Через бурные волны

Вал И. Лейн

Через бурные волны

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Across Torn Tides

Автор: Вал И. Лейн / Val E. Lane

Серии: Из бурных волн #3 / From Tormented Tides #3

Перевод: maryiv1205

Редактор: Евгения Волкова

1. Морское стекло

Катрина

— Что это? — прищурилась я, вглядываясь в мерцающий осколок, плывущий по волнам к берегу. Я не стала дожидаться ответа Беллами и бросилась бежать, ступая босыми ногами по плотному песку в бурлящий прибой.

Я чуть не споткнулась, схватившись за блестящий предмет, когда морская вода потекла сквозь мои пальцы. Осколок стекла. Это был всего лишь осколок морского стекла. Я вернулась к Беллами, изо всех сил стараясь скрыть сокрушительное разочарование на лице.

— Значит, понятия не имеешь? — он спросил, вероятно, из жалости. Я понимала, что питаю абсурдные надежды. Парень, должно быть, уже устал от этого.

— Нет, — прохрипела я, сглотнув. — Просто разбитое стекло. Но я знаю, что вчера видела этого альбатроса. Он говорит мне, что он где-то там. — Я знала, что брежу. Но так ли это было на самом деле? После всего, что со мной случилось, неужели было так нелепо надеяться, что сообщение, письмо или еще что-нибудь придет откуда-то издалека, где бы ни находился Майло?

Плененная этим безнадежным оптимизмом, я каждое утро бродила по берегу в поисках остатков, которые прибило приливом за ночь, надеясь, что все, в чем я могла убедить себя, исходило от него. Когда я увидела птицу, это только разожгло мою фантазию.

Семестр начался без меня, словно вихрь пронесся мимо. В кампусе института Изабель возобновилась обычная суета, и студенты вернулись в свои общежития, готовясь к занятиям, которые должны были начаться через несколько дней. Но я удалилась, чтобы дать своему сердцу время погоревать о потере Майло. И, что более важно, я не могла позволить себе, чтобы учеба помешала мне спасти его.

— Ты готова к этому путешествию? — спросил Беллами, вероятно, пытаясь отвлечь мое внимание от бесполезного куска стекла в руке.

— Конечно, я рада. Завтра не может наступить так скоро, — я изо всех сил швырнула осколок стекла обратно в воду. Мы отправлялись в плавание, чтобы найти повелителя пиратов, у которого была Корона морской богини, которая, как мы надеялись, могла вернуть Майло, и я считала часы. — А ты уверен, что сможешь переплыть Атлантику на яхте Корделии?

— Дорогая, ты уже забыла, что я делал на твоих глазах в 1720 году? Думаю, я смогу управлять кораблем, у которого даже нет парусов, чтобы управлять им, — ухмыльнулся Беллами.

— Просто хочу сказать, что ты, возможно, немного подзабыл, — поддразнила я, когда Беллами закатил глаза. Втайне я хотела, чтобы мы могли просто полететь туда. Это было бы быстрее. Но Беллами не мог этого сделать. У него не было ни удостоверения личности, ни паспорта, ничего, что позволило бы ему подняться на борт самолета. Так что единственным выходом было отправиться туда под парусом. И, к счастью, неиспользуемая частная гавань моей покойной прабабушки-русалки была идеальным местом, чтобы найти корабль, достаточно пригодный для плавания.

— Все будет хорошо, Катрина. Очевидно, убить нас не так-то просто. — Он похлопал меня по спине и направился к полосе прибоя, засунув руки в карманы. Было странно наконец-то увидеть его в совершенно нормальной одежде, но он по-прежнему отказывался снимать черную куртку.

Я глубоко вдохнула солоноватый воздух вокруг, наблюдая, как взгляд Беллами сосредоточился на морской воде. Как бы хотелось, чтобы он дал мне понять, о чем думает под маской равнодушие. Казалось, Беллами держал свои мысли под замком с того самого утра на пирсе, за исключением тех моментов, когда мы обсуждали планы добраться до Кубы и найти этого лорда пиратов Бастиана Дрейка. Но я подумала, что, вероятно, тоже не буду прежней после всего, через что ему пришлось пройти. Я не могла сказать, что дела у меня шли намного лучше.

— Я возвращаюсь в общежитие, чтобы пораньше начать собирать вещи. — Я воспользовалась наступившей тишиной, чтобы извиниться, опустив ту часть, в которой говорилось о том, что хотела бы заглянуть на старый чердак Майло, просто чтобы переночевать в его постели. Но Беллами сейчас жил там, так что я не могла.

Беллами кивнул в мою сторону, а затем продолжил задумчиво смотреть на океан. Я вернулась к своей машине, снова обдумывая все это. Дотронулась до лица, чтобы нащупать шрам на челюсти, и покрутила серебристо-голубую чешую, которую теперь носила на браслете-шнурке, который сама сделала, чтобы, если мне понадобится моя песня, мне не нужно было быть в форме сирены, чтобы использовать ее. Она подходила к кольцу на пальце. Сувениры из прошлого, каждый из которых напоминал мне о том моменте, когда я потеряла Майло. Я гадала, где он и что делает сейчас, и каждый день жила в тоске, желая знать, что он в безопасности. Я знала, что мы сделаем все, чтобы вернуть его, и утро могло наступить не так скоро. Но маленькая часть меня — возможно, какой-то зловещий остаток моей натуры сирены — не переставала спрашивать себя, действительно ли мы можем повернуть время вспять и спасти его.

2. Часть команды

Катрина

Я посмотрела на зеленую иконку вызова на экране. Мне просто нужно было заставить себя нажать на кнопку… чтобы позвонить родителям, как я и обещала на прошлой неделе. Мне нужно было сказать им, что все в порядке, и я готова к завтрашним занятиям. Я не могла сказать им, что завтра вечером отправляюсь на Карибы. Они бы взбесились и задали слишком много вопросов, на которые я не смогла бы ответить. Мне не хотелось, чтобы они волновались и усложняли ситуацию еще больше. Если бы что-то случилось, я бы придумала, как с этим справиться. Я нажала на кнопку и подождала, пока мой желудок не сжался еще сильнее с каждым звонком.

— Hija (исп. «Дочка»), привет! — В трубке послышался взволнованный голос отца, который всегда звучал так, когда я звонила.

— Привет, папа, — сказала я, выдавив улыбку, которая, как я надеялась, придала голосу больше бодрости, чем я чувствовала на самом деле. — Я просто хотела позвонить перед завтрашним началом семестра и узнать, как дела.

— Claro (исп. «Конечно»), Трина. Мы знаем, что ты занята. Так что для нас очень важно, что ты находишь для нас время, — поддразнил он. — Как поживают Майло и твоя соседка по комнате… МакКинли?

— МакКензи, — поправила я со слабым смешком. — Она — великолепно. Она действительно в восторге от нового года. А Майло, он… — Я проглотила жгучий ком, который внезапно появился в моем горле, — он лучше, чем кто-либо.

— Так приятно это слышать, Трина. Я так горжусь тобой. И твои работы по-прежнему продаются как сумасшедшие в магазинах в центре города, да?

— Конечно, — пожала я плечами, зная, что эта часть была ложью. Я даже не проверяла эти несколько картин с тех пор, как мы отплыли в Нассау. — Деньги не проблема — какое-то время, поверь мне. — По крайней мере, эта часть была правдой. Денег Корделии было более чем достаточно, чтобы поддерживать меня на плаву, хотя я гадала, что случится с ее отелем и остальными активами, когда станет известно о ее смерти. Но на данный момент у меня было более чем достаточно, чтобы обеспечить себя на ближайшее будущее. Я уверена, что она была бы не против, если бы ее правнучка позаимствовала немного лишнего из ящика в спальне на ее яхте.

— Я знал, что в конце концов ты освоишься. Ты делаешь это, hija (исп. «дочка»), и я никогда не сомневался, что так и будет. — Я слышала гордость, звучащую в голосе отца. Возможно, он гордился бы мной еще больше, если бы знал, что я спасла всех нас от глобальной катастрофы океанических масштабов, но я была рада, что он продолжал считать моим самым большим достижением получение стипендии в колледже. Даже если я рисковала ее потерять.

— Твоя мама хочет пожелать тебе спокойной ночи, пока ты на связи, — голос отца внезапно прервался шелестящим звуком передаваемой трубки. Прежде чем я успела ответить, мамин голос зазвучал как колокол. Ее голос звучал бодро, и я до сих пор не могла прийти в себя от радости.

— Привет, Трина, милая, — поздоровалась она. — Я слышала, дела идут хорошо. Ты в моде в Озарке. Скотт только о тебе и говорит.

— Рада знать, что он распространяет эту информацию. — Я рассмеялась. — Как ты, мам?

— Лучше и быть не может, милая. Я серьезно. На самом деле, я тут подумала. — Она замолчала, ее слова повисли в воздухе. — Я думала о том, чтобы в ближайшее время приехать к тебе в гости. Это был бы отличный способ наконец-то провести время вместе. Ты могла бы показать мне свой кампус и пляж.

У меня внутри все сжалось. Она не смогла приехать сейчас. Ни за что. Я буду на Кубе всего через несколько дней. И я не знала, когда вернусь.

— Да, это могло бы быть весело. Может быть, как-нибудь во время весенних каникул. Думаю, это было бы полезно для нас. — Я правда так думала, что для нас было бы неплохо наверстать упущенное время вместе. Только… позже.

— Чем скорее, тем лучше. Просто дай мне знать.

— Я так и сделаю, мам. Не могу дождаться, — сказала я, слегка улыбаясь, все еще ощущая укол недоверия, из-за которого чувствовала себя виноватой.

— Я скоро поговорю с тобой, дорогая. Твой папа, наверное, уже ушел обратно в гараж, так что, думаю, я пожелаю спокойной ночи за нас обоих. Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, мам. Спокойной ночи.

Я положила телефон на прикроватный столик, готовясь заснуть. Как ни странно, сон был моим лучшим спасением в эти дни. Мне больше почти не снились сны, а если и снились, то я их не помнила. Но это было лучше, чем жить в кошмаре, в котором я оказалась.

Не успела я сомкнуть глаз, и пройти пяти минут, как ко мне прокралась МакКензи, легонько постучав пальцами по стене.

— Эй, ты не спишь? — Она прокралась в темную комнату.

— Нет, — пробормотала я.

— Я просто пришла проведать тебя, — она подошла ближе. — Знаю, что занятия начинаются завтра, и я хотела посмотреть, как ты держишься.

— Я в порядке. Просто интересно, сколько времени пройдет, прежде чем они заметят, что я не посещаю занятия, и выгонят меня. — Я выдавила из себя слабый смешок, но не думаю, что выражение моего лица соответствовало действительности.

— Я бы сделала то же самое, — проворковала МакКензи. — Это того стоит. Ты найдешь его, Катрина. — Милая улыбка промелькнула на лице Маккензи, когда я наклонилась вперед, чтобы обнять ее. — Собственно, именно поэтому я и пришла поговорить с тобой, — начала она. Я отстранилась, чтобы посмотреть на нее, пока она говорила. — Я просто не могу позволить себе оставаться здесь, пока вы с Беллами занимаетесь этим. Не после всего, что мы пережили вместе. И Ной чувствует то же самое. Мы не можем оставаться в стороне.

Я потерла переносицу между бровями.

— МакКензи, мы говорили об этом. Я не могу позволить тебе отказаться от того, что у тебя есть в ISA. Я не могу позволить тебе отказаться от своих мечтаний ради этого… ради меня. Майло не хотел, чтобы мы все вернулись домой только для того, чтобы ты все бросила, помогая мне искать его.

— Ты не понимаешь, Катрина. — МакКензи замолчала, затаив дыхание на мгновение, показавшееся вечностью. — Работать здесь, в ISA, — не моя мечта. Получение диплома по художественным коммуникациям — не цель моей жизни. Я здесь просто потому, что не знала, что еще делать со своей жизнью. И поверьте мне, с деньгами моей семьи, они позволят мне вернуться в любое время и продолжить с того места, на котором я остановилась, я уверена в этом. И это именно то, что я хочу сказать. Я всегда легко получала то, что хотела, не из-за того, кто я есть, а из-за того, кто мои мама и папа. А теперь я хочу большего. Того, чего не могут дать мне их деньги. То, что я могу дать себе только сама. Прошедший месяц помог мне понять, что важно. И это не диплом какой-то дурацкой художественной школы. В моей жизни важны люди.

Я молча уставилась на нее, моргая в темноте. Не знала, что на это ответить. Я никогда не слышала, чтобы эти идеально накрашенные розовые губы произносили такие красноречивые речи. И, конечно, я не могла поверить, что это была та самая соседка по комнате, которая была одержима идеей таскать меня на вечеринки в колледже и игнорировала мои просьбы не делать этого.

— Я никогда не думала об этом с такой точки зрения, — сказала я.

— Ну, теперь ты поймешь. Потому что я иду с тобой. И Ной тоже. И на этот раз это специально. — Она озорно улыбнулась.

— МакКензи, — я еще раз попыталась, но безуспешно, переубедить ее, но она всегда была на шаг впереди меня.

— Ты не сможешь меня остановить. Если ты не позволишь нам отправиться с тобой, мы сами туда полетим.

— Хорошо, — вздохнула я, хотя втайне была рада, что мне не придется оставлять ее одну. — Но ты должна быть осторожна, и если что-то пойдет не так, держись подальше и помни, что это наша с Беллами борьба. Я никогда не прощу себе, если ты или Ной пострадаете из-за меня.

МакКензи наклонилась к моему уху, лукаво глядя мне в глаза.

— Да, да. Вообще-то, ты бы никогда не попала в такую переделку, если бы я не пригласила тебя на вечеринку в честь Хэллоуина в прошлом году, так что, знаешь, теперь это в некотором роде и моя проблема тоже.

— Если это то, что ты хочешь себе сказать. — Я покачала головой, но даже весь груз, который я несла, не смог сдержать легкой улыбки, которая скользнула по моим губам.

Еще раз обнявшись и посмеявшись, мы пожелали друг другу спокойной ночи, и МакКензи выскользнула за дверь на свою половину общежития. Она даже не попыталась скрыть своего волнения, когда позвонила по телефону, что я должна была предвидеть.

— Привет, Ной! Все подтверждено. Собирай чемоданы, потому что завтра мы отправляемся на Кубу.

3. От Севера до Запада

Беллами

В этой комнате было слишком пусто. Слишком холодно. Слишком одиноко. Но у меня не было сил идти куда-то еще. Итак, я сел на край кровати в старой мансарде Майло, уставившись в пол, будто он исчезнет, если я моргну. Нога не переставала дрожать от нервов. Я что, совсем спятил?

То, что я был жив — по-настоящему жив, — безусловно, вызывало у меня свои эмоции, и я не мог избавиться от давящего чувства, что я больше не совсем понимаю, кто я такой. Я не был уверен, что испытывал такое в течение долгого времени. Во времена моих лучших дней это было легко, когда я точно знал, ради кого и чего я плаваю. Но теперь мир изменился, и чудо исчезло. И даже если бы я вернул Майло, как планировал, к чему это привело бы меня? Для чего я здесь?

Разбитая жизнь без единственного человека, которого я когда-либо по-настоящему любил, — Серены. Даже когда я наконец смог умереть, она не ждала меня там, как я надеялся. Так на что же мне было надеяться? Почему меня должно волновать, какой след я оставил в этом мире, хороший или плохой? Я был здесь только для того, чтобы сделать то, что должен был сделать.

В момент нежности я улыбнулся, вспомнив ее голос, такой мягкий и ласковый. Слишком нежно, когда она говорила мне, что любит меня своим странным, особенным способом.

— Я люблю тебя 18 раз по 66. От Севера до Запада, — сказала она однажды вечером, когда мы прощались.

— Это не имеет смысла, любимая. Что это значит? — Я рассмеялся.

— Не знаю, — хихикнула она. — Просто пришло в голову.

И с тех пор это стало нашим. Восемнадцать умножить на шестьдесят шесть. С Севера до Запада. В этом было столько же смысла, сколько в том, что она любила меня. Она была слишком бесстрашной мечтательницей для этого мира. Возможно, именно поэтому она так сильно стремилась стать частью меня. Если бы я только не позволил ей. Если бы я просто послушал Майло и держался подальше от ее мира, она, возможно, была бы жива. Я убил ее и ненавидел себя за то, что вернулся сюда, вынужденный вспоминать об этом каждый день. Здесь больше не было моего отца, которого можно было бы винить. Только я. Моя улыбка быстро превратилась в хмурое выражение.

Я провел пальцами по волосам, чувствуя тяжесть головы в ладонях. Мне нужно было поспать. Но вместо этого я встал, глаза горели от желания отдохнуть. Звук шагов эхом отдавался по алюминиевой лестнице, когда я спускался на первый этаж гаража.

Пройдя сквозь темноту магазина, я вышел на улицу, где соленая вода залива ударила мне в ноздри, как глоток свежего воздуха. Я неторопливо подошел к мотоциклу Майло, безжизненно стоявшему на стоянке. Когда мы были прокляты, мне всегда казалось странным, что он тратил свое время на то, чтобы научиться возиться с подобными вещами. Это казалось пустой тратой сил для того, кто был проклят в аду и застрял во временной петле, умирая снова и снова каждую ночь. Но, думаю, это принесло ему свои плоды. В конце концов, оказалось, что это я был дураком. Может быть, именно поэтому он любил играть с этими чертовыми штуками. Машины и карты не могли разбить его сердце.

Я покачал головой, понимая, что мне следует вернуться в дом и заставить себя уснуть. Подавляя зевоту, я ощутил какое-то странное чувство надежды, что, возможно, мне не стоит быть таким циничным. Именно тогда я поклялся себе, что обязательно вернусь с определенной целью. Я отвезу Катрину на Кубу. Я смогу защитить ее и найду способ вернуть Майло. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы не стать причиной гибели еще одного дорогого мне человека.

Это все, что у меня осталось.

4. Свирепый шторм

Катрина

Сегодня был день, когда мы уплывали на Кубу. Я выполнила свой утренний ритуал настолько эффективно, насколько это было возможно, поспешила собрать свои непослушные волосы в свободный хвост и натянуть поношенные кроссовки — те, что высохли от соленой воды и были покрыты песком, от которых так и не смогла избавиться.

Я доехала до пристани, но припарковалась за квартал от нее, чтобы не вызвать подозрений, если таковые возникнут. Торопливо направляясь к докам, осмотрела окрестности в поисках Беллами. Он стоял на коленях над узлом, привязывающим большую яхту к причалу.

— Все в порядке? — спросила я, наблюдая за тем, как его ловкие пальцы перебирают веревку.

— И тебе доброе утро, — тихо усмехнулся он.

— Прости, — сказала я, пинком отправляя в воду обломок ракушки. — Я просто волнуюсь.

— Не стоит, — голос Ноя напугал меня, когда он появился сверху, перегнувшись через борт лодки. — У тебя много помощников.

Я посмотрела на него тяжелым взглядом, но сердце при виде его воспрянуло.

— Тебе не обязательно было приходить, Ной. Майло бы не хотел…

— Хорошо, что никому из нас нет дела до того, чего хочет Песочник. Кроме того, я бы предпочел заниматься этим, а не разбираться со своим разъяренным дядей и его страховкой из-за «украденной» моторки. Сложно объяснить, как я это допустил.

Я закатила глаза, игриво меняя позу.

— Мне следовало бы уже знать, что я не смогу избавиться от тебя и МакКензи.

— Может, ты и можешь контролировать воду, но не можешь контролировать нас.

— Я бы не был так уверен в этом, — сказал Беллами. — Не забывай, что она все еще сирена. — Он подмигнул мне, но что-то в его словах все еще тревожило какую-то странную пустоту внутри меня. Мне не нравилось вспоминать о своей силе. Это было слишком опасно.

— Кстати, о МакКензи… — Ной огляделся. — Где она?

— Все еще спала, когда я уходила. Я слышала, как сработали по крайней мере четыре ее будильника, так что уверена, что она собиралась встать в любую минуту. Она не должна сильно отставать от меня, — я пожала плечами.

Выражение лица Ноя изменилось, на его темных бровях появились любопытные складки.

— Вчера вечером она поклялась, что придет пораньше. Я уже дважды звонил ей, но она не ответила.

Я проверила телефон. От МакКензи ничего, но у меня был пропущенный звонок от мамы. Я перезвоню ей позже.

— Может, мне стоит проведать ее, — сказала я, поворачиваясь лицом к окраине романтичного маленького городка Константин. — Я вернусь.

Они оба ободряюще кивнули мне, и я направилась к джипу, чувствуя, как влажный воздух позднего утра впитывается в кожу, а золотистое тепло солнца начинает давать о себе знать. Поехала обратно в Изабель, молча надеясь, что МакКензи передумала. Я хотела, чтобы она поехала. Действительно хотела. Но я не смогу простить себя, если с ней что-то случится. И какая-то часть меня все еще не могла избавиться от чувства вины, что она слишком многим пожертвовала, чтобы помочь мне.

Быстро добежав до двери нашего общежития, я заглянула внутрь и услышала, как МакКензи с кем-то разговаривает. Судя по голосу, она нервничала и говорила даже быстрее, чем обычно, что довольно сложно сделать. Голос, которого не ожидала услышать, заставил меня ахнуть, и мой желудок сжался, когда я поняла, с кем она разговаривает. С моей мамой.

5. Зов сирены

Катрина

— Мама? — Я запнулась, взглянув на МакКензи, которая выглядела такой же растерянной, как и я. — Что ты здесь делаешь?

Мама повернулась ко мне, в ее движениях была странная плавность. Она обеими руками заправила свои волосы длиной до плеч за уши.

— Я же говорила тебе, милая, что хотела навестить тебя и посмотреть на твой маленький прибрежный городок.

— Н… но этого не должно было случиться сейчас! Ты приехала на машине? Папа знает, что ты уехала? — Моя паника вылилась в поток вопросов. Я кричала про себя. Она не могла — не хотела — разрушить мои планы по спасению Майло. Я должна была как-то вернуть ее домой.

— Он знает, — просто сказала она. — Он тоже решил навестить свою семью, поэтому уехал на несколько дней. Это было как раз вовремя. Твоя подруга только что показывала мне общежитие. Тут так красиво! Не часто есть собственная спальня в таком общем пространстве, как это.

Я бросила на МакКензи взгляд, который должен был потребовать от нее объяснений, но она только пожала плечами с широко раскрытыми от паники глазами. Мой отец уехал навестить семью? Почему он ничего не сказал об этом по телефону? Все это казалось слишком случайным, чтобы поверить, но я бы уже получила от него весточку, если бы он действительно не знал, что мама здесь.

— Да, это действительно здорово, мам. Но послушай, сегодня у нас первый учебный день. Тебе действительно стоит прийти, когда мы не будем в школе. — Я дотронулась до ее плеча, пытаясь мягко подтолкнуть ее к двери.

— Теперь, Катрина, ты не будешь пытаться избавиться от меня? После того, как я проделала весь этот путь только для того, чтобы показать тебе, как я горжусь тобой. — Что-то в ее словах повисло в воздухе слишком долго. Жутковатая мягкость, от которой несло знакомой манипуляцией. Она снова начала пить? Нет, нет, я в это не верю. Это звучало иначе, чем когда она была пьяна. Это почти напомнило мне о…

По моему телу пробежал ледяной холод, когда я поняла, что именно было не так в ее словах. Это прозвучало слишком похоже на Корделию за обеденным столом или, что еще хуже, на меня саму, когда я была под влиянием своей сирены.

Когда мое сердце забилось быстрее, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и обдумать, что это значит.

— МакКензи, — я посмотрела на свою подругу, отчаянно надеясь, что она поймет, — ты хочешь продолжить и сделать то, о чем мы говорили ранее? Я останусь здесь с мамой, и мы поговорим позже.

Моя подруга уверенно кивнула.

— Нет проблем.

— Спасибо, — пробормотала я, когда она скрылась за дверью, надеясь, что она догадается найти Ноя и Беллами и сообщить им о задержке.

— Мам, — сказала я, гадая, что же она, должно быть, сказала моему отцу, чтобы он не упомянул о ее поездке сюда вечером, не задавая лишних вопросов. — Ты уверена, что сказала папе, что едешь сюда, и он был не против?

Мама взяла меня за руку.

— Конечно, Трина. Я сказала ему, что просто не могу дождаться, когда увижу тебя. И я сказала ему, что хочу увидеть океан. И он не возражал. Тогда я предложила ему навестить свою семью, и он подумал, что это отличная идея.

Наверное, потому, что он находился под контролем в состоянии транса, подумала я.

— Но ты всегда ненавидела океан, — я сглотнула, тщательно подбирая слова, пытаясь заставить ее подтвердить подозрения, которые крутились у меня в голове.

— Ненавидела? О нет, нет… Наверное, я немного боялась его, признаюсь, но недавно кое-что изменилось. — Она с блаженной улыбкой перевела дыхание, прежде чем продолжить. — Я просто не могу перестать думать об этом. Мне даже снилось, что я на пляже, просто смотрю на океан, и мне не терпится узнать, каково это — окунуться в него. А поскольку моя единственная дочь живет прямо у моря, что ж, я не видела причин ждать дольше.

Услышав, как мама так отзывается о пляже, я получила душевный удар, и если бы я не знала ее лучше, то ни за что бы не поверила, что разговариваю с моей матерью, Грейс Дельмар. Но я знала, что это не так, и поняла, что то, чего я втайне боялась, наконец-то произошло. В моей матери просыпалась натура сирены.

Я не знала, что делать. Я боялась оставлять маму одну в общежитии, пока буду выяснять отношения с МакКензи и остальными. Кто знал, что она сделает? Она была сама не своя, и я слишком хорошо понимала, во что может втянуть нас наша натура сирены. Я могу вернуться и застать ее стоящей обнаженной посреди прибоя.

— Пойдем. — Я взяла ее за руку. — По-моему, это отличная идея. Думаю, нам стоит пойти на пляж прямо сейчас.

— Я думала, ты говорила, что у тебя занятия? — Невинно спросила мама.

— Я пойду… позже… вроде как. Все в порядке. — Я потащила нас обеих по коридору общежития к своей машине. Я увидела мамину машину, припаркованную снаружи, и покачала головой, все еще не веря, что она проделала весь этот путь за ночь. Машины МакКензи не было, так что я надеялась, что она уже добралась до доков, чтобы предупредить ребят.

Я отвезла нас на пристань для яхт, втайне радуясь тем, как мама восхищается пейзажем за окном, словно очарованный ребенок. Мы проехали по обычным мощеным улочкам старого города Сент-Огастин и Константина, окруженные качающимися пальмами, машущими нам, приветствуя. Утреннее солнце сверкало на поверхности залива, как кристаллы жидкого серебра, а величественный журавль расправлял крылья над головой в поисках завтрака в открытой воде. Мне хотелось полюбоваться этим зрелищем подольше, но я понимала, что серьезность ситуации не позволяет нам задерживаться на осмотре достопримечательностей.

Я не знала точно, что планировала сказать маме, когда мы приедем туда. Я не была уверена, как объясню Беллами, Ноя и лодку, которую мы, очевидно, готовили к спуску на воду. Но я надеялась, что, может быть, мама просто настолько одержима сиреной, что в рациональном объяснении нет необходимости.

Осознавая это с каждой секундой, я выпрыгнула из машины, когда мы припарковались перед гаванью. Я увидела, что трое моих друзей стоят у лодки, а Беллами прислонился к натянутому канату, который тянулся от причала к корпусу лодки. Они одновременно посмотрели на нас с мамой, и я поняла, что МакКензи уже сообщила эту новость.

— Что все это значит? — спросила мама. — Разве вы все не должны быть на занятиях?

— Беллами и Ной не студенты, — поспешила объяснить я, но потом поняла, что это сделало ситуацию еще более подозрительной.

— Верно, — подхватила МакКензи, подходя к нам, словно защищаясь. — Они наши учителя.

— Да? — выпалила я, но затем быстро взяла себя в руки. — Я имею в виду… да, они — учителя.

— Профессор… Белл. Он преподает в нашем классе культуры и искусств. А Ной — его ассистент, — гордо солгала МакКензи. Она указала на них двоих. Беллами стоял ошеломленный, а Ной, казалось, на мгновение заколебался, но потом я увидела, как расслабились мышцы его лица.

— Да… то есть да. — Он кивнул, кряхтя, чтобы прочистить горло. — Мы просто готовим все к межкультурному путешествию в этом семестре.

— О? — Мама приподняла бровь, но все еще выглядела такой растерянной, что я понадеялась, что это каким-то образом обрело для нее смысл. — Не думаю, что ты упоминала об этом. Как волнующе. — Она говорила четко, но с какой-то вялостью в голосе. Я заметила, что ее взгляд был прикован к плещущейся внизу воде. Она звала ее.

— Да, прости, что я не сказала вам с папой. На самом деле, это было решение, принятое в последнюю минуту. — Я нервно посмотрела на МакКензи, которая убеждала меня продолжать придумывать что-нибудь. — Это была неожиданная возможность, от которой я просто не могла отказаться. Возможность поучиться на Кубе несколько недель. Мы можем получить дополнительные баллы по иностранному языку и другим предметам искусства.

Мама кивнула.

— Я не виню тебя, милая… — Она подошла ближе к Беллами, который все еще не мог прийти в себя от того, что его представили как профессора. — Должно быть, вы впервые ведете экскурсию с классом? Вы такой молодой.

— Я уже достаточно взрослый, — холодно сказал Беллами. Я подавила смех, который грозил вырваться в любой момент, зная истинный возраст Беллами, но быстро взяла себя в руки. Казалось, мама тоже внезапно стала почти нормальной. Всего на минутку.

— Значит, вы не хотите сказать, что собираетесь переправить группу студентов через океан на лодке? Они что, просто так разрешают людям приплывать на Кубу?

Лицо Беллами побледнело, и он огляделся по сторонам, выпятив челюсть, будто обдумывая какой-то ответ на месте. Мама была права. Мы проводили исследование. Технически нам не разрешили бы заходить на Кубу на частной яхте. Только коммерческие круизные лайнеры могут заходить туда на законных основаниях. Но с каких это пор законность стала иметь значение, когда нашим капитаном был пират?

— Уверяю вас, мисс Дельмар, — внезапно сказал Беллами, встретившись со мной взглядом. — У меня все под контролем. Это исключительная возможность для студентов.

— Да, на самом деле, как вы думаете, вы могли бы показать мне эту… штуку… снова со всей информацией о поездке… профессор? — сделав шаг вперед, я попросила Беллами ответить каким-нибудь образом, чтобы мы могли сблизиться и поговорить друг с другом более конфиденциально. Я не ожидала, что Беллами так хорошо сыграет свою роль, но, думаю, в этом был смысл. Он всегда был тем, кто шнырял по городу и кампусу ночами, когда был призраком. К этому времени он уже стал профессионалом в умении сливаться с толпой.

— Конечно. План в моих вещах. Пойдем, и я посмотрю, смогу ли найти это для тебя. — Он жестом пригласил меня подойти поближе. Я попросила маму подождать с МакКензи минутку. Она, казалось, была слишком зациклена на воде, чтобы заметить что-то еще.

Стоя спиной к МакКензи и маме, мы отошли в сторону и притворились, что ищем что-то в сейфе рядом с лодкой, и я отчаянно зашептала.

— Что мы будем делать? Я не знаю, как от нее избавиться! Она в режиме сирены и пришла сюда, потому что хотела быть поближе к воде.

— Ну, просто возьмем ее с собой, — пожал плечами Беллами.

— Что?! — Я чуть не закричала своим хриплым низким голосом.

— Твоя мама отчасти сирена. Она так или иначе это поймет. Самый безопасный способ, чтобы это произошло, — это чтобы ты была с ней во время всего этого.

— Ладно, но она все равно моя мама. Я не могу просто взять ее с собой в экспедицию через океан, когда должна быть в школе, и она не будет задавать вопросов, — проворчала я.

— Я никогда не говорил, что мы должны поддерживать ее в сознании, — Беллами уверенно оглянулся через плечо. — Я делал это много раз.

— О боже, нет! — Я прижала руку к лицу и опустила ее вниз. — Ты же не серьезно. Мы не можем просто… — Я замолчала, увидев, как Беллами внезапно широко раскрыл глаза, словно ему в голову только что пришла идея. — О чем ты думаешь?

— Ты можешь использовать на ней свою песню сирены? — Уголки его губ слегка приподнялись. — Чтобы она проспала все это время или вообще забыла о поездке?

Я сглотнула, обдумывая идею, прежде чем ответить.

— Я… я не знаю, подействует ли моя песня на другую сирену. Корделия не могла по-настоящему контролировать меня, как все остальные, но она заставляла меня чувствовать себя как бы… загипнотизированной… но это было до того, как я научилась использовать свои способности сирены. — Мои мысли вернулись к ужину с Корделией на ее курорте. Она спела мне колыбельную, и какая-то странная волна восторга, несомненно, угрожала прорваться наружу. Но к тому времени, когда она спела нам с Майло на корабле Вальдеса, у меня уже был иммунитет. Итак, я подумала, что мама все еще слишком неразвита как сирена, чтобы сопротивляться чужой песне.

— Есть один способ узнать, дорогая, — произнес Беллами.

— Но… я не хочу контролировать людей. Особенно свою маму. Это кажется таким… неправильным. — Слова вырвались со вздохом. Мысль об этой задаче тяжелым грузом легла на совесть. Я не хотела быть еще одной Корделией. — Я не хочу иметь власть над другими. Не должна.

— Но ты это сделала, — твердо заявил Беллами. — И это спасало наши задницы больше раз, чем я хотел бы признать. И прямо сейчас твое нежелание использовать эту силу может быть единственным, что стоит между тобой и возвращением Майло.

Я опустила глаза, затем из-под темных ресниц снова посмотрела на маму, стоявшую на краю причала, которая что-то бормотала взволнованной МакКензи.

— Ты прав, — сказала я. — Ненавижу это, но я должна попытаться.

Беллами заверил меня решительным кивком и взглядом своих льдисто-голубых глаз.

— Хорошая девочка. Тогда давай продолжим.

— Я попробую. — Я вдохнула, втягивая в легкие влажный, соленый воздух. — Но не обещаю, что это сработает.

Мы оба развернулись, делая вид, что идем обратно как можно небрежнее, будто только что не обсуждали лучший способ ввести мою маму в бессознательный транс. Когда мы приблизились к ней и МакКензи, я заметила, что мама наклонилась, протянув пальцы к воде, и ноги понесли меня быстрее.

— Мама! — закричала я. Она не могла дотронуться до воды. Я ни в коем случае не могла позволить ей накормить эту голодную сирену. И мне нужно было как можно скорее привести наш план в действие, пока мама не открыла в себе новую сторону, которая, возможно, позволила бы ей сопротивляться этому.

6. Спой мне на сон грядущий

Катрина

— Мама! — Я крикнула еще раз, привлекая ее внимание. Она подняла глаза, выдернула руку из воды и отошла от края.

Мама, казалось, освободилась от тисков, в которых ее держала сирена. Я слишком хорошо помнила, каково это — вот так исчезать из виду, принимать решения как в тумане, только чтобы прийти в себя и задаться вопросом, что я делаю. Это была душевная боль, похожая на бурлящий циклон смятения и хаоса. Поэтому пожалела маму, зная, что она испытывала. Должно быть, ей было немного страшно.

Когда ее взгляд стал отсутствующим, я встала рядом с ней, потирая большим пальцем чешуйку сирены на запястье.

— Я знаю, ты хотела увидеть океан, но этот старый причал в заливе — ничто по сравнению с местными пляжами. Ты увидишь, — сказала я, подходя к ней ближе и говоря достаточно тихо, чтобы слышала только она. — Помнишь ту колыбельную, которую ты напевала мне, когда я была маленькой? Ты знала, что на самом деле она об океане?

— В самом деле? Какое совпадение. Я и не знала, что существуют такие слова… — В мамином голосе послышались нотки подозрения.

— Да, на самом деле это прекрасная песня. Хочешь, я научу тебя? — Задав последний вопрос, я почувствовала, как во мне вспыхнула сирена. Она наслаждалась мыслью о том, что сможет околдовать мою маму, полностью подчинить себе кого-то другого. И я почувствовала резь в животе, от которой меня затошнило. Мне пришлось прекратить тянуть время, пока совесть не отговорила меня от этого. Я надеялась, что мой браслет с чешуйками сам по себе поможет направить достаточно магии, чтобы предотвратить появление моего альтер эго.

— Конечно, Катрина, — неловко усмехнулась мама, явно понимая, что мой вопрос был несколько неуместен.

Я открыла рот, чтобы запеть. Чешуйки слабо светились, но я все равно чувствовала изменения в разуме и теле; сирена внутри меня взяла бразды правления в свои руки. Человеческая Катрина отошла на второй план, когда ее двойник взял управление на себя. Я задалась вопросом, сияют ли мои глаза по-прежнему ярко-синим, но по тому, как мама наклонила голову и нахмурила брови, я поняла, что какие-то изменения, должно быть, были заметны.

Не обращая внимания на друзей, наблюдавших за мной в нескольких метрах, я тщательно выговаривала каждый слог и строчку, мой голос мелодично поднимался и опускался, так что даже я никогда раньше не останавливалась, чтобы вслушаться в него. Это было завораживающе красиво, ни один земной голос не мог с этим сравниться. В тоне моего голоса звучали жутковатые нотки Корделии, но песня была легче, немного нежнее, чем у нее. Конечно, это моя собственная песня сирены.

Я сосредоточила свою энергию на маме, каждый звук и каждая строчка песни несли в себе энергию, которая окатывала ее волной. Когда я пела, слова стихали, и только моя мелодия заставляла ее двигаться дальше. Я велела ей забраться в лодку, и она неуклюже это сделала. Беллами и Ной бросились к ней, чтобы помочь перебраться через качающийся корпус. Как только она оказалась на борту, я приказала ей крепко уснуть.

Сначала она медлила, стоя на лодке, бессмысленная и зачарованная, и на мгновение я испугалась, что либо потеряла над ней контроль, либо она сопротивляется. Но через несколько секунд ее веки дрогнули, и она потеряла равновесие, рухнув в объятия Ноя и Беллами. Я перестала петь.

— Отнесите ее в постель, — приказала я более резко, чем хотела. Я наблюдала, как они внесли ее в каюту, а затем спустились по небольшой лестнице, чтобы отнести в одну из двух спальных комнат.

Мне потребовалась минута, чтобы избавиться от сирены и обрести контроль над собственным разумом. Мне не нравилось позволять ей контролировать себя надолго, но я, по крайней мере, научилась сдерживать ее, пока она не зашла слишком далеко… по крайней мере, на данный момент. Когда я посмотрела на МакКензи, которая наблюдала за происходящим с бледным, озабоченным видом, мне снова стало дурно.

— Все было так плохо? — Я поморщилась, втянув голову в плечи.

— Нет, нет, вовсе нет, — пробормотала МакКензи, оглядываясь по сторонам, словно пытаясь смягчить выражение лица. — Просто всегда немного странно наблюдать, как твой лучший друг управляет сознанием людей. Не буду врать, это немного пугает.

— Это страшно не только для тебя, — пробормотала я. — Я не знала, что еще делать. — Я нервно переступила с ноги на ногу и посмотрела вниз. — Пойдем, проверим, как она.

Я прошла внутрь яхты и заглянула в самую маленькую спальню на борту. Она была простой: к задней стенке была придвинута двуспальная кровать, справа — внутренняя стена, а слева — окно с видом на море. Мама мирно лежала на матрасе, ее тихое дыхание поднималось и опускалось, как убаюкивающее покачивание лодки.

— Откуда мы знаем, что она останется в таком состоянии на протяжении всего путешествия? — Тихо спросил Ной, словно стараясь не разбудить ее.

— Не знаю, — призналась я, вспомнив, как потеряла контроль над членом экипажа на яхте Корделии. — Думаю, мне придется приходить сюда каждые несколько часов и снова петь ей, просто чтобы убедиться, что она не просыпается.

— И она ничего из этого не вспомнит, когда проснется? — МакКензи приподняла бровь.

— Не могу сказать наверняка, но там, в Нассау, когда Корделия контролировала Майло — она заставила его напасть на меня — он ничего не помнил, когда пришел в себя, так что это мое предположение.

— Ну, я могу сказать наверняка. — Я не ожидала, что Беллами вмешается, но была рада, что он внес свой вклад. — Когда Корделия управляла вражескими командами и капитанами для моего отца, они так ничего и не вспомнили. Вот это да!

— Что ж, думаю, это хорошо, — вздохнула я.

Беллами заколебался, приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, а затем взглянул на маму, которая слегка проснулась во сне и повернула голову так, что мы все застыли на месте.

— Просто держите ее в отключке, и у нас не должно возникнуть никаких проблем, — прошептал Беллами и пожал плечами. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и мы последовали за ним, прежде чем закрыть за собой дверь.

Разочарование заставило меня вздрогнуть, когда сирена во мне раздулась от гордости при виде того, как я укладываю маму спать. То, как ее воля безжалостно боролась с моей, изматывало меня. Ее становилось все труднее контролировать.

7. Лилии и кокос

Беллами

Я пересек палубу и направился к штурвалу, где и устроился. Повернувшись спиной к Катрине и ее друзьям, я сильно потянул штурвал на себя.

— Что ж, похоже, у нас все готово, команда. Есть еще какие-нибудь помехи в последнюю минуту, о которых мне следует знать?

Троица уставилась на меня, переводя взгляд с меня на друг друга.

— Я расцениваю ваше молчание как отказ, — выпалил я. — Тогда убедитесь, что ваши вещи на борту. Все, что вам понадобится на несколько дней. Потому что, как только мы окажемся там, мы не повернем назад.

— Мы уже должны были уплыть, — Катрина шагнула вперед. — Вперед.

Я ухмыльнулся, увидев характерную властность Катрины, которую успел узнать и полюбить. Но она была права. Нам нужно было идти. Каждый прошедший час в нашем времени тянулся неизвестно как долго во времени Майло.

Все трое бросились врассыпную по палубе, собирая свои пожитки и вынося их с палубы. Я посмотрел на море впереди. Конечно, это путешествие будет отличаться от тех дней, когда я был капитаном морского судна. Не было ни парусиновых парусов, ни деревянных колес. Ни треска канатов, ни шарканья ботинок по палубе, ни криков над головой из вороньего гнезда. Но я не мог отделаться от ощущения, что что-то осталось прежним. Это ощущение дуновения морского воздуха на лице, когда корабль устремился вперед, смешивалось с непрекращающимся ревом расступающегося океана, когда мы рассекали воду. Подобного места не было нигде. Море по-прежнему было моей заветной мечтой, несмотря на то, что оно столько раз нарушало мои планы. Что еще?

Мы плыли по курсу уже несколько часов, когда рядом со мной у руля появилась Катрина. По тому, как она не проронила ни слова, я понял, что она хочет поговорить.

— Как твоя мама? — спросил я, не отрывая взгляда от гипнотизирующего темно-синего покрывала перед собой.

— Она все еще спит, — вздохнула Катрина. — Мне уже дважды пришлось спеть ей, чтобы она не очнулась.

— По крайней мере, это работает.

— Да, пока, — Катрина выразительно развела руками перед собой. — Но что будет, когда мы доберемся туда? Что я должна с ней делать потом? У нас есть план?

Я наклонился вперед, оперся локтями о руль и расправил плечи.

— Одна вещь, которую ты скоро поймешь, дорогая, это то, что план всегда реализуется в нужное время.

Катрина поджала губы. Не думаю, что ей понравился мой ответ.

— Не волнуйся, — заверил я ее с улыбкой. — Ты поймешь, что я имею в виду. Море не слишком благосклонно относится к планам. Если оно услышит, что ты пытаешься их составить, оно чаще всего изменит их за тебя.

— Я думала, ты не суеверен. — Катрина приподняла бровь.

— Я не суеверен. Просто у меня есть опыт. — Когда она не ответила, я посмотрел в ее сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как она наблюдает за небом на горизонте, вероятно, снова высматривая эту чертову птицу.

Океан, конечно, преподнес мне немало сюрпризов. Он никогда не переставал удивлять. Он подарил мне и лучшие, и худшие из них. Жизнь, полную приключений, морское братство, проклятие, ради которого стоило умереть, и любовь, потерянную там же, где я ее нашел. Серена.

Я жаждал вернуться в то время, в нашу первую ночь вместе, будто мы знали друг друга всю жизнь. Я гулял по берегу, проводя еще одну ночь в аду. Увидел девушку и издали наблюдал, как она ныряет. Когда она так и не появилась, я побежал проверить, как она. Она без усилий вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, и мои страхи рассеялись. Но потом она увидела меня, улыбнулась и поздоровалась. Я хотел убежать, потому что привидение не должно показываться на глаза, но я был пленен ее красотой. И я так долго был лишен женского прикосновения…

Она велела мне оставаться на берегу и ждать ее, а потом вышла из воды, чтобы встретить меня. Она поцеловала меня еще до того, как я узнал ее имя. А потом мы упали на песок, где я сидел, пока она забиралась на меня. Обхватив меня ногами, она потянула за мои штаны, стягивая их ровно настолько, чтобы освободить меня. Я был напуган и не уверен, даже не зная, способен ли я испытывать это плотское наслаждение в моем проклятом состоянии. Но я стянул ее крошечный купальник с бедер, кончиками пальцев страстно желая ощутить тепло ее кожи. Я не смог, но все равно продолжил. И там, на том пустынном берегу, сидя на мне верхом, она взяла меня в свои прекрасные руки и заставила расплакаться, будто знала меня всю мою жизнь.

Она продолжала дразнить меня прикосновениями, за которые я отдал бы все, чтобы ощутить их в полной мере. Я застонал от желания и разочарования, но самого слабого ощущения было достаточно, чтобы заставить меня продолжать. Я знал, что мне не следовало заниматься этим здесь, с этой смертной девушкой, которая понятия не имела, что я мертв. Но не смог заставить себя остановить ее, когда она направила меня прямо к себе. Это было все равно что пить из фонтана, утоляя жажду, которую я не мог утолить. Тем не менее, я позволил себе расслабиться, и у меня не было другого выхода, кроме как представить, как тесно и тепло она двигается. Я все равно целовал ее шею сверху донизу, хотя и не чувствовал вкуса ее пота. Я дразнил ее через верх купальника, хотя мог только строить догадки о том, как она возбуждается. Я ничего не чувствовал на своем теле, но я чувствовал боль от того, что хотел ее так сильно, что это причиняло боль. И даже этого было достаточно, чтобы я потерял себя, расслабившись под ней, в то время как она сидела с довольной ухмылкой и чарующим взглядом, который манил меня, как свежий аромат лилий и кокоса.

Она поцеловала меня, ее полные губы соприкоснулись с моими, как бы говоря «спасибо» за те несколько мимолетных мгновений наслаждения. Она и не подозревала, что, несмотря на физическую реакцию моего тела, я не почувствовал ничего, кроме того, что было доступно моему разуму. Если бы она знала, как сильно проклятие мешало мне, подошла бы она ко мне вот так? Мы были просто двумя незнакомцами на пляже, ведомыми каким-то первобытным общим инстинктом.

— Как тебя зовут? — спросил я ее, как только смог отдышаться.

— Серена, — проворковала она, ее дыхание все еще было прерывистым. Не могу забыть, как она в первый раз произнесла свое имя. Это было для меня как блаженство. Я думал, что наши пути разойдутся и я никогда больше ее не увижу. Я попрощался с ней, потому что не хотел причинять ей боль. Но я не мог оставаться в стороне и нашел ее на следующую ночь. И на следующую…

— Отсюда, сверху, все выглядит одинаково. — Катрина вздохнула, вырвав меня из моих грез. — Но внутри все такое разное, постоянно меняющееся, то глубокое, то мелкое, то яркое, то темное.

— Не вид отсюда такой особенный, — сказал я. — Это надежда на то, что находится прямо за горизонтом.

Она улыбнулась мне и слегка кивнула, прежде чем повернуться, чтобы уйти, как будто ей стало скучно. Не то чтобы я мог ее винить. Мы были в море уже несколько часов, и нам было нечем заняться, кроме как размышлять о том, куда мы направляемся, и что это может означать. Я слушал, как ее шаги затихают на палубе, и не смог удержаться от смешка, когда услышал их приближение через несколько секунд.

— Итак… что же там за горизонтом? — спросила она. — Ты знаешь, где этот Бастиан? Имею в виду, я знаю, что он на Кубе, но есть ли у нас план, куда именно мы направляемся?

— Конечно, — ухмыльнулась я. — Ла-Исла. Старое пиратское пристанище, расположенное примерно в 60 милях от материка. За прошедшие годы у него было множество названий, но я думаю, что на ваших последних картах оно обозначено как Исла-де-ла-Хувентуд.

— Остров Молодости, — пробормотала Катрина себе под нос. Я наблюдал, как она ищет что-то в телефоне. Я понял, что она нашла это, когда она подняла на меня обеспокоенный взгляд. — Не похоже, что там что-то есть… только лес.

— Приятно знать, что ничего не изменилось, — я заглянул ей через плечо. — Должно быть, будет легко раскопать убежище старого Дрейка.

— А что, если он не очень приветлив? — Катрина облокотилась на перила, ведущие вниз по лестнице в каюту капитана, и ее голос звучал лукаво.

Я выпустил руль из рук и повернулся к ней лицом. Положил обе руки ей на плечи и встретился с ней взглядом.

— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты мне не доверяешь, — тихо сказал я с усмешкой.

Катрина опустила взгляд, ее взгляд упал на пространство между нашими ногами.

— Дело не в этом, — пробормотала она. — Я доверяю тебе. Я просто… просто что… что, если это не сработает?

Я задержал дыхание, готовясь к ответу, чтобы не сказать что-нибудь саркастическое.

— Ну что ж… я не могу обещать тебе, что так и будет. И ты права в том, что с Бастианом может быть, а может и не быть немного трудно иметь дело. Но вчетвером, я думаю, у нас есть неплохие шансы. Особенно когда один из нас может контролировать воду и технически разум.

На последней фразе Катрина неловко поежилась. Я знал, что ей не нравится демонстрировать свою силу, но если мы собирались это сделать, ей нужно было расслабиться, используя свою песню сирены. Ее мама была отличным вариантом для практики, и поэтому я был рад, что она появилась без предупреждения. Рано или поздно Катрине пришлось бы понять, что это был наш лучший шанс.

— Все, что я хочу сказать, это то, что мы что-нибудь придумаем, дорогая. — Я убрал руки, но не раньше, чем нежно погладил ее по щеке.

— Я знаю, что так и будет, — сказала она. — Просто я все еще не оправилась от того, что случилось с Корделией. — Она посмотрела на свои руки, словно испытывая к ним отвращение.

— И я просто надеюсь, что мне больше никогда не придется этого делать.

Я понимающе кивнул.

— Это справедливо, девочка. — Я чувствовал то же самое, когда мне впервые пришлось убить человека — одного из заложников отца, которого он захватил после ограбления корабля. Он заставил меня сделать это как ритуал посвящения. Меня тошнило, но я справился с этим. — Я знал, что она снова убьет, если понадобится, если это вернет Майло. Я в этом не сомневался. Потому что мы были странно похожи, в каком-то извращенном смысле. И если бы это означало, что у меня был хотя бы малейший шанс снова найти Серену, я бы убил, не задумываясь. Так почему бы ей не сделать то же самое?

Когда Катрина отвернулась, я спросил ее, не может ли она принести мне что-нибудь перекусить с кухни. Ожидая ее возвращения, я снова сосредоточился на горизонте передо мной. Белый нос корабля вырисовывался в синеве, и я не мог не задаться вопросом, как дела у Майло, застрявшего в далеком 1720 году. Я вспомнил, каким увидел его в тот день, когда он понял, что остался. Он был диким, обезумевшим, и даже 300 лет спустя я отчетливо слышал его яростные крики, когда он снова и снова наносил удары тому вражескому капитану. Я никогда не видел человека, который был бы настолько сломлен. За исключением, наверное, тех времен, когда я тоже был таким человеком. Когда мой отец убил Серену…

Я выбросил это воспоминание из головы. Я должен был перестать думать. Обо всем на свете. О чем угодно. О Майло, Катрине и даже Серене. Все мысли каким-то образом возвращались к ней и к тому, что я потерял. И я начал чувствовать, что у меня может не хватить места для всего этого сразу.

8. Матросы и Мошенники

Майло

Болтовня в таверне почти заглушила мои мысли. Но этого было недостаточно. Я просто хотел хоть на одну ночь освободиться от груза, который давил на меня. Хоть на одну ночь без кровопролития со стороны моей команды. Одна ночь, чтобы освободиться от обязанности заботиться. Но, похоже, я не мог напиться настолько, чтобы избежать мысленного марафона, мой разум, казалось, никогда не останавливался, прокручивая снова и снова каждый раз, когда я полосовал саблей по горлу других. Их было слишком много, чтобы сосчитать.

— Еще по одной, приятель. — Я постучал кружкой с элем по стойке. Я не мог вечно торчать в этой дыре. Рано или поздно он должен был появиться. Но время — это единственное, что я не любил тратить впустую. Не то чтобы мои люди были против. Налегая на ром и женщин, они были бы рады провести здесь все лето. Но я был здесь не для того, чтобы предаваться удовольствиям.

Когда я поднес к губам только что наполненную кружку, то почувствовал жесткую щетину, которую удосужился отрастить за те месяцы, что плавал по этим забытым богом морям. Десять месяцев я завоевывал доверие команды силой и страхом. Десять месяцев грабил корабли и убивал тех, кто сопротивлялся. Все это привело к тому, что я нашел миф о человеке, у которого, возможно, даже не было того, что я искал.

Фигура в плаще в углу, возможно, решила, что я его не заметил, но я наблюдал за ним всю ночь. Если бы не его маленький рост, я мог бы подумать, что он тот, кого я ищу, но я знал Бастиана лучше, чем кто-либо другой. Он был внушительной фигурой и отличался заметным ростом. По крайней мере, так он выглядел, когда я встретил его несколько лет спустя в команде Вальдеса в первый раз. Но этого еще не произошло.

— Да, тебе лучше выложить все, что ты должен, ублюдок без члена! — Чей-то голос, словно цемент, ударил мне по ушам, перекрывая весь шум и музыку. Я обернулся, чтобы посмотреть на суматоху.

— Я не заплачу тебе ни цента больше, ты, мошенник-пес! — Мне было стыдно признаться, что я сразу узнал этот голос. Я решил не вмешиваться. Я предоставлю Финли разбираться с этим самому… снова.

— Я? Мошенник-пес? — Взревел мужчина, сидевший за столом напротив Финли. — Так это ты продолжаешь играть в азартные игры, не имея возможности проиграть! — Он встал, подняв кулаки. — Похоже, мне придется научить тебя, что происходит, когда ты слишком часто жульничаешь за моим столом!

Я закатил глаза. Меньше всего мне было нужно, чтобы мои люди ввязались в какую-нибудь потасовку, которая могла бы плохо сказаться на нашем бизнесе. Я встал и тяжелыми, неохотными шагами направился к игорному столу.

— Что все это значит? — спросил я, и мой взгляд упал на Финли.

— Кэп, — заикаясь, пробормотал он, — он лжет. Я не жульничаю. Это он пытается надуть меня прямо у нас под носом.

— Не имеет значения. Ты прекрасно знаешь, что азартные игры запрещены законом. Особенно когда ты используешь средства команды, чтобы выпутаться из неприятностей, в которые постоянно попадаешь. — Строго сказал я, глядя на мужчину, о котором шла речь. — Сколько он вам должен?

— Семнадцать реалов, — выплюнул тот.

Я со стоном предупредил Финли.

— Если это повторится, я оставлю тебя в следующем порту, в каком бы тяжелом положении ты ни оказался. — Я был не прочь оставить его здесь, в этой яме на Мадагаскаре. В одиночку он не протянул бы и недели.

Я полез в свой спрятанный кошелек с монетами, заметив, что фигура в плаще все еще наблюдает за мной, пока я отсчитываю сумму. Я швырнул деньги на стол перед мужчиной.

— Вот, а теперь найдите кого-нибудь другого, кто присоединится к вашим ставкам.

Мужчина сгреб деньги в грязные ладони. Посмотрев на меня из-под густых бровей, он плюнул на пол в моем направлении.

— Какие-то проблемы, парень? — Я приподнял бровь.

— Кого ты называешь парнем? Ты выглядишь намного моложе меня. И ты стоишь у меня на пути. — Он сделал все возможное, чтобы выпрямиться и встретиться со мной взглядом. Я посторонился, давая ему пройти, отказываясь говорить с ним больше ни слова. Он был слишком пьян, чтобы его можно было урезонить, а я не хотел терять время. Но как только он начал проходить мимо меня, вместо этого он резко повернулся к нервничающему Финли и так сильно ударил его по щеке, что Финли упал со стула.

— Эй! — крикнул я, сжимая пальцы в кулаки. — Тебе заплатили, ублюдок!

— Заплатили, проклятый пес, — прошипел мужчина. — Но главное в том, что он мошенник, а я не позволяю мошенникам уйти, не получив должного урока вежливости.

— Ты избавишь мою команду от своих дурацких выходок, когда они расплатятся с долгами.

— Возможно, их капитану нужен урок хороших манер, — проворчал он, направляясь ко мне. Я не хотел устраивать сцену, но мое терпение истощалось с каждой секундой. Он нанес удар. Я уклонился от него, сделав шаг назад, но он снова бросился на меня. На этот раз я подался вперед и нанес ответный удар.

Я ударил его в челюсть, и он, пошатываясь, налетел на стол, прежде чем сумел устоять на ногах и снова наброситься на меня. Я схватил его, и мы оба упали на скрипучий деревянный пол внизу. Он ударил кулаком. Я ударил в ответ. В вихре кулаков и невнятных оскорблений таверна вскоре наполнилась насмешками и криками всех матросов и мошенников, сбежавшихся на шум.

Я устоял на ногах как раз в тот момент, когда он схватил меня за лодыжку и попытался повалить на пол. По пути вниз мне удалось схватить металлическую кружку, стоявшую на стойке, и ударить ею его по лицу. Владелец таверны закричал на нас и бросил в нашу сторону деревянный табурет, временно прекратив драку, поскольку он разлетелся на куски прямо над нашими телами. Но мне удалось нанести последний удар.

Мужчина остался лежать, постанывая от боли, когда я поднялся на ноги. Я повел плечами, чтобы избавиться от боли в костяшках пальцев и лице, и, не говоря ни слова, направилась к двери, не обращая внимания на сердечные смешки раздраженных мужчин, которые усаживались обратно на свои места. На сегодня с меня хватит этих глупостей. Я найду Бастиана в другой раз.

Шел дождь. Должно быть, за последние два часа, что я там пробыл, на побережье внезапно разразился шторм. Когда спустился по деревянным доскам, заменявшим ступеньки, мои ботинки глубоко увязли в густой смеси мокрого песка и грязи. Я радовался успокаивающим звукам низкого грома и стуку дождя по сравнению с нескончаемой суетой в таверне.

Но когда услышал, как позади меня открылась дверь, и золотистый луч света осветил землю под моей тенью, я, не колеблясь, оглянулся. Игрок, с которым я только что дрался, выскочил наружу, отчаянно желая продолжить нашу драку. Он бросился на меня, и я схватил его за обе руки, пока он падал, увлекая за собой в грязь. Дождь лил как из ведра, и мы хлюпали по грязи, что еще больше усложняло задачу. Мы перекатились несколько раз, моя хватка соскальзывала с мокрого песка, когда мы боролись с одинаковой силой. Я устал и знал, что мог бы дотянуться до спрятанного у меня на боку кинжала и быстро покончить со всем этим, но я боролся с желанием сделать это раньше, прижимая его коленями. Но в какую-то долю секунды мое левое колено соскользнуло, давая ему достаточно места, чтобы ударить меня в живот и резким движением сбить с себя. Он потянулся, чтобы ударить меня. Я откатился в сторону, но он продолжал замахиваться.

Я потянулся к ножу за поясом, более чем готовый покончить с этим. Похоже, в конце концов, мы будем признаны непригодными для ведения бизнеса.

— Еще одно движение, и лезвие вонзится тебе в глаз.

— Ты сражаешься нечестно, — прорычал он сквозь зубы.

— Я — пират, — прошипел я и замахнулся ножом ему в лицо. Но прежде чем мое лезвие коснулось его, он замер, и его глаза внезапно остекленели. Он слабо покачнулся, потеряв ориентацию, и шлепнулся вперед, как мешок с мокрым песком. Сбитый с толку, я наблюдал, как он упал лицом в грязь, все еще дыша, но без сознания.

— Не делай того, о чем потом пожалеешь. — Надо мной раздался незнакомый голос, и тощая бледная рука потянулась ко мне. Я отказался от помощи и поднялся на ноги. Фигура в плаще из таверны стояла лицом ко мне, не доходя мне до плеча, из-под капюшона с обеих сторон выглядывали алые волосы. Я все еще находился под влиянием собственного опьянения и нескольких последних уколов, поэтому не доверял собственным ощущениям, когда снова услышал голос. Он был пронзительным и принадлежал женщине.

— Всегда пожалуйста. Это лучше, чем то, что ты собирался сделать, — произнесла она со своим сильным ирландским акцентом, поворачиваясь, чтобы уйти. — Хотя он вырубился ненадолго.

— Подожди, — пробормотал я. — Кто ты? Как ты это сделала?

Фигура остановилась и повернулась ко мне.

— Немного природы и хороший прицел. — В ее руке быстро блеснул инструмент, похожий на флейту.

— Ты выстрелила в него отравленным дротиком?

— Да, это противоречит твоим правилам, моряк? Или вы предпочитаете и дальше валять друг друга до бесчувствия в грязи? — Она тряхнула головой, сбрасывая капюшон, и стала видна кожа цвета слоновой кости, испещренная солнечными бликами, обрамленная кроваво-рыжими волосами до плеч.

Ее дерзость удивила и заинтриговала меня, поэтому я с любопытством шагнул вперед, чтобы последовать за ней.

— Нет… яд — это… справедливо, — сказал я, все еще пытаясь прийти в себя. — Но почему ты мне помогла?

— Потому что Рэнсон — гребаный идиот. — Она улыбнулась, указывая на мужчину, лежащего без сознания у наших ног. — И ты, кажется, отличаешься от остальных подонков, которые портят воздух в этой таверне. Я наблюдала за тобой последние пару вечеров.

— Я заметил.

— Хорошо, — повторила она, обводя меня любопытным взглядом и усмехаясь. — Неплохо для человека с одним здоровым глазом. От приличного капитана я меньшего и не ожидала.

Я напрягся при упоминании о моем поврежденном глазе. К настоящему времени он зажил достаточно, чтобы выглядеть почти нормально, за исключением неприглядного шрама. Шрама, из-за которого я наполовину ослеп.

— Что такая девушка, как ты, вообще делает в подобном месте? У тебя должна быть причина прятаться в этом углу.

— Та же самое, что и у тебя, моряк, — самодовольно кивнула она с упрямой улыбкой. — Я тут кое-кого поджидала. И думаю, что наконец-то нашла его.

9. Капитан, Достойный Своего Дела

Майло

Девушка шагнула ко мне, оглядываясь через плечо и надевая плащ обратно на голову.

— Мне нужен капитан, — уверенно сказала она.

— Зачем?

Она еще раз огляделась, дождь постепенно стихал, и я смог лучше разглядеть ее черты, когда лунный свет пробился из-за туч. Из-под капюшона на меня смотрели глаза поразительного зеленого цвета, которые, казалось, почти светились в темноте.

— С какой стати мне искать капитана, кроме как присоединиться к его команде?

Я пожал плечами, немного озадаченный ее необычной просьбой.

— Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? Пиратская команда — не место для…

— Для кого… для женщины? — выплюнула она. — Да, я не нуждаюсь в твоих напоминаниях. Моя предыдущая команда бросила меня на произвол судьбы, когда обнаружила, что у меня между ног не совсем то, что у них. Хотя, без сомнения, я была не хуже любого из них. Они никогда не сомневались в моих способностях, когда я драила палубу с перевязанной грудью и волосами, убранными под шляпу. Но я совершила глупейшую ошибку, попытавшись однажды вечером искупаться, и они увидели меня во всей красе.

Я вспомнил о своем недолгом пребывании в Нассау под прикрытием. Как, должно быть, трудно ей было изобразить свою индивидуальность на борту корабля, полного вонючих, суровых мужчин, если это было правдой. Я решил надавить на нее.

— И с чего ты взяла, что я позволю тебе подняться на борт моего корабля? — Я скрестил руки на груди.

— Да, вот и ключ, моряк. Я торчу в этой таверне уже несколько недель, ожидая, когда появится достойный капитан. Капитан, который, возможно, не побоится пустить женщину на свой корабль. Капитан, который меньше заботится о размере своего члена и больше о благополучии своей команды.

— И ты думаешь, что я тот самый капитан? — Я приподнял бровь.

— Не знаю. А ты? — Я взглянул на легкое давление чуть ниже моей грудной клетки. Она приставила маленький кинжал к моей груди. Я усмехнулся и выхватил нож у нее из рук.

— Вполне справедливо, — сказал я, возвращая нож ей в руку. — Ты доказала, что можешь быть полезной. Но я должен предупредить тебя, что я не просто бороздю моря в поисках богатства и наживы, как ты могла бы подумать. Я охочусь за кое-чем… и, возможно, за кое-кем.

— Не соблазняй меня больше. — Она с ухмылкой покрутила ножом. — Так вы возьмете меня на борт или нет, капитан Харрингтон?

При упоминании моего имени я сделал паузу. Я знал, что она уже должна была услышать его в таверне, но все равно это застало меня врасплох. Капли дождя ритмично падали с верхушек деревьев вокруг, словно тиканье часов, ожидающих, когда я приму решение.

— Как тебя зовут, и почему ты так отчаянно хочешь стать частью команды?

— Сейчас ты получишь ответ только на один из этих вопросов. — Взгляд ее глаз впился в меня, а брови нахмурились. — Клара. Клара Рейд.

Я вздохнул, не уверенный, разумно ли было позволять этой пылкой ирландке присоединиться к моей команде. Но она помогла мне во время драки. И после нашего последнего грабежа мне не хватало пары матросов. Она говорила с уверенностью, которой не было у большинства мужчин, которых я нанимал. Отбросив свое первоначальное колебание, я решительно кивнул в ее сторону.

— Отлично. Добро пожаловать на борт «Сокола», Клара Рейд.

10. Поднять Паруса

Катрина

Мы пробыли на воде некоторое время, и большую часть времени погода была на нашей стороне. Один небольшой шторм обошел нас стороной, но это не помешало нам хорошо провести время. Каждые несколько часов я проверяла, как там мама, чувствуя, как меня охватывает чувство вины каждый раз, когда я смотрю на нее. Поэтому, когда она неизбежно просыпалась, а я сидела рядом с ней, я не могла заставить себя снова усыпить ее.

Ее глаза распахнулись. Я наблюдала, как она медленно и неуверенно оглядывается по сторонам, как и любой другой человек, оказавшийся в подобной ситуации. Я собралась с духом, прокручивая в голове все возможные объяснения, которые могла предложить. Что я скажу ей, когда она потребует ответов? У меня не было ни малейшего шанса сохранить видимость школьной экскурсии по разным культурам. В школах не катаются на яхтах. И уж точно не похищают матерей учеников.

— Г… где я? — слабым голосом спросила мама.

Я быстро соображала, оглядывая комнату и пытаясь скрыть собственную панику.

— Ты… ты на яхте, со мной, плывешь к острову у берегов Кубы. — Правда выплеснулась наружу, и я отругала себя за то, что была такой никудышной лгуньей, что не смогла придумать ничего лучше.

— Школьная поездка? — Она села, потирая голову и глаза.

— На самом деле это не школьная поездка. Это просто поездка. Это трудно объяснить, — сказала я, — Но ты должна поверить, когда я говорю, что это то, что я должна сделать. И я не могу оставить тебя здесь. — Я замолчала, теребя тонкое кольцо на пальце и борясь с нервным спазмом в животе. — Кто-то, кто мне дорог, нуждается в моей помощи.

— А как же школа? Как я вообще сюда попала? — Лицо мамы побледнело. — О нет, я что, опять напилась?

Я потянулась вперед, чтобы успокоить ее, мягко коснувшись руки.

— Нет, нет, мам. Ты не напивалась. Все в порядке. — Я старалась говорить как можно мягче, чтобы успокоить ее, но морщинка у нее на лбу становилась только больше.

— Тогда… что происходит? Почему я не помню, как добралась сюда? — Ее голос звучал как ее собственный, совершенно не похожий на тот, что звучал там, на пристани.

— Что ты помнишь? — Если бы я могла расспросить ее о том, что она знает или чего не знает, это определило бы, насколько далеко я смогу уйти, ничего не объясняя.

— Я… я не могла уснуть. Я все хотела увидеть тебя — увидеть океан — и поехала сюда, ну, во Флориду. Я сказала твоему отцу, что собираюсь сделать. И ему это показалось странным, и он начал спрашивать меня, почему, но я просто предложила ему поехать навестить свою семью на север, и он согласился. Именно так. Это было очень странно. Но он не стал спорить. Он просто… начал собирать вещи.

Как я и думала. Она контролировала его, не осознавая этого.

— Значит, ты не помнишь, как поехала во Флориду или приехала ко мне в общежитие, чтобы найти меня? — надавила я.

Она покачала головой, выглядя смущенной, будто у нее сильно разболелась голова.

— Нет… Что происходит, Катрина?

Я колебалась, откидываясь на спинку стула и моргая, тщательно подбирая слова. На данный момент мама была вне контроля сирены. Я не хотела смущать ее еще больше. Но я не могла рассказать ей все здесь и сейчас, чтобы не показаться сумасшедшей и не ввергнуть ее в панику. Поэтому я разыграла единственную карту, которую знала.

— Мам, — выдохнула я. — Ты помнишь, как ты уходила и исчезала на некоторое время, и ты просила меня доверять тому, что ты делаешь? Ты сказала, что пыталась помочь. Ты была занята тем, что, по твоему мнению, тебе нужно было сделать.

Она не ответила, но не сводила с меня сияющих, встревоженных глаз, будто уже знала — и боялась — того, что я скажу дальше.

— Дело в том, что я не могу рассказать тебе всего прямо сейчас, мама. Но ты должна верить, что я делаю то, что должна. На Кубе есть кое-что, что мне нужно. И будет бессмысленно, если я объясню это сейчас. Ты просто должна знать, что для меня было небезопасно оставлять тебя там.

Она открыла рот, словно собираясь продолжить расспросы или спорить.

— Пожалуйста, просто поверь мне, — сказала я. — Я знаю, это не имеет смысла, но сейчас так нужно.

Она опустила глаза, ее каштановые волосы рассыпались по плечам. Наконец она снова посмотрела на меня, и в ее голосе послышалось что-то тяжелое.

— Я обязана сказать тебе, что согласна, — произнесла она. — А твой папа?

— Я уже позвонила ему. Я сказала ему, что ты здесь, со мной. В Константине. В кампусе. — Я говорила твердо, вспоминая телефонный звонок, который сделала сегодня утром. — Он в полном порядке, обещаю.

Мама огляделась по сторонам, у нее перехватило дыхание, когда она сдерживала реакцию, которая, я легко могла себе представить, назревала. Я тут же почувствовала, как желудок скручивается в узел. Неужели я только что совершила огромную ошибку? Беллами, без сомнения, не одобрил бы, если бы я рассказала ей все это, но я не могла просто продолжать убаюкивать маму песнями всю дорогу. В конце концов — рано или поздно — она узнала бы, по крайней мере, часть правды. Но я просто должна была убедиться, что она не узнает слишком много сразу. Я не могла предвидеть, что мама хорошо с этим справится. Печальная правда заключалась в том, что я все еще не доверяла тому, что она могла сделать. Я задумалась, перестану ли я когда-нибудь воспринимать ее как человека, находящегося на грани ошибки, настолько слабого, что мне нужно защищать его, а не как свою мать.

— Не паникуй, пожалуйста, — добавила я. — Со мной друзья. Ты с ними познакомилась. Беллами, МакКензи и Ной. Они все едут с нами, и мы в безопасности.

Мама кивнула, ее движения головы становились все быстрее и резче по мере того, как она переваривала услышанное.

— Я постараюсь доверять тебе. Потому что знаю, что слишком много раз просила тебя о том же — не делать этого.

— Спасибо. Сейчас это самое лучшее для нас обеих. Обещаю. — Я почувствовала, что вода стала неспокойной. Это было едва заметное изменение, которое я смогла уловить по изменению движения яхты. Я не ожидала, что кто-то еще заметит.

— Пойду проверю, сколько нам еще плыть, — сказала я, вставая и направляясь к двери. Мама кивнула, на ее лице все еще было написано беспокойство. Я надеялась, что она останется в каюте, по крайней мере, достаточно долго, чтобы я смогла добраться до Беллами раньше нее.

По пути к штурвалу я столкнулась с МакКензи, которая стояла, прислонившись к борту, и смотрела на бесконечный водный пейзаж сквозь свои дизайнерские солнцезащитные очки.

— С твоей мамой все в порядке? — спросила она.

— Если под «в порядке» ты подразумеваешь «бодрствует», то да, — я сглотнула.

— Что? — воскликнула МакКензи.

— Она не может спать вечно, — сказала я. — Нам придется поработать вместе, чтобы успокоить ее. Я взяла с нее обещание не задавать никаких вопросов.

— Что мы будем с ней делать, когда доберемся до суши и действительно отправимся на поиски этого чувака, короля пиратов?

— Я еще не заглядывала так далеко. — Я слегка поморщилась. — Но не думаю, что для нее безопасно покидать корабль.

— Тогда, похоже, мы решаем, кто будет ее няней, — сказал Ной, подходя к нам сзади. — Потому что к концу дня мы причалим. — Мы оба посмотрели на МакКензи.

— Почему я должна это делать? — Она сняла солнцезащитные очки и прищурила голубые глаза, глядя на нас.

— Ты была так добра с ней тогда, на пристани, — взмолилась я. — Клянусь, я никогда больше не попрошу тебя об одолжении.

Ной скрестил руки на груди.

— Возможно, это не так уж и плохо, Кенз. Кроме того, ты действительно хочешь отправиться в поход по тропическому лесу, понятия не имея, куда мы идем? По жаре, потные, возможно, заблудившиеся и заживо съеденные насекомыми? Помнишь, как отвратительно, по твоим словам, ты чувствовала себя в Нассау?

Выражение лица МакКензи явно изменилось. Ее взгляд смягчился, а плечи расслабились.

— Ну… это действительно звучит дерьмово. Но ты должна снова усыпить ее, Катрина. Просто чтобы выиграть мне больше времени на случай, если вас, ребята, не будет дольше, чем вы думаете.

Я мысленно застонала при мысли о том, что снова буду манипулировать мамой. Но что я могла сказать? Я не могла попросить подругу об одолжении, не желая помочь ей в этом.

— Хорошо, — сказала я. — Все, что тебе нужно.

Я отвернулась, немного расстроенная этим планом, но мое внимание быстро переключилось на другие вопросы. Например, на что это будет похоже, когда мы доберемся до Ла-Исла. Беллами утверждал, что точно знает, где может быть Бастиан, но я не могла не задаться вопросом, осталось ли все так, как он помнил спустя столько лет. И что мы скажем, если найдем его? Что мы могли предложить ему в обмен на эту Морскую корону? Что, если у него даже ее больше нет?

Нет… Я должна заглушить эти страхи. Вот и все, чем они были… страхами. И даже если это была правда, мы просто найдем другой способ вернуть Майло. Всегда должен быть другой способ, сказала я себе, хотя и не была уверена, насколько это было убедительно.

Я представила, каким мог бы быть Бастиан, нарисовала его в своем воображении. Я представила его высоким и суровым, жестким и непреклонным… возможно, похожим на Вальдеса, но менее угрожающим, с длинной бородой и в развевающемся плаще. Размышляя об этом, я делала каждый шаг к штурвалу с подсознательным усилием, почти не обращая внимания на то, как поднимаюсь в рубку.

— Тебе никогда не надоедает быть здесь? — спросила я, подходя к Беллами. — Я имею в виду, ты просил меня или Ноя встать за штурвал только по разу. Уверен, что тебе не нужен перерыв?

Беллами приподнял бровь.

— Перерыв от чего? Быть капитаном корабля? Боже, у меня… такое ощущение, что ты меня совсем не знаешь.

— Ну, я просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо.

— Лучше не бывает, дорогая, — ухмыльнулся он, его льдисто-голубые глаза сверкнули, хотя я заметила в них намек на усталость, которую он пытался скрыть. — Но если ты не возражаешь, я был бы более чем признателен, если бы ты принесла мне еще один из тех… э, как этот напиток называется… Мистер Пеппер.

— Ты имеешь в виду «доктор Пеппер»? — Я рассмеялась, глядя на гору пустых, раздавленных банок у его ног. — Конечно, я принесу тебе третью за сегодня.

— Спасибо. — Он подмигнул. — А теперь, если бы ты только нашла немного рома, чтобы добавить в него…

Я закатила глаза, когда смех Беллами затих у меня за спиной. Пройдя на кухню, я потянулась к холодильнику, чтобы взять еще газировки для Беллами. Но когда я вернулась на штурвал, то увидела, как мама выходит на палубу из каюты. И я тут же пожалела о том, что пообещала МакКензи. Потому что теперь я чувствовала, что должна сделать все возможное, чтобы не встретиться с ней снова и не дать ей ответов, к которым она не была готова.

Но я начала петь.

11. Тысяча восемьсот шестьдесят шестой

Беллами

Я устало вздохнул. Несмотря на то, что я сказал Катрине, я устал. Но не от управления кораблем. Просто устал смотреть в никуда. Устал думать. Бастиан был скользким псом, всегда готовым заключить выгодную для него сделку. Поэтому я знал, что нам придется быть такими же хитрыми в его игре. А еще мне было интересно, вспомнит ли он меня. Самоуверенного, гордого сына Вальдеса, который хныкал при виде него. Будто мы были чем-то лучше него.

По какой-то причине я тогда смотрел на него с таким презрением. Будто он был в какой-то мере менее достоин своей дурной славы, потому что не занимался опустошением и грабежом в открытом море, как это делали мы. Будто его способ пробиться к вершине был в чем-то хуже нашего. Теперь я понимаю, какая у него была зацепка, если бы он действительно еще жив. Мы были дураками. Посмотрите, кто из нас вышел победителем, не услышав проклятия сирены, отправляющей в ад. Что ж, уверен, что увидел бы его и в аду, но не по тем причинам. И с более простым способом попасть туда.

Как бы то ни было, подумал я, вновь сосредоточившись на пышной растительности вдалеке. Мы скоро будем на месте. Интересно, когда в последний раз Бастиана посещали гости. Сомневаюсь, что у него было много гостей с того света.

— Надеюсь, вы все готовы. Не знаю, какой прием нас ждет, но сомневаюсь, что он будет приятным, когда он меня увидит. — Я отошел от штурвала на достаточное время, чтобы крикнуть вниз, на палубу. МакКензи, Ной и Катрина уставились на меня.

— Ты уверен, что он нас не убьет? — крикнула Катрина, прикрывая глаза руками от яркого солнца.

Я усмехнулся:

— Я никогда этого не говорил. Кроме того, это твой парень отправил нас к нему.

— Будто у тебя есть план получше! — крикнул Ной. Я восхищался его смелостью и постоянным желанием бросить вызов системе.

— Я никогда не утверждал, что у меня вообще есть план! — Я сверкнул улыбкой в их сторону, прежде чем вернуться к штурвалу.

Когда я подвел корабль поближе к острову, быстро вспомнил это побережье. Береговая линия была иллюзией, казалось, что к ней достаточно легко подплыть, но на самом деле она скрывала песчаные отмели и рифы, выступающие из морского дна, что делало путь сложным даже для самого опытного моряка. Если бы я вел туда эту яхту, мы бы в мгновение ока сели на мель. Никто не хотел приближаться к этому лабиринту песка и моря, что делало его идеальным убежищем для Бастиана.

— Тащи шлюпку, — сказал я, выключая двигатель корабля. Я бросился к лебедке, чтобы бросить якорь. — Мы на месте.

— Но мы в милях отсюда, — заныла МакКензи, — посмотри, как далеко.

— Да, если только ты не хочешь очистить дно этой лодки, как луковицу, это единственный способ добраться до острова.

Я подождал, пока Ной уйдет готовить лодку, переводя взгляд с МакКензи на Катрину, которая казалась странно взволнованной.

— Что?

— Ничего, — ответили они в унисон. Я с подозрением смотрел на них, пока мое внимание не привлекла четвертая фигура, появившаяся из-за угла. Мать Катрины.

— Почему она проснулась и ходит? — Я покачал головой, бросив пронзительный взгляд на Катрину.

— Я не могла и дальше зачаровывать ее, Беллами. Она заслуживает того, чтобы знать, что происходит. По крайней мере, что-то из этого. — Отчаяние Катрины заглушило мое беспокойство, но я все равно чувствовал себя неловко из-за того, что эта женщина разгуливает по кораблю.

— Она останется здесь. На корабле. Все это время.

— Да, все в порядке, — кивнула Катрина. — МакКензи останется с ней.

— Идет, — я отвернулся и направился к корме лодки, где Ной спускал шлюпку на воду. — Это не идеально, но работает.

Мы с Катриной спустились по трапу и присоединились к Ною на маленьком надувном сером плоту. Его двигатель заурчал, казалось, не привыкший к работе, и мы отправились к острову.

— Осторожно, — предупредил я, наблюдая, как мы медленно проплываем мимо неглубоких впадин и отмелей, грозящих зацепить наше надувное судно. Пробираться через лабиринт изгибов и поворотов оказалось сложнее, чем я помнил, особенно когда ялик показался таким хрупким по сравнению с нашими прочными деревянными весельными лодками из прошлого.

— Дух захватывает, — сказала Катрина. — Я бы с удовольствием нарисовала это.

— Прими это к сведению. Это твои корни, дорогая. Ты говорила, что ты — кубинка, да?

— Да, — она отвела взгляд и застенчиво кивнула. — Наполовину кубинка. Наполовину русалка.

— Una sirena cubana (исп. «одна кубинская сирена»). По-моему, это божественное сочетание, — подмигнул я.

Катрина и Ной разинули рты от изумления, когда мы вошли в бухту, окруженную серыми неровными скалами, обрамляющими вход. Здесь вода была такой прозрачной, что можно было разглядеть все до самого дна, а по скалистым краям стекали ручейки зелени. Мы выключили мотор и, налегая на весла, направились к песку, огибая подковообразную границу скал.

Мы, наконец, добрались до берега, после того, как гребли, наверное, минут двадцать. Когда мы вытащили маленькую лодку на сушу, я с радостью ощутил под ногами знакомое ощущение дикого, неухоженного острова. Ни зданий, ни дорог, ни современных удобств не было видно. В этой укромной бухте Кубы мы чувствовали себя как дома. Как в те славные деньки, когда мы перетаскивали добычу на берег в какое-нибудь укромное местечко у черта на куличках. Потом мы праздновали с танцами и музыкой, пили ром и ликер, пока не теряли сознание, а когда просыпались, шум прибоя щекотал наши натруженные, мозолистые ступни.

Я заметил, что Катрина оглядывается по сторонам, высматривая наш следующий пункт назначения, в то время как Ной стоял, скрестив руки на груди, словно с нетерпением ожидая следующего шага. Я намеренно потратил время на то, чтобы хорошенько размяться, позволив расстегнутой рубашке соскользнуть вниз, и солнце согрело мою обнаженную грудь.

— Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что ты зря тратишь наше время, — проворчал Ной.

— Давай, приятель, вытащи свою голову из задницы. Удивительно, что Майло дал тебе этот компас, чтобы ты был в безопасности, раз ты такой упрямый.

Катрина кивнула, когда выражение лица Ноя стало холодным, как камень.

— Что ж, все, что я хочу сказать, это то, что чем быстрее мы найдем этого парня, тем лучше.

— Я бы не был так уверен в этом. Но вперед! — Я хлопнул в ладоши и повернулся к беспорядочно раскинувшемуся позади нас тропическому лесу. — Быстро, быстро.

Мы двинулись дальше, углубляясь в поросший травой лес. Земля была влажной от темной грязи, которая осталась после моря и дождей. Виноградные лозы и густые зеленые ветви нависали над нами, извиваясь во всех направлениях, а сквозь песчаную грязь то тут, то там проглядывали скалы. Я усмехнулся, когда мимо нас пролетел ярко раскрашенный попугай и напугал Ноя пронзительным криком. Это было не совсем то, что я помнил, но что-то похожее.

Из-за того, что в этом беспорядочном скоплении деревьев не было тропинок, нам пришлось продираться сквозь листву, и я молча прокручивал в голове, как добраться до убежища Бастиана. Пятьдесят семь шагов по лесу. У скалы в форме краба повернуть налево. Или направо? Скала вообще была на месте? Клянусь, я ее нигде не видел, но мы зашли достаточно далеко.

— Ты уверен, что знаешь, куда идешь? — спросил Ной.

— От моего ответа будет зависеть, продолжишь ли ты следовать за мной в уединенный, недоступный тропический лес, в милях от цивилизации, на острове, где ты никогда раньше не был? — Я ушел, даже не обернувшись, самодовольно ожидая, когда, как я полагал, за этим последует тишина. — Ладно, как всегда, в любом случае, я — твой лучший шанс.

Я увидел, как Катрина закатила глаза, но по тому, как дернулись уголки ее губ, я понял, что она пытается сдержать улыбку.

— Этот камень выглядит точь-в-точь как черепаха! — воскликнула она, внезапно указывая на серую каменистую массу, выступающую из кустов.

— Смотри в оба, дорогая, — подмигнул я, подыгрывая, сам себе удивляясь своей ошибке. Камень с крабами снова оказался на Мадагаскаре. Я не мог поверить, что перепутал их. — Теперь мы пройдем десять шагов на север. Нет, налево.

Теперь я был уверен. Это определенно было слева. И пока мы шли дальше, мимо черепашьей скалы, и постепенно спускались по склону, все это отчетливо вспомнилось мне. На долю секунды я вернулся в 1724 год, неся тяжелый сундук с реликвиями сирен по этой тропинке вместе с членами команды отца. Жара была такой же изнуряющей и удушающей, как и тогда. Но компания, безусловно, была другой.

Двое, шедшие за мной, осторожно следовали, когда тропинка привела к небольшой поляне, которая больше не была поляной. Растения сильно разрослись и скрыли участок земли, который должен был быть незаметным входом в подземную пещеру. Я двинулся вперед, гадая, будет ли все по-прежнему выглядеть так же, но густые листья и виноградные лозы представляли собой серьезную проблему. Одна из лиан обвивала дверной проем пещеры, скрывая единственную подсказку, которая позволила бы нам проникнуть в убежище.

Я полез в карман за ножом и срезал виноградную лозу, закрывавшую небольшое пустое пространство в скале, которое должно было быть видно опытному глазу. Оно все еще было на месте, хотя трещины в нем были плотно забиты грязью. Я вонзил нож, надеясь, что это сработает. Обычно использовали кончик короткой сабли или широкого кинжала, но сойдет и этот современный нож. Я скучал по кинжалу, который подарил мне отец, с рукоятью в виде золотого черепа, и пожалел, что у меня его тогда не было.

— Что ты делаешь? — спросила Катрина, заглядывая мне через плечо.

— Это ключ, — проворчал я, сражаясь с засохшим комом, который не трогали целую вечность.

Я вытащил засохшую грязь, затем вставил лезвие обратно в отверстие, повернул его вправо и поднял, как рычаг. Отступил назад и подождал, пока откроется дверь. Прошло несколько секунд, и Ной с Катриной наблюдали за мной с явной неуверенностью. Ничего не произошло.

Я уже был почти готов снова повернуть лезвие, когда земля загрохотала, осыпая мои ботинки обломками ракушек и отложениями ила. Вход в пещеру медленно ожил, когда камень, который, казалось, был не более чем нижней стороной выступа, отвалился, и над нашими головами посыпались пыль и корни. Скала со стоном отодвинулась, как раз настолько, чтобы показать то, что, как я ожидал, должно было оказаться тускло освещенным входом в логово Бастиана. Но вместо этого я увидел зацементированную стену из цельного камня, закрывавшую то, что должно было быть входом.

— Ну… этого я не ожидал, — произнес я, подходя ближе.

— Что это значит? — Ной подошел к месту, пытаясь рассмотреть его поближе. — Его здесь нет?

— Его здесь нет. — Я дотронулся рукой до каменной стены, пытаясь подавить гнев и чувство поражения, которые охватили меня одновременно. Я знал, что это правильное место. Но Бастиан исчез. И я не знал, где еще его искать. Секунда за секундой во мне нарастало ощущение беспомощности, и я забеспокоился, что точно так же, как я подвел Серену, я подведу Катрину и Майло.

Я отступил назад, переводя дыхание, чтобы обдумать все это. Ной шагнул вперед, и я отошел в сторону, чтобы дать ему возможность осмотреть стену. Он долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.

— У кого-нибудь из вас есть чем подсветить?

Катрина расстегнула молнию на рюкзаке, который несла, и достала фонарик, когда мы окружили Ноя.

— Посвети сюда, — сказал он, проводя пальцами по зацементированному входу. — Там что-то есть…

Катрина включила фонарик, осветив то место, где скользили его пальцы. Теперь я мог это видеть. Едва. Там было что-то вроде выгравированной надписи, также покрытой десятилетиями гниющей грязью и остатками насекомых. Я втиснулся между ними и вытер надпись рукавом, ровно настолько, чтобы ее можно было разобрать. От этих цифр у меня мурашки пробежали по коже.

18° 27’57» N, 66° 6’13» W (18° 27’57» Северной широты, 66° 6’13» Западной долготы)

— Ну и что это значит? — спросил Ной. Я поднял руку, не в силах расслышать свои мысли. Я поплелся обратно ко входу в пещеру, еще раз оглядывая окрестности, прежде чем высказать вслух то, что крутилось у меня в голове.

Глубоко вздохнув, я немного прошелся, обдумывая цифры, впитывая их пугающую фамильярность, в то время как ее голос звенел в моих мыслях, как колокольчик.

— Я люблю тебя 18 раз по 66, с Севера на Запад.

Серена.

— Это координаты, — наконец сказал я, все еще стоя спиной к растерянным Катрине и Ною.

Катрина пробралась по каменистой, заросшей лозами земле и встала рядом со мной. Она не сводила с меня глаз. Когда я, наконец, поднял взгляд, эти глаза прожигали меня из-под напряженного лба, отчаянно требуя объяснений, выходящих за рамки двух простых слов.

— Должно быть, Бастиан оставил их как подсказку о том, куда он отправился. Подсказку, которую поймет только пират.

— Подожди, — Ной встал рядом со мной. — Ты же не хочешь сказать, что это означает, что мы должны искать его где-то в другом месте после того, как проделали весь этот путь?

Я приподнял бровь.

— Не я указываю путь, приятель. Я просто следую ему. — Я отказался от своих собственных слов. Потому что у меня был шанс выбрать путь, по которому я хотел идти.…вернемся к Серене… Я не знал, насколько хорошо смогу удержаться на нынешнем месте. Но я бы попробовал. Потому что мы были нужны Майло. Я был нужен Катрине.

— Значит, мы плывем дальше? — настаивала Катрина. — Куда именно ведут нас эти координаты?

Я посмотрел вниз и, наконец, заметил спрессованный камень, на котором мы стояли. Плющ обвивался вокруг него, как змеи, извивающиеся в замшелых трещинах. Я подтолкнул Катрину локтем, прося ее отойти в сторону, открывая остатки замысловатой резьбы в виде компаса с мозаичными плитками из ракушек и металлического камня.

— Отсюда… — пробормотал я. — О, забудьте об этом…Кто-нибудь, откройте карту в своем телефоне.

Ной протянул мне свой мобильный, и у меня под рукой засветился цифровой дисплей мира. То, над чем мы когда-то так усердно трудились, чтобы запомнить, наметить и отследить, теперь было доступно одним нажатием кнопки. Это были уже не рисунки, а настоящие фотографии, как будто мы были жаворонками, летающими над головой и обозревающими весь мир с высоты птичьего полета. В некотором смысле, это меня опечалило. Что еще оставалось исследовать?

Я изучил карту, определяя, где мы находимся, и проследил за координатами так, как они указывали.

— Интересно, — проворчал я себе под нос.

— Что? Что это? — Катрина практически перегнулась через мое плечо, чтобы увидеть то же, что и я.

— Хорошая новость в том, что до места, вероятно, останется всего неделя, если море будет на нашей стороне, и погода останется хорошей.

— А плохие новости? — настаивала Катрина.

— В Карибском море с запада на восток погода никогда не бывает хорошей. Бурные воды и встречный ветер на протяжении всего пути.

— А что находится к востоку отсюда? Тогда куда мы направляемся дальше? — спросил Ной. Было почти забавно рассказывать им обо всем этом. Я посмотрел на них обоих, прежде чем ответить, что еще немного усилило напряжение.

— Небольшая цель в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико.

12. Возвращение альбатроса

Катрина

— Это здание буквально окружено сувенирными магазинами и барами, — возразил Ной, уставившись на телефон, который Беллами вернул ему в руку.

— И что? — Беллами бросил на Ноя быстрый взгляд, нахмурив брови и, казалось, вот-вот закатит глаза. — После всего, что ты увидел, ты все еще думаешь, что за всем этим может скрываться нечто большее, чем то, что ты осознаешь на поверхности?

— Вполне справедливо, — Ной прищелкнул языком и отвел взгляд. Я не винила его за его ожесточенное отношение ко всему этому. Меня захлестнула волна разочарования. Мы проделали весь этот путь напрасно. И теперь нам предстояло отправляться в путь снова. С моей мамой на борту, а время на исходе.

— У нас хватит топлива на это? — спросила я, пытаясь скрыть беспокойство в голосе.

— Нам должно хватить того, что осталось в баке, и того, что мы взяли с собой из запаса. — Беллами почесал в затылке, щурясь, когда луч золотого солнца пробился сквозь кроны деревьев и упал ему на лицо.

— Если только мы сможем дозаправиться в Пуэрто-Рико на обратный путь, — произнес Ной, пиная крошащийся камень.

— Хорошо, — вздохнул Беллами. — Но давай сначала побеспокоимся о том, как добраться туда.

Мы все повернулись, чтобы вернуться к шлюпке и сесть в нашу яхту, и над нами троими воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом сочных листьев и хрустом песка под ботинками.

Внезапное осознание обрушилось на меня и осело где-то в животе, опускаясь, как груз «Титаника» на морское дно. Несмотря на спертый воздух и пот, выступивший у меня на лбу от сильной жары, мне вдруг стало холодно.

— У нас есть еще неделя? — Мой голос дрогнул, когда я подавила эту мысль.

— Что ты имеешь в виду? — Беллами взглянул на меня, на его лице было ясно написано замешательство. — Конечно, у нас есть еще неделя. Крайнего срока точно нет.

— Я имею в виду, что когда мы путешествовали в прошлое, мы были там несколько дней, но когда мы вернулись сюда, прошло всего несколько часов. Это значит, что недели здесь могут означать…

— Годы там. — Беллами закончил за меня фразу, мрачная тень упала на его лицо, когда он замедлил шаги. — Ты не ошибаешься.

Я боролась с безнадежностью, нахлынувшей на меня, как прилив. Что, если прошло слишком много времени, и мы опоздали? Я не была уверена, что все это действительно так работает, но мне определенно не хотелось рисковать и выяснять это.

— Значит, время сейчас ни на чьей стороне, не так ли? — проворчал Беллами, помогая мне забраться в лодку.

Короткая поездка от скалистого берега до нашей пришвартованной яхты прошла в тишине, пока мы все сидели, впитывая в себя ужасную реальность того, что мы только что обсудили. Я почувствовала, как из глаз вот-вот потекут слезы, я мечтала о возможности поговорить с Майло еще раз. Еще одно слово. Еще одно прикосновение. Еще один поцелуй.

Мысли продолжали закрадываться, и страх не вернуть его омрачал мой дух. Я моргнула, и слеза скатилась вниз, шлепнувшись в морскую воду внизу, и я внезапно вспомнила о своих уникальных способностях. Мне пришло в голову, что, возможно, они могли бы дать нам именно то, в чем мы нуждались… в буквальном смысле. Я решила проверить это.

Со свежими слезами на глазах я призвала воду рядом с маленькой лодкой, и мы направились к яхте. Я нарисовала в своем воображении картину, четкую, как изображение на холсте, как вода бурлит и несется под нами, подталкивая нас вперед с силой, устойчивой, как плот, и стремительной, как реактивный поток. Ной и Беллами были отброшены назад одной лишь силой. Даже двигатель лодки меркнул по сравнению с силой удара воды. Мы подплыли вплотную к нашей яхте, и я ослабила хватку на воде. Я наблюдала, как бурлящее течение рассеивается, возвращаясь в спокойные воды, из которых оно исходило.

— Если ты сможешь так управлять большим кораблем, девочка, то мы сможем сократить наше время вдвое. — Беллами положил руку на колено и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

— У меня должно получиться, — произнесла я. — Думаю, я достаточно сильна.

У меня все лучше получалось управлять волнами с помощью одной-единственной слезы, иногда даже просто ощущения от нее. Но я часто гадала, действительно ли я была единственной сиреной, не считая Корделии, которая когда-либо осознавала эту силу. Наверное, так и должно было быть… если русалки действительно не плачут. Я задумывалась, смогла бы мама получить доступ к этой способности, если бы у нее было достаточно времени, чтобы узнать об этом. И тут я вздрогнула. Я не могла представить, что мы должны были делать с ней до конца этого путешествия.

Когда мы поднимались обратно на борт, я пыталась придумать, что ей сказать, и гадала, какие крупицы информации МакКензи уже выболтала, если мама к этому времени проснулась.

Я взяла Беллами за руку, когда он помог мне подняться по трапу, осознав, насколько искусной я стала в море. Стоять в плавучей лодке было так же естественно, как идти по твердому полу. Я помогла Ною поднять шлюпку, закрепив ее до следующего раза, когда она нам понадобится. Затем я напряглась, услышав голос МакКензи и легкие, торопливые шаги, приближающиеся к нам.

— Вы быстро! — воскликнула она.

— Потому что его там не было. Он переехал. И теперь мы должны разыскать его где-то в Пуэрто-Рико, — вмешался Ной, прежде чем я успела ответить.

МакКензи, разинув рот, слушала, как мы объясняем, с чем столкнулись. Я почувствовала облегчение, когда она упомянула, что мама все еще спала. Но я знала, что рано или поздно она проснется, и не могла избавиться от чувства вины за то, что все это время оставляла ее в неведении. Мама была такой же потомственной сиреной, как и я. И хотя я всегда боялась, что она не выдержит правды, она заслуживала того, чтобы знать ее. Это было справедливо по отношению к этой ее части. Но как объяснить своей маме, что она русалка? Я надеялась, что разберусь с этой частью, когда придет время.

— Ладно, мы не можем терять время, — приказал Беллами громким и уверенным голосом, напомнившим мне о том, каким он был в 18 веке. — Давайте двигаться. — Направляясь к штурвалу, он оглянулся на меня. Я наблюдала за ним, пока он поворачивал нос яхты в нашем новом направлении.

— Ты готова, Катрина, — сказал он, кивнув мне.

Я сделала шаг к корме, но перед этим остановилась, чтобы попросить МакКензи еще об одном одолжении.

— Ты сможешь присмотреть за ней, пока я буду управлять течением отсюда, сверху?

— Конечно, могу. Оказывается, присматривать за женщиной без сознания, не так уж и сложно. — Жизнерадостный тон МакКензи вызвал у меня улыбку. Прошло много времени с тех пор, как я слышала это в последний раз.

— Если… когда она очнется, ты можешь прийти и забрать меня?

МакКензи заверила меня кивком, и я повернулась, чтобы пройти на корму. Я все еще чувствовала свою связь со слезами, но она быстро исчезала, поэтому мне пришлось ухватиться за власть, которую я все еще имела над морем, прежде чем она покинула меня. К счастью, мне не потребовалось много энергии, чтобы приказать воде нести наше судно вперед. В моем воображении возник яркий образ воды, которая кружилась вокруг нас, пенясь и извиваясь, как серебристый шелк, и поднимала нашу яхту, как воздух под крыльями птицы. В сочетании с мощью винтов и подводным течением, текущим подо мной, наша яхта понеслась вперед быстрее, чем я думала. Я улыбнулась, когда морские брызги поднялись достаточно высоко, чтобы обдать мое лицо. Возможно, еще оставалась надежда.

Я удерживала течение весь вечер и всю ночь. Вытянутая рука пульсировала от боли, и вся она казалась тяжелее якорной цепи. Я присела на корпусе, схватившись свободной рукой за веревку для надежности, но тело застонало, требуя передышки. Всего на мгновение. Я не хотела терять скорость, но и долго так продолжаться не могло.

Отпустив корабль, я почувствовала, как по конечностям разлилась волна облегчения, так как кровь в теле снова начала течь без ограничений. Я потянулась, и сухожилия и мышцы расслабились, как того требовали последние несколько часов. Быстрая прогулка по кораблю сотворила бы чудеса. А потом я вернусь к этому делу.

Я мерила шагами палубу, прихлебывая воду из бутылки, которую прихватила из холодильника на палубе. Моя усталая тень танцевала на полу, одинокий силуэт, очерченный полной луной над головой. Когда тень большего размера настигла мою, я ахнула и чуть не отпрыгнула назад, резко обернувшись, чтобы увидеть виновника. Я удивленно моргнула при виде огромного альбатроса, парящего всего в футе над головой и кружащего надо мной. Он задел меня крылом, сильный ветер взъерошил мне волосы, когда он пронесся мимо. Когда я оглянулась, он исчез. Но в моей руке осталось перо. Он был там. Он все еще был там.

Преисполненная надежды на то, что еще не слишком поздно, я сделала еще один глоток воды и бросилась обратно на корму. Неожиданно прослезившись от радости, я снова призвала океан, чтобы он нес нас вперед.

13. Только море

Беллами

Когда взошло солнце, я наблюдал за Катриной, которая изо всех сил старалась справиться с течением. Она провела там всю ночь и не услышала ни слова из того, что я хотел сказать, когда я подошел и предложил ей сделать перерыв. Она не нуждалась в моей помощи и не хотела, чтобы я помогал ей управлять кораблем, поэтому я просто сидел там, любуясь восходящим солнцем, и думал о том, когда в последний раз плавал этим маршрутом. Отец отправил меня на встречу с одной из своих «подельниц» в Пуэрто-Рико, влиятельной женщиной, владевшей сетью борделей по всему острову, которая сколотила свое состояние с нуля, будучи простой проституткой-карманницей с желанием отомстить и, конечно же, жить вечно. Я всегда был посредником, вел переговоры с помощью своего дьявольского обаяния и давал обещания от имени отца. Но у дорогого старого папы был пунктик насчет того, чтобы доставлять товары лично, поэтому мне обычно приходилось на время покидать свой корабль, чтобы сопровождать его и быть лицом его сделок. Я думал, мне это нравилось. Но, с другой стороны, не думаю, что я понимал, что у меня был другой выбор.

Когда я размышлял о том, как отец контролировал каждый аспект моей жизни в то время, я подумал, как же меня бесило, что Бастиан сейчас делает то же самое. Я не позволю ему получить преимущество. Если он хотел целый день нашептывать мне на ухо всякую ерунду и думал, что я буду слушать, то он ошибался. Я буду сопротивляться ему, даже если это убьет меня.

Мое внимание привлек раздраженный голос Ноя, раздавшийся сзади. Я оглянулся через плечо и увидел, как он расхаживает по палубе, прижимая телефон к уху.

— У тебя нет причин беспокоиться обо мне. Я ничего не сделал, но даже если бы и сделал, не могу поверить, что ты думаешь, что можешь просто игнорировать меня все эти годы, а потом вдруг начать беспокоиться из-за чего-то, что не имеет к тебе никакого отношения.

Я не смог сдержать любопытства и продолжил подслушивать, как Ной спорил с кем-то, кого я не смог опознать. В конце концов он повесил трубку и сунул телефон в карман, заметив, что я наблюдаю за ним. Я не пытался притворяться, что это не так.

— Что все это значит? — спросил я, подходя к нему и видя раздраженное выражение лица.

— На самом деле, это не твое дело, — огрызнулся Ной.

— Знаешь, ты прав. У меня и без того достаточно проблем, с которыми нужно разобраться прямо сейчас. — Я отошел, насмешливо вскинув руки. На самом деле меня не волновали проблемы Ноя, но я был чертовски любопытен.

— Это мой дедушка, — проворчал Ной, чем заслужил мой ответный взгляд. Я почти пожалел, что спросил. Он продолжил без дальнейших подсказок.

— Он думает, что я помог кому-то украсть лодку дяди — ту, которую забрал Майло. Что, я думаю, так и было. Но то, что мой дядя выставил меня дедушке, — это просто совершенно новый уровень. И теперь он продолжает пытаться дозвониться до меня, говоря, что беспокоится обо мне. Не знаю. Он просто никогда по-настоящему не был частью моей жизни. И вот, в прошлом году он ни с того ни с сего начал пытаться позвонить мне и поговорить. Но, черт возьми, когда мои родители развелись, когда я был маленьким, мне нужен был кто-то, кто угодно. Его никогда не было рядом со мной. Так что я не понимаю, кем он себя возомнил, пытаясь ворваться в мою жизнь и вдруг вести себя так, будто ему не все равно.

Не знаю, чего я ожидал от него услышать, но уж точно не этого. И прозвучало это намного больше, чем мне хотелось бы услышать.

— Извини, приятель, звучит грубо. — Я намеревался уйти от ответа, но Ной поймал меня в ловушку своими следующими словами.

— Да, просто… иногда я задаюсь вопросом, не слишком ли я строг к нему. Отец сказал мне, что у него не все в порядке с головой после смерти его младшей дочери. Сказал, что он будет нести всякую чушь о том, что ее похитили пираты и… — Голос Ноя прервался при упоминании о пиратах, его речь замедлялась с каждым словом. Он повернулся и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. — Боже мой. Может быть, он не был сумасшедшим.

У меня закралось подозрение, которое мне не понравилось, но чем больше он говорил, тем больше в этом было смысла.

— Как зовут твоего дедушку?

— Рассел Лавдей, а что?

— Могу тебя заверить, он определенно не был сумасшедшим. — Я прижал язык к щеке, щурясь от утреннего солнца. Каковы были шансы, что Ной был внуком старика, который ненавидел меня всей душой?

Ной прищурился, его голос стал тверже.

— Ты имеешь какое-то отношение к смерти моей тети?

Как я мог ответить на этот вопрос правдиво? Конечно, я не убивал Серену. Но это была моя вина, что она умерла. Я никогда не мог этого отрицать. Моя совесть мучилась от правды, но я не мог облечь ее в слова.

— Нет, но мой отец — да. — Наконец-то сказал я, надеясь, что он больше не будет задавать вопросов. — Она ныряла. Он подумал, что она — русалка. Я пытался ему сказать.

— Черт, — простонал Ной.

— Да. — Мне было больно думать о ней сейчас. Мне даже стало почти жаль старика, который все эти годы был таким озлобленным, а его семья думала, что он сошел с ума. Было жаль, что он позволил этому разрушить всю его оставшуюся жизнь. Но, думаю, я не был исключением. — Может быть, ты мог бы дать ему поблажку. Потеря кого-то — это… мягко говоря, тяжело. Что-то происходит с мозгом, заставляет совершать странные поступки. Похоже, что отталкивание тебя и всех остальных было способом старика справиться с этим. Но в прошлом году он узнал правду благодаря Катрине. Может быть, именно поэтому он наконец-то вышел к вам из своей скорлупы. Горе — отвратительная вещь.

Ной замолчал.

— Ты когда-нибудь терял кого-то? Похоже, ты говоришь из-за собственного опыта.

Я с минуту смотрел на горизонт. Я ни за что не позволю Ною узнать о Серене. Только море знало мои секреты. И именно так я планировал сохранить их.

— Нет. Просто я здесь уже давно.

— Хм, — фыркнул Ной, отводя взгляд и опуская его на воду.

Я оглянулся на Катрину, которая все еще колдовала над водой на корме.

— Мама Катрины, по сути, сделала с ней то же самое. Оказывается, у нее было достойное оправдание, но это не меняет того, что она сделала. Не думаю, что Катрина сожалеет о том, что дала ей еще один шанс. — Я замолчал, потому что Ной скептически посмотрел на меня. — Отец привязывал меня к мачтам без еды и воды на два дня, если я слишком ослаблял узел. По его собственному мнению, это был его способ научить меня работать лучше. А потом я узнал, что он продал свою душу, чтобы попытаться спасти мою, хотя именно из-за него я был проклят. Мне потребовалось время, чтобы понять, что этот ублюдок не заслуживал моей преданности. Суть в том, приятель, что люди стараются любить нас так, как они умеют. Нам самим решать, достаточно этого для нас или нет.

Когда Ной ничего не сказал, я реши, что уже достаточно долго хожу кругами. Какое мне вообще было дело до его ситуации? Я знал, что Рассел был мудаком, который этого заслуживал. Возможно, Ной тоже был таким. Я не мог позволить себе вкладывать свои силы в кого-то другого. Не стоило рисковать, видя, как они страдают, и по-настоящему переживать за них.

Я оглянулся еще раз и увидел, что Ной возится с телефоном, уставившись на экран. Я надеялся, что ради его же блага он рано или поздно разберется в себе. Но пока ему лучше не позволять своим личным проблемам ставить под угрозу более масштабный план. Я устал от того, что оказываюсь втянутым в семейные драмы. Но я решил дать последний совет.

— Может, хватит тратить корабельный Wi-Fi на эти звонки, разберемся с этим позже!

Ной махнул мне рукой, и я ушел с палубы, пожав плечами.

14. Сделка с дьяволом

Майло

Я провел еще одну ночь в таверне, ожидая Бастиана, а Клара держалась поближе к моим людям, которым я приказал принять ее в команду. Никто не возражал, вероятно, потому, что я пригрозил отправить на тот свет любого, кто это сделает. Я заметил, что она отлично вписалась в их компанию, выпивая и в шутку осыпая друг друга проклятиями. Я все еще не до конца доверял ей и не понимал, почему она так сильно этого хотела, но в то время она не была моей главной заботой.

Когда Бастиан, наконец, появился в дверях, я понял, что мои шансы получить то, что я хотел, были невелики. Но я надеялся выторговать себе путь к богатству, добытому пиратским путем. Это был рискованный шаг, но я не мог позволить себе не воспользоваться им.

Каштановые взъерошенные локоны падали на выдающиеся плечи мужчины, который, вероятно, был лет на двадцать старше меня, сочетаясь с его такими же хитрыми усами и бородой. Его высокая, крепкая фигура возвышалась над стойкой, когда он вертел монету в пальцах, перекатывая ее по костяшкам пальцев и обратно. Я занял место рядом с ним, кашлянул и приготовился высказать свое предложение.

— Чего ты хочешь? — спросил он, прежде чем я успел открыть рот. Его голос был медленным и осторожным, с легкой насмешкой. — Я сейчас не работаю.

— Но ты всегда открыт для дел. — Я выложил горсть самых редких в мире бриллиантов и драгоценностей, которые мне удалось стащить с британского корабля. Сразу после того, как приказал своим людям казнить тех, кто не хотел сдаваться, и перед тем, как потопил их корабль. — И я слышал, что, если этого будет достаточно, из тебя можно вытянуть все, что угодно. У меня их полные сундуки. Ты мог бы сам купить Британскую империю.

Он осмотрел драгоценности в моей руке, и в его глазах зажглась едва заметная искра.

— Почти. Возможно, у меня есть время обсудить это, — сказал он, поворачиваясь ко мне лицом на барном стуле. — С любым мужчиной, который ходит с ними в кармане, стоит поговорить. Что именно ты надеешься получить от меня с такой ценной коллекцией?

Я сделал паузу. Я знал, что в ту минуту, когда следующие слова слетят с моих губ, ситуация может стать интересной, и я вполне могу показаться дураком. Но я должен был знать.

— Просто информацию.

Бастиан пошевелился, скрестил ноги и откинулся назад, сделав глоток рома.

— Ах да. Информацию. Секреты. Слухи. Валюта настоящей элиты. — Его голос повис в воздухе, как густой дым.

Я перевел дыхание и сжал челюсти, готовясь к вопросу, который мне ничего не оставалось, как задать.

— Ходят слухи, что у тебя есть карта, как добраться до Фонтана. Настоящего Фонтана.

У него вырвался смешок, когда он откинул голову назад и хлопнул себя по ноге, привлекая к себе взгляды по всей таверне. Именно этого я и боялся.