Что, если?

Глава 19

В тайге затеряться просто. Но выжить там нелегко. Впрочем, не для Иманы. Первое время она лишь об одном жалеет – что ее рюкзак так и остался в балке. С ним бы ей было легче. А так устала. Очень. Все не то – экипировка с чужого плеча, оружие… И непонятная тяжесть внутри, которую она еле-еле тащит. Только иногда, позволяя себе остановиться, растерянно трогает грудь в местечке, где сходятся ребра, и удивляется – нет, ну ведь все цело! Так откуда это ощущение дыры? Развороченной рваной раны, сквозь которую утекает, кажется, сама ее жизнь.

Темнеет. Имана идет гораздо южнее места, где их вертолет потерпел крушение. Глухов постарался – вывез ее за пределы округа. Здесь весна чувствуется сильнее. По южным склонам – глубокие проталины. И только в ночь случается легкий минус. Да и реки вот-вот вскроются, и пойдет лед. На днях даже дождь случился.

Имана прикладывает руку ко лбу. Не показалось. Впереди охотничий домик. Как только разглядела? Хижина встроена в окружающий пейзаж по всем правилам маскировки. Девушка одобрительно кивает. Далеко не все существа в тайге имеют чистые помыслы. Отморозков любых мастей здесь хватает тоже.

Подходит ближе. Некоторое время кружит вокруг, чтобы убедиться в том, что хижина пустует. И только потом подходит. Дверь поддается – такие домики не принято закрывать. Девушку охватывает сладкое чувство безопасности и защищенности. Покачиваясь, она проходит вглубь домика и без сил опускается на скамью. С трудом фокусируясь от усталости, обводит взглядом почерневшие от времени балки. Задерживается на буржуйке и сложенных рядом дровах. Просто мечта! Имана светло улыбается, обещая себе непременно подняться. Только еще чуть-чуть, еще немножечко насладится необъяснимой магией настоящей лесной избушки.

Грубо сколоченные нары манят прилечь. Девушка встряхивается. Пошатываясь, подходит к буржуйке. Складывает дрова. Те отсырели и потому дымят. Имана утыкается носом в плечо и не оставляет своих попыток. Наконец, ей удается разжечь огонь. Желание лечь и не шевелиться становится нестерпимым. Но прежде нужно поесть. С затаенной надеждой девушка поднимается на цыпочки и принимается шарить на полках с кухонной утварью. Пачка овсянки. Соль. И совсем уж королевское угощение – тушенка. На то, чтобы приготовить ужин, у Иманы уходят последние силы. Она вываливает консерву прямо в кастрюльку к каше. И жадно ест, обжигая рот. Запивая это дело отваром из припасенных здесь же трав. Что в том сборе, Имана не знает. Кажется, сейчас все сгодится.

Она проваливается в забытье. Потрескивающие в огне поленья убаюкивают лучше колыбельной.

Ей опять снится тайга… Звонкий смех летит над макушками елей. А потом в тиши слышится гул моторов.

– Деда! Дед… К нам кто-то едет.

– А ты почему еще здесь?

– Не хочу в поселок!

– Быстро! – сощуривается Алтанай. – На лыжи, и вперед.

– Но почему, дед? Там скучно!

– Нехорошие люди едут. Не надо им тебя видеть.

Споров ее дед не любил. Его слово для Иманы было законом. Поэтому она в две секунды собралась, взвалила рюкзак на плечи, закрепила древние лыжи и покатила к трассе. Там, в нескольких километрах, была остановка. От нее в поселок, где жила ее тетка с дочерью, ходили автобусы. Но в тот день Имана изменила маршрут. Уж больно хотелось ей поглядеть на нехороших людей. Вот из этой своей засады она впервые нехорошего человека Бутова и увидела. На ее расспросы потом дед, как всегда скупо, ответил:

– Гнилая у него душа. Обидеть может. Тебя, другую девочку… Кого угодно. Понимаешь?

Вряд ли она понимала, что дед имел в виду, до конца, но с тех пор ей не нужно было напоминать держаться от этого человека подальше. Пересеклись они потом всего один только раз. Нагрянули неожиданно, Имана как раз отходила от гриппа на устроенной под потолком мансарде. Которую дед так хитро сколотил, что снизу ее было совершенно не видно. Зато сверху происходящее внизу открывалось как на ладони. Вот Имана и наблюдала, затаив дыхание, за тем, как дед, Бутов и его люди сели обсудить план охоты. А потом Бутов будто между делом поднялся из-за стола, подошел к полке, на которой стояла ее фотография, и на какое-то время задержал на ней взгляд.

Он ничего не сказал. Никак не прокомментировал то, что увидел. Но от того, каким сделалось пространство вокруг этого человека, Имане стало не по себе.

Так что когда дед повторил: «Держись от этого существа подальше», она лишь серьезно кивнула. И никогда больше и впрямь не попадалась ему на глаза. До тех пор, пока он сам на нее случайно не вышел прошлой осенью.

Сначала ей банально предложили работу в его охране, как лучшей выпускнице. Имана отказалась. А потом… Потом муж ее двоюродной сестры влез в долги, умер дед, а Имана узнала о своем якобы отце. В общем, все как-то так совпало…

– Тебе сестре помочь надо. Денег заработать. А губер платит щедро.

Поначалу предполагалось, что она просто будет его охранять. Это да. Подробности стали всплывать потом. Когда Имана случайно услышала, что они собираются внедрить крота в охрану Глухова. И поняла, для каких целей. Тогда она сделала все, чтобы выбор пал на нее. Думая, что этим она спасет своего отца. Например, саботируя приказ, как в случае с тем вертолетом.

Но все пошло наперекосяк. И вот она здесь. В этой точке.

Имана резко открывает глаза, но тут же сощуривается от яркого света. Снова печь, подогреть остатки каши, потому что вообще непонятно ведь, когда ей теперь удастся поесть, и дальше в путь. Жаль, ей нечего оставить взамен съеденного и использованного. Что ж… За время бегов ей не в первый раз приходится нарушить неписанные законы таежного гостеприимства.

И опять путь-дорога, леса, реки, скованные подтаявшим льдом.

До точки, куда она направляется, остается всего ничего. Но что ей делать дальше? Как вычислить того, кто покушался на Германа? Как доказать, что она ни при чем? И надо ли ей доказывать?

Очередной охотничий домик… Менее ухоженный, чем предыдущий. Пол в мышином помете, стеллажи в паутине. И никакой еды, кроме соли. Хорошо, что поутру в силки попала куропатка.

Имана подметает пол, греет воду, перемывает кухонную утварь. И отходит подальше, чтобы ощипать птицу. В носу странным образом колет. Имана не понимает, что это, не осознает, что так дает о себе знать обида, которую все это время она несет в своем сердце. И боль. Изматывающая, настырная, как голодная псина.

Как он мог ей не поверить?

Как он мог ее даже не выслушать?

Она чувствует себя как никогда одинокой и почему-то преданной. Но ей не понять, почему так кажется. Никак ей не понять.

На голой, засыпанной сброшенной хвоей земле что-то белеет. Вот и пошли весенние первоцветы. Имана обтирает тряпкой нож. Садится на корточки, чтобы полюбоваться трепетной красотой подснежника, и с удивлением отмечает, что с носа капает. Касается щек, а те мокрые.

Имана не из плакс.

Хотя было дело, когда дед с ней занимался, она иногда ревела. Особенно, помнится, горько плакала, когда он впервые оставил ее в пещере. Там было холодно и абсолютно темно. Так дед тренировал ее зрение. Надо заметить, Имана и впрямь видит в темноте совсем не так, как простые люди…

Запирая эмоции, Имана вытирает нос тыльной стороной ладони, подхватывает освежеванную тушку и возвращается к домику. Дальше все идет по накатанному сценарию. Ужин, чай из того, что найдется. Сон. И снова в путь.

В какой-то момент начинает казаться, что эта дорога никогда не закончится. Но на исходе второй недели взгляду открываются вполне узнаваемые места. У деда было несколько домиков, разбросанных по тайге. Этот – один из них.

Имана закрывает глаза и делает глубокий-глубокий вдох, прежде чем продолжить. И тут ее внимание привлекает странный звук. Так и есть. Кто-то напевает под нос. Она идет на голос. Тот доносится от ручья.

– Айна! – окликает Имана склонившуюся к роднику женщину.

– Имана! – вскакивает та. – Боже, что ты натворила?!

– Я натворила? И что же?

Айна – полная противоположность Имане – темноволосая, невысокая, с формами и красивым миндалевидным разрезом глаз.

– Это ты мне расскажи. Тебя искали какие-то люди. Устроили мне допрос. Я поначалу даже не поняла… Думала, что опять пришли за деньгами. – Тараторя, Айна отряхивает руки и, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, заключает Иману в объятия. В детстве они не были близки, да и потом не стали. Но когда Имана помогла сестре с коллекторами, разыскивающими ее бывшего, что-то между ними поменялось. – Боже, Имана, ты неприятно пахнешь…

Имана хмыкает. Отступает на шаг от наморщившей нос сестры.

– Поможешь натаскать воды? Я что-то устала…

– Ты здесь пряталась? Все это время?! Господи…

– Не драматизируй. Лучше расскажи, о чем тебя расспрашивали. И кто.

– Да не знаю я! Тыкали какие-то корочки, да разве я с перепуга запомнила имена? А спрашивали… – Айна останавливается, чтобы открыть дверь. – О всяком. Где ты, что ты, когда мы в последний раз виделись.

Они проходят в дом. Имана с облегчением отмечает, что Айна уже навела здесь порядок. Даже срезанные ивовые ветки поставила в стакан. Навела уют.

– А ты что?

– А что я? Все как есть рассказала. Да ты садись! Я как раз суп сварила. Будешь суп?

– Буду.

Поесть и не уснуть – задача не из легких. Пока Имана с ней справляется, черпая ложкой наваристую похлебку, Айна наполняет таз водой. И помогает ей раздеться. Имане чудится, что с губ сестры срываются ругательства. Сколько бы Айну ни лечили в детстве, сколько бы она сама ни отрицала свою сущность, видит она значительно больше других. Вон, даже разглядела сошедшие синяки…

– Тебе будет лучше уехать.

– Ну да. И бросить тебя в таком состоянии.

– Айна…

– На вот, оденься. И ложись спать. Утром поговорим. На свежую голову.

Ночнушка Айны пахнет кондиционером для белья. Постель – морозной свежестью. Имана проваливается в блаженный сон. Просыпается, когда за окном темным-темно. Садится на кровати, спросонья не сразу понимая, где она и что происходит.

– Выспалась?

– Угу. Долго я?

– Да уж вторые сутки.

Имана спрыгивает с постели, за ней поднимается и сестра.

– Чего вскочила? Я в туалет, и вернусь.

– Есть погрею. Наверняка захочешь.

Айна старше Иманы почти на семь лет. Но она родилась и всю жизнь провела в городе. Тем удивительнее то, как легко она справляется с деревенским бытом. Затопить печь, натаскать воды, что-то приготовить и не сжечь без возможности убавить жар в конфорке – надо еще умудриться.

– Я не сделала ничего плохого. Но меня могут искать. И тогда… Правда, Айна, тебе лучше уехать.

– Мне лучше знать, что делать! – неожиданно огрызается та. Имана закусывает губу:

– Ты что-то видела?

Нет, она помнит, что это запретная тема. И что Айна не принимает свой дар, она тоже в курсе, но…

– Я много чего видела, – ожидаемо «съезжает» с темы та. – Кстати, если тебе нужно будет остаться, я привезла продуктов и кое-какую одежду. Столько натащила, ей богу, что и до следующей зимы хватит.

Уважая право сестры самой решать, что она готова обсуждать, а что нет, Имана лишь благодарно кивает. Хотя ей не понять, почему Айна живет по факту не свою жизнь.

– Как твой бизнес?

– Все пучком. Такие времена, как сейчас – раздолье для шарлатанов.

– Ты не шарлатанка.

– О да. Я – предсказательница. Пф-ф-ф-ф… – Айна рисует руками в воздухе широкий круг, перебирает пальцами. – Да брось.

– Зачем же ты ведешь прием?

– Из-за денег, ясное дело. Им же все равно, кому их нести, чтобы услышать то, что хочется. А я, как дипломированный психолог, хотя бы не наврежу… – пожимает плечами.

– Тебе не кажется, что этим объяснением ты себя просто утешаешь? А в это время твоя истинная сущность берет свое. Я ведь тоже иногда…

– Что? – стреляет глазами Айна.

– Я вижу… Кое-что.

– Что ж ты не увидела поджидающие тебя неприятности?

– Вот так. Не увидела, – пожимает плечами Имана и встает из-за стола. Айна ловит ее руку:

– Прости. Я… Не могу. Все слишком сложно. Давай лучше сменим тему.

Меняют. Что-то делают по дому, о чем-то трещат. Как-то речь заходит о Глухове.

– А ты знаешь, что я с его невестой в одном классе училась? Ага, сама обалдела, когда увидела эту парочку в новостях. Не завидую я твоему шефу. На Ленке клейма негде ставить. Она с малых лет по рукам пошла. Классуха наша была свято уверена, что ничего толкового из нее не выйдет. А Ленка вон как поднялась – от любовницы старого губера до невесты нового! Бывает же такое? Ну, вот что – он себе бабу не мог получше найти?

Айна продолжает щебетать, но Имана ее обрывает:

– Постой! Подожди, – шепчет она, прижав пальцы к вискам. – Повтори, пожалуйста… Что ты сказала? У Елены была связь с Бутовым?