Чтобы не причинить боль

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

От ресторана до больницы было двадцать минут езды. Ричард преодолел этот путь за десять минут.

Вихрем они промчались через коридор в комнату ожидания, где Томпсон Маккейд отчаянно шагал из стороны в сторону. Его жена сидела в кресле, прямая как палка, ее красивое стареющее лицо было бледным и серьезным.

— Где она? Где моя дочь? — Первый вопрос Ричарда относился к Маккейду, второй — к дежурному в форме, виднеющемуся в открытом окошке регистрационного отдела.

Пораженный бесцеремонным вторжением, дежурный вскочил и бросил быстрый взгляд на стол, где лежала анкета, заполненная разборчивым почерком Сары Маккейд.

— Мистер Мэттьюс? — После того как Ричард кивнул, молодой человек ободряюще улыбнулся. — Доктор поговорит с вами через минуту.

— С Лизой все в порядке? Я могу ее видеть? Я ее отец, черт возьми!

Но дежурный просто пожал плечами, как будто оправдываясь, и ушел, а Ричард резко повернулся к своему тестю, чье лицо приняло пепельный оттенок.

— Что случилось, черт возьми?

— А как ты думаешь? — огрызнулся Маккейд. — Пока ты развлекался и флиртовал, у твоей дочери случился приступ.

Его взгляд скользнул мимо Ричарда и остановился на дрожащей женщине, стоявшей около него.

— Что она здесь делает?

Надо отдать Си Джей должное — она проигнорировала ядовитый вопрос Маккейда, присела около Сары, взяла ее за руку и заговорила голосом, полным сострадания:

— Я могу что-нибудь для вас сделать?

Мужественная женщина благодарно улыбнулась.

— Нет, спасибо, дорогая. Такое случается уже не в первый раз. С Лизой все будет в порядке. Доктора все сделают как надо. Они всегда делают… — Окончательно потеряв самообладание, Сара закусила губу и отвела глаза, опухшие от слез. — Папочка после обеда пошел в кабинет, — пробормотала она, — Лиза пошла смотреть телевизор. Показывали ее любимую передачу, ту, где маленькую собачку одевают в разные костюмы. Я обещала присоединиться к ней, когда закончу мыть посуду. Это заняло всего несколько минут, но, когда я вошла в комнату, она задыхалась и была вся синяя. Ее глаза закатились и лицо опухло… — Голос Сары прервался, она опустила глаза и стала теребить сумочку. — Ей раньше никогда не становилось так плохо. Я не должна была оставлять ее одну.

— Это не ваша вина. — Си Джей хотела еще что-то добавить, но в этот момент дверь в комнату открылась, и появился врач с медицинской картой в руке. Он озабоченно хмурился.

Ричард кинулся к нему:

— Моя дочь… я могу ее видеть?

— Пока нет. У нее еще проблемы с дыханием. — Доктор продолжал хмуриться, глядя на записи в карте. — В придачу к ее астме что-то дало сильную аллергическую реакцию. Мне хотелось бы знать, с чем мы имеем дело. Контактировала ли она с каким-либо известным вам веществом, которое могло дать такую реакцию, или, может быть, были отклонения от ее диеты? Мы должны выяснить, что могло спровоцировать приступ.

Ошеломленный Ричард отступил на шаг и бросил недоуменный взгляд сначала на Маккейда, потом на Сару, поднявшую руку будто бы в свою защиту.

— Я приготовила цыпленка и картофельное пюре. Без соуса, конечно. Папочке надо следить за уровнем потребления жиров. — Глаза несчастной женщины были похожи на озера, полные горя. — Зеленые бобы, по-моему… да, зеленые бобы, и печенье, и яблочный пирог на десерт.

Врач пролистал страницы карты, которых было не один десяток. Лиза уже столько раз попадала сюда! Слишком часто, печально подумал Ричард.

— У вашей дочери раньше бывала неблагоприятная реакция на эти продукты?

Ричард недоуменно пожал плечами:

— Нет, ни на один из них.

— Она принимала какие-нибудь лекарства, анальгетики, средства от кашля, от простуды?

— Нет, — ответил Ричард.

— Могла ли она контактировать с косметикой, мазями, чистящими средствами или любыми другими…

— Шоколад. — Шепот Си Джей произвел эффект разорвавшейся бомбы. Она медленно встала, ее юбка двигалась, как будто колени дрожали под блестящим черным атласом. С ее лица исчезли все краски. — Это был шоколад.

Если Си Джей побледнела как смерть, то Маккейд стал багровым от ярости.

— Это смешно, — прорычал он, вскакивая на ноги. — Вы действительно полагаете, что мы могли бы дать нашей внучке что-то, от чего ей стало так плохо?

Доктор захлопнул карту и сосредоточил внимание на Си Джей.

— Шоколад? Вы уверены?

— Да, — горько ответила она. — Я уверена.

Доктор моментально исчез в палате.

Си Джей судорожно вздохнула и встретилась глазами, полными отчаяния, с недоверчивым взглядом Ричарда.

— Сегодня я принесла в класс шоколадное печенье. Лизе дали одну штучку. Я, естественно, думала, что она вернула его…

— Вы! — взревел Маккейд, ткнув пальцем прямо в лицо Си Джей. — Вы это сделали! Я должен был знать. Вы приносите нашей семье одни неприятности. Ну что, вы счастливы теперь, или вы будете удовлетворены, только когда уничтожите всю семью?

Си Джей вздрогнула, как будто ее ударили, но даже не попыталась защититься, а Маккейд продолжал изрыгать гневные слова. Ричард был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Он был совершенно сбит с толку. Все вокруг стало бессмысленно, казалось, что это сон.

Сара наконец прекратила гневный монолог мужа, схватив его за руку и повернув к себе с удивительной силой.

— Хватит! — отрезала она. Ее глаза горели решимостью, которой Ричард никогда прежде не замечал в этой робкой женщине. — В случившемся нет ни капли вины Си Джей, и я не позволю тебе ее мучить, как ты мучил нашу несчастную дочь.

Гнев Маккейда рассеялся как дым. Его рот раскрылся от удивления.

— Как ты смеешь говорить такие вещи?

— Это правда, — спокойно ответила Сара. — И если бы я сказала это несколько лет назад, Мелинда, возможно, была бы жива.

Если не считать сдавленного вздоха Си Джей, в комнате было тихо, как в могиле. Ричард видел, что глаза Маккейда стали стеклянными, его губы зашевелились в беззвучном протесте. На мгновение он почти пожалел этого человека.

Отступив, Маккейд резко сел, бросив через плечо взгляд загнанного животного.

— Я любил свою дочь. Она была всем для меня.

Сара нерешительно подошла к мужу и нежно коснулась его плеча.

— Я знаю, дорогой, но, боюсь, Мелинда этого не знала. Да она и не могла знать: ты был так строг с ней. Что бы она ни делала, чем бы ни занималась, это никогда не было правильно, никогда не было достаточно хорошо. Год за годом я следила за происходящим, наблюдала, как она гаснет на моих глазах, и не сделала ничего, чтобы защитить ее. Если бы я предприняла что-нибудь, возможно, она не была бы вынуждена выйти за первого человека, кто был добр к ней. — В тот момент, как эти слова были произнесены, Сара судорожно вздохнула и резко повернулась к Ричарду с глазами, полными ужаса. — О, дорогой, я не хотела сказать, что… То есть я уверена, что Мелинда очень тебя любила…

— Все в порядке, Сара. Я понимаю. — Самое плохое было в том, что он действительно понимал. Его теща просто подтвердила то, что подозревал Ричард. От отчаяния, в попытке убежать от несчастливой жизни Мелинда добровольно обрекла себя на другую, не менее несчастливую.

Не говоря ни слова, Си Джей подошла к Ричарду и осторожно коснулась его руки. Он не мог даже посмотреть на нее. Что должна была она думать о нем, человеке настолько слепом, настолько бессердечном, что он женился на женщине, никогда его не любившей? Нежное пожатие ее руки ответило, что все это не важно.

Но это было важно. Это было важно для Ричарда.

Маккейд молча повернулся ко всем спиной. Сара печально возвратилась на свое место, села, положив руки на колени, и отрешенно уставилась куда-то в угол. В воздухе повисло напряжение.

Медленно ползли минуты. Все молчали, никто не двигался. За открытым окошком ходил дежурный, отвечая на звонки, просматривая бумаги, потом вдруг исчезая из виду.

У них было только время. Время, чтобы подумать, осознать смысл раскрытых истин и их влияние на будущее. А в том, что это влияние будет, не сомневался никто. Ричард знал о напряженных отношениях Мелинды с ее отцом, но никогда не задумывался о них. Если бы он это сделал, то понял бы, что чрезмерная любовь Томпсона Маккейда к его внучке была лишь отчаянной попыткой исправить прошлые ошибки.

Ричард должен был вмешаться более решительно и настойчиво. Теперь он понимал, что не сделал этого, потому что на подсознательном уровне сочувствовал отчаянию Маккейда и позволял ему компенсировать недостаточную заботу о дочери так, как тот мог. В результате его собственная дочь становилась все более избалованной и испорченной. Девочку словно приносили в жертву человеку, загубившему детство ее матери.

Глупо. Опасно. Возможно, даже смертельно.

Если с Лизой что-нибудь случится… Ричард не знал, как он будет жить дальше с этой болью. Или виной.

А минуты все шли. Ричард стоял в центре комнаты ожидания, не двигаясь, не разговаривая, забыв про время. Почувствовав тупую боль в спине, он изменил положение и обнаружил, что Си Джей около него уже нет. Быстро осмотревшись вокруг, он увидел ее на узком диванчике около открытой двери, ведущей в коридор.

Щеки ее были бледны, глаза затуманились, она смотрела в пустоту невидящим взглядом. Вот она словно очнулась, порылась в маленькой черной сумочке и достала небольшую пластинку, в которой он узнал одну из глюкозных вафель.

Тревога закралась в его сердце, но, прежде чем он успел как следует подумать об этом, дверь в комнату открылась, и к ним заглянул дежурный.

— Мистер Мэттьюс, ваша дочь хорошо отреагировала на лечение и чувствует себя намного лучше. Вы можете увидеть ее сейчас, если хотите.

Пробегая мимо, Ричард чуть было не сбил его с ног.

Через двадцать минут Ричард вернулся в комнату ожидания.

Сара отложила журнал и встала.

— Как она, дорогой?

— Немного слаба от лекарств, но ей гораздо лучше. Она пробудет здесь еще несколько дней. Врачи хотят сделать какие-то анализы.

Странно притихший Томпсон Маккейд ссутулился на стуле, теребя незажженную трубку. Он взглянул на зятя и быстро отвернулся, но Ричард успел заметить печаль в его глазах. Пожилой человек заговорил спокойным, почти извиняющимся тоном:

— Нам можно ее увидеть?

— Они скоро перевезут ее в другую палату. Тогда вы сможете зайти к ней.

Маккейд кивнул, не глядя на него, и ничего больше не сказал.

— Лиза не объяснила тебе, что случилось? — спросила Сара.

Ричард не хотел отвечать на этот вопрос. Лиза что-то бормотала про шоколадное печенье, которое она спрятала в рюкзаке и съела после ужина. Когда Ричард спросил, почему она сделала это, девочка просто пожала плечами и спряталась под одеяло. И вообще она лишь слегка пожимала плечами в ответ практически на каждый его вопрос.

Сама Лиза задала только один вопрос, и он показался Ричарду очень странным. Она хотела знать, злилась ли Си Джей на Сюзи за то, что та дала ей печенье. Когда Ричард ответил, что Си Джей вряд ли способна разозлиться на кого бы то ни было, Лиза показалась ему разочарованной, даже раздраженной.

— Ричард… дорогой?

— Ммм? — Он моргнул, понимая, что это Сара говорила с ним. — А, ну, в общем, кажется, Си Джей была права. Лиза съела печенье, которое взяла после занятий.

Сара в шоке опустилась на стул.

— Это так не похоже на Лизу.

— Да, действительно. — Ричард огляделся. — Кстати, где Си Джей?

— Наверно, в кафетерии. — Сара тяжело вздохнула, нахмурив аккуратно подведенные брови. — Кажется, она не очень хорошо себя чувствовала.

Эти слова подействовали на Ричарда как удар кулаком. Они ушли из ресторана, не съев ни кусочка. Это было несколько часов назад. Прежде чем войти в палату к Лизе, он заметил, что Си Джей была бледна, а ее руки дрожали, когда она доставала глюкозу. Скорее всего, уровень сахара в ее крови стал настолько низок, что реакция ускорилась.

— Ричард, куда ты? Ричард?..

Но он был уже за дверью и бежал по коридору больницы.

В кафетерии было тихо и почти пусто, если не считать нескольких людей, сидящих за пластмассовыми столиками. Торговля горячими блюдами прекратилась несколько часов назад, но торговые автоматы предоставляли посетителям напитки, закуски и несколько видов бутербродов весьма сомнительного качества.

Си Джей как раз запивала один из таких бутербродов глотком несладкого чая со льдом. Ее желудок не был от этого в восторге, но что делать? Ее тело требовало необходимого количества питательных веществ вне зависимости от того, хотелось ей есть или нет.

Такой была ее жизнь. Она уже давно перестала сетовать на эту несправедливость. Ничего нельзя изменить, и ей надо было либо принять действительность, либо оплакивать ее.

Она скомкала пустой пакет из-под чипсов, осмотрелась и увидела у дверей знакомую фигуру. Ричард тоже ее заметил и, быстро пробравшись к ней между столиками, спросил тревожным голосом:

— Ты в порядке?

Вопрос, казалось, поразил ее.

— Конечно.

— Прости меня. Я сразу не сообразил… — Что он должен был сообразить, осталось для нее тайной, потому что он внезапно перебил сам себя: — Ты, наверно, думаешь, что я ужасно тупой.

— Тупой? О чем ты говоришь?

Ричард протянул руку, но тут же опустил ее на стол.

Ужасное сомнение сжало сердце Си Джей.

— Лиза в порядке, не так ли? Я не ушла бы оттуда, если бы дежурный не заверил меня, что ей лучше.

— Лиза в порядке. Она вернется домой через несколько дней.

— Несколько дней?

— Они хотят сделать какие-то анализы и проследить, не случится ли новый приступ — как остаточная реакция. Ей было очень плохо. Ты была права относительно печенья. Я только не понимаю, почему, — пробормотал он. — Она знала, что ей будет плохо.

Си Джей почувствовала себя нехорошо.

— Да, она знала.

— Тогда почему? — Он ударил кулаком по столу. — О чем она думала? Лиза — моя дочь, моя собственная плоть и кровь; но иногда я смотрю на нее и мне кажется, что мы почти чужие. Я не понимаю своего собственного ребенка. И какой же я отец?

— Это не твоя вина, Ричард. Ты не можешь понять то, чего сам никогда не испытывал. Тебя нельзя за это винить.

— Чего я никогда не испытывал? — На его лице читалось недоумение. — Я ведь сам был когда-то ребенком. Неужели девочки так сильно отличаются от мальчиков? — Он так серьезно задал этот вопрос, что при обычных обстоятельствах Си Джей не удержалась бы от улыбки. Но сейчас она была окружена призраками своего прошлого, преследовавшими ее подобно стервятникам.

— Да, наверно, мальчики и девочки развиваются по-разному, но я имела в виду другое.

Нахмурившись, Ричард опустил подбородок на сложенные руки и посмотрел на нее:

— Я слушаю.

Си Джей сделала глоток чая, чтобы успокоиться. Жидкость капнула с края чашки прямо на лиф ее атласного платья. Она отставила чашку в сторону и промокнула пятно салфеткой.

— Больные дети, — наконец заговорила она, — не такие, как все, живут с тайным страхом, что они недостойны любви. Это мучает их, подрывает чувство уверенности в себе. Большинство таких детей рано или поздно создают ситуации, которые могут доказать им, что их любят. Иногда эти ситуации опасны для их жизни.

Краем глаза она заметила, что Ричард покачал головой, но не сказал ни слова.

Она смяла бумажную салфетку и бросила ее на стол.

— Когда я была маленькой, я ужасно ревновала родителей к своим братьям и сестрам. Они гуляли на улице и играли, ели, что хотели, им не надо было делать уколы дважды в день. Но что для меня было больнее всего, так это то, что им принадлежало все внимание нашего отца.

Ее глазам стало больно от слез. Она моргнула, чтобы отогнать их, и раскрыла наконец кладовые своей памяти, хранящие в себе тайну, которой она никогда ни с кем не делилась. До сих пор.

Си Джей глубоко вздохнула и решительно посмотрела на Ричарда.

— Каждое воскресенье в полдень я наблюдала из окна своей комнаты, как мой отец, братья и сестры играют на лужайке во дворе. Это было что-то вроде традиции, но я ужасно ее не любила. Однажды я попросила, чтобы отец остался со мной вместо этой игры. Мы могли бы посмотреть телевизор, или поиграть в настольную игру, или поделать что-нибудь еще. — Она облизала губы и с мольбой посмотрела на Ричарда. — Я просто хотела побыть с ним вместе.

В глазах Ричарда мелькнуло сочувствие.

— Ну конечно, это естественно.

Дрожа, Си Джей порывисто вздохнула и отвела взгляд.

— Папа рассердился на меня за эту просьбу. Он сказал, что я эгоистка, что другим детям не хватает внимания, потому что мама все время заботится обо мне, и велел мне прекратить вести себя как испорченный нытик. — Она пожала плечами и промокнула влажные глаза. — Потом я поняла, что он был прав. Я была испорчена, избалована. Из-за болезни я привыкла быть в центре внимания своих родителей. Просто это было не то внимание, которого мне хотелось.

Ричард поежился, неприятно удивленный ее откровенностью. Си Джей подумала, что его беспокойство объяснялось очевидной параллелью между тем, о чем она только что рассказала, и поведением его дочери.

— Наверно, эта было нелегко для тебя, — пробормотал он, изучая поцарапанную поверхность стола. — Но ведь ты не винила своих родителей за свою болезнь? Я имею в виду, что, наверно, им тоже было тяжело.

— Вообще-то я обвиняла именно их.

Ричард резко поднял голову.

— Что?

— Я была ребенком, Ричард. Ребенком. — Она попыталась улыбнуться. — Дети смотрят на вещи иначе, чем взрослые. Они смотрят на тебя блестящими умными глазами и с энтузиазмом кивают головой, но они не понимают логики, которой руководствуются взрослые. Все, что они понимают, — это то, что с ними что-то не так и мама с папой не могут им помочь.

Ошеломленный Ричард попытался возразить:

— Но родители не боги…

— Для детей они боги, — прошептала Си Джей, коснувшись его руки. — Я знаю, что это не то, что ты хотел бы услышать, но я так чувствовала, когда была в Лизином возрасте, и, если не ошибаюсь, именно так и она сейчас чувствует. Ты бессилен это изменить, погасить ее беспричинный гнев, но важно, чтобы ты по крайней мере все понял и дал ей посердиться, чтобы она могла выплеснуть свои эмоции. Болезнь запутывает ребенка, особенно скрытая, хроническая болезнь, которая не позволяет вести нормальный образ жизни даже тогда, когда ребенок прекрасно себя чувствует.

Ричард устало потер глаза и покачал головой.

— Это невероятно. — Он растерянно посмотрел на нее: — Что мне делать?

— Защити ее.

— От чего?

— От нее самой. — Си Джей отвела взгляд и сжала в кулаки руки, лежащие на коленях. — Наверно, мне следует закончить свою историю.

Он откинулся назад и резко взглянул на нее.

— Да, наверно.

Си Джей вздрогнула и судорожно сглотнула.

— Так или иначе, мне было очень обидно. Отец назвал меня эгоистичной и капризной, и я, конечно, именно такой и была, но все же я решила — отомстить. Я хотела, чтобы он пожалел о том, что обидел меня, о своих словах. Я хотела снова быть в центре внимания; и я знала, что для этого надо было сделать. — Она мельком взглянула на него и вздрогнула от суровости его взгляда. — К сожалению, я просчиталась и вогнала саму себя в кому. Я умерла бы, если бы брат не нашел меня на полу в ванной через несколько минут после того, как я ввела себе почти смертельную дозу инсулина.

Подбородок Ричарда дернулся. После долгой паузы он заговорил, не глядя на девушку:

— Ты специально сделала себе плохо, чтобы наказать своих родителей?

Слезы хлынули из ее глаз.

— Да.

— И ты думаешь, что моя дочь сделала то же самое?

— Я думаю, — ответила она, осторожно подбирая слова, — что Лиза сейчас очень сильно злится и она запуталась, она просто не хочет делить любовь и внимание своего папы с кем бы то ни было.

В его глазах вспыхнули гнев, недоверие и глубокая печаль.

— Ты не права.

Си Джей думала иначе, но промолчала.

После долгой паузы Ричард резко оттолкнулся от стола и встал, теребя волосы и потирая подбородок.

— Лиза — очень умная и любящая девочка. Она не могла бы такого сделать. — Он пронзил Си Джей взглядом. — Честно говоря, я не понимаю, как и ты могла сделать такое. Это было жестоко.

— Да.

— Господи, ведь твои родители любили тебя! Ты можешь себе представить, что ты заставила их пережить? Как ты могла быть такой бессердечной, Си Джей, как ты могла заставить их так сильно страдать?

Она сжала руки у живота и молча смотрела на свои дрожащие колени. Не было ничего, что могло бы оправдать ее в его глазах. Она понимала его ужас даже от простого намека на то, что его дочь могла бы преднамеренно навредить себе из-за каприза.

Си Джей также понимала, что Ричард набросился на нее потому, что ему больше не на кого было выплеснуть свои гнев и страх.

— Я люблю свою дочь, — процедил он сквозь зубы. — Лиза это знает. Она не стала бы устраивать такой спектакль, чтобы привлечь мое внимание. — Он нервно вздохнул. Когда он снова заговорил, его голос смягчился, но в нем звучали недоверие и скрытый гнев. — Ты случайно не поделилась с ней этой историей?

— Конечно, нет! — Она резко подняла голову и встретилась с его взглядом, в котором прочла осуждение. — Ты думаешь, я надоумила ее сделать это?

— Не специально, конечно. — Его гнев превратился в растерянность. — Ты просто рассказывала ей про свое детство…

Си Джей вскочила на ноги.

— Лиза чувствовала себя одинокой, напуганной. Ей было необходимо знать, что кто-то понимает то, что с ней происходит, что она может жить счастливой, нормальной жизнью, несмотря на свою болезнь. Ей была нужна надежда, Ричард, и я дала ей все это.

Выражение его лица изменилось.

— О Господи! Прости меня. Дорогая… — Он взял ее за руку, удерживая. — Пожалуйста, прости меня. Я не хотел тебя обвинять, честное слово, не хотел. Ты всегда старалась помочь моей дочери и очень ей помогла. И ты нужна ей. — Голос его смягчился: — И ты нужна мне.

Их глаза встретились, и Си Джей показалось, что его душа открылась перед ней. Ее сердце мучительно забилось, потому что она знала, что он сейчас скажет, и она знала, как ей надо будет ответить.

Ричард погладил ее по руке.

— Ты нужна Лизе, Си Джей, и мне тоже. Вместе мы сможем создать настоящую семью. — Он облизал губы и нервно улыбнулся. — Чуть раньше я задал тебе вопрос. Ты не успела ответить. Си Джей, ты окажешь мне честь стать моей женой?

У нее пересохло во рту, руки похолодели. Она заговорила, с трудом подбирая слова:

— Лиза нуждается только в тебе. Она обожает тебя, Ричард, и не хочет делить ни с кем. Я знаю, ты не веришь, что Лиза специально навредила себе сегодня вечером, но это так. Она знала, что ты сделаешь мне предложение. Разве ты не видишь, Ричард, она не может смириться с мыслью о том, что в твоей жизни появится кто-то еще? Я не могу выйти за тебя, Ричард, и я думаю, что… — ее голос прервался, — я думаю, что будет лучше, если мы больше никогда не увидимся.

Он отпустил ее руку и отшатнулся, как будто она дала ему пощечину.

— Не верю своим ушам.

— Я серьезно, Ричард. — Она собрала все свои силы, чтобы заставить себя произнести последнее слово. — Прощай.

Си Джей отвернулась от него и направилась к выходу. Когда Ричард окликнул ее по имени, она остановилась и оглянулась через плечо.

Он стоял на том же месте, протянув к ней руку, а его глаза были полны слез и отчаяния.

— Я люблю тебя.

— Я знаю, — прошептала Си Джей. И, пытаясь сдержать слезы, тихо ушла из его жизни.