Что предназначено тебе… Книга первая

3

Тюрьма города Сартена — столицы провинции Земного Содружества Корсики — стояла на самой обочине городской черты, зажатая широкой массивной магистралью, ведущей к бетонной автостраде, и рядами плохоньких домишек, где ютились те, кто не мог платить за хорошую квартиру, и фасадом обращённых к отвесному карнизу, уходящему в море.

Такой дом и снимал Стефано Бинзотти.

Стефано, прибывший в город не так уж давно, не знал другого места, где наравне с морем можно было бы встретить столько рек и озер — и другого города, где можно было увидеть столько космопортов, аэропортов, морских гаваней и железнодорожных путей, он не знал. Сартен походил на гигантский клубок перепутанных транспортных жил, покрывавших Корсику и ближайшие планеты, связывавший этот пучок с линиями Ветров.

В самой южной точке этого клубка — на юго-западном побережье озера Гарда — располагался железнодорожный вокзал, от которого город разрастался на протяжении двух веков, чтобы в конце концов стать самим собой.

Деловой центр клубка находился в восточной части, и с лёгкой руки первых корсиканских семей, обосновавшихся в Сартене, получил название «Луп». Как и первый, земной Луп, от остальной части города он был отделён линией наземного метрополитена, двумя концами упиравшейся в озеро. А к югу от Лупа располагался один из самых неприглядных районов Сартена — район скотобоен и мясокомбинатов, распространявших запах свежего и не очень мяса далеко вокруг. Земля здесь пропиталась кровью и нечистотами на несколько метров вглубь — причём каждый работник Управления хорошо знал, что резали на ней не только свиней.

В южной части Сартена вырос промышленный район — самый крупный на Корсике центр чёрной металлургии. Тут же было сосредоточено большинство предприятий машиностроительной и химической индустрии. Здесь стоял и самый старый на Корсике тракторный завод «МакКормик».

Луп вобрал в себя крупнейшие банки, правления трестов и корпораций. Те, кто владел Лупом, жили к северу — за рекой Потенцей, на «Золотом берегу». Здесь Стефано бывал по работе так же часто, как в районе скотобоен — хотя эти два места так мало походили друг на друга, что трудно было поверить, что находятся они в одном городе. Здесь, на Золотом Берегу, располагался один из самых богатых районов не только Сартена, но и Корсики вообще.

Насыпное побережье озера занимал прекрасный парк, параллельно озеру тянулся Гарда-Авеню, широкий проспект, а далее шли многочисленные улицы, с востока на запад пересекаемые другими, перпендикулярными им, точно отмеренными по линейке.

Юг города облюбовали различные национальные общины — начиная от ирландцев, которые по большей части не желали возвращаться на Альбион, и заканчивая выходцами из Латинской Америки старой Земли.

Когда девять недель назад Стефано выбирал себе жильё, перед ним лежали три варианта домов, которые он мог позволить себе оплатить: дюплексы у скотобоен, которые предстояло делить с какой-нибудь жизнерадостной китайской семьёй, комнаты на вторых этажах малодоходных магазинчиков в Саутсайде — или небольшой и вполне чистенький домик рядом с тюрьмой. До участка от него ехать было не слишком далеко — и после недолгих колебаний вопрос был решён.

Теперь Стефано, едва успевший на несколько часов прилечь на кровать, чтобы снова проснуться по звонку будильника ближе к девяти утра, сидел на небольшой веранде, потягивая водянистый кофе, и смотрел на тюрьму.

Её корпуса тянулись с севера на юг и выглядели уныло, как всё вокруг. За высокими стенами располагались три грязных, обшарпанных тюремных блока. Посреди центрального двора из-за стены виднелись обломки, бывшие некогда статуей Мадонны. Со всех сторон их окружали смоковницы, за которыми никто никогда не ухаживал, но которые, тем не менее, слегка оживляли серый каменистый пейзаж.

Стефано находил некое извращённое удовольствие в том, чтобы каждое утро смотреть на тюрьму, в которой, он точно знал, у него было нескольких знакомых — не слишком, впрочем, любивших его. Ему нравилось думать, что несколько мешков, набитых дерьмом, считавших ещё недавно, что они могут вершить чужую судьбу, теперь спят на нарах, а по утрам выходят во двор в полосатых робах — и, может быть, видят его.

Со стихией нельзя бороться — он понимал. Но каждый новый преступник, оказавшийся здесь, в тюрьме, был маленьким кирпичиком, который Стефано закладывал в здание своей неосуществимой мечты.

Стефано поморщился, сделав очередной глоток безвкусной дряни, которую бакалейщик, должно быть, разбавлял песком. Не глядя опустил руку на стол и подцепил двумя пальцами свежий выпуск газеты, которую ему почти бесплатно приносил мальчишка по утрам — «Illustrated Daily News». Газета была уже и короче, тех, к которым Стефано привык в Сардинии, но мальчишка говорил, что за такими будущее. «Таблоиды» — так он их называл. Газета изобиловала фотографиями знаменитостей, трупов, едва одетых молодых женщин — и потому, видимо, имела большой успех. На первой полосе красовалось фото девушки, стоящей в зале суда в блузе, расстёгнутой до самого живота. Заголовок рядом гласил: «Наследница без копейки в тюрьме за мошенничество».

Стефано поморщился и перевёл взгляд на другую полосу. Здесь новости были не лучше: «Полицейский убит, четыре бандита пристрелены», «Очаровательная девушка имела трёх любовников», «Глава мафиозного клана арестован за провоз несанкционированного багажа».

Стефано поперхнулся и выплюнул кофе на стол.

«Доминико Таскони задержан в космопорту. Причиной ареста стал груз плациуса, который Таскони якобы провозил в личном багаже. Доказать вину подозреваемого не удалось. Связь с мафиозными группировками Манахаты отпущенный утром корсиканец отрицает — впрочем, как и всегда. Ведь все мы знаем — мафии нет и не было никогда!»

Стефано дважды пробежал глазами короткую заметку. Небольшой текст подействовал на него лучше кофе. Он вскочил, едва не расплескав остатки остывшего напитка, и бросился к двери — но добежать не успел.

— Сеньор Бинзотти! — окликнули его из-за спины.

Стефано дёрнулся и заледенел, затем медленно обернулся на звук. Перед ним стояла Марта, пышногрудая финка, которая убиралась у него раз в неделю и готовила ужин по вечерам.

— Как хорошо, что я вас застала! Я забыла ключи!

Мгновение Стефано непонимающе смотрел на Марту, затем моргнул.

— Вы уже собирались уходить? — размахивая сумками, Марта взбиралась по лестнице, а Стефано судорожно искал повод ответить «да». Вообще-то, ему никуда не нужно было идти — вчера работа не клеилась (ещё бы после такого), но домой уходить Стефано не хотел, так что в начале шестого начальник управления выгнал его взашей. Но и тратить весь день на пустую болтовню он не собирался — по-другому рядом с Мартой время проводить было нельзя.

— У меня в городе дела, — сказал он наконец и, распахнув перед Мартой дверь, шагнул следом за ней. — Приму душ и уеду на пару часов.

Марта радостно закивала и, более не обращая внимания на него, направилась на кухню.

Стефано же в самом деле нырнул в душ и, сбросив с себя домашние брюки, ступил под горячую воду. Закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на бегущих по телу струях воды — но вместо этого увидел перед собой лицо. В его голове корсиканец не походил на того, кого он видел в газете. Там, в газете, Таскони был сухим и злым, а в памяти Стефано отпечаталось живое и печально усталое лицо. Пронзительные чёрные глаза, как два омута затягивавшие его.

Стефано повёл плечами, пытаясь отогнать непрошенную мысль. Намыленная рука его скользнула вдоль живота и наткнулась на твёрдый член, торчащий вертикально вверх.

Стефано застонал, внезапная вспышка наслаждения пронзила его. Память заботливо подбросила вид изогнутой спины Таскони. Лицо корсиканца рядом с лицом Стефано, раскрасневшееся, удивлённое, полное похоти.

Рука Стефано размеренно заскользила по члену вверх и вниз. Он представлял, как взял бы его ещё раз — теперь уже глядя Таскони в глаза. Он бы раздел корсиканца целиком. Рука Стефано поднялась, оглаживая рельеф невидимой груди, который он успел ощутить вчера, забравшись под рубашку Таскони — и упёрлась в стену. Стефано показалось, что он падает в бешеный, клокочущий водоворот. Он не успел представить как разводит в стороны худые ягодицы и вставляет член между них — сперма брызнула на кафель и оросила пол.

— Сука… — прошептал Стефано. Тяжело дыша, он привалился к стене лбом.

— Сеньор Бинзотти, всё хорошо? — послышалось из-за двери.

— Да! — крикнул Стефано. — Дерьмо, боже, какое же полное дерьмо… — уже тише добавил он.

До города от дома Стефано Бинзотти было с полчаса езды. Дорога пустовала, и до парковой зоны Стефано добрался довольно легко. Куда идти дальше, он не знал — свободные дни выдавались не часто, и Стефано предпочитал проводить их дома, подальше от опостылевшей на работе суеты.

Он прошёлся по скверу, заглянул в небольшое кафе, где под цветными зонтиками сидела парочка посетителей — сурового вида мужчина и, на другом конце «зала», хрупкая девушка со светленькими волосами. Девушка попыталась поймать его взгляд, и это стало ещё одной причиной внутрь не заходить — Стефано не хотел видеть никого.

Как он ни старался сосредоточиться на том, что ждёт его впереди теперь, когда он совершил весьма немаленький прокол — мысли его то и дело возвращались к белоснежным ягодицам, мелькавшим перед ним. Единственное, о чём он мог думать — сделал бы он то же самое ещё раз или нет? Стефано невольно вынужден был признать, что сделал бы. И гори оно всё огнём. От тела корсиканца исходил такой жар, что не сравниться доменной печи. И Стефано уже тогда нестерпимо хотелось согнуть его, как рабочий сгибает в дугу металл.

Он остановился напротив афиши, на которой красными буквами было начерчено приглашение:

«Внимание! Внимание! Внимание!

21 июля на ринге, оборудованном на открытом воздухе, в окрестностях Джерси-Сити встретятся Джек Демпси и Жорж Карпентье».

Стефано поморщился, но уходить не спешил.

Три вида спорта неизменно привлекали огромное количество зрителей: бокс, футбол и бейсбол.

Стефано, как и многие, любил бокс — правда, не тот, который интересовал всех вокруг. Во-первых, Стефано не любил тяжеловесов. В шестнадцать он сам состоял в клубе, но кулаки у него были маловаты, и потому тренер посоветовал сбрасывать вес. Особенной популярности Стефано не завоевал — и не стремился к ней. Просто отводил душу, но как обычно только нажил на задницу лишних проблем — и решил оставить бокс.

Средняя категория мало интересовала зрителей. Всем хотелось увидеть бой быков.

Стефано должен был признать, что Демпси, изображённый на афише слева, был настоящим бойцом, великолепным атлетом. Матч с его участием превращался в захватывающее зрелище. И Джек только что отвоевал корону Содружества у Джесса Виларда.

Причина неприязни Стефано к «такому» боксу крылась не в боксёрах — проблема была в другом. Профессиональный бокс — это бизнес. Стефано знал это слишком хорошо.

— Он очень красив, да? — услышал Стефано женский голос рядом и сразу догадался, о ком речь. Взгляд его сместился на второй портрет. Жорж Карпентье — чемпион Корсики, «знаменитый французский джентльмен», красота которого покоряла не только женщин, но и мужчин. Журналисты не переставали восхищаться Карпентье и восхвалять его.

— Он мог бы стать натурщиком и привёл бы в восторг самого Микеланджело, — продолжила белокурая девушка, оказавшаяся рядом со Стефано, — говорят, он мужественно сражался в авиации во время войны с Альбионом.

Стефано промолчал, не желая ввязываться в разговор и догадываясь, куда он ведёт.

— У меня лишний билет на матч, — продолжила девушка тем временем, и Стефано наконец узнал в ней ту самую одинокую посетительницу кафе, — хотите поехать со мной?

Стефано отвернулся к плакату.

— Журналистской кампанией дирижирует Текс Рикард, — сказал он, — мне не нравится этот человек. Перепробовал все виды работ от Корсики до Альбиона. А сейчас Рикард поставил цель — матч должен принести минимум миллион лир. Он понимает: публикации в газетах сенсационных предположений и спорных мнений обеспечат матчу успех. А вы, часом, не журналист?

— Любому поединку нужна широкая рекламная кампания, — заметила девушка спокойно, проигнорировав последний вопрос, — а поединок будет хорош. Уже продано восемьдесят тысяч мест, представляете себе? О победе Карпентье воздушные шары возвестят красными сигнальными огнями, а о поражении — белыми. Вот на это я хотела бы посмотреть.

Стефано фыркнул, не слишком стараясь скрыть презрение к предмету разговора.

— Эксперты предсказывают, что Карпентье долго не устоит против натиска Демпси.

— Что это ещё за эксперты? — почти обиженно спросила девушка.

— Те, которые проплачивают бой.

— Вот оно как, — в глазах блондинки появилась злость, — а вы сами-то, случаем, не эксперт?

— Всё может быть. Вот вам мой прогноз: в первом раунде Демпси разобьёт нос Карпентье. Во втором раунде Карпентье сломает правую руку о челюсть противника. В четвёртом раунде Демпси отправит француза в нокдаун, а после второй атаки нокаутирует его. Всё уже решено.

— Вы невыносимы!

— Никто не просил вас завязывать разговор, — Стефано развернулся, намереваясь уйти, но девушка окликнула его.

— Ну хорошо, — сказала она, — может, по крайней мере, пообещаете, что в следующий раз, когда окажетесь здесь, поздороваетесь со мной?

Стефано нахмурился и внимательно посмотрел на неё.

— Я не собираюсь завтра шляться здесь.

— Конечно. Вы бываете тут каждый третий день. Я довольно хорошо запомнила вас.

Стефано какое-то время растерянно смотрел на неё, прикидывая в уме, правда это или ложь. В самом деле, дежурил он раз в три дня, ещё сутки уходили на сон — а затем оставалось только поехать в город, и, как правило, приезжал он сюда.

— Посмотрим, — ответил Стефано и, развернувшись, двинулся прочь. Разговор немного отрезвил его. Но окончательно избавиться от мыслей о ночном происшествии он не мог.