Чёрная роза [СИ]

Глава I: Рисунок

На листок медленно ложатся штрихи карандаша. Одно движение, другое — и постепенно из переплетающихся линий складываются контуры будущего рисунка. Потом поверх тонких карандашных линий ляжет воздушная, полупрозрачная акварель. Дрожащие, неуверенные мазки, которые и не могут быть другими: Йори никогда в жизни не рисовал иначе.

Обычно на листе бумаги возникали пейзажи. Места, изображённые на рисунках Йори, было легко узнать любому постоянному обитателю их дома: вот один из уголков в саду, вот старая комната в восточном крыле, вот столовая… Но сейчас вырисовывалось что-то незнакомое, даже не похожее на привычные пейзажи, и Хару с интересом посмотрел на своего брата:

— Что ты рисуешь?..

Йори не ответил, продолжая методично водить карандашом по бумаге. Ему было всего четырнадцать, как и Хару, но он казался намного серьёзнее своего брата. Тихий, слишком апатичный для своих лет, нескладный парнишка. Он не был очень высок ростом и походил своей худобой на какой-нибудь оживший труп из американских фильмов про зомби. Несмотря на кажущуюся болезненность, Йори был совершенно здоровым мальчиком. Разве что в обществе незнакомых людей он часто начинал нервничать, а однажды, во время устроенного тётей праздника по случаю её дня рождения, потерял сознание. Но незнакомцы появлялись в их доме нечасто, и большую часть времени братья проводили в одиночестве. Дядя упорно пропадал на работе: он не мог оставить без присмотра принадлежавшую их семье сеть гостиниц. А тётя всё время бегала по гостям, пользуясь тем, что жену столь уважаемого человека многие желали видеть на своих мероприятиях: Юи Хигаши, несмотря на всё своё аристократическое воспитание, по-детски любила находиться в центре внимания.

Хару вздохнул, понимая, что вряд ли Йори в ближайшее время заговорит с ним: когда брат начинал рисовать, он полностью уходил в себя и возвращался, лишь завершив рисунок. Йори никогда не оставлял работу незаконченной, полагая, что любой рисунок — это отдельный мир. А ведь нельзя же бросить целый мир недорисованным…

Ещё одна линия, ещё один штрих. Здесь, в этой небольшой комнате, так уютно. Снаружи тепло, и на стенах пляшут солнечные зайчики: лето ещё не закончилось. У других детей их возраста уже в самом разгаре учебный год… Вроде бы. Хару точно не знал: с тех пор, как погибли родители, они с братом ни разу не покидали дом.

Особняк семьи Хигаши находился вдали от городов, если точнее — на небольшом острове. Вся прилегающая земля принадлежала дяде и тёте: других людей на этом острове не было, если не считать молчаливых, похожих на тени горничных да пожилой учительницы, госпожи Сёри. Все они проживали в отдельном корпусе, куда близнецам ходить не позволялось; прислуге же разрешалось появляться в самом особняке лишь во время работы.

Иногда Хару казалось, что вместо живых людей дядя и тётя отыскали в прислугу некие автоматы: горничные то ли не владели японским языком, то ли им запрещалось разговаривать с хозяевами. Все приказы тётя Юи раздавала на английском, и ни Йори, ни Хару не могли понять её слов: они никогда не учили этот язык. Госпожа Сёри и некоторые другие учителя, приезжавшие на остров, обучили близнецов только немецкому и французскому. К слову, госпожа Сёри была достаточно умной женщиной, но вне уроков, к сожалению, прикидывалась глухонемой и не общалась со своими подопечными. Даже эта неглупая старушка в глазах Хару походила не на человека, а на некое радио или телевизор: на время уроков звук включали, в остальное время он не работал. Если учесть, что дядя и тётя порой не появлялись в родовом гнезде целыми днями и ночами, немудрено, что не в меру активный Хару откровенно скучал.

В доме был магнитофон, DVD-проигрыватель и компьютер. Но с помощью магнитофона можно было прослушать лишь сотни раз уже слышанные композиции, чаще всего — классику, которая так нравилась тёте Юи. Вот фильмы в дом завозились самые разные: дядя после работы частенько расслаблялся у телевизора, и потому раз в месяц привозил целую охапку новинок. Одно время Хару пытался, по методу дяди, приковать себя к дивану и смотреть телевизор. Но фильмотека Такео Хигаши быстро иссякла. Тогда Хару попросил у дяди компьютер в слабой надежде на то, что вместе с компьютером получит и выход в интернет. Но нет — дядя охотно покупал для своего племянника множество дисков, как с играми, так и с обучающими программами. Отказ от интернета глава семейства Хигаши объяснил просто: мол, на острове просто нет сигнала. Хару смирился с подобным доводом очень легко. На тот момент он уже нашёл для себя хоть какое-то занятие, помимо уроков, возможно, странное: он полюбил наблюдать за тем, как рисует Йори.

Вот кому, пожалуй, достались все таланты разом в их семье: мало того, что без помощи учителей Йори потянулся к карандашу и кистям, так он ещё и начал писать стихи. Необычное хобби для подростка его лет, если судить по всё тем же фильмам и книгам: других источников знаний о мире у старшего из близнецов Хигаши не было.

Тем временем Йори наконец-то закончил свой рисунок, задумчиво склоняя голову набок и разглядывая получившийся результат. С листа бумаги на близнецов смотрел незнакомый юноша.

Йори наверняка не просто выдумал это лицо — оно почему-то показалось Хару смутно знакомым. Совершенно не азиатская внешность, характерно европейские черты лица, слегка вьющиеся пышные волосы, задумчивый взгляд… Интересно, кто это? Кто-то из гостей тётушки? Наверное. Одно время в их доме появлялось столько новых людей, что запомнить весь этот поток было просто физически невозможно.

— Как думаешь, он красивый? — неожиданно спросил Йори, откладывая кисть. Хару, взяв брата за руку, потёрся о его ладонь щекой:

— Может быть. Но ты в любом случае красивее.

Конечно, Йори не был неземным красавцем: совершенно обычная внешность для японского подростка его лет, разве что волосы нетипично длинные. Чуть раскосые чёрные глаза, ещё сохранившее детскую округлость лицо. Нездорово бледная кожа и синяки под глазами показывают, сколь редко юный художник позволяет себе выйти на улицу. Интересно, когда он гулял по саду в последний раз? Пусть они и были всегда вместе, Хару не помнил, чтобы его брат покидал дом.

Улыбнувшись, Йори склонил голову на плечо брата. Губы Хару невольно растянула ответная улыбка: так редко можно увидеть, чтобы Йори действительно пребывал в таком умиротворении. И вдвойне приятным для Хару было понимание того, что именно близость брата позволяет Йори расслабиться.

Наклонившись, старший близнец слегка коснулся губами щеки младшего и по-детски потёрся об неё носом. Йори засмеялся:

— Щекотно же!

В комнате царила тишина. Она не нарушилась даже тогда, когда братья уже совсем не по-родственному целовали друг друга в губы. В конце концов, разве не имеют они права на подобную маленькую тайну? Здесь, в особняке, только их мир. Хару довольно сощурился, понимая: в пределах этого острова вряд ли появится что-то, способное их разлучить. Да и разве есть дело до того, что там, вне особняка? Им и здесь вполне неплохо живётся…

Порыв ветра заставил резко захлопнуться окно, с такой силой, что стекло зазвенело, грозя разбиться. Но близнецы Хигаши уже не обратили на громкий звук ни малейшего внимания…