Честити

Глава 4

— Ну, и как вы себя чувствуете? — спросила Честити на следующее утро, увидев Алекса верхом на лошади. Ей стоило больших усилий подавить саркастические нотки.

Алекс помахал в воздухе хлыстом и воскликнул:

— Это просто замечательно — снова сидеть на лошади! Едемте же скорее!

Он никогда не видел ее столь красивой. Разве что на балу, поправил он себя. Или когда встретил ее, увязшую в грязи, растрепанную. Он снова взглянул на нее. Нет, определенно, это бархатное платье очень идет ей.

— Сначала мы поедем спокойно, — сказала Честити.

Алекс кивнул. Она ведь не догадывается о том, что он брал ее лошадь и о его ночных наблюдениях за бухтой контрабандистов. Как неизвестно ей и то, что рана Алекса давным-давно зажила. Трость была для него лишь объяснением для окружающих, почему он оставил армию.

Они шагом выехали со двора и не спеша двинулись по дороге. К седлу Честити была привязана корзинка, приготовленная для дочери кухарки.

— Куда все же мы едем? — поинтересовался Алекс.

— Мы доставим эту корзину Джейн и Джеймсу Уильямсам. Джеймс — один из наших конюхов, вы, должно быть, встречали его. Его жена — дочь нашей кухарки. Она беременна. Ребенок должен появиться где-нибудь через месяц. — Честити знала, что ее мать не одобрила бы столь интимного разговора, но теперь ее мало волновало мнение матери относительно этих дурацких табу. Она чувствовала, что с Алексом можно разговаривать обо всем.

Они въехали во двор опрятного, крытого соломой домика; услышав ленивый лай собаки, на пороге появилась молодая беременная женщина.

— Мисс Честити, как приятно вас видеть. Входите, пожалуйста.

— Как поживаешь, Джейн?

— Хорошо, благодарю вас, мисс, — ответила она, улыбаясь.

— Позволь представить тебе Алекса Фицсиммонса. Он любезно согласился сопровождать меня.

Алекс сердечно поздоровался и отвязал корзинку от седла. Джейн сделала неуклюжий книксен и ввела их в дом. Комната была очень маленькая, но безупречно чистая. В ней находились стол, три стула, кресло и камин. Честити предложили кресло, и Алекс выдвинул два стула из-за стола. Он протянул Джейн корзину.

— Вам не следовало беспокоиться, мисс Хартфорд, — произнесла девушка, зардевшись, когда просмотрела содержимое корзины.

— Но это подарок также и от твоей матушки. Мы вместе собирали его. Здесь необходимое для ребенка и несколько сладких пирожков, испеченных твоей матушкой.

Когда Джейн достала из корзины бутылку бренди, Честити добавила:

— Мой отец передал это для Джеймса. Ваш муж совершенно незаменим в конюшне. Он очень хороший работник.

— Уж я знаю. Он и дома без дела не сидит — то смастерит что-нибудь, то починит.

Джейн согрела чаю, нарезала пирог. Наконец, пожелав ей счастливого Рождества и получив обещание сразу же прислать весточку, как только появится ребенок, Алекс и Честити покинули домик Уильямсов.

Всю дорогу они ехали шагом. Наконец Алекс не выдержал.

— Думаю, нам надо немного поразмяться, — произнес он безразличным тоном.

— Я не уверена, — ответила Честити, повернувшись в его сторону и пристально изучая Алекса.

— Давайте посмотрим, кто первым доскачет до берега.

Честити натянула поводья, и ее жеребец мотнул головой в знак протеста.

— Я думаю, не следует этого делать, Алекс!

Он хлестнул свою лошадь. Жеребец Честити был в два раза резвее мерина, на котором сидел Алекс, и уже через несколько секунд Бэби сократил разделившую их дистанцию.

К тому времени, когда они достигли берега, Честити была на четыре корпуса впереди. Она развернула жеребца, дожидаясь приближения Алекса. Ее щеки разрумянились, шляпка немного сбилась, и выглядела она обворожительно. Но Алекс, конечно, промолчал.

— Какого черта вы назвали этого громадного жеребца таким нелепым именем — Бэби?

Честити улыбнулась и похлопала жеребца по шее:

— Для меня он всегда Бэби. Однако, если кто-нибудь посторонний попытается сесть на него…

Она сделала движение, показывающее, что будет с наездником.

— Держу пари на пятьсот фунтов, что смогу это сделать, — сказал Алекс.

— Давайте поспорим, что не сможете, — воскликнула она, легко спрыгивая на землю. Конечно, сможете, хотелось сказать ей. Ведь вы уже садились на него без моего разрешения. Но я знаю все.

Алекс подошел к жеребцу и с сомнением покачал головой.

— Только без этой штуки, — сказал он, глядя на седло.

— Тогда снимите его, — произнесла Честити и отошла в сторону, от всего сердца желая, чтобы ее лошадь показала, на что она способна, и хотя бы на этот раз сбросила Алекса прямо в Ла-Манш.

Алекс снял дамское седло и приготовился запрыгнуть на широкую спину жеребца. Бэби отскочил в сторону.

— Хотите, чтобы я попридержала его? — крикнула Честити.

— Нет, я справлюсь сам. — Лошадь снова отскочила, и Алекс произнес раздраженно: — Вы могли бы, по крайней мере, взять его под уздцы.

С громким смехом Честити подошла к жеребцу, и ее присутствие мгновенно успокоило его. Алекс спокойно сел на лошадь. Бэби мотнул головой и фыркнул. «Укуси его», — подумала Честити.

— Вперед, приятель, давай немного покатаемся.

Честити в изумлении наблюдала, как Бэби послушно скакал вдоль берега канала и обратно.

— Ну и как? — спросил Алекс, спрыгивая на землю.

— Я бы никогда не поверила, если бы не видела все своими глазами, — сказала Честити, придерживая жеребца, пока Алекс устанавливал седло. — Вы действительно умеете ладить с животными. Трудно поверить, что вы впервые сидели на нем, — добавила она лукаво, наблюдая за его реакцией на это замечание. Реакции не последовало.

— А теперь, как же насчет выигранных пятисот фунтов?

— Я не говорила о деньгах, я только сказала, давайте поспорим.

— Но я должен получить что-то, раз я выиграл спор, — произнес Алекс мягко, подходя ближе к Честити.

Честити почувствовала волнение, но не испугалась. На сей раз она владела собой и ситуацией, и у нее не было желания целоваться с Алексом Фицсиммонсом.

— Хорошо. В следующий раз вы можете ехать верхом на Бэби, — сказала она после минутного размышления.

Алекс рассмеялся.

— Справедливо. А теперь нам лучше возвратиться домой, пока никто не обнаружил наше отсутствие.

Он подал Честити руку и помог сесть на лошадь.

Честити сидела рядом с леди Рэйвенвуд, напротив них располагались ее мать и Эмма Бишоп. Алекс пригласил Транквилити в свой экипаж, а Синсирити ехала, конечно, в экипаже Рэйвенвуда. Леди Костейн и сэр Чарльз также были в паре. Остальные джентльмены скакали верхом. Экипаж, нагруженный винами и закусками, отправили вперед, чтобы к их приезду все было готово для пикника.

— Почитай нам, Честити. — скомандовала мать, протягивая ей книгу.

— Дуврский маяк построен в первом веке нашей эры во времена правления римлян. Здесь вы можете увидеть останки древнего форта, сооруженного также римлянами. Рядом находится Дуврский замок, возведенный в 1100 году норманнскими завоевателями…

— Достаточно, девочка, нам не нужен урок истории, — проворчала старая леди Рэйвенвуд.

Честити захлопнула книгу, и мать укоризненно посмотрела на нее. Девушка изобразила притворную улыбку и мысленно приготовилась к утомительному скучному дню.

Ее настроение нисколько не улучшилось, когда из-за поворота дороги появилась графиня верхом на великолепной гнедой лошади.

— О, леди Хартфорд, я как раз ехала к вам, чтобы поблагодарить за вчерашний бал. Это было восхитительно!

Леди Хартфорд натянуто улыбнулась.

— Вы очень любезны, — наконец выдавила она.

Честити не стала улыбаться, но на протяжении обмена любезностями с интересом разглядывала графиню. На ней был строгий костюм для верховой езды алого цвета. Шляпка украшена черным пером и завязана под подбородком красной лентой.

— Но я вижу, вы выехали на прогулку.

— Да, я затеяла небольшой пикник для моих гостей возле старого маяка.

— О, великолепно! Я всегда обожала пикники!

Это было полнейшей неожиданностью. Матери пришлось сделать приглашение, однако ее голос звучал натянуто, а улыбка была явно фальшивой.

— Вы так добры! Благодарю вас! Мерси! — и графиня направилась к группе джентльменов, ехавших верхом.

«Она все рассчитала заранее», — подумала Честити.

— Бонжур, мсье! — воскликнула графиня, одаривая каждого мужчину недоброй улыбкой.

— У вас прекрасный конь, мадам, — похвалил Рубин.

— И, знаете, он очень славный, — прокричала она.

— И совсем ручной, я полагаю, — произнес Оксуорт с сомнением, когда графиня поравнялась с коляской Алекса.

Не обращая внимания на присутствие Транквилити, графиня наклонилась к Алексу и спросила своим глухим голосом:

— А вам нравится моя лошадь, мсье?

— Конечно, мадам, но, кажется, у него что-то с правой ногой. Вам стоит взглянуть, — ответил Алекс.

— Он всегда так ходит, — улыбнулась графиня и поскакала вперед.

Гости весьма поверхностно осмотрели римские развалины и маяк. Леди Рэйвенвуд очень скоро назвала все это ужасной скукой и потащила Честити за собой. Главной целью прогулки был, конечно, пикник. Неподалеку от маяка был расположен стол, уставленный изысканными яствами. Ничто не напоминало сельский пикник. Появились лакеи в голубых ливреях, внимательные и готовые услужить проголодавшимся гостям. На земле расстелили одеяла, так что гости могли выбирать, сидеть ли им на земле или за столом, накрытым белой скатертью.

Взамен уже надоевшего шампанского леди Хартфорд заказала лучшие вина, а также фаршированных крабов, яйца по-галльски, малиновый торт и другие блюда, способные удовлетворить самый изысканный вкус.

Едва притронувшись к еде, Честити обнаружила, что у нее пропал аппетит. Она с удивлением наблюдала за Алексом, который строил из себя полного дурака. Сначала он наполнил тарелку графини разной едой, затем принялся кормить ее тонкими ломтями индюшатины и клубникой в шоколаде. Жаль, что она не может слышать их разговора, без сомнения, пересыпанного всевозможными и малоприятными изъявлениями взаимной любви и преданности.

В действительности же Алекс говорил очень мало, вставляя по ходу разговора вопросы о Франции и о семье графини. Но ответы графини оказывались более чем скупыми.

Не то, чтобы графиня отказывалась отвечать, но она старательно избегала прямого ответа. Используя преимущества своего носового платка, графиня вытирала воображаемые слезы при всяком вопросе о семье и о стране. Для Алекса это служило бесспорным подтверждением его догадок.

После того, как их тарелки опустели, лорд Костейн, чья жена увлеченно беседовала с сэром Чарльзом, бесцеремонно увел графиню у Алекса.

Честити же очутилась в плену старой леди Рэйвенвуд. Та отпускала выразительные и довольно оскорбительные замечания, которые одновременно возмущали Честити и интриговали ее. Почему эта старуха позволяет себе говорить такое? Она заявила Честити, что если Рубин Оксуорт настолько богат, как о нем говорят, он мог бы купить себе приставной подбородок, и что к числу прелестей француженки никак нельзя отнести ее грудь.

Но, несмотря на этот факт, Алекс, по-видимому, решил приударить за ней. Мужчины обратили внимание на ее хриплый смех и частенько устремляли взоры в сторону фигуры в красном. Дамы тоже последовали их примеру, но выражение их глаз, следящих за графиней, было явно враждебным.

В конце концов, сама Честити стала объектом пристального внимания леди Рэйвенвуд.

— Мисс, э… Почему вы еще мисс, Честити?

— Простите, миледи? — переспросила Честити.

— Я спрашиваю, почему вы мисс? Почему вы еще не замужем? Вы уже в подходящем возрасте и к тому же не безобразны.

Честити растерянно заморгала, не находя ответа.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы так думаете, но…

— Нет, моя милая, это не так. Я никогда не бываю любезной. Ты еще не понимаешь, насколько это выгодно — быть старой, богатой, и к тому же вдовой. Мне нет нужды никому угождать, — произнесла она, размахивая трясущимся пальцем перед носом Честити. Затем повернула сучковатый палец в свою сторону и ткнула себя в костлявую грудь: — За исключением меня самой. Итак, тебе нужно выйти замуж, моя девочка. Почему бы тебе не выбрать одного из них? — она махнула рукой в сторону мужчин.

— Возможно, потому, что они не предлагают мне своей руки, миледи, ответила Честити тихо и покраснела.

— Хм… Тебе нужно самой позаботиться, девочка! Это в твоей власти! Ну, и кто из них тебе по душе? Только не мой внук, он слишком глуп для такой девушки как ты. Как насчет Оксуорта? Я знаю, у него куриный подбородок, можно смотреть на это сквозь пальцы.

Честити отрицательно покачала головой, не осмеливаясь поднять глаза.

— А что ты думаешь о сэре Чарльзе? Нет? Ну тогда… Я догадываюсь, тебе по душе Фицсиммонс. Жаль, что он хромает, но будем надеяться, что это пройдет. Итак, Фицсиммонс! Я только шепну ему на ухо.

Она начала подниматься, но Честити испуганно дернула ее за юбку, не в силах вымолвить ни слова.

— Что с тобой, девочка?

— Прошу вас, не надо, миледи, — прошептала она.

— Ну вот! Если ты такая стеснительная, каким же образом ему узнать, в какую сторону ветер дует?

— Пожалуйста…

В этот момент Алекс подошел к ним.

— Вы меня звали, леди Рэйвенвуд? Чем могу служить?

— Да, я хочу поговорить с вами, молодой человек.

— Алекс, я бы очень хотела поближе рассмотреть маяк, — сказала Честити, внезапно поднявшись и отстраняя леди Рэйвенвуд.

— Правильно, девочка, — засмеялась пожилая дама.

В нескольких шагах от маяка Честити остановилась и оглянулась. Леди Рэйвенвуд махала ей рукой, и Честити, взяв Алекса под руку, вошла внутрь.

— Не могли бы вы мне объяснить, что все это значит? — спросил Алекс, идя за ней следом.

— Это значит, что у одной бестактной пожилой особы не хватает ума, чтобы не лезть не в свое дело!

— Вот как? Тогда я не могу ничего с этим поделать! — произнес он. — Она, конечно, расстроила вас. Что она сказала?

— Не имеет значения. Глупость. — Честити направилась к лестнице, довольно ненадежной на вид. Вы когда-нибудь забирались на самый верх? Сегодня довольно ясно, и можно обозреть все окрестности.

— Нет, но я с удовольствием это сделаю. Полезли? — предложил oн, поднявшись на первую ступеньку и протягивая ей руку.

— Я не должна этого делать. — Честити, остановилась, представив себе, как рассердится ее мать.

— Пойдем! По крайней мере, мы хотя бы на время удалимся от нее.

Честити не поняла, кого он имел в виду, ее мать или леди Рэйвенвуд. но не все ли равно! Искушение было так велико, что она взяла его руку.

Они поднялись на верхнюю площадку маяка. Алекс подошел к самому краю и посмотрел вниз.

— Осторожно! — прошептала Честити. Впервые оказавшись на такой высоте, она поняла, что ей страшно.

— Не беспокойтесь, перила крепкие, — сказал Алекс и в подтверждение своих слов оперся на них, отчего у Честити перехватило дыхание. — По-видимому, кто-то специально укреплял их. Идите сюда, я не дам вам упасть.

Честити подошла ближе и вцепилась в руку Алекса. Взглянув вниз, она отпрянула и покачала головой.

— Вы хотите спуститься вниз? — спросил он.

Честити снова отрицательно покачала головой.

Она не хотела выглядеть трусихой в его глазах. Она шагнула вперед, и Алекс сильной рукой обнял ее за талию.

Транквилити, подняв голову вверх, обнаружила их и бешено замахала платком, что-то радостно крича. Они видели, как она и Синсирити, указывая наверх, потащили лорда Рэйвенвуда и Рубина Оксуорта внутрь здания. Алекс и Честити вскоре услышали их возбужденные голоса: они поднимались по лестнице.

— Ваши сестры скоро будут здесь. Хотите спуститься вниз?

— Нет, отчего вы так решили?

— Я просто подумал, что вы не очень ладите с ними. Они все время подшучивают над вами.

— Уверяю вас, я привыкла к их шуточкам, мистер Фицсиммонс.

— Опять мистер Фицсиммонс? Боже мой, видимо, я сказал что-то обидевшее вас. Но я не могу понять, что?

— Ничего, Алекс. Правда.

— Правда? Тогда вы не будете возражать, если я сделаю вот это. — Его голос стал мягким и обольстительным. Он крепче сжал Честити и притянул ее к себе.

Честити напряглась, откинула назад голову и посмотрела ему в глаза. Она еще не простила ему его таинственного ночного путешествия и не собиралась прощать спектакля, устроенного с графиней за завтраком.

— Если вы считаете, что имеете право… — начала Честити бесстрастно.

Алекс мгновенно отпустил ее.

— Вы загадка, Честити, — прошептал он, когда сестры появились на площадке.

Честити чувствовала себя измученной, и у нее ужасно болела голова. Она попросила разрешения остаться в своей комнате и не выходить к гостям, и мать не стала спорить — видимо, Честити действительно выглядела так же неважно, как и чувствовала себя.

К тому времени, когда прозвучал звонок к переодеванию, она уже крепко спала. Бал, длившийся всю ночь, и последовавший за ним пикник, очевидно, утомили всех. Чай был подан к десяти часам, а к одиннадцати гости начали зевать и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам.

Поднявшись к себе, Алекс переоделся в черное пальто, сапоги для верховой езды и стал ждать. Ровно в полночь он вышел из комнаты и спустился по черной лестнице. Но за ним следовала тень.

Честити, также одетая в темное, тихо двигалась следом.

Как он смеет! — сердито думала Честити, когда Алекс вспрыгнул на ее коня. Она подождала, пока Алекс выехал со двора, затем быстро вернулась в конюшню и оседлала кобылу своей сестры.

Луну все время закрывали облака, и Честити с трудом нашла тропинку, по которой ускакал Алекс. Нагибая ветви деревьев, она старалась пробираться через лес как можно тише. Она скоро поняла, куда направляется Алекс, и хотела уже повернуть назад.

Пусть делает, что хочет, говорила она себе, пусть назначает тайные свидания. В конце концов, какое мне до этого дело?

Честити натянула поводья, и кобыла покорно остановилась. Алекс был впереди, он уже привязывал коня к дереву. Честити сделала то же самое.

Алекс стоял тихо и разглядывал дом графини. Затем, низко пригнувшись к земле, он побежал через сад, быстро пересек лужайку, пробрался через заросли кустарника и скрылся в доме.

Честити подошла к своему жеребцу, ласково похлопала его по шее и нахмурилась. Что же делает здесь этот человек? Безусловно, нет причин для такой конспирации. Ведь у графини нет мужа, значит, им не о чем беспокоиться, нечего бояться.

Он просто играет в какую-то игру, решила она сердито. В глубине дома зажглась свеча. Затем погасла.

Честити очень захотелось забрать своего коня, но тогда он догадается, что она выследила его. Честити инстинктивно чувствовала, что здесь что-то не то.

Ты просто дура! — внушала она себе. — Ты просто не хочешь поверить, что Алекс лежит сейчас в объятьях графини. Ну конечно же, это так! Разве он не провел в ее обществе большую часть дня? Наверняка, они еще тогда обо всем договорились.

Не желая больше портить себе настроение, Честити отправилась домой на кобылке сестры, тихонько напевая какую-то мелодию, стараясь не думать об Алексе и о графине.

Честити была уверена, что не сомкнет глаз всю ночь. Но ее усталость оказалась так велика, что она, вопреки ожиданиям, заснула очень крепко. Всю ночь ее мучили тревожные сны: то ей казалось, что она ищет Алекса, то убегает от него.

Она проснулась, когда не пробило еще и девяти часов, и почувствовала себя разбитой. Честити оделась и вышла из дома. Стараясь избежать встречи с Алексом, она шла очень осторожно, оглядываясь по сторонам и прячась за кустарник. Дойдя до беседки, она проскользнула внутрь и опустилась на скамью. Через несколько минут она задремала.

Честити проснулась от внезапного испуга, открыла глаза, с трудом привыкая к яркому солнечному свету. Она выпрямилась и в ту же минуту почувствовала, что кто-то крепко держит ее руку.

— Моя дорогая Честити, что за очаровательная картина видеть вас столь сладко спящей.

— Сэр Чарльз! — воскликнула она, стараясь высвободить свою руку. — Вы испугали меня!

— Я прошу прощения, но когда я увидел вас здесь, я не захотел оставлять вас одну и без защиты…

Высокий Чарльз с голубыми глазами и белокурыми волосами, он казался Честити отвратительным. Она встала.

— Но, дорогая девочка, вы, конечно, должны предложить мне какую-нибудь награду за мою бдительность, — лукаво произнес он, вновь взяв ее руку.

Честити изменилась в лице. Ее сестры отвергли бы такое предложение с хихиканьем и озорным блеском в глазах. Но Честити было противно прибегать к такой тактике.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — ответила она, опасаясь, что понимает слишком хорошо.

Теперь он стоял к ней вплотную. Примерно такого же роста, как и Алекс, и смотрел на нее с вожделением. Его руки тяжело легли на плечи Честити.

— Но вы, без сомнения, кое о чем подумали, Честити. Для начала подойдет и поцелуй, — прошептал он нежно.

Честити вызывающе вскинула голову и резко выпалила:

— Почему бы вам не поискать леди Костейн. Уверена, она с удовольствием примет ваше предложение. Я лично считаю его оскорбительным.

— В это трудно поверить, дорогуша. Думаю, вы не станете возражать против маленького развлечения с человеком опытным. В конце концов, я ведь знаю, что вы были очень щедры с Винчестером!

Честити выскочила из беседки и побежала к дом. Ужас гнал ее все быстрее и быстрее.

— Честити! — чей-то голос раздался ей вслед, но она продолжала бежать, ничего не видя вокруг. Алекс с удивлением смотрел на ее сумасшедший бег.

— Пугливая пичужка, — раздался рядом голос его приятеля.

Алекс повернулся и уставился на него. В его глазах горела ярость. Чарли отступил назад, готовый защищаться в случае нападения.

— Чарли, уезжай.

— Алекс, старина… — начал он, пытаясь рассмеяться.

— Сегодня же, сию минуту.

— Любовь обязывает, старина, но… — сэр Чарльз усмехнулся.

Голос Алекса стал ледяным.

— Я говорю тебе, уезжай по-хорошему, если у тебя осталась хоть капля порядочности, но ты, очевидно. потерял и эту каплю, которой когда-то обладал. И если я узнаю, что ты пачкаешь имя Честити и в Лондоне, я найду и убью тебя, будь ты проклят!

Сэр Чарльз попытался еще раз обратить все в шутку и рассмеялся:

— Ты ведешь себя так, будто ты ее муж.

Глаза Алекса сузились. Он резко повернулся и пошел вслед за Честити.

Он увидел, как она взбегает по ступенькам террасы. Ее мать стояла наверху, подбоченившись, весь ее вид выражал недовольство. «Неужели мучения Честити еще не закончились,» — подумал Алекс.

— Честити! Что мне с тобой делать! Почему ты носишься, как сорванец? О чем ты думаешь?

— Прости, мама, — произнесла она машинально. Я… я играла с собакой.

Услышав хихиканье, Честити посмотрела на столик, за которым сидели ее сестры и занимались вышиванием.

— Садись с сестрами и постарайся вести себя, как леди.

— Да, мама, — пролепетала Честити и присоединилась к ним.

Сестры перестали хихикать и принялись весело болтать. Честити не двигалась, все ее чувства как будто онемели.

— Лорд Рэйвенвуд сказал мне, что мои глаза голубые, как летнее небо, — говорила Синсирити.

— Очень мило. Но ты никогда не угадаешь, что сказал мне Рубин, — наклонившись вперед и понизив голос, произнесла Транквилити. — Он сказал мне, что собирается говорить с моим отцом в конце следующего сезона. — Она с торжествующим видом откинулась на спинку стула.

— Неужели! И что же ты ответишь? Ведь он ужасно старый!

— Быть молодой вдовой не так уж плохо, — ответила Транквилити, хорошо усвоившая нравы светского общества.

— Может быть, ты и права, — согласилась Синсирити, — но быть замужем за стариком, наверное, не так уж приятно.

— Верно. Думаю, я разрешу ему поцеловать меня, просто, чтобы посмотреть, смогу ли я это выносить.

Честити, до этого момента радовавшаяся, что на нее не обращают внимания, вдруг схватила руку Транквилити и крепко сжала ее.

— Никогда, — простонала она, — никогда не позволяй мужчине целовать себя! Это погубит тебя!

Младшие сестры обменялись многозначительными взглядами и улыбнулись.

— Что ты, конечно, Честити, один поцелуй…

— Нет! Пожалуйста, поверь мне. Я не могу вам объяснить, но пожалуйста, вы обе, верьте мне!

Транквилити, удивленная горячностью сестры, отрицательно покачала головой и произнесла:

— Сара Гудсон целовалась со многими мужчинами, и ничего такого с ней не случилось, Честити. Я знаю, ты желаешь нам добра, но, по-моему, ты преувеличиваешь. Один маленький поцелуй никогда не погубит девушку.

— Это случится, если кто-нибудь узнает.

— Ты говоришь совсем, как мама, — сказала Синсирити.

— Обыкновенный маленький поцелуй? Ты преувеличиваешь. Честити, — повторила Транквилити.

— Нет, не преувеличиваю. Именно это и погубило меня. — С этими словами Честити покинула их. Сестры уставились друг на друга, ошарашенные.

— Так вот почему мама всегда разговаривает с ней таким ужасным тоном! Всего лишь поцелуй… — произнесла Синсирити потрясенно.

— Я слышала, как мама говорила, что Честити опозорила себя, но я полагала, что она совершила что-то гораздо более ужасное, — прошептала Транквилити. От глубокого сочувствия Честити на глазах ее выступили слезы.

Девушки не заметили, как шевельнулся занавес на дверях. Алекс дрожал от гнева, гнева на жестокую мать, на беспощадное общество, и ему было безумно больно за девушку.

Алекс обнаружил лорда Хартфорда в библиотеке, сидящим в кресле с газетой в руках.

— Я хочу поговорить с вами, милорд, — сказал Алекс, закрывая дверь.

Лорд Хартфорд выпрямился и принялся изучать своего молодого посетителя проницательными зелеными глазами. В этот момент он очень напоминал свою старшую дочь, и это еще более укрепило решимость Алекса.

— Чем могу быть вам полезен, Алекс? Глядя на вас, можно понять, что вы действительно пришли по важному делу.

Алекс не имел намерений посвящать его в тайну своей миссии, но внезапно ему пришла в голову мысль: прежде чем перейти к главной теме, следует убедиться в том, что он не связан с контрабандистами.

— Лорд Хартфорд, вероятно, вы не знаете подлинной цели моего визита в графство Сассекс.

— Разве? Я полагал, что рождественские праздники, — произнес Его Светлость с улыбкой.

Алекс нахмурился. Он не ожидал такого ответа. Лорд Хартфорд протянул ему руку.

— У меня тоже есть свои собственные связи, Фицсиммонс. Я также езжу в Лондон время от времени. Я — член Палаты лордов, и так как я являюсь главным должностным лицом данной местности, я серьезно заинтересован в безопасности нашей береговой линии. Именно я, мой друг, сообщил в Департамент внутренних дел о своих подозрениях относительно графини. — В ответ на удивленный взгляд Алекса лорд кивнул и продолжил: — Вам не потрудились сообщить об этом, не так ли?

Алекс усмехнулся.

— Мой шеф приказал мне не доверять никому.

Хартфорд согласно кивнул.

— Как всегда. Но мне все равно, доверяете вы мне, или нет. Я только знаю, что я не вовлечен ни в какую шпионскую деятельность.

— Но вы подаете очень хорошее вино. Причем французское.

Лорд Хартфорд улыбнулся.

— Я не отрицаю, что иногда пользуюсь возможностью удачно приобрести хороший товар, если предлагают, и меня не очень-то интересуют источники. Так же поступает большинство здешних жителей.

Собственно говоря, я рад, что вы прибыли сюда. Лейтенант Хэмфрис хороший парень, но он мало смыслит в деле поимки контрабандистов и шпионов. Он высылает свои лодки в море почти каждую ночь, но люди, за которыми он следит, не настолько глупы, чтобы дать себя поймать с помощью таких топорных способов.

— Вы говорите так, будто хорошо знакомы с этими контрабандистами.

Хартфорд покачал головой.

— Я был знаком кое с кем из них. Даже честные семьи имели с ними дело. Но сейчас все они убрались отсюда или бросили свое занятие. Здесь творятся дела похуже, чем простая контрабанда, и все началось после приезда этой графини…

Алекс задумался. Наконец, глубоко вздохнув, он решился полностью довериться лорду.

— Вы правы относительно графини. И я нашел бумаги и расписки, в которых упоминаются один-два человека из местных, они тоже французы.

— Но почему вы не сообщите в ополчение? — спросил лорд Хартфорд, нетерпеливо подавшись вперед.

— Я хочу добраться до главных людей, даже если они во Франции. Я уверен, они регулярно ездят туда-сюда, но я никак не могу определить когда.

— Как же вы хотите это установить?

— У меня есть план. Если бы я мог связаться с кем-нибудь из местных.

Лорд Хартфорд отрицательно покачал головой.

— Невозможно. Они никогда не изменяют своему братству. Хотя бы потому, что не желают быть повещенными. Получить нож в спину темной ночью — не очень-то приятно. Нужно найти другой способ.

— Если вы сможете придумать что-нибудь, я буду очень рад.

Несколько минут лорд Хартфорд сидел в задумчивости, затем на его лице появилась улыбка.

— А что, если я свяжусь с одним из местных контрабандистов и передам ему, что мне нужен большой груз. Такой большой, что они не смогут отказаться, тем более в канун Рождества. Тогда вы будете точно знать время их прибытия.

— Это может сработать. Но вы должны торопиться, осталось всего четыре дня.

— Как я уже сказал, вы будете знать время их прибытия. Я отправлюсь в город сегодня в полдень.

— А я свяжусь с лейтенантом Хэмфрисом и прикажу ему пока приготовить людей и лодки.

Алекс колебался. Он смотрел на человека, сидящего перед ним, и думал, как было просто обсудить с ним одну тему и как трудно перейти сейчас к другой.

— Есть еще одна вещь, о которой мне бы хотелось переговорить с вами, сэр. Это не имеет ничего общего с нашим делом.

— Честити? — спросил Хартфорд, подтверждая свою проницательность. — Возможно, со стороны кажется, что я не принимаю никакого участия в делах семьи, но я не слепой, Алекс, и я знаю свою дочь.

— В самом деле? Я не знаю, как она ко мне относится. Я только знаю, что хотел бы иметь надежду. Я не имею права просить ее руки сейчас, в разгар событий. К тому же мне предстоит вскоре вернуться в Испанию…

— Почему бы вам не подождать, Алекс? Честити никуда не уезжает, и…

Раздался стук в дверь, и слуга доложил о приходе сэра Чарльза. Алекс стоял, не сводя глаз со своего бывшего друга.

— Я получил срочное послание от моей престарелой тетушки, сэр. Она вбила себе в голову, что я необходим ей как раз на Рождество. Я не смею отказать ей. Надеюсь, вы простите меня и объясните все это вашей дорогой супруге.

Алекс насмешливо фыркнул. Лорд Хартфорд в недоумении переводил взгляд с одного молодого человека на другого. Глаза одного казались ледяными, в глазах другого читались следы распутства.

— Конечно, сэр Чарльз, — произнес он, стараясь играть роль радушного хозяина. — Нам всем будет не хватать вас, но я понимаю, что вам необходимо нас покинуть. Я извинюсь за вас перед леди Хартфорд. До свидания.

Они пожали друг другу руки. Подойдя к Алексу, сэр Чарльз нерешительно помедлил, затем протянул ему руку для прощания. Алекс, немного помедлив, слегка пожал ее.

— До свидания, Алекс. Желаю удачи.

— Спасибо, Чарли. Надеюсь, тетушка оставит тебе в наследство сундук с золотом, — ухмыльнулся он.

— Если бы! По-видимому, она собирается пережить нас всех…

Остаток дня Алекс провел, разыскивая лейтенанта ополчения и уговаривая его отправиться в Гастингс. Его верительные грамоты были приняты, но Алексу оказалось довольно трудно убедить молодого человека в том, что его план заслуживает доверия.

Возвратившись в Хартфорд Хауз, Алекс быстро переоделся к обеду и присоединился к остальным гостям.

Хотя он и не смог сесть рядом с Честити, но он имел возможность наблюдать за ней через весь стол. Девушка была подавлена и редко поднимала глаза от своей тарелки, за исключением одного-двух раз, когда она бросила взгляд на пустой стул, предназначавшийся для сэра Чарльза.

После бесконечного обеда Алексу удалось с помощью лорда Хартфорда убедить мужчин почти сразу же присоединиться к дамам. Войдя в салон, он сразу же наткнулся глазами на незанятый диван. Честити ушла. Следующие два часа Алекс провел, постоянно думая о ней. Как только ему удалось наконец покинуть общество, он немедленно отправился к девушке.

— Честити, разрешите мне войти.

Честити спустила ноги на пол и встала, не зная, что ей делать дальше.

— Это я, Алекс.

— Я знаю, — сказала она. — Что вам нужно?

— Откройте дверь, пожалуйста.

Честити плотнее запахнулась в халат и подошла к двери. Она приоткрыла ее и сказала:

— Вам не следует быть здесь. Уходите.

— После того, как мы поговорим, — произнес он, протискиваясь в комнату. Честити закрыла дверь. Он не ожидал увидеть страх в ее глазах. Она отпрянула, едва Алекс коснулся ее руки.

— Алекс, пожалуйста, уходите, — прошептала она, не смея поднять глаза. Она знала, что это именно его голос раздался ей вслед, когда она так поспешно бежала из беседки. Значит, он был свидетелем ее позора. Это было невыносимо!

Алексу удалось скрыть свое возбуждение, и он опустил руку. Охрипшим от волнения голосом он произнес:

— Чарли больше не вернется сюда. Он уехал.

— Я знаю, что он ваш друг, но он не нравился мне, мистер Фицсиммонс.

— Это ничего. Мне он тоже резко перестал нравиться на этой неделе.

— Он прислал мне записку с извинениями…

— В самом деле? В таком случае, вероятно, в нем еще сохранилось немного порядочности. — Алексу очень хотелось прижать ее к себе, потому что она вновь непроизвольно задрожала. Но он не решился. Как не осмелился и передать ей разговор с ее отцом. Не сейчас.

Вместо этого он произнес весело:

— Я подумал, завтра утром мы могли бы попытаться раздобыть хлыст от почтовой кареты, если вы не против… Время бежит, знаете.

— Знаю. Очень хорошо, я не против, — выдавила из себя Честити.

— Тогда встретимся у конюшни в десять. — Он взялся за дверную ручку.

— Алекс, подождите.

— Да?..

Честити посмотрела на него. В ее больших зеленых глазах стояло замешательство.

— Нет, ничего. Я хотела сказать — не уходите, но потом вспомнила, что вы находитесь в моей комнате. — Она слабо улыбнулась ему.

— Вы правы. Мне надо идти. Уже поздно.

Улыбка сбежала с лица Честити, и огонек в ее глазах погас.

— Конечно, спокойной ночи, Алекс.

После ухода Алекса Честити задула свечи и подошла к окну. Она напряженно вглядывалась в темноту, ожидая появления одинокой фигуры. Сегодня ночью Алекс опять, видимо, отправится к графине.

Честити опять решила последовать за ним. Но на сей раз его путь лежал совсем в другую сторону от владений графини. Может быть, он решил встретиться с ней где-то в другом месте?

Она уже почти выбралась из леса, когда, наконец, увидела его. Бледно-серая грива Бэби поблескивала при лунном свете. Алекс направлял его быстрым шагом вдоль опушки леса, стараясь держаться в тени деревьев. Честити следовала за ним. Скрип собственного седла казался ей оглушительным шумом.

Спустя некоторое время Алекс спрыгнул с лошади и привязал коня к дереву. Затем он двинулся по направлению к утесу. Честити соскочила на землю и подошла к Бэби, не решаясь выходить на открытое место из-за боязни быть обнаруженной.

Алекс исчез, и Честити провела полчаса в томительном ожидании, прежде чем решилась последовать в том направлении, в каком он скрылся. Она быстро побежала по заросшему низким кустарником песчанику и, осторожно забравшись на вершину утеса, прижалась к земле.

Внизу, у его подножия, она видела только волны, с шумом разбивавшиеся о берег, но Алекса нигде не было. Стараясь не дышать, Честити подобралась еще ближе к краю утеса, почти свесившись вниз, но так никого и не увидела.

Затем послышался хруст гальки: кто-то карабкался вверх по крутой тропинке, ведущей с побережья. Честити быстро перебежала подальше от тропы и легла на песок, отвернув лицо, чтобы не было слышно ее дыхания.

Только бы он прошел, не заметив меня, молилась она.

Прошло несколько минут; она слышала его тяжелое дыхание и ждала; ее сердце стучало так громко, что, казалось, удары слышны за несколько шагов. Она пролежала неподвижно еще минут десять, терпеливо считая каждую секунду. Наконец, не выдержав, Честити повернула голову. Ее глаза пытались отыскать фигуру на горизонте. Никого не было.

«А вдруг он наблюдает из-за деревьев», — подумала она. Подождав еще пять минут, Честити встала на ноги. «Хватит, — сказала она себе. — Если Алекс наблюдает, то пусть он видит ее. У нее есть к нему несколько вопросов!»

Но никто не остановил ее и не окликнул, и Честити отправилась назад, через лес, проклиная себя за глупую ревность, из-за которой она лишилась нормального сна.

Час спустя она уже входила в дом. Погладив кобылу сестры, она убедилась, что Бэби благополучно стоит у себя в деннике.

Войдя в свою комнату, Честити остановилась. Какое-то странное чувство овладело ею, по телу пробежали мурашки. Она зажгла все свечи и осмотрела комнату. Все вроде в порядке. Она разделась и нырнула в прохладную постель. Девушка уже хотела было погасить свечу на столе, но вдруг у нее перехватило дыхание.

Рядом со свечой лежала книга, та самая, которую она читала в первый вечер, когда к ней подошел Алекс. Тогда, чтобы спасти ее от гнева матери, он выдал эту книгу за свою и положил в карман. Честити дотронулась до нее так, словно боялась обжечься, и открыла. Внутри лежала записка:

«В следующий раз сообщите мне, если захотите прогуляться».