Честити

Глава 6

Измученные гости вернулись в Хартфорд Хауз поздно ночью и сразу же разбрелись по своим покоям. С циничной усмешкой на лице Честити проследила, как Алекс поднялся вверх по лестнице.

Прошлой ночью она не достигла цели, поэтому на сей раз решила опередить Алекса, пробраться на утес первой и понаблюдать за побережьем. Впервые за все время своих ночных вылазок Честити чувствовала неясную тревогу, садясь на лошадь и направляясь одна в темноту леса.

Всю дорогу девушка беспрестанно оборачивалась назад, не в силах унять нервную дрожь. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что все ее страхи навеяны бесконечными разговорами о шпионах, но в следующую минуту она вновь останавливалась, оглядывалась и прислушивалась к тишине леса.

Подъехав к краю лесной полосы, Честити спустилась и привязала лошадь на достаточном расстоянии от утесов, с которых можно было наблюдать за бухтой контрабандистов. Остаток пути она прошла пешком; ее воображение рисовало страшные фигуры, которые таились за каждым деревом.

Честити опустилась на землю и задумалась. Если Алекс появится здесь, это будет означать, что он просто кого-то выслеживает, а вовсе не развлекается с графиней. Если же он не придет — значит, он либо крепко спит в своей мягкой постели, либо находится в доме графини и, возможно, тоже спит, но только в ее объятиях.

А почему, собственно, ее так волнуют любовные связи Алекса, честно спросила себя Честити. Она прикрыла утомленные глаза, дрожа от холода. Зачем он вообще вернулся в родные края? Если бы он вновь не появился здесь, она могла бы чувствовать себя сейчас счастливой, гораздо счастливее, чем когда-либо. В самом деле, она — наследница состояния, и скоро освободится из-под опеки властной матери. Да она должна быть безумно счастлива!

«И я была бы счастлива, — призналась себе Честити, — если бы не влюбилась по уши в Алекса Фицсиммонса!»

— Тебе, как видно, надоело жить, — сказал себе Алекс, снова проникнув в дом графини. В который уже раз он искушал свою судьбу!

И все же он был уверен — где-то в доме должен существовать потайной ход, ведущий прямо в бухту контрабандистов. Он хорошо помнил, как однажды обнаружил ход, который привел его в подвал здания. Наверняка этот путь и вел в бухту. Но это было так давно и там было так темно и страшно, даже для смелого тринадцатилетнего мальчика, что он тогда не рискнул идти туда. Теперь, спустя много лет, Алекс уже не мог вспомнить, где же начинался этот ход.

Он уже в третий раз посещал старый дом, и давно обнаружил, что его обитатели занимают лишь несколько комнат. Две из них — туалетная графини и гостиная — были связаны между собой запутанным переходом, спрятанным в стенах. По словам крестного, этот дом, весь опутанный скрытыми ходами, когда-то служил прибежищем для католических священников, тайно бежавших во Францию еще во времена Елизаветы.

Алекс быстро проверил кабинет, а затем перешел в гостиную в надежде отыскать хоть какие-то документы. Ничего. Он уже собрался вернуться в кабинет, как вдруг услышал голоса, раздающиеся откуда-то из кухни. Он быстро развернулся и проскользнул внутрь потайного коридора рядом с камином.

— Говорю тебе, я что-то слышала, — сказала графиня, подходя к кабинету.

— Вам всегда что-то мерещится, мадам, — проворчал недовольно Жан-Жак.

— Заткнись, дурак!

Продолжая бормотать что-то себе под нос, Жан-Жак открыл дверь, поднял повыше канделябр и осмотрел кабинет.

— Я же говорил вам, здесь никого не может быть, — произнес слуга торжествующе.

Графиня вошла в комнату и принюхалась.

— Он был здесь, говорю тебе. Разве ты не чувствуешь запах только что потушенной свечи?

Жан-Жак покорно засопел и отрицательно покачал головой. — Это от наших свечей, — возразил он.

— Дурак! — отрезала графиня.

После тщательной проверки комнаты, во время которой Алекс стоял, затаив дыхание, графиня повернулась к слуге и сказала: — Готовься к тому, что мы скоро уедем. Скажи Реми, чтобы собирал вещи. Мне здесь больше не нравится. Думаю, мой маскарад скоро раскроется. Как только товар будет выгружен, мы вернемся во Францию на этом же судне.

— Ему это не понравится, — сказал Жан-Жак.

— Мне все равно. Я не собираюсь просить его благословения!

Расстроенная после очередной безуспешной вылазки, Честити спустилась к завтраку раньше обычного. Ее отец уже расположился за столом, и она тепло приветствовала его. Коротко поздоровавшись, отец вернулся к своей газете.

— Папа, — задумчиво произнесла Честити, жуя ломтик поджаренного хлеба.

— Да?

— Разве наши винные запасы еще не иссякли?

Лорд Хартфорд нахмурился, затем медленно отложил газету — С какой стати ты об этом спрашиваешь?

— Просто интересуюсь. Мама подает так много шампанского и других вин… — ответила Честити, чувствуя себя неловко оттого, что ей приходится изворачиваться.

Хартфорд поднялся, оставив на тарелке недоеденный бифштекс.

— Уверяю тебя, милая, мы не останемся без вина. Я заказал большую партию, — добавил он, отчего у Честити сильно забилось сердце. — Я и не знал, что ты придаешь такое значение спиртному, — пошутил отец.

— Ты же знаешь, что нет. Между прочим, мистер Фицсиммонс уже спустился? Мы собирались продолжить поиски сувениров для нашей игры, — промолвила Честити. чувствуя, как ложь слетает с языка все легче и легче.

— Сегодня утром? Странно, он даже не упоминал об этом. Он говорил мне что-то насчет поездки в Фолкстоун.

— Он, наверное, забыл. Ну ничего, по крайней мере, у меня будет возможность закончить ридикюль, который я вяжу для Синсирити. Это мой рождественский подарок ей.

Честити прекрасно знала, что не сможет спокойно сидеть в своей комнате, в то время как Алекс отправился на секретное рандеву.

— Ну, приятного тебе дня, моя дорогая.

— Спасибо, папа.

Как только он вышел из комнаты. Честити отодвинула от себя чашку с чаем и отправилась к себе. Быстро переодевшись в голубое дорожное платье с пеной кружев вокруг шеи, она мельком взглянула на себя в зеркало и поспешила в конюшню. По крайней мере, думала Честити, наблюдая, как Джеймс седлает Бэби, она сможет наконец воспользоваться собственной лошадью. Конюх помог ей сесть. Но стоило ей ухватиться за переднюю луку седла, как она неожиданно съехала на бок.

— Джеймс! Разве ты не подтянул подпруги?

— Простите, мисс Хартфорд. Сейчас я подтяну их.

Честити наблюдала за отрывистыми движениями конюха, пока он выполнял эту нехитрую работу.

— Что-нибудь случилось, Джеймс? — участливо спросила она, догадываясь наверняка о том, что беспокоит его.

— Ничего, мисс, — он помог ей сесть в седло, на этот раз удачно.

— Благодарю, — сказала Честити. — Между прочим, как Джейн?

— Все хорошо, мисс. Мы хотим поблагодарить вас за корзину. — Его неуверенный голос подсказал Честити, как трудно ему было принять этот маленький подарок.

— Вы же знаете. Джеймс, ваша теща очень любит печь, — сказала она, надеясь успокоить его гордость. — А мы все очень любим есть ее пирожные и печенья.

— Это так, мисс, — улыбнулся он.

— Джеймс, — начала она, наклонившись так, чтобы никто не мог услышать их разговор, — ты должен послать за мной, когда начнутся роды. Я хочу помочь.

— Я дам вам знать, — пробормотал он, явно смутившись, — спасибо, мисс.

Выехав за ворота, Честити почувствовала, как ее сердце заполняется горечью. Зачем Алекс появился в Фолкстоуне! Не то чтобы она была убеждена в его связи со шпионами. Ей не давало покоя другое: Алекс имеет какие-то дела с графиней, а она несомненно является французской шпионкой. И в результате всего этого хороший человек и его семья могут пострадать, ведь если что-нибудь случится с Джеймсом. Джейн и кухарка, несомненно, будут несчастливы. Она должна что-то предпринять, сделать все, чтобы задержать этот «груз», пока кто-нибудь не попал в беду.

Расстояние до Фолкстоуна было не слишком большим, и Честити быстро обнаружила Алекса. Совершенно сбитая с толку, она видела, как он вышел из здания, в котором служил лейтенант Хэмфрис, в сопровождении самого лейтенанта. Господи, неужели и ополченцы занимаются контрабандой?

Оставив лошадь на постоялом дворе, Честити отправилась вслед за Алексом пешком. Его путь вел к взморью. Алекс остановился рядом со старым рыбаком, который вырезал из дерева маленькую лодочку. Честити наблюдала издалека, не отваживаясь подойти поближе. Как бы ей хотелось узнать, о чем они говорили!

Спустя несколько минут Алекс вместе со стариком направились к лодкам. Обратно Алекс шел, весело насвистывая, неся в руках большой пакет. Озадаченная, Честити последовала за ним. Алекс направился в единственную ювелирную лавку Фолкстоуна, в которой также продавалось навигационное оборудование. Подкравшись поближе и заглянув в окно. Честити увидела, что он прошел мимо морской секции. Владелец лавки кланялся и расшаркивался, показывая ему бархатные подушечки с драгоценностями. Честити тихо кипела от злости.

Наконец Алекс покинул Фолкстоун и направился в сторону Хартфорд Хауза. Честити следовала за ним на безопасном расстоянии. Проехав дом графини, Алекс свернул с дороги и въехал в лес. Честити осторожно подъехала поближе. Алекс остановил лошадь и долго глядел на отдаленный особняк. Совсем помешан на своей графине, думала Честити. С каким отчаяньем Алекс взирал на этот дом! Честити больше не могла выносить подобного зрелища, это было выше ее сил. Она повернула Бэби и поехала прочь.

Но не успела она отъехать подальше, как вдруг услышала выстрел. Именно оттуда, где стоял Алекс. Честити развернула лошадь и поскакала назад. Алекс исчез. Приподнявшись в седле, она осмотрела местность. Алекса не было видно нигде. В полном недоумении Честити отправилась домой…

Алекс выбрался из своего укрытия. Он также внимательно оглядел все вокруг. Но его враг исчез, видимо, напуганный приближением Честити. Стрелял, без сомнения, привратник. И ты определенно заслужил это, подъехав к дому так близко, да еще днем, сказал себе Алекс.

Но почему? Ведь он не сделал ничего такого, за что его стоило бы убить.

Ему пора прекратить думать о Честити. Алекс знал, что она ехала за ним, и хотел подразнить ее, вызвать в ней ревность, разыгрывая любовные страдания по отношению к графине.

Но вместо этого он подверг опасности и себя, и Честити. С сегодняшнего дня он должен быть более осмотрительным.

На конюшенном дворе Честити встретил Хэйл, старший конюх.

— А где Джеймс? Неужели Джейн… — взволнованно начала Честити.

— Нет. Он сказал, что чувствует себя плохо, и я отослал его домой.

— Он болен? Надеюсь, ничего серьезного?

— Похоже, что нет, мисс, это просто нервы. Он последнее время очень дерганый.

Честити кивнула. Лицо ее помрачнело. Дела обстояли хуже, чем она предполагала. Она чувствовала, что здесь, возможно, были замешаны контрабандисты, но что она могла предпринять? Ничего. Рассказать обо всем лейтенанту Хэмфрису? Но ведь он сам пожимал руку Алексу. Даже с отцом она не могла посоветоваться, ведь он был главным заказчиком контрабандного товара.

Встревоженная и беспомощная, Честити отправилась в свою комнату и провела остаток дня, сидя у окна и наблюдая за конюшней.

За ужином, как обычно. Честити не произнесла ни слова. Как всегда, она играла на фортепьяно, пока джентльмены не присоединились к дамам. Затем Честити удалилась, нисколько не волнуясь о том, что может подумать или сказать ее мать.

Алекс перехватил ее в коридоре.

— Честити, можно вас на пару слов, пожалуйста, попросил он, одарив ее самой обезоруживающей улыбкой.

Честити провела его в маленькую гостиную.

— Мне нужно что-то показать вам, — сказал Алекс, подойдя к дивану и доставая пакет.

— Уверяю вас, у меня нет никакого желания это видеть. — Однако, узнав сверток, который Алекс получил от старого рыбака, Честити оказалась не в силах побороть своего любопытства.

— Это сеть, — произнес он гордо. — Боюсь, я тоже нарушил правила. Я дал старику денег и сказал, что он купит новую сеть в одной из лавок города. Он был так рад удачной сделке.

Глаза Честити наполнились слезами. Что же он делает с ней! Минуту назад она подозревала его в связях со шпионами, и вдруг он развлекается охотой за безделушками!

— Честити! Что-нибудь не так? — удивленно воскликнул Алекс.

Честити фыркнула, вытерла глаза и ответила грубым тоном:

— Конечно, нет! Просто мне что-то попало в глаз. — Она огляделась вокруг. — У меня всегда текут слезы, когда рядом висят ветки омелы, — солгала Честити. Алекс взял ее за руку, она резко выдернула ее, воскликнув:

— Нет! Не надо!

Алекс отвернулся, его глаза потемнели от возмущения.

— Вам не нужно так волноваться. Я только хотел отвести вас подальше от веток омелы. У меня и в мыслях не было целовать вас.

— Боже! — вырвалось у Честити. Она чувствовала себя совершеннейшей дурочкой, и во всем был виноват Алекс!

Он направился к дверям, затем обернулся и холодно бросил ей: — Может быть, нам следует показать гостям все, что мы нашли? Таким образом, мы сможем положить конец этому нелепому партнерству.

— Прекрасно! — Честити вызывающе подняла голову. — Я пойду и принесу все остальное.

Едва сдерживая гнев. Честити бросилась в свою комнату. Открыв сундук, она достала хлыст, куклу, табакерку, морскую раковину и перышко попугая, найденное ею на чердаке. Не в силах больше сдерживать слезы, Честити разрыдалась. Ничего, это только слезы гнева, успокаивала она себя.

Спустившись вниз, Честити буквально ворвалась в зал, вызвав справедливое негодование матери.

— Извини, мама, у меня заняты руки, — отрезала она.

Мать уставилась на нее, пораженная столь дерзким поведением дочери. Честити встретила ее взгляд с самым невозмутимым видом, что привело ее в совершенную ярость.

— Честити… — начала было леди Хартфорд.

— Ну, давайте посмотрим, что же им удалось отыскать, — сказал лорд Хартфорд, впервые в жизни шагнув между своей женой и дочерью. Он брал по очереди каждый предмет, комментировал его и поглядывал то на Алекса, который стоял неподвижно, словно каменная статуя, то на Честити, чьи глаза горели бешенством. Затем он повернулся к гостям и произнес:

— Неплохо. Они нашли целых пять предметов. Кому-нибудь удалось добыть столько же?

— Нет, — капризно воскликнула Синсирити.

— Но мы найдем! — хвастливо молвил лорд Рэйвенвуд.

— Я, конечно, не смогу победить их, — пожаловалась леди Костейн, — так как мой партнер счел необходимым покинуть нас столь внезапно.

— Вы все — просто сборище ленивцев, — заворчала старая леди Рэйвенвуд, вызывая волнение среди собравшихся. — В мое время мы бы достали все предметы еще неделю назад!

— Но, бабушка, — начал ее внук, его красивое лицо покрылось румянцем, — ты не должна…

— Не говори мне, чего я не должна! Мне почти восемьдесят лет; я делаю и говорю все, что пожелаю! — Она поднялась и схватила под локоть Честити. — Нечего тебе стоять здесь. Помоги мне подняться в мою комнату, девочка!

Честити с живостью поспешила исполнить ее приказание. Какая прекрасная возможность покинуть это сборище! Ее мать не сможет возразить старой мегере!

Однако, оставшись наедине с пожилой леди, Честити почувствовала себя гораздо менее счастливой.

— Ну как, удалось ли тебе зацепить его? Я заметила, вы двое ушли вместе. Маленький поцелуй под омелами? — жадно расспрашивала старуха.

Эта догадка была так далека от правды, что Честити громко рассмеялась. Даже ей самой показался неприятным собственный резкий смех.

— Нет, миледи. Боюсь, что на это нет никакой надежды. Мистер Фицсиммонс и я не подходим друг другу.

— Вздор и ерунда! Если когда-либо кто-нибудь и подходил друг другу, так это именно вы. Я видела, как ты смотришь на свою мать. Ты дерзкая крошка, а Фицсиммонсу это нравится. И он постоянно смотрит на тебя за обедом. Я наблюдаю за ним: он смотрит на тебя при каждом удобном случае!

Честити отрицательно покачала головой, едва сдерживая слезы.

— Нет, миледи, я думаю, вы ошибаетесь. Мистер Фицсиммонс и я даже не нравимся друг другу. — И хотя это было неправдой, по крайней мере с ее стороны, но Честити не чувствовала угрызений совести.

Леди Рэйвенвуд выслушала ее с недоверием, но, в конце концов, кивнула. Тыча в Честити своим костлявым пальцем, она прокудахтала:

— Я найду тебе кавалера! Весной ты приедешь в Лондон со своими жеманными сестрицами, и я подберу тебе настоящего мужчину! — С этими словами леди вошла в свои покои и приказала служанке закрыть за Честити дверь.

Честити отправилась в свою комнату, но и там она не нашла для себя покоя. В комнате ее ожидала мать.

— Честити, я не позволю тебе разговаривать со мной перед гостями в таком неуважительном тоне! Ты никогда не была прежде столь наглой. Что с тобой?

— Я давно заметила, мама — что бы я ни сделала, ты всегда придираешься ко мне. Поэтому с годами я усвоила, что наилучший выход для меня — это либо избегать твоего общества, либо подчиняться беспрекословно. Но сегодня у меня кончилось терпение!

— Да как ты смеешь! Я запру тебя в твоей комнате и посажу на хлеб и воду!

— Нет, мама, ты этого не сделаешь. Те дни прошли, и я сама скоро покину вас! — Честити смело посмотрела на мать, и та резко опустилась на кровать. — Скажи, мама, почему мне никогда не говорили, что я наследую Хартфорд Хауз?

— Но я… то есть, твой отец и я не хотели оказывать тебе предпочтения перед твоими сестрами.

Честити недоверчиво фыркнула.

— О, ты прекрасно справилась с этой задачей. Когда папа сообщил мне об этом на днях, я была просто поражена. Он думал, что я знаю.

— Но подобная осведомленность могла испортить тебя, сделать тебя самодовольной гордячкой.

— Вздор! — Воскликнула Честити. — Впрочем, я не виню только тебя. Папа мог бы сказать мне раньше, ему нужно было сказать! Но он тоже этого не сделал.

— Честити, — тихо молвила ее мать. — Очень трудно иметь дочь, так непохожую на меня, такую непредсказуемую.

Честити заметила, что в глазах матери не заметно слез, но голос ее звучал так, будто она просила извинения. Честити слушала.

— Я очень хотела, чтобы родился мальчик, и твой отец имел бы наследника. Но ты родилась девочкой. Физически — девочкой. Но ты никогда не была ангелочком, маленькой куколкой, которую я могла бы наряжать и любоваться ею. Даже когда я просила няню привести тебя, чтобы показать гостям, ты обычно появлялась в рваном фартуке и принималась бегать по комнатам босиком. — Даже спустя годы в голосе леди Хартфорд звучала обида на невинное дитя. — Ты никогда не соглашалась со мной. Когда я говорила тебе, что надеть, ты смотрела на меня упрямыми зелеными глазами и отвечала «нет».

— Мама, но ведь ты, конечно, не злишься на меня до сих пор за это, — промолвила Честити.

— Нет, нет, дело совсем не в этом. Ты росла и становилась похожей на мою свекровь, не на меня. Ты — высокая, грациозная. Тебе нравилось ездить на лошади и удить рыбу. К тому времени появились близнецы, две куколки, с которыми можно было играть. И они были так похожи на меня… — добавила она страстно и замолчала.

Честити глубоко вздохнула. Ее боль немного утихла.

— Я не испытываю к тебе неприязни, Честити. Просто я не понимаю тебя, — сказала мать.

Честити тихо ответила:

— Я никогда и не думала, что ты испытываешь ко мне неприязнь, мама. Но я тоже не испытываю этого чувства к тебе, я хочу обрести самостоятельность, как только это станет возможным. Думаю, так будет лучше для нас обеих.

Немного подумав, мать согласно кивнула.

— Наверное, ты права. Как всегда, — добавила она с улыбкой.

— Спокойной ночи, мама.

Когда дверь за матерью закрылась, Честити легла на кровать. Ни слез, ни мыслей; ей хотелось только одного; чтобы все изменилось. И ей было очень жаль себя. Но это состояние продолжалось не более пяти минут, она заставила себя встать.

Все не так уж плохо, внушала она себе. С помощью отца она может приступить к поискам подходящего дома. Затем Честити взяла бы одну из служанок из кухни — она стала бы ее экономкой, и наняла бы Джеймса, чтобы он ухаживал за Бэби и другой парой лошадей, которых она купит.

Честити прервала свои размышления. О чем она думает? Возможно, Джеймс и не сможет работать у нее. Что, если его уже схватили, а может быть, даже убили как контрабандиста. А как же Джейн и ее ребенок?..

Честити быстро накинула темное дорожное платье и поспешила в конюшню. Она остановилась возле помещения для конюхов, в котором горел свет.

— Джеймс? Что ты здесь делаешь в этот час?

Он усмехнулся и протянул уздечку, которую только что чистил:

— Решил вернуться и закончить свою работу, мисс. Я ведь не хочу потерять свое место.

Честити радушно улыбнулась ему.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, Джеймс. Ты всегда будешь работать в Хартфорде.

— Благодарю вас, мисс.

— Здесь есть кто-нибудь еще? — спросила она встревоженно.

— Нет, только мистер Хэйл, он проверяет свет, также, как и вы.

— Ну хорошо, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мисс.

Честити прошлась вдоль длинного ряда денников, затем заглянула к Бэби. Ничего удивительного, жеребца, как всегда, не было. Честити постаралась подавить в себе неприятное чувство. Она вновь упустила Алекса. Теперь нет никакого смысла пытаться его разыскать. И так как Джеймс, слава Богу, еще на работе, значит, сегодня ночью прибытия груза не ожидается. Усталая, Честити вернулась к себе в комнату, собираясь хорошенько выспаться. Она не имела этой возможности почти целую неделю.

Следующий день начался для Честити неудачно. Ее планы держать Алекса в поле зрения были нарушены с самого начала. Когда она спустилась к завтраку, ее тут же захватили сестры. Они потащили ее наверх и попросили помочь выбрать платья и шляпки для намечавшегося пикника с лордом Рэйвенвудом и Рубином Оксуортом.

Час спустя, когда они, наконец, оделись, Честити спустилась вниз, но здесь на нее напал Рубин. Осторожно оглядываясь, он повел ее за собой в свободную комнату.

— До Рождества осталось только два дня, мисс Честити, — начал он, опустившись на стул, затем внезапно вскочил и принялся кружить по комнате.

— Это верно, — ответила она, стараясь скрыть свое нетерпение.

— Мне нужен ваш совет. — Продолжения не последовало.

— Относительно чего? — наконец, спросила Честити.

— Мне не следовало бы даже… Я слишком стар…

— Но ведь вы пока не страдаете старческим слабоумием, — утешила его Честити с ободряющей улыбкой. Она уже догадалась, к чему он клонит, но боялась, что подобный разговор может разбить сердце мистера Оксуорта.

— Нет, конечно, нет, не так ли? В самом деле, я вполне здоров. Я хорошо держусь на лошади, а такие вещи имеют значение для вас, молодых леди.

«Сердцу подобные вещи совершенно безразличны», — подумала Честити.

— Знаете, мисс Честити, я думаю — не купить ли мне для вашей матушки какую-нибудь маленькую вещицу, чтобы добиться ее расположения, — закончил он торопливо, садясь перед ней и глядя прямо в глаза.

Честити удивленно взглянула на него и переспросила:

— Моей матери?

— Да, я… — По-видимому, Рубин понял двусмысленность и рассмеялся:

— Нет, нет, я не собираюсь таким образом соблазнять вашу матушку. Но я боюсь, что иначе она не одобрит моего намерения подарить Транквилити жемчуг моей матери.

— Жемчуг вашей матери? — повторила Честити, слегка озадаченная.

Рубин произнес со вздохом:

— Я высказался довольно неловко. Видите ли, я влюблен в Транквилити, но не буду просить ее руки, пока не закончится сезон в Лондоне. Тем не менее, я желал бы преподнести ей маленький подарок, символ, если хотите, моей преданности. Я намеревался купить для нее какую-нибудь драгоценную вещицу, но опасаюсь, что ваша матушка не позволит ей принять ее. Вот я и подумал — если это будет что-то мое, личное, тогда, возможно, она не сможет отказать мне…

— Но жемчуг — слишком дорогая вещь, мистер Оксуорт. Моя мать никогда не одобрит, в особенности, если это — фамильные драгоценности.

Рубин помрачнел.

— Возможно, я слишком самонадеян. Но как вы думаете, мисс Честити? Могу ли я претендовать на руку Транквилити?

Честити не хотела давать Оксуорту ложную надежду, поэтому ответила уклончиво:

— Транквилити еще очень молода, сэр. Вы должны дать ей время для размышления. Думаю, она очень привязана к вам, но не нужно торопить ее.

— Я знаю, знаю, я стараюсь быть сдержанным, когда она рядом… Вы знаете, мне сорок семь лет, и я никогда раньше не был влюблен. Это самое возвышенное и самое угнетающее из всех состояний!..

— Мне известно это, — ответила Честити тихо.

Рубин слегка хлопнул ее по руке и произнес с живостью:

— Не бойтесь, мисс Честити. У вас все сложится хорошо. Вот увидите.

Честити заставила себя улыбнуться.

— Вот что я вам скажу, Рубин. Подарите Транквилити музыкальную шкатулку. Она их очень любит.

— В самом деле? Вы думаете, я смогу купить ее в Фолкстоуне. или мне лучше поехать в Дувр?

— Вы найдете ее в ювелирной лавке Фолкстоуна. Но вам придется купить две шкатулки: одну для Транквилити и одну для Синсирити. В этом случае мама не будет против.

— Конечно! Как я сам не догадался! Я поеду сразу же, как только вернусь с пикника.

— Желаю удачи, мистер Оксуорт.

Он встал и улыбнулся Честити. лицо его пылало.

— Благодарю вас, мисс Честити. Спасибо за ваши советы и за то, что выслушали меня без смеха.

— Иначе и быть не могло, — улыбнулась она в ответ.

Осторожно пройдя по коридору. Честити направилась в кухню, чтобы через нее выйти во двор. Но ее снова ждала неудача.

— Честити!

Девушка вздрогнула, услышав зычный голос матери.

— Да, мама.

— Не могла бы ты мне помочь с меню, дорогая?

Честити удивленно приподняла брови. Это была самая вежливая просьба, которую она когда-либо слышала от матери.

— В чем дело, мама? — спросила она, подходя к столу, возле которого кухарка и леди Хартфорд сидели, склонившись над рецептами и записями.

— Хотелось бы приготовить что-нибудь грандиозное к рождественскому вечеру, но ведь по традиции мы в полдень отпускаем всю прислугу…

— Я ведь сказала, миледи, мои девочки и я охотно сделаем все, что необходимо. Не каждый год у нас в доме столько гостей на Рождество, — проговорила кухарка.

— Я знаю, но я не хотела бы нарушать традицию, — отвечала леди Хартфорд.

— А почему бы не приготовить завтра сразу два обеда, — предложила Честити. Обе женщины посмотрели на нее так, будто она лишилась рассудка.

— Поджарить двух рождественских гусей не труднее, чем одного. Если мы наймем девушек из деревни, то вся работа будет сделана вовремя. В рождественский вечер мы будем отмечать наш праздник в зале, а здесь, на кухне, будут веселиться слуги со своими семьями.

Леди Хартфорд и кухарка посмотрели друг на друга. Наконец, мать сказала:

— Возможно, ты и права. Честити.

Кухарка утвердительно кивнула и произнесла задумчиво:

— Моя сестра и племянницы охотно помогут завтра, если их пригласят на рождественский ужин. Стало быть, мы все сможем приготовить заранее.

— Прошу тебя, непременно пойди и поговори с ними, — произнесла леди Хартфорд с редкой учтивостью. — Мы хорошо заплатим, — добавила она.

— Да, миледи, я сейчас же попрошу Джеймса отвезти меня в деревню. — Она повернулась к Честити и улыбнулась:

— Благодарю вас, мисс. Вы неплохо придумали.

Оставшись наедине с матерью, Честити поднялась и уже собиралась уйти, но леди Хартфорд произнесла:

— Кухарка права, Честити. Я ценю твое решение.

— Я рада, что смогла помочь, мама, — ответила девушка, слегка улыбнувшись.

Что-то, видимо, изменилось в их отношениях, и Честити не могла не радоваться этому. Но приходилось все еще быть настороже. За свою жизнь Честити привыкла к совершенно иному обращению, и потому ей с трудом верилось, что все изменилось за одну только ночь. «И тем не менее, — думала она, — близится Рождество, и так приятно чувствовать, что между мной и матерью воцарился мир.»

Настроение Честити упало, когда на конюшне ей сообщили, что мистер Фицсиммонс уехал рано утром и сказал, что его не будет весь день. Расстроенная, она кликнула Бастера и пошла с ним на прогулку.

Алекс прибыл в Дувр около одиннадцати утра и сразу же направился в доки. Его приветствовал улыбающийся лорд Питершэм.

— Ну, мой мальчик, ты не изменил свои планы? — спросил лорд, потирая ладони в предвкушении хорошего ленча с Алексом в уютной каюте под палубой.

— Нет, милорд. Хэмфрис заплатит за оба конца. Я очень ценю вашу помощь.

— Не думайте об этом. Я бесконечно рад вам помочь. Вы же знаете, я сражался вместе с самим адмиралом Нельсоном!

— Да, мне говорили об этом. Должно быть, там была нешуточная свара, — сказал Алекс, заранее зная, что его замечание повлечет за собой длинную серию воспоминаний старого моряка.

Так и случилось. Через полчаса лорд Питершэм умолк. Посидев несколько минут в задумчивости, он снова поинтересовался планами Алекса. Тот в нескольких словах объяснил ему детали операции, затем попрощался и отправился обратно в Фолкстоун.

Наскоро перекусив на постоялом дворе, он направился в ту самую ювелирную лавку, которую посещал за день до этого. Владелец лавки принес бархатную коробочку и раскрыл ее, любезно улыбаясь.

— Очень хорошо. Это как раз то, что я хотел. У вас чудесный вкус, сэр, — произнес Алекс, кладя на ладонь изящный золотой брелок.

— Благодарю вас, мистер Фицсиммонс. Я тотчас же заверну это для вас.

— Какая неожиданная встреча, Фицсиммонс, — воскликнул Рубин Оксуорт, войдя в лавку и остановившись перед ним.

— И я того же мнения, Оксуорт, — сухо ответил Алекс.

— О…Я хочу сделать небольшую покупку к Рождеству. Думаю, здесь можно найти что-нибудь подходящее.

— Что-нибудь для мисс Транквилити? — усмехнулся Алекс.

Рубин слегка покраснел.

— Возможно, также и для мисс Синсирити. Я не могу пренебрегать ни одной из девушек.

— Тогда вам нужно покупать три подарка, — сказал Алекс, в который раз удивляясь, почему люди не замечают существования мисс Честити?

Рубин, казалось, был искренне удивлен этому замечанию.

— Да, я совсем забыл о мисс Честити. Конечно, я должен подарить и ей что-нибудь. Интересно, хотелось бы ей также иметь музыкальную шкатулку?

— Что-нибудь еще, мистер Фицсиммонс? — спросил владелец лавки, вручая ему маленький пакетик.

— По-видимому, вы тоже покупаете подарок, — язвительно заметил Оксуорт, — хотя не похоже, чтобы в таком маленьком свертке содержалось что-то для Транквилити и Синсирити.

Алекс недовольно нахмурился. Каким образом Оксуорт, с которым он едва перемолвился словом, догадался, что подарок предназначен для Честити? Он ответил довольно грубо:

— Кое-кто из нас должен поменьше интересоваться различными деталями. Я делаю подарки, когда хочу и кому пожелаю.

— Не сердитесь на меня, Фицсиммонс. Мисс Честити — сокровище, вам очень повезет, если вы сумеете расположить ее к себе.

— Не могу не согласиться с вами, — промолвил Алекс, укладывая пакетик в карман. — До встречи в Хартфорд Хаузе, Оксуорт. Сегодня вечером будет бал или что-то в этом роде, не так ли?

Рубин кивнул.

— До свиданья, Фицсиммонс. До вечера!

Как только Алекс удалился, Рубин попросил хозяина лавки раскрыть ему тайну содержимого пакетика.

— Это совершенно конфиденциально, сэр. Мистер Фицсиммонс купил нечто особое.

— Вы должны мне сказать, — произнес Рубин, доставая золотой соверен.

Склонившись над прилавком, хозяин что-то прошептал ему на ухо…

Алекс решил прогуляться вдоль берега моря. Он слез с лошади, давая ей возможность пощипать жалкую травку. Опустив руки в карманы, Алекс погрузился в раздумье.

Честити. Сможет ли он удержать дистанцию между ними, пока не завершатся все эти дела? Всякий раз при встрече с Честити ему хочется заключить ее в свои объятия и признаться в любви. А вместо этого приходится притворяться равнодушным и злить ее.

Он улыбнулся, вспомнив, как вела себя Честити накануне, под омелами. Тогда ему не пришлось разыгрывать гнев. Когда она выдернула руку, Алексу и впрямь захотелось обидеть ее. И он солгал Честити, что у него не было намерения целовать ее.

Алекс достал из кармана пакетик и принялся вертеть его в руках. Как только все закончится, он преподнесет это ей в знак примирения.

— Подарок для графини? — окликнула его Честити.

Он поднял глаза, наблюдая за приближением девушки. Затем наклонился и погладил по шелковистой спине подбежавшего Бастера. В распушенных волосах Честити играли блики солнечного света. Одной рукой она поддерживала юбку, чтобы вода не намочила ее. Она напоминала морскую нимфу.

— Ревнует, не правда ли? — прошептал он, обращаясь к собаке. — Это уже кое о чем говорит. — Уже не в первый раз Алексу хотелось сказать Честити правду. Но он вынужден ждать, — внушал себе Алекс строго. Терпение. Хоть немного терпения.

Честити остановилась перед ним в ожидании.

— Для графини? — повторил он, весело рассмеявшись. — Нет, это не для нее. С чего вы взяли, что это для графини?

— Неважно. Мне показалось, — ответила Честити. Ненавижу, когда мне лгут, сердито подумала она про себя.

— Честити, — вдруг произнес Алекс с нежностью.

Девушка смотрела на него широко открытыми глазами, ее сердце сильно забилось, губы слегка дрогнули. Алекс взял ее за руку, и Честити задрожала. «Терпение, терпение», — внушал ему внутренний голос. Они стояли, не шевелясь.

— Как это вам удалось убежать от вашей матушки? Я был уверен, она заставит вас и ваших сестер усиленно отдыхать перед вечерним торжеством.

Честити тряхнула головой и сказала:

— Разве вы не знаете? Теперь я делаю все, что пожелаю!

— Вот как? Значит, вы, наконец, добились свободы! Ну, и как вы себя ощущаете в новом качестве?

— Чудесно! Теперь я — хозяйка своего положения, и собираюсь оставаться ею всегда!

Алекс задумался: совсем не такого ответа желал бы услышать мужчина от девушки, которую он собирается сделать своей женой.

— Похоже, вы намереваетесь стать отшельницей, — произнес он, пытаясь прояснить ситуацию.

— Конечно, нет. Но ведь можно принимать участие в жизни общества, не связывая себя по рукам и ногам.

— Но Честити, вы, конечно, не исключаете возможность замужества, — возразил он не слишком учтиво.

Глаза Честити вспыхнули от смущения и гнева. Как смеет он дразнить ее подобным образом? Не сказав ни слова, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь, резко окликнув собаку.

— Вот ты и сказал ей правду, — пробормотал Алекс, грустно покачав головой. А впрочем, оно и к лучшему. Продолжая сердиться на него, она избежит более серьезных неприятностей.

А потом он ей все объяснит.