Бывший муж сестры

Глава 14

— Малой, да ты, я смотрю, сумел-таки заделать дитя! — Володя поднимается мне навстречу.

— Это Алиса, — хмыкаю в ответ, — дочка.

Во мне рождается гордость. Она горячими волнами разливается в грудной клетке и, будто прибой, отбивает внутри гулкий ритм.

— Привет, карапуз! — Друг, сюсюкаясь, подступается ближе ко мне, протягивает два пальца, чтобы подержать малышку за руку.

Алиса, насторожившись, с подозрением смотрит на незнакомого огромного дядьку.

— Какая серьезная, просто жуть, — усмехается Володя, поднимает руки вверх и корчит гримасу; дочь же продолжает внимательно наблюдать, сохраняя невозмутимое лицо.

— Вся в мать, — заключает Володя и отступает. — Она на тебя совсем не похожа. Ты уверен, что это твоя дочь?

— Есть желание проверить? — в голосе Нади слышится еле сдерживаемая неприязнь.

Цепким взглядом ощупываю ее фигурку, спрятанную под свободным спортивным костюмом. Про себя одобряю ее выбор: по крайней мере, это не короткие шорты пижамы, где видны ее тонкие, гладкие ножки.

И только хочу предложить ей забрать Алису, когда Володя решает передразнить Надю:

— Хей, рыбонька, ты с тоном полегче, а то штормит тебя не по-детски. На берегу оказаться не боишься?

— Володь, давай без закидонов. Алиса — моя дочь, и точка, — твердо одергиваю друга. — На эту тему больше не хочу ни вопросов, ни разговоров.

— Да не кипятись, — тут же встревает Антон. — Что ты такой нервный? И ты не обижайся, — кидает он Наде. — У нас есть полное право сомневаться. Глеб нам не чужой. Переживаем за брата.

— Заметно. — Надя отлепляется от косяка и подходит ко мне; дочка тут же протягивает маленькие ручонки, тянется к маме.

— Но ты знаешь, Надя, — снова вступает в разговор Володя, — мы приехали к вам с утра совсем по иным причинам, нежели вынюхивать, кто отец твоей дочки. Если Глеб считает, что он, хорошо, мы рады…

— Так не только он считает, но и анализ ДНК, — огрызается Надя.

Твою мать! Да что с ними не так? Что они взъелись-то? Не понимаю.

— Даже так? — удивленно поднимает бровь Володя, хмыкает. — Порадовал, брат! — Парни одобрительно отбивают кулак об кулак.

— Боже мой! Что вы как дети? — вздыхаю, облокачиваюсь о столешницу.

Девушка непонимающе смотрит на них.

— Не обращай внимания, Надь, просто к этому тебе придется привыкнуть. Они такие, — пожимаю плечами.

— С чего это я должна привыкать к ним? — Хлопает ресницами, смотрит на меня.

— Потому что, когда все это закончится, я женюсь на тебе, — сдерживая улыбку, отвечаю ей.

Девушку явно озадачивают мои слова, да и не только ее одну. В кухни воцаряется молчание. И даже Алиса перестает посасывать кулачок.

— Ты… что?! — переспрашивает Надя.

— Опять? — удивляется Антон.

— Черт! — закатывает глаза Володя.

— Мы обговорим все позже, как только ты, Надя, поможешь разобраться нам в очень непростой ситуации. — Игнорируя их изумление, поворачиваюсь к девушке.

И Надя тут же тушуется: ее плечи опускаются, она становится похожей на загнанного зверька. У меня сжимается сердце. Уроды! Убью всех, кто хоть пальцем посмеет дотронуться до нее.

— Мы выяснили, что эти ублюдки, которые напали на Глеба, не местные. Машина взята напрокат. Все документы фальшивые. И концов найти невозможно. Они залегли на дно. Ждут.

— Ты знаешь, кто это может быть? — спрашивает Антон.

Надя меняется в лице, бледнеет. Мне жалко малышку, но, с другой стороны, я понимаю, что со мной она будет храбриться и ничего не расскажет.

— Я не знаю, — пожимает плечами она.

— Тогда их знает твоя сестра. Ее вчера запечатлела камера как раз в тот момент, когда головорезы уехали, оставив Глеба на парковке.

— Мне жаль, — девушка отводит взгляд в сторону.

— Надь. Так не пойдет, ты понимаешь? Возможно, что и твоя жизнь, и жизнь малышки в опасности. Если Вера наняла головорезов…

— Нет, это не Вера, — резко отрезает Надя, чем пугает Алису. Дочка, сморщив личико, начинает хныкать. — Ой, прости! Прости, милая! — Девушка прижимает малышку к себе. — Не хотела тебя напугать.

— Тогда кто, Надь? — не унимается Володя, дожимая ее.

Прекрасно понимаю, что мне бы она не поддалась. Гордость не позволит.

Надя и сейчас не особо желает рассказывать; у нее на лице написано, что она про себя о чем-то думает, взвешивает каждое слово, которое нужно будет сказать.

— Почему ты уехала из Новосибирска?

И после этого Надю как будто прорывает. Она, шмыгнув носом, усаживает Алису в коляску и, отвернувшись к нам спиной, начинает рассказывать с того самого момента, когда компаньонка ее начальника подсунула ей липовые документы на подпись шефу.

Как только выяснились все обстоятельства и практически вся вина легла на плечи Нади, ей начали поступать угрозы, что, мол, «если откроет рот, то лишится самого ценного»; в офисе, где она работала, все знали, что Надя воспитывает одна ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот момент у меня начинает сосать под ложечкой и живот стягивается в тугой узел. Ненавижу себя за малодушие. Ненавижу за то, что не стал разыскивать Надю, что решил отпустить ее. Называется, дал возможность самостоятельно выбирать для себя лучшую жизнь. А как оказалось, ей не из чего было выбирать.

Делаю шаг к Наде, но тут же ловлю на себе ее предупреждающий взгляд. Останавливаюсь.

— Я и решила, что если вернусь домой и оставлю на время Алису у Веры, то им больше не через кого будет на меня давить. И шефу я смогла бы доказать, что никаких денег у него не похищала. — Она воинственно вздергивает подбородок, реально веря в то, что ей бы позволили это сделать.

— Ты глупая, наивная дуреха, Надя. Неужели и вправду думаешь, что бессмертна? — иронизирует Антон.

— Нет, — качает головой девушка, — но я верю в справедливость…

— Это все бесполезно, Антох. Можешь не продолжать. Давай вернемся к тому моменту, как Вера может быть связана с этими головорезами? — Володя входит в раж, когда чувствует, что цель разгадки близка: его голос становится грубым, властным.

Надя мнется, не отвечает.

Я подхожу к ней, встаю перед ее лицом.

— Надь, Вера перешла границы дозволенного. И это нужно прекратить. Иначе дальше будет только хуже, — говорю ровно, стараясь не спугнуть девушку.

— Вера позвонила Елене Алексеевне и сказала, где я есть, — опустив голову, бубнит она себе под нос. — Сестра предала меня из-за тебя, Глеб. — По щекам девушки льются слезы.

Алиса, словно поняв, про что мы сейчас говорим, перенимает настроение Нади и тоже начинает плакать.

— Да что же мне с вами делать?! — Я в первые секунды даже теряюсь, не зная, как поступить, но сердце само мне подсказывает.

Подхватив дочку из коляски, прижимаю к себе ее и Надю. Зарываюсь носом в макушку девушки и втягиваю ее запах. Меня пьянит близость моих девочек.

— Прости, милая моя!

Секунда…

Две…

И рука Нади скользит по моей талии, обнимает меня.

— Меня сейчас стошнит от этой розовой ванили, — возмущается Антоха.

Я улыбаюсь, понимая, что он имеет в виду. Вряд ли я мог себе когда-то представить, что подобное может случиться со мной.

— Можешь выйти. Разрешаю, — отвечаю ему немного грубовато, от волнения голос срывается.

— Как мило с твой стороны, бро, — лыбится Антон. — Но я, пожалуй, перетерплю. Кофе-то будет сегодня, нет?

Еще некоторое время Надя стоит без движений, просто обнимает меня, а я ей не мешаю.

— Мне нужно покормить Алису, — без лишних эмоций говорит девушка и, глядя только перед собой, подходит к столешнице, достает коробочки, в которых, как я понимаю, находится еда для дочки.

— Надь, а расскажи, что за чел твой директор? Ты окажешь нам большую услугу. Нам будет легче ориентироваться…

— Болотов Борис Иванович. Генеральный директор ООО Траст. Я там шесть месяцев работала секретарем. Два из них у меня был испытательный срок, — сухо отвечает Надя.

— Да твое второе имя «удача», — с сарказмом замечает Володя. — Как ты успела так вляпаться? Это бред. А кто эта баба, которая дала подписать тебе бумаги?

— Лебедева Елена Андреевна, исполнительный директор по сбыту и маркетингу, а по совместительству любовница Бориса Ивановича.

— Твою мать! Санта-Барбара, первые сто серий, — не упускает возможности вставить свои пять копеек Антон.

— Я думаю, этого достаточно, чтобы навести справки, — кивает Володя. — Кофе, я так понимаю, не дождемся?

— Мог бы и сам уже замутить, — бросаю ему.

Чувствую некую напряженность, которая повисла на кухне после проявленной слабости с Надиной стороны.

— Сажай Алису в коляску. Я ее покормлю. — Надя продолжает отводить взгляд, делая вид, что я вообще пустое место.

Хорошо. Пусть так пока, пусть так. Нужно дать ей осознать, что теперь она не одна и у нее есть я.

— Ладно, обойдемся. По пути заскочим в какую-нибудь кофейню. Кофе из машинки, думаю, там такое же, да, Антох?

Пожимаю плечами и, видимо, что-то я сделал не так: дикая боль простреливает через всю спину от копчика до лопаток. Морщусь.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Глеб, — зовет Антон прямо у моего уха.

— Все нормально, — произношу сквозь сжатые зубы.

— Давай отложим поездку к твоей бывшей, — предлагает Антон.

— Нет, — качаю головой. — Чем раньше найдем ублюдков, тем спокойнее я буду спать.

— Тоже верно, бро. Тогда давай одевайся. Мы тебя ждем, — откликается Володя.

— В машине, — киваю им головой на выход.

— Даже так? — уточняет Володя.

— Я спущусь сразу же за вами, — обещаю им.

Парни нехотя покидают кухню, я выхожу вслед за ними.

— До встречи, Надюша! — бросает через плечо Антон.

— Ты, придурок, — рычу на него, — не доставай ее.

— Я любя, Глебас. Ты чего такой строгий? — отшучивается друг.

— Потому что, — одергиваю его.

— Тох, не доставая малого. Ты видишь, у них тут семейная драма разыгрывается, — ехидничает Володя.

— Господи! За что ты мне послал друзей-болванов! Ни капли уважения к частной жизни близких, — картинно закатываю глаза.

— Обижаешь, Глебас, — бубнит Тоха под нос, обувая кроссовки.

Я распахиваю дверь, жестом приглашаю парней на выход.

— Мне нужно десять минут, — обещаю им и захлопываю дверь перед их носами.

Прежде чем пойти в спальню, заглядываю на кухню.

Надя, устроившись на краешке стола, кормит Алису, что-то тихо-тихо ей рассказывая; я не слышу, а только вижу, как шевелятся ее губы. Отвлекать и смущать их не хочу. С девушкой я поговорю сегодня вечером. Думаю, нам все же есть смысл обсудить то, что между нами происходит.

В спальне натягиваю джинсы, футболку; косуху одеваю, уже обувшись.

— Надь!

Она появляется в дверном проеме кухни почти мгновенно, как будто только и ждала, когда позову.

— Надь. Только очень прошу: не выходи никуда. И телефон держи при себе рядышком. Как только что-то прояснится, я тебе сразу позвоню. Договорились?

Она кивает, но я вижу в ее глазах немой вопрос. Стою и жду, когда она созреет, чтобы спросить.

— Глеб, — произносит Надя, набравшись смелости, — только Веру не загоняй в угол. Мне страшно за нее.

Хм, какая моя девочка все-таки милая и великодушная. Даже зная о том, что ее сестра дрянь и гадина, все равно не забывает о ней. Печется.

— Я постараюсь, Надь, — киваю, разворачиваясь и выхожу.

Хлопаю себя по карманам, проверяя, ничего ли я не забыл. Ключи запасные от внедорожника взял. Ключи от квартиры, в которой живет Вера, тоже взял. Больше ничего не надо. Единственное, что еще придется сделать, — так это телефон купить и симку. И это, пожалуй, самое важное.

Поспешно спускаюсь на первый этаж. Прежде чем уйти, заглядываю в кибитку вахтера. Проверяю, на месте ли женщина. Прошу, чтобы в мою квартиру никого не пускали. Женщина кивает в ответ.

Забравшись в машину, откидываюсь на сиденье. Закрываю глаза.

— Ну ты и влип, пацан! — заметив мое состояние, комментирует Володя.

— По самые, я бы сказал, колокола, — ржет Антоха на весь салон.

Я пропускаю их колкости мимо ушей. В каждом их слове, в каждом их смешке я явно чувствую зависть. Уверен, что каждый из них в свои тридцать уже хотели бы завести семью. Вот только ни желания, ни времени, ни, самое главное, веры им не хватает.

Улыбка растягивает губы от игры слов. На каждого из них по Вере бы, тогда бы у них точно было, с кем сравнивать и что выбирать.

— Мне нужен телефон и кофе. Иначе я вас разорву на части, — угрожающе рычу.

— Да не вопрос, бро. Сейчас сделаем, — ерничает Антон и выезжает за ворота.

В этот момент на обочине перед воротами соседнего жилого комплекса останавливается черный тонированный внедорожник с двумя подозрительными личностями.

Но каждый из нас увлечен своими раздумьями, поэтому мы, проехав, даже не замечаем их. А зря.

