Чудесные рецепты крестьянки-самозванки

Глава 23

Василису привез отец. Она резво выпрыгнула из ведомобиля и бросилась обнимать Владияра Николаевича, радостно крича:

— Дядюшка!

Владияр Николаевич подхватил ее на руки. Афанасий улыбался, стоя за его коляской. Владислав Николаевич укоризненно качал головой, но тоже улыбался. Митя, которого я по случаю приезда гостьи нарядила в модный костюм, купленный Владияром Николаевичем в Москве, остолбенел.

— Я же говорила тебе, что Владияр Николаевич ее дядя, — шепнула я сыну, рассудив, что замешательство его связано с тем, что незнакомая девочка зовет «его» дядюшку… дядюшкой.

— Какая она… — выдохнул Митя. И с тоской хлебнувшего горя мужчины добавил: — Краси-и-ивая…

Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Букву «р» он еще не выговаривал, тем забавнее получилась фраза. Кто бы мог подумать, что Митя — ценитель женской красоты!

Василиса, и правда, была хорошенькой. Блондинка с голубыми глазами, как и ее родители. О том, что у ее матери тоже светлые волосы, я знала со слов Владияра Николаевича. Милое платьице, белые чулки, туфельки на пуговке, соломенная шляпка. Куколка, а не ребенок. Ах, да… и бант на макушке. Не пышный, но из ленты под цвет платья.

— Василиса, надо поздороваться со всеми, — напомнил ей отец.

— Добрый день, дядя Афанасий! — выпалила девочка.

Тут она заметила нас с Митей и замерла. Впрочем, ненадолго.

— Здравствуйте, Ульяна Алексеевна! — четко выговорила она, определенно гордясь тем, что запомнила длинное имя.

— Здравствуй, Василиса. — Смотреть на это чудо и не улыбаться было невозможно. — Можешь звать меня Ульяной. — Я наклонилась к сыну. — Митя, поздоровайся с барышней.

Превозмогая себя, Митя шаркнул ножкой, как я его учила, и поклонился. Пожалуй, Василиса смотрела на него с неменьшим восхищением. Разве что возраст и хорошее воспитание не позволяли ей воскликнуть: «Какой хорошенький!» Но это читалось на ее лице.

От сердца отлегло. Барышня не чопорная, не горделивая. Такая помыкать Митей не будет.

— Лиса. — Она назвала Мите свое сокращенное имя, с ударением на первом слоге. И протянула руку. — Давай дружить!

Митя обрадованно закивал, осторожно коснувшись девичьих пальчиков. К счастью, целовать руки барышням он еще не научился, а то я точно лопнула бы от едва сдерживаемого смеха.

— Дядюшка, папа сказал, у вас тут есть собачка. — Василиса крепко взяла Митю за руку и повела за собой. — Митя мне ее покажет, ты разрешишь?

— Может, сначала чаю? — предложил Владияр Николаевич. — С тортом и пирожными.

— Ох, я не голодна. Я недавно завтракала.

Собачка интереснее пирожных, тут я ее очень хорошо понимала. И меня в детстве жутко утомлял этикет. Если пришел в гости, то поначалу обязательно угощаться, да еще ждать, когда взрослые разрешат встать из-за стола, а потом времени на игры совсем не остается.

— Но… — Владияр Николаевич посмотрел на меня.

— Вот и хорошо, — бодро сказала я. — Не перебьете аппетит перед обедом.

— Яр, прости, но я на чай не останусь, — произнес Владислав Николаевич и развел руками. — Дела.

Он достал из ведомобиля чемодан. Афанасий занес его в дом. Дети, взявшись за руки, убежали на задний двор, к Ночке. Владияр Николаевич отправил меня разбирать вещи Василисы, заявив, что они с Афанасием присмотрят за детьми.

— Я посмотрю, нет ли в чемодане платья попроще, — сказала я. — Это Василиса быстро испачкает.

Судя по активности девочки, испачкает она любое. И навряд ли это проблема для семьи княжича Юрьевского, но… Мне вот не позволяли пачкать платья, объясняя это тем, что они очень дорогие. Возможно, поэтому я так любила переодеваться в простую одежду крестьянок. Придумала это не я, а моя няня, после того как меня наказали за испачканный травой наряд. Я плакала, а она, утешая, пообещала сшить сарафан и рубашку, чтобы я могла играть с деревенскими ребятишками. Сколько мне тогда было? Пожалуй, как теперь Василисе…

— Пусть пачкает, — махнул рукой Владияр Николаевич. — Я ей новое куплю.

— Это неправильно, — возразила я. — С одной стороны, девочку нужно приучать к аккуратности. С другой, бегать и играть в нарядной одежде неудобно. Лучше, если она запомнит, что есть одежда для торжественных случаев, а есть для игры.

Владияр Николаевич рот открыл… и закрыл, молча кивая в знак согласия. А я сообразила, что не должна была его поучать, да поздно. Оставалось лишь радоваться, что мои слова не вызвали у него приступа раздражения.

Разобрав одежду Василисы, я убедилась, что мои представления о том, как надо воспитывать девочку, совпадают с взглядами ее матери. Как и выводы о том, что Василиса — активный ребенок. Простых немарких платьиц обнаружилось несколько штук. А еще несколько смен чулок и пара удобной легкой обуви.

Мужчины неплохо справлялись, развлекая детей. Переодевшись, Василиса носилась по саду вместе с Митей, играя в догонялки. Потом были прятки и жмурки. Катание на качелях и стрельба из лука по мишени. Я и не знала, что среди игрушек есть лук со стрелами. Утомившись, все собрались в беседке за какой-то настольной игрой. А после обеда и сладкого десерта дети уснули в гамаке. В саду его повесил Афанасий, еще утром, откопав его на чердаке.

— Вы не устали? — спросила я у Владияра Николаевича.

Его коляска стояла под яблоней, рядом с гамаком.

— Что? — переспросил Владияр Николаевич, словно не услышав вопроса.

Он смотрел на меня… как-то печально, что ли. Точно, устал. Ведь для грусти нет причины. Или… есть?

— Я освободилась, — пояснила я. — Посуду моет Галина. Я могу посидеть с детьми, а вы отдохните.

— Так они спят, — возразил он.

— Это недолго продлится, — улыбнулась я. — Полчаса, не больше. Проснутся бодрые, полные сил и энергии. Я могу сводить их на прогулку по поселку. Кажется, где-то рядом есть детская площадка для игр.

— Зачем им площадка, у них все есть. — Владияр Николаевич потянулся, выпрямляя спину. — Позови Афанасия, мне нужна его помощь.

Мужчины вернулись минут через двадцать, дети еще спали. Афанасий остался рядом с гамаком, мы с Владияром Николаевичем перешли в беседку.

— Василиса сильно утомляет? — спросил он без всяких предисловий.

— Вовсе нет, — возразила я.

— Я ничего ей не обещал. Сказал, что подумаю. Она просит разрешения остаться.

— Как я могу быть против? Вы же ее дядя, вам и решать. Но это первый день, он всегда самый интересный. Потом она может заскучать, особенно если привыкла к другому распорядку дня. Опять же, маленькие дети не могут долго без мамы и папы, особенно, если сильно к ним привязаны. Лучше, если вы будете приглашать ее в гости регулярно.

— Честно говоря, мне впервые стыдно, что я лишил семью брата дачи, — сказал Владияр Николаевич. — Марьяна не хотела переселяться сюда на все лето, потому что Влад работает, ему удобнее жить в Москве, но выходные… они могли бы проводить здесь.

— Пусть приезжают все, если вам это не в тягость, — сказала я. — Мне — нет. Я справлюсь, есть же помощницы.

Странно, что он говорит об этом со мной. Но не страннее, чем все остальное, что он делает для меня и для Мити. Особенно для Мити.

— Дядюшка-а-а!

Радостный вопль Василисы сообщил нам о том, что дети проснулись. Вскоре они появились в беседке.

— Дядюшка, мы хотим мороженого! Можно? Мы сходим с дядей Афанасием!

— Идите, — разрешил Владияр Николаевич. — Если мама Мити не возражает.

Я придирчиво осмотрела одежду детей. Одно дело в саду бегать, другое — на люди выходить. И, конечно же, отпустила Митю, строго наказав съесть только один шарик.

— Василиса, тебя это тоже касается, — спохватился Владияр Николаевич.

— Я прослежу, — пообещал Афанасий.

Вечером, когда нагретый солнцем воздух стал остывать, дети отправились играть в дом. Я приготовила им краски, кисточки и бумагу, усадила рисовать. Потом мы вместе вырезали из бумаги разные фигурки. А после ужина, пересев в обычное кресло, Владияр Николаевич читал вслух. При этом Василиса и Митя сидели у него на коленях. Оба.

Расправившись с грязной посудой, я устроилась тут же, в гостиной, и размышляла о том, имею ли я право лишать Митю отца из-за гордости. Я прекрасно помнила ту фразу, что должна сказать. И дело даже не в том, что не хотелось ничего менять. А если я ошибаюсь? Или, наоборот. Мне не нужно, чтобы Владияр Николаевич на мне женился! Но это нужно Мите.

А мне… Наверное, мне не все равно, если так страшно произнести несколько слов вслух.