины, где все еще ютилось коренное население Ньямаранга, и только на северной окраине время словно застыло. Безжалостная машина прогресса, перемоловшая привычный быт, обошла болотистые трущобы стороной.

Мошкара, увы, ее примеру не последовала. Разнообразный гнус запахи самого неблагополучного района Лонгтауна только привлекали.

Местные жители давно приучились не обращать внимания ни на назойливый комариный писк, ни на басовитое гудение крупных мух с зеленоватыми брюшками. Должно быть, я выделялась среди аборигенов уже потому, что раздраженно отмахивалась от насекомых, — а потому ничуть не удивилась, когда обнаружила, что за мной неотступно следуют трое мужчин, по-ньямарангски жилистых и обманчиво узкокостных.

Я прибавила шагу. Преследователи воодушевились, но несколько поотстали: прилично одетую чужачку надлежало напугать и промариновать в собственном соку, дабы она безропотно отсыпала «на бедность», — а как, позвольте, внушать ужас и трепет, если ты — низкорослый ньямарангец и вусмерть запыхался, пытаясь нагнать эту вайтонскую дылду? Нет уж, лучше позволить ей уйти вперед и самолично выяснить, что делает с северной окраиной хороший затяжной ливень!

Покосившиеся домишки, облепившие единственную улочку, как колония мидий — прибрежную скалу, постепенно сменялись все более хлипкими и откровенно гнилыми хибарами. Тропка упиралась в разлившееся болото, прошитое дыхательными корнями расплодившихся мангров. Последние хижины в ряду утопали в грязи по самые провалы окон.

Я замедлилась, отсчитывая домики, и преследователи приободрились. Самый тощий уже собрался было заговорить со мной, когда я решительно нырнула в третью с краю хижину, не удосужившись постучаться.

Внутри пахло горьковатым травяным дымом, прокисшим вином и немытыми человеческими телами, и какая-то оборванная женщина вещала с маниакальным блеском в глазах:

- …и руки его будут из золота, и лицо его будет из алебастра, и придет он по дороге из костей и ножей…

Десяток человек внимал ей в экстатическом восторге. Предсказательница мерно раскачивалась, не умолкая ни на секунду. В уголках ее рта пузырилось что-то голубовато-белое, и я как никогда остро осознала, что если Сирил тоже попробовал это, на сей раз я его откачивать не стану. Но опасения оказались напрасными. Мой дражайший кузен обнаружился в единственном пятне света от окна: он был восхитительно трезв, абсолютно собран и невообразимо неуместен среди всей этой грязи и нищеты, что ничуть не мешало ему деловито конспектировать все, что несла шаманка.

Что характерно, его присутствие воспринимали как само собой разумеющееся. Никого не смущали ни его волосы, платиново-светлые почти до белизны, ни характерно вайтонский овал лица, ни даже чистая рубашка и толстый блокнот с коллекционной шариковой ручкой на цепочке. Зато стоило мне переступить порог, как предсказательница умолкла, все взгляды обратились в мою сторону — одинаково разъяренные и отчаявшиеся.

- Сирил, — коротко произнесла я, — ты увлекся. Пора идти.

Взгляд прорицательницы на мгновение сфокусировался на гибком силуэте Сирила, со смущенной улыбкой поднимавшегося на ноги. Женщина покачнулась, повернулась ко мне — и яростно зашипела:

- Он изгонит вас с нашей земли! Всех вас! Чужаки! Проклятые убийцы!

В этом ее «Он» явственно слышалась большая буква, но задуматься об этом я не успела: злых слов предсказательнице показалось недостаточно, и она швырнула в меня еще и комком грязи, благо земляной пол по дождливому сезону раскис так, что мало чем отличался от болота снаружи. Шаманка промазала, но слушатели дружно наклонились, чтобы присоединиться к обстрелу чужачки, и я поспешно вылетела за дверь, не желая проверять, насколько плохо с прицелом и координацией у целой толпы.

Увы, снаружи меня все еще поджидала жаждавшая наживы троица.

Я едва успела остановиться, чтобы не угодить прямиком в их объятия. Они оказались слишком близко — но в данный момент это только играло мне на руку.

Средний ньямарангский мужчина едва доставал мне до уха. Эти и до средних не доросли, что позволило мне высокомерно уставиться на них сверху вниз и на чистом моральном превосходстве дотянуть до того момента, пока из покосившейся хижины ньямарангской предсказательницы не выбрался Сирил Кантуэлл собственной персоной, абсолютно чистый и нетронутый, словно он тут чужаком не был вовсе.

Его появление позволило быстро расставить акценты. Троицу словно ветром сдуло — я и моргнуть не успела, как они ввинтились в щель между домишками и растворились то ли в зарослях, то ли в закоулках.

- Умеешь ты развлекаться, — так укоризненно заметил Сирил, будто не восседал только что в тесном кругу ориумных наркоманов, с интересом естествоиспытателя внимая нетрезвым пророчествам. — А если бы они поняли, что у тебя нет денег, и напали?

- Пришлось бы назваться, — шепотом призналась я. — Или, того хуже, отложить собеседование. Идем? Нужно будет представить тебя дворецкому и управляющему.

- Это если тебя наймут, — справедливо заметил Сирил, запихивая исписанный блокнот в портфель.

Я одарила его снисходительным взглядом, но уверять в своем профессионализме не стала. Из хижины все еще доносились разъяренные крики, но наружу вроде бы никто не спешил: Сирил оказывал на местных поистине волшебное действие, мне такое и не снилось.

- Что-то новое? — поинтересовалась я, кивнув на его записи.

Кузен неопределенно пожал плечами.

- Приход героя, который освободит Ньямаранг от вайтонского ига и изгонит чужаков со священных земель, предсказывали и раньше. Но сейчас Нарит начала описывать конкретные приметы, — он побарабанил пальцами по портфелю. — Я позвоню дяде Тао и расскажу, не переживай. Твое дело — устроиться на работу в Мангроув-парк.

Наставительный тон в его исполнении звучал неописуемо. Сирил был старше меня почти на семь лет — но ростом недалеко ушел от среднего ньямарангца (скажем честно: немного не дошел до среднего ньямарангца), да и телосложением куда больше напоминал изящную тонкокостную мать, знаменитую певицу, нежели отца, статного вайтонского эсквайра. Когда дражайший кузен начинал читать нотации, меня непреодолимо тянуло лишить его сладкого и отправить спать.

Но на сей раз я героически сдержалась и позволила чинно проводить меня до самого Мангроув-парка.

Если болотистые трущобы Лонгтауна брезгливо обошёл стороной прогресс, то серую громаду Мангроув-парка по широкой дуге обогнуло само время. Массивное здание оставалось ровно таким, каким показывала мне его показывала мама: приземистое, квадратное строение, симметричное и строгое — если бы не вездесущие вьюнки и плющ, заботливо завернувшие стены в пушистую зелёную шаль. Под живым покровом суровое творение классической вайтонской архитектуры превращалось всего лишь в очередной камень, поглощенный вездесущими ньямарангскими джунглями, не покорившимися ни завоевателям, ни садовникам.

Внутри царили старые порядки: словно кто-то заточил в стенах кусочек Вайтона до смуты, едва не прервавшей королевскую династию и лишившей империю изрядной части колоний. Наемному работнику нечего и мечтать попасть в такой дом через главные двери — нас с Сирилом ждали у чёрного входа, искусно спрятанного в пышных зарослях алламандры и бугенвиллеи.

- Миз Марион Лат-Блайт? — оживилась пухленькая рыжеволосая горничная, не успела я открыть рот. — Новая компаньонка леди Линдсей Эванс?

- Надеюсь получить это место, — осторожно подтвердила я.

В глубине коридора хлопнула дверь, и из маленького холла для слуг выглянуло несколько любопытствующих девиц. Я предпочла сделать вид, что сосредоточена исключительно на своей собеседнице.

- Я представлю вас дворецкому, он сообщит леди Изабель, что вы прибыли для собеседования, — бодро объявила она и протянула мне руку. — Я Грейс, старшая горничная. А миссис Вивиан Лат-Блайт не приходится тебе родственницей?

Сирил подавился смешком, а я смиренно вздохнула:

- Матерью.

Грейс зарумянилась. Любопытствующие девицы в коридоре воодушевленно зашушукались.

- А правда, что… — она запнулась, так и не сумев подобрать вежливого определения.

- Все плохое, что вы слышали об этой семье, — неправда, — негромко объявил Сирил, выступив из-за моей спины, одарил окончательно смутившуюся горничную очаровательной улыбкой и нанес коронный удар в девичье сердце, поднеся ее руку к губам — по-ньямарангски мягким и вместе с тем четко очерченным. — Сирил Кантуэлл, эсквайр, к вашим услугам.

Услышав титул, Грейс залилась мертвенной бледностью и, высвободив руку — натруженную, с широкой ладонью и жесткими мозолями, — поспешно сделала книксен. Любопытствующие девицы в коридоре разом затихли и теперь только диковато сверкали глазами, как мартовские кошки в кустах.

Сирил и здесь умудрился произвести фурор, едва переступив порог.

- Прошу прощения, сэр…

- Не нужно, — мягко улыбнулся Сирил, чуть оттеснив меня в сторону. — Я двоюродный брат миз Марион, сопровождаю ее по Ньямарангу по просьбе миссис Лат-Блайт. Леди Элайза Сайрус собиралась упомянуть меня в рекомендательном письме миз Марион. Надеюсь, мой визит не станет сюрпризом.

- О, конечно, вас ждали, — взяв себя в руки, бодро соврала горничная. — Прошу, следуйте за мной.

Она развернулась и поспешила в куда-то полумрак коридора. Любопытствующие девицы втянулись обратно в комнатку для слуг, но дверь не прикрыли, по-прежнему провожая Сирила заинтересованными взглядами. Он не упустил случая сверкнуть улыбкой, и я устало вздохнула, но в присутствии посторонних ничего говорить не стала.

Сердцеед и ловелас. Даром что ростом с садового гнома.

Отчего-то на должности дворецкого я ожидала увидеть согбенного седого старика — но семье Эвансов, как выяснилось, служил подтянутый мужчина лет сорока, с идеальной осанкой и удивительно яркими голубыми глазами. Мистер Хантингтон явно привык быть первым красавцем и безраздельно властвующим монархом на черном этаже, и оттого на Сирила посматривал с ревнивой опаской: улыбчивый квартерон, по-ньямарангски смуглый и по-вайтонски сребровласый, моментально завладел вниманием всей женской половины персонала и ухитрился даже отвлечь внимание от меня.

- Верно ли я понимаю, вы желаете, чтобы плату за ваш труд забирал этот молодой человек? — поинтересовался дворецкий, неохотно покидая свои владения, чтобы отвести меня на первый этаж.

Весь облик мистера Хантингтона излучал чистейшее неодобрение, словно единственным правильным ответом на его вопрос было категорическое «нет». Увы, я никак не могла успокоить его мятущуюся душу.

- Совершенно верно, мистер Хантингтон, — отозвалась я, поднимаясь следом за ним по черной лестнице. — Моя семья довольно старомодна в вопросах подобного рода. Женщине не следует брать в руки деньги.

Он обернулся у самой двери кабинета, словно хотел что-то уточнить, но так и не решился. Вместо этого он чинно постучался и без промедления провел меня к хозяйке поместья.

Пальцы леди Изабель отстучали нервную чечетку по столешнице. Я предпочла сделать вид, что ничего не заметила, и этим заработала дополнительное очко в свою пользу — во всяком случае, почтенная супруга губернатора отвлеклась от бумаг и наконец-то решилась:

- Вы должны понимать, что моя дочь в трауре, — негромко произнесла она и переложила стопку документов на край, прикрывая крохотную царапину на дорогой коричневой коже столешницы. — Её лучшая подруга скоропостижно скончалась, и новая компаньонка должна быть деликатной и сдержанной, чтобы помочь леди Линдсей пережить эту ужасную утрату. В присутствии моей дочери не следует упоминать кинематограф, особенно этого вздорного Натана Райта, и семью Кроуфордов. Кроме того, из-за страшного потрясения леди Линдсей может быть несколько эксцентричной и излишне резкой, и от её компаньонки потребуются мягкость и терпение, пока леди не придёт в себя. Готовы ли вы к такой работе, миз Лат-Блайт?

Признаться, после краткой характеристики потенциальной работодательницы больше всего захотелось схватить со стола письмо с рекомендациями и выскочить в окно, благо по жаре оно было открыто настежь, и солёный бриз призывно шелестел листвой, соблазняя вольными просторами. Но письмо леди Изабель многомудро придерживала нарочито расслабленной ладонью, без слов намекая, что так легко я не отделалась бы.

Да и что бы я потом сказала папе?

- Разумеется, миледи, — сдержанно отозвалась я, опустив очи долу.

- Прекрасно, — приободрилась леди Изабель. — Детали вы можете обсудить с миссис Биддер — это наша экономка. Она представит вас остальным служащим Мангроув-парка и выделит комнату… — Леди вдруг сбилась с уверенного тона и продолжила с необычайной аккуратностью: — Вопросы оплаты обсудите с мистером Хантингтоном. Ваша почтенная матушка соблюдала необычайную осторожность в финансовых делах. Как её здоровье?

Я заверила, что миссис Лат-Блайт пребывает в совершеннейшем здравии и передает миледи поздравления с помолвкой дочери и наилучшие пожелания. Поскольку никаких объявлений о счастливом событии ещё не было, а до материка новости и вовсе должны добраться не раньше следующей недели, леди Изабель моментально сделала нужные выводы, наградила меня неприятно острым взглядом и опустила светлые до полупрозрачности ресницы, отбросившие неожиданно густую тень на бледноватые щеки.

- Надеюсь, ваш отец также пребывает в добром здравии, — ровным голосом сказала она.

Я невольно подумала, что от самого губернатора, похоже, требуется только вовремя расписываться на документах, которые одобрила его почтенная супруга. Но вслух произнесла только нейтральное:

- Разумеется. Благодарю вас, миледи.

Леди Изабель кивнула и поднялась из-за стола.

- Я представлю вас леди Линдсей.

Мне не оставалось ничего, кроме как покорно проследовать за леди Изабель.

Наследницу Эвансов мы нашли в оранжерее. Леди Линдсей оказалась квинтэссенцией всего самого вайтонского, что только можно было вообразить: невысокая, узкоплечая, с густыми волнистыми волосами льняного оттенка и бровями столь светлыми, что они терялись на белокожем лице. Ни капли косметики, длинное домашнее платье из тонкого серо-голубого хлопка в мелкую клетку — наследница лорда Эванса словно сбежала со страниц женского журнала довоенных лет, но я сделала вид, что вовсе не удивлена её старомодностью.

Исконная Вайтонская аристократия. За стенами старого замка могло твориться что угодно: гудели новомодные горбатые автомобили, торговцы пытались пробиться в Парламент, женщины отбрасывали скромность и красили губы в ярко-алый цвет, — но настоящие леди из древних семей по-прежнему казались нарисованными нежной акварелью на белейшей рисовой бумаге. И уж конечно не позволяли себе ничего, что можно было бы посчитать вульгарным.

Полный траур из-за погибшей подруги по какой-то причине считался перебором. Широкая чёрная лента на рукаве и отказ выходить в свет — нет. Потому леди Линдсей проводила время среди самых капризных и редких растений, поливая цветы из маленькой пластиковой леечки с длинным тонким носиком, и появлению своей матери удивилась совершенно искренне.

- Мама, — молодая леди оглянулась и сделала быстрый книксен, даже дома соблюдая все требования высокого этикета.

Он предписывал не замечать посторонних, пока их не назовут, и почтенная леди Изабель Эванс не стала затягивать.

- Позволь представить миз Марион Лат-Блайт, — хорошо поставленным голосом произнесла она. — У неё великолепные рекомендации от самой младшей принцессы! Не так ли, дорогая?

Последний вопрос относился ко мне: все тот же высокий этикет требовал немедленно обратиться за подтверждением сказанного, если о ком-то присутствующем заговорили в третьем лице.

- Совершенно верно, Ваша Светлость, — кротко подтвердила я, принимая правила игры: если по какой-то причине мать и дочь общались, словно на светском рауте, компаньонке надлежало соответствовать.

Мою новую госпожу известие о моей службе Ее Высочеству ничуть не заинтересовало. Должно быть, губернаторскую дочь успели представить ко двору, и для нее младшая принцесса была не сказочным персонажем, а фигурой реальной и предельно приземленной.

- Моя дочь, леди Линдсей Мария Эванс, — чинно представила мать. — Линдсей, вы с миз Лат-Блайт будете сопровождать меня завтра на прогулке в Патмор-раунд. Я оставлю вас, чтобы вы познакомились ближе.

Книксен у нас с леди Линдсей вышел удивительно синхронным, но я уже могла сказать, что наследница мне совершенно не рада. Я была второй по счету компаньонкой за неделю, и моя предшественница осталась без рекомендаций. Леди Линдсей явно не видела причин, почему со мной все должно пройти иначе. Она не возмущалась из-за навязанной компаньонки только потому, что это было бы непочтительно по отношению к леди Изабель — и, что не менее важно, к моим предыдущим работодателям.

Поэтому леди Линдсей держала лицо — но облегчать мне жизнь все же не собиралась.

- Полагаю, день был насыщенным, миз Лат-Блайт, и вы устали, — прохладным светским тоном изрекла она, снова взявшись за леечку. — Разбудите меня завтра в девять. Мы поговорим, пока я буду одеваться к завтраку. Вы ведь еще не обустроились в особняке?

В ее тоне явственно слышалось нахальное «и не стоит». Я сделала ещё один книксен и безропотно вымелась из оранжереи.

Навязываться, выводить на разговор — только раздражать. Нет уж, лучше повернуть так, чтобы она сама пришла ко мне за ответами. Но для этого сначала придется выяснить, какие вопросы ей хочется задать…

В крошечном кабинете дворецкого никого не оказалось. Я прикрыла дверь и двинулась дальше по служебному коридору.

- …глупости, — решительно отрезал женский голос, и я замедлила шаг, прислушиваясь. — Наверняка он был помолвлен, а то и тайно женат.

Я заглянула в маленькую столовую для слуг. Грейс пила чай в компании суховатой женщины в униформе личной камеристки. Она сосредоточенно пришивала пуговку к тонкой белой блузке, и выражение лица у нее было такое, словно мысленно она уже изорвала ткань на мелкие-мелкие лоскуточки и сплясала на них джигу. Сирил куда-то запропастился, но сейчас это только играло мне на руку.

- О! Миз Лат-Блайт! — подскочила Грейс, заметив меня в дверях, и кивнула на свободный стул за длинным общим столом. — Знакомься, это Эми Тансталл, камеристка леди Изабель. Как прошло собеседование?

- Удачно, благодарю, — отозвалась я, приветственно кивнув камеристке, и с удовольствием заняла предложенное место. — А кто такой Натан Райт? Леди Изабель запретила упоминать его в присутствии леди Линдсей, а я даже не знаю, чем он так досадил госпоже.

Эми неодобрительно поджала губы, а Грейс вытаращилась на меня так, словно я только что поинтересовалась, кто нынче правит Вайтоном и нельзя ли с ним выпить на брудершафт.

- Ты не слышала? — она пулей вылетела из-за стола, метнулась куда-то к угловому шкафчику и чем-то деловито зашуршала. — Вот!

На выскобленные доски стола шлепнулась газета почти двухнедельной давности. С первой же страницы с наигранной жизнерадостностью улыбался типичный кинематографический красавчик — белокожий брюнет с темными глазами и широкими бровями, будто подведенными углем. Лицо оставалось выразительным и не лишенным обаяния, несмотря на качество печати, и тем страшнее смотрелся крупный заголовок во всю полосу: «Натан Райт найден мертвым в своем номере».

Я наскоро пробежала глазами текст. Натан Райт оказался звездой романтических мелодрам, и дата его смерти совпадала с тем временем, которое мы с Сирилом провели в общине коренного населения на южной границе Ньямаранга, — неудивительно, что мы ничего не слышали о нем. Актера нашли болтающимся в петле, и версия следствия была однозначной — самоубийство. От посмертных фотографий издательство благоразумно воздержалось.

- Леди Саффрон Кроуфорд, подруга леди Линдсей, была горячей поклонницей Натана Райта, — суховато сообщила Эми, заметив, что я закончила читать. — Когда ее нашли мертвой, следователь предположил, что она покончила с собой из-за смерти своего идола. Но это наверняка вздор: не может быть, чтобы леди увлеклась кем-то подобным. Он ей не ровня.

Грейс, не скрываясь, фыркнула.

- Когда это останавливало влюбленных?

- Влюбленных?! — Эми от возмущения даже отложила шитье. — Ты все-таки говоришь о покойной леди!

Перепалка грозила набрать обороты, но меня гораздо больше интересовали события в доме Кроуфордов, нежели мнение Эми и Грейс о делах сердечных, и я поспешила вклиниться:

- Вы знали леди Саффрон?

Старшая горничная и камеристка замолчали, выжидательно уставившись на меня. И я сказала ровно то, что от меня ждали с того момента, как я переступила порог Мангроув-парка:

- Я могу погадать на ее прошлое. Но мне нужно, чтобы вы рассказали о ней.

Грейс и Эми неуверенно переглянулись, и я поняла, что все-таки поторопилась. Да, им хотелось услышать, что в Мангроув-парке снова появилась ведьма, да еще из знаменитого рода Блайт, — но обсуждать господ слуги пока опасались. Я для них еще была чужой, и прощупывать границы дозволенного не стоило.

- Хотя… — я с показным смятением потеребила ремешок сумочки. — Думаю, расследованием гибели самой леди Саффрон занимаются лучшие люди. Было бы неуместно ставить под сомнение их работу. Мне не следовало предлагать.

Грейс заметно расслабилась, но Эми по-прежнему выглядела настороженной, и я с показным смущением опустила взгляд.

- А на чем ты гадаешь? — вполне дружелюбно спросила Грейс, и я с трудом сдержалась, чтобы не усмехнуться: рыбка-то все равно на крючке! — Кофейная гуща, карты?..

- На символах, — обтекаемо сформулировала я и достала из сумочки плотный матерчатый мешочек. От движения внутри загремело — суховато, тихо и мелодично. — Хочешь попробовать?

Эми поджала губы, но неосознанно подалась вперед, выдавая интерес. Грейс и вовсе превратилась в одно большое ухо, и я позволила себе улыбнуться уголками губ.

- Загадай про себя один основной вопрос и два дополнительных, которые помогут разобраться с первым, — подсказала я, ослабив тонкий черный шнурок, продетый в горловину мешочка. — Например, если главный вопрос: «Кем будет мой суженый?» — то дополнительными могут быть: «Когда я его встречу?» и «Где мы познакомимся?». Но не говори ничего вслух. Готова?

Грейс азартно кивнула и подвинула свой стул ближе. Я протянула ей мешочек.

- Повтори про себя основной вопрос и вытяни один символ, — велела я.

Старшая горничная послушно запустила руку в мешочек и едва заметно вздрогнула. Эми, пристально наблюдавшая за подругой, дернулась куда сильнее, словно это под ее пальцами вдруг оказалась теплая гладкость гадального глифа.

В напряженной тишине Грейс выложила на выскобленные доски стола первый символ и поспешно отдернула руку.

В кругу света от распахнутого окна гадальная фишка казалась розовато-бежевой. Она словно вбирала в себя солнечные лучи, но не просвечивала, как тонкий дорогой шелк или драгоценная кость, и одного этого контраста — жизнерадостного золотистого сияния и едва ощутимого дыхания ювелирно обработанной смерти — хватило бы, чтобы невольные зрители перестали сомневаться в моих способностях.

Но я благосклонно кивнула и перевернула фишку, позволив во всех подробностях рассмотреть нанесенный на обратной стороне рисунок. Тонкие линии и глубокие насечки перекрывали друг друга, мельтешили перед глазами, и казалось, что никакого смысла в них нет, — но стоило только отвести взгляд, разочаровавшись в мистике, как боковое зрение улавливало движение. Хаотичные черточки вдруг складывались в общую картину: бугристая шкура, длинные челюсти, сплошь усеянные криво изогнутыми зубами, шипастый хвост, маскирующийся в густой болотной траве…

- Имох, — прокомментировала я, выдержав паузу. — Охотящийся крокодил. Означает затаенную опасность, связанную, в первую очередь, со всем оккультным и потусторонним, либо с подавленными чувствами и сомнениями.

- Я… — неуверенно начала Грейс, не отрывая взгляда от фишки, но я поспешила ее прервать:

- Не говори мне, что загадала! Повтори про себя первый дополнительный вопрос и тяни следующий символ.

Грейс заторможенно кивнула и снова запустила руку в мешочек, не рискуя отворачиваться от лежащей на столе фишки. Под прямым взглядом Имох снова затаился, рассеявшись в беспорядочные насечки, но ощущение назревающей опасности никуда не делось, и казалось, будто откуда-то из болотных зарослей за опрометчивой добычей наблюдают хищные желтовато-зеленые глаза с тонким вертикальным зрачком.

После такого ошеломляющего начала следующая фишка особого впечатления не произвела. На ровной розовато-бежевой поверхности были хаотично нанесены мелкие неглубокие точки, и только под определенным углом они складывались в знакомые созвездия.

- Акхабал, — расшифровала я. — Ночь. Означает связь с потусторонним, разговоры с мертвыми, внезапность и познание.

Грейс неловко передернула плечами, словно хотела поскорее избавиться от мурашек, и на третий раз потянулась к мешочку без напоминаний.

Последний символ лег на стол чуть в стороне от пятна солнечного света, и в тени острая собачья морда на фишке отчего-то показалась еще более зловещей и хищной, чем затаившийся в прибрежных зарослях Имох.

- Т’зиль, — негромко произнесла я. — Желтая собака. Спутник, проводник и защитник, если отнестись к ней с почтением, и безжалостный зверь, способный отобрать все жизненные силы, если не выказать ей должного уважения.

Я провела рукой над выложенными в ряд символами, не касаясь. В тени от ладони рисунки на фишках будто оживали: мелькнул костяной гребень в болотных зарослях, замерцали далекие звезды, оскалился тощий пес со слишком умными глазами, — и я на мгновение зажмурилась, собирая образы в единое целое.

- Сюда собирается прийти кто-то, чьи вопросы несут опасность, но вместе с тем могут принести удачу тем, кто направит его интерес в правильное русло, — сформулировала я, опустив ладонь рядом с глифами, и подняла взгляд на отчего-то смутившуюся Грейс. — Ты загадала, будут ли сегодня гости, зачем они нанесут визит и с чем уйдут, не так ли?

У Грейс оказалась такая живая мимика, что ответ уже по сути не требовался: по-вайтонски светлые глаза удивленно расширились, рот приоткрылся, и старшая горничная поспешила прикрыть его кончиками пальцев.

- Как ты это?..

- О, что-то вроде семейного хобби, — отмахнулась я с покровительственной улыбкой и повернулась к Эми.

Она хранила молчание все время, пока Грейс тянула фишки, но в настороженном блеске ее глаз я чувствовала старательно подавляемое любопытство — и теперь нужно было как-то достучаться до него: чтобы о новой ведьме в Мангроув-парке услышали леди, подружиться в первую очередь следовало не со старшей горничной, а именно с камеристкой.

- Эти твои символы, — Эми кивнула в сторону мешочка, — из чего они?

Голос у нее нервно подрагивал. Грейс и вовсе украдкой вытерла руку о передник.

Я догадывалась, о чем они думают. Мама уехала из Лонгтауна почти двадцать лет назад, и многие жители уже не помнили, как работает настоящая ведьма, — да что там, здесь почти никто в ведьм вовсе не верил! Зато сказки о злых колдуньях слышал каждый, а гадальные фишки были так похожи на костяные…

- Кораллы с южного побережья, — улыбнулась я, задавив раздражение в зародыше. — Мои родители прожили там почти десять лет, пока отцу не предложили работу в Старом Кастле. Я успела подружиться с детьми из ближайшей общины коренных ньямарангцев, и они показали мне отмель, где росли белые кораллы. В Вайтоне такие называют «кожей ангела»…

- Их используют в ювелирном деле, — неожиданно припомнила Эми и осторожно тронула пальцем Акхабал. — Но в украшениях они выглядят совсем по-другому.

- Разная обработка, — я пожала плечами. — Мне не нужно было добиваться от символов идеального оттенка и ювелирной гладкости. Чем естественнее, тем лучше. Хочешь попробовать?..

Уже через четверть часа к нам присоединились две горничные и посудомойка, привлеченные шумом и оживленными разговорами. Сирила все еще не было, где искать дворецкого, тоже никто не знал, и я махнула рукой, погрузившись в толкования и мистические символы. В конце концов, способность Сирила везде находить друзей давно стала притчей во языцех, и переживать за него стоило только в том случае, если его новые знакомые грешили сомнительными увлечениями и дурными привычками, — а такие уж точно не задержались бы в респектабельном Мангроув-парке.

В маленькой столовой быстро воцарилась уютная атмосфера. Посудомойка сбегала на кухню и притащила сухие бисквиты к чаю, чем невольно привлекла в собравшуюся компанию еще и пожилую кухарку миссис Уайтглоу, только-только закончившую готовить обед для господ. Гадания пошли еще веселее, и лакеи, вынужденные накрывать стол, завистливо заглядывали через дверь, но отвлекаться не рисковали — пока что.

Я не сомневалась, что сплетни о «семейном хобби» донесут до хозяев в кратчайшие сроки, и расслабилась. Не может быть, чтобы у леди Линдсей не было таких вопросов, на которые она не захотела получить немедленный ответ!

Увлекшись гаданием о будущем (несомненно, блистательном и светлом) старшего внука миссис Уайтглоу, я не расслышала стук в дверь. И я не одна: об обещанном визитере вспомнили, только когда он потерял терпение и вошел сам, — и то потому, что пройти мимо оживленной женской стайки в столовой для слуг смог бы только глухой и слепой.

- Ой, мистер Хайнс! — первой заметила визитера Грейс, подскочив от неожиданности на шатком стуле напротив меня, и поспешно поднялась на ноги.

Остальные последовали ее примеру, зашуршав юбками. По залившимся нежным румянцем лицам — всем без исключения, клянусь, даже миссис Уайтглоу порозовела, как девчонка, и расправила юбку! — можно было заключить, что за моей спиной стоит первый красавец Лонгтауна, если не всего Ньямаранга, и обернулась я, не скрывая любопытства. Оттого скрыть недоумение оказалось вдвойне сложнее.

Про людей с веснушками в Вайтоне говорили, что их поцеловало солнце. Но с гостем оно, похоже, не остановилось на первой базе и перешло к эротическим играм. Веснушки покрывали не только лицо, но еще и шею, руки и даже пальцы, необычайно длинные и тонкие. И если в этом еще можно было найти определенное очарование, то по-вайтонски вытянутое лицо, ссутуленные плечи и потертые брюки в каноны мужской красоты не вписывались категорически. Гость был необычайно высок — выше меня почти на голову, но и это его не красило; напротив, из-за слишком хрупкого для мужчины телосложения он больше всего напоминал огородное пугало, вышедшее на прогулку.

Вдобавок брюки были не просто потертые, а еще и форменные. Обещанный Грейс гость работал в полицейском участке, но почему-то не удосужился надеть китель и щеголял в слишком свободной рубашке, обвисшей на нем, как на вешалке. Положение не спасали ни рыжевато-золотистые волосы, ни яркие голубые глаза. Парень был драматически некрасив, и реакцию женской половины прислуги Мангроув-парка я ничем не могла объяснить.

Правда, ровно до тех пор, пока мистер Хайнс не одарил присутствующих очаровательной улыбкой и не заговорил:

- Прошу прощения, дамы, я стучал, но никто не отозвался. — А вот голос оказался приятным: низким, с легкой хрипотцой и мягкими обертонами, к которым хотелось прислушиваться до бесконечности.

- Что же вы не воспользовались парадной дверью? — пролепетала Эми, разом растерявшая всю свою неприступную суровость.

А мистер Хайнс — о, отрада глаз моих — залился румянцем не хуже трепетных девиц и смущенно кашлянул:

- Я с неофициальным визитом к мистеру Хантингтону. Могу я рассчитывать, что он уделит мне пару минут?

- Я найду его и сообщу, что вы пришли, — немедленно пообещала Грейс и пулей вылетела из столовой, пламенея ушами, как факелом в ночи.

- Не хотите чаю, пока мистер Хантингтон не пришел? — предложила миссис Уайтглоу и, не дожидаясь ответа, тут же достала из шкафчика чистую чайную пару.

- Не откажусь, — вынужденно согласился гость, дисциплинированно занял место за столом и вдруг вперился в меня настолько тяжелым и проницательным взглядом, что я заподозрила у него ведьминские корни. — Кажется, мы не знакомы. Элиас Хайнс, помощник детектива из Департамента Охраны Правопорядка Лонгтауна.

Закончив фразу, он недвусмысленно опустил взгляд на выложенные в ряд гадальные фишки. Увы, запал еще не прошел, и эффект это произвело прямо противоположный тому, на который он рассчитывал.

- А, да, Марион, ты не договорила, что значит последний символ! — спохватилась миссис Уайтглоу и поставила чашку перед мистером Хайнсом так быстро, что едва не расплескала чай ему на рубашку. — Я чуть не забыла, какой вопрос загадала последним!

- Кхат, — повторила я для нее, послав виноватую улыбку Элиасу. — Зрелый колос. Символ плодородия, достатка и приумножения. Вам не о чем беспокоиться, миссис Уайтглоу, пусть все идет так, как идет. Ваш внук — умный парень, у него все сложится. Может быть, не сразу, — я покосилась на первую фишку в ряду, и она оскалилась на меня змеиной пастью, — но сложится.

- Мисс Марион, — кашлянул мистер Хайнс, едва пригубив чай, — могу я рассчитывать на пару минут вашего времени?

— Разумеется, — кивнула я и машинально протянула ему мешочек с символами.

Что под «парой минут» он имел в виду все-таки что-то другое, я поняла только тогда, когда миссис Уайтглоу по-девчоночьи хихикнула и ссыпала в горловину фишки со стола. К чести мистера Хайнса, ставить меня в неудобное положение он не стал и послушно вытянул первый попавшийся глиф.

Вопреки всякой логике, это оказался не один из тех, что выпали кухарке и должны были лежать сверху. Один из немногих символов, вырезанный с реалистичной точностью, а не едва намеченный насечками, — крупная обезьяна, сидящая в позе лотоса, с отрешенной мордочкой и звездами в расслабленных лапах.

- Т’Чуен, — растерянно назвала я. О чем он думал, когда тянул фишку? — Символ талантливого человека, мастера, способного вдыхать жизнь в свои творения и похищать сердца. Может трактоваться как эгоцентризм и лицемерие, желание оказаться в центре внимания за счет того, что не потребует особых усилий, но только при условии, что следующий символ, который вы вытянете, будет негативным.

Что бы ни загадал Элиас Хайнс, дар не подвел, и Т’Чуен пришелся к месту — помощник детектива удивленно моргнул и замешкался, во все глаза уставившись на обезьяну, которой до него не было никакого дела.

- Ну же, тяните! — подначила его посудомойка, снедаемая любопытством.

Второй на стол легла фишка с стрелой. В тени под ладонью Элиаса она будто ожила, устремившись вверх — и тотчас застыла, стоило ему убрать руку.

- Иб, — заинтригованно произнесла я. — Стремление, следование зову судьбы. Дорога жизни. Может быть как негативным, так и положительным символом.

Кажется, это откровение мистера Хайнса разочаровало. Он позволил себе чуть кривоватую улыбку, которую человек с моим хобби расшифровывает мгновенно и безошибочно: «Ну конечно, разве могла ты сказать что-то конкретное, не выманив у меня какое-нибудь подтверждение своим словам?».

- Может быть, вы согласитесь переговорить со мной с глазу на глаз, мисс Марион? — спросил он, так и не вытянув третью фишку.

Казалось бы, что нового в такой реакции? Мало ли их было, сомневающихся, не верящих, насмехающихся? Но отчего-то именно в этот раз я почувствовала себя уязвленной.

- Как пожелаете. — Я резко поднялась, вынудив его последовать моему примеру.

- Вы можете поговорить в кабинете миссис Биддер, — предложила миссис Уайтглоу. — Я предупрежу ее.

- Благодарю вас, — кивнул ей мистер Хайнс — куда вежливей и с куда большей теплотой, чем обращался ко мне. — Нет-нет, не провожайте, я помню, куда идти.

Я вышла в коридор, прикрыла дверь в столовую и негромко заметила:

- Надеюсь, это действительно так, потому что я в Мангроув-парке впервые и понятия не имею, куда идти.

- Не беспокойтесь, — снисходительно отозвался мистер Хайнс и действительно направился к одной из узких дверей в конце коридора. — Я не хотел поднимать вопрос при прислуге, поскольку он может быть неудобным для вас. Вы ведь знаете, что Его Величество объявил гонения на шарлатанок, выдающих себя за ведьм и оракулов, чтобы нажиться на честных вайтонцах, попавших в трудную ситуацию? — он любезно придержал для меня дверь. — Как представитель закона я обязан…

Я вошла и тут же развернулась к нему лицом. От неожиданности он осекся, и я воспользовалась паузой в его речи:

- Меня приняли в качестве компаньонки леди Линдсей, — проинформировала я его, невоспитанно скрестив руки на груди. — Я гадала для миссис Уайтглоу, потому что это мое хобби. Я не беру за это деньги.

- Что ж, — он моргнул, кажется, несколько удивленный моей резкостью, — в таком случае, я приношу свои извинения, мисс Марион, но должен предупредить, что вынужден буду следить за этим.

Его вежливостью можно было выслать вместо войлока комнату для умалишенного — и быть уверенным, что тот не поранится ни об один угол. Но я все равно чувствовала себя задетой за живое.

- Как пожелаете, — повторила я и по наитию протянула ему мешочек. — Вытянете третью фишку? Понимаю, что вы не верите во всю эту оккультную чушь, — я позволила себе усмехнуться, с подначкой уставившись ему в глаза. — Но вам любопытно, я же вижу. Профессиональная черта, вы ничего не можете с ней поделать.

Мистер Хайнс хохотнул, ничего не отрицая, вытащил из мешочка последний символ — и нахмурился. Но смятение владело им недолго.

- Думаю, я обойдусь без толкования, — решительно сказал он и протянул фишку мне. — Мистер Хантингтон, должно быть, уже ждет меня.

Я перевернула кусочек коралла рисунком кверху. Схематичное изображение сложилось в пятнистого ягуара на ветке — заметного отнюдь не сразу; только если долго всматриваться, глаз начинает улавливать детали: длинный хвост, плавный изгиб хребта в тени густой листвы, изогнутые когти — и совершенно человеческий взгляд.

Иих. Шаман в шкуре ягуара — провидец, способный видеть сокрытое в темноте.

Я подбросила фишку, снова поймала — и спросила, уже когда мистер Хайнс стоял на пороге:

- Вы думали о подозреваемом по своему последнему делу, когда тянули фишки, не так ли?

Он обернулся, и удивление на поразительно некрасивом лице переплавилось в понимающую усмешку:

- А вы хороши, мисс Марион. Думаю, мы с вами еще побеседуем.

- Бегу и падаю, — пробормотала я и убрала фишку обратно в мешочек. — Только инициативных помощников мне не хватало…

Вопреки ожиданиям, мне выделили комнату не на чердаке, где располагались спальни слуг, а прямо в господском крыле. Правда, угловую, маленькую и слишком светлую, отчего солнечным днем она представляла собой нечто среднее между тепличной оранжереей и шестым кругом преисподней. Но я подозревала, что комнаты под раскаленной крышей немногим лучше, и промолчала.

А дражайший Сирил в итоге нашёлся только вечером, в лачуге садовника, но почему-то в компании младшего лакея и полупустой бутыли рисовой водки. Кузен пребывал в состоянии нежной братской любви и глубочайшего уважения к ближнему своему, всего в шаге от того, чтобы начать проверять глубину ответного уважения. Я поискала в себе любовь сестринскую, не нашла и удалилась, прихватив с собой пухлый блокнот из его сумки.

Телефонов в Мангроув-парке было пять, и один из них даже располагался на служебном этаже, но о том, чтобы болтать со вторым заместителем главы Тайной Палаты в присутствии посторонних, и речи быть не могло. К счастью, до ближайшей деревушки со своим телефоном-автоматом было рукой подать.

- Резиденция Лат-Блайт, Оливия у телефона, — смертельно серьёзно объявил по-девчачьи звонкий голос, когда я управилась с жетонами.

- Лив? — невольно хихикнула я, прижав трубку к уху. Младшенькую я не видела уже пару лет, но голос так и не изменился, как бы она ни пыталась подражать маминым степенным интонациям. — Это Марион. Папа дома?

Ответа я уже не удостоилась, но мелкая так громогласно заорала: "Папа, это тебя!", — что он уже и не потребовался.

- Да?

- Пап, — я вцепилась в трубку второй рукой, словно так могла хоть как-то приблизиться к семье.

Сейчас их не хватало особенно. Но до завершения расследования мне никакой Старый Кастл не светил — да и не следовало мне надолго покидать Ньямаранг.

- Марион, — интонации сразу изменились. В голосе папы зазвучало искреннее беспокойство и тихая тоска — зеркальное отражение моей. — Как ты? Обустроилась?

Наверное, странно радоваться тому, что кто-то переживает и тоскует. Но от осознания, что не мне одной не хватает родных, на душе становилось светлее.

- Да, все хорошо, — успокоила я его. — Кажется, маму тут помнит каждый пятый, включая дворецкого и саму леди Изабель. Мне даже напрягаться особо не пришлось, чтобы меня взяли в штат. К самой леди Линдсей я ещё не нашла подход, но по Лонгтауну пополз интересный слушок про предсказательницу…

- Я в курсе, — как-то мрачновато поддакнул папа, — но разве слухи — это не по части Сирила?

- У меня его записи, — заверила я, — просто сам он вряд ли позвонит тебе раньше завтрашнего полудня, а предсказания и правда интересные.

На том конце повисла многозначительная тишина. Потом папа совладал с обуревающими его эмоциями и ровным голосом поинтересовался:

- Сирил снова завёл "полезное" знакомство?

Я припомнила лакея — слегка лопоухого, с узким подбородком и рыжим вихром над высоким лбом — и неопределённо хмыкнула.

- Надеюсь, полезное.

Папа тяжело вздохнул. Я могла бы биться об заклад, что сейчас он обречённо потирает висок и жмурится, чтобы не выдать выражением глаз все, что думает о дражайшем племяннике.

- Допустим, — сказал он. — Так что за предсказание? Очередной спаситель Ньямаранга?

Я фыркнула одновременно с ним: с момента завоевания Ньямаранга Вайтонской Империей явление спасителя в общинах коренного населения предсказывали раз десять, причём восемь из них пришлись на времена Каменной Смуты, когда прежний король вдруг слег с кровавым кашлем и сгорел в считанные дни, не оставив после себя прямых наследников. Трон отошёл его младшему брату, Его Величеству Ричарду Балдеру, но без бардака и массовых шествий не обошлось: одно из герцогских семейств вдруг взялось утверждать, что приютило незаконнорожденного сына покойного короля, и требовало передать корону ему.

С тех пор в Вайтоне стало на одно герцогское семейство меньше. Но под шумок о независимости объявили сразу две бывшие колонии, а после внутренней смуты у Империи не было ресурсов, чтобы призвать их к порядку. Ньямаранг тогда едва не стал третьей потерей, но покойный ныне губернатор сумел подавить бунт и отправить за решётку восьмерых "спасителей" разом.

Чего он так и не смог, так это заставить простой народ отказаться от идеи, что кто-то придёт и решит все политические проблемы за них. Предсказательницы по-прежнему пользовались нездоровым успехом.

- Это снова Нарит Аволокорн, — наябедничала я, отыскивая нужную страницу в блокноте. — Та же, которая твердила, что Его Величество взошел на престол незаконно и что у покойного короля был сын от женщины из простого народа, который не допустил бы угнетения коренных ньямарангцев.

- Помню её, — мрачно вставил папа. — Что на этот раз?

Я прокашлялась и с чувством зачитала:

- В день, когда солнце станет чёрным и землю покроет тьма, на западный берег ступит чужак, который станет своим. Ненависть людская не очернит его, злые слова не тронут его, змеиный яд не отравит его; и руки его будут из золота, и лицо его будет из алебастра, и придет он по дороге из костей и ножей к чужакам, и сами они станут костями… — я запнулась и пробежала взглядом несколько строчек. — Тут много самоповторов, но суть сводится к тому, что теперь спасителем называют вайтонца, который приедет сюда ко дню полного солнечного затмения. Это послезавтра, так что я подумала, что ты захочешь узнать как можно раньше.

- Не вайтонца, — задумчиво поправил меня папа, — кожа из алебастра — белая, но это еще не значит, что речь об имперце. Да и с точки зрения ньямарангца даже ты — белая.

И чужачка. Как и папа — хотя в нем ньямарангской крови ровно половина.

- Ты прав, — вынужденно признала я. — Но списки прибывающих в Западный порт все равно нужно проверить… хотя кого я учу.

- Вот именно, — поддакнул папа. — Спасибо за слушок. Я озадачу своих шалопаев, если что-то будет касаться тебя лично — Сирил передаст.

- Хорошо, — вздохнула я и собрала волю в кулак: нужно было прощаться.

- И, Марион… — папин голос вдруг зазвучал как-то неуверенно и до уязвимого нежно. — Береги себя.

Уголки моих губ дрогнули в невольной улыбке.

- Ты тоже.

Спальня леди Линдсей, в отличие от моей, выходила окнами в тенистый сад. Поутру ее наполнял сладковатый аромат ночных цветов, журчание миниатюрного фонтанчика на клумбе и шелест воздушных занавесей, потревоженных морским бризом.

Однако гарантией здорового сна это еще не являлось. Я пришла за несколько минут до назначенного времени, но леди Линдсей уже бессмысленно разглядывала полупрозрачный балдахин, машинально комкая пальцами и без того смятые простыни. Под ее глазами залегли синеватые тени, особенно заметные на белокожем лице: похоже, поспать ей вообще не удалось.

- Миледи, — приветливо улыбнулась я и поставила на прикроватную тумбочку чашу с розовым льдом. — Ее Светлость пожелала спуститься к завтраку и ждет, что вы составите ей компанию перед прогулкой в Патмор-раунд.

Леди Линдсей вздохнула и прикрыла глаза. Ресницы у нее были такими же светлыми и густыми, как и у матери, и тени под ними прорисовались еще контрастнее.

- Скажите ей, что мне нездоровится, — тихо попросила она.

- Ее Светлость догадывалась, что вы это скажете, и велела в этом случае немедленно вызвать доктора Кроули, — невозмутимо отозвалась я и достала из гардероба заранее заготовленное платье. — Желаете, чтобы я сообщила ему, что вы плохо спали?

- Нет, — резковато отозвалась леди Линдсей и поднялась. — Не это. Приготовьте черное.

Я с сомнением покосилась за окно. На небе сияло солнце — вопреки сезону, по-летнему яркое и по-ньямарангски безжалостное.

- Вы уверены, миледи? Сегодня будет жарко.

- Глупости, сейчас сезон дождей, — отрезала леди Линдсей и направилась в ванную. — А в Патмор-раунд слишком грязно для светлых платьев. Нет, подготовьте платье, мне не нужна ваша помощь в душе.

Я пожала плечами и убрала вешалку с укороченным светло-голубым платьем обратно в шкаф. Черное — так черное, кто я такая, чтобы стоять между леди и ее возможностью наступить на грабли? Лишь бы от меня не ждали, что я буду соответствовать цветовой гамме!

Выйдя из ванной, леди Линдсей какое-то время избегала встречаться со мной глазами, словно в душевой кабинке она перемывала мне косточки, а не мылась сама. Я невозмутимо взялась за бигуди и фен, предоставив госпоже самостоятельно разбираться с душевным раздраем. Зачем рисковать и лезть с вопросами, если, поварившись в собственном соку, прекрасная леди сама все выложит?..

Так и вышло: поерзав под феном, Линдсей не выдержала и заговорила первой:

- Мисс Тансталл тепло отзывалась о ваших талантах в предсказаниях.

- Очень мило с ее стороны, — нейтрально отозвалась я, спрятав улыбку, и принялась снимать бигуди.

Волосы у леди Линдсей были всем на зависть: густые, послушные и мягкие. Завивать их оказалось сплошным удовольствием.

- Почему кораллы? — спросила она, не поднимая взгляда.

Я неопределенно пожала плечами. Вещать о том, что ведьме придает сил ее земля, и потому все ее искусство зиждется на том, что она готова дать, определенно было преждевременно.

- Меня всегда влекло море, — призналась я вместо этого, не сдержав мечтательную улыбку. Мама как-то пошутила, что я так спешила взглянуть на волны, что родилась на целый месяц раньше срока — прямо на корабле, заходившем в порт; и, как в любой ведьмовской шутке, в этой наверняка был чрезмерно большой процент правды. — Когда я училась гадать, то подумала, что если уж где и есть скрытые силы и ужасные тайны, то под водой, на самой глубине. Но так далеко нырять не пришлось. Знаете деревушку ювелиров под Трангтао? Там добывают лучшие кораллы, жемчуг и перламутр. Я стала нырять вместе с детьми из деревни, и мне позволили забирать часть улова. Весь жемчуг, разумеется, уходил ювелирам, зато из кораллов я постепенно собрала традиционную колоду в двадцать фишек-символов и с тех пор не расставалась с ней.

Леди Линдсей бросила на меня острый взгляд. Я ожидала услышать что-нибудь протокольно-нейтральное, вроде комплимента кораллам или оригинальному способу гадания, а потому едва не испортила ей прическу, когда она вдруг резковато поинтересовалась:

- Вы гадали Ее Высочеству? Те рекомендации, которые произвели такое впечатление на мама, получены благодаря вашим… фишкам?

Я мстительно встряхнула баллончик с лаком для фиксации, но выпускать струю без предупреждения все-таки поостереглась.

- Гадала, — не стала отпираться я, — но рекомендации получила благодаря тому, что пять лет проработала в Зимней королевской резиденции в Ньямаранге.

Главное, как говорил папа, — не уточнять, кем именно.

- Что же заставило вас уйти со столь престижной работы? — леди Линдсей обернулась и тут же зажмурилась, задержав дыхание.

Я не упустила случая от души обрызгать ее волосы лаком.

- Ее Высочество вошла в ту пору, когда ее присутствие требовалось на всех значимых приемах и встречах, — осторожно ответила я. — Разумеется, она не могла появляться без компаньонки.

Линдсей опасливо открыла глаза, и выражение их было совсем не таким, какое я ожидала увидеть. Приличные леди жалеют жертв социальной несправедливости, а не пылают раздражением.

- Тебя уволили, потому что твой отец — полукровка? Но это же дикость! Тао Лат служил короне последние тридцать лет, если не больше!

- Нет, — я невольно усмехнулась: смотри-ка, а прекрасная леди не поленилась навести справки! — Меня уволили, потому что мой отец — бастард. Служить короне это не мешает, но на торжественные приемы его тоже не зовут. Впрочем, его это совершенно не расстраивает, а маму — и вовсе только радует: в противном случае ей пришлось бы изучить придворный этикет и сопровождать мужа. Надеюсь, тебя это не смущает?

- Ничуть, — с жаром поддержала меня Линдсей и запнулась, только сейчас сообразив, что первой перешла на «ты».

Я широко улыбнулась и вернула лак для волос на трюмо. Заводить беседу о покойной Саффрон Кроуфорд было рано, но мы определенно двигались в правильном направлении.

Парк Патмор-раунд огибал полукольцом большое здание в старом колониальном стиле, перетекая в роскошные сады сразу за ним. Раньше здесь располагался ипподром (что немало способствовало росту всевозможной зелени на месте скакового круга и конюшен), но подступающий город диктовал свои правила. Южная половина Лонгтауна считалась наиболее респектабельной, и недвижимость здесь стоила баснословных денег — оттого застройщики особенно постарались, возводя ровные ряды жилых высоток с квартирами всех возможных размеров и форм. Соседство с лошадями и толпами игроков, сбегающихся на скачки так, что могли бы дать фору даже самым известным фаворитам, на репутации района могло сказаться не лучшим образом, и землю ипподрома выкупили. Новенький парк позволил акулам от бизнеса взвинтить цены еще больше, а покинутые постройки быстро стали приютом для всевозможных магазинчиков и ресторанов.

Патмор-раунд так и остался местом развлечения привилегированной части лонгтаунцев, только теперь на публику здесь не смотрели свысока, как на мотов и азартных игроков. Прогулки по тенистым тропинкам роскошного цветущего сада стали признаком аристократического шика, хотя настоящие дворяне давным-давно прогуливались рядом с разбогатевшими торговцами и любителями пускать пыль в глаза, постепенно смешиваясь с ними.

У самого входа цвела нежно-лиловая плюмерия, и возле нее увлеченно фотографировались две свадьбы разом — с разных сторон от дерева. Невесты позировали с соцветиями в волосах и были чем-то неуловимо похожи, даром что одна из них была смуглой ньямарангкой в алом платье с золотой вышивкой, а вторая — светлокожей вайтонкой под белоснежной фатой.

Леди Изабель при виде этой картины качнула головой и отвернулась. Леди Линдсей, напротив, потратила почти минуту, разглядывала летящий алый шифон накидки ньямарангской красавицы, белозубо улыбающейся фотографу. Ее новоиспеченный супруг на фоне своей половинки, яркой, как тропический цветок, выглядел несколько блекло, что ничуть не мешало ему улыбаться еще шире и счастливей.

- Пожалуй, церемонию твоей помолвки следует провести в Мангроув-парке или Кроуфорд-холле, — проследив взгляд дочери, заметила леди Изабель. — Здесь слишком много посторонних людей.

Линдсей поправила шляпку, пряча выражение лица, и достала простенький деревянный веер. День становился все жарче, и это чувствовалось даже в тени деревьев.

- Церемонию стоит обсудить с лордом и леди Кроуфорд, — отстраненно заметила Линдсей и на мгновение прижала сложенный веер к траурной ленте на рукаве, — и с самим мистером Старром. Возможно, они поддержат мою идею с Патмор-раунд.

Я навострила уши. О родителях покойной леди Саффрон Кроуфорд, лучшей подруги Линдсей, я знала немногим больше, чем любой житель Ньямаранга. Смерть дочери выбила баронета из колеи, и на его фабрике и фермах начались проблемы, которыми некому было заняться: у самого лорда Кроуфорда все из рук валилось. Единственное благоразумное решение, на которое хватило его самообладания, — выписать с нагорья Пхум Ми На-Тааб следующего наследника титула и состояния, мистера Джейдена Старра. До гибели Саффрон Кроуфорд будущий баронет держал небольшую мастерскую, занимавшуюся изготовлением авторской мебели и предметов декора для интерьера; дела шли вполне успешно, но внимание папы Джейден Старр все-таки привлек — особенно когда стало известно, что в жены ему прочат саму Линдсей Эванс.

- Лорд Кроуфорд не в состоянии что-либо обсуждать, — вздохнула леди Изабель, — а леди Кроуфорд не станет принимать решения без него. Миз Марион, как вы считаете, разве парковая аллея — подходящее место для торжественной помолвки? На мероприятии будут фотографы и журналисты, уместно ли… — она бросила быстрый взгляд на смуглую невесту, мимо которой мы как раз проходили.

Счастливая девушка в ярком традиционном наряде привлекала внимание, но я предпочитала наблюдать за Линдсей — и потому заметила, что у нее ни один из вариантов свадьбы не вызвал никакого энтузиазма. Как и сам парк, если уж на то пошло.

Тогда почему она настаивала на Патмор-раунд?..

- Не имею чести быть знакомой с мистером Старром, но мне кажется, что точку зрения жениха стоит учесть, — нейтрально отозвалась я. — Он ведь приедет в Лонгтаун заранее?

- Его корабль прибывает завтра, — кивнула леди Изабель с легким разочарованием: видимо, рассчитывала, что прислуга поддержит старшее поколение.

- Завтра? — насторожилась я и тут же встряхнулась, засияв легкомысленной улыбкой. — Тогда это практически знак судьбы. До церемонии остается достаточно времени, чтобы обсудить все с мистером Старром и прийти к компромиссу. Кто знает, может быть, к тому моменту и лорд Кроуфорд придет в себя в достаточной степени, чтобы участвовать в приготовлениях?

Линдсей сощурилась на меня поверх раскрытого веера. Я одарила ее улыбкой и поправила ярко-синее покрывало, которое несла поверх корзинки для пикника.

- Кроме того, — невозмутимо продолжила я, — помолвка ведь назначена на конец следующего месяца, не так ли? Свадебный сезон к тому моменту пойдет на спад, и в парке будет куда меньше людей.

Брови Линдсей удивленно изогнулись, но взгляд сделался острым и почти радостным. Вот оно что — прекрасная леди в принципе не жаждет заключать помолвку! Только почему не говорит об этом прямо? Вряд ли планы родителей стали для нее таким уж сюрпризом, да и с Джейденом она должна быть давно знакома — не против воли же ее заставили договориться с Кроуфордами!

— Но ведь будет так жарко! — возразила леди Изабель.

- В таком случае, имеет смысл отложить помолвку до весны? — с надеждой предложила леди Линдсей. — Все же лорд и леди Кроуфорд сейчас в глубоком трауре…

- И он заканчивается через три недели, — отмела аргумент Изабель. — А неуважение к обязательствам запомнится на всю жизнь. Помни, что величайшая драгоценность леди — это ее репутация.

Линдсей со стуком сложила веер, но ничего не сказала.

- О, вижу свободное место на полянке под франжипани, — немедленно встряла я, не позволив повиснуть гнетущей тишине. — Ньямарангцы называют эти цветы «лелаваади», и верят, что после смерти душа честного человека расцветает — белым, если его помыслы были чисты, желтым, если он ушел, переживая за родных, и красным, если его терзала безответная любовь.

Уголки губ Линдсей дрогнули в сдерживаемой усмешке. Сочувствием к доброй сотне «покойных ньямарангцев», терзаемых безответной любовью (по три штуки в соцветии), она явно не прониклась, и версию с внезапно вспыхнувшими чувствами к кому-то, помимо жениха, можно было если не отбросить, то, по крайней мере, рассматривать последней.

- Суеверия, — пренебрежительно отозвалась леди Изабель. — Но пахнут цветы действительно волшебно. Остановимся здесь.

Я покорно расстелила покрывало под деревом и принялась доставать из корзинки охлажденные сэндвичи, морально готовясь к худшей части пикника: теперь к отдыхающим леди выстроится очередь знакомых, которым нужно будет представить новую компаньонку в обмен на последние новости, просьбы и сплетни. Для меня это означало, что с этого момента я превращусь в мишень для сочувствующих взглядов и свежайшую тему для обсуждения в кулуарах.

Да, бывшая компаньонка Ее Высочества. Да, с великолепными рекомендациями. Да, прекрасно воспитанная и обученная — в конце концов, чего еще ждать от дворцового персонала?..

Но — старая дева и, о ужас, на четверть ньямарангка, дочь незаконнорожденного отца! А еще слишком высокая, со слишком смуглым лицом, угловатыми плечами и — вы видели, видели? — эти волосы, как проволока, черные и жесткие… все то, что придавало своеобразный шарм моему отцу, превратилось в недостатки, будучи воплощенным в дочери.

Хорошо хоть почтенная публика не знала, что я не только похожа на папу внешне, но еще и пошла по его стопам!

Я глубоко вздохнула, сосредоточилась, изгоняя из глаз затравленно-озлобленное выражение, и вежливо улыбнулась первым гостям — пухленькой даме в старомодном платье-чехле и ее сопровождающей, видимо, тоже компаньонке.

По крайней мере, улыбка у меня красивая. И осанка.

А с остальным можно научиться жить.

К вечеру мне хотелось поставить сразу два памятника: один — своей сдержанности и второй — самообладанию леди Линдсей: со всеми гостями она была неизменно вежлива и несколько холодна, что бы они ни несли, и все накопившееся негодование выплеснула только тогда, когда за нами закрылась дверь ее гардеробной.

- Это возмутительно! — воскликнула леди Линдсей, с нескрываемым облегчением выпутываясь из черного платья. — Недостойно леди! Они…

Я методично сложила ее платье, чтобы отнести в чистку. Для повторного выхода после дня на жаре оно однозначно не годилось.

- Они всего лишь наблюдательны, миледи.

- Было ужасно невежливо с их стороны давать все эти советы, — поуспокоившись, выдохнула Линдсей и уселась на табуретку перед трельяжем. В зеркалах отразился ее затылок и ровная волна льняных волос, ничуть не потускневших, несмотря на долгие часы под палящим солнцем. — Мне жаль, что тебе пришлось это выслушивать.

- Некоторые советы были вполне дельными, — заметила я и забрала ее туфельки. — А некоторые… — я не выдержала и по-девчоночьи хихикнула. — Теперь мне даже хочется опробовать совет мисс Браун в деле и со следующим симпатичным джентльменом разговаривать, согнув колени. Просто ради того, чтобы посмотреть на реакцию.

Линдсей тоже не сдержала смешок и тут же деликатно прикрыла губы кончиками пальцев.

- Тебя это не расстраивает?

Я пожала плечами.

- Расстраивает. Не то, что я высокая, а то, что любая сердобольная дама при виде меня начинает фонтанировать мудрыми наставлениями. Попробовал бы кто посоветовать тому же мистеру Хайнсу приседать для разговора с женщиной!

Линдсей практически подбросило на табуретке. Я замерла на корточках, по плечи в обувном шкафу, и выглянула из-за дверцы.

- Он и есть та причина, по которой ты хочешь отсрочить помолвку с Джейденом Старром? — недоверчиво уточнила я, воскресив в памяти образ помощника детектива — нескладного, вытянутого и тощего, как жердь.

Хотя, конечно, мне ли возмущаться по этому поводу?

- Ты тоже наблюдательна, — мрачно отметила Линдсей и повернулась к зеркалам, чтобы вынуть серьги из ушей, — но нет. Детектив, с которым работает мистер Хайнс, сейчас занят расследованием смерти леди Саффрон Кроуфорд, и мистер Хайнс обещал сообщить мне, как только станут известны какие-либо подробности.

- Вот как, — вдумчиво покивала я и подошла, чтобы вытащить из ее прически невидимки.

Линдсей только махнула рукой, отказываясь ввязываться в обсуждение помощника детектива, — и одним этим убедила меня куда быстрей и эффективней, чем мог бы любой длительный монолог. Возможно, по Элиасу Хайнсу и сходила с ума вся женская половина прислуги Мангроув-парка, но на господский этаж это поветрие не задувало.

- Разве мистер Хайнс не обязан хранить тайну следствия? — спросила я, разбирая волосы Линдсей на пряди.

Она слегка запрокинула голову, довольно щурясь, но даже в этой позе отчего-то казалась напряженной.

- Обязан, разумеется. Но Саффрон и я… — она на мгновение нахмурилась и открыла глаза. — Мы были близкими подругами. Никто не сможет рассказать о ней столько, сколько знаю я, и мистеру Хайнсу приходится с этим считаться. Пока, к сожалению, он — единственный, кто сомневается в том, что Саффрон могла покончить с собой из-за смерти кумира. Даже детектив Чаннаронг спешит закрыть дело.

Ньямарангская фамилия заставила меня вздрогнуть от неожиданности. Несмотря на то, что Ньямаранг был колонией Вайтона около шестидесяти лет, местные не спешили ассимилироваться и принимать чужие порядки. Они предпочитали жить обособленными общинами и хранить древние традиции, — которые частенько противоречили имперским законам. Были, конечно, и исключения (в основном, среди молодежи), но они только подтверждали правило. Да и снисходительно-высокомерное отношение вайтонцев к ньямарангцам редко кому позволяло дослужиться до уважаемой должности. И вдруг — детектив?

- Чаннаронг? — недоверчиво переспросила я, поймав ее взгляд в зеркале.

- Самородок, — с тщательно замаскированным презрением пояснила леди Линдсей. — Самый молодой детектив в департаменте, да еще с самым высоким процентом раскрытых дел — в основном, правда, среди преступлений коренного населения. Полагаю, ему помогает знание внутренних порядков в общинах. В прочих делах он не столь успешен, но поддерживает дружескую связь с Каллумом Кроуфордом, так что расследование гибели Саффрон поручили ему. Боюсь, детектив оказался не готов к столь ответственному случаю, и все эти глупые статьи в желтых газетенках выбивают его из колеи, не позволяя сосредоточиться и сопоставить факты.

Я осознала, что замерла, так и не закончив заплетать Линдсей косу, и поспешно заработала пальцами.

- Неудивительно. Давление общественного мнения — это тяжело, особенно для ньямарангцев. Они привыкли держаться вместе, и одобрение сотоварищей для них крайне важно.

- Разве получит он одобрение, замяв дело? — слегка поморщилась леди Линдсей — и вдруг округлила глаза. — Разве что если это одобрение будет от сугубо определенных сотоварищей…

Поскольку мои мысли шли примерно в том же направлении, я не удержалась и приподняла бровь.

Благовоспитанную леди подобный жест срезал бы моментально. Право, не женское это дело — грязнуть в подобных догадках. Леди должны блистать красотой и приносить жизнь, а не интересоваться расследованием чьей-то смерти.

Однако благовоспитанную леди от благовоспитанной леди из древнего рода, облеченного властью, отличала одна характерная черта: вторая понимала, что если спускать чью-то смерть на тормозах, то приносить жизнь бесполезно — и ее оборвут рано или поздно какие-нибудь озверевшие интриганы, почуявшие безнаказанность.

- В руках Каллума Кроуфорда фактически треть голосов Парламента, — по-своему истолковав мой взгляд, пояснила Линдсей. — И он — один из главных противников поправки, которая могла бы позволить Ньямарангу самостоятельно устанавливать вывозные пошлины. Их, несомненно, подняли бы, чтобы изыскать средства на строительство дорог и портов. Лорду Кроуфорду это было бы крайне невыгодно: основной его доход составляет торговля слоновой костью. В Ньямаранге спрос на нее невысок: местное население почитает слонов за священное животное и никогда не станет поддерживать убийства ради декора, даже если слонов специально выращивают на фермах; а среди ассимилировавшихся вайтонцев немногие могут позволить себе подобную роскошь. Как следствие, лорд Кроуфорд экспортирует слоновую кость и поделки из нее в Вайтон, Амарийский Халифат и Бройденское княжество. Товар и без того недешев, но повышение пошлин и вовсе лишит его изрядной части покупателей. Зато Ньямарангу поправка пошла бы только на пользу, позволив развить торговлю рисом и пряностями. Парламент рассматривает ее уже месяц и никак не может прийти к общему мнению. Но что, если вывести из игры лорда Кроуфорда?..

Огонь азарта добавил красок обычно бледному лицу Линдсей, зажег румянец на щеках и окрасил кармином губы — губернаторская дочь в этот момент была так сказочно хороша, что я невольно залюбовалась, и она, заметив излишне пристальный взгляд, вдруг осеклась и опустила глаза.

- Я увлеклась, — куда тише заметила она. — Должно быть, тебе вовсе не интересны парламентские склоки.

Горячо уверять ее, что парламентские склоки — практически смысл моей жизни, я не стала. Аккуратно завязала ленту на длинной льняной косе и достала крем, стараясь ничем не выдать, что в голове у меня зазвенел тревожный звоночек.

Джейден Старр, новый наследник лорда Кроуфорда и жених леди Линдсей, держал мастерскую и собственноручно изготовлял декоративные статуэтки из бронзы и слоновой кости. Но своего источника материалов у него не было — как и титула, как и власти. Как знать, что двигало этим «человеком искусства» и какие знакомства он водил?

И как знать, не думает ли о том же самом леди Линдсей?..

- Напротив, было занимательно узнать о сфере твоих интересов, — улыбнулась я и протянула ей баночку с кремом. — По-моему, леди слишком долго держали в стороне от политики, и сейчас международным отношениям точно не помешала бы женская рука.

По крайней мере, так считал папа — но об этом я Линдсей точно была не готова сообщить.

- У тебя чрезмерно радикальные взгляды для компаньонки, — заметила Линдсей — безо всякого, впрочем, осуждения. — Не вздумай озвучить это мисс Браун, не то ее советы начнут казаться благоразумными.

Страшная угроза. Если бы Линдсей еще не хихикнула в конце, я бы точно прониклась.

- Спать, — решительно объявила она, поднявшись. — Завтра — длинный и трудный день.

Это точно.

А перед ним еще нужно исхитриться и позвонить папе…

К Большому Выходу готовиться начали с рассвета.

Линдсей, может быть, с удовольствием бы вздремнула еще пару часиков, но леди Изабель была неумолима: «Лебедь-шипун», небольшой океанский лайнер с нагорья Пхум Ми На-Тааб, должен был прибыть в Западный порт еще до полудня, и все семейство в полном составе выдвигалось встретить будущего жениха своей наследницы. Предполагалось, что Джейден Старр остановится в Кроуфорд-холле, но торжественный ужин в честь его приезда планировался в Мангроув-парке, и приглашение требовалось передать лично.

Разумеется, для Линдсей это прежде всего означало, что все утро она будет вынуждена провести у зеркала.

Поднятая с первыми лучами солнца, прекрасная леди без лишних сантиментов залезла в теплую ванну, нанесла на лицо питательную маску и благополучно продрыхла еще полчаса, пока я, втайне по-черному завидуя, носилась между ее гардеробной и будуаром леди Изабель, которая и мысли не допускала о том, что ее дочь вполне способна собраться без дюжины наставлений и советов почтенной матушки, особенно — в части того, что касалось выбора бюстье.

Беспокойство леди Изабель я понимала прекрасно, но, когда ее камеристка все-таки исхитрилась упечь свою госпожу в утреннюю ванну, вздохнула с облегчением.

Сонная Линдсей подобранное матерью платье оглядела с нескрываемым скептицизмом, но спорить не стала и покорно нырнула под стационарный фен, пока я расставляла на трельяже пузырьки и баночки. Никакой яркой декоративной косметики леди себе не позволяла, но это только усложняло задачу: попробуй-ка, добейся здорового цвета лица и блеска в глазах, если и румяна, и тени для век под запретом! К счастью, у меня за плечами была долгая тренировка на младшей принцессе, и дело спорилось. Леди Линдсей была готова к выходу через каких-то три часа, и выглядела более чем достойно для наследницы древнего рода — даже безо всяких скидок на неискоренимую вайтонскую блеклость красок.

Леди Изабель пришлось прождать еще полчаса. Лорд Эванс и Линдсей благополучно успели позавтракать и даже несколько притомиться в ожидании, а достойная наследница где-то раскопала еще одну траурную ленту (вчерашнюю я точно забирала в чистку!) и самостоятельно повязала ее на рукав, дивно оттенив закрытое утреннее платье нежного персикового цвета. Эта лента и стала звездой утра, стоило леди Изабель спуститься в столовую.

Лорд Эванс спрятался за газетой и сделался совсем незаметным — куда там папиным шпикам!

- Линдсей, — с усталой укоризной вздохнула леди Изабель, снизойдя до кофе, — Джейден не видел тебя два года. Уместно ли демонстрировать скорбь в первую встречу, когда так важно освежить впечатления? Кто знает, может быть, от сегодняшнего дня зависит вся твоя семейная жизнь!

Судя по каменному лицу Линдсей, примерно на это она и рассчитывала, и будь ее воля — вовсе надела бы полный траур, не ограничившись ленточкой.

- Погибла моя лучшая подруга, мама, — ровным голосом отозвалась она. — Помимо нас, встречать Джейдена будут лорд и леди Кроуфорд, и демонстрировать равнодушие к этой потере — неуместно в куда большей мере. Они ведь станут моей второй семьей, и от их отношения ко мне зависит многое.

- Но не столь многое, как от мнения будущего супруга, — справедливо заметила леди Изабель.

Линдсей беззвучно отставила свой чай. Что она сказала, я не расслышала — в закуток для слуг заглянула Грейс и, едва бросив взгляд на столовую, демонстративно закатила глаза.

- Нашла коса на камень, — еле слышно прокомментировала старшая горничная. — Сейчас еще переругаются, чего доброго. Эта траурная лента у них вместо яблока раздора. Хорошо еще, мистера Хайнса никто пока не упомянул…

- Тогда бы вовсе пошли клочки по закоулочкам, — согласно вздохнул младший лакей, чье имя я никак не могла запомнить.

Линдсей тем временем остервенело сдирала «яблоко раздора» с рукава. Я потянулась было помочь, но вовремя спохватилась: пока прислугу никто не звал, в столовой показываться не следовало.

- Надо будет сказать Эми, чтобы захватила капли для леди Изабель, — рассеянно отметила Грейс.

- У леди Изабель шалят нервы? — удивилась я.

По внешнему виду почтенной супруги губернатора скорее можно было заключить, что ее нервная система выточена из цельного куска алмаза и всяческим треволнениям подвержена примерно в той же степени, что бриллиант — морскому бризу. Впрочем, чему удивляться? Вайтонский этикет — одновременно и корсет, и броня для переживающих леди.

- У леди Изабель шалит леди Линдсей, — глубокомысленно изрек лакей и осекся, когда в столовой обиженно и резко звякнула посуда.

Линдсей дышала так тяжело, будто не пила чай в компании родителей, а пыталась вплавь оттащить «Лебедя-шипуна» от берега, дабы хоть как-то отсрочить помолвку. Леди Изабель сверлила ее взглядом. На белоснежной скатерти перед ней расплывалось неряшливое темно-коричневое пятно кофе.

Лорд Эванс многомудро не высовывался из-за газеты.

- Сбегаю за Эми, — выпалила Грейс и выскочила из закутка через черный ход.

Младший лакей посмотрел ей вслед с нескрываемой завистью. Ему покидать закуток запрещалось до окончания завтрака.

- …он — главный подозреваемый в убийстве Саффрон! Это он выиграл больше всех от ее смерти, пойми! — Воспитание не позволяло Линдсей повышать голос, но она прекрасно справлялась на одной экспрессии. — Как я могу радоваться встрече, если никто не может доказать его непричастность?!

- Каком убийстве?! — возмутилась леди Изабель, и стало очевидно, у кого Линдсей училась выразительно орать, ни на децибел не отклоняясь от нормального уровня звука. — Саффрон покончила с собой, дело закрывают!

Я начала догадываться, почему леди Изабель настаивала, чтобы ее дочь сопровождала компаньонка, готовая помочь с ее горем. Сама леди Изабель с этим явно не справлялась — в глазах Линдсей стояли непролившиеся слезы.

- Она не могла просто покончить с собой, — дрогнувшим голосом возразила Линдсей. — Только не Саффрон. Да, ей нравился тот актер, но не до потери здравого смысла же!

- Факты говорят обратное, — опрометчиво буркнул из-за газеты лорд Эванс.

Эта ремарка заставила Линдсей выскочить из-за стола, обронив салфетку на пол.

- Я не стану портить отношения из-за недоказанной вины, — твердо сказала она, сжав кулачки. — Но не ждите, что я буду с ним милой и брошу все силы, чтобы очаровать!

- Линдсей! — впервые повысила голос Изабель.

Но наследница непреклонно вышла из столовой, гордо подняв голову и звонко цокая каблуками. Я вздохнула — что ж, по крайней мере, аристократический скандал хорош тем, что вся посуда цела и ничья морда не набита — и тихо просочилась мимо младшего лакея на кухню: позавтракать толком Линдсей не успела, а бурчать животом на жениха — однозначно дурной тон.

Леди Линдсей сидела перед трельяжем в своей гардеробной, ссутулившись и упершись локтями в полочку для косметики, и мрачно рассматривала отражение своего лица в рамке из холеных ладоней. Настроение у нее испортилось в достаточной степени, чтобы поднос с холодными сэндвичами с индейкой на травах и кофе со льдом не вызывал особого интереса, но прогонять меня она не спешила.

- Марион, — хрипловато, будто едва не сорвала голос, произнесла она, обернувшись. — А эти твои гадания на кораллах… насколько они точны?

- Еще никто не жаловался, — отозвалась я, пристроив поднос перед ней. — Но даже мистер Хайнс не станет рассматривать их как доказательство вины или невиновности, а мистер Чаннаронг и вовсе усомнится в здравомыслии тех, кто полагается в таких делах на гадания.

- Само собой, — мрачно кивнула Линдсей, с легким отвращением покосившись на еду. — Я и сама в нем уже сомневаюсь. Но ведь так очевидно, что выгоднее всего смерть Саффрон была Джейдену! Будь я парламентарием из числа тех, кто готов на все, чтобы провести поправку о свободах для Ньямаранга, Джейден Старр был бы первым человеком, к которому я бы обратилась! А мистер Хайнс его даже не проверял, поскольку до сих пор он был вне его юрисдикции, а мистер Чаннаронг вовсе не рассматривал возможность, что Саффрон была убита, не сама вскрыла себе вены…

Поразмыслив, она все-таки вцепилась в сэндвич, но съела только один кусочек — а потом ее осенило:

- Но что, если погадать на что-то такое, что могло бы привести к убийце? Ведь какую-то ошибку он должен был совершить, невозможно продумать преступление подобного масштаба так, чтобы не осталось вовсе никаких следов! — Линдсей отложила сэндвич и с надеждой подалась вперед, словно после подобного предположения я уже должна была разложить по полочкам, кто же убил Саффрон Кроуфорд и как заставить его ответить за совершенное.

Увы, если бы все было так просто, я вполне могла бы остаться на юге Ньямаранга и указать на виновного оттуда.

- Логично, чтобы получить правильные ответы, нужно задать правильные вопросы, — вздохнула я, покосившись на позабытый сэндвич. — Но какие это будут вопросы? Боюсь, решать тебе. Я не знала Саффрон, а слуги не спешат обсуждать со мной покойную, поскольку дорожат своими местами и точно знают, чего делать не следует.

Линдсей поникла, взяв высокий стакан с холодным кофе. Тонкая пленочка конденсата под ее пальцами смазалась, и к донышку скользнуло несколько капелек.

- Я постараюсь уговорить мистера Хайнса снять копию с дела, — решительно объявила она, так и не отпив, и поставила стакан обратно на поднос. — Перед ужином у меня будет пара свободных часов, как раз позвоню в участок и расскажу тебе о Саффрон. Для начала любое гадание сойдет, знать бы, от чего отталкиваться… — она проследила мой взгляд и тяжело вздохнула. — Ты позавтракать не успела или беспокоишься, как бы я не упала в голодный обморок прямо в порту?

- И то, и другое, — не стала кривить душой я.

У меня был шанс заглянуть на кухню утром, но леди Изабель прислала за мной Эми, которая, казалось, вовсе не ложилась спать. А потом я как-то забегалась — но для меня это было вполне нормально, в Зимней королевской резиденции царили весьма похожие порядки.

- Ешь, — Линдсей кивнула в сторону второго сэндвича. — Мне и этого довольно. Обедать наверняка будем в Кроуфорд-холле, а оттуда еще никто не выбрался до третьей перемены блюд.

Я не заставила себя уговаривать.

Лонгтаун вырос за мангровой рощей, и основным ресурсом здесь была древесина — но ровно до тех пор, пока город не вытянулся вдоль всего побережья, захватив окраинами старый военный порт. После завоевания Ньямаранга тот почти не использовался и содержался в относительном порядке, кажется, сугубо ради красивой отчетности. Разросшийся город вдохнул в него новую жизнь.

Жители оправились от беспорядков и смуты, начали обзаводиться хозяйствами и обрастать жирком. Их уже не удовлетворяло местное производство. Им хотелось заморских диковинок, книг и журналов из Вайтона, легких, но сказочно прочных тканей из Амарийского Халифата, редкого кофе с южных плантаций, с мягким вкусом и кислинкой, какао-бобов из Фурминта и новеньких блестящих автомобилей из Дезервийского княжества. Везти товары через половину континента было невыгодно; новые дороги Ньямарангу и впрямь требовались позарез, но строились мучительно медленно. Ответом на скачок спроса на импортные товары стал разросшийся, подобно самому Лонгтауну, Западный порт.

Обычно здесь было многолюдно и шумно настолько, что гомон толпы не перекрывали даже крики откормленных белых чаек, сколько бы они ни старались доораться до сородичей. Но в честь прибытия губернатора доки резко опустели, а матросы на двух солидных прогулочных катамаранах держались тихо и деликатно, будто на великосветском рауте. Попрошаек — и тех не было видно, только в щелях между неуклюжими морскими контейнерами временами проглядывали любопытные носы вездесущих чумазых мальчишек.

«Лебедь-шипун» уже заходил в гавань, опережая расписание. Пахло в порту не слишком изысканно, и леди Изабель, не стесняясь, прижала к носу платочек. Линдсей держалась молодцом — только вздрогнула, когда на пирс вдруг набежал неожиданно холодный ветер, безжалостно согнувший прибрежные баррингтонии, вынудив их обронить в забеспокоившееся море несколько плотных кожистых листьев.

Я придержала взметнувшуюся юбку и достала солнцезащитные очки для Линдсей. Та непонимающе нахмурилась, и я указала ей на небо.

Поначалу ничего заметно не было; затем солнечный диск будто изогнулся, приняв престранную форму — и, наконец, начало темнеть. Полное затмение вступало в свои права, и крики чаек вдруг стихли.

Их заменили крики человеческие.

Выскакивали из своих укрытий мальчишки, несся куда-то служащий порта с фонариком и дикими глазами, зажигались огни на пристани. «Лебедь-шипун» сбросил ход, но уже было очевидно, что остановиться он не успеет и придется вставать на стоянку в густом полумраке, так внезапно опустившемся на порт.

Какая-то сухонькая старушка в жутких лохмотьях, невесть как умудрившаяся затаиться вместе с малышней, выкатилась под ноги лорду Эвансу и взвыла в голос:

- Дорога из костей, и сами вы станете костьми!

Губернатор шарахнулся, едва не сбив с ног супругу. Наперерез блаженной бросился какой-то матрос, с криками и руганью потащивший старушку куда-то в сторону доков. Судя по полному отсутствию какого-либо удивления, этот номер она откалывала с завидной регулярностью, и ее считали безвредной.

Мгла все расползалась, и под ее покровом сморщенная кожа старухи из карамельно-смуглой, как у всех ньямарангцев, вдруг превратилась в эбеново-черную. Матрос ругался на чем свет стоит, но не мог перекрыть воплей:

- Придет, он придет! Прочь, вы, ходячие мертвецы! — старуха упиралась изо всех сил и грозила пальцем с распухшими суставами — почему-то именно нам, хотя матрос тоже был вайтонцем.

Леди Изабель остолбенела и молча смотрела ей вслед, хлопая ресницами и по-прежнему прижимая к носу платок. Лорда Эванса она взяла под локоть, и было непонятно, кто там кого на самом деле поддерживает.

Линдсей деликатно тронула меня за плечо, и я спохватилась — надо же, сама не заметила, когда успела задвинуть ее себе за спину!

Но леди, как выяснилось, волновала вовсе не моя бесцеремонность из благих побуждений. Наползшая на пирс тень стала еще гуще; «Лебедь-шипун» подошел вплотную к причалу, и мы стояли как раз там, куда должны были бросить сходни. Я извинилась и отступила в сторону, увлекая за собой Линдсей — это-то нас и спасло.

Отвлеченные старухой и ее сумасшедшими криками, мы не сразу обратили внимание, что лайнер не успел скинуть скорость в достаточной степени. На палубе кто-то закричал, и мы обернулись аккурат вовремя, чтобы своими глазами увидеть, как белоснежная громада «Лебедя-шипуна» налетела на причальный демпфер, и он лопнул, как воздушный шарик.

Тонны бетона под нашими ногами содрогнулись, и пахучая морская вода поднялась сплошной волной, едва не перехлестывая через пирс. Брызги все-таки долетели, заляпав солью юбки, но это было меньшей из проблем.

Лайнер качнулся на обратном токе и снова налетел на пирс. Мучительно застонала сталь обшивки, перекрывая крики с палубы, где уже столпились пассажиры. Чей-то чемодан перевалился через леер и грохнулся на бетон пирса, тотчас раскрывшись; из распахнутого нутра выглянули небрежно скомканные вещи, а какая-то странная проволочная конструкция в локоть длиной и вовсе вылетела наружу и подкатилась под ноги Линдсей.

- В сторону, Ваша Светлость!

Лорд Эванс заторможенно сморгнул, но так и не рассмотрел, кто это раскомандовался на пирсе: служащий порта выскочил с переносным фонарем, и неверный свет причудливо искажал лицо. За его спиной угадывались силуэты помощников, и леди Изабель решительно потянула мужа прочь с дороги, требовательно оглянувшись на нас с Линдсей.

Но наследница смотрела не на мать.

По корпусу лайнера протянулась длинная трещина, и судно черпало воду.

- В сторону! — повторил служащий порта, и я потянула замешкавшуюся Линдсей прочь от лайнера.

К пирсу с чудовищным шумом подъехала какая-то колымага на последнем издыхании. В ней тоже орали, громко, безостановочно и бестолково, и внимать отчего-то не тянуло. Я потащила Линдсей следом за ее родителями; благоразумия, чтобы вовсе убраться с причала, им не хватило, но, по крайней мере, они освободили дорогу для служащих порта и не маячили на проходе, дружно застыв чуть в стороне от въезда на причал.

«Лебедя-шипуна» все качало и качало на волнах. Темнота на какое-то время стала почти непроглядной, и ритмичные удары корпуса о пирс отдавались дрожью бетона и мерзкой вибрацией в костях. Что-то звучно плюхнулось в воду, и рука Линдсей на моем локте окаменела от напряжения. Вопли на палубе приобрели оттенок паники, и я прижала пальцы к губам, подавив невольный возглас.

Тени вздрогнули и задвигались. В воде засеребрилось отражение света фар, и на причал выкатилась еще одна машина. Ее водитель, в отличие от служб порта, к пирсу вовсе не спешил.

- Что происходит?! — нервно воскликнула женщина, распахнув дверцу автомобиля, и только потом поспешно выскочила, едва не подвернув ногу в изящной туфельке на головокружительном каблуке.

Ее спутник вышел с другой стороны и хранил похвальное молчание, даже когда «Лебедь-шипун» с совершенно не лебяжьей грацией напоследок чиркнул боком по пирсу.

- Сибилла, — первым обернулся лорд Эванс. — Кажется, лайнер вошел в порт раньше времени и не смог правильно причалить в темноте. Сейчас пассажиров эвакуируют.

Я удивилась было, как он сумел что-то разглядеть в полумраке и всеобщей суматохе, но быстро сообразила, что лорд Эванс просто счел своим долгом успокоить леди, хотя сам пребывал в таком же нервном неведении, как и все остальные. А спутник Сибиллы по-прежнему хранил какое-то нездорово отстраненное молчание, повернувшись в сторону стонущего всеми сочленениями корабля, и я поневоле присмотрелась.

В полумраке первой бросалась в глаза какая-то безразличная обреченность в позе: ссутуленные плечи, безвольно повисшие руки, склоненная голова. Люди этого круга никогда не позволяли себе держаться подобным образом, но приличия и требования этикета мужчину не волновали ни капли.

Что ж, вот, значит, каков Каллум Кроуфорд. Амбициозный выскочка из торговой гильдии, разбогатевший на поставках ньямарангского шелка в Вайтон, добившийся руки баронетессы Сибиллы Айден и превративший две заложенные фермы ее отца в финансовую империю, которой правил твердой рукой. Он заставил замолчать газетчиков, превративших выгодный брак в скандал на первой полосе, подмял под себя гордых лордов Парламента, зубами выгрыз себе место в совете объединенного торгового флота Ньямаранга… и сломался, когда умерла его единственная дочь.

Сейчас это было болезненно очевидно. Он хорошо выглядел, дорого одевался, ездил на автомобиле последней модели — но стоило его супруге отвернуться, как он просто застывал, уйдя в себя и не проявляя абсолютно никакого интереса к происходящему.

- А Джейден? — дрогнувшим голосом спросила Сибилла, стиснув в руках сложенный веер. К состоянию мужа она, кажется, притерпелась, но ей явно внушала ужас одна мысль о том, что ей все-таки придется справляться с его предприятиями самостоятельно.

- Пока ничего не известно, — удрученно покачала головой Изабель и подхватила Сибиллу под руку, когда леди побелела и заметно пошатнулась. — Все решится в считанные минуты, вот увидишь. В конце концов, лайнер уже в порту, а не где-нибудь в открытом море.

Я предпочла не тратить время на словесные утешения, а попросту запустила руку в сумочку и наощупь отыскала продолговатый флакончик с тремя насечками на колпачке. Стоило открыть его, как по причалу растекся резкий запах, перебивший даже привычную портовую вонь. Но, сунутый под нос Сибилле, флакончик оказал практически волшебное действие: леди мучительно скривилась, закашлялась — и тут же передумала падать в обморок.

- Ужасно, — пожаловалась она, промокнув уголки глаз. — Что это было?

- Маленькая женская хитрость, — я предпочла уклониться от ответа и скромно опустила глаза — и потому первой заметила, как ровную серебристую дорожку света на воде нарушила нехарактерная рябь: словно кто-то греб по диагонали относительно прибоя, уже несколько неритмично и суматошно.

Следом за мной к гавани развернулась Линдсей, но у кого из нас первой вырвался неприличный возглас, я бы не поручилась.

На свет фар из полумрака выплыл полностью одетый парень, наморщил лоб — и одарил всех присутствующих такой смущенной мальчишеской улыбкой, словно нырнул в мутную припортовую воду просто интереса ради, а теперь не знает, как оправдываться, но все еще считает затею забавной. До первой выволочки.

- Джейден! — ахнула Сибилла и тряхнула супруга за плечо. — Помоги же ему!

Каллум Кроуфорд на мгновение поднял глаза и неспешно потянул с себя пиджак, снова вернувшись к созерцанию бетона под ногами, благо из-за темного диска наконец-то выглянул первый солнечный луч. Он прочертил длинную золотистую дорожку на прибрежных водах, и в его свете насквозь мокрая макушка наследника финансовой империи Кроуфордов приобрела оттенок жженого сахара. Блики на волнах заставили Джейдена смешно зажмуриться, наморщив нос, и окрасили золотом поднятые на поверхность кисти рук — аристократически узкие, с длинными чувствительными пальцами.

Словом, у меня не было решительно никакого объяснения холодку дурного предчувствия, сковавшему внезапно потяжелевший затылок.

- Хватайся! — лорд Эванс бросил на воду невесть где раздобытый спасательный круг на веревке и теперь спешно приматывал ее конец к столбику защитного ограждения. — Как тебя угораздило?..

Джейден отфыркался от окатившей его волны и с нескрываемым облегчением вцепился в спасательный круг.

- Упал с палубы, когда корабль раскачало, — смущенно отозвался он. Я смерила взглядом расстояние от лайнера до нас и невольно прониклась уважением. — Сначала постарался отплыть подальше, чтобы под корпус не угодить, а потом заметил свет.

- Какой ужас, — выдохнула Сибилла и, забывшись, сама бросилась вытягивать наследника на сушу.

Джейден окончательно засмущался и вылез из воды почти самостоятельно. Благодарно кивнув, накинул на плечи пиджак лорда Кроуфорда и с облегчением улыбнулся, хотя по-прежнему заметно пошатывался после незапланированного заплыва через половину порта.

Улыбка была светлой и неожиданно искренней. Выглянувшее солнце разом сбросило с его лица добрый пяток лет: никаких горизонтальных морщинок, прорезающих лоб, пока не было — просто за Джейденом водилась привычка приподнимать брови, будто в вечно детском удивлении от происходящего, и смотреть на собеседников в упор.

И это — папин главный подозреваемый?!

Примерно с меня ростом — на каблуках я даже возвышалась над ним на пару сантиметров, — в мокрых брюках, облепивших неожиданно стройные ноги, босой и продрогший, — Джейден совершенно не походил на человека, способного провернуть сложную многоходовку ради прибыли, выгодной партии и положения в обществе. Он терялся, смущался, и его явно распирало от смеха — то ли от нервов, то ли от приступа внезапной самоиронии; он героически сдержался, пулеметной очередью выдал все полагающиеся приветствия, комплименты и благодарности… а потом поднял взгляд на меня — и застыл.

А я вдруг ощутила непреодолимое желание спрятаться за спиной у леди Линдсей.

У милого паренька с улыбкой двенадцатилетнего мальчишки были глаза мясника, оценивающего, как бы поудобнее расчленить тушу. Жесткий, расчетливый взгляд пристально изучил меня снизу вверх: от строгих туфель на маленьком каблуке — к подолу темно-синей юбки и выше, к тонкому кожаному ремешку на талии; чуть задержался на груди и намертво застыл на линии шеи, заставив как никогда пожалеть о том, что влажная ньямарангская жара моментально поставила крест на вайтонской моде на высокие воротники.

Выбившаяся из пучка прядка скользнула по щеке, моментально распрямившись и потянувшись вслед за полуденным бризом. Я вздрогнула и заправила ее за ухо. Джейден, словно древесный змей, привлеченный движением, уставился на руку и неприязненно сжатые губы — и только тогда соизволил вспомнить о манерах и вопросительно вскинул брови.

- Моя компаньонка, миз Марион Лат-Блайт, — каким-то странно сдавленным голосом представила меня Линдсей. — Мистер Джейден Амброуз Старр, эсквайр, двоюродный племянник лорда Каллума Кроуфорда.

Теперь его улыбка уже не казалась очаровательно мальчишеской. Я пробурчала все полагающиеся формы вежливости таким тоном, что, должно быть, Джейден счел меня прескверной компаньонкой, но это, по крайней мере, заставило его отвлечься и успокоить Сибиллу, которая никак не могла увериться, что с драгоценным наследником все в порядке. Я расслабила плечи — и только тогда поняла, как же была напряжена.

- Боюсь, обед придется немного отложить, — все еще несколько нервно произнесла Сибилла. — Надеюсь, вы не обидитесь, Изабель, Бенджи, Линдсей… Джейдену нужно скорее домой и в горячую ванну. Где твой багаж, дорогой?

Джейден смущенно улыбнулся.

- Не знаю. Чемодан улетел с палубы куда-то в сторону пирса, и все перепугались, что это кто-то из пассажиров, бросились смотреть и оттеснили меня к противоположному борту. Я даже не успел увидеть, куда чемодан упал, — он чуть поежился и поплотнее запахнулся в пиджак с чужого плеча. — Там была заготовка для новой статуэтки… впрочем, неважно, все равно она была неудачной.

Я вспомнила странную проволочную штуковину, вылетевшую из чемодана, свалившегося Линдсей под ноги, и невольно развеселилась.

Если это прибытия Джейдена так ждали доморощенные опиумные пророки, то их долгожданный спаситель, увы, оказался с руками не из золота, а из задницы, и никакие солнечные затмения и грозные взгляды не могли окружить его подобающим случаю зловещим ореолом.

- Поедем к нам, — предложил лорд Эванс, — если уж совместный обед придется отложить, то пусть состоится хотя бы воссоединительный ужин. Миз Марион, вас не затруднит разузнать, что случилось с чемоданом, и привезти его в Мангроув-парк? — он дождался, пока я не склонила голову, и продолжил: — Прекрасно. Тогда мы можем отправляться немедленно, пока никто не простыл. Я одолжу что-нибудь из своих вещей, пока не привезут твои, Джейден.

Тут лорд Эванс себе несколько польстил: наследник Кроуфордов был заметно шире его в плечах и на пару сантиметров выше, но вежливость не позволила ему возражать. Безропотного Джейдена погрузили в машину Кроуфордов, и та, взревев двигателем, бодро покатила к выезду из порта, но мне еще долго мерещился тяжелый изучающий взгляд в спину — словно милый паренек примерялся, как бы посподручней вырезать из меня рибай и короткое филе.

- Я вернусь на такси, — сообщила я Линдсей, неуверенно замявшейся у автомобиля Эвансов, — и сразу поднимусь.

- Хорошо, — все еще с некоторым сомнением согласилась она, — я буду у себя в комнате.

А я направилась обратно к пирсу, запустив руку в сумочку и перебирая флаконы в специальном отделении. Чемодан волновал меня в куда меньшей степени, нежели причины аварии (случайность или хорошо проплаченная постановка ради пущей мистики?), но в обоих случаях было никак не обойтись без хорошей порции бальче.

В Мангроув-парк я явилась гораздо позже, чем рассчитывала, и приторную жвачку с ударным количеством перечной мяты рискнула выбросить только у самого особняка, когда она уже потеряла всякий запах (к сожалению) и вкус (к счастью). Уже в служебном коридоре я замешкалась, прикидывая, насколько уместно будет принести чемодан лично, да еще после того, как мы с матросами с «Лебедя-шипуна» приговорили солидную бутыль контрабандного рома из Дезервийского княжества — пусть одну на шестерых, пусть ведьминский дар не позволял толком захмелеть, но все-таки с бальче мешать не стоило…

- Марион!

Точно, не стоило: реакция упала до критической отметки.

- Добрый день, миссис Уайтглоу, — отозвалась я излишне четко.

Обед, очевидно, уже был готов. Суматоха на кухне улеглась, и миссис Уайтглоу мирно попивала чай, пока лакеи носились между черным этажом и столовой, накрывая к обеду. У меня времени на чай не было (а жаль, не помешало бы), и я натянуто улыбнулась поварихе.

- Я разыскала чемодан мистера Старра, — доложилась я и для наглядности приподняла тяжелый черный кофр с серебряной отделкой. — Кто будет выполнять обязанности его камердинера, пока он гостит в Мангроув-парке?

Миссис Уайтглоу на мгновение неодобрительно поджала губы:

- Мистер Старр отказался от помощи слуг, — сообщила она, — сказал, что не привык к подобному. Оставь чемодан у мистера Хантингтона, он пошлет кого-нибудь из лакеев… — повариха вдруг замолчала, уставившись куда-то мне за спину, и тотчас поднялась на ноги.

Я оборачивалась медленно и неохотно, уже догадываясь, кого увижу.

Джейден Амброуз, чтоб его, Старр стоял на нижней ступеньке черной лестницы, положив одну руку на перила, и сосредоточенно сверлил меня взглядом — почему-то вовсе не ту часть, которой обычно уделяют повышенное внимание джентльмены, подошедшие к даме сзади, а линию шеи и плеч. Утром я привычно убрала волосы в высокую объемную кубышку, и сейчас открытая шея ощущалась особенно уязвимой, хотя несколько прядок давно выбились из прически и теперь липли к разгоряченной коже.

Джейден не отвел взгляд, даже когда я повернулась к нему лицом. О манерах он вспомнил только после того, как я кашлянула и поздоровалась, но зато тут же расцвел самой очаровательной улыбкой из всего своего арсенала:

- Не стоит утруждать лакеев, кажется, они и без того заняты, — наследник гигантской финансовой империи смущенно покосился на снующих туда-обратно слуг в ливреях и посторонился, прижавшись бедром к перилам, а потом и вовсе соскочил со ступеньки и шагнул ко мне. — Я сам, спасибо. Вы настоящая волшебница, миз Марион, я уже и не чаял увидеть свои вещи, — он перехватил у меня ручку чемодана, мазнув горячими пальцами по моему запястью, и смущенно заулыбался за мгновение до того, как едва не выронил кофр. — Забыл, какой он тяжелый…

Я отступила назад, но он уже успел принюхаться и едва заметно нахмурился и наконец-то поднял взгляд выше моей шеи.

- К сожалению, чемодан раскрылся при падении, — отчиталась я и сделала еще один маленький шаг назад. — Вещи вывалились, и я не уверена, что удалось собрать все.

- Ерунда, главное — сам чемодан, — доверительно сообщил Джейден, вежливо промолчав об унюханном. — Это работа моего учителя. — Он любовно провел пальцами по серебряной чеканке на боку чемодана и снова поднял взгляд на меня — такой же оценивающе-мясницкий, совершенно не сочетающийся со смущенной улыбкой и ямочкой на левой щеке. — Как я могу отблагодарить вас, миз Марион?

Я сжала губы. Вариант «подписать чистосердечное признание и чинно удалиться в подвалы Тайной Палаты», к сожалению, не рассматривался, а малейшее изменение в моей мимике Джейден отслеживал с такой маниакальной внимательностью, словно выражение моего лица могло как-то помешать ему прокрасться ночью с ножом в комнаты слуг.

- Это моя работа, мистер Старр, — сдержанно отозвалась я и повернулась на звон колокольчика на служебной доске: звонили из спальни Линдсей. — Прошу прощения, меня вызывает леди.

Он посторонился, пропуская меня к лестнице. Я пулей взлетела по ступенькам, прижимая к боку изрядно полегчавшую, но прибавившую в объеме дамскую сумочку. Оборачиваться я не стала, но была готова биться об заклад, что Джейден по-прежнему смотрит мне вслед, неосознанно обрисовывая пальцем чеканные серебряные листики на чемодане.

Не ошиблась ли я, вернув его владельцу?..

Линдсей едва успела к обеду, а я влетела в закуток для слуг при столовой, так и не поправив прическу. Хозяева уже приступили к первому блюду, и младший лакей проскользнул мимо меня и незаметно прислонился к стене, давая хоть какой-то отдых ногам. На разговоры его не тянуло, чему я только порадовалась — так и не смогла вспомнить, как же его зовут, да и за столом велась чрезвычайно интересная беседа: оба семейства разом наседали на Джейдена, пытаясь выяснить, что он планирует делать с дальнейшей жизнью теперь, когда он стал наследником Кроуфорд-холла и потенциальным кандидатом в губернаторы. Вслух этого, разумеется, не произносили, но само собой подразумевалось, что его взгляды на будущее должны резко измениться. А Джейден…

Терялся. Не мог подобрать слова. Смущался, как мальчишка, и пытался перевести тему на что-то более привычное: на грядущую выставку ар-деко в центральной галерее Лонгтауна, на визит какого-то именитого художника и (видимо, в край отчаявшись) на какую-то технику золочения декоративных панно. Во всем его поведении до болезненного ясно прослеживалось, что привык он совершенно к другой жизни, и ему чужды как традиции высокого застольного этикета, так и светские приемы и обязательные визиты к людям определенного круга.

А ведь Кроуфорды обязаны представить своего наследника, и им придется вытесать из провинциального скульптора утонченного светского льва — как бы иронично это ни звучало.

Или Джейден был гениальным актером, или тоже это понимал, и перспективы его не радовали. Слишком быстро все переменилось — и теперь от него ждали, что он так же стремительно перекроит всю свою жизнь.

А она ему, кажется, нравилась: о скульптуре Джейден говорил с нескрываемым интересом и страстным блеском в глазах, и в конце концов гостеприимные хозяева смирились, позволив застольной беседе повернуть на искусство.

- А над чем ты работаешь сейчас? — подала голос Линдсей — кажется, впервые с начала обеда.

Джейден улыбнулся ей куда радостнее, чем потенциальной теще, которая еще не теряла надежды прощупать возможного зятя на предмет дальнейших планов, но все же как-то… без искры? Так улыбаются близким родственникам и лучшим друзьям, но никак не обожаемым невестам. Впрочем, чего я ждала от брака в высшем свете?..

- Я думал о серии статуэток экзотических танцовщиц, — признался он несколько смущенно — догадывался, что тема вряд ли подходила для обсуждения при теще, пусть и помолвку официально еще и не заключили. — Но, признаться, столкнулся с некоторыми затруднениями. Мне нужна натурщица, а я никак не мог найти подходящую… — он запнулся, отложил вилку и поднял взгляд, вмиг преобразившись: из растерявшегося мальчишки — в хорошо знакомого мне мясника с маниакальными наклонностями, Линдсей даже вздрогнула от неожиданности. — Вообще-то, Линдсей, я хотел попросить об услуге твою компаньонку, если она и ее супруг не будут против.

Я потеряла дар речи.

- Марион? — пришла очередь Линдсей теряться.

Воспитание не позволяло ей озвучить то, о чем она наверняка подумала: тощая дылда, классический синий чулок — в натурщицы для скульптора, который решил ваять экзотических танцовщиц?! Несоответствие типажей было столь очевидно, что младший лакей, не выдержав, фыркнул — и тут же опасливо покосился на меня, словно опасался, что я нашлю на него какую-нибудь порчу в отместку за насмешки. Но я и сама едва не рассмеялась, чего уж там.

- Она практически идеально подходит для моей задумки, — кивнул Джейден, словно не заметив закаменевшее лицо леди Изабель и неодобрительно поджатые губы леди Сибиллы. — Наверное, это не сразу заметно для нетренированного взгляда, но когда я закончу, вы сами удивитесь, как не рассмотрели в ней внутреннюю искру.

На этот раз мы с лакеем смешками давиться начали одновременно. Из столовой закуток для слуг не просматривался, а Джейден, должно быть, вовсе о нем не знал — иначе был бы куда осторожнее с выбором слов. Хотя… учитывая, что «нетренированный взгляд» и «внутреннюю искру» он умудрился упомянуть в присутствии потенциальной невесты и ее матери, подобный стиль изложения мыслей для него, похоже, не был чем-то из ряда вон. Подумал — сказал, в лоб и безо всякой задней мысли.

И чем дольше я за ним наблюдала, тем меньше мне верилось, что он действительно может быть никак не вовлечен в закручивающийся заговор.

Не бывает среди успешных дельцов таких людей: открытых, прямолинейных, неуклюжих и простых, безо всякого второго дна. Настоящие таланты — из тех, кто не способен видеть ничего, кроме своего искусства и своей страсти — куда чаще прозябают в нищете и неизвестности, потому что одного таланта мало, чтобы управиться с бухгалтерией, кадрами и договорами с фабриками и поставщиками.

Разве что у Джейдена Старра имеются полезные связи? Нужно будет поинтересоваться, но…

Я наблюдала за тем, как он с жаром расписывает ошеломленной Линдсей мои скрытые достоинства, и чувствовала странное ожесточение. Джейден нравился мне все меньше и меньше, хотя я не смогла бы объяснить почему, — но своему чутью привыкла доверять безоговорочно, а потому уже мысленно строила планы на вечер.

Свою сумочку я оставила в гардеробной Линдсей — но оно и к лучшему: во внутреннем кармашке своего часа дожидались платок с монограммой и покореженная чьей-то неосторожной ногой проволочная заготовка для статуэтки, одинаково пригодные для успешного гадания. Линдсей наверняка захочет присутствовать, и я не видела причин ей отказывать.

В конце концов, это и ее подозрения тоже. И, что куда важнее, ее жених!

- Право, Джейден, — вклинилась леди Сибилла, не выдержав оды чужой прислуге, — скульптуры подождут. В конце концов, ты ведь не сможешь связываться с цехом литья на Пхум Ми На-Тааб отсюда! Нужно будет подыскать другую фабрику или открыть дополнительные цеха на Кроуфорд Мануфактори.

- Об этом я еще не думал, — несколько помрачнел Джейден. Такие прозаические проблемы явно занимали его куда меньше вожделенной серии статуэток. — Да и к тому же, пока мне нечего передавать в обработку. Первый образец я всегда делаю сам, вручную.

- Тебе следует обсудить все с самой Марион, — неожиданно тепло сказала Линдсей. — Я передам ей твою просьбу. У нее будет свободное время после ужина.

- Правда? — Джейден расцвел такой счастливой улыбкой, что у меня сердце в пятки ушло. — Ты не против?

- Главное, чтобы Марион не возражала, — с легкой неуверенностью отозвалась Линдсей — будто предчувствовала, как же сильно я буду возражать.

- Сама подумай, второй такой шанс, может, вовсе не представится! — с горячностью убеждала меня Линдсей, выворачиваясь из-под моих рук, пока я непреклонно разбирала её причёску: к ужину все равно полагалось сделать новую, подходящую к вечернему платью. — Даже чтобы сделать несколько фотографий для будущих статуэток, понадобится несколько часов с Джейденом наедине!

Это-то меня и напрягало.

- Ты сможешь осторожно разговорить его, внушить доверие…

- За несколько часов? — скептически уточнила я.

Линдсей несколько стушевалась.

- Ладно, пусть не сразу, — смирилась она, — но ведь не с первого же раза он сможет сделать именно то, что хочет видеть в своих статуэтках! Постепенно, осторожно…

Я могла бы рассказать ей о паре-тройке характерных любительских "постепенно, осторожно", которые едва не стоили папе расследования, если не кресла. Но молчала, потому как за один из случаев была ответственна лично, и этого хватило, чтобы усвоить урок.

Без подготовки и доклада рядом с подозреваемыми чихать нельзя, не то что на фото позировать!

- Если он обидится из-за отказа, налаживать контакт придётся мне, — напомнила Линдсей.

Я выпустила её волосы и отступила на шаг, выразительно изогнув бровь. Линдсей покосилась на моё отражение в трельяже и вздохнула с показным терпением.

- Ты пришла наниматься на место моей компаньонки сразу после того, как стало ясно, что лорд Кроуфорд не отправится от смерти дочери, по крайней мере, в ближайшее время. Сразу подружилась со всей прислугой, даже мистер Хантингтон тепло отзывался о тебе в первый же вечер — а он исключительно недоверчив, когда дело касается новых людей в доме. А ещё у тебя высочайшие рекомендации из дворца — и это при том, что ты не носитель языка, не педагог и не психолог. Но на откровения меня вызвала моментально… продолжать?

Бровь я не опустила, но мысленно поставила отделу подготовки минус два по десятибалльной шкале. Как это они прозевали столь наблюдательный объект в подотчетном доме?! Понадеялись, что давнего маминого знакомства с леди Изабель хватит, чтобы ко мне сразу отнеслись как к своей?..

Ладно, справедливости ради, то, что мама долгое время жила рядом с Мангроув-парком и гадала для будущей супруги губернатора, тоже здорово помогло делу. По крайней мере, пока она управляет особняком, меня никто не уволит без согласования с папой, но халатной подготовки это никак не извиняет!

- Очевидно, что у тебя гораздо лучше получится найти общий язык с Джейденом, — не сдавалась Линдсей, и не подозревая, что ее излишняя сметливость могла стоить кое-кому работы в Тайной Палате. — А я могу ненароком сказать что-нибудь не то или чем-то выдать свои подозрения…

И не поспоришь ведь.

- Пара вечеров, — мягко попросила она. — Просто присмотрись к нему. Не обязательно беседовать по душам, чтобы заприметить главное.

Тут я бы поспорила. Но не с ней, пожалуй.

- Тебе самой любопытно! — не выдержав моего выразительного молчания, заявила Линдсей обвиняющим тоном.

С этим я тоже не стала спорить.

- И ты наверняка стащила что-то у него из чемодана, — непреклонно заметила она.

- Намерены шантажировать меня этим, миледи? — всё-таки не стерпела я.

- Если придётся. — Линдсей обернулась. — Но вместо этого я предпочла бы присутствовать на гадании и знать, что происходит в мастерской моего будущего мужа.

Пожалуй, я начинала догадываться, как ей удалось уболтать мистера Хайнса держать ее в курсе расследования — даром что фактически это было бы должностным преступлением.

- Я выслушаю его, — твёрдым голосом пообещала я, — и попрошу время на раздумья.

"Но прежде доложусь папе, и пусть у него голова болит — на то он и куратор операции", — так и не договорила я.

Линдсей одобрительно кивнула:

- Разумеется. Даме не подобает отвечать согласием, не обдумав предложение как следует.

Я только укоризненно покачала головой.

Разбойница и интриганка. Я заранее посочувствовала её будущему мужу, но потом вспомнила, кто им будет — и сопереживание быстро переродилось в самое обычное злорадство. Но столь вульгарное и подлое поведение приличной даме не подобало и подавно, а потому о своих мыслях пришлось промолчать, взамен скромно попросив разрешения воспользоваться телефоном в кабинете Линдсей.

Открывшееся направление работы с Джейденом обрадовало папу как куратора операции и вызвало бурный протест — как у отца. Будь его воля, он бы попросту заменил меня кем-то и выдохнул с облегчением, но больше таких дылд в Тайной Палате не водилось. Агентам под прикрытием полагалось быть незаметными и не запоминающимися; строго говоря, если бы не мои "особые таланты" и гадальные глифы, я бы вовсе не попала на службу.

Упускать шанс папа не имел права.

- И что тебе мешало догадаться, что я скажу, и просто промолчать о таких-то перспективах? — проворчал он и страдальчески вздохнул в трубку. — Соглашайся. Насколько мне известно, все его прежние натурщицы вполне довольны сотрудничеством. Но это так себе показатель среди богемной молодежи, так что держи его в рамках, ладно? Хорошие отношения с Эвансами и Кроуфордами на этом этапе важнее, чем откровенность Старра. Он ведь может действительно оказаться ни при чем.

— Не похоже, — искренне сказала я. — Он какой-то… слишком простой. Ни манер, ни обхождения, говорит в лоб и не задумывается о подтексте. Как по мне, переигрывает… — я осеклась: в трубке раздались какие-то странные придушенные звуки.

Ну да, на посту господину заместителю гнусно ржать не полагалось. Даже над дочерью.

- Что?

- Ты только что проиллюстрировала общую проблему агентов под прикрытием и ведьм, — успокоившись и отдышавшись, торжественно сообщил мне папа. — Вы настолько привыкаете носить маски и играть роли, что и мысли не допускаете о том, что кто-то может обходиться и без них.

- Почему? Я вполне допускаю, что люди без второго дна существуют, — возразила я, — просто они, как правило, пешком под стол ходят, а не управляют мастерскими и не задают веяния моды.

А папа наглядно продемонстрировал, что отличает заслуженного чинушу от мужчины, много лет прожившего бок о бок с ведьмой: он попросту не стал спорить и коварно посоветовал:

- Вот и относись к нему так, словно он пешком под стол ходит. Время покажет, кто из нас прав.

Я пренебрежительно фыркнула, но трубку положила с неприятным чувством, что это буду вовсе не я.

Линдсей, вопреки ожиданиям, обнаружилась вовсе не у дверей кабинета, а в гардеробной, где она с недовольным видом перебирала вечерние платья, прикладывая к себе то одно, то другое. Мне на ее месте точно не хватило бы выдержки, чтобы не подслушать разговор. Но на то Линдсей и леди — а мое повышенное любопытство, как ни крути, было профессиональной чертой, и сейчас оно никак не давало мне покоя.

- Как думаешь? — Линдсей повернулась к зеркалам, приложив к себе атласное черное платье с вырезом-лодочкой и пышной юбкой длиной чуть ниже колена. — Если волосы завить и собрать «ракушкой», а на шею надеть нитку жемчуга?

Приличной компаньонке и воспитанной камеристке полагалось немедля согласиться. С точки зрения этикета, наряд был подобран идеально: черный цвет и скромный крой подчеркнут уважение к покойной подруге, едва приоткрытые ключицы намекнут на скорое завершение периода траура, жемчуг оттенит фарфорово-светлую кожу, а высокая прическа привлечет внимание к изящной линии шеи. Но…

В леди Линдсей не было никаких ярких красок, выразительных черт и акцентов. Светлые волосы, светлая кожа, светлые брови, серо-голубые глаза — надень на нее это безупречное платье, и на контрасте с атласом лицо превратится в белое пятно.

- Черный — не твой цвет, — честно ответила я.

Линдсей снова взглянула в зеркало. Повернула голову, позволив короткой толстой косе сползти с плеча на черный атлас.

- Кто бы говорил, — пробурчала она и вернула платье на вешалку.

Я позволила себе улыбнуться. Получилось невесело и кривовато. Даром что смуглая кожа делала любую улыбку светлее и выразительней.

Черный был не просто моим цветом — моей сутью, пусть леди Линдсей пока этого и не видела.

- Начальство еще раздумывает? — спросила она так сдержанно, что, казалось, ее сейчас разорвет от той силы, которая требовалась, чтобы не схватить меня за грудки и не вытрясти ответ немедленно.

- Начальство дало карт-бланш, — вздохнула я, и Линдсей обернулась так резко, что едва не снесла стойку с платьями. — Но прежде, чем за что-либо браться, мне нужно знать больше о Саффрон и самом Джейдене.

- Я расскажу, — с готовностью предложила Линдсей, подавшись вперед и скомкав подол домашнего платья.

Я вздохнула и вытянула из строгого пучка на макушке первую шпильку — длинную, острую и черную, в тон волосам. Прическа держалась ровно на тринадцати, и потом, после гадания, ее придется собирать заново: сила ведьмы — в ее волосах, и окружающим совершенно не обязательно знать, шарлатанка перед ними или кто-то, ради кого пару веков назад собрали бы самый роскошный костер, какой только знавал Ньямаранг.

- А это зачем? — скромно полюбопытствовала Линдсей, когда я вынула вторую шпильку — ничуть не менее убийственного вида, чем первая. — Последний бастион обороны благовоспитанной девицы?

- Эх, не застала ты времена, когда приличные дамы зажимали в зубах булавку, прежде чем въехать на поезде в тоннель, — невольно усмехнулась я, доставая третью шпильку.

Пучок ощутимо полегчал и начал потихоньку съезжать вниз с макушки.

- Ты тоже не застала, — справедливости ради заметила Линдсей, но в голосе ее звучала некоторая неуверенность — я даже обиделась немного.

Да, я старше. Но не настолько же!

- Ты тоже распусти волосы, — решилась я.

Линдсей пожала плечами и потянула за ленту. Короткая толстая коса легко распалась на отдельные пряди, светлые, как вычесанный лен. Я одобрительно улыбнулась и, вынув три шпильки разом, потянулась к своей сумочке. Пучок съехал на уровень плеч, несколько уменьшившись в объеме и болезненно натянув кожу головы. Я поморщилась и левой рукой нащупала еще две шпильки, не отрываясь от археологических раскопок в карманах сумочки.

Мешочек с глифами. Простенький белый платок с монограммой — даже не инициалы, а упрощенный логотип мастерской. Проволочная заготовка, после падения на пирс вовсе ни на что не похожая, но все еще помнящая руку мастера.

И две маленькие бутылочки с густой белесой жидкостью.

- А это что? — опасливо уточнила Линдсей, когда я взболтала обе и, задумчиво изучив бутылочки на просвет, протянула одну ей.

- Пульке, — честно ответила я и вытащила из прически последние шпильки.

Линдсей тихо ахнула. А я только с облегчением вздохнула и помотала головой, помогая волосам скорее вернуться в естественное состояние. Жесткие и тяжелые, они быстро выпрямлялись. Не прошло и пары минут, как легкая волнистость, оставшаяся после тугого пучка, разгладилась, и стало видно, что волосы совсем немного не достают до колен.

Я дернула себя за прядку — проволока, да и только — и залпом опустошила бутылочку. Во рту остался кисло-сладкий дрожжевой привкус — я поморщилась, но запивать не стала, и Линдсей, до того завороженно смотревшая на отражение моей спины в зеркале, опасливо покрутила в руках свою порцию.

- Это вино из почек агавы, — пояснила я и потянулась за мешочком с глифами. — Чтобы приготовить пульке, из агавы высасывают все соки, и растение погибает. Для кого-то это может ничего не значить… — я заткнула пробку и хозяйственно прибрала пустой флакон обратно в сумочку. — Но мы собираемся говорить с мертвыми и о мертвых, и нам нужна ниточка к потустороннему миру. И как по мне, уж лучше ее даст агава, чем кто-нибудь другой.

Линдсей нервно сглотнула и принюхалась к бутылочке, не проявляя особого желания приобщаться к потустороннему через алкоголь — пусть и совсем слабенький. Я вздохнула и, отведя взгляд, заговорила.

…моя мама в молодости была рыжей. Она пекла песочное печенье, делала сладкие леденцы и варила умопомрачительное гамбо, а уж с рыбой вытворяла такое, что иной морской окунь сам норовил запрыгнуть к ней в руки, чтобы обрести шикарное посмертие с ароматом лимона и розмарина. Мама гадала на ракушках и бусинках, на чаинках и кофейной гуще. Она знала, как сделать простейшие фейерверки из подручных средств и какой отвар лучше всего поможет простывшему ребенку быстро встать на ноги.

А вот ее старшая дочь, как показала практика, способна только на кривые бутерброды и подгоревшую яичницу. Что поделать, даже если ведовство — фамильное ремесло, дар у каждой из нас проявлялся по-своему, зачастую — самым неожиданным образом.

Прабабушка плела цветочные венки, делала травяные амулеты и виртуозно составляла парфюмерные композиции. Бабушка делала кошмарно вонючие, но удивительно действенные мази. Мама творила чудеса, не выходя с кухни. А я…

Я вздохнула и принялась доставать из сумочки разномастные пузырьки, флаконы и бутылочки.

Белесые. Янтарно-золотистые. Совершенно прозрачные и иссиня-черные. Насыщенного коньячного оттенка и чуть зеленоватые.

- Среди ведьм нет никого, кто не умел бы работать руками, — сказала я. — Наш дар — специфическая штука. Он не терпит лентяек и неумех, и алчных тоже не жалует. Ведьмы видят, слышат и знают больше, чем нормальные люди; это частенько мешает проникнуться симпатией к роду человеческому, но… мы живем на чужой милости. Если в окрестностях не найдется никого, кто был бы благодарен ведьме настолько, чтобы поделиться — едой, дровами, одеждой, неважно — или просто помочь с работой по дому, ведьма не выживет. Дар лишает иллюзий, но не позволяет озлобиться, заставляет работать и искать в себе скрытые таланты. Но мой, как выяснилось, — я хмыкнула и дополнила алкогольный ряд изящной стеклянной колбой с красной бузинной самбукой, — полностью исключает возможность построить доверительные отношения с детьми и беременными женщинами. У меня в руках все начинает бродить. Наверное, это потому, что я — первая черноволосая ведьма из семьи Блайт, и я ближе к смерти и разложению, чем кто бы то ни было. Маме и бабушке, чтобы пообщаться с призраком, понадобилось бы проводить целый ритуал с парой зеркал и свечкой. А мне хватит пары глотков пульке… впрочем, если бы я была знакома с Саффрон лично, и того бы не потребовалось.

Линдсей слушала завороженно, подавшись вперед и, кажется, позабыв и о волосах, и о том, что уж ей-то точно не обойтись без пульке (и хорошо еще, если хватит пары глотков и не придется бежать к Сирилу в погреб). А мне отчего-то подумалось, что из уж нее-то наверняка получилась бы превосходная ведьма — светлая, неравнодушная и справедливая, сосредоточенная на своем деле и своем даре.

Было что-то категорически неправильное в том, что из нас двоих дар был у меня. А ведь я не стала бы переживать из-за самоубийства Саффрон, если бы не папин приказ…

- Пей, — вздохнула я и распустила горловину гадального мешочка. — Рассказывай. И задавай вопросы.

Семья Саффрон перебралась в Ньямаранг после того, как потеряла в колониальных войнах всю старшую ветвь. Младший брат покойного баронета оказался не готов к свалившейся на него ответственности и в рекордные сроки просадил остатки фамильного состояния на выпивку и опиум, оставив после себя заложенное поместье и дочь. На этом история древнего семейства могла бесславно закончиться, но юную наследницу выручил титул, позволивший выйти замуж за успешного торговца шелком. Получив в распоряжение солидный кусок земли в сердце жаркого Ньямаранга и феерические долги, Каллум Кроуфорд развернулся в полную мощь и постепенно, шаг за шагом, подмял под себя практически всю торговлю слоновой костью в колониях. Леди Саффрон Кроуфорд родилась, когда ее отца уже прозвали «костяным королем», и росла маленькой принцессой — единственной, обожаемой и лелеемой. Ей позволялось многое из того, что настоящий аристократ счел бы совершенно неуместным: леди умела стрелять, выезжала на экспедиции в дикие джунгли и даже участвовала в скачках — словом, занималась ровно тем, что леди Линдсей запрещали безоговорочно и безапеляционно. Разумеется, категорическое неодобрение со стороны родителей только подстегнуло интерес, и девушки быстро подружились, а потом открыли для себя общее увлечение: кинематограф.

Но если Линдсей, воспитанная в вайтонских традициях сдержанности и умеренности, к фильмам относилась с ровным любопытством, то порывистая и раскованная Саффрон с головой окунулась в волшебный мир по ту сторону экрана. Кинематограф превратился в ее страсть, а когда на горизонте зажглась звезда Натана Райта, наследница Кроуфордов, по мнению высшего света, вовсе потеряла голову. Она собирала газетные вырезки, журнальные статьи и открытки, а в девичьей спальне — неслыханная дерзость для юной аристократки — поселился красочный плакат с кумиром и сделанная на заказ статуэтка из бронзы и слоновой кости за авторством (кто бы сомневался?) Джейдена Старра. Саффрон даже хотела познакомиться с Натаном Райтом лично и, впервые не получив отцовского одобрения, начала самостоятельно откладывать деньги на путешествие в далекий Вайтон.

А Натан Райт, властелин женских сердец и король экрана, не выдержал постоянного внимания толпы — и полез в петлю. После известия о его гибели по Вайтону прокатилась волна самоубийств среди юных девушек, которые не видели смысла в жизни без своей звезды, и смерть Саффрон на этом фоне не удивила никого — за исключением Линдсей.

Она-то знала, что «безумная» страсть подруги имела вполне четкие границы. Саффрон хотела встретиться и держала коллекцию изображений, о да, но, в отличие от безумных поклонниц, не лелеяла потаенную мечту однажды выйти за него замуж и никогда не воображала себя на месте его экранных партнерш, охваченных внезапной любовью и окруженных кинематографично прекрасными ухаживаниями. Актер ей нравился, но она прекрасно видела грань между ним настоящим и его ролями.

На экране Натан Райт неизменно представал мускулистым героем, которому были одинаково покорны морские волны, скоростные автомобили и тяжелые револьверы, а путь его устилали тела врагов и разбитые сердца красавиц. В жизни он выплачивал кредит за двухэтажный особняк на окраине столицы и долгие годы безуспешно добивался руки виконтессы Тарнитон, чей отец рассчитывал на куда более приличную партию для дочери — и в конце концов нашел именно то, что искал. Виконтесса вышла замуж за человека своего круга, а Натана, оставшегося с разбитым, как у экранной красотки, сердцем атаковали журналисты и фанатки, и это оказалось последней каплей.

Что характерно, безумные поклонницы тоже предпочитали петлю. А Саффрон нашли со вскрытыми венами и заляпанной кровью до полной нечитаемости предсмертной запиской — с чего бы вдруг? К эпистолярному жанру покойная не тяготела совершенно, да и безголовая сентиментальность — не ее стиль. С горя Саффрон могла умчаться на ферму, кататься на слонах, или провести целый день в бутиках Лонгтауна, или интереса ради сунуться в порт и, подпоив главу таможни отцовским виски, порыться в конфискате… но уж точно не стала бы резать вены!

- Если я спрошу, кто убил ее, гадание ведь не даст точного ответа? — помолчав, чтобы не расплакаться, спросила Линдсей.

- Нет, — не стала обнадеживать ее я. — Глифы смотрят в будущее. Для прошлого у людей есть и свои глаза. Придумай другой вопрос и тяни фишку.

Линдсей судорожно вздохнула и запустила руку в мешочек.

- Адж, — немало удивилась я, когда она выложила передо мной фишку с короной из тростника, оскалившегося острыми срезами. — Знак поддержки от кого-то, облеченного реальной властью, силы, объединяющей единомышленников, но лишенной официальных регалий.

Линдсей кивнула так невозмутимо, словно именно этого и ожидала, и снова потянулась к мешочку. На этот раз глиф она достала вверх ногами и нахмурилась, выложив его передо мной.

- Тз’Икин, — озадаченно хмыкнула я. — Парящий орел. Перевернутый, он ассоциируется с закатом, окончанием чего-то светлого и доброго, нехваткой мудрости и лишением власти.

Гадание нравилось мне все меньше, и я почему-то совершенно не удивилась, когда третьим глифом оказался творческий Т’Чуен, который теперь прочно ассоциировался у меня с Джейденом, чтоб его, Старром — и, как и в прошлый раз, я затруднялась сказать, считать этот знак добрым или нет, но все-таки попыталась собрать толкования в одно — и испытала непреодолимое желание еще разок позвонить папе и нажаловаться на жизнь и несознательных подозреваемых, которые ну как не пишут чистосердечное даже при виде замученной ведьмы.

— Заговор, — обреченно констатировала я. — Кто-то из неофициальных лидеров Ньямаранга хочет пошатнуть Вайтонский престол. И выбрал для этого престранный инструмент… у мистера Старра ведь нет никаких связей с оппозицией?

- Я бы тоже не отказалась это знать, — задумчиво сказала Линдсей и ссыпала фишки обратно в мешочек. — Видишь ли, я не загадывала ни одного вопроса о нем. Я хотела знать, кто выиграл от смерти Саффрон, кому она угрожает в первую очередь и на кого следует обратить внимание, чтобы минимизировать последствия. Так что, — она подняла взгляд и приложила все усилия, чтобы скрытое торжество таким и оставалось, — тебе действительно стоит вызвать на откровенность Джейдена. Если, конечно, ты уверена в своем гадании.

- Гадание — на то и гадание, что уверенной на все сто в нем быть нельзя, — справедливости ради отозвалась я и обернула мешочек платком с монограммой. — Но я в любом случае пообещала, что попытаюсь, так? Загадывай вопросы про Джейдена.

Линдсей с готовностью кивнула… и без промедления вытащила из мешочка Т’Чуен.

Впервые за всю мою жизнь отстраненное выражение морды высеченной в коралле обезьяны показалось мне глумливым. Даже звезды в ее лапах подмигивали как-то злорадно: что, рассчитывала на прямой ответ и легкое решение поставленной задачи, ведьма? Как бы не так! Вот он, твой объект, творческий и противоречивый, не надейся на подсказки, пока сама не поймешь больше!

- Глифы плохо перемешались? — с наигранной вежливостью удивилась Линдсей.

- Нет, — я забрала у нее фишку, — просто они не скажут ничего нового, пока что-то новое не узнаешь ты или я сама. Повторяющиеся знаки означают, что мы не видим всей исходной картины и потому задаем неправильные вопросы. Боюсь, гадание на Джейдена придется отложить. Позвонишь мистеру Хайнсу? Я подожду здесь.

Линдсей покосилась на стойки с нарядами и с показным равнодушием кивнула, тут же поднявшись на ноги. Воспитание не позволяло ей открыто демонстрировать разочарование, но огромный опыт светских игрищ давно научил транслировать свое настроение, ни на гран не отступая от правил этикета, и ее молчание рассказало куда больше, чем могли бы любые слова. Я с притворным смирением склонила голову и, когда за высокородной леди закрылась дверь, вдумчиво перебрала пузырьки и флакончики в ряду, выбрала еще одну маленькую бутылочку пульке и опустошила за один глоток.

Хозяйственно прибрав платок Джейдена обратно в сумочку, я уселась прямо на пол, скрестила ноги и выдохнула и закрыла глаза.

Мама и бабушка почему-то всегда воспринимали призраков как холод или тепло — ощутимое, невидимое и чрезвычайно назойливое. Прабабушка не чувствовала их вовсе; зато она лучше всех в семье принимала роды и выхаживала младенцев — меня к этому делу по понятным причинам старались не допускать.

Но мертвые приходили ко мне, как старые друзья.

Вот и неунывающая хохотушка Саффрон — сгусток энергии в юбке, а не женщина! — легкомысленно уселась на начищенный паркет рядом со мной, поджав под себя босые ноги, и мокрая ночная сорочка задралась, обнажая округлые коленки. На щеке отпечаталась подушка, темно-каштановые волосы на затылке спутались и торчали дыбом со сна, а на обескровленных синеватых губах сияла такая радостная улыбка, словно покойница только и ждала, когда же я позову ее поболтать посреди чужой гардеробной.

Я протянула руку, и она с готовностью вложила в нее призрачные пальцы. Порезы шли от середины предплечья, заходя на ладонь; их было много, разной длины и глубины, словно Саффрон в истерике резала себя снова и снова… но она растерянно пожимала полупрозрачными плечами, и на ее лице расплывалось недоумение.

Она не знала, что произошло. Надеялась, что я смогу внести хоть какую-то ясность, — а мне нечем было ее утешить.

Порезы на руках и действительно располагались так, словно она ранила себя сама, это ни с чем не спутать. Но как можно распороть себе все предплечье — и не повредить сухожилия, чтобы потом повторить на другой руке! — и ничего из этого не запомнить?! А ведь до этого нужно было наполнить ванну, написать предсмертную записку, выбрать нож… и долго лежать в остывающей воде, которая окрашивается в алый, пока слабость не заставит закрыть глаза.

Слишком много планирования и осмысленных действий для истерики. Больше похоже на затяжную беспросветность, когда лишенные смысла дни тянутся один за другим, неотличимые друг от друга, серые и пустые, и кажется, что смерть принесет облегчение, — только вот не вязалось это с Саффрон, которая даже в посмертии явилась к ведьме с широкой улыбкой на губах!

- Тебя все-таки убили, — с сожалением сказала я ей, и Саффрон с сомнением нахмурила идеально очерченные брови. Кому она могла помешать, легкая и счастливая?.. — Наверное, даже не из-за тебя самой, а…

Она сосредоточенно кивнула, и намертво закрученные кудряшки пружинисто подскочили от движения. «Папа», — беззвучно шевельнулись обескровленные губы, и Саффрон резко подалась вперед, хватая меня за протянутую руку.

Прикосновение было холодным и мокрым.

- Ему грустно, — сказала я, накрыв ее ладонь своей, — очень грустно. Но я не позволю навредить ему. Ты можешь спасть спокойно, Саффрон Кроуфорд, отпускаю тебя.

Она еще пыталась донести что-то еще, сосредоточенно стискивала бесплотные пальцы, — как же, такое интересное дело — и без нее?! — и таяла, исчезала. Я с сожалением улыбнулась ей вслед.

Неудивительно, что ее отец так убивается. Саффрон и сама стала для него путеводной звездой, и расчетливый и властный лорд Кроуфорд был готов весь мир бросить к ее ногам, лишь бы дочь была счастлива. Ему казалось, что без нее жизнь лишена смысла, сера и затянута, — но что делать с этим я, по счастью, примерно представляла.

- Марион! — ахнула от дверей Линдсей, тут же прижав пальцы к губам. — Что случилось?!

Я проследила за ее взглядом и тоже вздрогнула. На моих руках расплывались темно-алые пятна: смазанные отпечатки ладоней, суматошных касаний окровавленных пальцев и уродливых глубоких порезов, словно Саффрон побывала здесь во плоти, а не полупрозрачным видением, вырванным из объятий потустороннего ради короткой беседы.

- Все в порядке, — солгала я и полезла в сумочку за платком Джейдена. — Что сказал мистер Хайнс?

- Боюсь, пока он ничем не может помочь, — отмахнулась Линдсей, не позволив отвлечь себя от самой животрепещущей темы. — Это что, кровь?

- Не моя, — честно призналась я, не слишком прояснив ситуацию, и протерла руки платком Джейдена, тут же хозяйственно прибрав его в сумку. — Еще пульке?..

Окончания ужина я ждала с нетерпением. Неудавшееся гадание и туманные пророчества порядком действовали на нервы, и я здорово подозревала, что если Джейден вздумает стесняться, то сама подойду к нему с непристойным предложением, лишь бы поскорее вытрясти из него хоть какие-нибудь сведения. К счастью, он и сам ел торопливо, то и дело оглядываясь на закуток для слуг, — когда только успел выяснить его расположение? — и моему чувству собственного достоинства ничего не угрожало.

Правда, ровно до того момента, как ко мне подскочила взволнованная Грейс и быстро зашептала:

- Там мистер Хайнс спрашивает о тебе!

Что характерно, первая мысль, которая пришла мне в голову, была вовсе не о гаданиях, не о Саффрон и не об интересе помощника детектива к мистеру Хантингтону. Богатая семейная история неприятностей и скелетов в шкафах привела к тому, что сначала я подумала о Сириле, — и опрометью бросилась вниз, на служебный этаж. Грейс побежала следом, прямо на ходу вещая, что миссис Уайтглоу наверняка усадила нежданного гостя в маленькой столовой, где прислуга обычно собиралась за завтраком.

Она не ошиблась. Я, увы, тоже.

- Миз Марион, мистер Сирил Кантуэлл — ваш кузен, если не ошибаюсь? — привстал из-за стола Элиас Хайнс, которого уже успели оделить чаем и булочками: должно быть, не мне одной он казался болезненно тощим. Впрочем, судя по полупустой корзинке для выпечки, ему все равно в прок не шло. — О, вижу, вам часто задают этот вопрос.

Я выдохнула и вернула себе нормальное выражение лица. Вопрос я и впрямь слышала чрезмерно часто, причем, как правило, либо от сослуживцев Элиаса, либо ото всяких маргинальных личностей вроде той же Нарит — причем опиумная пророчица, если задуматься, была еще ничего. Ей-то от меня ничего не требовалось.

- Сирил довольно популярен, — с чувством подтвердила я и достала из узкого углового шкафчика чистую чайную пару. — Надеюсь, он не попал в сферу ваших профессиональных интересов? Его родители сейчас где-то в Фурминте, если мне не изменяет память. Тетушка Ламаи находит какое-то особое удовольствие в гастролях, а ее муж во всем ей потакает.

Мистер Хайнс задумчиво покачал полупустой чашечкой с чаем. Я вежливо подлила ему еще и помахала рукой миссис Уайтглоу, выглянувшей с кухни. Не прошло и минуты, как корзинку с булочками сменила миска с коричными улитками из сдобного теста, которые, кажется, вообще-то готовились на завтрак для господ, но мистер Хайнс обладал каким-то почти гипнотическим влиянием на кухарку и поистине бездонным желудком — чрезвычайно удачное для него сочетание, если задуматься.

- Не знаю, как сказать… — вздохнул он и посмотрел на меня в упор.

Мне стоило изрядных усилий не отвести взгляд. На усыпанном темно-рыжими веснушками лице светлые до полупрозрачности глаза отчего-то казались до неуместности жутковатыми — Джейден с его мясницкими замашками и рядом не стоял!

- Говорите прямо, — посоветовала я и утащила коричную улитку. Последнюю. Как он вообще ухитряется оставаться таким тощим? — Меня не слишком легко шокировать.

- Мистер Кантуэлл ввязался в драку в портовом пабе и сейчас сидит под стражей, — воспользовался советом мистер Хайнс.

Я едва не подавилась.

- Сирил? В драку?!

- А говорили, что вас нелегко шокировать, — проворчал Элиас, поедая глазами половинку моей коричной улитки.

Я демонстративно проигнорировала его безмолвную просьбу и откашлялась, выравнивая взвинтившийся голос.

Самое смешное в Сириле — он всем нравился. Вот такой, как есть, коротышка и метис, слегка не от мира сего. По-моему, он даже в школе ни разу не дрался — все конфликты удавалось решать миром или сразу, или чуть попозже, с привлечением разнообразных «друзей» из самых неожиданных слоев общества. Друзьями Сирил обзаводился виртуозно — и виртуозно же распределял между ними удобные роли, да так, что никто не оставался в обиде или в накладе.

Чтобы Сирил — да не нашел кого-нибудь, кто ввяжется в кабацкую драку вместо него, и полез марать руки лично?! В лесу что-то крупное сдохло, не иначе.

- Сирил обычно находит способ-другой, — вынужденно призналась я Элиасу и отставила чай. Коричная улитка разом растеряла половину притягательности. — Я готова поручиться за него, но, к сожалению, еще не успела получить оплату за работу. Может быть, вас устроит…

- Оплату? Я могу помочь? — мягко спросили от дверей, и на этот раз я все-таки подскочила от неожиданности, опрокинув полупустой заварник.

Джейден как ни в чем не бывало поймал его на полпути к полу, но чайник отплатил ему черной неблагодарностью, щедро выплеснув остатки заварки на отутюженные брюки. Крышечка влепилась куда-то под колено, отскочила и со звоном разлетелась на три части. Джейден застыл в растерянности — в липнущих к ногам брюках, с опустевшим заварником в руке и непередаваемым выражением на лице. На его счастье, чай успел остыть и не доставил полной гаммы эмоций, но ситуацию менее неловкой это не делало.

Воистину, руки из золота. Только растут не оттуда.

Хотя кто бы говорил, конечно…

- О, простите, мне так жаль! — подавив невольный смешок, воскликнула я и метнулась за полотенцем. — Вы в порядке?

- Я как обычно, — страдальчески поморщился Джейден и отмахнулся от полотенца, по-свойски пожав руку Элиасу и тут же пристроившись на свободном стуле. — Нет-нет, чаю не нужно. Я только что сбежал с торжественного ужина, потому что еще одна перемена блюд — и я сделал бы его совершенно не торжественным, — сконфуженно признался он. — Я рассчитывал попросить вас об одолжении, миз Марион, и в моих же интересах сначала оказать услугу вам, чтобы потом вам было неловко мне отказывать. Что-то случилось?

Мне совершенно не улыбалось оказаться у него в долгу, и я собиралась вежливо увильнуть от вопроса, но мистер Хайнс сдал меня с потрохами:

- У кузена миз Марион неприятности.

«Кузен миз Марион» сам по себе был той еще неприятностью, но я все равно возмущенно насупилась. Джейдена-то это точно никак не касалось!

- Считайте, что уже нет, — пожал плечами Джейден и смущенно улыбнулся. — Мы же договоримся, Эл?

Мистер Хайнс с готовностью кивнул и собрался ляпнуть что-то в той же мере неуместное и успокоительное, но я нахмурилась и качнула головой:

- Мистер Старр, со всем уважением… — я осеклась. На движение Джейден среагировал уже знакомой манерой: резко повернулся, как охотящийся змей, и вперился взглядом куда-то мне в шею, на мгновение сбив с толку. — Я разберусь сама.

Мистер Хайнс насмешливо сощурился, но ничего не сказал. А Джейден сморгнул, возвращая лицу нормальное выражение, и одарил меня очаровательной улыбкой:

- Леди Линдсей наверняка уже рассказала вам, что я собираюсь попросить вас позировать для новой серии статуэток, — прозорливо заметил он. — Вы собираетесь отказаться, поэтому отвергаете помощь?

- Нет, я собиралась согласиться, — сдуру ляпнула я, немало удивленная его прямолинейной простотой.

Улыбка Джейдена немедленно сделалась еще шире и теперь сияла тысячей солнц.

- Тогда в моих же интересах сразу заручиться заодно и одобрением вашего кузена, во избежание недопонимания, — сделал вывод он и подмигнул Элиасу, но тут же сменил тему — прежде, чем я успела возмутиться мужицким самоуправством: — Вы не представляете, как я рад, что вы согласились! Я почти три месяца не мог найти подходящую натурщицу, но вы словно созданы для ар-деко!

Кажется, он собирался повторить другими словами всю ту оду, которую были вынуждены слушать Кроуфорды и Эвансы за обедом. Эта перспектива заставила меня в ужасе поднять руки:

- Сдаюсь! Вы в праве выпустить под залог хоть весь участок, но оставьте мне хотя бы возможность оттаскать Сирила за уши!

И заодно хотя бы выяснить, что же такого случилось в портовом пабе, что кузен не побоялся ввязаться в драку…

Пункты предварительного заключения во всех городах Ньямаранга, где я успела побывать, неизменно оказывались до ужаса похожи друг на друга: квадратные приземистые здания, когда-то любовно побеленные, но в постоянной влажной жаре быстро покрывшиеся черной плесенью. Там, где все старались не задерживаться, плесень становилась постоянным жильцом, заползая во все углы и пропитывая строение специфическим затхлым запахом. Крохотные окошки только усугубляли положение.

Для зоны ожидания исключений не делалось. Два мутных окошка, черные разводы на штукатурке под потолком, четыре деревянные скамейки вдоль стен и ощущение безнадежности, которое давило хуже влажной духоты. Вдобавок ждать пришлось долго: за администраторской стойкой сидела настоящая акула — во всяком случае, оскал наличествовал, печатала она как плавниками и двигалась с показной ленцой крупного хищника.

В результате из камеры предварительного заключения дражайший кузен поднялся только через полчаса, о чем-то болтая с охранником. Грозного вида хранитель порядка — на полторы головы выше и в два раза шире субтильного Сирила — гулко расхохотался и душевно хлопнул его по спине, отчего «мистер Кантуэлл» последние два шага до администраторской стойки буквально пролетел, но все равно нашел время по-свойски попрощаться и тут же заулыбался акуле-регистраторше так, что вся ее суровая хищность утекла куда-то под печатную машинку.

Джейден удивленно приподнял брови, наморщив лоб. На него-то регистраторша уже успела нарычать, посрамив всех окрестных тигров, вместе взятых, — не помогли ни улыбки, ни деньги, ни мое робкое заступничество. А с Сирилом она уже спустя полминуты щебетала, как птичка, и разве что «приходите еще!» на прощание не сказала.

И если меня такое положение вещей ничуть не удивляло, то Джейден начал посматривать на моего кузена с каким-то нездоровым мальчишеским любопытством. Я мысленно записала его в жертвы Сирилового обаяния, но, как выяснилось, поторопилась с выводами.

Получив свои бумаги и любезно распрощавшись с регистраторшей, дражайший кузен наконец выбрался из коридора в зону ожидания — и вместо того, чтобы поблагодарить за своевременное спасение, вдруг уставился на Джейдена, как ребенок — на облако розовой сахарной ваты.

- Не может быть, — выдохнул он так, словно в последний момент обнаружил, что к сахарной вате прилагается вагон эскимо и безлимитный билет в парк аттракционов. — Вы?

Джейден растерянно сморгнул, а Сирил, не теряя времени, выудил из своей сумки очередной блокнот с ручкой, но все-таки притормозил, неверяще уточнив:

- Джейден Старр?

Наследник Кроуфордов осторожно кивнул, кажется, засомневавшись, не упекут ли его сейчас на место Сирила. Я прикрыла лицо ладонью, догадавшись, что сейчас будет.

- Можно автограф? — выпалил Сирил взволнованно, как девочка-фанатка, и протянул блокнот.

Хорошо хоть не на груди попросил расписаться. Когда мы проходили инструктаж перед нынешним заданием, Сирил весь изошел на зависть, узнав, что у меня будет шанс лично познакомиться с тем самым Джейденом Старром, — и из его лекции по хрисоэлефантинной скульптуре я узнала больше, чем из материалов по делу. И больше, чем в принципе хотела знать, если уж на то пошло: идея пускать на декор чьи-то кости мне и раньше казалась не слишком здоровой, и подробности их обработки я бы уж точно предпочла оставить за скобками.

Хотя следовало признать, что выбор материалов для скульптуры уже говорил о Джейдене многое. Как и искренний интерес Сирила — о нем самом.

На этом я бы поставила жирный красный штамп «виновен» и закрыла дело, но, во-первых, если второй заместитель главы Тайной Палаты верит в ведьм и даже женат на одной, то ни за что в этом не признается и перед тем, как выдвигать обвинения, потребует доказательства попрочнее чьей-то обостренной интуиции; а во-вторых, глифы со мной были категорически не согласны. Оставалось только поумерить свою категоричность и старательно держать лицо, пока Сирил восторженно расписывал Джейдену достоинства его же художественной выставки в галерее Пхум Ми На-Тааб. В его интонациях угадывалось что-то знакомое; примерно в том же тоне сам Джейден вещал за столом, уверяя собеседников, что из меня выйдет отличная натурщица. Я искренне понадеялась, что теперь ему так же неловко, как было мне тогда, но затянуть представление не позволила.

- Рада, что вы нашли общий язык, — вклинилась я, едва дождавшись паузы в непрерывных восторгах Сирила, — но очень хотела бы знать, как вышло, что ты очутился в участке. Право, я предпочла бы другое место, чтобы познакомить тебя с мистером Старром.

Сирил моментально насупился и убрал блокнот, в котором уже успел набросать по памяти какую-то статуэтку, особенно впечатлившую его на выставке. Джейден проводил рисунок несколько удивленным взглядом.

- Замешана честь дамы, — с пафосом известил меня Сирил, не поднимая глаз, — не могу распространяться.

- С каких это пор ты защищаешь девичью честь, а не угрожаешь ей? — автоматически поинтересовалась я, не сдержав смешок, — и только потом спохватилась, что посторонним подобные пикировки выслушивать не обязательно.

Но Джейден благовоспитанно сделал вид, что я ничего не говорила, а Сирил, угрюмо покосившись на очередного кумира, добил:

— С тех самых пор, как это твоя честь.

Не будь здесь Джейдена, я бы посмеялась. Девичья честь у ведьмы, да еще в том возрасте, когда собственно возраст уже не называют, — как спасательный круг у морского окуня: с социальной точки зрения — более чем приемлемо, с точки зрения здравого смысла — чистой воды самоубийство. Да и что нового обо мне могли сказать в портовом пабе?

- Не смотри на меня, повторять не буду, — проворчал Сирил и одернул ремень сумки, страдальчески скривившись и как-то странно перекособочившись от резкого движения.

После этого вопросы чести окончательно перестали меня волновать, и я вежливо распрощалась с обеспокоенным Джейденом и клятвенно пообещала вернуть деньги за залог. Кажется, он отказывался, но я уже не слушала, целеустремленно потащив пострадавшего кузена к нему домой.

На время миссии в Лонгтауне Сирил временно занял бывшую хижину моей мамы. Она жила там давно, еще до знакомства с моим папой, и годы не прошли для домика даром: сваи на треть ушли во влажную почву, крыша прохудилась, а на чердаке поселились летучие мыши. Раньше сюда ежедневно приходили морские приливы, изменившие почву так, что хижину до сих пор окружали мангры с плотной листвой, тронутой серебряными капельками соли. Другие растения все никак не приживались, хотя болота и отступили дальше к северу. Наверное, не будь это ведьмина хижина, за прошедшие годы она бы вовсе сгнила и развалилась, но лонгтаунцы после маминого отъезда еще долго заглядывали и латали хиреющий дом, надеясь на возвращение хозяйки.

Вместо нее приехал Сирил — но, кажется, его присутствие оказывало на окружающих примерно такое же гипнотическое воздействие. Во всяком случае, лестницу на открытую веранду кто-то заменил, и от нее до сих пор остро пахло пропиткой для дерева; кроме того, чья-то трудолюбивая рука добросовестно отдраила все окна, и я здорово сомневалась, что принадлежала она самому Сирилу. Кузен предпочитал беречь руки для более интеллектуальных занятий, благо он-то ведьмой не был и вполне мог себе позволить регулярно лодырничать. У Сирила отчего-то всегда находился кто-то, кто будет отдуваться вместо него.

На этот раз, например, я.

- У тебя вообще аптечка есть? — без особой надежды поинтересовалась я, оглядев любовно выдраенный, но совершенно пустой дом.

- У меня есть ты, — хмыкнул Сирил и безо всякого стеснения выпутался из тонкой хлопковой рубахи, явив миру по-ньямарангски хрупкие ребра и внушительный синяк через половину спины, уже налившийся жутковатым багровым цветом. — Остальное — мелочи, само пройдет, но вот эта зараза саднит, как…

Я догадывалась.

Первые часы после удара, когда еще можно остановить синяк холодом, были безнадежно упущены, но, похоже, все дело ограничилось поверхностными повреждениями и ничем особо не грозило — разве что ближайшую неделю Сирил будет вынужден поменьше размахивать кулаками, даже если ему приспичит опять позащищать всякие абстрактные понятия с применением грубой силы. Была б она еще у него, эта грубая сила…

- Ай!

- А когда полез в драку — было не «ай»? — скептически хмыкнула я и запустила руку в сумочку, машинально скользя пальцами по насечкам на крышечках. Разумеется, по закону подлости, нашелся только уксус. Соли не было — я как-то не рассчитывала попасть в дом, где кухонные шкафы девственно чисты, как голова студента после экзамена.

- Когда полез в драку, какой-то пьяный матрос как заведенный твердил, что ты пророчила пришествие этого их спасителя из воды и золота, — непривычно серьезно признался Сирил, обернувшись через плечо.

- И ты серьезно решил избить его за это? — непритворно удивилась я.

- Не за это, а за технические подробности, — пробурчал Сирил, снова отвернувшись. — Слишком уж они получились… технические. Не читай мне лекции, сам знаю, что по инструкции нужно высмеивать, а не бить, иначе будет только хуже! Просто вспылил. Откуда он, кстати, мог знать про шрамы от когтей?

Я даже замерла с маленькой — на пару столовых ложек — бутылочкой уксуса в руке. Спину засаднило так, словно шрамам было не шестнадцать с лишним лет, а пара недель от силы.

- В Лонгтауне о них никто не знает, — неуверенно сказала я, — кроме тебя, конечно.

- Поверь, я ни с кем этой ценной информацией не делился, — все еще возмущенно хмыкнул Сирил. — Больше похоже, что кто-то целенаправленно копал именно под нас с тобой. Кто-то, кто знал, что ты бывала в порту, что у тебя шрамы на спине и что я, скорее всего, не выдержу, если начать со смаком расписывать, какие они на ощупь и до куда доходят.

Мне стало совсем неуютно.

А ведь скоро о шрамах узнает Джейден. И хорошо еще, если только он…

- Думаешь, нас раскрыли?

- Вряд ли. — Сирил спиной вверх вытянулся на выскобленной скамье, повернул голову набок и закрыл глаза. — Скорее всего, дело во мне. Вчера я поучаствовал в дискуссии с ребятами с северной окраине и, возможно, был несколько… резковат в своих суждениях о купленных пророчествах. Но слушатели были вдрабадан, я думал, они и не вспомнят ничего на следующий день!

- То есть ты и сам был вдрабадан, — обреченно вздохнула я.

Сирил приоткрыл один глаз, но спорить не стал. Я потерла ладонями лицо и поставила бутылочку с уксусом на скамейку.

- В следующий раз смейся, — мрачно посоветовала я, — иначе посмеюсь я.

Дражайший кузен немедленно заверил меня, что уж в следующий-то раз точно будет звездой комедии и с первой же фразы пробьется в телевизионное шоу с программой «Марион и пророчества». Я угрюмо скрестила руки на груди:

- Папе об этом сам доложишь. Я за солью.

Должна же быть хоть какая-то польза от проживания прямо в мангровой роще!