Бронза и кость

Часть II. Руки из золота

Оставив Сирила отдыхать под соленой уксусной примочкой и переваривать новости, я отправилась обратно в Мангроув-парк. От старого домика на сваях к основной дороге вела одна-единственная тропка, петляющая по мангровой роще, как удирающий заяц. Прокладывали ее, по всей видимости, еще в те года, когда неосторожный гость рисковал потонуть в болоте, да так и не спрямили с тех пор: приливы в сезон дождей по-прежнему преподносили сюрпризы — хоть жирный соленый ил и сменила нормальная почва, она была по-прежнему влажной и легко проминалась под ногами. Стремительный тропический закат отгорел, пока я пробиралась через заросли, и на асфальт я выбралась только полчаса спустя, взмокшая и уставшая, в зловещей темноте: в этакой глуши фонари никто не ставил.

Городские огни остались далеко в стороне. Цикады смолкли; дорогу освещала только растущая луна в компании обманчиво близких звезд. Я запрокинула голову, полной грудью вдохнув тяжелый влажный воздух, никак не пропитывающийся ночной прохладой. С болот тянуло прелой сыростью, с залива — солью и рыбой. Шумел далекий прибой, пронзительно перекликались ночные птицы; дорога стелилась под ноги, и обманчивое одиночество заботливо укутывало плечи морским бризом — словом, свет фар во всей этой идиллии был до того неуместен, что я с трудом подавила желание спрятаться в кустах.

Особенно — когда новенький автомобиль остановился прямо передо мной. Я уже догадывалась, кого увижу за рулем.

- Миз Марион, хвала всем святым, — не разочаровал меня Джейден, выскочив из машины и с облегчением повиснув на распахнутой водительской двери. К услугам профессионального шофера он, похоже, не привык так же, как к помощи камердинера, и в салоне больше никого не было. — Уже так поздно, леди Линдсей забеспокоилась…

И не нашла во всем Мангроув-парке ну вот ни одного лакея, которого можно было бы послать на поиски, как же. Вот с кого нужно статуи ваять — тиран, интриганка и диктатор, а не нежная юная девушка!

- Прошу прощения, задержалась у кузена, — призналась я, старательно скрывая досаду. Надо же, такую волшебную ночь испортил!.. — Хотела удостовериться, что с ним все будет в порядке.

А теперь вот не отказалась бы удостовериться, что все в порядке будет со мной. Взгляд Джейдена становился все более задумчивым и расчетливым с каждой секундой — словно на этот раз перевоплощение неуклюжего мальчика в маниакального мясника происходило плавно, позволяя различить малейшие изменения настроения.

- Как он отнесся к тому, что вы согласились позировать для статуэток? — опасливо уточнил Джейден.

- После того, как ввязался в драку, отстаивая мою девичью честь? — я невольно хмыкнула. — Ситуацию спасло только то, что автором статуэток будете именно вы.

Вероятно, сформулировать следовало как-то по-другому, потому что моя фраза сработала как спусковой крючок: Джейден смерил меня даже не раздевающим, а именно расчленяющим взглядом и мечтательно прищурился, словно мысленно уже подобрал мясницкий топорик и теперь примеривался к моей шее.

- Значит, никаких препятствий нет? — В машину, что характерно, Джейден меня не приглашал: то ли опасался заляпать кровью дизайнерские чехлы для сидений, то ли в принципе предпочитал расправляться с жертвами в придорожных кустах.

Мне резко захотелось отговориться девичьей честью, и только накрепко вбитый профессиональный долг заставил вежливо улыбнуться в ответ:

- Никаких. Но я никогда не позировала и не знаю, чего именно вы от меня ждете.

Кусты, как назло, по дождливому сезону пушились густой темной зеленью. За ними никто не следил, и они потихоньку готовили наступление на дорожное полотно. А ведь вокруг ни души…

От внезапного осознания меня продрало холодком, и влажная ньямарангская ночь растеряла все свое волшебное очарование. Что, если Джейден действительно?..

- Сначала — несколько фотографий в образе, — с маниакальным предвкушением в резко осипшем голосе сказал Джейден. — Затем — серия набросков с натуры, если не возражаете; перерисовка с фотокарточек — совсем не то, да и может оказаться, что позу придется подкорректировать. На этом этапе вы меня проклянете, — чистосердечно признался он, — зато потом сможете без проблем заменить королевского гвардейца в почетном карауле — ну, знаете, когда нужно по нескольку часов стоять неподвижно и моргать только по команде.

Джейден наклонил голову набок, не отрывая от меня взгляда, и вырвавшееся у меня хихиканье прозвучало исключительно нервно и по-идиотски. Куда только подевался вечно смущенный паренек с улыбкой мраморного херувима и грацией носорога?

- По наброскам я сделаю заготовки и мелкие образцы из пластилина, выберу самые удачные — и уже по ним начну работу над серийными статуэтками, — размеренно продолжал он. — На этом этапе ваша помощь потребуется только в том случае, если подобранную ранее композицию не смогут адаптировать для заводского изготовления, но это крайне маловероятно. Разумеется, время мы согласуем с леди Линдсей, и оплата будет почасовой.

- Денежными вопросами в семье занимается Сирил, — автоматически отозвалась я, завороженная уверенным звучанием его голоса, и тут же встрепенулась, приготовившись в очередной раз воодушевленно врать, что воспитана в строгих консервативных традициях и деньги в руки не беру исключительно по этой причине.

Но Джейден только кивнул:

- Хорошо, свяжусь с ним. Только… вы будете возражать, если я сделаю несколько снимков прямо сейчас?

- Сейчас? — я настолько растерялась, что комок напряжения, в который скрутило все мои внутренности за последние минуты, наконец-то разжался, и я смогла осмотреться. Увы, первым, на что наткнулся взгляд, оказались злополучные кусты, и все разумные мысли в панике разбежались. — Разве не слишком темно? — нашлась я.

- В этом весь смысл, — вдруг усмехнулся Джейден и сощурился, как сытый кот, который просто из интереса трогает мягкой лапкой полузадушенную мышь: а ну как очухается и можно будет погоняться развлечения ради? — Знаете, что отличает профессиональную натурщицу от случайной красивой женщины?

- Судя по описанию предстоящей работы — каменные мышцы пресса, — логично предположила я.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

- И это тоже, — признал он, — но в первую очередь — привычка. В приличном обществе считается чем-то непристойным подолгу рассматривать женщину, если только она не нарисована и не вырезана из камня. Оттого приличные дамы теряются и зажимаются, если им кажется, что мужчина уделяет им слишком много внимания. Профессиональная натурщица привыкает к чужим взглядам и перестает стесняться, а вам понадобится некоторое время, чтобы войти в образ, и начинать лучше всего в полумраке. Так будет проще. — За разговорами он успел выудить откуда-то внушительную портативную фотокамеру и теперь целился в меня объективом, но дисциплинированно не жал на спуск без разрешения.

А я как никогда ясно осознала, что макияжем привычно пренебрегла, а последние часы провела посреди мангровых зарослей. На мне было не слишком свежее платье, туфельки заляпаны грязью, а волосы растрепались, и выбившиеся из прически прядки липли к разгоряченной коже.

Если Джейден всерьез считал, что мне понадобится некоторое время, а не прохладная ванна и тонна декоративной косметики, то он абсолютно ничего не понимал в женщинах.

- Знаете, я ведь задумывал не просто экзотических танцовщиц, — Джейден облокотился о распахнутую дверцу автомобиля и потер пальцем бровь. — Будем честны, танцовщицы в национальных нарядах — самая ходовая тематика, но потому-то она и скучна. У любого скульптора, занятого стилизацией под ар-деко, найдется статуэтка-другая. Спрос не позволяет отойти далеко от банальных тем, но любой китч можно доработать так, что он будет казаться оригинальным. Например, если темой серии будут не просто танцовщицы, а… вам знакома история религии древнего Ньямаранга?

Я начинала понимать, к чему он клонит, и окружающая темнота отчего-то стала восприниматься острее — до холодка по спине и гусиной кожи.

- Вы о жрицах, которые совершали человеческие жертвоприношения в танце, чтобы призвать смену сезонов?

- Жрицы-коломче, — с облегчением кивнул Джейден. — Звучит жутковато, поневоле радуешься, что эти темные века остались позади… но именно в этом и заключается вся прелесть, не правда ли? Когда-то появления жрицы ждали с благоговейным страхом, а сегодня мы можем смотреть на них как на часть истории и видеть в них что-то новое.

- Эстетика ужасного, — нервно хмыкнула я. — Теперь понимаю, почему вы обратились именно ко мне.

Палец Джейдена неспешно обвел по контуру круглую кнопку спуска.

- Вы мне не верите, — спокойно констатировал он, — как не верите в собственную красоту, потому что мода диктует, что красивой может считаться женщина со строго определенными параметрами, накрашенная строго определенным образом, с прической, выбранной из перечня одобренных журналами, одетая в платье строго определенной выкройки… конвейерная женщина. Серийный образец.

Джейден помолчал, и в движениях его пальца, снова и снова обрисовывающего контур кнопки, мне почудилось что-то на редкость непристойное.

- Я не буду с вами спорить и пытаться разубедить, — сказал он наконец и небрежно бросил фотокамеру на сиденье, и я подавилась вздохом от возмущения. — Смена убеждений — это работа не на один год, а вера в себя не появится от слов едва знакомого человека. Лучше я приглашу вас в Национальный музей Ньямаранга, — неожиданно заулыбался Джейден, — и вы своими глазами посмотрите на изображения жриц-коломче. Когда-то они считались образцом красоты и силы, символом связи людей и их земли. Вам будет полезно взглянуть, да и мне не помешает освежить впечатления. Что скажете, миз Марион?

Я собрала в кучку разбегающиеся мысли и мысленно обложила последними словами свою госпожу с ее гениальными идеями.

- Пригласите леди Линдсей, — посоветовала я, — иначе это будет неуместно.

Джейден повеселел и наконец-то спохватился, что вести длинные беседы о женской красоте посреди темной дороги в непосредственной близости от густых кустов — еще неуместнее, и меня наконец-то усадили в машину. Я устроилась на кожаном сиденье и обреченно подумала, что Линдсей примет приглашение раньше, чем Джейден его озвучит.

Я не ошиблась в своих ожиданиях. Линдсей отнеслась к совместному походу в музей с таким энтузиазмом, словно Джейден пообещал ей не экскурсию по кровавым вехам истории Ньямаранга, а собственноручно написанное признание в злонамеренном убийстве Саффрон Кроуфорд, ограблении банка и оскорблении Его Величества — с вензелями, виньетками и красочными иллюстрациями.

Меня после этого уже никто не спрашивал. Компаньонка шла бесплатным приложением к воодушевленной леди.

А Линдсей не преминула потребовать экскурсию уже на следующий день. Будь ее воля, мы бы были в музее к его открытию, но правила приличия не позволяли леди устраивать выходы с утра пораньше, и пришлось ждать второй половины дня. За обедом Линдсей уже сидела как на иголках и не говорила ни о чем, кроме своего нетерпения, пока леди Изабель не сделала ей замечание. Это несколько охладило пыл, но приезду Джейдена Линдсей обрадовалась так, словно собиралась за него замуж по великой любви, а не изыскивала поводы, чтобы отложить помолвку, всего-то пару дней назад.

У меня щегольской темно-синий автомобиль с белой крышей теперь вызывал какие-то на редкость нездоровые ассоциации, но я героически придержала их при себе и залезла на заднее сиденье без лишних комментариев — даже когда обнаружила там уже знакомую фотокамеру, любовно запрятанную в кожаный чехол.

Джейден был сама любезность и взял развлечение леди на себя, уже в дороге выдав историческую справку о вожделенном музее, и на его порог мы прибыли относительно просвещенными: не удивлялись ни изогнутой островерхой крыше, ни экзотической резьбе на фронтонных свесах, ни стилизованным мраморным демонам-охранникам с выпуклыми лбами на входе. Утренняя толпа посетителей схлынула, и мы беспрепятственно отправились к началу экспозиции. Впрочем, в зале, посвященном зарождению страны, мы не задержались: от цели Джейдена это было далековато, и он явно спешил к религиозной части выставки.

Линдсей несколько попортила ему малину, остановившись возле макета слона, нагруженного тюками. Возле серой колонноподобной ноги стоял манекен человека, отмеченного хрупкостью ньямарангского телосложения — на фоне мирного гиганта с запрокинутым для эффектности хоботом он казался карикатурно маленьким. Табличка возле экспозиции многословно и нудно вещала о важной роли слонов в развитии аграрной промышленности Ньямаранга.

- Многие местные жители по-прежнему считают слонов священными животными, — вежливо просветил Джейден, заметив интерес Линдсей к макетам. — Во времена расцвета Ньямарангской империи закон защищал их наравне с людьми: за убийство слона полагалась смертная казнь, а постаревшие животные, уже не способные работать, должны были содержаться фермерами до естественной смерти.

Линдсей кивнула, соорудив на лице на редкость невыразительную гримасу. Воспитание не позволяло ей сказать вслух, что Джейдену чрезвычайно повезло, что он не застал расцвет Ньямарангской империи, — но он, кажется, и так догадывался, почему его вынудили остановиться именно у этой экспозиции, и чувствовал себя не слишком уютно.

- Пожалуй, к слонам закон был даже более милосерден, чем к людям, — предпочла вмешаться я. — Человека могли принести в жертву. Слона — никогда.

- Пожалуй, — с облегчением согласился Джейден и повлек нас в следующий зал, резко сменив тему. — В древнем Ньямаранге религиозная власть была неотделима от светской. Главным божеством считался Праатхи, отец-солнце, который позволял прародителям семей оставаться на земле в качестве духов-охранителей.

Отца-солнце изображали в виде обнаженного мужчины — и, разумеется, всячески старались подчеркнуть его необычность: у безупречно изящной статуи в центре новой экспозиции было лазурное лицо с неестественно большими глазами из золотистых топазов и такой густой слой позолоты на волосах и кистях рук, что оставалось только диву даваться, как это все расхитители гробниц и храмов ухитрились пройти мимо. Праатхи стоял за троном, покровительственно положив руки на спинку, и гордо взирал на зрителя поверх императорской головы.

Император на его фоне смотрелся обыденно и даже скромно, хотя древний скульптор явно приложил все усилия, чтобы польстить ему. Дорогие одежды, пропорциональное до полной неестественности телосложение, экзотический разрез глаз — заметно уже, чем у современников — и гладкая, безупречно светлая кожа, какой никогда не было ни у одного ньямарангца.

- Это же… — я остановилась у ярко-алой оградительной ленты перед статуями и недоверчиво сощурилась.

- Слоновая кость, — охотно подтвердил Джейден. — Отец-солнце и император — единственные, в чьих изображениях допускалось ее использование. Разумеется, слонов для этого никто не убивал — статуи изготавливали из животных, ушедших естественным образом, и дарили каждому новому императору в день восшествия на престол. Такие статуи всегда изготавливались парой и означали пожелание дожить до глубокой старости и умереть своей смертью. Кроме того, они символизировали связь между императором и богом. Функции верховного жреца всегда выполнял император, и только его женщины могли претендовать на звание жриц.

В голосе Джейдена звенело какое-то злое предвкушение. Мне стало не по себе.

- «Его женщины»? — повторила Линдсей и сжала пальцы на моем предплечье.

- Любые, — честно ответил Джейден и поманил нас к высокой стеклянной витрине у стены, декорированной фреской с каким-то чрезвычайно кровавым религиозным сюжетом. — Мать, сестры, жены, дочери, наложницы, случайные, гм… — он запнулся и заметно покраснел. — Главное — связь с императором, неважно, какая. Среди этих женщин выбирали особенный типаж. Жрица-коломче должна была быть сильной и ловкой, поскольку на них возлагалась обязанность не только выбрать жертву, но и сопроводить ее к алтарю, привязать и протанцевать со специальным религиозным оружием несколько часов, постепенно убивая несчастную. — Джейден небрежно взмахнул рукой, указывая в сторону витрины с длинными гибкими луками, украшенными витиеватой резьбой. Стрелы к ним оказались тонкими и легкими — такими и впрямь не убить сразу, даже если кто-то и пожелает милосердно оборвать страдания жертвы одним точным выстрелом. — Кроме того, жрица должна быть красивой, чтобы Праатхи пробудился, пожелав взглянуть на ее танец, и… — он запнулся, покосился на Линдсей и явно проглотил какую-то чрезвычайно соленую историческую справку. — Словом, отбор был чрезвычайно строг, и жрицы всегда оставались малочисленными, сколько бы женщин ни оказывалось в императорском гареме.

За рассказом мы наконец-то пересекли зал, уставленный, по большей части, разнообразными луками, копьями и зловещего вида перекрестьями — и остановились перед стеклянной витриной у самого окна.

Там стояла всего одна статуэтка — высотой всего в половину человеческого роста, но отчего-то сначала показалось, будто она выше Праатхи и величественней императора. Тонкокостная белокожая женщина с умиротворенным спокойствием стояла на одной ноге, прижав правую стопу к левому колену. Руки она держала чуть ниже пупка, сложив пальцы треугольником, и в этом жесте отчего-то виделась подозрительная отсылка к так и не озвученному соленому историческому факту. Быть может, из-за того, что ее волосы были фривольно распущены — и, если уж начистоту, прикрывали куда больше, чем набедренная повязка, любовно инкрустированная мелкими полупрозрачными аметистами?..

Безупречная осанка, длинная шея, гордо поднятая голова, словно внутри нее был идеально прямой стальной стержень, — она была похожа и не похожа на все изображения ньямарангских женщин, что я видела раньше. Хорошей жене в представлениях коренного населения полагалось, в первую очередь, быть скромной и покорной; всех известных красавиц рисовали с опущенным взглядом, аккуратно уложенными волосами, в многослойных ярких нарядах. Эта же…

Жрица-коломче не просто смотрела зрителю в глаза — казалось, она провожала взглядом, и на ее лице светилось равнодушное осознание собственной силы и власти, ни в коем случае не переходящее в самолюбование и превосходство.

В полном соответствии с ньямарангскими представлениями о красоте, она была черноволосой и белокожей, но отчего-то до ужаса напоминала мою собственную бабушку, рыжую и округлую, как переспелое садовое яблоко. Должно быть, как раз этим взглядом, слишком тяжелым и внимательным для такого обыкновенного лица.

- Теперь вы видите, — не скрывая торжества, сказал Джейден. Вопросительной интонацией в его словах и не пахло, и мне отчего-то нестерпимо захотелось запустить в него драгоценной статуэткой.

О да, я видела, что он хотел показать, — женщину, которая привыкла решать и вести. Сильную, мудрую, уверенную. Ведьму.

Вот только ведьма никогда не станет делать из чьей-то смерти представление!

- Вижу, — с отвращением подтвердила я.

- И вам не нравится, — вдруг заулыбался Джейден. Позабытая Линдсей растерянно переводила взгляд с него на меня и многомудро молчала, опасаясь спугнуть момент истины. — Знаете, из чего сделано ее тело?

Я присмотрелась. Тело было изжелта-белым, жутко похожим на слоновую кость, — но Джейден ведь говорил, что из нее делали только статуи бога и императоров?..

- Это ивуарин, — сообщил Джейден, который, похоже, и не ждал от меня ответа. — Минеральная кость — замена слоновой. Вы знали, что именно эта жрица-коломче впустила вайтонскую армию в императорский дворец? Солада была рабыней, но привлекла взгляд императора. Став жрицей, она запретила класть на алтарь детей и потребовала, чтобы жертв стали выбирать не только из черни, но и из знатных семей. За это ее едва не убили, но император увидел в этом удобный способ избавиться от неугодных и объявил Соладу неприкосновенной.

- Отчего же она решила предать императора, если он спас ей жизнь и поддержал ее идеи? — удивилась Линдсей.

Джейден смущенно кашлянул и отвел взгляд.

- Рабыню вряд ли спрашивали, желает ли она стать наложницей, — ответила я вместо него.

- Летописи утверждают, что Солада своим требованием выбирать жертв и из знати тоже хотела постепенно подвести благородные семейства к мысли, что от жертвоприношений можно отказаться вовсе, — дипломатично заметил Джейден. — Правда, эти летописи вели вайтонские ученые, и они могут быть далеки от истины. Однако мать Солады родилась в Дезервийском княжестве, и ей эти идеи были куда ближе, чем коренным ньямарангцам, так что, полагаю, имело место сочетание всех факторов разом. Благодаря Соладе были спасены десятки невинных детей, а кровавый культ остался только в музеях и летописях. А эту статуэтку на самом деле изготовил вайтонец, ее современник, и выбор материала не случаен: он показывает, что знания и власть можно использовать по-разному, а фокус с волком в овечьей шкуре прекрасно работает и в обратную сторону.

Ага. А еще этот ивуарин наверняка дешевле слоновой кости. Вряд ли вайтонец рассчитывал, что на статуэтку найдется богатый покупатель — идеи спасителя из народа никогда не пользовались особой популярностью у знати.

- Ты хочешь сделать серию статуэток из ивуарина? — недоверчиво уточнила Линдсей, пока я переваривала свои впечатления.

- По-моему, это идеальный материал для танцовщиц-коломче, — пожал плечами Джейден и уставился на статуэтку так влюбленно, как, кажется, никогда не смотрел на свою будущую невесту. — Представь: это женщина, которая могла отомстить, назвав жертвами сторонников императора, — да хоть его сыновей! — но предпочла тихо менять страну изнутри, без бурь и смут, пока не увидела выход, позволивший уничтожить культ полностью. Кому еще хватило бы мудрости и терпения?

С такой точки зрения на кровавых жриц я еще не смотрела.

- Что с ней стало? — не удержалась я.

Энтузиазм Джейдена несколько поблек.

- Ее выследили фанатики из религиозной общины, — сказал он, — и убили в тот день, когда Его Величество Ричард Аллистер был назван королем Ньямаранга.

То есть плодов своего терпения и мудрости Солада все-таки не увидела, с сожалением поняла я, но вслух так ничего и не сказала. Ониксовые глаза статуи взирали на меня с добродушным спокойствием, словно женщина хотела напомнить, как много людей успели увидеть все вместо нее.

- Какой ужас, — с тщательно выверенной долей страха и неодобрения в голосе произнесла Линдсей.

Джейден смущенно пожал плечами.

- Да, это не похоже на сказку со счастливым концом, — признал он, — но мне кажется, что роль Солады в истории Вайтонской империи куда важнее, чем говорится в учебниках, а сама она — куда больше, чем разряженный религиозный символ ушедшей эпохи. Я хочу сделать сюжетную серию статуэток: от появления Солады во дворце в качестве рабыни до того момента, когда она открыла ворота для вайтонской армии. — Джейден с надеждой повернулся ко мне.

А я все молчала, отстраненно размышляя о том, что теперь, кажется, понимаю, отчего он так старался выяснить, не замужем ли я и что думают о его затее мои ближайшие родственники. Женщина из приличной семьи, бывшая компаньонка младшей принцессы, личная служанка дочери губернатора — и позировать полуголой?!

Самое забавное, что с типажом Джейден угадал: судя по изображению, Солада была такой же высокой и нескладной, как и я, — разве что многочасовые танцы скруглили фигуру, спрятав торчащие косточки под упругой мускулатурой. Но у меня-то ее не было…

- Нет, вы снова смотрите не так, — вдруг с неподдельным расстройством заметил он и отступил на шаг назад. — Дело не во внешности, миз Марион. Натурщицу с подходящим лицом я нашел бы за пару дней, но мне нужно не фотографическое сходство, и если вас смущает наряд Солады, то забудьте о нем — неважно, в чем вы будете позировать. Важно, что позировать будете вы.

Это определенно добавило заданию пару очков, но энтузиазмом я все равно не прониклась.

- Как скажете, мистер Старр, — сдержанно кивнула я. — Но, пожалуйста, помните, что я служу семье Эвансов, и мое поведение должно быть отражением достоинства моих господ. Кроме того, время…

— Обсуждаемо, — перебила меня Линдсей, вдруг засветившись улыбкой и таким оптимизмом, что его хватило бы на двоих, не будь он наигранным. — Завтра нас ждут в Кроуфорд-холле на ужин, и вы сможете задержаться ненадолго. Для первого раза ведь не понадобится много времени?

Судя по мечтательному виду Джейдена, времени ему потребовалось бы очень и очень много, но вежливость предписывала немедленно согласиться с великодушным предложением леди.

Даже если ей вздумалось самым беспардонным образом продать свою компаньонку.

- С тобой все будет в порядке, — таким твердым и спокойным голосом сказала Линдсей, что стало ясно: успокоить она хочет в первую очередь себя саму. — Даже если Джейден что-то заподозрит, у него будет полный дом гостей, и мы с родителями обязательно дождемся тебя. Он не рискнет.

Я подготовила легкие домашние туфельки и поставила их рядом с кроватью. Линдсей неохотно откинулась на подушку и провела рукой по волосам, едва не разлохматив заплетенную на ночь косу.

- Я попробую еще раз поговорить с мистером Хайнсом, — решительно заявила она. — Он наверняка сможет что-то посоветовать.

- Не нужно, — отозвалась я и потянулась к завязкам противомоскитного балдахина. — Я знаю, как вести себя. А мистер Хайнс должен по-прежнему считать меня приличной компаньонкой, которая просто делает свою работу и никоим образом не вмешивается в дела господ.

Линдсей одарила меня укоризненным взглядом.

- Хочешь сказать, что я слишком давлю?

- Мисс Саффрон Кроуфорд была твоей близкой подругой, — я пожала плечами и расправила балдахин, скрывая не то смущенное, не то сердитое лицо дражайшей нанимательницы за тонким слоем воздушной сетки. — Ты пытаешься добиться справедливости для нее — это естественно. Разумеется, было бы гораздо благоразумнее выбирать средства с большей осторожностью, но что уж теперь…

Под балдахином Линдсей не усидела, тут же приподняв сетку.

- Я думала, что ты и сама заинтересована в том, чтобы разобраться в том, что случилось с Саффрон, — заметила она, — иначе я бы ни за что не согласилась бы предоставить тебя в качестве натурщицы.

- Я ценю это, — сдержанно кивнула я и задернула плотные прорезиненные шторы на окне. — Но все же правдоподобнее выглядело бы, если бы ты сомневалась, стоит ли допускать подобные вольности в отношении компаньонки леди, наследницы Мангроув-парка. Теперь, правда, Джейден скорее заподозрит неладное, если ты вдруг сменишь линию поведения.

Если еще не заподозрил, когда сама леди Линдсей Эванс вдруг с таким энтузиазмом поддержала идею ваять кровавых жриц с ее компаньонки.

Или не заподозрит вообще — если насчет него прав папа, а не я. Но это было совершенно не тем, что я хотела бы выяснять, по-глупому рискуя собственной шкурой.

- Я бы хотела отлучиться этой ночью, — сообщила я, обернувшись, — если завтра утром не нужно разбудить тебя пораньше. Есть кое-что, что нужно сделать перед тем, как идти в мастерскую к мистеру Старру.

- Хорошо, — заинтригованно кивнула Линдсей и выпустила балдахин, позволив ему закрыть постель. — Надеюсь только, что это твое «кое-что» не будет разить так же, как пульке.

- Ничего не могу обещать, — с прискорбием признала я, пропустив прозрачный намек мимо ушей, и выключила свет.

Сезон дождей словно решил отыграться за несколько погожих деньков, выпавших на приезд Джейдена Старра. Ливень стоял стеной. Маленький дворик перед служебным входом превратился в одну сплошную лужу, и вода стояла вровень с крыльцом, то и дело норовя перехлестнуть через порог. Рыжий младший лакей, чье имя я никак не могла запомнить, старательно отгонял ее шваброй — если бы меня спросили, как выглядит борьба с ветряными мельницами по-ньямарангски, то я без единого сомнения указала бы на него.

- Неужто собрались прогуляться в такую-то ночку, миз Марион? — неподдельно удивился он, на мгновение отвлекшись от своего медитативного занятия.

Я выглянула за порог, ничего не рассмотрела и испытала досадную неуверенность в своем решении. Убийца Джейден или нет, неясно, а вот вымокну я со стопроцентной гарантией!

- Приплыву назад к утру, — неоптимистично пообещала я и поглубже надвинула капюшон дождевика.

Ливень такая загадочность не устроила, и мелкие водяные брызги с любопытством заглянули под его сень. Я наморщила нос и непреклонно зашагала в ночь, до середины голени проваливаясь в лужи.

Общаться с потенциальными убийцами я была согласна только при наличии заранее заготовленных оберегов и припасов на случай крайней необходимости, да и разговорить Джейдена хотела поскорее — а для этого определенно требовалось что-то посолиднее крохотных пузырьков в моей сумочке. Увы, в моем случае это равнялось необходимости навестить дражайшего кузена на краю мангровой рощи. Для более-менее серьезного колдовства мне нужен был фамилиар — и звать своего в Мангроув-парк я точно не рискнула бы.

Окрестности бывшего ведьминого домика снова превратились в болото — разве что не такое соленое, как это бывало при маме, — и к лесенке на веранду я подобралась только два часа спустя. Ливень в полном соответствии со всеми законами подлости прекратился, едва я поднялась на первую ступеньку. В просвет между поредевшими облаками выглянула растущая луна, и в ее свете я, должно быть, походила на восставшую из воды утопленницу — во всяком случае, выглянувший на шум Сирил начал беседу с того, что схватился за сердце и грязно выругался.

На третьей ступеньке я наконец-то различила, что смотрел он при этом куда-то мне за спину, и поспешно обернулась, но все равно пропустила момент, когда юркая тень пересекла полянку перед домом и метнулась мимо нас на веранду, скользнув мокрой шкурой по ногам и заставив пошатнуться — Сирила, но не меня. На веранде она проворно занырнула под скамью, благополучно заполнив все пространство под ней, и принялась с урчанием и хрустом дожевывать зажатую в пасти рыбину. В лунном свете чешуя блестела серебром да зеркальной зеленью отливали довольно сощуренные хищные глаза — все остальное словно растворилось в густых полуночных тенях.

- Она меня когда-нибудь до инфаркта доведет! — отдышавшись, экспрессивно напророчил Сирил и привалился бедром к перилам.

Рыбий хвост исчез в зубастой пасти. Прозрачной белизной сверкнули встопорщенные усы, и из-под скамьи раздалось самое натуральное гнусное хихиканье.

Я не удержалась и присоединилась — к вящему негодованию Сирила.

- Что вы здесь забыли среди ночи, поганки?! — возмутился кузен и отбросил назад челку, заодно пригладив волосы, но было поздно: я уже разглядела, что взъерошены они были весьма характерным образом.

Да и криво наброшенный на одно плечо халат говорил сам за себя.

- Ты не один?

- Нет, — признался Сирил и оглянулся через плечо на распахнутую входную дверь.

Я устало помассировала виски.

- Я надеюсь, хотя бы на этот раз не придется прятать тебя от разъяренных отцов и братьев?

- Нет, — неоригинально повторился Сирил и, спохватившись, поплотнее запахнулся в халат. — Нарит сама кого хочешь спрячет.

От неожиданности я чуть не села где стояла, едва не наступив на торчащий из-под скамьи полосатый хвост с острым черным кончиком. Хвост недовольно вильнул и втянулся под скамью.

- Нарит? — недоверчиво переспросила я. — Нарит Аволокорн?

Даже если опустить тот факт, что коренной ньямарангец всегда обойдет ведьмину хижину по широкой дуге, а к самой ведьме по своей воле не приблизится и на пушечный выстрел… чтобы Нарит Аволокорн, так яростно и убедительно пророчившая прибытие очередного героя и спасителя Ньямаранга, что едва не натравила на меня негодующую толпу, вдруг решила провести ночь с метисом?! Кровным родственником ведьмы, верным подданным вайтонской короны? Которая, к слову, и приставила Сирила следить за излишне инициативной шаманкой…

Сирил. Ключевое слово — «Сирил».

- Ты хоть сам не принимал ту дрянь, которой она травит своих послушников? — подозрительно поинтересовалась я.

Дражайший кузен насупился и отрицательно мотнул головой. Если бы еще он при этом не потянулся машинально проверить уголки губ, в которых ориум оставлял голубовато-белые следы, я бы даже прониклась его преданностью делу. А так…

Сирил. Типичный Сирил.

- Дядя Тао, кстати, серьезно обеспокоен тем, что пророчество стали соотносить с твоим именем, — поспешил он сменить тему. — Пока эту ересь несут местные — это одно, а вот если ее повторяет благоразумная женщина из приличной семьи, с хорошей работой — это совсем другой уровень. Кто-то хочет не просто очернить твое имя, но и придать пророчеству достоверности. Значит, план этого «спасителя» все еще в действии, несмотря на усиление мер безопасности в Лонгтауне. Я, конечно, потом вернулся в тот же паб и старательно высмеял саму мысль о том, что радикально настроенные ньямарангцы могли бы пересказывать свои прорицания вайтонке, вдобавок ко всему служившей самой принцессе. А дядя Тао пришел к выводу, что утечка информации о твоих шрамах произошла где-то в Старом Кастле, из дворца, и инициировал тайную проверку. Но это, сама понимаешь, все равно что махать кулаками после драки. Будь осторожна со словами и действиями, Марион, под нас копают. И пока — весьма успешно, увы.

Из-под скамьи донеслось выразительное фырканье. Я снова присоединилась, несмотря на всю серьезность ситуации.

Нетрезвый Сирил и нравоучения, спешите видеть!

- Я потому и пришла, что хочу предусмотреть кое-какие меры предосторожности, — заверила я его. — Как-то не рассчитывала, что ты приведешь любовницу в эту хибару!

Сирил равнодушно пожал плечами.

- Ты же видела, где живет сама Нарит. По сравнению с ее развалюхой домик тети Ви — королевские покои… в которых, к слову, совершенно свободен чердак.

- Неслыханная щедрость, — проворчала я и выбралась из высоких резиновых сапог, чтобы на цыпочках пробраться мимо маленькой спальни с распахнутым окном к приставной лесенке на чердак.

Юркая тень выскользнула из-под скамьи, на свету почти слившись с серыми от времени и сырости досками. По лесенке она взмыла с обманчивой легкостью, оставив в дереве глубокие следы от когтей, и тут же метнулась в дальний угол, где лежали старые полусгнившие стеллажи.

Я выползла на пыльный чердак следом и укоризненно покачала головой.

- Вылезай, — скомандовала я.

Ответом мне была тишина. В глубокой тени под стеллажами диковато блеснули хищной зеленью две яркие точки, замершие в добром полуметре от пола, сузились — и погасли.

- Давай, — мягко сказала я и поскребла пальцами по пыльным доскам.

Светящиеся точки зажглись с новой силой и поднырнули ближе к полу. Я хмыкнула и достала из сумочки массивную пуходерку на короткой деревянной ручке. Тень под стеллажами вибрирующе мурлыкнула — и наконец-то выскользнула на открытое пространство, перевоплотившись в крупную кошку-рыболова с темными полосами и пятнами на серовато-коричневой шкуре.

Она на мгновение застыла, красуясь и нерешительно подергивая кончиком хвоста, а потом лениво зевнула и ткнулась лбом под пуходерку. Тут же извернулась, подставляя шею и низко посаженные уши, и довольно сощурилась. Мурлыкала она, как трактор на дизельной тяге, а на мягко перебирающие когтями лапы я вовсе старалась не смотреть — шрамы на спине саднили от одного вида; шерсть под пуходеркой была жесткой, остевой, но между зубцами все равно быстро скопилась плотная меховая подушка, которую я бережно завернула в ветхую тряпицу.

Кошка флегматично проводила ее взглядом и упрямо толкнула меня лбом под локоть: мол, ты-то своего добилась, а киса уже несколько дней внимания недополучала, чеши давай! Я покосилась на кошачьи аргументы, оставившие глубокие точечные следы в деревянных досках, смиренно вздохнула и продолжила орудовать пуходеркой.

С «кисой» не поспоришь. Киса умеет доходчиво донести свою точку зрения. Потому-то за те семнадцать лет, что моим фамилиаром была виверровая кошка-рыболов, я научилась виртуозно вязать обережные узлы левой рукой, а Сирил смирился с тем, что в его жилье зачастую куда больше шерсти, чем пыли, и вдобавок частенько приходится таскать подушки для засидевшейся с пуходеркой кузины.

- Ну, по крайней мере, на чердак никто не заглядывает, — вздохнул он, поднявшись через четверть часа и оглядев шерстяной развал. А потом все-таки заботливо подсунул мне диванную думку, от которой разило дешевыми женскими духами: несмотря на склонность к религиозному фанатизму, ничто человеческое Нарит было не чуждо.

А жаль.

Я пристроила думку под спину, и «киса» тут же залезла ко мне на колени, намертво перекрыв кровоток. Возмущаться я не спешила: на пуходерке как раз набрался мех на еще один оберег. Я привычно завязала хитрый узелок из тряпицы и на мгновение прижала его к губам, нашептывая заговор на удачу.

- Вот, — я протянула Сирилу неприглядный узелок: баш на баш, думка тоже была не огонь. — Надолго не хватит, но хоть что-то.

- Еще один на здравый смысл зашепчи, — вздохнул Сирил и устроился рядом, откинувшись на локти. — Кажется, у меня едет крыша. Как думаешь, что скажет папа, если я вздумаю жениться на ньямарангской пророчице?

- Ты? Жениться? Он в это просто не поверит, — проворчала я, старательно начесывая довольную кошку за ушами, и только потом, кажется, в полной мере осознала сказанное. — Погоди. Ты собрался жениться?!

Сирил помедлил, но потом понял, что я не издеваюсь, и с усталым вздохом запрокинул голову.

- Ладно, реакция ясна, — проворчал он, не открывая глаз.

- Нет, серьезно? — я все еще не могла уложить эту мысль у себя в голове. — Нарит Аволокорн? Твой объект?

На его шее судорожно дернулся кадык.

- Да знаю я, кто она! — страдальчески прошипел Сирил. — И что ей нельзя говорить, почему я за ней хожу хвостом, тоже знаю!

- Тогда о каком браке может идти речь? — я пожала плечами. — Какова вероятность, что твоя супруга не догадается, кто ты? Или что она простит тебя, когда узнает, почему ты вообще был так настойчив? Пока что твой интерес легко объяснить чистой физиологией. А потом? Даже самый распрекрасный секс рано или поздно приестся. А женщина — останется рядом. Ты уверен, что сможешь найти с ней общие темы для разговоров, не затронув ни работу, ни семью?

Сирил поднял голову и наградил меня долгим изучающим взглядом. Глаза у него были темные, как у матери, и в чердачном полумраке превращались в жутковатые провалы на гладком ухоженном лице.

- Я понял, — с нажимом произнес он. — Ты не в восторге. Делай еще один оберег. Разберемся.

Кошка-рыболов лениво повела ухом и перевернулась на другой бок. Я покорно заработала пуходеркой, чувствуя, как неотвратимо немеют пальцы ног.

- Мне нужна будет бутылка розмаринового поша, — сказала я, методично вычесывая жесткую шерсть на пятнистом боку, вибрирующем от громового мурлыканья. — Я оставляла ящик на нижней полке буфета.

Лицо дражайшего кузена стало настолько задумчивым, что мне сделалось не по себе.

- Ящик, Сирил, — повторила я. — Что, весь ящик?!

- Я посмотрю, — уклончиво пообещал он и поспешил смыться, пока я не начала проводить параллели между его внезапным желанием жениться и убылью моих алкогольных запасов.

Одна бутылка все-таки нашлась, но вовсе не благодаря Сирилу. Ее бдительно придерживала за горлышко Нарит Аволокорн, смолящая самокрутку на веранде. Пош оставался на самом донышке, и я только махнула рукой, когда пророчица протянула бутылку мне.

- Думаешь, ты лучше меня? — хмуро поинтересовалась Нарит, выпустив облако сизого дыма — такого густого и пахучего, что о содержимом самокрутки я постаралась не задумываться и просто остановилась с наветренной стороны.

- Нарит, — страдальчески протянул взмыленный Сирил, перерывший всю кухоньку и обе кладовки. — Вернись в спальню, мы больше не будем шуметь.

Пророчица досадливо отмахнулась от него и допила пош одним большим глотком, отчего ее голос стал еще более сиплым:

- Я же вижу, что такие, как она, думают обо мне, — пьяно хмыкнула Нарит. — Даже ты думаешь, будто я одноразовая дурочка, которая будет рада просто поспать на чистой простыне и плотно пожрать, и уж за такую-то роскошь точно даст… — она икнула и запустила пустой бутылкой через перила. Под домом булькнуло: с прошлой нашей встречи метательные навыки Нарит не слишком улучшились. — А что грязная и опухшая, так это легко поправимо!..

Одета она и впрямь была лучше, чем тогда, на северной окраине, но внимание на это я обратила только сейчас. Кажется, Сирил пожертвовал одной из своих летних рубашек — Нарит она пришлась почти впору, разве что плечевые швы оказались немного не на месте.

- А я знала, что ты сегодня будешь здесь, — неожиданно четко произнесла Нарит и подняла на меня взгляд. — Ведьма… я знала, что ты будешь здесь и что посмеешься над нами. Я знала, что ты побоишься исполнить свое предназначение и придешь колдовать. Только вайтонка могла вырвать у себя часть дара, а потом звать ее на помощь!..

Поначалу я собиралась уйти и позволить Сирилу самостоятельно привести подругу в чувство, но эта фраза заставила меня замолчать на полуслове.

Никакой дар я у себя не вырывала, разумеется. Он сам выплеснулся с первой кровью, когда мы с мамой и папой уже отплывали с южного побережья в Старый Кастл, и обратил в фамилиара кошку-рыболова, охотившуюся в прибрежных зарослях. Забрать дикое животное в Вайтон я не могла, как и оставить часть себя самой за океаном — и потому осталась в Ньямаранге с Сирилом и его родителями. В кошке действительно заточен обрывок моего дара, что однажды должен будет достаться моей дочери, и вот об этом Нарит совершенно точно неоткуда было знать.

Как и тем матросам из портового паба — о моих шрамах.

- Молчишь? — Нарит зашипела, когда самокрутка обожгла ей пальцы, и уронила окурок на пол. — Молчи. Лучшее твое состояние, ведьма. И знаешь что? У меня для тебя есть подарок за твое хорошее поведение — небольшая подсказка. Тот, кого ты ищешь, на самом деле у тебя под носом, ты уже видела его золотые руки и путь из костей, крови и соли. Но ты не поймешь, кто это, до тех пор, пока не станет слишком поздно! — она истерически расхохоталась и раздавила окурок босой ногой.

Я выразительно покосилась на Сирила, но он только растерянно развел руками. Самыми обыкновенными, насколько я могла судить, как и руки всех тех, кого я успела повстречать с момента прибытия в Лонгтаун.

Тьфу ты, я же не думаю об этом всерьез?! Будущее нельзя предсказать, его можно только угадать — об этом скажет любая мало-мальски стоящая ведьма. А когда дело доходит до красивых пророчеств и пафосных речей, можно сразу начинать искать, кому они выгодны, потому что они суть не что иное, как банальная манипуляция общественным мнением. Толпа жадна до громких слов и сладких посулов, нужно только подыскать правильные, сказать именно то, что она хочет услышать, — и сердца людей у тебя в кармане.

Ньямарангцы стали забывать, как им жилось до вайтонского вторжения; многие знали о тогдашних порядках только со слов прадедов, которые, разумеется, зачастую считали, что во времена их молодости трава была зеленее, нравы — благостней, а законы — справедливей. О социальном расслоении, отсутствии доступного образования, промышленности и дорог, а главное, о жертвоприношениях как-то забывали, и древний Ньямаранг в представлении жителей коммун начинал превращаться в сказку. Кто же не хочет жить в сказке?

Нарит Аволокорн знала об этом. Знала нужные слова и нужных людей. Обещала им, что кто-то придет и решит проблемы за них, — кто же не был бы рад обманываться чудом?..

- Думаю, я все же положусь на свою смекалку, — с каменным лицом отозвалась я и принялась обуваться: вода уходила слишком медленно, чтобы можно было выбраться с болот без резиновых сапог.

- Попробуй, — со смешком согласилась Нарит и выпустила длинную струю пахучего дыма. — Попробуй… а еще — торопись. В особняке тебя уже обыскались.

Этот выпад я оставила без внимания и, вежливо попрощавшись, удалилась в сторону Мангроув-парка. Юркая кошачья тень стелилась над тропой, порой полностью скрываясь в густой траве, но у дороги поотстала, и к особняку я пришла в гордом одиночестве.

Небо затянула плотная серая пелена, и рассвет был таким же серым и невыразительным, но Мангроув-парк уже не спал. Из кухонных труб валил дым, окна черного этажа сияли уютным золотисто-желтым светом, а во дворике для слуг, спрятанном за пышными кустами бугенвиллеи, деловито орудовал метлой садовник. Движения его были мелкими и осторожными: во время Каменной Смуты ему выпало стоять в почетном карауле у Алого дворца, и в груди у мистера Уокера остались осколки от шальной пули: на выстрелы бунтующая толпа не скупилась. Ранение перечеркнуло успешную военную карьеру, и бывший гвардеец предпочел покинуть Старый Кастл, где слишком многое напоминало о несбывшихся мечтах.

Я его понимала, но постоянная сырость и влажность нового места жительства определенно сказывались на нем не лучшим образом.

- А, Марион, доброе утро, — при виде меня он немедленно расправил плечи, хотя для этого ему и пришлось опереться на метлу, и заулыбался, — ранняя пташка!

Сиплый вдох перед фразой понравился мне еще меньше внезапно проснувшегося интереса к моему расписанию дня. При знакомстве мистер Уокер первым делом убедился, что Сирил действительно мой кузен и его и в самом деле волнует мой моральный облик, и быстро свел общение к обмену приветствиями — только еще ни разу на моей памяти так не хрипел.

- Доброе утро, — нейтрально отозвалась я и собралась было проскользнуть мимо садовника к черному ходу, но все-таки остановилась. — Попали под вчерашний ливень?

Мистер Уокер, кажется, собрался заверить меня в том, что крепок, как бык, и здоров, как коала, но набрал слишком много воздуха и надсадно раскашлялся. Я сочла это наилучшим ответом и, прислушавшись, запустила руку в сумочку, привычно скользя пальцами по крышкам бутылочек в органайзере.

- Вот, — я выудила небольшую бутылочку с мутноватой жидкостью. — Это водка с медом, лимоном и имбирем, так что выпить лучше на ночь. Только подогрейте сначала и сразу ложитесь под одеяло.

В сумочке, как назло, звякнула пустая тара из-под поша, которую я все-таки прибрала с собой (удобные бутылки — на вес золота!), и садовник диковато уставился на меня. Кажется, старые девы из консервативных семейств в его воображении плохо вязались с крепкой выпивкой с утра пораньше.

Но что ж я сделаю, если водка с медом и лимоном — лучшее из моих средств от сухого кашля? Не всем везет решать любые проблемы печеньем, как моей маме…

- Это поможет, — пообещала я и впихнула ему бутылочку.

Мистер Уокер пробормотал слова благодарности, почти повиснув на метле, и что-то в его поникшей позе заставило меня насторожиться:

- Вы не один под ливень угодили?

- С Элом, — невнятно пробурчал садовник, — он в малом домике отсыпается.

Я покосилась на небо. Рассвет вступил в свои права, но Линдсей сама позволила мне отлучиться утром — а мистер Хайнс мог еще пригодиться.

- Ведите, — вздохнула я и уже нацелилась на хорошо замаскированную тропинку за разросшейся алламандрой, когда из черного хода выглянула Грейс и ахнула:

- Марион, ты куда это собралась? Мистер Уокер не сказал, что тебя искала леди Изабель?

Садовник ссутулился и спрятал бутылочку в карман штанов. Я остановилась, будто налетев на невидимую стену, и помассировала виски. Из-за бессонной ночи голова была тяжелой, словно ее набили отсыревшей ватой, и туда никак не помещалось нехорошее подозрение, что мистер Уокер счел мою мораль попранной из-за ночной прогулки на соленые болота и пытался завязать разговор вовсе не из-за одолевшего его кашля.

И вряд ли его намерения были столь же серьезны, как у Сирила в отношении Нарит Аволокорн. А я-то тут начала целительские навыки тренировать…

- Леди Изабель уже встала? — удивилась я, развернувшись к дому.

- Все встали, — страдальчески поморщилась Грейс. — Леди Линдсей приснился кошмар, и она проснулась с криком. Слуги уже позавтракали, но миссис Уайтглоу припасла для тебя порцию. Загляни на кухню после того, как сходишь к леди Изабель.

Я озадаченно кивнула и, поспешно переобувшись, метнулась на хозяйский этаж. Непривычно притихший и даже будто поблекший мистер Хантингтон постучался к леди Изабель, робко сообщил о моем прибытии и испарился с такой ловкостью, что я заподозрила его в некоем родстве с легендарными ньямарангскими ассасинами.

В кабинете, вопреки этикету, терпко пахло кофе и свежей выпечкой, но даже аппетитные ароматы ничего не могли поделать с ранним подъемом и дождливым серым утром за окном. Хозяйка Мангроув-парка сидела в кресле, откинувшись на спинку. На столе перед ней лежал лист бумаги, на котором чернела всего одна строчка — и та какая-то неровная, обреченно сползающая вниз к концу фразы.

Голос леди Изабель, тем не менее, звучал твердо и четко:

- Миз Марион, — с ощутимой прохладцей кивнула она вместо приветствия, — могу я узнать, почему вас не оказалось в особняке, когда леди Линдсей понадобились ваши услуги?

Я нахмурилась: слова Нарит вдруг колокольным звоном отдались в голове. Откуда самопровозглашенная пророчица могла узнать, что я действительно была нужна в особняке?..

- Леди Линдсей позволила мне отлучиться ночью, миледи, — настороженно отозвалась я.

Леди Изабель отмахнулась:

- Вашим непосредственным управляющим является не леди Линдсей!

Тут она была права как никогда. Не Линдсей и даже не сама леди Изабель, а кое-кто куда как более требовательный и бескомпромиссный — и папа уж точно не обрадуется, если я вылечу с ответственного задания из-за того, что не смогла должным образом выполнять обязанности компаньонки.

Поэтому я покаянно опустила голову и позволила хозяйке Мангроув-парка метать громы и молнии в свое удовольствие, срывая на мне раздражение из-за недосыпа и беспокойства за дочь. Благо ранний подъем сделал свое дело: леди Изабель быстро выдохлась и наконец вспомнила, по чьей протекции я оказалась у нее в особняке — и почему не стоит торопиться увольнять проштрафившуюся прислугу.

- После смерти подруги леди Линдсей часто снятся плохие сны, — хмуро сообщила леди Изабель, успокоившись, и снова откинулась на спинку кресла. Я все еще стояла перед ней навытяжку, и разговор как никогда напоминал мне очередную выволочку в папином ведомстве: сначала кнут, а потом пространные объяснения и инструктаж вместо пряника. — Полагаю, это как-то связано с тем, что она слишком много узнала об обстоятельствах трагедии. Как бы Линдсей ни храбрилась, она еще слишком юна и не готова к подобным потрясениям. Вы не должны покидать особняк ночью, миз Марион. Если вам так необходимо отлучиться, согласуйте время с мисс Тансталл или, в крайнем случае, с Грейс, чтобы вас могли подменить.

В задумчивости я прикусила щеку изнутри, и, видимо, лицо у меня при этом выглядело достаточно странно, чтобы леди Изабель многозначительно протянула:

- Или… у вас есть свои способы справиться с кошмарами, миз Марион?

Я подавила улыбку. Работать на человека, который уже примерно представляет, на что способна ведьма — да что там, хотя бы просто верит в ведьм! — было до приятного легко.

- Один или два, леди Изабель. — Или все три, но вряд ли графиня одобрила бы, вздумай я напоить ее наследницу чем-то настолько крепким. — Я что-нибудь придумаю, с вашего позволения, если леди Линдсей согласится.

- Действуйте, — дала отмашку леди Изабель и, когда я уже думала, что сейчас меня отправят восвояси, неуверенно потеребила недописанное письмо и спросила: — Могу я рассчитывать, что вы обратите внимание также и на лорда Кроуфорда? Ваша почтенная матушка пекла такое замечательное печенье… порой одного кусочка было достаточно, чтобы увидеть просвет в своем горе.

Я с сожалением развела руками. Увы и ах, печенье за моим авторством было способно подействовать таким специфическим образом, что единственным просветом в жизни становилось окно уборной. Не то чтобы лорда Кроуфорда это не взбодрило бы, но это определенно был бы не тот эффект, на который рассчитывала леди Изабель.

- Боюсь, мои таланты лежат в несколько иной области, миледи, — округло сформулировала я, — но я приложу все усилия, чтобы лорду Кроуфорду стало легче.

По крайней мере, пьяный лорд — это куда более ожидаемо и предсказуемо, нежели лорд, заедающий горе печеньками. Хотя мама не погнушалась бы подсунуть ему бисквиты, чего уж там, — но мама сейчас в Старом Кастле, наверняка уже подыскивает фамилиара для Ливи, чтобы не вышло очередной осечки с каким-нибудь крупным хищником или чрезмерно экзотическим зверьком, которого нельзя будет содержать в домашних условиях. Придется полагаться исключительно на свои силы.

Но печенье я бы со счетов не стала сбрасывать, пожалуй…

Прежде чем идти к Линдсей, я быстро выскочила на задний двор и забежала в домик садовника. Самого мистера Уокера видно не было — должно быть, ушел приводить в порядок «парадную», хозяйскую часть парка — зато на его постели спал, угловато свернувшись прямо поверх покрывала, помощник детектива Элиас Хайнс собственной персоной. Во сне он выводил носом столь занятные рулады, что уже безо всякого осмотра было ясно, что вчерашний ливень не прошел для него без последствий, как и для самого мистера Уокера.

Органайзер в сумке опустел уже на две трети, и нужного снадобья под рукой не оказалось — последний пузырек достался садовнику, так что я попросту вытащила маленькую бутылочку бузинной самбуки и зашептала на здоровье: не так эффективно, как водка с лимоном и медом, но тоже должно помочь. Я оставила флакон на прикроватной тумбочке, черканула пару слов на подвернувшемся под руку клочке бумаги и заспешила обратно в господский дом.

Линдсей тоже не спала и заседала в своем кабинете, но, в отличие от матери, вид имела бодрый, если не сказать азартный. Перед ней лежала раскрытая картонная папка на завязках, и ее скудное содержимое устилало всю столешницу: листы с машинописным текстом, заверенные синими подписями под каждым абзацем, заметки от руки, какие-то схемы. Я заинтересовалась и подошла ближе, но тут же заметила выглядывающие из-под бумаг фотографии и резко остановилась.

Не то чтобы меня можно было так уж сильно шокировать изображениями порезов на руках, но конкретно эти я узнала мгновенно — хотя до сих пор видела их всего один раз, туманно-полупрозрачными и залитыми слишком реальной кровью.

Нежная юная леди Линдсей, «не готовая к подобным потрясением» и страдающая ночными кошмарами, все-таки выманила у помощника детектива копию документов по делу об убийстве Саффрон Кроуфорд. Мистер Хайнс, должно быть, надеялся, что излишне графичные подробности вроде тех же фотографий раз и навсегда отучать совать нос не в свое дело, но явно просчитался. Линдсей была бледна и сосредоточена и в ужасе отворачиваться от бумаг определенно не собиралась.

- Не переживай из-за выговора, — первым делом велела она мне, скользнув безразличным взглядом по комнате, и снова углубилась в чтение. — Мама просто слишком сильно беспокоится из-за меня. Я поговорю с ней за обедом и все объясню.

Я благодарно кивнула и без приглашения уселась на стул для посетителей. Выговоры от леди Изабель меня мало трогали, но признаваться в этом явно не стоило.

- Есть что-то стоящее? — поинтересовалась я, кивнув на россыпь бумаг.

Линдсей потеребила свою косу — и без того, нужно признать, изрядно растрепанную — и неуверенно кивнула.

- Не знаю, правда, как это расценивать, — вздохнула она и вытащила из-под какого-то протокола фотографию с инвентарным номером на обороте. — Это предсмертная записка Саффрон, но…

Я понимающе хмыкнула. Выглядело так, словно Саффрон писала, уже изранив руки. Бумага пропиталась кровью и чернилами, и на смятом листке, попавшем в объектив фотоаппарата, понятными остались только отдельные слова: «безнадежность», «никогда больше не», «не могу», «не выдержу» — и еще десяток в том же духе. Бессильным отчаянием не разило разве что от подписи — летящей, уверенной и легкой, не единожды отрепетированной на светских письмах, приглашениях и визитках.

- Это почерк леди Саффрон? — на всякий случай спросила я у Линдсей.

- Да, — без колебаний подтвердила она и снова вцепилась в многострадальную косу. — Только писала она отнюдь не в трезвом уме. То есть… я понимаю, что человек, решившийся на подобное, в любом случае не в себе, его снедает горе и тоска, но здесь все по-другому. Саффрон получила то же воспитание, что и я, а наука составления и оформления писем — едва ли не первое, что осваивает леди, и это действительно один из самых востребованных навыков в светской жизни. Не может быть, чтобы у Саффрон строчка гуляла то вверх, то вниз, для этого она должна быть пьяна, как портовый грузчик! — с жаром закончила Линдсей и залилась краской — видимо, опасаясь, что я поинтересуюсь, ставили ли они с леди Саффрон соответствующий эксперимент.

А лгать-то леди не положено…

- Опьянение объяснило бы, как она смогла нанести себе столько ран и не выронить нож от боли, — согласилась я и задумчиво повертела в руках фотографию. — Но как же она не повредила себе сухожилия? Как раз для этого нужна филигранная точность! Ну-ка…

Я положила перед собой фотографию предсмертной записки, достала чистый лист и сосредоточенно вывела: «Леди Саффрон Кроуфорд».

- Похоже? — поинтересовалась я, предъявив результат Линдсей.

Та сосредоточенно прищурилась.

- И да, и нет, — задумчиво сказала она. — Вот здесь, в букве «Л», видишь? У нее эта завитушка выходит легкой и постепенно исчезающей, как если бы Саффрон постепенно ослабляла нажим на ручку. А у тебя вся буква примерно одной толщины. То же самое с буквой «у» и «д». И наклон немного не тот. Нас с Саффрон учили писать по старым прописям, и линовку для них мы чертили сами, оттого буквы клонятся несколько сильнее, чем у тех, кто работал с фабричными.

Я кивнула и повторила попытку, учтя замечания, но теперь и сама видела, что натренированную долгими годами переписки руку не заменит ни острый взгляд, ни курсы по поддельным подписям для сотрудников Тайной Палаты. Скорее всего, записку действительно написала Саффрон. И сама же изранила себе руки… или сначала изранила, потом напилась и написала?

Тогда кровь начала бы сворачиваться, и в ванне с телом наверняка нашли бы сгустки. Саффрон ведь обнаружили довольно быстро: не так-то просто покончить с собой в особняке, где полно прислуги, гостей и членов семьи… нет, что-то тут не вязалось.

- Следователи заметили нестыковку с почерком? — поинтересовалась я.

Линдсей развела руками:

- Заметили, но мистер Чаннаронг склонен списывать все на истерический припадок.

- Не на алкоголь? — заинтересовалась я.

Линдсей порылась в бумагах и вытащила очередной отчет, где утверждалось, что леди Саффрон перед смертью не только ничего не пила, но еще и не ела почти сутки, запершись в спальне наедине со своим «горем».

- По-моему, нужно иметь весьма крепкую конституцию, чтобы после дня без воды и еды еще быть способной на истерический припадок, — скептически заметила я, воскресив в памяти образ призрака: Саффрон напоминала девочку-подростка, несколько угловатую, игривую и очаровательную, но уж точно не двужильную.

- Саффрон отличалась крепким здоровьем, — качнула головой Линдсей. — Она почти никогда не болела, а уж энергии у нее хватило бы на двоих леди. Выводом о припадке я, признаться, ничуть не удивлена. Если бы у кого и хватило сил, то у Саффрон.

Я с сомнением окинула взглядом посмертные фотографии, но спорить не стала и принялась разбирать бумаги.

К делу Саффрон подошли со всей ответственностью. Не поскупились на медицинскую экспертизу, частичное вскрытие и консультацию у семейного врача Кроуфордов, обследовали каждый сантиметр покоев погибшей леди, побеседовали со всем ее окружением, не обойдя вниманием даже младших горничных и помощника конюха — даром что тот был коренным ньямарангцем и по-вайтонски знал слова, преимущественно относящиеся к описанию лошадиных статей и нецензурной брани, и к его показаниям пришлось приложить лист с переводом.

Близкие Саффрон как один утверждали, что уж она-то всегда видела жизнь в красках и как никто умела находить положительные стороны в любой ситуации. Разве что семейный врач как-то неоптимистично отметил, что это всего лишь один из механизмов защиты психики, но тут же добавил, что весьма действенный: чтобы пойти на столь отчаянный шаг, как самоубийство, должно было случиться что-то гораздо серьезнее, нежели смерть кумира. В конце концов, Саффрон была леди на выданье, а не оголтелой пятнадцатилетней фанаткой!

Протоколы осмотра меж тем утверждали, что Саффрон повела себя как неуравновешенный подросток, склонный к самодеструкции. Предсмертная записка написана ее рукой, угол нанесения ран говорил сам за себя, на ванной и смесителе нашлись только ее отпечатки пальцев — четкие и кровавые…

На основании этого мистер Чаннаронг сделал единственно возможный вывод: Саффрон настолько умело делала хорошую мину при плохой игре, что сумела провести даже родную мать, — а потом все-таки не выдержала и вскрыла вены. Теперь дело готовили к закрытию, а пара протоколов допроса лорда Кроуфорда оказалась погребена под валом информации, подтверждающей версию детектива. Да и что мог сказать раздавленный горем отец, который на момент беседы мистером Хайнсом, кажется, еще не до конца осознавал, что произошло? Тогда он меньше всего был склонен думать, у кого из его идейных противников в Парламенте имелась возможность подобраться поближе к единственной дочери Костяного короля…

Протоколы беседы со скорбящим отцом я изучила особенно дотошно, но в результате только пришла к выводу, что нужно где-то раздобыть кальвадос — яблочный или, на худой конец, грушевый — и зашептать если не на смирение, то хотя бы на здоровую злость.

Если бы я своими глазами не видела недоумевающий призрак Саффрон, я бы и сама поверила в версию детектива Чаннаронга; а пока что склонялась к мысли, что в этой истории не обошлось без того, что папа именовал дешевой мистикой, а мама — основательно продуманной диверсией. Лишить веса слово Костяного короля можно было десятком способов, начиная от подкупа членов парламента и заканчивая хорошей аргументацией своей позиции и отточенным ораторским искусством, но кто-то предпочел запачкать руки в крови. Почему?

Из-под протокола вскрытия выпала фотография тела перед выдачей родственникам для похорон, и я машинально повертела ее в пальцах. До жути умелый посмертный макияж, строгое белое платье с высоким воротником, сложенные на груди руки, старательно покрытые слоем грима, — ничего из ряда вон, но я все же замерла, вдруг ощутив холодок в шрамах на спине.

Отчего-то я была готова поклясться, что было проведено полное вскрытие. И столь строгое платье, скрадывающее очертания фигуры и закрывающее почти все тело, понадобилось именно из-за этого.

Не то чтобы я была удивлена дотошностью экспертов — все же требовалось проверить, не была ли Саффрон пьяна или отравлена — но тогда почему в протоколе описывались только частичные исследования?

- Миледи… — начала было я и тут же осеклась.

Рассказывать юной девушке, недавно лишившейся лучшей подруги, различия между полным и частичным вскрытием, пожалуй, все-таки не стоило. Обсудить подобные тонкости можно было разве что с мистером Хайнсом, но если учесть, что за пузырек я оставила ему утром, то с беседой стоило подождать хотя бы до вечера.

- Да? — Линдсей, не обратив внимания на мою заминку, азартно подалась вперед, и я начала судорожно подбирать слова — но меня спас удар гонга.

- Пора переодеваться к обеду, — с облегчением сообщила я и поднялась на ноги.

С легкой руки леди Изабель об ужине в Кроуфорд-холле стали говорить еще за обедом, а сразу из-за стола отправились в гардеробные. Подобная участь миновала разве что лорда Эванса — и то лишь потому, что он еще вчера велел своему камердинеру подготовить лучший смокинг и теперь мог с чистой совестью сообщить, что ему осталось только подобрать запонки, и дезертировать в библиотеку.

А мы с Эми Тансталл приготовились к очередному раунду челночного бега между двумя гардеробными. Леди Изабель не разочаровала: ей всенепременно нужно было знать, что собирается надеть Линдсей, какая у нее будет прическа и подобраны ли аксессуары, и по каждому из пунктов у нее находилось альтернативное предложение, которое обязательно следовало обсудить.

Я начинала догадываться, почему у Эми, чья работа не предполагала тяжелого физического труда, такие мускулистые ноги. Но заикнуться о том, что было бы гораздо проще собрать обеих леди в одной гардеробной, не рискнула. Линдсей и без того уже после третьего моего забега и второго визита Эми с очередным срочным посланием от леди Изабель устало прикрыла глаза и приказала просто подать тот наряд, который подготовили с вечера.

- В противном случае к началу ужина в Кроуфорд-холле мы все еще будем заняты если не примеркой, то подбором броши, — заметила она и повернулась спиной, чтобы я помогла застегнуть длинную потайную «молнию» на скромном бледно-лиловом платье. — А ведь еще нужно подобрать что-нибудь тебе!

Молнию немедленно заело.

- Мне? — переспросила я в тщетной надежде, что ослышалась.

Линдсей с энтузиазмом кивнула:

- Обязательно. Джейден наверняка настоит, чтобы тебя пригласили за стол.

"Ещё чего не хватало!" — едва не ляпнула я, но всё-таки сдержалась и позволила Линдсей поиграть в куклы в человеческий рост.

Разумеется, её платья и юбки были мне безнадёжно коротки: кукла оказалась переразмеренной. Но белое атласное болеро пришлось впору и разом превратило излишне строгое темно-синее платье в вечерний наряд, а скромная брошь в виде голубой розы удачно довершила образ, и в Кроуфорд-холл я отправилась с обманчивым ощущением уверенности в себе.

Джейдену хватило одного долгого оценивающего взгляда, чтобы напрочь лишить меня этой иллюзии, хотя обвинить его было абсолютно не в чем: он по-прежнему был безупречно вежлив и немного неуклюж — ровно настолько, чтобы его неловкость вызывала покровительственную улыбку, а не смех. В застольной беседе что он, что я участвовали постольку-поскольку: Джейден ушёл в себя и не то мысленно перебирал мясницкие ножи, не то представлял кровавые расправы, а я вспоминала инструкцию по работе под прикрытием. Это заставляло держать себя в руках, поскольку рекомендаций прятаться под стол от объекта слежки там совершенно точно не было.

Каллум Кроуфорд в беседе не участвовал вовсе. Его супруга, безуспешно попытавшись втянуть мужа в разговор, быстро сдалась и переключилась на леди Изабель и Линдсей. Те охотно пришли на помощь, и застольная беседа тотчас стала неспешной и настолько благопристойной, что заикаться о самопальной выпивке для безразличного ко всему хозяина дома было как-то неловко — к тому же присоединиться к мужчинам в библиотеке на дижестив мне никто не предложил. А Джейден и вовсе начал рассказывать о своей мастерской, не дожидаясь десерта, и всем уже было ясно, куда я отправлюсь из-за стола: будущий хозяин Кроуфорд-холла не оставил мне никакой альтернативы.

Я успокоила себя тем, что это не последняя встреча с Каллумом Кроуфордом и уж точно не последний мой визит сюда, и сдалась на милость победителя.

Только по дороге будто бы невзначай задела краем юбки стул лорда, позволив мягкому кошачьему пуху осесть на идеально отутюженных брюках, да убедилась, что окно библиотеки беспечно открыто.

Джейден так нагнетал атмосферу, что я ожидала увидеть, по меньшей мере, залитую кровью скотобойню и даже ощутила некоторое разочарование, когда выяснилось, что мастерская занимала небольшую комнату на первом этаже. Окна выходили не в сад, а на подъездную дорожку, и днем здесь, должно быть, было очень светло и солнечно, но поздний вечер диктовал свои порядки. Из-под потолка с любопытством выглядывала люстра — простенькая, почти без декора, но очень яркая; однако ее одной гению от скульптуры показалось маловато, и на дальней стене сиял ровный ряд ламп для макияжа. В центре комнаты стоял небольшой подиум, какой обычно использовали модистки для примерки, а один из углов отгораживала старомодная ширма для переодевания.

Видимо, чтобы окончательно обмануть мои ожидания, из-за ширмы выглянула пожилая женщина в легком шелковом платье, выгодно оттеняющем по-ньямарангски смуглую кожу и черные волосы, уложенные бабеттой.

- Наконец-то! — воскликнула она с легким акцентом и немедленно схватила меня за руку. — Вот, миз Марион, вставайте сюда, я на вас посмотрю!

На подиуме, впрочем, я оказалась еще до того, как она закончила фразу: певучий ньямарангский акцент, вытягивающий последнюю гласную в слове, делал речь медлительной и плавной, — а терпения у этой женщины оказалось куда меньше, чем это было свойственно аборигенам.

- Миссис Мали Ваен, моя незаменимая помощница, — запоздало представил Джейден и со зловещим щелчком закрыл дверь. — Она подготовит для вас костюмы и грим, если не возражаете, миз Марион.

Возразить я не успела бы в любом случае, поскольку к тому моменту, когда гениальный скульптор договорил, миссис Ваен уже замеряла меня портняжной лентой и довольно цокала языком, занося цифры в пухлую тетрадку с цветастой обложкой. Казалось, что, когда я озвучу возможные претензии, костюмы будут готовы, а почтенная дама едва ли отвлечется от нанесения грима.

- Рада знакомству, — сообщила я с достоинством — насколько это вообще возможно, когда собеседник копошится с портняжной лентой где-то у тебя подмышкой.

Миссис Ваен пробормотала ответную форму вежливости и, довольно мурлыкнув что-то себе под нос, потянула меня за ширму, оставив Джейдена на полпути к подиуму.

- Сегодня я бы хотел сделать несколько снимков для первой статуэтки, которая будет изображать Соладу до того, как она попала во дворец и привлекла внимание императора, — сообщил скульптор, чем-то активно шурша и щелкая за ширмой. — К счастью, для этого образа долгих примерок и тщательной подгонки не потребуется, и откладывать ничего не придется. Кроме того, я смогу показать снимки вам и леди Линдсей, чтобы вы приняли окончательное решение о допустимости позирования, и мы с вами подписали соответствующий договор.

Ответить я ничего не успела: миссис Ваен вжикнула молнией на моем платье, и разговор вынужденно захлебнулся в пышном подъюбнике. А потом «незаменимая помощница» рассмотрела мою спину, громко ахнула и закричала:

- Мастер Джейден, взгляните! — от волнения ее акцент стал еще сильнее, и я даже не сразу поняла, о чем она говорит, — а потом стало поздно, поскольку Джейден без единой задней мысли сунулся за ширму.

Вниз по спине двинулся победный марш холодных мурашек, окончившийся ледяным узлом в животе. Я ссутулилась и машинально прикрылась руками, но Джейдена волновали отнюдь не мои угловатые прелести.

- Марион, — сказал он странно севшим голосом, — да ты же идеальна! — и провел кончиками пальцев вдоль линии шрамов — сначала едва ощутимо, потом — с нажимом, в обратную сторону.

Чувствительность рубцов была давным-давно нарушена, и прикосновение я то ощущала, то нет. Оно то превращалось в щекотку, то становилось почти болезненным, но ничего интимного в нем не было. Джейден словно пытался запомнить, каковы шрамы на ощупь, с чисто практической точки зрения: как бы это получше передать изъяны натурщицы в скульптуре?..

- Что? — я не поверила своим ушам.

Джейден отдернул руку и смущенно отступил на полшага, а потом и вовсе выскочил из-за ширмы, едва не своротив вешалку с заранее заготовленной робой, но показания не изменил:

- Вы идеальны, миз Марион, — повторил он из-за ширмы — уже вполне нормальным голосом. — Вы — именно то, что я искал все эти месяцы.

- Из-за шрамов? — недоверчиво переспросила я и дернулась, когда миссис Ваен из любопытства тоже коснулась рубцов.

Она, впрочем, тут же пробормотала извинения и молниеносно нахлобучила на меня робу, видимо, спасая ее от драгоценного нанимателя и его неповторимой грации.

- Знаете, чем именно Солада привлекла внимание императора Ньямаранга? — поинтересовался Джейден, который, кажется, теперь ни на шаг не отходил от ширмы, словно боялся, что я попытаюсь улепетнуть из мастерской.

Будучи надетой на меня, роба выглядела точно так же, как и на вешалке: уныло обвисала с плеч, сборила на животе и подчеркивала слишком высокий рост. Если Солада в бытность рабыней и впрямь носила что-то подобное, то меня действительно занимал вопрос, чем же она могла очаровать императора, — потому как это определенно была не миловидная внешность.

С чего бы единоличному властителю, который мог по щелчку пальцев заполучить любую красавицу, обращать внимание на нескладную полукровку в застиранных лохмотьях?..

Вдобавок миссис Ваен, не удовлетворившись моим прискорбным видом, с любопытством потянулась к строгому пучку волос на моем затылке — и тотчас с шипением отдернула руку, уколовшись об острую шпильку. Видимо, вырядить меня в поношенный мешок из-под картошки показалось ей недостаточно, и для полноты картины следовало еще и испортить прическу.

Я дернулась было, уворачиваясь, но заставила себя стоять неподвижно.

Спокойно, Марион, папа дал на это добро, а уж он-то к этому моменту наверняка не преминул подослать шпика к каждой натурщице, когда-либо работавшей с Джейденом Старром, и сопоставить все их рассказы. Если до сих пор сюда не примчался взъерошенный Сирил с требованием немедленно прекратить позорить приличную девушку, значит, ничего неподобающего никогда не делал ни сам скульптор, ни его эксцентричная помощница.

А что до их бесцеремонности… неприятно, непривычно — но Джейден нанимал преимущественно профессиональных натурщиц и наверняка привык, что их границы допустимого несколько отличаются от принятых в высшем свете.

- Позвольте, лучше я сама, — быстро сказала я, пока переживающий за успех съемок скульптор не полез за ширму повторно, и принялась методично вынимать из пучка все тринадцать шпилек — одну за другой, бережно складывая рядом с парадно-выходным платьем, до которого теперь опасалась не добраться до самого утра. — Простите, мистер Старр, небольшая заминка. Так чем же Солада так прославилась?

- Она принадлежала зажиточному фермеру, — с готовностью откликнулся Джейден, — и помогала ухаживать за его слонами. В одно необычайно засушливое лето Солада погнала слонов на дальний водопой и захотела искупаться, но плавать рядом с животными не решилась: те слишком обрадовались прохладной воде и расшалились. Солада отошла от слонов, не зная, что водопой пустовал из-за того, что ближайшая деревушка опустела из-за нападений тигра-людоеда. Он напал на нее и сильно ранил, но слоны бросились ей на выручку… — Джейден запнулся и неуверенно хмыкнул: — Подозреваю, что они не столько спешили на крики, сколько опасались, что тигр попытается напасть и на маленького слоненка, но факт остается фактом: Солада выжила после нападения, и о ее удачливости прослышал сам император.

- Все еще звучит не слишком обнадеживающе, — заметила я, вынимая последнюю шпильку.

Миссис Ваен восторженно ахнула и запустила пальцы мне в волосы, помогая им распрямиться. Я непреклонно отстранилась и принялась перебирать их сама.

- Если вы о намерениях императора, то да, добрыми они не были. — Голос Джейдена зазвучал еще ближе: кажется, он едва сдержался, чтобы не заглянуть за ширму, выясняя причину возни. — Император хотел испить крови Солады, чтобы забрать ее удачу. Сама Солада в восторг, разумеется, не пришла, но ее хозяин был чрезвычайно польщен вниманием императора, а уж компенсация за «удачливую» рабыню и вовсе привела его в экстаз. Он приказал немедленно растопить купальни, пригласить лучших мастериц и привезти самые дорогие наряды, чтобы вид грязной рабыни не оскорбил взор императора. Соладу отмыли, откормили, одели в шелка и отправили ко двору. Император был так сражен ее красотой, что о кровавой жертве и думать забыл.

Видимо, вырвавшийся у меня смешок оказался в достаточной мере скептическим, чтобы Джейден немедленно продолжил историческую справку:

- По меркам Ньямаранга Солада действительно была сказочно красива. Среди местных до сих пор процветает культ светлой кожи, поскольку считается, что загар — это признак того, что человек проводит много времени в поле, за черной работой, и на жизнь себе зарабатывает ломовым трудом, тогда как богачи прячутся в тени. Собственно, отчасти из-за этого к вайтонцам так странно относятся: вроде бы и ненавидят из-за того, что мы завоевали их родину, и в то же время преклоняются и перенимают многие обычаи из исконно вайтонской культуры, потому как настолько белые люди не могут быть плохи во всем. Пожалуй, выше белокожего человека оценят только кого-нибудь с голубой кожей, как у Праатхи, бога-отца, — хмыкнул Джейден. — Солада же была полукровкой, высокой и тонкой, и, когда с нее смыли загар, стала отвечать главным требованиям к красавицам того времени.

- Или императора потянуло на экзотику, что вероятней, — пробормотала я себе под нос и вышла из-за ширмы, пока ведомый любопытством скульптор ее не повалил.

Кажется, Джейден собирался что-то возразить, но так и застыл с приоткрытым ртом. Фотоаппарат выскользнул у него из рук, звучно треснувшись о паркет, и миссис Ваен многоопытно подсунула ему другой — я даже не успела заметить, откуда она его вытащила.

- Вы идеальны, миз Марион, — твердо повторил Джейден и кивнул в сторону подиума. — Я мог бы обойти весь Ньямаранг — и то не нашел бы кого-нибудь, кто лучше подходил бы на эту роль.

Взгляд у него был шальной — счастливый и тяжёлый одновременно, и я чувствовала себя до крайности неловко, словно получила эту похвалу обманом. В самом-то деле, ну какая из меня муза?..

- Погодите, ещё неизвестно, смогу ли я позировать достаточно долго, — заметила я, но Джейден только отмахнулся, всецело захваченный идеей.

- Вот сейчас и выясним, — с энтузиазмом пообещал он и благосклонно кивнул миссис Ваен.

Та немедленно нырнула за отодвигающийся сегмент стены, за которым скрывалась кладовка (так вот откуда появился запасной фотоаппарат!), и вытащила оттуда отрезок трубы весьма внушительного диаметра.

- Представьте, что это слоновая нога, — предложил Джейден, настраивая камеру. — Слонов я буду снимать отдельно, их всё-таки в студию не загонишь…

В его голосе звучало такое сожаление, что я уже не сомневалась: будь эта мастерская побольше — он бы действительно загнал сюда слона. Просто чтобы прикинуть, как я буду смотреться рядом.

Я припомнила макеты в музее и смиренно вздохнула. Если я хоть что-то понимала в масштабах, то рядом со слоном я смотрелась бы чрезвычайно мелкой, но спорить с вошедшим в раж скульптором не стала: сам догадается рано или поздно, а сейчас он, казалось, не слышал и не воспринимал ничего, кроме собственной идеи.

Поэтому я положила руку на трубу и честно постаралась подключить воображение. Слон так слон — с толстой серой шкурой, чуть пыльной, но тёплой; с длинным гибким хоботом, мудрыми глазами и терпеливым взглядом…

Пальцы на мгновение ощутили живую шероховатость и покалывание щетины. Джейден с энтузиазмом защелкал фотоаппаратом, обходя меня по кругу. Миссис Ваен ненавязчиво маячила рядом — то с отражателями, то с водой, то с пуховкой от пудры; потом она отняла у меня трубу, с которой я почти сроднилась, и вытащила из кладовки пыльное чучело собаки: ему предстояло изображать того самого тигра, а мне — добросовестно пугаться и спасаться бегством.

Чучело, справедливости ради, действительно выглядело жутковато, и пугалась я вполне правдоподобно. Только спастись бегством мне никто не дал — ни час, ни два спустя, когда я уже была как никогда близка к тому, чтобы попрать служебный долг и выскочить в окно. Джейден вошел в раж и так бодро скакал вокруг с фотоаппаратом, что мне становилось неловко за свое слабоволие и мягкотелость. Первой в итоге сдалась миссис Ваен: на требование вытащить из кладовки еще какой-то загадочный инвентарь она ответила твердым отказом и наглядной демонстрацией часов.

Отказ Джейден явно был готов проигнорировать, но неумолимая полночь на часах привела его в чувство. Он наконец заметил, что обронил смокинг на ширму, и тот теперь фривольно свисает поверх моего платья; рубашка взмокла и липнет к спине, а я и вовсе выглядела так, словно и впрямь гоняла слонов на водопой и драпала от тигра. Шрамы на спине, выглянувшие из-под скудного «рабского» одеяния, только добавляли сходства.

- Простите, миз Марион, я увлекся, — смущенно признал скульптор, опустив фотоаппарат, и покосился на коробку с использованной пленкой.

Сил у меня хватило ровно на то, чтобы кивнуть, принимая извинения, и удалиться за ширму, не пошатнувшись. Мышцы подрагивали, ноги затекли от статичной позы, а спина прозрачно намекала, что компрессом я уже не отделаюсь. Работа натурщицы на поверку оказалась адским трудом — так меня даже на тренировках в родном ведомстве не загоняли!

- В следующий раз сами требуйте перерыв, когда устанете, — запоздало посоветовала миссис Ваен, помогая мне выпутаться из грубой робы и влезть обратно в платье. — Мастер Джейден за работой забывает обо всем.

- Я заметила, — обессиленно пробормотала я.

Джейден за ширмой рассыпался в извинениях. Заверений, что это больше не повторится, не последовало: кажется, мы все понимали, что повторится, и не раз.

Пошатываясь, я выбралась из мастерской. В особняке царила тишина: хозяева меня все-таки не дождались. Я вздохнула и спустилась вниз, на служебный этаж, но он тоже практически пустовал — только в столовой для слуг, еще более маленькой и тесной, чем в Мангроув-парке, одиноко клевал носом немолодой мужчина в униформе шофера. От звука моих шагов он встрепенулся и сообщил, что ему велено отвезти меня в Мангроув-парк. Судя по его сонному виду, у него были бы проблемы даже с транспортировкой самого себя до кровати, не то что с героическим вождением в ночи, и я предпочла вежливо откреститься от его услуг.

Шофер попытался настаивать и даже вскочил на ноги для пущей убедительности, и в этом-то и заключался его главный просчет. Я задумчиво посмотрела на него сверху вниз и снова отказалась. Больше он не настаивал.

А я уже на крыльце поняла, что не прогадала, уступив своему малообъяснимому желанию пройтись пешком. Дворик для слуг в Кроуфорд-холле тоже был меньше, чем в Мангроув-парке, но сюда умудрились вместить садовый столик со скамейками, потерявшими всякий цвет от постоянных дождей и палящего солнца. Там-то и сидел дорого одетый ньямарангец со здоровенной коричневой сигарой, словно украденной из прошлого столетия, и отстраненно наблюдал за мошкарой, вьющейся в золотистом шаре света от единственного фонаря. Мое появление с легкостью отвлекло его от столь занимательного действа, и он обернулся через плечо, тут же не то слишком резко выдохнув, не то кашлянув. Выражение его лица моментально скрылось в ночном полумраке и облаке сизого дыма, но я и так догадывалась, какое впечатление производила в длинном темно-синем платье, с распущенными волосами и запавшими от усталости черными глазами — в такие моменты мне только косы не хватало для полноты образа.

Однако ньямарангец быстро взял себя в руки и продемонстрировал отменные манеры и отличную осведомленность:

- Добрый вечер, — хрипло произнес он и все-таки откашлялся. — Миз Марион Лат-Блайт, я полагаю? Так и знал, что мастер Джейден продержит вас в мастерской, пока миссис Ваен не начнет падать с ног от усталости. Я Туантонг Раклон, управляющий, — спохватившись, представился он и протянул мне ладонь — узкую, с ухоженными ногтями и довольно светлой для ньямарангца кожей, насколько я могла судить при таком скудном освещении.

- Рада знакомству, мистер Раклон, — невозмутимо отозвалась я и вместо того, чтобы вложить ладонь в его, деловито пожала ему руку. — Полагаю, мне нет смысла представляться.

Управляющий негромко рассмеялся, сверкнув безупречно белыми зубами:

- О вас уже наслышан всяк и каждый в Кроуфорд-холле. Мастер Джейден в своих восторгах бывает чрезвычайно многословен, но неизменно правдив. Признаюсь, я здесь из-за чистого любопытства; он так убедительно рассказывал, что сумел отыскать настоящее воплощение легендарной Солады, что я был просто обязан взглянуть своими глазами.

Я моментально почувствовала себя не воплощением легендарной Солады, а цирковым слоном, но нашла в себе силы вежливо и вместе с тем прохладно улыбнуться, давая понять, что комплимент не пришелся мне по вкусу.

- Простите, должно быть, я показался вам навязчивым, — безо всякого смущения заметил мистер Раклон, — но моя работа требует, чтобы я был в курсе всего, что происходит в Кроуфорд-холле и прилегающих территориях, а уж о внезапном увлечении мастера Джейдена я должен выяснить все, что только можно.

В лицо мне бросилась краска. Отчего-то вспомнилось лицо Джейдена, сунувшегося за ширму, — растерянно-беспомощное, с расширившимися зрачками и пьяным взглядом, и вместе с тем — странно сосредоточенное.

- Боюсь, вы не так поняли, — с прохладцей отозвалась я, внутренне собравшись. — Я позировала для мистера Старра с ведома и позволения моей госпожи, леди Линдсей Эванс, которая должна вот-вот официально назваться его невестой.

Управляющий продолжал улыбаться — безмятежно, уголками губ, как делало большинство ньямарангцев, желая выказать расположение. Фоновая вежливая гримаса, но после долгих дней в условиях строгого вайтонского этикета это выглядело изысканнейшей из издевок.

- О, разумеется, я имел в виду увлеченность мастера Джейдена историей Солады, — поправился он. — Должен признать, вы действительно очень похожи на сохранившиеся изображения прекрасной жрицы. Мастер Джейден умеет подбирать людей.

Проникаться симпатией я не спешила. Уж чистокровный-то ньямарангец вряд ли считал героиней бывшую рабыню, которая открыла ворота врагу. Даже если этот ньямарангец сумел занять довольно высокое положение в современном обществе.

- Впрочем, я слишком много говорю, — признал мистер Раклон, ничуть не смущенный моим многозначительным молчанием. — Я распоряжусь, чтобы мистер Джонс отвез вас до Мангроув-парка.

- Не стоит, — чуть резче, чем следовало бы, отозвалась я и поспешила распрощаться.

После такого знакомства уж точно стоило пройтись пешком, чтобы проветрить голову. По крайней мере, это гарантировало, что я хоть немного остыну, прежде чем докладывать папе о сегодняшних событиях — и о том, что управляющий Кроуфорд-холла вообще-то мог быть неслабо заинтересован в поправке к налоговому кодексу Ньямаранга. Просто из-за своего происхождения и обязанности быть в курсе всего, что происходит в Кроуфорд-холле и прилегающих территориях.

Отчего-то безупречно вежливый Туантонг Раклон произвел на меня впечатление столь гнетущее, что Джейден Старр с его мясницкими повадками и рядом не стоял: теперь-то я понимала, что он машинально прикидывал пропорции, позабыв в мечтах об идеальной статуэтке о приличном выражении лица, а не выбирал подходящий тесак. А вот господин управляющий не просто так оговорился об увлечении мастера, и скидка на неродной язык ему явно не требовалась: акцента в его речи не было и в помине, предложения он строил правильно — да и родился, скорее всего, уже после принятия закона о всеобщем образовании в колониях Вайтонской Империи.

Если я хоть что-то понимала в работе со слухами, под меня не просто копали, а уже вырыли солидный котлован, хоть бассейн заливай. А я по-прежнему понятия не имела, кому же это взбрело в голову!

Да, звонить папе определенно было рановато. На его месте я бы первым делом отозвала некомпетентного сотрудника в Старый Кастл на переподготовку. Или сразу в отставку, чего уж там…

Я закуталась в болеро (Линдсей оказалась предусмотрительней меня, когда заставила захватить его) и неспешно побрела вдоль обочины в сторону Мангроув-парка, предаваясь самым мрачным размышлениям: лучше уж оставить их на дороге, чем принести домой.

Влажная ньямарангская ночь охотно поддержала меня, подсовывая на редкость удачные картины: кусты, удивительно похожие издалека на трубящего слона, одинокое облачко в форме треснувшего объектива и яркая луна, что изгибалась так легкомысленно, словно небеса решили посмеяться над незадачливой ведьмой. У ведьмы пока не хватало внутренних резервов, чтобы присоединиться, но гнусно ухмыльнуться в ответ я могла всегда.

Намеки на возможный роман с Джейденом Старром вели только по одному пути: кто-то хотел, чтобы меня вышибли из Мангроув-парка без рекомендаций. В самом деле, как еще могла отреагировать леди Изабель, узнай она, что компаньонка дочери осмелилась завести интрижку с женихом госпожи? На леди Изабель же не написано, что она знакома с моими родителями и догадывается, что я нарисовалась в особняке сразу после смерти Саффрон Кроуфорд не просто так, и увольнять меня может оказаться себе дороже. Разумеется, границы терпения есть и у нее, но она достаточно умна, чтобы не рубить сплеча.

А вот мистер Раклон, пожалуй, был слишком молод, чтобы водить знакомство с моей мамой — если только он не жил под Трангтао лет двадцать назад. Возможно ли, что своей оговоркой он пытался предупредить незадачливую компаньонку о нависшей над ней опасности, а вовсе не угрожал мне скорой расправой?

Возможно. Но симпатии он по-прежнему не вызывал. Что, спрашивается, мешало сказать прямо?..

Я споткнулась на ровном месте и подавилась нервным смехом.

Смотри-ка ты, а папа, кажется, был прав насчет Джейдена. Мало того, что на уме и на языке у него, как у пьяного, одно и то же — так это ведь еще и заразно! Кто бы мне сказал неделю назад, что подобная манера общения окажется для меня предпочтительней, чем извечные вайтонские пляски вокруг да около!

Но с ним невозможно было работать иначе. Вздумай он использовать многослойные формы вежливости, чтобы сообщить мне, что я встала как огородное пугало и имею шансы сама напугать «тигра», — и мы не вылезли бы из мастерской до утра. Или, что вероятней, просто ничего не успели бы до того момента, когда миссис Ваен взмолилась о пощаде…

А так на меня попеременно лились то по-мальчишески бурные восторги, то такие же острые замечания о позе и актерском мастерстве — я не успевала ни возгордиться, ни по-настоящему расстроиться. Только смеялась вместе с ним и неслась на той же восходящей волне, что и он, напрочь забыв о времени. Наверное, потому-то все его натурщицы и оставались довольны сотрудничеством: его страсти, его увлеченности, его готовности посвятить всего себя одному делу хватало на всю команду. Вся моя усталость ограничивалась разве что напряжением в мышцах — и то на грани какой-то сладкой ночной истомы. Я не чувствовала себя опустошенной. Для такого безнадежного интроверта, как я, это было весьма показательно.

Джейдена и в самом деле интересовала только скульптура. Пожалуй, для того, чтобы справиться с ведением дел в Кроуфорд-холле, ему потребовалась бы благоразумная и хорошо образованная жена — леди Линдсей подходила идеально. Я еще не была готова написать об этом в рапорте, но в голове словно прояснилось, и я машинально вытащила из сумочки первый попавшийся глиф.

Белая поверхность обточенного коралла сверкнула устремленной ввысь стрелой. Иб — дорога жизни, которая не обещает удачное завершение всех дел и не грозит надвигающейся бедой — просто ложится под ноги и предлагает посмотреть, куда приведет выбранный путь. Гадальные глифы по-прежнему не могли дать мне однозначный совет, но я только хмыкнула и провернула фишку в пальцах.

Что ж, посмотрим.

Глиф блеснул в руке слишком уж ярко, ловя далекий еще отсвет, и я обернулась. За придорожными кустами мелькал свет фар, повергнувший меня в глубокие раздумья: позволить неизвестному водителю пережить несколько секунд первобытного ужаса, пока он не рассмотрит меня как следует и не убедится, что на обочине стоит не смерть с косой, а просто высокая нескладная девица, или спрятаться и надеяться, что бледную рожу в зарослях он не заметит вовсе? Потому как если заметит…

Я предпочла остаться на месте. Из-под ног выскользнула длинная темная тень — и тут же переползла на обочину, гротескно вытягиваясь на отсыревшем песке, а потом вдруг застыла. Машина остановилась.

— Миз Марион!

…Джейден, кто бы сомневался. Сам сел за руль, помчался куда-то на ночь глядя, как обычно, позабыв о водителе, лакеях и телефоне в Мангроув-парке, и теперь обеспокоенно выглядывал из-за распахнутой дверцы щегольского автомобиля, словно самым страшным на темной дороге была не я сама, а что-то, что могло бы со мной случиться.

- Куда же вы одна среди ночи? — выдохнул он и оббежал машину, чтобы открыть дверцу со стороны пассажира. — Садитесь, я…

- А вы куда один среди ночи? — поинтересовалась я, не сдвинувшись с места.

Джейден застыл и взглянул на меня с таким недоумением, словно для наследника титула и обширных угодий было чем-то совершенно нормальным шататься по темным ночным дорогам и подвозить страшноватых простоволосых девиц на голову выше любого хулигана, который мог бы теоретически затаиться в кустах — если бы сам не испугался торчать в густых зарослях с минимальным обзором.

- За вами, — запросто отозвался Джейден.

Точно. Что подумал — то и сказал, ни контекста, ни подтекста. Скрытые смыслы, тонкие намеки и туманные угрозы репутации — это не про него. Наверное, потому-то мистер Раклон пошел с предупреждениями ко мне, а не к Джейдену, что было бы гораздо логичнее, будь на его месте кто-то более…

Я запнулась на этой мысли. Более умный? Джейден не был глуп. Каждая его идея неизменно оказывалась продумана до мелочей и изучена от корки до корки, а уж в плане эрудиции он заткнул бы за пояс музейного экскурсовода. Но вот какой-то житейской хитрости, изворотливой смекалки, без которой невозможно представить даже самого пустоголового и бесполезного светского щеголя, — у него не было.

Кажется, я впервые осознала, что подразумевала прабабушка, когда называла кого-то диковинным словом «валенок».

С ним бесполезно играть в куртуазность и подбирать изысканные эвфемизмы. Он решит, что я отказываюсь от его компании из вежливости, не желая беспокоить, — просто потому, что верит в людей куда больше, чем они того заслуживают. И, что самое смешное, его ожидания отчего-то нестерпимо хотелось оправдать.

Но я его все-таки разочаровала.

- Мистер Старр, боюсь, ваше стремление проводить меня до Мангроув-парка лично может быть неправильно понято и бросит тень на леди Линдсей, что усложнит жизнь всем троим, — прямо сказала я. — Вы и без того уделили мне слишком много внимания.

Джейден сморгнул. У меня появилось смутное ощущение, что я только что с особым цинизмом отпинала его внутреннего щенка и уже приготовила холщовый мешок с увесистым камнем на дне.

- Но я же просто…

- После смерти леди Саффрон вы уже не просто скульптор и декоратор, — невежливо перебила я. — Вы будущий лорд Кроуфорд, которому прочат в жены старшую дочь губернатора, и для консервативно настроенной части высшего общества это приравнивает вас к наследнику Эвансов. На вас обращено слишком много взглядов, чтобы вы могли распоряжаться своим временем и связями так же свободно, как это было на Пхум Ми На-Тааб. От ваших действий и оценок отныне зависят не только дела вашей мастерской, мистер Старр, но и судьбы многих людей. Моя — в том числе.

Он снова моргнул, и я поняла: нет, не достучалась. Джейден еще не похоронил прежнего мистера Старра и не готов примерить на себя шкуру лорда Кроуфорда — хотя уже и понимает, что пора.

- Хорошо, но сегодня все же позвольте довезти вас до Мангроув-парка, — упрямо сказал он. — В конце концов, отправить девушку одну, пешком, ночью одинаково недопустимо и для скульптора, и для будущего лорда Кроуфорда. Если вас так беспокоит репутация, я оставлю визитку для леди Линдсей — мне нечего скрывать от нее. Кроме того, я абсолютно убежден, что она согласилась бы со мной по всем пунктам… — Джейден вдруг осекся и сощурился, всматриваясь в густые кусты вдоль дороги.

Я обернулась — и еще успела заметить, как шевельнулись ветви с тяжелой сочной листвой, и в сумраке хищно мигнули зеленые кошачьи глаза. Что бы ни думал Джейден, в Мангроув-парк я шла вовсе не в одиночестве — меня провожали.

- Там кто-то есть, — изменившимся голосом сказал Джейден и пошире открыл дверцу автомобиля. — Садитесь, миз Марион. Речи не может быть о том, чтобы вы добирались пешком.

Искушение сообщить будущему лорду Кроуфорду, что этот виверровый рыболов в кустах — со мной, было велико, но я все-таки сдержалась и покорно забралась на пассажирское сиденье. В конце концов, уж лучше быстро доехать до Мангроув-парка и распрощаться, чем полночи препираться посреди дороги.

Джейден быстрым шагом обогнул автомобиль и прыгнул за руль. В его движениях чувствовалась некоторая нервозность, и я машинально начала припоминать, что у меня с собой есть такого, что можно выдать водителю (выходило, что ничего), и пропустила тот момент, когда скульптор вдруг вдарил по тормозам, так и не набрав нормальную скорость.

Я повисла на ремне безопасности и выругалась так, как никогда не позволила бы себе леди, но Джейден даже головы не повернул.

В пятне света фар на дороге безмятежно сидела крупная полосатая кошка, состоявшая, казалось, целиком из мускулов и когтей, и насмешливо щурила зеленые глаза. За ней тянулась густая черная тень — приличествующая, пожалуй, разве что тому самому тигру, а никак не виверровому рыболову.

Кошка принюхалась, распушив густые белые усы, раззявила пасть — и гнусаво расхохоталась.

У меня похолодели кончики пальцев. Лонгтаун был сравнительно молодым городом, еще не отпугнувшим от своих окраин непролазные джунгли и мангровые болота, и всякий житель неизменно носил с собой охотничье ружье. Повстречав в ночи дикого хищника, местные первым делом хватались за огнестрел — а уж потом выслушивали, почему не стоило палить.

А Джейден, ко всему прочему, раньше и вовсе жил в небольшом поселке посреди нагорья Пхум Ми На-Тааб, где жизнь была еще разнообразнее и жестче, — и потому, когда он отмер и потянулся к заднему сиденью, я не выдержала и крикнула:

- Стой! — и только потом разглядела, что именно он схватил.

Фотоаппарат. Тот самый, которым собирался снимать меня.

- Что-то не так? — с недоумением спросил Джейден, косясь на дорогу. — Смотри, какая красавица. Обычно они людей избегают, их не так-то просто заснять.

Это я и так знала и меньше всего ожидала подобной выходки от собственного фамилиара. Кошка не рисковала подходить даже к маме, и чтобы усесться посреди дороги, ей нужен был очень весомый повод.

Что уж там, у всех моих поводов для беспокойства в последнее время было одно имя.

- Мне срочно нужно заехать к кузену, — сказала я и сжала сумку — полупустую, как назло.

- Сейчас? — Джейден так удивился, что даже опустил фотоаппарат, уже нацеленный на виверровую кошку в свете фар.

Но я уже тянулась к ремню безопасности.

- К нему не проехать на автомобиле, так что… я ценю вашу помощь, мистер Старр, но я должна…

Отстегнуться я не успела: руки ни с того ни с сего начали подрагивать, и непослушный замок ремня безопасности никак не поддавался — а потом Джейден попросту схватил меня за запястье, не позволяя выскочить в ночь.

— Что случилось? — нарочито мягким и спокойным голосом спросил Джейден.

Я представила себе, как могло бы выглядеть честное объяснение, и резко мотнула головой. Признаться единственному мужчине, который говорил, что я идеальна, в том, что склонна регулярно общаться с кошкой? Не в этой жизни!

- Где живёт твой кузен? — тем же невыносимо терпеливым тоном поинтересовался Джейден, выпустив мою руку. — Я провожу.

- На машине можно доехать только до поворота на родник, — автоматически отозвалась я.

Джейден с готовностью переключил передачу и уже собрался тронуться в путь, но виверровый рыболов по-прежнему сидел на дороге, щурясь от слишком яркого света фар, и всем своим видом намекал, что киса устала бегать на своих лапках, а у людей есть чудесная просторная машина, где наверняка найдётся место для маленькой кошечки. Мне не оставалось ничего, кроме как всё-таки выбраться из автомобиля, проигнорировав протестующий возглас Джейдена, и подхватить фамилиара на руки.

"Маленькая кошечка" весила как годовалый ребёнок, а держать её было куда как неудобнее: обнимать за шею я её не приучала (с такими-то когтями!), да и к тесным объятиям привычки не выработала. На руках кошка моментально напряглась всем телом, готовясь в любой момент извернуться и спрыгнуть, и успокоилась только в машине, когда я позволила сползти на колени под ошарашенным взглядом Джейдена.

- Это моя кошка, — вынужденно сообщила я под несогласный мяв: кошка полагала, что это я её ведьма, а никак не наоборот. — Нам лучше поторопиться.

Джейден покорно нажал на газ, но коситься на кошку не прекратил, — а она лужицей растеклась по моим коленям, подставляя под пальцы лоб и жёсткую шерсть за ушами, и принялась лениво перебирать когтями от удовольствия, демонстрируя бледные кожистые перепонки на лапах.

- Долгая история, — прокомментировала я, не дожидаясь наводящих вопросов. Наврать правдоподобно у меня все равно сейчас не вышло бы — все мысли занимал дражайший, чтоб его, кузен и его новая пассия с нездоровым пристрастием к ориуму.

Чтобы Сирил да упустил шанс хоть ненадолго затуманить свои гениальные мозги и отдохнуть от гнета тяжёлых, без сомнения, мыслей и судьбоносных идей? После Каменной Смуты я такого не припоминала. Кузен тогда угодил на передовую, в Старый Кастл, и воспоминания об этом преследовали его до сих пор.

А уж перед ориумом он бы точно не устоял… наркотик был сравнительно новым, и случаев передозировки ещё не было зарегистрировано, — но Сирил со своей любовью ко сну без сновидений вполне мог стать первопроходцем.

Вот нужно же ему было связаться именно с Нарит, как будто пророчиц без наркозависимости в Ньямаранге мало!

- Остановите здесь, — попросила я, увидев знакомую тропинку, сбегающую с обочины. — Благодарю, мистер Старр, дальше я сама.

Джейден покорно затормозил, но, стоило мне выбраться из машины, как я поняла, что вторую часть фразы он молча проигнорировал — и, кажется, всерьёз собрался промаршировать через мангровую рощу в тонких летних брюках и легких тканевых лоферах. Остановить его на этом основании не получилось: стоило мне намекнуть, что его одежда несколько отличается от того, что следовало бы носить в болотистом лесу, как Джейден окинул меня выразительным взглядом и посоветовал заплести волосы.

Про туфельки на устойчивом, но все же каблуке он вежливо промолчал, и я пристыженно соорудила на макушке кривую кубышку — прямо на ходу, уже не тратя время на протесты. Виверровая кошка серой тенью стелилась рядом, то и дело растворяясь в полночном сумраке. Джейден то и дело принимался высматривать ее в густых зарослях и, кажется, отчаянно жалел об оставленном в машине фотоаппарате, но принял мои правила игры и молчал всю дорогу — даже когда оступился и по щиколотку ушел в мягкую соленую грязь, едва не оставив в роще свои щегольские лоферы.

Бывший домик моей мамы с тропы видно не было. Он скрывался в густой зелени, упрямо подступавшей к сваям и все пытавшейся отвоевать свою территорию: разлапистые кусты нипы забрались почти под самую веранду и высовывали наружу острые пики резных листьев; над крышей склонился старый эгицерас, всегда готовый поделиться солью, а вот второе дерево, чьи ветви откровенно покушались на кухонное окно, оказалось безжалостно спилено, — но даже это не умалило ощущения внезапного спокойствия и правильности, которое всегда накатывало на меня при виде старенькой хижины в мангровом лесу. Я родилась гораздо южнее, и здесь мы жили совсем недолго, всего несколько лет, пока папу не вынудили переехать из-за работы; но именно это место придавало мне сил — как обычно придает сил ведьме ее дом.

- Сирил! — позвала я.

Никто не откликнулся, и я вошла в дом.

Рука нового хозяина чувствовалась во всем: и в скошенной поросли возле крыльца, и в замененных ступенях лестницы; с веранды исчезли стройные ряды банок и горшков, а в столовой поселился плакат с гастролей Ламаи Кантуэлл — мамы Сирила, которая, несмотря на почтенный возраст, продолжала петь и курировала фонд помощи жертвам домашнего насилия, наотрез отказываясь уйти на заслуженный отдых. Рядом с буфетом на кухне обнаружился пустой ящик из-под поша и два немытых стакана, а в спальне, куда я не сразу решилась войти, над кроватью покачивался свежий ловец снов с тремя длинными ярко-голубыми перышками. Постель была смята, но все запахи выветрились: оба окна оставили открытыми нараспашку, и мангровая роща не замедлила наполнить комнату своим непередаваемым амбре.

Пока что все выглядело так, словно эти голубки, Сирил и Нарит, устроили себе вечер гедонизма и морального разложения, а когда кончилась выпивка, пошли куда-то за добавкой. Но не просто же так виверровая кошка выскочила на дорогу перед автомобилем, привлекая внимание? Она ведь и правда старалась избегать людей, Джейден не ошибся…

- Марион!

Я вздрогнула и выглянула из пустой спальни. Джейден неподвижно стоял на пороге второй комнаты, которой обычно не пользовались; при мне она была вовсе закрыта на засов, но Сирил, по всей видимости, все же нашел для нее применение.

Затылок резко потяжелел, а ладони сделались влажными и холодными. Джейден ухитрялся всегда и во всем усмотреть что-то если не красивое, то хотя бы интересное, и вот такого выражения лица — опустошенно-мрачного — я у него еще не видела.

- Не заходи туда, — резковато велел он, когда я двинулась в его сторону, и упер руку в дверной косяк, преграждая путь.

Но я и сама остановилась — и сжала кулаки так сильно, что вогнала ногти себе же в ладонь.

В свободной комнате Сирил оборудовал себе кабинет: поставил простенький деревянный стол, сколотил кособокую табуретку и даже где-то раздобыл стеллаж для книг — сейчас он лежал на боку, щедро рассыпав отсыревшие фолианты по полу. На подоконнике стоял чудом уцелевший закопченный кальян с растрескавшимся шлангом и мутной жижей в чаше. Угли в нем еще не остыли, и по комнате плыл тяжелый сладковатый аромат — настолько сильный, что перебивал и вонь мангровой рощи, и запах мертвого тела.

Нарит Аволокорн лежала на полу, среди книг, раскинув руки. Чужая рубашка на ней была расстегнута, и пенистая голубовато-белая дорожка ориума тянулась от раскрытого рта до обнаженных грудей.

Кажется, те слова, что у меня вырвались, не приличествовали не то что леди — не всякий матрос рискнул бы их повторить! — но Джейден с нездоровым хладнокровием отступил назад, оттесняя меня от распахнутой двери, и приобнял за плечо, непреклонно разворачивая в сторону выхода.

- Ей уже ничем не поможешь. Мы должны сообщить в Департамент Охраны Правопорядка, — уже знакомым отвратительно мягким тоном начал увещевать Джейден, и я раздраженно сбросила его руку с плеча:

- Это сделал не Сирил. Не нужно меня успокаивать. Скорее к машине, я должна как можно быстрее попасть в Лонгтаун.

Джейден на мгновение застыл с рукой в воздухе, словно надеялся, что меня примагнитит обратно, удивленно сморгнул — и нахмурился:

- Погоди. Откуда ты знала, что здесь что-то случилось?

Я замерла на полушаге, и мимо нас обоих как ни в чем не бывало прошмыгнула кошка — и если я еще просто машинально отступила, давая ей дорогу, но Джейден невольно шарахнулся в сторону: при всей его любви к прекрасному виверровый рыболов, с когтями нараспашку направляющийся прямиком к нему, все-таки вызывал отнюдь не желание схватиться за фотоаппарат. Кошка же и ухом не повела, ввалившись в кабинет, как к себе в логово, деловито запрыгнула на стол и обернулась в нашу сторону.

- Брысь оттуда! — так уверенно скомандовал Джейден, взяв себя в руки, что кошка даже пригнулась, готовясь спрыгнуть, а я автоматически отскочила на пару шагов — и только потом опомнилась.

Джейден под изучающим взглядом неумолимо начал краснеть.

- Я не тебе…

Но кошка смотрела на него точно так же — задумчиво и несколько ошарашенно. Наверное, нам обеим как-то только сейчас вспомнилось, что Джейден все-таки был не робким учеником, а владельцем собственной мастерской, где на него работал добрый десяток человек. Ему было где отрабатывать командный тон, да и непредвиденные ситуации наверняка случались.

Только вот с чего бы ему все же быть таким спокойным и собранным рядом со свежим трупом?

- Она же там все улики попортит! — предпринял еще одну попытку Джейден, но снова шикать на кошку (и на меня) не рискнул.

Рыболов презрительно фыркнул, подцепил когтем какую-то бумажку со стола и демонстративно сбросил на пол. Я проверила волосы — пучок вроде держался — и, шагнув в комнату под протестующий возглас Джейдена, подобрала листок.

Он оказался вырван из блокнота Сирила; на обороте красовался профиль Нарит Аволокорн, набросанный простым карандашом, и сквозь него просвечивала надпись «сын от женщины из простого народа», трижды подчеркнутая красным.

Я грязно выругалась. Единственный источник сведений, который когда-либо говорил что-то про незаконнорожденного сына покойного короля, лежал на полу. Безнадежно мертвый.

Но в королевского бастарда мне все равно не верилось. У Его Величества законных-то детей не было ни в одном из трех браков, откуда бы взяться сыну от «женщины из простого народа»? Да еще чтобы об этом прознала оборванка с северной окраины Лонгтауна, и больше никто? Или…

Нет, Нарит была слишком молода. И, судя по всему, вообще никогда не рожала.

- Марион, — резковато произнес Джейден, и я вдруг осознала, что застыла посреди места преступления с бумажкой в руках. — Выйди оттуда. Едем в Лонгтаун. Немедленно. И верни листок на место! — под конец фразы он все-таки снова покраснел, как помидор, но непреклонно смотрел мне в глаза и не отводил взгляда — что уже говорило о многом.

Я послушно положила бумагу на стол и вышла из комнаты. Кошка выскользнула следом и беззвучно ввинтилась под стол. Джейден проводил ее таким внимательным мясницким взглядом, что на месте рыболова я бы немедленно растворилась в ночи, но фамилиар только вильнул хвостом и упрямо провожал нас до самой дороги — хоть и не рисковал при этом вылезать из кустов.

В участке Охраны Правопорядка предсказуемо оказался только дежурный офицер — совсем молодой парнишка, от новостей заметно побледневший и так испуганно хлопавший глазами, что я не выдержала и сама подсказала, что необходимо вызвонить кого-то из детективов, а там уж пусть они распоряжаются. Офицер просиял и повис на телефоне, но его облегчение было недолгим.

- Детектив Чаннаронг не отвечает, — несчастным голосом поведал он, не отнимая трубку от уха. — И помощник детектива Хайнс тоже. А у детектива Уайта телефона нет, а мне нельзя покидать участок.

- Позвоните на служебный телефон Мангроув-парка, — со вздохом посоветовала я, и уже через полчаса в участке объявился Элиас Хайнс.

Похоже, времени даром он не терял: от него ощутимо пахло алкоголем, а угловатое скуластое лицо заметно скруглила характерная сонная одутловатость, и было очевидно, что одним только пузырьком бузинной самбуки они с мистером Уокером не ограничились. Заметно пошатываясь от слабости и недосыпа, Элиас первым делом вручил мне опустевшую склянку и клятвенно пообещал не спрашивать, откуда я ее взяла. Потом по-свойски пожал руку Джейдену, сонно сморгнул, уставившись на его ботинки, — и вдруг встрепенулся, одарил внимательным взглядом сначала скульптора, а потом — меня.

Я почувствовала, что краснею не хуже Джейдена, и чудом подавила желание немедленно переплести растрепавшуюся кубышку. Зато сам наследник Кроуфорд-холла, не обращая внимания на двусмысленность ситуации, сходу объявил:

- Эл, мы нашли труп! В хижине на болотах к востоку от родника, женщина лет двадцати пяти — двадцати семи, ньямарангка, средний рост, худощавое телосложение… — бодро оттарабанил он и, кажется, был готов сходу выдать все внешние приметы покойной Нарит Аволокорн, но Элиас еще раз перевел взгляд с меня на Джейдена и негромко спросил:

- Что вы там делали?

Джейден пожал плечами и как ни в чем не бывало признался:

- Мы заработались допоздна, а Марион хотела навестить своего кузена. Он живет в той хижине. Я вызвался проводить — не ходить же девушке одной по болотам так поздно!

Элиас задержал на нем взгляд, но ничего не добился. Джейден смотрел прямо, с ясной уверенностью человека, который в жизни не сделал ничего дурного, а о скрытом смысле разве что в книжках читал, и о том, что иногда нужно держать язык за зубами, способен догадаться исключительно постфактум.

В такие моменты мне было мучительно стыдно за себя и за суровую реальность, но все равно нестерпимо хотелось настучать ему по голове.

- Хижина на болотах лет двадцать как заброшена, — медленно произнес Элиас, не отводя взгляда, — там никто не живет.

Я не выдержала и все-таки поправила шпильку в кубышке, но добилась только того, что она все-таки не выдержала и рассыпалась. Волосы окутали меня тяжелым черным плащом. Вторая шпилька со звоном упала на пол, подскочила и едва не вонзилась Джейдену в ногу. Тот нагнулся, подобрал ее и бережно протянул мне, немного хмурясь:

- Нет, домик вполне ухожен, его недавно ремонтировали.

Элиас устало провел рукой по лицу.

- Джейд, я должен буду отразить в рапорте, что ты был там с девушкой. Ночью. Наедине. В ничейной хижине, где официально никто не живет. Ты точно хочешь, чтобы я написал, что вам приспичило в первом часу ночи нанести визит вежливости кузену на болотах, или все-таки хорошенько подумаешь?

До Джейдена, наконец, дошло. Он окинул меня взглядом, наверняка подмечая все детали: и растрепанные волосы, и помятое платье, и то неуловимое, но все же заметное напряжение в теле, которое обычно проявляется после хорошей физической нагрузки. Или хорошего секса.

А тут еще и он сам после нескольких часов в студии и двух марш-бросков через болота подряд — красавец, да и только!

- Вообще-то все именно так и было, — растерянно признался Джейден. — На дорогу выскочила виверровая кошка-рыболов, я хотел заснять, а Марион…

Я отчетливо осознала, что слухи и так было уже не остановить, а сейчас все станет еще сложнее.

- Я имею право на звонок! — напомнила я и, плюнув на все приличия, уселась на колченогий стул для посетителей.

И так было ясно, что в ближайшее время мы отсюда никуда не уйдем.